Черношкурый молчаливо отслеживал всякое движение толпы. Именно она приводит к власти многиx. Именно она и лишает лакомого куска. Интересно, что же решит сейчас? Как и прежде, толпа держалась в стороне. Вроде бы близко, но, в это же время, так далеко, что и лапой, казалось бы, дотянуться нельзя.
В попытке приблизить к себе массу, Грим вызывающе бросил свой бордовый взгляд в толпу, силясь выцепить оттуда кого-нибудь на арену борьбы, чтоб и самому потешиться и остальныx посмешить. Таковыx не было. А это уже спустя тридцать минут пылкиx речей и пустыx заявлений. Непорядок. За слова нужно отвечать. Всё еще продолжала вертеться в голове фраза Шабаш, которая, кстати говоря ... Да, куда-то она подевалась. Рядом же была. Суматошно он взглянул в толпу, надеясь, что не она поглотила боевого товарища и приятного собеседника. На счастье масса не стала причиной погибели волчицы. А сгубило её одиночество и тень xолма, в коей она растворилась без остатка. Суxо щелкнув челюстью, Грим было xотел двинуться сквозь массу, дабы избавить себя от нужды рассматривать выражения морд недовольныx и, напротив, излишне радостныx. Однако, не успел он сделать разворот, как тут откуда не возьмись Ярополк со своим остывшим нравом. И ведь заклокотало внутри. Вот он, соперничества дуx! А всё в груди одно трепещет - зовет скорей свергнуть новоиспеченного альфу. Гнев задушит тебя. Суxо взглянув на то, как Ярополк пребывает в попытке "остаться товарищами" с выскочкой, Феролюц двинулся вперед, теперь уже твердо уверенный в своиx действияx: найдем Раш, а дальше посмотрим по обстоятельствам. Скупая и тяжелая доля импровизации заметно укладывалась на его плечи, слегка пригибая Грима к земле, когда тот в очередной раз обогнул недовольную тушу разожравшегося лигийца. Прав в чем-то. Подметив это, Феролюц с силой двинулся вперед, теперь уже расталкивая и не пытаясь обойтись без жертвенного наступания на лапы и xвосты. Вскоре тело вырвалось на свободу. Кое-где на задниx рядаx повизгивала молодежь, пытаясь обсуждать происxодящее. До иx ушей доxодил эффект испорченного телефона, посему неудивительно, что всякий говорил о пламени в глазаx Ярополка и о том, как какой-то юнец был растоптан гигантским волком. Xмыкнув, зверь несколько растерянно осмотрел лежащее позади полотно из волчьиx тел, пытаясь выискать среди ниx небольшое белошкурое тельце. Как вы понимаете, сделать это оказалось очень проблематично. Внезапный порыв ветра заставил черношкурого напрячься. Почудилось, что ли. Может так, а, быть может, всё было вовсе и по-другому, но зверь четко уловил запаx дочери или чего-то очень близкого к ней. Думаю, что даже сказала бы сейчас не переубедила Грим не двигаться вперед. Два мощныx скачка вперед, и черношкурая тень несется вперед в сторону лисьиx xолмов, где рассчитывает всыпать по первое число несносной дочери. Экая паршивка. Вечно свой нос сует куда попало. Мысленно заготавливал он отеческую речь, которая должна была xоть как-то придерживаться норм морали, которыми зверь был плоxо оснащен.
Вскоре ему удалось увидеть впереди себя что-то кроме просторов и букета запаxов, среди которыx, к великому несчастью, не было нужного, но были и такие, о нужности которыx он еще не догадывался.
Чуть впереди забрезжил неприятныx запаx и грузная поxодка, Грим поспешил обогнуть сомнительную фигуру и слегка опередил её, при том двигаясь параллельно. Вместе с "оборванцем", как успел его прозвать зверь, он приметил ещё одну особу, которая была ему, как оказалось знакома. Но и это еще не все удивления за этот день. Особа эта, кстати говоря, взывала к кому-то своим трепетным голоском. Да еще так тиxо, что Феролюц не сразу отличил призыв от машинального произношения слов с привычной интонацией. Что же, надо бы подойти, поздороваться. Выглядит растерянной. Скупо заметил черношкурый, но разве его это волнует? Всё бы ничего, да вот только этот оборванец отчего-то останавливается впереди её. Ворчит, мычит - изъясняется как может. А тут вдруг еще и вздумал вперед рвануть, прям на самку, да и еще без предупреждения.
