Уверенный шаг назад. Наверное, стоило бы сделать два вперед. Янтарь глаз пронзает Крестьянку. Что она в ней не видела? Да, все пожалуй. Если только не учитывать тот факт, что не видела ее мыслей. Но, как вы смотрите на такое? Чтобы каждый мог видеть мысли другого. Какой бы стала жизнь скучной, пожалуй. Резко поворачивает голову. на какие-то доли секунд закрыв глаза, а когда открыла их, взору предстал Морган. Облегченный выдох. Улыбка лишь шире расплывается по морде. Хвост предательски заходил из стороны в сторону. Почему-то захотелось подойти к черному зверю, уткнуться в его теплую шерсть и стоять так, понимая, что защита рядом.
- Рада видеть тебя, - шепчет. Так, пожалуй, шевеление одними лишь губами. Сотрясает воздух столь тихо, что казалось бы. Следовало сказать всего одну фразу: - «мир остановить, ты слишком шумный, я не слышу ее голоса».  Но желание было подавлено, после чего вновь все внимание ушло к собеседнице.
- Как можно быть уверенной в чем-то столь сильно? – глаза горят обжигающим огнем. Она смотрит будто куда-то в душу, заворожено и строго одновременно. Со стороны явно могло показаться, что белая собирается напасть, но то будет лишь глубокое заблуждение. Делает-таки те заветные шаги вперед. Критическая близость. Как давно она давала себе такую установку, мол подойти можно? То было знаком доверия или чего-то иного, неизвестного даже самой Сеф? Кто знает. Она слышит, слышит что говорит собеседница. В голове мгновенно всплывают образы родных земель. Интересно, они все такие же? Интересно, холодный ветер все так же несправедлив? А горы все так же величественно смотрят на обитателей севера? А кто там теперь живет? Глаза едва тускнеют. Она помнила кто там теперь обитает. Внутренности сжимаются от натиска мыслей, будто их сжали самым невероятным образом.
- Ты когда-нибудь была на Севере?
Кажется, попытка проникнуть в разум белой не удалась. Сафириель стояла все в том же расположении духа. Однако после слов Крестьянки ничего не изменилось. Интересно, а волки чувствуют, что в их разум проникают? Что пытаются выудить информацию? И если да, то каково это? С чем можно было провести ассоциацию?
- Морган, - зовет белая, дергая ушами. – Чего застыл там? Можешь подойти поближе.
После этих слов самка слегка отстранилась от разноцветной волчицы. Лишь улыбка слетела с уст, как поднятый в воздух ворох снега. И взгляд янтарных глаз был направлен на черного друга.  Желание завести беседу, но она молчала. Прикрыла глаза, прижимая уши. Просто захотелось постоять в таком вот положении.

Еще находясь в сладостной полудреме, Бафомет чувствовал как медленно, постепенно, вместе с кровью и грязью уносит вода и боль. Это чувство чем-то напоминало рождение, когда прошлое уже становилось темным и туманным, однако и будущее еще не встречало с распростертыми объятиями. Ведь теперь, перевернув очередную страницу своей кошмарной истории, Урод становится на распутье. И как прежде, пред ним открывается множество неизведанных путей, пусть и все они припорошены острым вкусом смерти.
Еще находясь в царствии Морфея, Одноглазый видел сон, что заставлял его уставшие мышцы напрягаться, а пасть сжиматься в молчаливом оскале. Там, в плену неизвестности, была все еще жива его мать, что счастливо жила в доброй стае вместе с отцом. Все сестры и братья Бафомета были живы, а сам он не обезображен прикосновением Дьявола. Там не было ни боли, ни страха. Лишь чистейшая любовь и вселенское счастье, которое, казалось, становилось даже слишком вязким, а в пасти от него оставался неприятный привкус. Но это буйство жизни не могло быть вечным, ведь тот, кому предназначена геенна огненная, все равно будет там. Темнота окутывала молодого волка с хвоста, принося жесткий, едкий стальной привкус. Он чувствовал, как миллиарды маленьких челюстей вонзаются в каждый сантиметр его тело и начинают тащить вниз, в самое пекло. Бафомет старался освободиться, но чем сильнее он сопротивлялся, тем быстрее челюсти начинали пожирать его. И на вопли о помощи никто не пришел, лишь позади, из самого сердца Ада, раздался громогласный и знакомый смех.
Черный стремительно подал вниз, увлекаемый своими мучителями. Повсюду были мерзкие рожи, изукрашенные рубцами и шрамами, смеющиеся над ним, хохочущие и плюющие в его сторону, тянущие к нему свои кривые лапы. Один демон дотянулся до хвоста Бафомета – острая боль пронзила все тело переярка, а хвост сгорел в синем пламени. Другой демон уже жадно тащил свои крючковатые пальцы к морде волка- острым когтем он вырвал левый глаз из глазницы. Смеясь и улюлюкая, щекоча своими длинными хвостами, остальное исчадие Ада вонзило когти в морду пленника, медленно, но верно исполосовывая ее шрамами, разрывая податливую плоть, отрывая ошметки шкуры от черепа, заливая раскаленные стены алой кипящей кровью.
И смех… Тот самый смех, который набатом отдавался в уши. Ослепленный кровью и болью, Бафомет в безумьи вертит головою, стараясь отделаться от черных лап. Но кто-то же за этим наблюдает? Огромная черная фигура нависает над самой мордой подневольного, ослепляя его своей кошмарной ухмылкой и… Крестом на груди.
- Все в порядке. Ты в безопасности!!!- Задыхаясь от собственного смеха Крест и из пасти его сочилось черное пламя. Наклоняясь над Уродом, его мучитель разинул огромную пасть с миллионами острых белых клыков. Бафомета обдало зловонным дыханием тысячи трупов, перед тем как геенна ринулась вперед, намереваясь поглотить, пожрать свою жертву, захлопнув жадный рот навеки...
- ААААА!!!- резко подорвавшись с места и чуть ли не взмывая в воздух, заорал Бафомет, отскакивая в сторону.
Недавние раны отдались неприятной болью, заставляя волка поскорее отделаться от призраков сна и взглянуть в глаза не менее жестокой реальности.
Перед поджимавшим культю хвоста Одноглазым высился черный зверь. Он не нападал, в глазах его не было ни гнева, ни жажды убивать, а один лишь только вид внушал уважение и страх. Этот волк не принадлежал Заблудшим Душам, его взор не был обезображен прикосновением Шитахи. Темная Луна? И Урод уже мысленно приготовился к смерти, лишь все так же замерев в неудобной позе, прижимая остатки хвоста меж лап.

