Каэлю чертовски нравились эти земли, и, впервые за долгие годы, он чувствовал себя свободным. Как оказалось, местные были не так уж плохи, если играть по их правилам и узнать их получше. Разумеется, далеко не все приняли волка как "своего", но многие охотно проводили с ним время. Особенно этот пункт, как ни странно, касался обезьян. Они весьма агрессивно реагировали на других переселенцев, но Каэль, будучи гиперактивным и чертовски веселым, кажется, пришелся им по вкусу. Мартышки не чувствовали никакой опасности от этого гостя, и не упускали возможность подколоть первородного всеми возможными способами. Чаще всего, принося какие-то странные плоды. Многие из них были воистину божественны на вкус, но попадались и неприятные кислые сюрпризы. И если бы все ограничивалось лишь ими... Обезьяны ловко скармливали волку тухлые фрукты, безвкусные коренья и горькую траву, пользуясь тем, что в местной растительности малой не шарит, а значит можно устраивать разбойные нападения на его кишечник. Каэль зла на них не держал, в конце концов, теперь он мог легко отделить спелые плоды от неспелых или подгнивших, даже если внешне они все были совершенны.

Дни текли своим чередом, задорно и с особым колоритом. Каэль уже научился ровно стоять на ногах, бегать, прыгать, и даже кувыркаться. Он понял, что плаванье и верховая езда для него пока еще сложны, но вот карабкаться по деревьям, имея развитые кисти и пальцы, было очень удобно. Впервые ему удалось залезть на самую верхушку крупного старого дерева и увидеть мир практически с высоты птичьего полета. Вернее, увидеть море зелени и такое же море воды, уходившие друг от друга в разные стороны. Впрочем, бесконечное веселье не могло длиться вечно. В конце концов, хоть первородный и пытался научиться работать и сражаться в облике мужчины, ему все еще необходимо было найти сестру, брата и свою стаю. Просить у местных помощи он не решился, мало ли к чему приведет подобная беседа. Аборигены хорошо относились к Чистому, но к остальным их отношение было не то,чтобы идеальным... В общем, на их поддержку Каэль не рассчитывал, а сам он найти никого не мог, так как человеческое тело сильно уступало волчьему в вопросах обоняния, а возвращаться в свою шкуру парень пока не умел.

Так или иначе, удача, видимо, оказалась на его стороне. Верно ведь говорят, что некоторые вещи происходят сами, стоит только перестать за ними гоняться... Первородный был вынужден пока оставить поиски, и вот, как гром среди ясного неба, собирая с земли опавшие фрукты, мальчишка заприметил в отдалении белого волка. Он шагал по зеленому плато, на достаточном отдалении от джунглей, но при этом был хорошо различим на открытом пространстве. Может, это кто-то из Ордена? Бросив на землю все фрукты, Каэль схватился за ветку дерева и, подтянувшись, ловко залез наверх. Отсюда видимость была чуть лучше - не мешали папоротники и кусты. Поставив ладонь козырьком, и прищурившись от напряжения, мальчишка несколько секунд вглядывался вдаль, прежде чем изумленно пробормотать:
- Да быть такого не может...

Определенно, это был братец. И хотя Каэль не мог уловить запах, он чувствовал и душой, и сердцем, что перед ним именно Сайхи. Они не виделись уже очень давно, но что-то в походке белого волка, в чертах его морды, и в его поведении, напоминало блондину утерянного родственника. Чуть не упав с дерева от неожиданности, Каэль набрал в рот побольше воздуха и крикнул, что есть духу:
- САЙХИИИИ! ЭТО ТЫЫЫЫ?
Голос Каэля разнесся по всему плато и переполошил стаю попугаев, что сидели неподалеку. Их осуждающие книги на секунду отрезвили искателя приключений, и он вспомнил, насколько холодным было их расставание с братом. И хотя сам первородный зла на родню не держал, старший был совсем иного поля ягода. Буркнув явно растерянное "ой", волк под мороком спешно полез на следующую по высоте ветку. Если это и правда Сайхи, то тут есть всего два варианта дальнейших действий - либо они мирно поговорят, либо он откусит Каэлю задницу. Переживая за сохранность последней, переселенец поспешно забрался повыше, решив, что это пойдет их беседе лишь на пользу...

