Ну и разве можно было ожидать другого? Даже не пытаясь скрывать самодовольной ухмылки, Дурман наблюдал за Шабаш. Разве могла благочестивая альфа допустить, чтобы какая-то чужачка вволю прогуливалась по ее (по ЕГО) землям? Признаться, он сам бы не стал терпеть подобного отношения, разве что бы действовал куда более деликатно. Присмотрелся, принюхался... Ну а там уже можно и беседу завязать. Самец медленно втянул ноздрями воздух, но как и раньше не уловил почти ничего, помимо прогорклого запаха гари. Он даже почти завидует, что не одарен пресловутой возможностью видеть. Хотя... Дурман медленно повел мордой, словно разглядывая стоящие поблизости шкуры. Не заметно, что это «зрение» как-то им помогало.
- Во славу! - темношкурый рефлекторно дернулся, припадая тощим телом к земле. Судя по хлопанью крыльев, жертвой является не он. «Крылья отгрызу, если сунешься ко мне, пернатое отродье.» А если даже это было так и мишенью должна была послужить его шкура, значит, это пернатое видит так же хорошо, как Дурман.
- Вы в порядке? - о, как умно! Конечно, следовало бить в корень проблемы. Глядишь, эта парочка еще сможет ему пригодиться. Дурной за один прыжок преодолел расстояние, разделяющее его и Шабаш, состроив гримасу полную сожаления и злости на себя за то, что не оказался в нужном месте в нужный момент.
- Вам следует быть осторожней, альфа, - глупая, невинная ухмылочка подкрепила картину. Он во что бы то ни стало должен защитить драгоценную альфу! Даже ценой собственной жизни!
Раздавшийся впереди недружелюбный рык весьма красноречиво подтвердил, что беседа обещает быть заманчивой. Дурман наклонил голову, отвечая недовольным рыком, хотя не шибко-то и усердствуя, прекрасно зная, что парочке патрульных не терпится почесать обо что-нибудь клыки.

Отредактировано Дурман (2014-08-11 22:41:51)

Я не спеша, лёгкой трусцой направлялся в сторону голой границы. Почему именно туда? Пёс его знает. Облезлая, кашляющая ворона зазывала в эти места, то находясь над моей глупой головой, то перемещаясь прыжками и перелётами по различным декорациям пролегающих на пути территорий - видимо, не всегда были силы махать крыльями. Мои уши недовольно прижались к затылку, а изумрудные глаза смотрели в духе обиженного подростка из-под чуть нахмуренных бровей, да и дополнением к гримасе были поджатые бархатные губы.
Посмотрите-ка, какой Федул губы надул. Обидели мальчишку, заставили идти на поиски божественной выдумки.
Хвост нервно дёрнулся в сторону, когда птица спикировала прямо над чёрной тушкой, невольно заставляя её остановится, чуть припав к земле. Оскалившись, вздёргиваю морду кверху, но язвенное отродье уже сидит на каменной стене, в которой периодически виднеются, словно пробуравленные злыми силами, входы или выходы, или просто так дыры.
- Ну и, Больнуха, дальше что? - усаживаюсь на тёплую землю, усыпанную мелкими камнями, щедрую на колючие сухие клочки травы и обвиваю лапы драным хвостом. Всё это слишком подозрительно. Ни капли доверия не мелькнуло в моём сознании, начиная от момента пробуждения до, собственно, "сейчас".
Интересно, остальные там ещё живы? Или божки решили поиграться, разбив нас по четырём сторонам света, да прикончив в каком-нибудь красивом порядке, чтобы с небес был виден причудливый символ.
Грхр.
Долго смотреть на птицу не было желания, посему сразу же после своего вопроса, я стал вглядываться по сторонам, в поисках чего-либо "эдакого". Может, какой чумной трупец валяется где, а на его гнилой шее висит загадочный камушек, в заточении которого и есть сам посланник Варги? Напряжение не давало замкнуться на одном действии, посему и мохнатый зад погреть я тоже не успел, практически сразу встав и навернув круг вокруг себя.

