Джунгли действительно кончились. Сунгат остановился, и его горб медленно исчез, когда он поднял голову на холмы, что простилались перед ним. Первое, что пришло в его голову: "ничего хорошего". Открытая местность могла теперь сделать их, хищников, доступной добычей: негде скрыться, их фигуры видны, и каждый неровный уголок земли мог скрывать за собой затаившихся тварей, которые, наверное, заждались их. Подобные ассоциации ни на шутку взволновали волка, который начал быстро, лихорадочно, почти судорожно стрелять взглядом во все стороны. Он растерялся: искал ни то укрытие, ни то новых преследователей или сталкера.
-- Нам нужно уходить отсюда, -- брякнул он, попятившись назад. -- Это место гиблое, я ему не доверяю и предлагаю его обойти.
И как бы ни манил ветерок, которого в тени раскидистых деревьев и удушливой растительности недоставало, как воды, Сунгат не хотел шагать по просторам, что расстелились перед ними. Он коротко оглянулся на своих спутников. Втайне мысли уже касались иного факта: им придётся разминуться. Недоверие к такому обилию открытости, тем более на чужих территориях, было вполне обусловлено безопасностью за свою шкуру. Это не маячок "дорога свободна", нет, это "добро пожаловать, глупцы, вас сожрут живьём". Волк снова помотал головой, его шерсть на загривке то поднималась, то опускалась.
В голову ничего, кроме охоты, не приходило. Стадо пасётся на таких обширных просторах, его проще заметить, поэтому хищники всегда находятся в тени, окружают беспечных травоядных, пасущихся прямо перед их носом. Открытая местность позволяет оценить, разработать нужную тактику и напасть, взяв в кольцо еще задолго до приближения. Меньше всего Сутулому хотелось оказаться этой самой жертвой, которую в несколько прыжков обогнут с фланга, зажмут и прирежут, как оленя.
Здесь, на чужой земле, с ними никто церемониться не станет.
Пусть Змееуста посчитают трусом, который только создаёт сложности на пути, так еще виновником (ведь он их вёл), он со своей стороны сделал всё, что мог: предложил обход. Захотят ли его попутчики прислушаться или нет -- уже их дело. Он в любой момент отпрянет, оставив их общество, и пойдёт своей дорогой, а свои принципы оставит при себе. Ведь его дело -- предупредить, но не навязать свою точку зрения.
Холмы манили свежестью, ветер колыхал траву, прямо как на родном острове летним деньком рано утром. Пожиратель почти соскучился по охоте, но тревога никак не сходила с него.
Плохая идея -- идти наобум, по зову ветра.
Очень крутой подъём и спуск -- слабая жертва не поднимется, неосторожная -- упадёт, переломает пару конечностей.
Сунгат пока не трогался с места. Обход -- еще большее самоубийство. Его глаза полностью изучили пространство, которому не было конца. Он насилу подавил в себе разочарованный вздох. Неужели у них только один путь? По холмам?
-- Вот дерьмо, -- цедит с разочарованием и тихой злобой реплику волк, приподняв брыль.
Его уродливый клык показался из пасти.
-- Похоже, у нас не остаётся выбора. Назад пути нет.
"В таком случае, нужно знать, как идти, чтобы, в случае нападения, которое я задницей чую, отступать. Держаться ближе к краям? Не вариант, каждый склон имеет свою бешеную крутизну, и если не подъём, так спуск создаст проблемы", проносились мысли в голове. Казалось, они загоняли его в угол уже, ничего не говоря про реальную опасность. Он помотал головой и фыркнул.
-- Надеюсь, все, включая меня, умеют лавировать на спуске, -- с этими словами волк осторожно, озираясь по сторонам, пошёл вперед.
-- Вот чёрт, -- в досаде прошипел он себе.

