Я впервые видел осень в лесу, когда все деревья меняли цвет листья. В это время, лес становился чем-то волшебным, он завораживал и не отпускал. Я уже два месяца бегаю по нему, и понимаю, что не смогу вернутся назад. Не только через Катарину, когда пообещал, что смогу, а еще потому, что я начал чувствовать то, что мне не хватало. Свободы.  Да, я еще скучал за людьми, за их вкусным и сытым обедом, за теплым и сухим домом, но, это было не то. Во мне словно проснулся дикий зверь, несмотря на то, что я родился уже домашним. Мне нравилось в лесу.
Арес, как и обещал, научил меня жить, и даже охотиться. Что-то я умел сам, но заострил навыки. У меня даже больше нет ошейника, и получается, меня уже ничего не держит, но, я периодически бегу на пустынную поляну, чтобы посмотреть на город. Эта поляна принадлежала Темной луне, волчьей стае, под защитой которой нахожусь, а взамен я шпионю. Сначала только на их территории, но теперь, я начал выходить и на другие. Уже лучше ориентируюсь в пространстве.
И сегодня было также, я прибежал на поляну, и сел, стал смотреть на город. Я думал о прежних хозяевах. Как они там? Забыли обо мне, или еще вспоминают? А как мои знакомые? С которыми я успел познакомиться? Все живут, так как жили? Или у них новая жизнь? Так как и у меня?

Я неподвижно сидел и смотрел на город, который меня манил и отталкивал одновременно. Казалось, что меня уже там ничего не держит, но я все еще не могу забыть его. Грустно и радостно одновременно. Может, там есть что-то, что меня держит? И чтобы навсегда забыть город нужно с этим разобраться, но что? Что меня может держать? У меня там нет друзей, а если и есть, то они могу не скучать.
Я поднялся, и стряхнул с шерсти снег, который уже успел выпасть. Было немного холодно, но, я не жалел. Я уже хотел уйти, как услышал лай. Знакомый. Когда-то давно, я его уже слышал. Тогда я еще и приятеля нашел, а может и друга.
Пробежав несколько метров, я увидел черно-белую собаку. Яска. Я ее узнал, и она узнала меня. Улыбнувшись, я побежал на встречу.
- Привет, Яска, - поздоровался я. – Со мной все хорошо. Я живой и здоровый, а еще, я теперь дикий. Ушел от людей, несколько месяцев назад. А ты как?
Я остановился перед старой знакомой. В голове сразу появились воспоминания того, как мы в первый раз познакомились. Тогда была зима, и мы играли. Я впервые играл со собакой.

Я улыбался в ответ. Ведь был рад видеть старых знакомых, но потом задумался, и уже не так улыбался.
- Хм, знаешь, немного страшно. Я еще до сих пор не знаю чего мне ждать, но в то же время, я не могу сказать, что один. У меня есть друг, волк, возле которого я сейчас живу, и который мне помогает, - ответил я, и кинул взгляд на город. – Я еще остаюсь запуганным и осторожным лисом, но в то же время, я могу действовать решительно. Со мной столько всего случилось, что не изменится трудно, - я перевел взгляд на Яску. Она выглядела счастливой, ухоженной. «Так как и ты, когда-то» - Может это странно, но ради… я же могу тебе доверится? Как другу? – спросил я. Это, наверное, точно странно было. Уйти ради первой любви. Я переступил с лапы на лапу. Словно старался собраться. – Я ушел ради одной лисы, - как-то тихо, сказал я, посмотрев в землю. Я даже боюсь подумать, как это выглядит, и что подумает Яска.
- Человек? - я погрустнел, и посмотрел на черно-белую собаку. – Не знаю. Я больше к нему не шел. Возможно, грустит, а возможно нет, - я мотнул хвостом и опять посмотрел на город. – С одной стороны, меня город еще притягивать, но с другой стороны отталкивает. Лес все больше манит к себе, - я посмотрел на подругу. – Словно, во мне что-то новое проснулось, - я улыбнулся. – Я рад за тебя, правда рад. Мне помнится, что ты о нем мечтала. Теперь твоя мечта сбылась.