Отредактировано Cheshire (2015-04-06 11:14:11)

Пребывать наедине с гниловатой и молчаливой птичкой долго не вышло. И не ясно моей дурной голове - к сожалению сие или к счастью. Из недр скалистой высотки послышался грозный низкий голос, устрашающим эхом отдаваясь от нагретых солнцем стен одной из пещер. Чёрный мохнатый зад вмиг перестал юлить, устремив вытянутое в струнку тело на источник звука. Я напрягся, ожидая кого угодно. Больше всех в мыслях фигурировали огромные горные кошки, громадные хищные орлы, остророгие скалолазущие козы, да даже чудища пещерные и всякие призраки, погибших от чего-бы-там-ни-было, зверей.
Но, фантазии улетучились, стоило только обитателю местности выйти наружу. Ужасающим голосом оказалась старая потрёпанная росомаха, что вразвалочку выперлась на свет божий, недовольно глядя на меня единственным глазом. А в ответ, я смотрел на неё, широко вылупив изумрудные глаза и быстро моргая, словно хочу избавиться от миража. В эти же доли секунды, уши обижено разъехались в стороны. Встряхиваю мордой, вновь поставив уши в остро и сощурив хищно глаза. Карга продолжала пыриться озлобленно, словно я только что самым наглым образом зашёл к ней в нору и случайно, не заметив её величества, сел прямиком на её дурную голову. Росомахи они такие, многие их боятся, ведь, существа они очень непредсказуемые и дикие, чуть что не так - бегут глотки рвать. Хотя, стоп, в этом же они предсказуемы? В общем, не суть, так как звучат ещё более горячие речи, а я издаю смешок, следом сдержав истерический хохот, лишь прыснув сквозь стиснутые в ухмылке клыки.
- Слушай, бабуля, ты бы сама нюх проверила, - глаза-щелочки, а голос льётся ядовито-приторным мёдом, не скрывая ни капли издёвки и сарказма, - Кроме псины здесь нет ни капли старушечьего запаха, - естественно я врал, но надеялся, что для её маразматического возраста сканает. По сути, ароматов была кучка и маленькая тележка, но мне дико лень было разбираться кому чьи сачки принадлежат, я шёл сюда, исключительно надеясь увидеть небесный луч, указывающий на загадочный артефакт, который всего-бы взять, да отнести обратно. Видимо, не так-то просто устроен мир и, как говорят, за всё нужно бороться. Вот только, мараться в песке и гальке с этой прекрасной престарелой бестией не очень-то и хотелось.
- Не нужна мне твоя норка, шуруй обратно, - усмехнувшись, выпалил я, азартно, по-кошачьи вертя хвостом, - Своих дел по горло, и в их число не входит "выгнать из дома престарелую даму", - одно я знал точно, вряд ли после того, как я хоть что-то ответил, хоть одно треклятое слово выпустил из пасти в сторону этой дикой женщины - она уже не отстанет. Хотя, и не факт, что игнорирование седовласой королевишны заткнуло бы её гордую медвежеподобную мордашку, да заставило идти обратно, да греть трухлявые косточки в утренних лучах весеннего солнышка. Посему я уже и не пытался ожидать милостыню со стороны доброй женской души, но косо зыркнул на ворона, мол, эй ты, забери к Варге эту сумасшедшую, ей всё равно сегодня-завтра помирать, и подпишись, что это "Чеширское жертвоприношение". Всем же классно будет, а. Ну, что же ты гад такой молчаливый? Спустись ниже, коснись её своими ужасными лапками, да и дело с концами. Или, стоп, ты, что, не волшебная пташка, а обычный призрачный посланник, не владеющий никакими всевышними силами? Пфф, иди домой тогда. Сдался, блин, такой мне.
Тело было расслаблено, но так, чтобы просто отпружинить в сторону, если вдруг старуха имеет в запасе супер-скорость и в момент сократит расстояние между нашими кожаными носами. Ох, ну зачем тебе это, а? Иди тоже домой.