Пустые унылые поля, нет в них красок, и мир-то вовсе - иллюзия. Сайхи чертыхнулся, выразительно так, смахивая капли с носа, а на деле - издал неразборчивый звук.
Легко представить, что всё вокруг - ложь. Жил-то он так, что ему родные врали, правдиво так, а сородичи лицемерили перед ним или открыто ненавидели. Он не верил в искренность, даже правда из прекрасной девы сжалась до уродливой старухи, у которой, что ни слово, то скрип.
Что же удержало его в столь лживом и продажном мире? Что заставило его снова оказаться в кругу чужаков и ненастоящих существ?
- Почему я...
Волк покачал головой и усмехнулся. Он упрекнул на секундочку себя за этот вопрос - неверно его задал.
- Что заставило меня...
И снова мимо.
Так, страждущий мститель понял, что сам себя вывел на слабо. Он не жил-то до этого совсем, его кидало то туда, то сюда, и разум совсем не знал, чего жаждал. Безумные, но бесполезные фантазии, чернила выцарапывали на его полотне кривые буквы. И всё это - ради того, чтобы оказаться в том же положении. Странная клетка видна была ему - он сам её выстроил. Не в силах побороть старых принципов, и, кажется, зайдя слишком далеко, он был у черты, которая могла изменить буквально всё. Он знал это, мог почувствовать тысячи оттенков перед собой, не жить прежним миром. Но не решался сделать шаг. Что, если он начнёт всё заново, то не сможет вернуться назад? Потенциал - вот, что у него было. Некий дар слепого зла, только оно способно сделать его неуязвимым, и всяким святым этого уж вовек не понять.
Мир не понимает доброты, в нём вообще нет ничего, что бы связывало отдельные умы с этой странной системой. Только если её подчинить себе - власть сама приплывёт не только в лапы, она станет душой, которая не идёт на компромисс.
Сколько бы времени ни прошло, бессмертная память на все проделки братца жили в нём по сей день. Ему казалось, что он вспоминал даже то, чего не мог воссоздать ранее. Каков же, однако, поганец. Нет, ему ничего не забыть - ни того, кем уродился тот, ни того, что из выросло из него. Все, кто любили его - погибали.
Временами, после исчезновения белого пятна он думал, что Первый ветер исчез по вине этого ходячего бельма, что пыталось показать, как он похож на всех. Что он также чист и справедлив, как премудрые предки. Везде юлил, перед каждым идиотом вертел хвостом. Да разве была у него честь? Думал ли он головой хоть раз? Сайхи скривился. А паззл-то сходится.
В нём ни на миг не утихнет злоба. Она уже не изъедала его, всего отравила, захватила разум, но он не сдался ей - пригласил остаться с ним до конца дней, чтобы никто, ни одна бестолочь, похожая на его брата, не оказалась в идиллии.
Живность точно взбесилась, хотя пару секунд назад всё было тихо. Волк навострил уши. Визжащие, звонкие голоса птах взвились с глухими потоками ветра. Судя по их раздраженным крикам, они либо звали подмогу, либо вспорхнули, потревоженные внезапным вторжением. И последнее уж очень заинтересовало волка, который еще не встречал ни одного хищника на этих землях. Ему стало очень любопытно, вопреки риску быть съеденным. Небылицы. Хотя, если это крупная такая зверюга, типо медведя, то побеспокоиться стоит. Он не предавал особого значения здешней фауне, был посредственным обывателем, который чувствовал себя здесь, как на курорте. Жаль, что никто не развлекает да не привечает. Он решил проверить и, ни минуты не колеблясь, двинулся в сторону шума.
-- Это что же? Дерево живое? Вот так номер, -- процедил про себя зверь, увидев, как одна из веток раскидистого жителя странно дрыгается.
Он даже прыснул смехом.
- Оно, что, машет мне веткой?
Удивившись собственной иронии, Сайхи решил подойти еще ближе. "Это еще что за обезьяна?", человек четко выкрикнул его имя, введя его в ступор, причем во всех смыслах. Он остановился и с непониманием смотрел на недоразумение, которое расположилось на одной из веток. Это явление показалось ему весьма интересным. Что за леший с горы на двух ногах да такой прозорливый? Видящий, что ли? "Вот проверим сейчас", цацкаться с двуногим - терять время. Припугнуть хорошенько, караулить его - может, пока никто не видит, удастся и брюхо набить? К еде он не привередлив был.
- Так-так-так, надо же, - начал он, подходя ближе.
Его хвост размеренно покачивался из стороны в сторону, выдавая намерения хозяина. А он был настроен азартно, считая человека добычей. Видимо, поняв это, парень залез повыше, чем вызвал на лице зверя ухмылку. "На что ты надеешься?", насмешливо процедил зверь. Он мог подолгу выслеживать дичь, а этот заморыш, даже не охотник, на один зубок ему. Судя по всему, он даже выживать толком не умел, ведь против волка недостаточно одного дерева или двух пар ног. Зверь огляделся, но уже не быстро, а внимательно так. Он не обнаружил ничего: ни рюкзака, ни заготовок для ночлега, ни возможных предметов быта. Нетрудно догадаться, что это путешественник с корабля. "Не повезло тебе, сопляк, что я голоден".
- И куда ж ты лезешь? И чего так кричишь? - Сайхи расположился прямо под веткой и наклонил голову на бок, с неподдельным интересом рассматривая его. - Чего ты там верещал? Ну-ка повтори, чтобы я убедился, что ты не несешь отсебятину.
А сам вобрал носом воздух. "Что-то совсем не сходится", от человека пахло псиной, и не то, что бы только ею.
- И ты весьма странно пахнешь...
Сайхи решил про себя, что не отпустит человека. Слишком уж подозрительно тот себя вёл и, помимо потнявых подмых и рыбьего амбре, знал его имя. Он залез выше не по той причине, что увидел волка, который пришёл на крик птах, нет. "Если человек начнёт понимать зверя, то я просто чокнусь с этого острова", хмыкнул волк, как бы мимоходом, а сам зациклился на парне. Даже собственные мысли не могли сбить его. "Имя. И откуда он узнал его?", вот, пожалуй, главный вопрос, который волновал его. "Выясню, точно ли есть между нами контакт, а потом..."