Путь до Холмов Пожиратели коротали молча, по крайней мере голосов их Тринити не слышал, хотя, наверняка, каждый был погружён в собственные мысли и идеи. Утверждать, что было хуже — сумрачный и влажный лес или же сочная зелень раскинувшихся холмов пред группкой Чужих — сказать точно было нельзя, поскольку опасность таилась едва ли не за каждой корягой. Лёгкие волка жадно вдыхали здешний воздух, стараясь не упустить из виду ни малейшей детали. Предъявлять свои права на эти, либо какие другие территории, в данной ситуации равносильно подписанию смертного приговора без возможности обжалования. 
"У этих холмов наверное есть глаза и уши", предположил про себя самец. Они остановились и спереди показался серый зад Сунгата, который не без страха в голосе заговорил о том, что нужно обойти сию чудную поляну.
— Данте, - почти переходя на шёпот, одноглазый повернул голову к спутнику, глядя на него зрячей стороной морды. Без слов понимая, ворон расправил крылья, немного размял их и покинул насиженное место, устремляясь аккурат за птицей Шанти. Чернопёрый старался не пропадать из виду и не подниматься слишком высоко, дабы не привлечь внимание кого-то покрупнее ворона.
"Затишье явно перед бурей", отозвался голос в голове. Сложно поверить, но Божество, тембр которого всегда был весел и преисполнен решимости с толикой издёвки, сейчас старался говорить кратко и по делу, дабы не вводить своего подопечного в состояние ещё большей ярости. "Тринити не может не согласиться", ответил Грешник. Внутри всё клокотало и бурлило, вот-вот намереваясь безудержным потоком хлынуть откуда-то из недр, сметая и уничтожая всё на своём пути. Внешне же Помешанный продолжать сверкать улыбкой, растягивая обожённую плоть на собственной морде. Лишь изредка подрагивающая губа выдавала нервозность её обладателя. Отдавать приказы или же просто-напросто разогнать этих двоих, да и положить конец заботам. "А теперь представь, что на этот островок заглянет Крест. И что ты ему скажешь? Как ты сможешь смотреть ему в глаза, если он поймёт, что твоя тщедушная душонка дала слабину в самый ответственный момент. И ты, поджав хвост, подобно дворняге подзаборной предпочёл отсидеться и не подавать голоса, стараясь сохранить своё жалкое существования, лелея призрачную надежду на спасение". Это нравоучение, как и следовало ожидать, возымело действие. Нити понимал абсурдность ситуации, в которой оказался, но теперь оставалось лишь повернуть всё так, как то было нужно Врану.
"Ну же, мальчик мой, это лишь иная территория, а не другая планета. В случае чего потеснятся соседи", начал было Бог и ненадолго затих. "Ну, или же мы потесним, когда прибудут остальные". С хитрецой и даже каким-то предвкушением закончил Он. "Этот вариант Тринити нравится больше". Улыбка безумного изувера стала только шире.
— Не высовываться, — глухо отозвался Вран, пытливо вглядываясь в окружившие их холмы, что нарочито манили своей мнимой безмятежностью. — И не голосить попусту, — сощурив единственное янтарное око, зверь глянул на Змееуста исподлобья, беззлобно, по предупреждающе, — но спасибо, что предупредил. - И вновь улыбка.
Подобные эмоциональные качели, как и смена гнева на милость, бывало вызывали много вопросов, что в очередной раз говорило о явной нестабильности изжёванного огнём серого хищника.
Молчаливость Шанти позволила ей не попасть под эдакий словесный удар, сделав её лишь свидетельницей, но никак не участницей.
Ветер нёс незнакомые запахи, заставляя быть настороже каждого из троицы, а извилистое, даже довольно крутое, подобие тропы не простило бы и малейшей оплошности и невнимательности. Одноухий старался держаться правее, оставаясь между Сутулым и Корицей, дабы оба были на виду. Пожиратели неспешно, но весьма уверенно исследовали незнакомые земли, не проявляя открытой агрессии, по крайней мере пока.