Я улыбнулся, как-то не решительно.
- А я не знаю, что она чувствует ко мне, мы разошлись, когда я пообещал, что смогу жить сам, без человека, - сказал я. – Скоро конец осени, и я должен ее найти. Только, как я ей докажу?
Я, посмотрев на Яску, наклонил голову на бок. Словно, она сможет мне помочь. А возможно, сможет? Она же вроде, как девушка.
- Я бы сказал, что не все волки плохие, - уточнил я. – Также как и собаки или лисицы. Встречаются и хорошие, возможно, хороших меньше?  Или просто не могут найти общий язык. Может поэтому, вы друг друга ненавидите.
Я подскочил к подруге, поднялся на задние лапы, и лизнул в нос. Просто поддержать, и отошел назад.
- Наварное, - сказал я на слова о человеке. – Но я теперь не решаюсь в город заходить. Только сюда иногда прихожу. Уже не могу так смотреть на людей, как смотрел. Наверное, из-за того, что лисы больше дикие, чем домашние.
Я мотнул хвостом.
- Он волк большой, черный, сильный, вожак, - сказал я. – Это его главные черты. Еще добрый и справедливый. Без него, я бы не выжил и ничего не научился.

- Да? – я удивлено наклонил голову на бок, посмотрев на собаку. – Ты так думаешь? – Почему-то я сам не верил в то, что не нужно доказывать, и только потому, что по мне видно. Это, как-то не складывалось. Наверное, это потому, что я сам еще не уверен, смог ли изменится. – Наверное, ты права, и узнаю, когда с ней встречусь.
Я улыбнулся, вспоминая светло-рыжую лисицу, ради которой готов пойти на все. Странная любовь. Она так сильно изменяет, и ведь раньше, я даже о таком не мог подумать. Первая лиса, с которой я заговорил, и подружился, а потом, первая любовь.
- Возможно, когда-то все изменится? – спросил я, на тему волков и собак. Я теперь понимал, что жизнь может, просто круто повернутся, и главное, успеть за ней.
- Я - лис – с улыбкой сказал я. – Только родился домашним, как моя мать, но решил рискнуть, и ушел от людей.
Было так приятно поговорить с хорошей знакомой, даже на душе становилось легче. Словно это мне нужно было, и я ради этого сюда приходил.
- Яска, спасибо, неожиданно сказал я.

Новое начало Жизни
Я уже начинал забывать, что когда-то был в стаде, называемой стаей. Как ушёл от них, ничего не сказав, умолчав о своём уходе Вожаку; я уже давно забыл старого собрата Шермора, с которым обожал трепаться по пустякам; забыл и напыщенного, считающего во всём себя королём Отто. Да-а, время – интересная штука. И не замечаешь, как всё меняется на глазах. Из всех предложенных стай я выбрал – Тёмную Луну, куда меня Мишель однажды привела. Я остался, ибо, возможно, наконец нашёл себе истинное пристанище.
Начал я совершенно нормальную жизнь, жизнь самого нормального Волка.  Хм, по-моему, хватит размышлений на сегодня, пора вернуться из забытого и погребённого в землю прошлого в реальность…
Шёл я не спеша, смотря и оглядываясь то и дело по сторонам. Моя морда была мрачноватой на вид, что не предвещало ни угрозы, ни радости. Просто камень – ничего не обозначающий. Быть Темнолунцем – моё предназначение, ибо в этой стае знают Волчью гордость, знают, что лучше смерть от клыков врага, чем жалкое бегство от натиска чужеземцев. Да, именно в эту стаю много раз надумывал вступить я.
Сейчас моей целью было найти старого доброго друга стаи лиса по имени Альтраст. Что-то он пропадает, что немного вызвало у меня подозрение на его счёт. Хотя, я не был с ним хорошо знаком, лишь так, видел его в зубах одного из Легионеров. Да и то это смутно помнится мне сейчас. В общем, сейчас я пробовал брать след, но, увы, это не проходило столь успешным образом.
Я принюхался, надеясь на удачу, но, вновь оплошал. Остервенело тряхнув мордой, я клацнул челюстями. «Где этот лис бегает?», думал я, всё ещё внюхиваясь. Всё тщетно. Сколько времени я ещё так скитаться буду, а? Мне, как-то уже надоедает туда-сюда бродить. Я спокоен, ибо на своих территориях, но не спокоен я только потому, что этот чёрный бесёнок куда-то дёру дал.
Тут в голову мне ударила мысль пойти на Пустую поляну. Альтраст должен быть там. Я побежал к месту, надеясь на удачу. Когда стал приближаться, то мгновенно стал внюхиваться в воздух. В нос сразу же ударил запах лиса и… собаки! Мгновенно клацнув зубами, я глухо, но свирепо и зло зарычал. Осмотревшись вокруг и обнаружив, что пока никого нет, галопом помчался на запах лиса.
- Альтраст! – выкрикнул я, когда увидел маленький тёмный силуэт в десяти метрах.
Когда же я приблизился почти вплотную к дикому лису, то спросил:
- Здравствуй. Случаем, у нас не было загадочной гостьи, называемой собакой? Если это была твоя подруга, то я умолчу о ней. А если нет, то не видать ей жизни, как своего нюха. И, да, - теперь я говорил более мягко, уравновешенным тоном так сказать. – Тебя вся стая обыскалась, пропадаешь просто. Как сам? Ничего, жив здоров?