Раздумывать тут или нет - дело времени. Потому уже на бегу и практически в прыжке, Феролюц подумывал на тему "а надо ли мне связываться с полудурками", но было уже поздно. Суть атаки: Грим мощными прыжками отталкиваясь от земли, попытался вытолкнуть себя вперед настолько, чтобы суметь сбить волка на землю, дабы тот не успел добежать до цели.

Слабость, да? Странное понятие. В чем она измеряется? Почему мы ее чувствуем? И почему, когда она посещает наши души, все вокруг становится таким большим и опасным, а тело сжимается до размеров сахарной крупинки? И почему так трудно сделать шаг вперед? Почему кажется, будто из-за этого самого шага непременно упадешь в пропасть? Играет свою роль страх? А не одно и тоже ли эти два понятия? И белая опустила взгляд, совсем не думая о том, что упавший волчара может встать и побежать дальше. Или Грим не даст ему бежать? Только вот какая разница темному зверю, куда побежит безумный? И какая ему польза от спасения какой-то белой молчащей, которая по своей глупости попала на данную территорию и напоролась на этого вот волчару. Хотя, все не так плохо? Она, ведь, наконец-то встретила Феролюца, о котором грезила столько времени. Грезила? И морда медленно поднялась, а глаза впились в знакомые черты. Сколько она его уже не видела? Да, сама уже не помнит, впрочем дни считать не приходилось. Кажется, с ним все в порядке. И сама того не заметила, как по телу пробежалась волна тепла, словно холод отступил, не смея бороться с натиском светлой души. Прижала уши. А глаза загорелись непонятной искоркой. Радости? Была рада видеть Грима? Или просто рада. Да и вообще, с чего бы такому взяться? Или…И Лаф сглотнула слюну. Неужто скучала? Мотнула мордой, отгоняя наваждение. Нет, так не должно быть. Этого еще не хватало. Но почему же так хотелось подойти ближе и ощутить тепло темной шкуры? И внутренний мир слегка попятился от мыслей. Что-то совсем не то в голову лезло. Совсем все не так шло. Откуда взялась вся эта нежность к одному зверюге, которой столько раз оказывался в нужном месте в нужное время? Тяжелый тихий выдох. Но сердце никак не хотело угомониться. И если бы белая была человеком, наверное, сжала бы руки в кулаки, чтобы хоть как-нибудь угомонить этот глупый орган. И тут-то черный повернул тело в сторону белоснежной, и почему-то слегка хотелось вжаться в себя. Что-то совсем она забыла и о безумце, и о том, что не так уж и дружественен Грим. Опустила взгляд на лежащего волка. И тут-то приятельский тембр голоса ворвался в уши. И почему-то показалось, будто все это было подстроено. Словно кто-то начал еще одну игру. Мол, заманим ее сюда, а потом появится черный как ни в чем не бывало, сделает вид, что спасает, а потом такая обходительная беседа и… ты теперь должна мне трижды, дорогуша! И самка сглотнула слюну, хотела было что-то ответить, но слова так и не вырвались из пасти, застряв где-то в горле. А почему бы этой глупой теории не быть правдой? Почему? Благо Грим отвлекся. Похоже, безумец пытался еще что-то сказать? Если он вообще умел говорить. Но, если все это игра, не слишком ли слаженная? И Лаф ничего не оставалось, как отмахнуться от этой глупости. Так или иначе она все равно успеет узнать, что задолжала черному, вот только придет подходящее время. И тело ее невольно дернулось вперед, дабы подойти поближе. Но мозг-то вовремя дал сигнал, мол карту забыла. За которой, кстати, пришлось развернуться, поэтому и половины действий, которые успел совершить Грим, белая не видела. Взяв кусок карты в пасть, самка повернулась, сделав всего-то один шаг. Вопрос, который поставил ее в тупик. Не уж-то решил распотрошить брюхо? И почему-то тело просто приковало к тому месту, на котором она остановилась, когда черный все-таки полез делать свое дело. И Медовая закрыла глаза, вслушиваясь в хруст ребер и собственное биение сердца. Которое, кстати, замедлилось. И минуты потянулись, как резина, которую решили растянуть на слишком большую длину. Странно, в это мгновение ей казалось, что можно услышать стук падающей капли воды, если бы таковая вообще была. И шерсть слегка приподнялась, словно на себе ощутила все, что было сотворено с телом безумца…
Белая медленно открыла глаза, наблюдая за окровавленной мордой Феролюца.
- Смотри, - начало было она, - безумием не заразись,  -словно с ноткой беспокойства произнесла белая, стараясь не смотреть на месиво ниже лап Грима. И как-то совсем позабыла, что в пасти был кусок карты, который благополучно упал, отлетев ближе к Гриму.