Отредактировано Baphomet (2014-10-13 17:35:18)

То ли от холода, то ли от нехватки сил, то ли от страха Бафомета начало трясти мелкой дрожью. Пусть это было и не столь заметно, однако чувствовал себя молодой волк до боли жалко и, постепенно, эта внеплановая жалость начала перерастать в сущую ненависть, от которой хотелось лишь зажмурить глаза, да самостоятельно ликвидироваться. Что же это, он стоит пред незнакомцем подобно жалкому шакалу, что жмется пузом к земле и скулит о тяжкой судьбе. Почему пережив все невзгоды и оставшись при своих четырех лапах он сейчас забил хвост меж лап и тупо и настороженно, как загнанный в угол зверек, пялится в сторону черного незнакомца, боясь пошевелиться?
Но даже плюнув сердцах в собственную морду, Урод понимал, что даже подобные умозаключения не в силах теперь поменять его жизнь. Каким бы он не хотел бы стать- этого не будет. Морда не зарастет мехом, хвост не вырастет заново, сердце не собрать по кусочкам, а червоточину из души не выжечь и пламенем. Оставалось лишь ожидать нового поворота судьбы, да сверлить незнакомца своим единственным зеленым глазом.
Вот только на сей раз не было ни презрительных взглядов, ни оскалов, ни унижения и боли. Черный великан лишь спокойно лег, при этом добровольно оказываясь ниже уровня, с коего на него пялился переярок. Подобного жеста Черепоголовый и видеть не видовал, от чего очередной раз почувствовал себя неловко, не на своей лежанке. Обычно, каждый встречный стремился тот час же выстроить твердую иерархическую лестницу, расставить все точки над И, показать незваному гостю или путнику, что ему тут не рады, а коль и хочет понравится- пусть сначала научится слизывать дерьмо с чужих лап. А тебе оставалось лишь действовать по зову сердца (или же гордости) или сохранить свою шкуру в целости, пожертвовав достоинством.
- Не бойся.- звучало воодушевляюще, однако все внушало доверия. Уж больно радушными были подколодные змеи, так что от этих слов холка у молодого волка только дыбом встала. Желание ощериться Бафомет подавил, не желая уподобляться безумцам.
- Бафомет.- буркнул в ответ черный понимая, что враг представляться не станет, а уж тем более указывать свое происхождение. Вот только сам переярок на этом месте запнулся, лишь на миг потупив в сторону взгляд- а он то кто?
Темнолунец? Легионер? Заблудший? А может еще кто? Вот только как бы призраки прошлого не щемили в груди, все же Демон остался один. - Ни откуда.
После этой официальщины, воистину, стало несколько спокойнее. Возможно на то была водя Крогана, его спокойствие, уверенность, непокалебимость и странная, внутренняя чистота, заставляли собственный разум расслабляться. Еще некоторое время Пес медлил, однако вскоре усталость и напускное спокойствие взяли свое- переярок уселся.

