Генетика сохраняла, на удивление, чувство собственного достоинства: не жмурилась, как маленький щенок, не исказила морду в притворной гримасе, не подогнула голову к земле в ожидании смертной кары сверху или откуда-то еще. Она выпалила своё проклятое имя, сжала зубы, пока желудок и конечности - всё внутри - сжигались в пламени волнения. Сосуды шкворчали, кровь билась о стенки, надрываясь и желая поскорее испустить дух. Энергии непостоянные потоки совсем потерялись в направлениях и снова туда-сюда, да всё бестолку. Шум-то поднялся, а разум молчал. Он наблюдал за мучениями своей израненной сути и даже не пытался её спасти. В том была мудрость: агонию чувств живые существа переживали без наркоза.
Вот и она, перенасыщенная криками внутри себя, выдохнула. Голову склонила, уши развела, будто лапы. Осталось покачать этой самой головой и прибавить: "Ничего не попишешь". Но она не сделала ничего, о чем подумала, и вовсе не по той причине, что её вид был бы нелепым. Она хотела погрузиться снова в раздумья о том, кто она и кем была? Как её мысли оборвали. Утешение звучало правдоподобно, но Генетика не могла перешагнуть через свой страх. Она боялась подвести этих волков и исчезнуть, когда они бы в ней нуждались. Ведь именно это произошло на битве с Альянсом, на той самой битве, которую волчица не могла ни забыть, ни простить самой себе. Они не знали полноты всей истории, и серая не знала, а надо ли вообще посвящать их в подробности? Стали бы они говорить по-прежнему о ней, как о невиноватой, или промолчали бы? Что на самом деле держало их около неё?
Бурый еще раз подчеркнул проскочившие мимоходом мысли, и Генетика заметила их только благодаря ему. Она обратилась к ним (к мыслям) с пренебрежением. Новый мир был привлекателен только тем, что в нём никогда не существовало серой предательницы. Но совесть бы не позволила пойти волчице дальше, и она, обескураженная в конец, мотнула головой в сторону. Не поднимая взгляда, она отошла, переместившись в другой угол и вперив взгляд себе под лапы. Она никого не упрекнула, ни с кем не пустилась в горячую дискуссию, доказывая о том, как ей нелегко пришлось, или о том, как болело внутри. А внутри болело очень сильно, так, будто затянули самый крепкий узел на петле. Сначала переживания пытались убежать, а потом сделались кольцом. Вечность остановила их развитие. Генетика верила, что только познав страдания, насытившись ими сполна, можно было прочесть недоступные ранее, собственные слова. К примеру, вот что на самом деле крылось за предательством? Почему воспоминание об этом вызывали лезвие, которое день ото дня рассекало мягкие ткани внутри, образуя раны одну за другой?
Хороший вопрос. Генетика будто услышала, как проговорила это про себя заинтересованным тоном.
- Без меня - тихо пробормотала она. - Мне... Надо кое-что обдумать.
Теперь волчица могла без колебаний и задержек погружаться в себя.
Итак, наказала она себе, надо снова вспомнить, как всё произошло и что там было на самом деле?
Сначала Генезис смотрела вперед. В воздухе пахло сыростью, а стая шествовала тихо. Только сейчас волчица понимала, что мало, кто жаждал победы. Она не винила б никого, ведь силы, как чуяло её сердце, были неравны. Но они всё равно явились и предстали перед врагами, глядя глаза в глаза. Каждый твердо знал, кто чьей крови желал. Но не она.
Волчица держала в голове тот факт, что убийство есть злодеяние, отравляющее раз и навсегда живую душу. Живое существо, возжелавшее поглощения чужой жизни (по приказу или собственной воле), забывало обо всех моралях, какие только были и есть в этом мире, и не вспоминало о тех сомнениях, что одолевали его перед боем. А она не забывала о них, об этих сомнениях, и мысленно хотела, чтобы Боги позволили избежать драки. Но волки схлестнулись в беспощадной схватке, и Генетике ничего не оставалось, кроме как поддаться событию и тому безумному круговороту, который её захватил.
Чья-то шерсть мелькала перед глазами. Генезис отступала, пятясь назад, подпрыгивала, и её хрупкий, но на тот момент эластично-подвижный корпус вилял туда-сюда. Она не уставала, дыхание держала в норме, а нанести удар так и не могла нормально. Что-то ей не доставало: то ли уверенности, то ли той самой жажды, которой она не доверяла.