Глаза совершили несколько спусков и падений, но так и ничего подозрительного не зафиксировали. Он наблюдал неотрывно за зелеными волнами, что замерли неподвижно. Только рябь проходилась по ним, и трава, подобно чешуе, блестела на солнце. Он не мог убедить себя в безопасности этого места. Путь -- неизвестность. Пожиратели смотрели в глаза ей, а он не решался и вдохнуть её полной грудью. Он давился мыслями, что их лапы сожрут неведомые твари, а души исчезнут навек. Он забыл о Шитахи, она бы уж порвала всех недругов на своём пути. Собственные приказы на него не действовали. Стоять - бестолку, поворачивать назад -- тоже не имеет смысла. Только вперед.
Вспорхнули птахи. Хлопанье крыльев и ветер, обдавший его макушку, свидетельствовали об отправлении верных спутников волков на разведку. Этот звук разбудил его, и волк про себя подумал, что лучше начать движение сейчас. Даже если придётся отступать, то у них будет на это время. Пока они облетят всю округу, выискивая возможных противников, волки оторвут свой зад от тени джунглей и дойдут почти до середины равнины.
-- Иди... иди... иди, иди...
Сунгат выпрямляется. Откуда звучит этот голос? Он поморгал глазами. Ветер склонял к земле траву, она шумела. Он просто замечтался. Но вновь, почти со стороны темного леса, донёсся едва различимый зов. Он говорил ему идти. Теперь волк не слышал шума ветра и криков птиц. Вакуум укрыл его тенью, спрятал, завел насилу в изоляцию, где только он и жертва. И шепот эхом разносился по пещере-сознанию. Стало так пусто. Обрывистые мысли замирали в этой тишине.
Пожиратели слышали голоса. Это не в новинку ни для кого, а обычное явление. Сунгат не признавался, что тоже слышит некий зов, прямо как сейчас. Сначала ненавязчиво, на уровне галлюцинации или в момент задумчивости, а потом отчётливо. Чем ближе доносились хрипы, зов по ту сторону Жизни, тем больше содрогался волк. Он не знал, верить ли этому голосу, но слепо внимал и подчинялся. В такие моменты он сам себя боялся: следовать за тем, чего не знаешь, - самоубийство. Но странный голос никогда еще не заводил его в беду. Несмотря на это, он всё равно не доверял таким знакам. Недаром говорят, что слышать голоса - плохой признак.
- Иди...
Сунгат закрыл глаза. По-змеиному несуществующие легкие выпустили могильный смрад наружу сквозь гнилую пасть. Оно вздохнуло. Ему хотелось жить, а не слушать какие-то голоса, которые ведут в никуда.
- Иначе сдохнешь.
Оно действительно существует. И рассказы о посланиях, что слышали его состайники, имеют место быть. Проклятие обвивало его тощее, неказистое тело, он чувствовал на себе невидимый взгляд кроваво-черных глаз. Нет, даже глазниц. У этого существа нет признаков смертных, разве что оболочка. Там, за подобием зрачков, чернела пустота. Сердце, подобно пасти, раскрывалось, затягивая в себя, и вновь замирало. Оно, покрытое вздувшимися венами, по которым бежало безумие.
Сунгат открыл глаза. Он снова слышал этот мир. "Стоит признать, я рад вас снова видеть", пронеслись обнадеживающие мысли об состайниках, что находились за ним. Он по-прежнему стоял на месте.
Из-за спины, скользя чудовищем, показался Тринити. Волк со шрамами поравнялся с ним. Видимо, тому надоело ждать или он заметил, что Сутулый странно молчалив.
Здоровые глаза впились наглым ожиданием в него. Он смотрел на него безэмоциональным, но пытливым взглядом. Приказ.
"Я не удивлен", за ним последовал второй, но волк не спешил бросаться в крайности, как в тот раз. Не то, чтобы отец нравоучениями как-то повлиял на него, скорее сейчас Змееуст не видел смысла в распрях. Только действия составляли важность, от них зависела жизнь, а еще сплоченность. Не сразу, но Сутулый понял одну простую мысль: гибнут те, кто не умеют держаться вместе.
Остров диктует совершенно иные законы.
Принципы выживания никогда не устаревают. Сунгат понял, что ему не на кого положиться, кроме Шанти и Тринити. Правда, вслух оглашать этого он не спешил.
Матёрый безумец улыбнулся ему.
- Не мог иначе - отвечает он.
Уши впервые повернулись торчком к волку.
- Мы должны идти, иначе сдохнем. Так... сказал голос - с трудом он брякнул это слово.
Такое впечатление, что ему в горло вонзили клыки, но заставили подчиниться. Премерзкое чувство. Наверняка, этот нестабильный засранец во всю глотку начнёт ржать. Чтобы избежать насмешки, он добавляет:
- У нас нет выхода. Стоять на месте тоже не вариант. В крайнем случае, у нас будет шанс дать деру.
Однако, когда он повернул голову, то на одном из холмов паслись травоядные. Издалека они напоминали небольших оленей с загнутыми назад рогами, правда, какие-то бардовые были и полосатые. Таких существ он не видел прежде. Ветер отчетливо приносил их запах. Это не иллюзия. Сунгат почти обрадовался такой внезапной находке, которая пришла к ним в лапы столь неожиданно. Живот в такт ненасытным и голодным мыслям заурчал.
- Нам нужна еда - только и сказал он.
Немного помолчав, добавляет:
- Как считаете, стоит рискнуть? Если бы место было опасно, они бы сюда не приходили. Стоит попробовать словить хотя бы одну. А силы нам еще пригодятся.
Он принялся обходить их, двигаясь вперед, но при этом постепенно обходя наискосок.