Василиск чувствовал себя так, будто весь вечер каждый волк Лиги занимался тем, что усердно его трепал. Смерть Азазеля, далеко не самая приятная новость, принесенная за последнее время, еще давила на бурого, но не сказать, что очень сильно. За столько лет он привык, казалось бы, к невозможному - привык к гибели окружающих его персон. Волк научился не испытывать долгих мучений после смерти близких. Крысолов потерял кучу боевых товарищей (чего стояла бойня легионеров с первородными: полегло огромное количество его состайников, включая фюрера), потому весть о кончине кого-либо он принимал спокойно, даже подозрительно спокойно. Ни один мускул на его морде не дрогнул и в этом раз. Это не так странно, ведь если Василиск мог перенести смерть близких ему волков, то Азазель, с кем он был просто в довольно хороших отношениях, не мог стать исключением и ввести бурого в длительную депрессию. Да и новый вожак достойный. Крысолов не считал, что был повод волноваться.
Лисьи холмы находились в северной части острова и не принадлежали Лиге. Тем не менее, бурого потянуло именно туда. Лениво ступая по мерзлой земле, Василиск чувствовал себя не так уж и плохо, что было странно, учитывая нарастающее беспокойство внутри него, которое выплескивалось раздражением. Умиротворение внутри Крысолова не было, не было уже давно, потому он и не старался его заполучить, но против хотя бы часового отдыха, прибывании наедине с самим собой, ничего не имел. Такую роскошь дарить ему никто не собирался. Когда до Василиска долетели обрывки чьих-то фраз, он подавил желание уйти отсюда как можно скорее, которое подоспело тут же. Все из-за различимого голоса Грима. Крысолов знавал этого волка, во многом они были схожи, но, если Феролюц к семи годам отправился на поиски более спокойной жизни, то бурому жизнь такая только снилась. В снах не очень приятных, кстати говоря. Жизнь для Василиска была вечным боем. За право существовать, за право подняться выше, ради наслаждения, в конце концов. И если сейчас его перебросить туда, где клыки нужны будут исключительно для потребления пищи, то Крысолов просто-напросто иссохнет, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег. Выбор Грима он понимал вполне, но не разделял ни в коем случае.
И вот, услышав знакомый голос, бурый чуть ускорился, дабы скорее узнать, что же там происходит. Василиск желал сделать это как можно скорее, но холмистая местность, будто издеваясь, не показывала картину до последнего. Наконец, бурый смог увидеть троих волков. Один, как он и думал, являлся Гримом. Вторая белоснежная незнакомка была ему неизвестна. Третий же явно чем-то очень не понравился Феролюцу. Крысолову удалось увидеть именно тот момент, как он вспорол брюхо жалкому отродью и, по-видимому, было там что-то кроме внутренностей. Бурый сощурил глаза и тронулся с места, желая рассмотреть ближе и разобраться в чем же, собственно, дело. И тут произошло то, чего Василиск никак уж не ожидал. Просипев что-то перед смертью своей, волчок просто... исчез. Растворился в воздухе, оставив после себя лишь только пепел, который в момент унесло ветром. Василиск вскинул брови и усмехнулся. Вот уж веселье-то на острове, ничего не скажешь.
-Приветствую, Грим, возможно, ты меня вспомнишь. Может, мне показалось, но этот ком шерсти лопнул. Знал его?
Сухо и без всякого выражения спрашивал Василиск, останавливаясь. Не любил бурый говорить с теми, кто не числился в стае, и к кому нельзя было просто подойти и завязать разговор на тему более менее важную. Когда перед тобой нарушители границ все, конечно, просто, в таких случаях оставалось только требовать. В этом же диалоге они на равных (хуже только занимать позицию чужака), потому следовало за словами следить и быть сдержанным настолько, насколько это возможно. Оставалось только радоваться, что с Феролюцем они хотя бы знакомы, пусть и товариществом назвать подобные отношения сложно, но не стоило забывать, что второй присутствующий совершенно незнаком Василиску. Бурый повернул к волчице голову, кивнул ей. Ухмылки на морде уже не было, но и улыбка не появилась.   
-Здравствуй.
Ровно произнес Крысолов и перевел взгляд обратно на Грима. У бурого не было обаяния, не было хорошо подвешенного языка, он не сказал бы ни слова, если бы это не было необходимым, он бы не обронил ни улыбки, если бы это не отражало настоящие его чувства. Скупой на любые проявления эмоций и не терпящий лишних резких движений (особенно от других), Василиск стоял столбом, ни разу не шелохнувшись с того момента, как остановился. Хвост он не поднимал, но и не опускал тоже, он был точно на уровне спины. Взгляд был холодным, но и заинтересованным тоже. Походя больше на изваяние изо льда (с такими холодами вполне уместно), Крысолов смиренно ждал ответа.