Отредактировано Сайхи (2020-02-23 20:19:04)

Некогда крепкая и достаточно стабильная семья, сейчас ломалась на десятки мелких осколков. Сначала откололся Кай, пусть и не по своей воле. Теперь откололся сам Ноэль... опять же, не по своей. Всего за пару суток Дискордия разрушила то, что вопреки всем проблемам старого острова, держалось крепко и казалось нерушимым. Пусть Кай и не знал о том, что у него были сводные братья, блондин успел к нему слишком сильно прикипеть душой. И верил, что даже если бы эта информация всплыла, Фридлейв не отвернулся бы от своих новоиспеченных родственников. И уж точно не бросил бы их загнивать где-то в плену у местных шизиков, которые вели себя необоснованно агрессивно, и при этом пытались казаться адекватными. Зря. Выслушав сначала слова Марго, и молча переварив все то, что ему высказал Гримарр, Ноэль прижал к голове и без того маленькие уши, а на его морде залегли несколько складок. Он не скалился, но был чертовски близок к тому, чтобы продемонстрировать им степень своего недовольства. Как оказалось, длинные кошачьи клыки помогали в этом значительно лучше, чем любая человеческая мимика.
- Окружающие говорят о том, что их толком не касается, да? Удобную позицию ты заняла, ничего не скажешь. У каждого из тех, кто сгинул в той пещере, была семья. Были друзья. Были близкие люди, которые никогда не смогут принять произошедшее. Люди будут об этом говорить. И сейчас, и завтра, и спустя много лет. Они потеряли тех, кто был им действительно дорог. Я сомневаюсь, то Кай был тебе дорог настолько, чтобы это понять. Для тебя случившееся - потеря горстки охотников, для Мартена это потеря четверых молодых бойцов, а для их семей утрата невосполнима. Окружающих происходящее касается даже больше, чем оно касается тебя.