Сунгат мечтал освободиться от влияния взрослых, от упреков их, заботы отца, который всё еще нянчился с ним, как с бестолочью. Он устал от взглядов, которые бросали на него волки. Быть не похожим на всех из-за горба и клыка - несправедливо. Он хотел доказать не только им, но и себе, что умеет быть сильным и может за себя постоять. Чтобы отец унял свои беспокойства, прекратил выставлять его слабым идиотом. К чёрту беспомощность! И раз уж нелегкая судьба завела его на этот остров в сопровождении Шанти и Тринити, то кому, как не им, нужно постараться доказать это. Не быть калекой. Слабаки умирают первыми, возможно, забитая часть него сгинула на старом острове.

Тот факт, что указаниям одноглазого никто перечить не стал, безусловно сыграл в сторону шаткого спокойствия зверя, которое в любую секунду может перерасти в необузданную ярость. Тринити, в действительности, не считал себя выше или ценнее Шанти или же Сунгата. Отнюдь. Мир стал бы чуточку лучше, если бы у кого-либо хватило духу сомкнуть клыки на глотке Помешанного, очищая этот бренный мир от сумасшедшего изувера, монстра, взращённого злобой и практически извечной борьбой с самой судьбой за возможность вновь и вновь осквернять земли, по которым ступает тяжёлая лапа Грешника. Тварь, которая создана, чтобы убивать, ни на секунду не сомневающаяся в правильности поступающих приказов. Отчасти фанатичный псих, который нашёл и ощутил нечто родное со сворой таких же головорезов и отморозков. "А может Тринити и не должно было быть... Его не должны были спасти", подобный настрой и мысли определённо выводили из себя Безымянного Бога, который уж точно не станет выслушивать душевные переживания того, у кого в принципе нет этой самой души, как и сострадания.
"Мальчик мой... Что за меланхолия", начало было мягко Божество, но затем в нём словно что-то щёлкнуло. "Не затем была спасена твоя опаленная шкура несколько лет назад, чтобы сейчас ты разводил тут некое подобие переживаний с многозначительным видом. Соберись! Мне стыдно за тебя..."
И уже через мгновение Вран вернулся к прежнему ритму, будучи готовым вспороть брюхо любому, кто встанет на пути к их цели. Ещё больше развеселило одноухого то, что Сутулый сказал о голосе, который велел ему идти.
- Что ж, голос дурного не посоветует, - полушёпотом прошипел хищник, немного приопустив калеченную голову и с нескрываемым наслаждением проведя по опасным смертоносным клыкам и зубам. Да, он чуял их, группка из нескольких особей, и оказавшаяся так близко к собственной погибели.
Нити не особо всматривался вдаль, а потому увидел потенциальную жертву только благодаря серому волку. Да, их запах был совершенно другим, копытные на их старом Острове, на их доме, пахли иначе. Однако, что те, что эти, для голодных Пожирателей нет границ и правил. Пасущиеся на холмах, что мирно пощипывали травку, даже не подозревали, что кто-то из них не доживёт до заката. Но бросаться на них, теряя голову и всем своим видом выдавая себя, было затеей глупой и бессмысленной. Тем не менее действовать нужно было быстро, пока ветер не сменил направление или пока не занесло кого-то покрупнее волков.
Инициативность Змееуста понравилась одноглазому, что даже он и позабыл, из-за чего между ними возник конфликт. Прошлые обиды и, возможно, внутренняя неприязнь были сейчас отброшены всеми тремя. Каждый понимал, что в одиночку на чужой земле он – труп. Ни больше, ни меньше.
- Обойди их с противоположной от Сунгата стороны, - обратился Тринити к Корице, которая в отличие от первого не стала своевольничать, что тоже нельзя отнести к чему-то плохому в данной ситуации, когда каждый шаг вызывает сомнение с нагнетающим недоверием. - Выберите больного или детёныша, а затем гоните его в сторону Тринити. Вран пойдёт прямо и будет рядом с вами. Берегитесь их рогов и копыт. - Это уже относилось к ним двоим.
Одноухий припал к земле, едва касаясь её грудью, и наблюдая за состайниками. Они выступали в качестве загонщиков, в которых есть ловкость и скорость. А вот Помешанный уже будет заваливать и добивать. Зверь старался не думать о том, что что-то может пойти не так.

