По мере продвижения этой не большой, но губительной для многих, группы кровожадных хищников на север, сменялся пейзаж. Долины и холмы оставались позади. Лапы несли в неизвестность, в земли, о которых Тринити лишь доводилось слышать. Нестройная вереница их пятёрки волков в хаотичном ритме трусила по Голодному лесу. В метрах полутора от изуродованной морды Грешника неясным пятном мелькала падшая Первородная, белизна шкуры которой, сейчас заглатывалась повисшим в одночасье мраком. Голова одноглазого была опущена ниже уровня плеч, а хвост подрагивал в такт размеренной рыси. Янтарный глаз внимательно осматривал местность, но бóльшее внимание уделялось пункту назначения, он смотрел куда-то сквозь впереди идущих Пожирателей.
Помешанный не имел никакого понятия о том, с чем придётся столкнуться их компании головорезов под знаменем голубоглазого Крестоносца, возжелавшего подмять под себя, если не весь остров, то самые лакомые его куски, уж наверняка, в чём ему с толикой фанатизма, помогут трое разномастных бесов. Эта неизвестность, подобно невидимым кнутам, хлёсткими ударами била по широким стопам, подталкивая вперёд, заставляя полностью окунуться в неё. Влажный розовый язык периодически мелькал в рядах крепких зубов, скользя по ним и чёрному носу, а после вновь скрываясь за ними.
"Тринити самолично перегрызёт глотку любой падали, которая вздумает воспрянуть на пути его Креста к желаемой цели..." Скалящаяся улыбка в мгновение расчертила безобразную морду, но никаких препятствий не предвиделось, по крайней мере, пока, чему, признаться, не мог про себя не радоваться серый исполин, ведь, как он успел понять, время - та самая часть, которую сейчас просто нельзя было столь опрометчиво тратить на каких-нибудь недоносков, имеющих слишком большое самомнение.
Через некоторое время Дьявол замедляет бег, обращаясь к Мьёлль.
"Он что-то заподозрил?" Первая мысль, посетившая голову Помешанного. Зверь резко поднял голову, прислушиваясь к речам Креста. Всё оказалось весьма безобидно, и волчица поменялась местами с Крестом.
"Хммм... А это, кстати, очень даже логично..." Самец негромко фыркнул в усы, после чего вернул тяжёлую голову в прежнее положение, уже следуя за голубоглазым предводителем.
"Тринити, запомни эти мгновения!" Голос безымянного Божества, которое завладело разумом Грешника, вновь раздался в мыслях, "Ты, Ракшаса и Хашим - трое Пожирателей, в коих уверен твой Крест. Быть может, вашими силами, да кровью ваших врагов, будет начертана новая страница в истории..." Раздался негромкий смешок, который был слышен только одному Нити, чья улыбка стала несколько шире от подобных слов, а желание поскорей исполнить волю своего Дьявола заполняло всё естество обожжённого самца.
Позади себя он улавливал, как за ним передвигаются двое братьев по оружию, таких же жадных до смерти Варваров, которые готовы в цепких когтях сжать судьбу и самовольно распоряжаться чужими жизнями.

Шаг, еще один шаг... Следующий вышел слишком резким - ритм сбился, и зверь сделал несколько неуклюжих коротких шажков, чтобы возобновить движение. Его взгляд был пуст, отрешен и, кажется, пепельношкурый безумец совершенно не следил за дорогой. На широкие стволы деревьев-великанов, что по-хозяйски раскинули многопалые руки-ветви, Ракшаса не натыкался. Однако он время от времени спотыкался об узловатые корни, которые кое-где показывались из-под земли, и такое впечатление, что деревья-стражи специально подставляли подножки одному из пятерки нежеланных гостей. Ракшаса попался раз, второй, но включить, наконец, осторожность, что наверняка уже заржавела за столько времени, так и не удосужился. Он был не то, что невнимателен, а расслаблен, беспечен. И если бы на их маленький отряд кто налетел, пепельношкурого кобеля почти наверняка сбили бы с ног. Но поспешу заметить, что провернувший это - смертник, ибо каждый, кто внедряется в личное пространство Живоглота, оказывается лицом к лицу с заядлым игроманом в его монохромном мире шахматных фигур. Верно, это его территория. Его море. Его вода. Капли крови достаточно, чтобы вывести акулу из мнимого сна, и обычно медлительная белобрюхая рыба в момент разворачивается всем корпусом в направлении жертвы, разрезая водную толщу не хуже выпущенной подлодкой торпеды. Так и Живоглот. В его голове десятки отыгранных партий, сотни возможных ходов и комбинаций; ему не нужно долго думать, чтобы сдвинуть с клетки на клетку какую несчастную пешку, и в самом начале партии он ходит почти механически. А потому Ракшаса может позволить себе быть беспечным. Больше скажу, он только так и играет.
В полуприкрытых глазах каннибала, кажется, с минуты на минуту должен был догореть плотоядный огонь. Но верить этому уродцу опасно: одного порыва ветра, которым может стать вдруг отданный Кройцем приказ, будет достаточно, чтобы всепожирающее пламя разгорелось вновь. И покамест дремлющий огненный демон в живоглотовых глазах заглотил бы, наверное, целиком весь этот величественный северный лес.