Тори, спрятав морду под лапой, даже боялась пискнуть. Ноэль был пацифистом от кончиков волос до самых пяток, на конфликты он шел настолько редко, что даже солнечное затмение приходило в этот мир чаще. Видеть его таким было больно и страшно, потому что даже ему самому было неведомо, как далеко его могут загнать его же эмоции. Самоконтроль блондина был доведен практически до автоматизма, но он никогда прежде не требовался ему так сильно, как сейчас. Ноэль легко принимал даже самые плохие вести, он умел абстрагироваться от негатива и видеть свет даже посреди безлунной черной ночи. Просто сейчас... сейчас ночь длилась намного дольше обычного, и никто не знал, сколько часов осталось до рассвета.
-  А на кого мне рассчитывать, кроме себя и Тори? На вас? Себя хотя бы не обманывайте. При первой же опасности вы быстрее ветра побежите в обратном направлении, бросив и меня, и мою спутницу, как вы уже однажды поступили. И не надо мне рассказывать о ребенке, она - не первая беременная женщина в нашей общине, И моя мать, и мать Кая, и матери многих охотников, и мать самого Мартена, тоже когда-то носили под сердцем тех, кто сейчас пытается всеми силами наладить жизнь на этих мерзких землях. Многим из них хватало смелости продолжать выходить за стену даже будучи в положении. Но откуда вам, иноземцам, знать это? И как после произошедшего вам доверять? Если уж вы бросили Фридлейва, которого знали лучше меня в несколько раз, то моя жизнь цениться будет в разы меньше. Но давайте, расскажите мне "всю правду" о том дне. Расскажите мне, чего я не знаю, чего не знают люди на берегу. Я с радостью послушаю ваш вариант истории, и, разумеется, план, как доставить моего брата обратно домой, желательно живого или хотя бы не по кускам. - Демонстративно сев на землю, и обернув лапы длинным хвостом, закончил свою тираду Ноэль. Он тяжело дышал, и было неясно - то ли это была отдышка после столь длинной речи, то ли он просто сдерживал в себе внутренний порыв высказать еще больше обиды.

Тори вздохнула. Блондин говорил бессвязно, перескакивая с одной темы на другую, что было ему совершенно несвойственно. Он редко говорил на эмоциях, обычно обдумывая свои слова. Но сейчас, кажется, совсем потерял контроль над мыслями. Они путались в его голове, а вместе с ними путалась и его речь. Однако самого юношу это, похоже, совершенно не волновало. Гепард с трудом унял дрожь внутренней злобы, от мысли о том, что вот с этим человеком его брат собирался строить свою семью.

Я твой чертовый маньяк - между нами есть контакт...

Сайхи не прекращал с интересом и скрытой, маниакальной искрой смотреть на предполагаемую добычу, представляя, как хруст веток сменяются хрустом костей. Он на пару минут удивился, что решил потратить своё время - в бородатом прошлом волки могли выжидать свою жертву именно так. А ему и правда хотелось есть, так что позывы изнутри брали контроль. Плюс, никто не докажет его причастность к убийству - на острове полно различных тварей. И стоило ему отбросить все сомнения и поставить мысленный крестик на парне, как тот вновь обратился к нему, но уже более четко. Он не дрогнул. Ухо, точное лезвие, пошло назад. Нервно облизнувшись, белый захихикал нервно, с шипением, почти скрипом:
- Вот, значит, как...
Ему так хотелось добавить "получается". Вернее, всё уже получилось. Его потенциальный обед - братец. "Ну, разве же я буду помышлять каннибализмом?", промурлыкал в мыслях Сай, сдерживая нарастающий гнев престранной забавой. Он покачал головой и привстал, чуть отошёл, чтобы лучше рассмотреть Каэля. Он даже позабыл своё удивление, что зверь и человек контактировали напрямую. Морок или нет - его уже не волновал этот факт.
- Чему ты так радуешься, бестолочь? - вроде бы не злобно, но резко и с поддельным удивлением обратился он к нему.
А хвост-то принялся подметать позади землю.
"Забери свою заботу", Сайхи не собирался смягчаться. Его вновь начало кидать то вверх, то вниз: он то чувствовал, как желал выговорить всю желчь, что обжигала язык, то тихо, как скала, стоять и молчать, наблюдая, в какой пляс да затеи ударялся братец перед ним. Всё-то мир важен был ему, а не семья. Местный герой ради славы мог продать, кого угодно, и начал он с себя - со своей души.
- Хочешь узнать, как я? Так, спустись, поговорим. Или твои слова - очередная лесть? М, братец? - фыркнул, усмехаясь, он.
После чего переселенец кивнул в сторону, приглашая его за собой.
"Даже интересно, какая скатина тебя на дерево-то загнала. Надо увидеть этого умника, с которым такой тупица не смог поладить", подумал насмешливо Сайхи. Только юмор да ирония сдерживала весь негатив, таящийся за его белоснежной шкурой и беззаботным тоном. Клюнет ли на это брат? Или тот в коем-то веке стал учиться на своих ошибках? Впрочем, Сая не это интересовало. Престранное чувство и было знаком, в который до конца не верил одиночка. Так совпало, что Забытый мог сейчас вернуть себе авторитет и стать, как в прежние времена, больной мозолью. Ему захотелось выговориться об этом, выплеснуть процент, тот жалкий, убогий, рвущий его заржавелые нити, процент, ведь именно он не давал покоя. Он желал видеть ненависть к себе, но не улыбку, объятия и заботу. "Да за кого ты меня держишь?!", вскипел Шторм, стискивая зубы.
- А ты всерьёз решил, что я всё забыл?
"Особенно, как ты променивал всех, кто дорожил тобой, на тех, кто был дорог тебе. Ты вертел всеми, как мог. Но не мной. Выходит, весь Первый ветер был на побегушках у тебя? А умного, но злого меня, никто не слушал. Конечно, ведь зло есть зло, в нём такие добрячки, как ты, не способны найти истину. Что ж, копайте дальше могилу себе и тем невинным уродцам, которые пляшут под дудку такого одарённого кукловода. Хе-хе-хе, дали ж мне боги такого братца. Это даже не горе - цель. Только спустись, чёрт двуногий, я сломаю твои кости. Надеюсь, половину грехов и проступков ты выльёшь в криках, остальное - я вытащу из тебя живьём. Ведь так просто тебе не сознаться", Сай знал чуть больше этого сопляка, а в нотации никогда не вдавался. Если же Каэль старался каждому идиоту на пальцах рассказать, что да как, то не он. "Давай, Забытая Звездочка вся Мира, скажи мне, кто по-настоящему был тебе благодарен? Покажи мне их, своих последователей, друзей, тех, кто тебе поддакивал? Где же они? Отчего же ты один? И... До тебя по-прежнему не дошло, кто ты? Не дошло? Я тебе давно стремился это показать. Надеюсь, сейчас - тот самый момент, чтобы ты увидел ВСЁ"