Голос. И ведь надо было сморозить это вслух! Пару минут назад Сунгат думал, как бы не ударить в грязь лицом и начать шаги к высотам, а тут оступился на ровном месте. Его пробрало отвращение, и он представил на миг заботливый тембр отца, который всегда рядом. Тот бы сказал ему: "Осторожнее, не спеши". Долго зацикливаться на лишнем не пришлось: Тринити согласился с ним и отдал добро, заняв позицию. Змееуст кивает серой спутнице и новой напарнице по делу и ускоряется. Ему не терпелось сорваться с места и устремиться вперед, к победе. Хороший улов им сейчас не помешает. Голодный желудок прям изнывал, скребся изнутри несуществующими когтями, терся об пустые, безжизненно сухие стены его пустого брюха, каждую минуту напоминая о себе. И волк невольно поддавался голоду. Всё это естественно, но разве инстинкт должен отключить разум? Напротив, только усилить концентрацию, направить все силы на одну цель, как бы ни звучало расточительно. Вот тратить их зря - вот, что есть глупость.

По мере приближения, серый чувствовал, как всё в организме зажигается резервом. Усталость отходит на самые последние ряды, мышцы выжимают из себя последние соки, насыщают его энергией, будто внутри открылся ключ, из которого бьют лучи. Они обжигают его, предают ему сил. Или волк попросту готовил себя к длительному рывку. Правда, странные травоядные существа ускакали, хотя Змееуст готов был поклясться, что он не добежал до них, чтобы так опрометчиво пугнуть. Что-то не так. И уже тревога усмирила его необузданный, голодный пыл. Словно огромная волна, из-за холма показались двое львов. Сунгат остановился почти перед ними: те перегородили им путь. Выглядели незнакомцы, прямо сказать, грозно, и калеке, вроде него, и серой простачке с ними точно не совладать. Как бы Трин еще сюда не сунулся, иначе по шапке получат втроём. Быть может, с этими огромными кошками возможно договориться?

Да, Сунгату не приходилось ранее даже близко видеть таких существ. Максимум, со стороны: люди привозили парочку в город, и он мимоходом заприметил это. Они находились в больших клетках за толстыми прутьями.

Шевелюра напоминала густые водоросли или плющ, причём эстетичный такой, вьющийся, но растрепанный. Сунгат как-то оробеть не успел перед ними, переключив всё внимание на физические характеристики. И, сколько бы он ни смотрел, не мог предугадать слабого места у жителей этих земель. Они как гора, что возвышается неприступно и хмуро, эдакое живое правосудие. Правда, вот его-то он и не любил вовсе. Более того - не признавал.

Волк принялся вспоминать уроки отца. Да, Яшкур много чего ему рассказывал: и о хитростях всяких, и о фальшивой дипломатии, и о лжи во благо или нет, и, особенно, как себя вести, если противник превосходит не только числом, но и силой. Самые мерзкие случаи на его памяти, ведь пример папаша привёл всего ОДИН! Это и ударило по нему, ведь лев - не медведь, черт побери. Тогда он принялся цепляться буквально ко всему: к речи.

"Ага, значит, чтут Махараджи. Интересно", Сунгат взял данное слово себе на заметку. Видимо, на острове свои правила, и можно прикинуться дурачками, чтобы избежать наказания на первый раз. Чем не вариант? Очень даже. Когда лев глянул на Шанти, сутулый возмужал и чуть загородил её, как бы ненароком отпихивая назад. Но при этом он смотрел нейтрально, даже заинтересованно на двух гривастых кошаков, которых, хоть и видел впервые, но не боялся чисто из уважения. Сейчас не время терять голову - только действия спасут ситуацию.