Отредактировано Vasilisk (2014-03-15 13:14:42)

Глаза опустились на листок. Надо забрать. Всего одна мысль, но тело не хотело шевелиться. В чем тогда был смысл? Приподняла морду, вдыхая полные легкие воздуха. Мерзкого такого воздуха, но выбирать-то особо и не приходилось. Можно, конечно, было и не дышать. Норм? И опять какие-то глупые мысли в голове. Исподлобья взглянула на Грима. И поймала его взгляд, полный… Чего? Призрения? На мгновение прикрыла глаза, пытаясь отмахнуться от этого, когда в уши влетел ответ на сказанное ранее. Интересно в чем же? Что может быть уже хуже дерьма? Чуть слышный рык вырвался из пасти. Стало чуточку мерзко. А если бы ей пришлось делать то, что сейчас сделал черный? Хотя, вряд ли бы белая вообще близко подошла  к этому безумцу, что сейчас разлагался на глазах под лапами черного зверя. Впрочем, не стоит загадывать, да? Ведь этот самый полутруп бежал на нее, а не на кого-то. Просто уж так вышло. А почему все вышло именно так? И снова картина в голове. Еще с полу часа назад она была вообще-то на камнях, а теперь на нейтралке зачем-то ошивается. Можно просто взять и пойти домой. На кой сдалась эта карта и этот труп, который с таким удовольствием потрошил Феролюц. Или всему виной была именно эта неожиданность? Встретила того, с кем столь долго хотела? Хотя, уже в душе зародилось сомнение – а так ли это было нужно? Ну, встретилась, а дальше что? стоишь, как приросшая, не можешь и слова нормально вставить. Впрочем, все как и всегда. Лаф, шла бы ты домой. И громкий выдох, хотя она не особо так и хотела, просто вышло случайно. Очередной небольшой взгляд на черного, вытаскивающего из брюха какой-то предмет. Отлично! Интересно, это теперь у многих так? Ходят себе по острову волки, убивай их, в брюхе наверняка что-то интересное есть. И в темных глазах столько недоумения, что любой мог позавидовать. Хотя, наверное, нормальная реакция для того, кто сталкивается с подобных впервые? Зато вот Грим, похоже, каждый день подобным занимается? Внутренняя усмешка. Что-то слегка на сарказм потянуло, совсем не во время.  Оттаяла. Наконец-то тело решило-таки пошевелиться и дойти до бумажки. Рассматривая в очередной раз то, что было нарисовано, белая вновь пододвинула карту к себе ближе, совсем позабыв, что и к трупу –то она подошла ближе. Мурашки по телу, словно тот встанет и откусит ей лапу. Впрочем, а почему бы и нет? Поди уже разбери тут. И отвлекло лишь голос черного, да запах. Чужой. Шерсть невольно сама поднялась, а глаза начали искать новый объект. Хм. Теперь оставалось подождать еще кого-нибудь. Только вот, похоже, Грим вполне себе так знал появившегося волка. Странно, не было желания ни разглядывать, ни даже подходить к нему ближе. Впрочем, и не просили.  Кивнув тому в знак приветствия, белоснежная повернула морду в сторону… Немой вопрос. Трупа и след простыл. Опять фокусы? Не слишком ли много за это время? Или то было лишь началом?
Легкая улыбка на морде. Забавная фраза, что и говорить. Если у него испепеляющий взгляд, тем более стоит отсюда бежать? И белая мотнула мордой. Глупости и снова в ее голове. И как-то совсем было не радостно из-за появления столь хмурого и серьезного состайника?.. все-таки вступил в стаю? И неужто в Лигу? И в своих мыслях чуть не профукала вопрос. Навострила уши, смотря на Грима. Вообще, наверное, странно было вот так вот все время пялиться, потом и вопросов не оберешься и подозрений.
- На кой он полез – понятия не имею. Я его даже не знаю, а когда здесь очутилась, то его сначала и рядом не было.
Чуть слышно выдохнула воздух, опуская глаза на карту. А что это за письменность ей было интересно узнать не меньше.
- А лист – похоже, это карта, - слегка задумалась, как же проще доложить ситуацию. – В общем, на территории Оплота меня и еще двоих волчиц  встретил ворон, он-то и держал этот кусок бумаги в лапе. Только вот кусок  был побольше. Так что это лишь маленькая часть. И как я здесь оказалась, тоже не особо понятно, но очутилась с этим вот маленьким куском.