Через приоткрытую пасть Ракшаса наполнял свои прогнившие лёгкие здешним воздухом, и его вкус отличался от того, к которому привык каннибал. Приподняв черную голову, он сделал особенно глубокий вдох. И что же не так с этим воздухом?.. Слишком чистый. Слишком гордый. Слишком правильный. Что ж, покинутая всеми земля сохранила былое достоинство. И таким, как Ракшаса, здесь не место. Червь, что питается мертвечиной. Он одним своим присутствием оскверняет этот священный край, где издревле правили потомки белоснежного бога-волка. Живоглот - вирус, раковая опухоль для Севера. На этой мысли каннибал приостановился, занес чернопалую конечность для следующего шага, но так и не коснулся стылой северной земли. Секунда, другая - черная морда треснула в безумной улыбке. Нет, вы серьезно? Да ему глубоко наплевать на всякие там святыни! И если бы была такая возможность, он очернил бы каждую из них. Не убирая улыбки, Чернолиций с каким-то нездоровым довольством опустил лапу и, с силой надавив, оставил особенно глубокий след. Северная земля вздрогнула, издав сдержанный стон, - каннибал коротко хихикнул и дернулся, резко сорвавшись с места.

Отредактировано Rakshasa (2016-07-04 02:03:50)

"Время выбирать."
В лесу било тихо, и сыпал снег. Двое - брат и сестра - шли неспеша. Намеренно ли медлил кобель, или просто атмосфера леса не располагала к спешке - загадка, да только двигались звери в темпе почти прогулочном. Хашим волновался, хотя тщательно старался скрыть это за обыкновенным сосредоточенным выражением при желании могущей быть весьма выразительной морды. Шли-то они не куда-нибудь, а вести беседы с соседями, что расположились аккурат напротив чёрной стаи, занимающей восточные земли Острова. Конечно, территории Альянса закованы в куда более протяжённую границу, но кто сказал, что так будет всегда? Воспоминания о легионерах сейчас не жгли его сводящими с ума ударами плети, как всегда бывало с тех пор, как Порченый признал Шахат, повстречав её в рядах новой семьи. Он знал, что ей всяко больней и ненавистней предстоящая встреча, а потому просто стыдился не то, что высказывать - чувствовать при ней антипатию любого уровня, зная, что она и рядом не стояла с внутренними ощущениями Вороны. Впрочем, в нужный момент он бы с удовольствием разделил ненависть сестры, доказав своё участие грубой силой.
Чёрно-бурый облизнул нос, не прекращая неспешной рыси, и взглянул на суку с высоты своего роста. Исполсованная плоть её уже почти не резала глаз, хотя гулко в глубине души отзывались скверные угрызения совести, словно это была его вина. Вряд ли ему суждено когда-либо отделаться от этого источника самокопания: такое незримое вечно гноящееся клеймо может получить только брат, узнавший о грязи, вылившейся на волчицу, с которой связывало его кровное родство и крепкие ментальные узы, приобретённые ещё в детстве. Шахат, почувствовав его взгляд, повернула голову к волку. Зверь ободряюще улыбнулся, упрятав измотавшие его мысли подальше от её взгляда.
- Слушай, я вот всё думаю: может мой правый глаз тоже был жёлтый, как у тебя? А то я и не упомню уже, столько времени прошло, как я на него бельмо схлопотал, - разглядывая черты сестры, он вспоминал рассказы отца о том, насколько сильно она похожа на мать, думал, как сильно повезло ему вновь встретить эту волчицу, несмотря на мрачное прошлое. Правда, из взгляда, что напротив, пропал тёплый задорный огонёк - тот самый, по которому когда-то давно он узнал бы её из тысячи похожих. Есть ли сила, способная вскрыть ту клетку, в которой сидит теперь настоящая Шахат? Или ребёнок давно погиб, растерзанный, разъеденный, растоптанный суровыми реалиями жизни и неоправданным насилием? Конечно, черношкурая никогда не была ранимой неженкой, но Хашим в жизни бы не поверил, что Ворона способна будет когда-либо стать достойным соратником в стае варваров. Легионеры своими же силами создали себе идеально врага.
- Шахат, - волк вдруг сбавил ход, остановившись, и стал смотреть в землю у лап, - ты точно уверена, что тебе нужно идти туда со мной? - тяжёлая лобастая голова медленно приподнялась, он взглянул на сестру серьёзно, таким же тоном задавая вопрос, - Я пойму, если ты сейчас решишь повернуть назад. Это было правдой. Он готов был идти туда в одиночку. Неизвестно, как поведёт себя чёрная, учуяв знакомый запах, или, упаси их какая бы то ни было сила, увидев знакомую морду. Хотя, если Легион послал в качестве дипломата одного из её мучителей, кровь прольётся обязательно. В этом смысле он в тайне желал её присутствия рядом. Ткни она маленьким чёрным коготком в сторону одного из них, и даже Тринити не сможет похвастаться таким усердием перед своим Богом, с коим положит чёрно-бурый свою цель к лапам сестрёнки. От мыслей об этом зачесалась шкура между лопаток, когда на ней почти встопорщилась колом шерсть. Зверь успел заглушить зараждающийся для этого нервный импульс: сегодня вообще стоит контролировать себя особенно усердно, как ни суждено лечь карте в предстоящем ходе игры.