Самец обвёл взглядом округу. Притихло всё и вся. Ситуация дрянь. С этими братишками по ремеслу стоит вести себя предельно осторожно.

Из всех вопросов, Пожиратель выбрал последний, но при этом задел слегка первый:

- Мы не местные, вы верно заметили. Мы не хотим проблем и уже уходим, также заверю, что более не побеспокоим ни их, ни вас. Шли вот, наугад, голодные, увидели дичь и не сдержались, - попытался выйти на волну дипломатии он.

Попутно он так ненавязчиво оттеснял серую и готов был принять первый удар на себя.

Отредактировано Сунгат (2019-09-23 23:18:23)

Старуха жизнь имеет предельно скотскую натуру, которую, как истинная сука, не стесняется показывать время от времени. Ради развлечения, ради масла в огонь, ради «нервы пощекотать», ради вкуса к ней, к жизни, эдакой.  Дискордия не была рада новым гостям. Нет, она была в ярости! Яростная дева сходу готова была обдать переселенцев любым дерьмом, что нашлось бы в ее арсенале и успешно следовала своему плану по изжитию неведомых островитян.  Местные, ни двуногие, ни четырехлапые не были готовы принять в свое драгоценное лоно оборванцев без роду и племени, ни с их историями о погибшем Острове, ни без них. Ополчившись, Дискордия держала оборону, заставляя вновь бросаться в бой и уставших путников и своих собственных чад.
Новая история писалась быстро. Даже слишком быстро для того, кто лишь недавно вылез из омута, что бы нырнуть с головой в другой.
Отплытие, путешествие, высадка, боль и паника, ягуар, тотем, неизведанная магия, новые поселенцы, которых высшими силам низвергнул Остров подобно предсмертной рвоте, волки, люди, одиночество… Велес не помнил точно когда он покинул самого себя в этой пучине безумия и отправился в недра новой земли не исследовать, а зарыться в грязь и попытаться забыться вечным сном. Все повторялось, снова. Трусливый побег в никуда ради сохранения собственной жалкой шкуры, балансировка между безумием и сознанием, отказ от социума из-за стыда и признания, попытки пожрать себя с хвоста, как древний змий. Жизнь циклична, что бы ты ни делал, рано или поздно оно повторится, вопрос лишь в том, смог ли перенять урок из прошлого, стал ли сильнее хоть на йоту, сможешь ли вспомнить.  Но подпалый бежал. Бежал в самые далеки дебри желая слиться с полуденными тенями в самых глухих уголках, стать бесплотным духом не имеющим ни имени, ни истории. Затеряться в вечном забытие.
Единственное, что заставляло хищника двигаться- естественный голод. В голове давно уже поселилась звенящая пустота, Велес старательно изгонял из нее любые мысли и отзвуки прошлого, все чаще погружаясь в темное оцепенение ночами, совершенно без сновидений, без голосов.
Зверь остановился на одном из холмов, без эмоционально оглядывая чужие владения в поисках того, кто сегодня пожертвует своей жизнью ради него. Он не был голоден, но что- то с самого раннего утра зудело в черно-белой голове, что –то будто бы желало вывести его из-под корней поваленного дерева туда, на зеленые просторы холмов Махараджи. И все вроде было как обычно:  бескрайние просторы переливались изумрудными красками под сизым небом, дичь беспечно паслась в низинах уверенная в своей безопасности, легкий ветер щекотал уродливый шрам на волчьей груди… Но сегодня острый взор уловил нечто новое в этом позабытом временем пейзаже- черная точка.  Кто-то уверенно и одиноко двигался вперед изучая чужие земли, не обращая внимания на пасущихся животных и играющих зайцев, кто-то, от чьего запаха встала шерсть на загривке.
- Не может быть.
Змей замер каменным изваянием не в силах оторваться от силуэта волчицы, что находилась от него в доброй полумиле к северу.