Ситуация несколько накаляла. Мерзкая пернатая тварь молчала и сидела на утёсе, как вкопанная, изредка сверкая своими болезненными глазками-пуговками. Эй, какого чёрта? Ничего не хочешь мне объяснить? Но она молчала, как чёртов престарелый партизан. Ах да, кстати, о престарелых. Эта наглая енотиха с медвежьей головой вновь подала голос, когда я, казалось бы, дал ей последний шанс свернуть ржавые кости и отправиться в летаргический сон. Я сощурил глаза, отмечая про себя, что росомаха не так проста, ведь, дожила как-то до своих лет, окрасив шкуру в военную форму. Хм, а что если она блефует? И вся её пестрящая шкурка ни что иное, как пинки под зад с чужих земель, на кои она самым беспредельным способом врывалась? Впрочем, как и сейчас, греет пушистый задок в скалах на нашей земле, на моей земле, чёрт подери. Авось, она уносила свои коротенькие лапки-сардельки из под града тумаков, обозначающих гонение прочь. А сейчас стоит и кичиться всей этой ерундой. О-о-кей, держи ответку: дёргаю драными в тряпочки ушами, рассекаю потрёпанным хвостом-кнутом воздух и широко ухмыляюсь, стягивая мимическими морщинами десятки шрамов на морде, лбу, щеках, да и вообще голове; делаю парочку грациозных шагов вперёд аки величавая лошадка, обратив её взгляд на покусанные лапы (в частности, свежие шрамы от собачьих зубов на передних конечностях).
- Твоей территорией была дыра в скале, - гниль плещется на зубах, изливаясь потоками едкого насмешливого голоса, - Но, видимо, маразм крепчал, и посему твой высохший мозг решил дать сигнал на открытие пасти в присутствии истинных хозяев земель.
Она делает шаги навстречу. Неутомимое создание, мне её даже капельку жаль. Вдруг, какая долгожительница среди своего псового отродья, а тут я, с топором за плечом, собираюсь казнь вершить. Ишь, рычит, скалится, да плюётся своими никчёмными словечками. Выходит, что, увы, моё милосердие здесь бессильно. Шанс давал? Давал. Приняла? Нет, ещё и огрызалась, представь? Прям, рычит и думает, что королева всех окрестностей. Может, взять, да пометить прям здесь, под своими лапами, или, того хуже, ей в морду, а? Что она на такое скажет? Но да ладно, опустим сей хохму для другого случая, в смутные времена таких немало будет. 
Камера, мотор, поехали? Не будем церемониться, болтать ещё пару часов о том, что "я главный! нет, я главный!", ждать, кто первый нападёт и прочая лабуда. Нужно делать дела быстро и бесповоротно. Взял, и снёс с пути брехливую старушку, а потом и чуму искать.
Лениво встряхиваю шеей, как бы размявшись, и резко подаюсь вперёд широкими прыжками в духе золотистой лани. Ввиду нашей совместной показухи, мы стали ближе, потому и прыжков оказалось от силы два-три. А, вот, в конце я нацелился прямо на пепельношкурую псину, возжелав оседлать её, придавив собой к земле. Пусть только попробуют извернуться её дряхлые потроха, сожру и не поморщусь. Я, хоть, и придурок, но укусить могу больно.

Что же, в эти минуты, перед моим корявым шагом навстречу новым шрамам, старуха решила смолчать. Да и правильно, лишний трёп отвлекает от основных действий, а сейчас главное было убрать хамоватую бестию со своего пути. Внутри кольнула толика обиды, не очень-то хотелось с утра пораньше после плохих снов разминать кости. Хотя, моя мохнатая задница всегда была ленива не на шутку, и даже я сам считал это своим большим недостатком.
В голове промелькнула мысль об остальных. Так ли сладко и гладко продолжился их путь, как у меня? Вряд ли Варга настолько глуп и добродушен, чтобы не стравить остальных темнолунцев с кем-либо ещё. Сидит себе где-нибудь в прострации и хрипло хохочет, наблюдая, как жалкие волчишки отбивают свои же территории от всяческих чужаков. Какая тварь, а. Правильно в логове было сказано - к чёрту богов, к чёрту всех, к чёрту весь мир. Настало наше время. И пусть задохнуться от собственной зависти все остальные, что следуют каким-то идиотским правилам, пресмыкаются перед религиями и священными источниками, делятся на кобелей и сук, после снова сходясь в одно презирающее друг друга целое, тех, кто лижет задницы человекоподобным, да и самих людей. Пошли бы вы все, все-все и каждый по отдельности. Мы устроим свой мир, свою революцию, поднимем свой собственный бунт против всего мира, испепелим всех, кто станет на пути. Валите к псам, уносите свои шкуры, пока целы.
Эдакий прилив патриотизма за свою стаю, что когда-то мелким выродком взяла меня под своё крылышко, предварительно изрешетив клыками моих ближайших родственичков, что воспитала в моей дурной бессмертной голове такого ублюдка, не стыдящегося сделать всё, что пожелает, который не боится сдохнуть, а если и будет помирать, так убийцы будут им же осмеяны, да облиты ушатом грязи напоследок. Про таких, как я говорят - без царя в голове. Да, плевать, без мозгов живётся лучше. Нет лишней мороки, нет лишних чувств, есть лишь непреодолимая тяга вершить дела.
Перемахнув через росомаху, я почувствовал режущую боль в области живота. Тварюга зацепила впалое брюхо, дёрнув и пару клоков спутанной висящей шерсти. Кто-то должен быть пустить первую кровь, и я не слишком в этом случае эгоистичен и истеричен. По мне лучше, кто пустит последнюю. Вот там, да, привилегий поболее, чем эти дурацкие первые укусы и порезы. От ощущения удара когтей, задница рефлекторно подскочила выше и в сторону, изменив разворот корпуса, как у брыкающегося коня. Не медля ни секунды, пока филе ещё не достигло приземления, я развернулся до конца на передних лапах, пытаясь оттолкнуться коснувшимися земли задними конечностями, чтобы наступить этой косолапой выдре на горло (опять-таки передними), да, коль, замахнётся когтистой лапищей, вгрызться в эту сарделину до хруста дряхлых костей.