Отредактировано Сайхи (2020-03-14 23:24:52)

Сказать, что Каэль боялся - значит, ничего не сказать. Он и на дерево-то залез не от великой смелости, и не для того, чтобы повеселить своего брата, но из опасений, что разговор между ними может очень быстро вылиться в кровавое побоище. Белый никогда не считал себя смелым или сильным, ему в принципе по жизни не хватало уверенности в себе, и пацифистичный взгляд на мир только еще больше превращал его в большого плюшевого волка, который в сытом состоянии и мухи не обидит. Как-то сородичи из Ордена в шутку сказали, что если бы Каэль мог питаться растительностью, он бы, наверное, давно уже мирно щипал травку на поляне, подле оленей и лошадей. В тот день никто не придал этой фразе большого значения, это был лишний повод посмеяться, бесценный в суровых и мрачных подземельях Ордена. Сейчас, встретившись, наконец, с братом, Каэль как никогда прежде осознал фразу, что в каждой шутке - лишь доля шутки. Он был мягкотелым и нерешительным в тех ситуациях, когда требовалось обнажить клыки. Многие назвали бы это трусостью, и первородный не исключал такого вердикта, но и не готов был до конца его принять. Он не боялся идти в бой, если речь шла о защите, причем любой защите. Он готов был лечь на копье ради того, что было дорого и близко - ради друзей, ради Ордена, ради Сайхи, в конце концов. В этом мире хватало вещей и существ, за которых стоило отдать жизнь, но отдавать ее в глупой драке Каэль все еще не желал.

Он хорошо запомнил их последнюю встречу и сделал свои выводы. Любить родственника меньше волк за это не стал, но понимал, что меры предосторожности принять стоило. Ради этого, собственно, на дерево и полез. Любовь любовью, но безумные поступки редко заканчиваются чем-то хорошим, даже во имя благих целей. А спускаться сейчас вниз было абсолютным безумием. Расстояние не мешало им говорить, но оставляло безопасную буферную зону, и Каэль не хотел ее потерять. Сайхи наверняка воспримет это как трусость, а первородный и отрицать этого не будет. Он не стремился становиться героем, не стремился продемонстрировать свою силу, не пытался что-то доказать окружающим. Тем более, собственной кровью. Он был простым волком, лишенным великих амбиций, не обладающий жаждой славы или признания. Может быть, было эгоистичным надеяться на то, что окружающие примут его "таким как есть" - наивным, бесхребетным, неконфликтным и излишне добродушным, но Каэль не хотел меняться. Не было ни повода, ни смысла. Он видел волков, которых вели вперед злоба и ненависть, но точно так же никуда не приводили. Вздохнув, блондин откинулся на ствол дерева, и слегка потупил взгляд. Он много раз продумывал встречу с Сайхи и... немного не так ее представлял, наивно полагая, что время разрешило их проблемы.