Грудной раскатистый вой промчался над холмами, стоило лишь темношкурой вознести к небу свою морду. Сонные и поникшие твари рванули в стороны, спасая свои никчемные шкуры от неведомого доселе хищника и только лишь Велес знал, что это она, Анга. Холодок пробежал по хребту сталеглазого, будто мертвецкая ледяная рука легким прикосновением пригладила топорщащийся мех. Привет из прошлого, голос призрака въелся в самую душу и буквально разорвал ее на части в доли секунды. Змей давно похоронил сестру, пусть сам никогда не смел бы в этом признаться. Он видел мертвого брата в Калахируме, видел былых королей и предателей, убийц и пророков, но не ее точеную фигуру, будто из черного гранита. Но время заставляет принимать реальность такой, какая она есть и не жить пустыми иллюзиями. Иллюзия... Что если остров играет с ним? Все эти дни изоляции и попыток найти потерянного себя, не игра ли воображения то, что он сейчас видит пред собой?
К черту.
Велес не стал медлить, но и не ответил на призывный зов волчицы. Какая-то его часть ликовала от радости и желала сорваться в тот же миг и, как глупый щенок, рвануть навстречу, виляя хвостом и повизгивая от радости. Но эти мысли, столь приторные и светлые, были старательно гонимы прочь, как чумная крыса- прошло то время, когда лишь одно слово "Анга" заставляло его сердце биться заметно чаще. Змей хотел верить, но не верил, даже когда ее запах швырнуло в морду легким порывом ветра и унесло гулять по миру. Собрав в кулак все те осколки в которые он превратился на этой земле обетованной, подпалый осторожно двинулся навстречу сестре, неизвестности и грядущим переменам, пусть лапы были немного ватными.
Елс подошел не издавая ни единого слова, его глаза с жадностью поедали образ воскреснувшей сестры, будто стараясь насытиться им, а то он вновь исчезнет. Смольная шерсть, что искриться на солнце, угловатые, будто точеные черты головы, столь утонченные, но при этом властные и... И глаза. Мелькнувшее в них солнце окрасило глаза в тот привычный, безумный цвет венозной крови.
Что-то кольнуло в груди, на миг в древо будто вонзили заостренное лезвие.
- Как?..- практически шепотом, будто боясь вспугнуть наваждение, спросил волк

Эти слова, столь знакомые с самого детства, но успевшие опостылеть и позабыться, ворвались в разум Елса подобно осеннему ледяному ветру. Он почувствовал, как откуда-то из глубины его естества, подобно разряду молнии поднимается буря, как встает грубая шерсть по хребту, как сердце начинает биться все ожесточеннее. Слова вертелись на языке, но волк не мог произнести ни слова, словно загипнотизированный он лишь смотрел в алые глаза сестры, стараясь отыскать давно потерянный огонь своей души.
Время было не властно над Ангой. Ее смольная шкура не потускнела, ее безумие не улеглось, а лишь крепчало в оковах покинутого прошлого. Она по-прежнему была предана той твари, что так вероломно оставила их одних бросив на произвол судьбы. Но волчица вернулась… Не просто из мертвых, но и пересекла пол мира, что бы оказаться здесь, снова, рядом с ним.
Прикосновение врановой заставило Велеса дернуться.  Змей встрепенулся, легкое движение  языком будто обожгло его целиком, заставляя невольно сделать шаг назад, но все еще не спуская с сестры взгляда. Теперь уже уверенного и незамутненого, пусть и полного вековечной тоски.
- Нет, сестра. Мертвое остается мертвым навсегда. - Елс отступил еще на шаг, его выражение сменилось настороженностью.
Он знал, что сейчас Анга скорее всего взорвется. Скорее всего его слова могут ранить ее в самое сердце, либо не поймет да пропустит мимо ушей, приняв оное за восхваление богу Войны. Велес чувствовал, что его начинает разрывать изнутри, чувствовал, что может не сдержаться в этот раз.
- Из каких глубин Ада тебя возвратили, Анга?- Змей обошел волчицу кругом, едва ли касаясь ее черненной шкуры своим хвостом. От носа до ушей это была она, тот же запах, та же стать. Но ничто и никогда не приходит в этот мир раз его покинув не заклеймив себя "другой стороной". Древо на груди будто зашевелилось, едва ощутимо стягивая кожу своими ветвями-лапами, подпалый на миг отвел глаза.
- Это сделал Он?

Отредактировано Велес (2020-06-02 10:46:12)