«Какой-то совсем плохой из тебя рассказчик, белая».

Начало нового сезона

О, Боги, сколько же я прошла? - Думала рыжая, вяло перебирая лапами. Ей, почему-то, казалось, что ее путешествие окажется более увлекательным. Но мало того, что юная волчица устала, так еще и отошла от дома на весьма значительное расстояние. Что-что, а километры её никогда не пугали. А вот страшилась непоседа только одного - нагоняя от матери, ведь ушла, даже не предупредив ее. Ну и ладно, брат передаст кормилице слова неусидчивой путешественницы. Ведь ей, в конце-концов, целых девять месяцев!
Она уже и сама может охотиться, добыть себе пропитание и уж как-то прожить несколько дней без материнской заботы. Правда, Клайд сильно обиделся на то, что Лето ушла, не захватив его с собой, но с ним она потом выяснит отношения. Сейчас же мысли волчицы текли в несколько ином направлении, а когда живот жалобно заурчал, требуя топлива на дозаправку, Лето остановилась и с неким упреком посмотрела на свое чрево.
Ух, каналья ненасытная, что же тебе неймется-то? - Мысленно прошипела самка, раздраженно поведя плечами. Ну просто рыжий сгусток "позитива", что еще сказать? Так уж сложилось, что Лето свято верила в сущности. Поэтому мысленно к ним и обращалась. "Канальей ненасытной" она именовала даже не собственный живот, а сущность голода. Именно голод не давал сейчас думать ни о чем другом.
Покрутив головой по сторонам и убедившись, что вокруг - нейтральная территория, Лето позволила себе усадить пятую точку наземь и задрать нос к небу, вынюхивая ну хоть что-нибудь интересное, или же вкусное.
Приятный, манящий аромат долго ждать себя не дал - ворвался в ноздри молодой охотницы пьянящим дурманом. Рот наполнился слюной, а "каналья ненасытная" через живот, словно через радио-рубку, передала следующий текст: "урурррбууурррбрбур". Испугавшись, что это послание эхом прозвучит на все холмы, Лето на несколько секунд сжалась, дабы прекратить серенаду ее желудка. Эффект - ноль.
Закатив изумрудные глаза к небу и печально выдохнув, Лето стала следовать за источником аромата. И этим источником оказался молодой заяц. Хорошо хоть, что Лето шла с подветренной стороны, иначе сидела бы со своим воющим животом голодная. Мамы рядом нет - никого рядом нет. Никто не подсобит. Именно в такие моменты учишься быть взрослым.
Лето чуть ли не припала к земле, медленно подкрадываясь к ушастому завтраку. Он был повернут хвостом к волчице, поэтому ну никак не мог видеть ее. Разве что у него есть еще одна пара глаз на затылке.
Умением быстро бегать рыжая гордилась всегда - это у нее от мамы. Но вот над координацией движений надо еще пахать и пахать.
Сделав ненужное движение, Лето привлекла внимание зайца, а это ей было совсем не на лапу. Понятное дело, что ушастик перестал заниматься своими делами и решил, что уже и откланяться пора - как дал дёру, так и поминай, как звали. Впрочем, Лето не собиралась без боя отпускать свою единственную надежду на солидный завтрак.
Забудьте тот факт, что заяц по прямой чешет крейсером, а волк в сравнении с ним - черепахой на прогулке по весне. Потому что сама волчица абсолютно выкинула из головы то, что за ушастым беглецом ей не угнаться никогда, будь она трижды супер-охотницей.
Рыжей стрелой она летит вперед - с виду такая маленькая и хрупкая, поджарая и изящно-тонкая. А сама себе кажется если и не большой девочкой, то хотя бы повелительницей зайцев и королевой всея Лисьих холмов. Да, вот такие вот Наполеоновские комплексы бурлят в молодом, пышущем здоровьем волчьем теле.
Изумрудные, искрящиеся голодным азартом глаза смотрят на белый хвост зайца, а когда этот самый хвост неожиданно сворачивает в сторону - глаза удивленно расширяются, дескать: "Нет, ну вы видели такое? У зайцев есть режим боковой - вираж!". Понятное дело, что, повторяя подобный трюк, рыжая не только потеряла драгоценные секунды, но еще и совсем перестала следить за обстановкой вокруг нее. Потеряла бдительность, так сказать.
Потому что в следующий момент зеленоглазая влетела в нечто огромное, темное и... Не сильно мягкое.
Ощущение возникло такое, словно поезд с бешеной скоростью влетел в бетонную стену. Так что удивительно, как голова Лето не раскололась подобно большому, рыжему ореху.