Даже и сомневаться не стоило в решительности черношкурой. С самого начала разговор этот не мог привести к иному исходу, волк не понимал, что сподвигло его попробовать. В данном случае попытка - пытка, заноза под ноготь для них обоих. Но вот она, Ворона, смотрит стоит уверенно, ровно и размеренно парируя его глупую попытку опекать. Такая взрослая, зрелая и ... опасная.
Хашим кивнул, сосредоточенно наблюдая за сестрой. С каждым её словом, звуком, движением мышц лица он ловил себя на мысли, пугающей его, подавляющей, уничтожающей мысли. Волк глядел перед собой и видел себя самого. Чёрного, помельче да пограциознее, с белыми опалами под разномастными хитрыми глазами. Даром, что родственники, но разве бывает так? Могла ли жизнь поворочать их судьбы в едином ключе искусными вариациями жестоких испытаний, испортив обе пробы податливого молодого материала до состояния вязкой всепоглощающей массы вместо чистой живой души? Он чувствовал её сродство с ним, беспредельное, глубокое. И это было страшнее всего на свете.
Брат лишь кивнул, наблюдая и внимая её словам. Всё верно, Шахат, никогда. Целеустремлённая и знающая, что тебе нужно с самого детства, а уж тем паче теперь. Единой с ним крови и боли. Чудовищно загубленная, убитая и вновь возродившаяся во тьме. Страшнее порождения некроманта, опаснее демона. Обиженная однажды и решившая отомстить бестия с улыбкой дьявола.
Вот она сдвинулась с места резкими движениями и только вперёд. Никто её не остановит, никто, но если нужно будет, он попытается. Не сейчас, само собой. Но эта запредельная пульсация энергии в ней, охотничьего азарта. Горел ли он сам когда-нибудь столь ярко, пусть и вороным пламенем?
Переговоры. Слова её сделали взгляд вновь осмысленным и сфокусированным на Шахат. Он понимал, всё понимал. И боялся. Не за себя и не легионеров. Шахат пылала изнутри невидимым жаром, чуть меньше самообладания - и её бы затрясло от нетерпения. Её сводила с ума мысль о встрече, он видел в её глазах, как она воображает, какова на вкус их ублюдская кровь. Внезапное знание это наполнило и его пасть слюною с мнимым привкусом металла. Он медленно провёл языком по резцам, на треть высунув его наружу, зловеще приподнял верхнюю губу, в немом оскале облизнул нос.
- Покажи мне его лицо, и я буду плясать с тобой о бок до самого конца, - кобель в упор глядел на волчицу, за которую готов был добровольно подняться на эшафот, если бы это принесло ей хоть толику внутреннего спокойствия, - тебе это известно. - Он замолчал и сделал несколько медленных плавных шагов, почти не тревожа воздух вокруг, чтобы поравняться с Шахат, остановившись чуть позади, - Но, клянусь покоем отца, если в ином случае хоть одна чёртова провокация вырвется с нашей стороны раньше, чем от наших дражайших соседей, - склонившись над самым ухом любимой сестры и, казалось, равнодушно глядя куда-то в сторону, хрипло, на грани рычания, почти шептал волк неторопливо и монотонно, - я лично обглодаю тебе череп.
Он умолк. На несколько тяжёлых мгновений звери замерли, слыша, как случайный несильный ветер пронёсся над лесом, качнув зелёные щетинистые верхушки елей. Снег всё так же неторопливо сыпал, ко всему равнодушный. Он бы и этих двоих укрыл, коли б и дальше не шевелились брат и сестра. Но вот чёрно-бурый осторожно убрал морду от задней стенки чёрного уха и с продолжительным шумным выдохом опустил её вниз, на уровень плеча Вороны, чтобы коснуться его кончиком носа. - Мы должны вернуться оттуда, и вернуться с новым полезным для нас знанием, - он, прикрыв глаза и нахмурив сведённые брови, провёл мордой по шкуре Шахат, слегка расслабив всё тот же тихий вкрадчивый голос. - Не горячись раньше времени, побереги силы, и я обещаю, ты получишь больше, чем можешь пожелать, - он отстранился, поймав взгляд сестры, и сделал шаг в сторону. Промедление более недопустимо. Зверь посмотрел вперёд, в ту сторону, куда они держали путь, и, кивнув сестре, со стиснутыми челюстями скользнул с места в лёгкую быструю рысь, скрипя по свежевыпавшему снегу во время бега. Пора узнать, чьи морды им судьбою уготовлено встретить на поляне.
Вскоре о пребывании здесь двоих волков будет не прознать, а пока лишь цепочка следов тянулась за ними, с грубой насмешкой пересекая зловещий лес, которому в этот раз не суждено пожрать варваров в попытке утолить свой вечный голод.