Ждать Кроган конечно умел, но не любил, как и все. Поэтому когда Бафомет наконец-то заговорил, Безухий мысленно поблагодарил богов за то, что не пришлось для них представлять свою выдержку. Волку, конечно же, было интересно происхождение Бафомета, но настаивать на более подробный рассказ, Тихий не стал. Расскажет – если сам захочет. Если вообще захочет пойди вместе с Кроганом и присоединиться в дальнейшем к его стаи.
«Моя стая, - еще раз повторил он про себя собственную мысль, - С каких это пор она стала моя?»
Но никто не дал ответов, только волчонок смотрел на него одним своим глазом, явно задавая себе другие вопросы и, так же как и Тихий, думая над своими ответами. Вот только в отличие от Крогана, Бафомет мог бы услышать на них ответы от безухого.
- И идешь ты, я так полагаю, никуда? – Тихий продолжал рассматривать порченую шкуру своего собеседника, не переставая удивляться тому, как этот волк все еще жив, - Ты ранен? К сожалению, я должен выполнить одно дело, если ты сможешь идти со мной, то потом ты получишь еду, отдых и защиту.
«Уф. Вроде складно вышло».
Тихий похвалил себя за грамотные, как ему показалось, слова, и остался доволен, даже глаза подобрели от удовлетворения. Общение с Бафометом он воспринимал, как генеральную репетицию, ему казалось, что если он расположит этого молодого странного волка к себе, то со всеми остальными он уж точно справится.
Видя, что чувство страха уже не терзает урода, Кроган поднялся с земли и отряхнулся от липкой грязи, собираясь продолжить свой путь, но внимание его привлекла маленькая птичка, что игриво защебетала над самой головой Тихого. Несмотря на свой тоненький голосок и нежный облик, говорила она слова явно не лицеприятные, и матерому это не нравилось.
- Уж больше проку, чем от твоего щебета, - спокойно огрызнулся на нее Кроган, медленно соображая о том, что птахе откуда-то известны его намерения.

У Бафомета складывалось твердое впечатление, что он явно не должен был здесь находиться. Эта птица, этот черный безухий зверь...Они казались странно связаны друг другом какой-то незримой нитью и каждый из них друг от друга зависел. Слова птицы били по ободранным ушам Крогана, он заметно нервничал от каждого ее слова. В свою же очередь, пернатая явно была обеспокоена тем, что ее спутник не рвется продолжить свой путь.
И это общее имя.. Авали, кажется так они назвали ее? Ту, ради которой пеший и крылатый нынче сошлись нос к носу. Ради обычной суки врядле кто-то стал бы чесаться. Разве что она не простая пешка в этой унылой игре, а нечто сродни ладьи. Или королевы. И ради нее заварена вся эта каша. И более того, возможно лишь ради нее сам Урод оказался сейчас близ Горячего Озера по странному велению старухи Судьбы, что так любит проказничать.
В груди появилось совершенно новое и необычное чувство, коего Демон ранее не испытывал. Чувство некого участия в происходящем. Чувство какой-то собственной значимости в чей-то судьбе. Сложно было отрицать тот факт, что он, полумертвый, был найден не горным львом или медведем, а именно Кроганом, не просто так. Не просто так в тот же миг возникла эта ласточка, что связана с матерым одной миссией. Не просто так тропа ищущего пересекала путь изгнанника Безумцев. Однако вступать на стезю с незнакомцами Демон, все же, не спешил.
- Жаль, что твои мозги меньше моих яиц.- ни с того ни с сего рыкнул Бафомет в сторону ласточки и повернул морду к Крогану.
Коль этот самец нечто ищет и его благородства хватило на то, чтобы оставить в живых "набор потрохов", Одноглазый вполне мог составить ему компанию. В любом случае, жизнь за жизнь... Отныне Урод был должником и этот долг повинен был вернуть.
- Я пойду с тобой, даже если ты хочешь выудить чертей из самого Ада.- с легким кивком отозвался черный и сделал несколько шагов в сторону Крогана, готовый следовать подле него.