Отлетев на полметра назад в стиле "обратный кубарь" и сдавленно охнув, рыжая молодая волчица, пыхтя и фыркая, поднялась на все четыре, отряхиваясь от сора, который успел в порыве аплодисментов и оваций кинуться обнимать жрицу-неудачницу. При чем слово "жрица" тут идет от слова "жрать".
Лето медленно поднимает озадаченный взгляд зеленых глаз на странную преграду. Даже "каналья ненасытная" замолчала, пропустив перед собой "чурку офигевшую" - легкий страх, перерастающий в ужас от того, в какое положение  попала рыжая непоседа. Перед молодой молчащей стоял некто огромный и, кажется, сильно недовольный.
Лето ничего не оставалось, как слегка присесть.
- Упс, простите... - Произносит, виновато прижимая уши к затылку.

Отредактировано Лето (2014-10-09 16:11:48)

Виноватый взгляд Лето встретил агрессивный, злобный взгляд черного кобеля. Бледно-голубые глаза совсем не были похожи на глаза ее мамы - у Летаргии они были яркими и искрящимися добротой.
Эти же глаза были холодными, взгляд был колючим, цепким и неприятным. Морда черного была искажена оскалом, от чего молодой хищнице стало как-то не по себе. Но "чурке офигевшей" на смену пришла "дрянь язвительная" в тот самый момент, когда чуткие уши волчицы уловили оскорбление в ее драгоценный адрес.
Она выпрямилась, слегка наклонив голову на бок, пристальным взглядом изучая незнакомца и смело встречаясь своим взглядом с его.
Изумрудные глаза выражали даже не интерес, а некую уверенность в себе. В конце-концов, она - на нейтральной территории. Никого своим присутствием она не оскорбила, и уж тем более ни чьих законов не нарушала. Поэтому сейчас была виновата лишь в том, что у кого-то здесь плохое настроение.
Ровным тоном отвечает, хотя в словах сквозит тень ехидства.
- Вообще-то, я извинилась. Со своими глазами я как-нибудь сама разберусь. Это - раз. Во-вторых, я охотилась, а пер ты, а в-третьих, я не обязана оправдываться перед тобой, волк. - Скептически приподнимает правую бровь. То, что она ниже ростом и явно меньше весит - нисколько не смущает рыжую чертовку. Зато она более прыткая и ловкая. Скажем так, блоха, которую не так уж легко поймать, не говоря уже о намерении свернуть шею.
Слегка опускает голову, на всякий случай прикрывая горло. Мало ли, что взбредет в голову этому кобелю - весна, все-таки, гормоны бьют фонтаном через уши, а безопасность никогда не повредит.
Правда, меховой воротник у Лето уже появился, являясь неплохой защитой, но случаев проверить его надежность еще не подворачивалось. И волчица очень надеялась, что и не возникнет такой ситуации. Хотя в детстве, да и в отрочестве рыжая часто выступала инициатором драк со своими братьями, и даже в 9-месячном возрасте продолжала драться с Клайдом.
Было видно по глазам хищницы, как новая мысль рождается в ее голове.
- Если тебя так сильно задело то, что я врезалась в тебя, еще раз прошу прощения, я не специально. Когда хочется жрать - глаза смотрят только на потенциальную добычу. - Усмехается, но когда в подтверждение ее слов желудок издает жалобный стон, хищница лишь закатывает глаза, словно говоря: "Ну вот, опять... Я же говорила".
Проблема сложившейся ситуации была в том, что заяц-то убежал, а вся остальная живность, скорее всего, расползлась во все стороны, подальше от двух хищников, одним из которых был внушительных размеров кобель. И если Лето внешне казалась менее опасной, то у черного волка словно сама аура вокруг была густой и опасной. От таких хотелось бежать подальше.
Но у Лето были собственные взгляды на личностей с подобным складом характера и в подобном настроении. И если другие хотели поскорее покинуть подобную компанию, то рыжая волчица, хоть и не искала её намеренно, но и не комплексовала, оказавшись в ее эпицентре.
Ну плохое настроение у волка, и что теперь? Ну, поссорился с кем-то, или встал не с той лапы, или тоже голодный, а может это просто образ жизни такой, стиль поведения - не осуждать же его теперь за это.
Может, ловкость и скорость достались ей от мамы, но от папы - легионера Тринидада Лето досталась харизма и прекрасно подвешенный язык - палец в пасть не клади. Умение разбираться в чувствах и эмоциях других нередко служила Лето добрую службу.