- Нет, мы поговорим так, - произнес Каэль, стараясь говорить твердо и серьезно, но получалось все равно неуверенно. Сайхи быстро захватил доминирующую роль в этом разговоре и начинал диктовать свои условия. Агрессивный напор, свойственный ему с раннего детства, никуда не исчез, но к нему добавились размеры, вес, клыки, когти и навыки, что автоматически умножало опасность в несколько раз. Каэль произнес это достаточно громко, чтобы его собеседник, даже отойдя на некоторое расстояние, его услышал. И хотя в голосе не чувствовалось дрожи, взгляду первородного твердости всё же не доставало. Впрочем, плясать под дудку родственника белый был не намерен. Он тоже вырос за эти годы, пусть в некоторых аспектах все еще оставался несмышленым и глупым. Мудрость приходит с опытом. Быть может, сейчас он и сможет ее получить, хотя бы пару крупиц.
- Не пойми меня неправильно, я не вижу причин спускаться вниз. Ты слышишь меня, я слышу тебя, для разговора этого более, чем достаточно.

И хотя в словах молодого волка была логика, он все равно полагал, что брат сочтет базу на дереве - признаком слабости. Каэль не возражал. Смелость действительно его не переполняла, а по части психологического и физического превосходства Сайхи всегда был на несколько уровней выше. Стоило ли отрицать очевидное?

Корни деревьев, будто гигантские паучьи лапы, вырывались из земли и вновь исчезали глубоко под густой растительностью, образовывая нерукотворные арки, с которых свисал мох и самые разнообразные цветы. Каждый раз, проходя это препятствие, Индра прижимался к земле и практически проползал под ним, испытывая чудовищный страх, когда что-то постороннее касалось его спины. И хотя до сего момента тигренок считал себя достаточно смелым и отважным, оказавшись наедине с этим огромным и бескрайним миром, он очень быстро осознал, насколько слаб и неприспособлен к жизни в нем. Все вокруг были больше, быстрее, агрессивнее. Даже звери, которых мать когда-то приносила в убежище, сейчас казались исполинами, способными одним ударом закончить ухабистый, но короткий жизненный путь будущего царя джунглей.

Сейчас, перебежками перемещаясь от одной безопасной точки до другой, Индра не задумывался о том, что он - один из самых опасных хищников, живущих на архипелаге. Лапы были еще слишком короткими, и пузо практически волочилось по земле, а сам тигренок, который всю свою жизнь провел в пещере, бегать еще толком не умел. Путаясь в собственных конечностях, Индра падал каждые десять метров, замирая среди корней, густой растительности и падавших отовсюду теней. Природа одарила его лучшей маскировкой для такой местности - малыша было практически не видно среди коряг, на которых отбрасывали полосатые тени гигантские папоротники. Однако, даже понимая это, и вспоминая слова матери, Индра все равно опасался всего, что его окружало. Услышав шум, он замирал мгновенно, забывая как дышать и чувствуя нестерпимое желание броситься в бегство. Лишь осознание того, что убежать далеко не получится, держало котенка на месте. Длина его лап еще не позволяла перепрыгивать через торчащие корни, и преодолевать хоть какие-то препятствия. Единственным спасением была скрытность и маскировка, чем малыш и пользовался. Наверное, он бы сказал, что таков был его начальный план, наполненный логикой и здравым смыслом, но по факту им руководил простой инстинкт самосохранения и прежний опыт. Во время жизни в пещере они никогда не убегали, некуда было бежать, и единственной защитой была мать, да собственная скрытность. В нынешних условиях, Индра просто пользовался теми навыками, которыми уже обладал. На большее он пока был не способен.