Еще она видела клыки, и от этого стало вдруг так дурно. Не каждый день Генетика думала, какой огромной могла показаться волчья пасть! А она растягивалась, подобно мешку, который бы завязался раз и навсегда, и бедная волчица задохнулась бы в нём, лишенная всяких надежд и глотка разума.
Пока она прокручивала одно и то же событие по нескольку раз, то заметила размытый, волчий силуэт в стороне. Некто притаился в кустах и также быстро скрылся. А потом сладковатый аромат донесся откуда-то сзади, и всё оборвалось. Очнулась Генетика на незнакомых землях, далеко от территории Южного креста. Сначала она думала, что её вырубили, похитили и подставили, а потом, ни с того ни с его, волчица вдруг обвинила себя в предательстве.
Раскат грома ознаменовал крах иллюзий. Генетика уже здравым, серьёзным, даже трезвым взглядом смотрела перед собой. Выражение её морды приобрело тяжелые черты и походило на холодную, гордую, повидавшую немало нападок ветров, суровую скалу. Она вытащила силком гадкую правду из себя и не желала теперь её отпускать. Не поднимая лап (чтоб пакость не сбежала), волчица приподняла голову и, чуть сощурившись, скользнула взглядам по макушкам волков, устремившись ввысь, наружу, прочь из ямы. Да, тут было сыро, как тем утром. Да, тут было тесно, прямо как на поле битвы. Но она всё видела, и сейчас бы от неё не укрылась никакая тень.
Ранее серый незнакомец говорил о стае. Вспомнив об этом, Генетика согласилась с ним, потому что сама искала не сколько еду, сколько кого-то, чтоб было не так трудно выживать. Она смотрела на непрекращающийся дождь, моментами щурясь, а то и часто моргая, когда острые капли норовили кольнуть её. Порой, думала она, те мелочи, что раньше вызывали протест или волну каприза, теперь казались разумными. Она не любила знакомства, но сейчас понимала всю важность связей в целом. Она ощутила на своей шкуре реальную нужду разбросанных по миру, одиноких и голодных существ, которые, быть может, страдали сейчас больше, чем они. Кому-то повезло оказаться вместе, как ей с этими волками, а другим - нет. Так волчица отбросила прочь эгоизм и надавила на свою горькую правду, которая запищала под давлением настоящей Генетики, наконец-то прозревшей, хладнокровной и освобожденной ото всех мучительных оков.
- Вы правы - обратилась она к ним.
И не важно, сколько прошло времени с того момента, как она замкнулась. Главное, что она выбралась из собственной ямы на поверхность и могла жить полноценно, здесь и сейчас. Бывшая ведущая Южного креста подняла голову, уже не стыдясь того, что смотрела на своих собеседников так. Она смотрела прямо, и её хрустальные глаза, мокрые от пролитых слёз или набежавшей сверху влаги, смотрели с грустной надеждой. Важнее в этом взгляде была надежда, а грусть - это так, думала про себя волчица, пустяки. Мягкая улыбка потревожила облезлую, неказистую шкуру.
- Как только... Спаситель представится, то я... Хотела бы всё-таки исповедаться. Это очень важно, потому что я вспомнила один факт, который во мне запечатали на долгое-долгое время. Именно этот факт был виной тому, что меня терзало - улыбка сошла с морды также, как появилась, стоило волчице весьма вдумчиво и сосредоточено заметить то, чего она добилась в течение всего молчания.
Она кивнула и покряхтела, потому что в горле неприятно запершило. Оно сделалось вдруг таким сухим, что хотелось его чем-то срочно смочить.
- Вы - мои спасители. Брайс и...
Она заглянула в эти янтарные, глубокие глаза, которых коснулась осторожно своим духом. Её взгляд был если не космическим, то проникающим осторожно внутрь. Он не требовал взаимного доверия и потерял бы свою силу, если б собеседник не позволил ему коснуться себя в полной мере. Но она говорила о многом, смотря именно так. Например, она благодарила за искренние слова, что коснулись её души. Она упомянула и то, что сейчас поддержка друг друга как никогда важна. У них был шанс, верила Генетика, тот самый шанс, который они упустили на старом острове. И кто, если не они, осознавшие себя, собрали бы вокруг себя тех, кто нуждался друг в друге также, как они?