Дикий лис говорил чуть дрожащим голосом, что чуть выказывало во мне недовольство. Вообще, меня бесило, что со мной обращаются, как с Королём, хотя я сим не являюсь даже близко. Мне хотелось клацнуть челюстью, но, глубоко вздохнув, я прождал секунды три, потом стал слушать лиса.
– Она моя давняя подруга, мы просто говорили, давно не виделись.
Я кивнул в знак того, что понял и рассказывать не буду, также и не притронусь к его собаке. На что она мне вообще? Хотя, если бы она не была его подружкой, то не стала бы церемониться, заткнула бы лиса и всё, а нет, разговаривала, наверное, о чём-то личном с ним. Я не решил спрашивать подробностей у него, ибо не нуждался. Его слов было вполне достаточно.
– Возвращаемся назад? - спросил лис, я сразу же обратил на черношкурого зверька внимание.
- Пошли к Лисьим холмам, возможно, кого и встретим, - я чуть усмехнулся и вышел вперёд, шагая ровно и держа осанку.
"Чудак, ну чудак-чудаком", немного улыбнувшись, подумал я в мыслях. Это размышление сразу же вылетело из головы, как только я подумал о Мишель. "Что ж, Миша, давно мы не виделись"
--- Лисьи Холмы

<---- Из города.