В этот раз я оказался на коне. А, если быть точнее, то на росомахе. Эта кашолка либо не успела вскочить, либо пудрила мне мозги, строя в своей голове планы на мою задницу. Хотя, скорее, на "передницу", так как мгновением ранее могла лишить это зрелое тело своего мужского достоинства, и тогда - пиши пропало. Вираго бы от души похохотала на тем, что под её крылом хочет поселиться кастрат, а уж эти двое выскочек: Кройц и Айт сто процентов бы померли со смеху, или чего похуже сделали с неизвестным ранее "видом" зверя.
Отмахиваюсь от мысли о брачных играх со своими состайниками, поняв, что придавил пушистую тварюгу к земле, услышав её хриплый рык и заметив этот прожигающий насквозь взгляд, обозначающий: только отвлекись, глупец, и я сожру тебя с костьми. К её великому сожалению, отвлекаться я перестал, начиная сильнее давить весом на тело росомахи, чудесно было бы сломать ей пару рёбер. И, вдруг, получаю от маразматички по мордасам. Вот, гадина, а. Чувствую, как некрупные шрамы на щеке раскрылись, да и, похоже, рядом появятся новые. Мелкие капли крови устремляются вниз, а это может быть для меня плюсом, если красные градины попадут в здоровый старушечий глаз. Но не время проводить расчёты и стараться прокапать ей око, она вновь покушается на моё брюхо, уперевшись в него лапами, да начиная приводить свои когти в действие. Неприятное ощущение стянуло все мышцы, заставляя, в защиту себя, напрячь живот, слегка втягивая его - так, будто он пытается вдавиться в позвоночник подальше от смертоносных ударов. Продолжая держать противницу прижатой к земле, я бросил морду вперёд, зажмурив попутно глаза, чтобы пройти сквозь град когтей и вонзиться клыками в горло или голову хищницы, а для пущего эффекта рухнул на неё всем телом, теперь сдавливая старуху не только лапами, но и грудной клеткой; облезлый зад в полёте вниз пытаюсь подставить на росомаху, чтобы уберечь от больших увечий раненное брюхо, а её торчащим из-под моей спины лапкам, оставить мягкое место. Не на того напала, дрянь. У тебя была возможность преспокойненько свалить, да доживать свои деньки под весенним солнцем. А ты сделала иной выбор, теперь подохнешь возле своей дыры, которую считала домом. Если это буду не я, придёт другой, что доведёт дело до конца, очистив земли ото всякой швали, что вдруг решила стать хозяевами наших земель.