В очередной раз пригнувшись и посеменив вперед, тигренок практически протаранил куст и обосновался в нем, нервно дергая и усами, и ушами. Он прошел достаточно длинный путь, но так и не нашел никого из своих. А впереди... впереди его ждало огромное поле, лишенное высокой растительности и укрытия. Прижавшись к земле и положив морду на передние лапы, Индра издал забавный звук, напоминавший смесь чихания и фырканья - звук, которым тигры друг друга приветствуют. Однако никто на него так и не откликнулся. С юга доносилось много шума - там были люди, об этом еще мама говорила, настрого запрещая выходить на побережье. На север тоже ходить было нельзя - у холмов, которые виднелись даже отсюда, обитали одинокие львы, чьи идеалы были далеки от идеалов дикого альянса. С востока он и пришел, спасаясь от опасности, и единственной дорогой, куда еще можно было отправиться, оставался запад. Бескрайнее поле травы, скрыться на котором невозможно.... И если бы не голод, который спешно подгонял малыша, он бы никогда в жизни даже не подошел к границе леса и западного плато...

Реакция у тигренка все еще была замедленной - как ни крути, а взрослые тигры - успешные охотники и бойцы, не только в силу своих размеров и возраста, но и в силу опыта, который вместе с этим самым возрастом приходит. Реакция - один из важнейших параметров, и, как и любой навык, нарабатывается со временем, но не дается от рождения. Индра не умел ни охотиться, ни сражаться, и единственным противником, которого он хотя бы теоретически мог побороть, габаритами был где-то на уровне дикой серой крысы. Звук, который издавал полосатый, был достаточно тихим, но, по видимому, таки умудрился привлечь лишнее внимание.

Неожиданно, душу и разум пронзило чувство беспочвенной, неясной тревоги. Списав это на свои переживания, котенок не придал этому значения. Интуиция - слишком сложное понятие для малыша, что по самые уши увяз в чувстве страха и безысходности. Пискнув, он прикрыл глаза, надеясь немного вздремнуть, однако отдохнуть ему было не суждено. Неожиданно, чьи-то лапы, с грохотом, походящим на гром, опустились по обе стороны от тела тигренка, практически зажав его в тиски, а чье-то дыхание опалило спину. Индра и сам не успел ничего понять, но шерсть на его загривке мгновенно встала дыбом, а из глотки вырвался совсем еще глухой рык. Таким не напугать даже комара, но у тигренка не было времени на разработку плана или раздумья, тело двигалось само.

Строило незнакомцу хватануть его за ухо, Индра резко дернул задними лапами. Коготки на них хоть и были маленькими, но уже достаточно острыми, чтобы, в случае попадания, больно резануть горло нападающего. Это не было атакой, скорее, попыткой спастись, убежать. Рвануть вперед и набрать со старта скорость. Котенок не целился в горло, но мог случайно задеть его - уж больно близко находился хищник. Однако целенаправленную атаку Индра все же провернул. Зашипев, он вцепился в одну из лап - ту, что удерживала его с правой стороны. На волне страха, выплеснув все те силы, что у него еще остались, полосатый держал, как ему казалось, мертвой хваткой. Сильнее сжать челюсти он физически не мог. Это не было похоже на полноценную битву, да и какая битва может быть с котенком такого размера? Так, возня... Однако закон джунглей непреклонен - сильный поедает слабого, и Индра буквально пытался выгрызть себе место под солнцем, дергаясь в разные стороны, стараясь вырваться и спасти свою бесценную полосатую шкурку.

Индра сдаваться не собирался. Терять ему было нечего, в конце концов кроме своей жизни у него ничего и не было. Ни своих территорий, ни собственной семьи, ни логова, ни друзей. Оставалось защищать то самое малое, но единственное и от этого бесценное - свое право на существование в этом воистину жестоком мире, о трудностях которого мать рассказывала с момента того, как котята научились не просто слышать её слова, но и понимать их смысл. Тигренок никогда не пускался в философские монологи, уж слишком юным он еще был, чтобы понимать истинную ценность многих вещей. Сейчас за него говорил инстинкт, питаемый страхом от неизбежной боли, которая последует, когда противник наиграется и перейдет в полноценное наступление. О том, какие звери и птицы водятся в южных джунглях, малыш еще не знал. Он видел лишь тех, кого мать приносила в пещеру, дабы прокормить свою семью, но никто из тех зверей не обладал когтистыми пятнистыми лапами... С хищниками Индра дела не имел, и о существовании львов, ягуаров и леопардов, не мог даже догадываться - эти визуальные образы напрочь отсутствовали в голове котенка. Единственное, что он осознавал - за его спиной тот, кто хочет его съесть. И этого было достаточно для новой волны панических выкрутасов.