Перед глазами встала пелена, кровавая стена увеличивалась и уменьшалась от моргания... Легкие разрывались от жгучей боли. Волчице казалось, что если бы она вдохнула кислоты, то и тогда боль была бы меньшей. Все тело пульсировало, кое - где под шерстью набухали и бродили по телу толстые вены. Лапы, разлетавшиеся во всю длину при беге, то и дело заплетались, и Афина спотыкалась, и оглядывалась, и взгляд ее - бездумный, сиреневый от кровавых жилок, был отражением ее обезумевшей в заточении души. Ее морда безостановочно выражала что - то, и самка уже не могла контолировать мимику, ничего не могла, ничего... Только бежать. Последний рывок сознания - бежать, бежать! В тень из огней. В лес из пустоши. Прочь из города...
"Бежать, бежать..." Судорожно думалось Афине. "То были звери, страшнее волка, страшнее медведя, хуже чумы... То были люди... Как я жалею, что не впилась в глотку их щенкам так, как они это делали с нашими. Стальные змеи не смогли впустить в меня свой яд... Я все - равно жива..." Мысли были бессвязными, где - то на заднем плане проносились цельные мысли, но до осознанного состояния доводились лишь их беспомощные обрывки, которые не несли ничего. Волчица, все еще несясь через границу с городом, провела иссохшим языком по зубам. Ее тело требовало воды. "Воды...", - плаксиво простонало что - то внутри, но что - то более сильное раздавило писк, как букашку. Это был союз трех чувств: Свободы, Чести и Гордости. Втроем, они устроили пиршество, каких не бывало, и поедали там человеческие тела, и ели они только сердца, выбрасывая вспоротые тела...
Волчица встряхнула головой. Кажется, она заснула на ходу. Самка немного замедлила бег, втянула сухим носом воздух - ничего не чувствовал нос, подводил. Не слышали ничего, кроме ватного хруста, уши. Глаза слезились от ветра. Афина была оторвана от мира, безоружна, и очень слаба. Ребра слегка выступали, тазовая кость скалистым пиком разрезала воздух, тонкие лапы, казалось, переставляются сами собой, по инерции.
"...безумие и ужас.
Впервые я почувствовала это, когда шла к людя, — шла десять часов непрерывно, не останавливаясь, не замедляя хода, шугаясь страшных огромных камней, катившихся вереницею и стиравших следы моих лап своими. Стоял туман. Не знаю, сколько было градусов: сорок, пятьдесят или пять; знаю только, что он был непрерывен, безнадежно-ровен и глубок. Солнце было так огромно, так огненно и страшно, как будто земля приблизилась к нему и скоро сгорит в этом беспощадном огне. И не смотрели глаза. Маленький, сузившийся зрачок, маленький, как зернышко мака, тщетно искал защиту под сенью закрытых век: солнце пронизывало тонкую оболочку и кровавым светом входило в измученный мозг. Но все-таки так было лучше, и я долго, быть может, несколько часов, шла с закрытыми глазами, слыша, как движется вокруг меня толпа: тяжелый и неровный топот ног, скрежет железных колес, раздавливающих мелкий камень, чье-то тяжелое, надорванное дыхание и сухое чмяканье. Они не посадили меня в клетку, они тащили меня, как дичь.
Воздух дрожал, и беззвучно, точно готовые потечь, дрожали камни; и дальние ряды людей на завороте, орудия отделились от земли и беззвучно, студенисто колыхались — точно не живые люди это шли, а армия бесплотных теней. Огромное, близкое, страшное солнце на каждом стволе ружья, на каждой металлической бляхе зажгло тысячи маленьких ослепительных солнц, и они отовсюду, с боков и снизу забирались в глаза, огненно-белые, острые, как концы добела раскаленных штыков. А иссушающий, палящий жар проникал в самую глубину тела, в кости, в мозг, и чудилось порою, что на плечах покачивается не голова, а какой-то странный и необыкновенный шар, тяжелый и легкий, чужой и страшный..."*
За спиной прогремел собачий лай. Волчица остановилась в исступлении, оглянулась назад страшным и полным боли взглядом. Не было больше сил...