Намеком на агрессию со стороны рыжей даже и не пахло. Поэтому если незнакомец и захотел бы прицепиться к чему-то, то только из-за своего плохого настроения.
Скулить и дрожать от испуга Лето не собиралась - зачем давать еще один повод для ненужной, вынужденной агрессии к более слабому? Тем более, ее саму раздражало, когда кто-либо мямлил, ныл или пытался как-то оправдать себя, особенно, когда был не прав. Таких хотелось если и не утопить в ближайшем ручье, так хорошенько огреть по морде дубиной, чтобы навсегда забыл, что такое унижаться самому и нервировать других.
Говорить четко и по делу, не размазывать вокруг себя розовые сопли и не быть ванильным романтиком - вот залог успеха. По крайней мере, в данном возрасте именно так и казалось волчице. Сюсюканья и телячьи нежности она на дух не переносила.

Отредактировано Лето (2014-10-10 12:52:51)

Что говорить? Лето вовсе не пыталась выпендриться перед незнакомцем, или показать свой нахальный нрав, или же как-то разозлить его. Нет. Она действительно сожалела о своем грубом поступке и очень хотела есть. К чему здесь кривить душой?
Волчица в какой-то момент заметила, что прозрачные глаза незнакомого ей волка вспыхнули безумием. Наверное, она чем-то его разнервировала. Но убегать сейчас было не только бессмысленно, но и, в какой-то мере, совершенно невозможно. Усталость сказывалась, да и голод правил настроением рыжей чертовки.
Она уселась, устало вздохнув. Будь у нее руки - потерла бы виски, чтобы снять напряжение, гудящее роем пчел в голове. Не такая уж она и надоедливая. Просто одна, просто ей страшно, и просто хочется домой. Но с другой стороны, хочется узнать что-то о кобеле, хоть как-то загладить свою вину и, если повезет, найти с ним общий язык, что пока что удавалось очень и очень плохо.
Вот он уже спрашивает более миролюбивым тоном, хотя нутром Лето чует некий подвох, поэтому не отрывает настороженного взгляда изумрудных глаз от чужака.
Вот так маленьких детей предупреждают родители: "не общайся с незнакомыми дядями и тётями, не бери конфетки и не садись в чужие машины".
- Меня, кстати, Лето зовут. А какое у тебя имя? Я тут решила поохотиться. Как видишь - неудачно. Лапы из одного места... - Последние слова бубнит себе под нос, но если прислушаться - то и их можно услышать.
Замечает, как черный волк рыскает беглым взглядом по округе, словно что-то для себя выясняет.
Лето делает то же самое, только с целью возможной обороны - дерево, куст, пути к отступлению, если понадобится.
Самка улавливает агрессивную волну, которая может шквалом обрушиться на ее уши. Понимает, что если кобель дотянется до нее - уже не отпустит. Что-то слишком он спокойно говорит с ней. Не к добру.
Поэтому она и не наглеет, но не хныкает, и не задирает нос выше крыши - спокойная, холодная, самокритичная. Нет такого в ее поведении, как: вы - грязь, а я - королева. Зеленые глаза полны жизни и тепла, в рыжей шерсти путаются золотые лучики Солнца. Весь ее вид говорит за себя - смотрите, я живу, живая, живее остальных. Но тем не менее, с детства Лето притягивает к себе приключения и неприятности на свой пушистый хвост. Что поделать? Такая вот она. И не всегда с этим легко жить.
Далее незнакомец задает вопрос, состоящий из одного лишь слова.
Как-то чрезмерно убедительно звучит. Так убедительно, что аж неубедительно. Да, вот такая вот фигня на постном масле.
Рыжая не отводит взгляда, лишь устало смотрит на кобеля. Уголки ее губ приподнимаются в миролюбивой улыбке.
- Знаешь, если ты хочешь сожрать меня прямо на этом месте и тем самым освободить от гнета голода - то я лучше поголодаю. - Усмехается, но не по-злому. - А если действительно помощь - не связанная с лишением меня жизни, или же конечностей, но такая - мужская помощь, тогда была бы рада... - Говорит в полу-шутливом тоне, но глаза отражают серьезность и абсолютное отсутствие глупости. Нет, волк, перед тобой - не дура-пустышка, нюня и размазня. Перед тобой - исключение из правил, абсолютно чудное существо.
После долгой паузы и изучения собеседника, Лето слегка опускает голову на бок.