- Пуфти ме-я, пуфти, пуфти! - вцепившись в чужую лапу вопил Индра, "танцуя" когтистыми задними лапами по чужой шкуре, и извиваясь, как уж на сковородке. Он еще не умел чувствовать габариты противника, иначе давно понял бы, что взрослому оппоненту он целиком в пасть поместится, и разницу между игрой и настоящей охотой тигренок тоже не ощущал - опыт был слишком маленьким. Вернее, отсутствовал полностью. И только болезненный мявк боли, раздавшийся за спиной, заставил котенка прекратить атаку - не из сочувствия, а скорее от шока, что у него получилось своими маленькими зубками доставить противнику проблемы.
- Я охотник! Охотник! - развернувшись, и, наконец, впервые взглянув "в лицо" незнакомца, пропищал Индра. Сравнение с добычей было почти как констатация смертного приговора. Однако, присмотревшись к внешности нападающего, малыш дернул носом и любопытно встопорщил уши. Этот пятнистый был похож на маму. Уши маленькие, морда квадратная, да и глаза такие же. Только габаритами он был втрое меньше, а так - тигр тигром, разве что не полосатый.
- Ты... ты неправильный тигр. Где твои полоски? - засопев, и забыв о битве, буркнул Индра, принюхиваясь. Сейчас противник не кусал его, не нападал, а сам котенок прекрасно его видел, и это слегка снизило градус напряжения, позволяя зверенышу определить запах собеседника, окончательно разделив его с запахами, витавшими по округе. Ничего примечательного или настораживающего, в этом аромате малыш не обнаружил, но шерсть на загривке все еще стояла дыбом, а длинный хвост был похож на веник. И полностью расслабляться тигренок, судя по всему, совсем не собирался.

Индра не знал, кто такие ягуары. Слышал от матери какие-то отдаленно похожие слова, однако никакого визуального образа с ними сопоставить не мог - не видел. И слово было такое забавное, необычное, непохожее на все прочие слова, которые полосатый слышал за свою еще очень короткую жизнь. Оно, почему-то, напоминало котенку крики чаек, что постоянно бесновались у побережья и над логовом хищников, издавая забавный звук, напоминавший то ли «И-ааа», то ли «Й-ааа». Ягуар на птицу похож не был. И внешне, и повадками. Даже мяукал почти как самый настоящий молодой тигр, непроизвольно вводя Индру в еще большее заблуждение. До сего момента он практически уверен был в уникальности собственного вида. Как же так получилось, что этот ягуар был похож на тигра как две капли воды? Задумавшись о чем-то явно очень сложном, малыш прищурился, смотря на собеседника с подозрением.
- А если я поменяю полоски на пятна, я тоже стану игуаром? - подняв свою лапу, на внутренней стороне которой были пятна, произнес тигренок, демонстрируя, что они похожи даже больше, чем могло показаться на первый взгляд. Со временем пятна растянутся и приобретут совершенно иную форму, но на животе вполне может сохранить розетка широких пятнышек. Может, у тигров их и вовсе быть не должно?
События последних нескольких минут, вылившихся в столь жесткое противоборство, совсем вылетели из головы Индры. В конце концов, он был еще совсем маленьким, и его внимание легко переключалось на абсолютно новые вещи. Зверское любопытство было, к тому же, своеобразной вишенкой на торте его поведения, а контролировать себя зверь еще не научился. Нельзя сказать, что Индра доверял своему новому знакомому, в нынешних обстоятельствах он не верил до конца даже самому себе. Однако Шерисар уже не казался таким страшным, злобным и опасным, как несколько секунд назад. Принюхавшись, котенок начал обходить его вокруг, рассматривая пятна на спине и длинный хвост, напоминавший его собственный.
- Меня Индрой зовут. Не знаю, откуда взялся. Мы куда-то шли... А потом побежали... И я оказался здесь, - медленно произнес котенок, и это было всем, что ему удалось вспомнить. Он был так напуган, когда убегал с места атаки, что половину пути пролетел на одном дыхании, не разбирая дороги и не дожидаясь своей родни. Обойдя ягуара кругом, и услышав его предложение, тигр принюхался, а затем как-то удрученно прижал к голове уши.
- Я не умею... охотиться. Совсем, - тихо, едва слышно фыркнул полосатый, и желудок, будто решив подтвердить слова малыша, недовольно заворчал на всю округу, вгоняя своего обладателя в еще более неловкую ситуацию.