*По Л.Н. Андрееву

Начнем, же.
- Фауст, ты вообще меня слышишь? - черная тень угрожающе повысила голос и что-то мелькнуло в горящих глазах, чего должен пугаться каждый волк, что и говорить о молодом охотнике, всего два месяца назад переставшим считаться переярком в стае.
- Да-да, просто задумался, - рассеянно пробормотал волк и мотнул косматой головой.
- Да тише ты своими ушами тряси, распугаешь сейчас всех. Сегодня загоняешь с нами, понял? - тень не дождалась ответа и бесшумно растворилась в лесу. Волк остался один. Зеленые глаза-огоньки растворились на фоне черной массы.
Резкий шум и десятки оленей, спасая свои душонки, кинулись в рассыпную. Разом с разных сторон налетели волки, окружив олениху с олененком. Каждый, как один, со страшным оскалом смотрит на травоядных, впредкушая скорую трапезу. Олениха мудра и она видит слабое звено. Задние копыта пролетают у самого уха черного волка с яркими зелеными глазами, а он не поддается волчьему инстинкту хищника и не хватает удачу за хвост, он не смыкает клыки на задней ноге жертвы, обрекая её на верную смерть, а отступает. Черным охотником движет другой инстинкт. Инстинкт самосохранения. У него слишком мало опыта и тяжелая травма грузом лежит за душой. Он боится и отступает в сторону, открывая путь к бегству своей добыче.
Погоня длится долго и всё это время молодой волк слышит в своей адрес горячие реплики старших товарищей, он и сам знает, что виноват сегодня. Маленький олень, окруженный тысячами мух, наверняка уже оттащен к логову, но этого слишком мало, чтобы прокормить целую стаю. Олених ещё не поймана. Зеленоглазый волк мучительно при каждом удобном случае наносит удар, целясь в одно и то же место, но клыки ещё слишком слабы чтобы забить жертву с первого раза. Ему ещё далеко до матерых. А вот и подмога...
Фауст смотрит на свежую туши огромного животного и ему становится жалко. Олениха так отчаянно сопротивлялась. Скоро на мести её гибели останется лишь красная полоса - волкам нужно тащить еду в стаю.
- Фауст, не мешайся, иди домой, позови кого-нибудь из матерых, пусть помогут, - юнного волка обижают эти слова, ведь он тоже хочет помочь, но черные лапы отрываются от земли и не зная пощады несутся к логову, ведь есть в этом задании и плюс. Фауст первым расскажет отцу, брату и сестре, как он загонял оленя. Очередной раз.
Кровь. Кровь. Много крови. Бордово красная трава, кажется, навсегда впитала этот цвет. Два трупа, но не олениха и олененок. И два волка. Один ещё держит труп за горло, а второй стирает языком кровь с молодых белых зубов. Звук, словно мешок с картошкой уронили и второе бездыханное тело падает на траву.
- Ты же понимаешь, Фауст, она предела нас,  - волк, что покрупнее и постарше переступая через тела направляется к зеленоглазому охотнику. Юнец щерится, зеленые глаза наливаются кровью, а шерсть становится дыбом, но есть место и страху. Фауста трясет. Он боится поднять глаза на вожака да этого и не надо. Он и так знает, какое выражение сейчас играет на его морде. Чувство выполненного долга.
- Не понимаю, - волк испуганно качает головой, - не понимаю. Ты убил их... -  слова застревают в горле и в лучшем случае выходят со скрипом, - Арес, ты убил нашу мать...
- Она предала нас, ушла к Городским.
Зеленоглазый волк поднял глаза на брата и в один миг оказался возле него.
- Не она предала нас, это ты предал её, предал семью, Арес. Предал ради хорошего куска мяса из поилки вожака.
- Закрой пасть! - рык вожака у самого уха действительно заставляет зеленоглазого замолчать, но не осунуться, не прижать хвост. Злобный взгляд устремлен в глаза вожака. Это вызов, хотя все и знают, что Фэт слишком умен, чтобы убивть щенка.
- Ты убил Арагону. Ты убийца Каспара, - слова срываются на рык.
- Фауст, я не ясно приказал тебе замолчать? - спокойно и самоуверенно вожак делает несколько шагов вперед и Фауст вынужден отступить. Он скалится, но разворачивается и уходит.
- Закопать предателей, - идет приказ от вожака. Злобный взгляд зеленоглазого воина и громкие слова, сказанные почти себе под нос, - третья могила, Фэт, да будет твоей.
Брат предпринимает попытку последовать за Фаустом, но вожак останавливает его.
- Latet anguis in herba, Fat.*

Сон нужен каждому, а когда терзает постоянный и не утолимый голод, сон - это лучшее лекарство. Один лишь минус, после последнего появления Бога Фауст видит постоянные кошмары. А ещё он слышит её голос. Голос той, чье имя нельзя называть, ведь оно священно. Голос матери.
Но сон. Отравленное ядом Шитахи сознание не может контролировать тело полностью во время сна. Если она и подвластно кому-то, то этот кто-то решил сыграть злую шутку с Фаустом...
Бока мирно подымались и опускались, тело неподвижно лежало возле вековой сосны, на столько огромной, что большой черный волк казался возле неё волчонком. Периодически Фауст вздрагивал всем телом не то от холода, ни то просыпаясь и скидывая с черной шерсти колючие снежинки зимы. Закрытые ветки подрагивали вместе с верхней губой. Фауст говорил во сне.
- Ты, - некое несуразное слово потонуло в гортани, так и не выбравшись наружу, - Арагону убийца Каспара.
Невнятные, едва понятные, на первый взгляд случайны слова в голове Фауста выстраивались во вполне ясную картину. Хорошо, никто живой не может видеть сны, но как бы пригодилась Фаусту возможность видеть сквозь сны, что уже некий зверь подкрался к волку и только от его решения зависит проснется ли черный волк.

*(лат.) В траве змея прячется, Фэт.