- Знаешь, прямо так и вижу по твоим глазам, что ты что-то замышляешь. Но я слишком устала, чтобы докапываться к чему-то или отчитывать за что-то, и слишком голодная, чтобы грубить или язвить. А у тебя... Не очень хорошее настроение, да? Желание сорваться на ком-то, то есть, мне, потому что в округе больше никого нет. Ты же даже проверил - никто ли не шел за мной. - Спокойно изрекает, легко читая действия незнакомца.
Переводит взгляд на грудь волка.
- Мне нравится твой крест на груди. Крест... - Как бы смакует это слово, говоря его полу-шепотом, при этом таинственно сверкнув глазами-изумрудами. - Всегда завидовала черным волкам. Они летом ловят больше тепла, в дождь могут слиться с пейзажем, серым и неярким, а зимой... Мне кажется, черный мех лучше защищает от холода, набравшись тепла в летнюю пору. Не то, что рыжий. - Брезгливо смотрит на свои лапы, а потом снова переводит взгляд на морду собеседника. - А отметины на шерсти... Вроде креста, как у тебя... Это - самая настоящая визитная карточка. А вот у таких, как я, нет ничего запоминающегося. - Несколько завистливо вздыхает, обдумывая сказанное. Да, такие волки, как ее собеседник, действительно остаются в памяти. А она? Кто она такая? Просто рыжая волчица, мелкая и юркая. С зелеными глазами. Ничего примечательного.

Волк так и не представился. Видимо, не посчитал нужным, или же в массе слов просто пропустил эту маленькую просьбу мимо своих черных, порванных ушей. Его вкрадчивый голос заставил мурашки побежать по телу рыжей хищницы.
Лето не была первостатейной трусихой, но ситуация, в которую она попала, начала трепать нервишки. Была бы человеком - закурила бы.
А так - остается лишь неуютно поёжиться, нервно поведя плечами. Да уж - попала конкретно. Но умирать сегодня Лето не собиралась, да и чувствовала - сегодня Калахира не явится за ней. У богини смерти и без нее достаточно дел.
А как общаться с безумцами? Умолять? Плакаться? Бессмысленно. Это лишь подстегивает инстинкты убийцы. Нужно стать или такой же, или показать, что тебя страх не берет.
- А почему ты решил, что именно я в ловушке, м? - Зеленые глаза вспыхивают искорками сладкого безумия. На очаровательной мордашке появляется тень улыбки. Изумрудный взгляд встречается с безумным взглядом прозрачных, голубых глаз. Волчица облизывает губы, и заодно кожаный нос, слегка поведя им, дабы учуять ту самую угрозу в воздухе, которая давно уже щекочет ноздри рыжей бестии.
Вот кобель уже спрашивает, страшно ли ей. А Лето ждала этого вопроса, хотя и сделала вид, что задумалась. Сердце ее билось ровно и сильно, не сбиваясь с темпа, тем самым подтверждая это.
- Страшно. - Честно говорит волчица, слегка наклоняя голову вправо, внимательно изучая собеседника. - Но я не тебя боюсь, большой и страшный черный волк, и не смерти. Что есть смерть? - Безумная улыбочка заставляет пасть рыжей растянуться в игриво-агрессивном оскале. - Я боюсь за маму, которая только-только потеряла сына, то есть, моего брата, а до этого - мужа. Моя смерть добьет ее. - Лето встает и отряхивается, от чего шерсть начинает мило топорщиться в разные стороны. Но эта миловидность не носит раздражительного характера - в самке нет ничего "ванильного".
Пушистый хвост находится параллельно земле - пусть кобель видит, что хоть она и мала ростом и весом, но уже личность, готовая постоять за себя. Хотя, открытой агрессии она не проявляет, а ее внешний вид говорит - "я знаю, что ты собираешься сделать, и я непременно отвечу тебе тем же".
Лукавая улыбка скользит по ее губам.
В дело вступает "гадина безумная" - совсем новый персонаж, который раньше никогда не появлялся в чертах и поведении юной Молчащей.
Стелиться тряпкой и унижаться перед волком рыжая не будет - слишком много чести.
Зеленоглазая стояла спокойно, не делая опасливых шагов назад, но и не делая смелых шагов вперед. Пока что расстояние между ними достаточное, чтобы совершить защитный маневр, если что.
- Такое чувство, что тебя предали. Кто-то близкий. Предательство всегда вызывает безумие и жажду крови. Только ведь можно снять напряжение, и не срываясь на окружающих.
Будь перед тобой кто-то больше тебя в два раза и тяжелее - ты бы вряд ли захотел иметь дело с таким существом. - Подумала хищница, но вслух ничего не сказала. 
Она не бежала не потому, что чувство самосохранения было не развито, а потому, что если она побежит - спровоцирует собеседника к охоте. Ей это было не на лапу.