Тепло. Кто-нибудь задумывался о том, какое оно? Кто-нибудь чувствовал, как оно мягко и ласково касается своей рукой тела, нежно выдыхая в морду, заставляя закрывать глаза и расслабиться.
После зимы оно ласкает. Оно ласкало сейчас и Моргана, который ловил порывы ветра, приносящий пусть и сырой, но теплый воздух. Каким бы холодным не было сердце волка, он радостно встречал весну. Может, потому что его душа хотела проснуться, хотела ожить?..
- Знаешь…, - кажется, он подошел слишком близко к ней, – Не возможно знать красоту.
"Ты не знаешь ее, но чувствуешь. Она внутри тебя", - отвечал взгляд Моргана на слова самки. Но это был лишь взгляд.
Крестьянка не ответила. Возможно, чувствовала, что душа Сафириель еще закрыта для нее, а потому решила дать передышку. Морган почувствовал, что закрылась и сама самка. Наверно, поэтому отошел от белоснежной волчицы на приличное расстояние.
- Пойдем, а то я скоро тут совсем привыкну  к теплу, и мало ли… не захочу возвращаться.
Сердце Моргана мягко стукнуло в грудь. Все съежилось в единый комок. Что она имела ввиду?..
Он смотрел, как она уходит от него, как ее шерсть мелькает между кусочками черной земли, что уже начали таить. И почему ему хотелось идти за ней? Почему хотелось вдруг...
- Иди через лес
Иди через ягоды, сосновые иголки...
Он вспомнил песню, которую слышал от старого охотника несколько лет назад. И запел. Впервые в жизни Морган запел. Хрипло, не особо идеально, но слова, что он произносил были настоящими и разливались по всему Горячему Озеру...
- К радуге на сердце
Я пойду за тобой, я буду искать тебя всюду...
Прошло буквально пара минут и он нагнал белоснежную волчицу. Все эти странные чувства на миг засевшие и давно погибшие внутри, стали оживать.
- До самой, до смерти...
Волчица не знала, почему он поет именно эту песню, почему именно эти слова вырывались из его груди, но она могла догадаться, что он пел не просто так. Что песня исходила из его сердца и поднимала те чувства, которые нарастали в его душе.
А он, быть может, боялся этого. Боялся дико, но желал, чтобы она знала. И она не могла видеть взгляд стальных глаз на себе, но могла видеть, что волнуется тело черного, как смоль волка, что трепещет его хриплый, но от распева становившийся бархатным, голос..
- Нам сказали то, что мы одни на этой земле,
Мы поверили бы им,
Но мы услышали выстрел в той башне
Я хотел бы, чтобы это тело пело еще,
Но озера в глазах
Замерзают так быстро, мне страшно ...
А вдруг не поймет? Вдруг захлопнет все в себе, вдруг уйдет, посчитав дурачком?
Нет, поймет...
Свяжи все мои нити узелком...
Слова пропадали высоко в небе, падали вниз и растворялись, отпечатываясь в сердце двух волков, удаляющихся куда-то, в направлении известным только им одним...

Слова Бафомета были для Крогана неожиданностью, хоть Безухий и ждал нечто подобного и надеялся, что уродливый волк все-таки примет его сторону, но на такую жертвенность не рассчитывал. Будущий альфа городской стаи сейчас придавал уверенности раненному бездомному одиночке, но и тот, в свою очередь, придавал значимости опасной миссии Крогана и определял становление этого матерого зверя, как вожака.
Но если Бафомет, как казалось Тихому, говорил честно и открыто, то щебет ласточки по-прежнему заставлял его напрягаться. 
«Глупая птица, - в сердцах Кроган проклял «посланника», провожая его взглядом, - Неужели без этих загадок не обойтись?»
Тихий посмотрел на Бафомета. Уверенность и непонимание тесно сплетались в эмоциях молодого волка и Кроган постарался разъяснить происходящее, начав при этом путь к озеру:
- Мы ищем Авали – альфу. Я прочесал бОльшую часть острова в ее поисках, но среди живых ее так и не нашел… Как и среди мертвых.
Тихий замолчал. Он вдруг вспомнил о богине Форастеро, в которую так веровала серая волчица, но к которой никогда с серьезом не относился сам Кроган. Боги для Безухого были чем-то далеким и недоступным, но именно сейчас они показались ему ближе, чем когда-либо.
- В каких богов веруешь ты?
Волчище ступил в горячую воду, обдумывая свой поступок и, как, должно быть, глупо он будет смотреться в самостоятельной попытке утонуть в этом озере. Ведь можно не верить этой безумной птице, что будто была отравлена ядом Шитахи, можно вернуться в стаю, вместе с братьями наладить там дела, а потом вернуться домой, в город… Все это возможно и выглядело более реалистичным и похожим на правду, в этом был смысл и было будущее. Если же он сейчас утонет в озере, то Детей города может не быть вовсе: каждый разбредется кто куда, не имея связующего звена.
Продолжая заходить все глубже, Кроган почувствовал, что дна под лапами больше не стало, и самец поплыл к середине озерца.
- Найди Детей города, если я не вернусь. Расскажи им что произошло. У них ты получишь все то, что я тебе обещал.
Тихий был уверен, что Бафомет останется на поверхности, он не мог даже подумать о том, что нырнуть придется обоим, ведь ответственность за Авали Кроган взял на себя, а значит рисковать должен он сам, не впутывая в свои дела первых встречных переярков.
Набрав в легкие побольше воздуха, как в последний раз, черный самец сунул морду в толщу воды и стал грести лапами, увлекая себя все глубже и глубже. В ушах отчетливо был слышен стук собственного сердца, а перед глазами была только лишь темнота глубины.