Я чувствовал, как неприятно скрипят суставы косматой твари под моим телом. Я ощущал это всеми фибрами души. Я почти дрожал от удовольствия причинять ей столь явный дискомфорт. Я слышал её тяжелое дыхание, такое хриплое из-за глухого, утробного рыка, наполненного искренней ненавистью. Я и сам бывал в таких ситуациях, когда более мощное тело (что, например, не скажешь на вид) грудью бьёт в горло, да прижимает к самой земле, заставляя мелкие острые камни впиваться в выступающий через тонкую шкуру позвоночник. Это больно и неприятно.
Ухмылка желает восседать на морде, а язык покрывается пеной от смеха. Не позволяю чувствам брать контроль над собой, нацеливая весь мозговой ориентир в битву. От чего весь потенциал истерического припадка приливает к каждому уголку тела в виде мнимой силы и мощи. Кажется, что становлюсь более тяжёлым, более непобедимым. Хотя, это просто-напросто адреналин и капелька вдохновения. Собрав весь свой дух в кучку, напрягаю тело так, чтобы что есть дури давить на росомаху грудью, превращаясь в эдакий мёртвый груз на её теле; я хочу заставить её рёбра неистово дрожать и хрустеть подо мной, да так, чтобы ежели хоть одно сломается, я бы взмолился сам себе, чтобы оно вонзилось в её лёгкие. Её лапы упираются в живот, бока, но желание одолеть тварюгу сильнее боли. Старуха бросает морду навстречу, хватаясь чуть ли не за драгоценный изумрудный глаз. Благо её короткая шея не совсем позволила самке дотянуться до своей цели. Здесь можно было бы облегчённо выдохнуть, если бы не пронзающие мою плоть клыки стискивались на щеке, словно намереваясь съесть мне "лицо".
Внутри закипает буря, я не перестаю что есть силы жать старую дрянь в землю, и начинаю передними лапами наступать на её морду, желая зацепить тупыми когтями глаза или попасть в пасть, растянув губы до разрыва по швам. Попутно сему, держа её голову в своеобразных тисках - своих конечностях, стараюсь перевести чёрную морду на неё так, чтобы перехватить клыками переносицу, а росомаха в таком случае, будет оттягивать-разрывать кожу на моей щеке, если не вздумает изменить манёвр.

А вокруг только мрак, мрак, мрак. И не слышно голосов ничьих. Пульс в висках затмевает каждый звук, что только пыталось произнести окружение. Нет больше дыхания моего, такого глухого, тяжёлого, частого; наполненного ненавистью, горечью и адреналином. Нет его. Нет и хрипов росомахи, что смешиваются с болью, рычанием и кровью. Вокруг лишь пропасть. Кажется, что ворон, который привёл меня сюда смеётся, взирая на всю эту суматоху свысока, но и его смеха не слышно. Кругом царит лишь вонь рваных ран. Металл забивается в носоглотку так сильно, отчего кажется, что лёгкие бурлят запахом алой венозной воды. Тепло стекает по щекам, по бокам, лапам и губам. Оно обжигает яростью своей, но и этого я не могу замечать. В глазах лишь чёткая цель, она высечена в зрачках и остальные чувства, по сравнению с ней, вымерли.
Почувствуй, как кожа на челюсти оттягивается вниз под давлением некрупного тела старухи и её жёсткого укуса. Внимай эту боль. Боль за свои земли, за всё, что было потеряно и обязано стать вашим вновь. Мысленно отмахиваюсь мордой от всего мира, закрывая глаза. А снаружи очи горят зелёным пламенем: вот-вот, оно вырвется наружу и заполыхает шерсть вокруг них, и оба вы погибните, сгорев дотла, в окружении собственного дома.
Вбираю всю силу в кулаки, плотно сжатые на черепушке маразматичной самки, давлю её голову вниз, перебирая пальцами лицо, чтобы вонзить затупленные когти в глаза. Я делаю глубокий вдох, отчего тело на долю сантиметра поднимается и тварюга может сделать крошечный спасительный глоток воздуха, и тут же, практически не давая ей насладиться надеждой на свободу, с новым напором падаю, сокрушая ещё более сильную лавину давления на её старое хлипкое тело. Пред глазами предстаёт её макушка с маленьким круглым ухом, достать его трудно - её голова слишком хорошо спрятана под моей же собственной пастью. Но я делаю попытку на удачу: бросаю челюсти вперёд, чтобы ухватить не то кусок уха, не то плечо - что более открыто для такого манёвра; стоит только ухватит хоть что-либо пастью, я буду рвать мордой из стороны в сторону, как половую тряпку - да и росомахе будет труднее сделать следующий перехват в мельтешащую голову и шею. Главное удерживать морду престарелой бестии в лапах, иначе та решит броситься в горло, даже не размышляя покрыто ли оно густой шерстью и хватит ли её некрупных клыков для такого укуса.