Услышав близкий звук, серый резко отпрыгнул в сторону и крутанул головой, оглядываясь. Было неприятно осознавать, что и второе чувство отказывалось помогать: после прыжка Калиго подумал, что волчица при нормальных обстоятельствах никак не могла переместиться из-за кустов впереди ему за спину не увиденной. Однако происходящее сейчас - и быстро формирующаяся завеса тумана дополняла эту сюрреальную картину - трудно было назвать нормальным: Кэл был сбит с толку, и разум пасовал при попытках понять ситуацию. Кураж понемногу прошёл - остались напряжённость и сосредоточенность. Продолжая коситься на злосчастные кусты и перемежая взгляды в ту сторону попытками принюхаться и оглядеться и запомнить местность, пока она ещё не оказалась скрыта молочно-белой пеленой, лигиец заметил перед собой алый отблеск в траве. Это было похоже на те блестящие кристаллики, что он находил и раньше, и один наполненный таким же рубиновым сиянием уже находился в числе его «сокровищ».
   «Я сплю?.. - Живой туман и враг-невидимка наводили на невесёлые мысли. - Ладно. Я помню, как я попал сюда: пришёл из логова. Помню дорогу. Помню, что до того завтракал и спал. Казалось бы, хронология событий не нарушается - значит, есть шансы, что это всё настоящее».
   Но что делать, если происходящее реально? Через каких-то несколько минут, если туман продолжит разрастаться, у него окажутся совершенно бесполезными сразу два чувства: ничего не будет видно, да и звуки будут искажаться. И неизвестно, что лучше: иметь возможность видеть и слышать, но не доверять ни тому, ни другому, либо вовсе оказаться отрезанным от этих ощущений. Не имея ни единого ключа к разгадке, Калиго решил сделать первое, что пришло ему в голову (одновременное появление кристалла и тумана показались связаны непонятным пока образом): он протянул левую лапу и ткнул алый камушек, пока тот не скрылся из виду.

Отредактировано Caligo (2013-11-01 10:29:19)

Сдвинулись с мёртвой точки. Явился взору чёрный противник - волчица чуть крупнее самого лигийца, схожего телосложения, к тому же явно потрёпанная жизнью. А послужило причиной тому нетипичное поведение кристаллика, самостоятельно предавшего себя во владение Кэла. Последний нимало не огорчился такому повороту, а в ответ на невежливо сформулированную просьбу демонстративно встряхнул лапой, к которой прикрепился камушек, мол, смотри, я ничего не делал.
   Впрочем, такое развлечение ненадолго отвлекло серого - сразу после этого скромного моноспектакля он снова изобразил позу напряжённого и готового к бою патрульного, хоть он им и не являлся уже больше двух месяцев.
- Это территория Лиги, и всё находящееся на ней считается по умолчанию собственностью Лиги.
   И сразу - клишированной фразой проявление агрессии, хотя возможный бой не казался чем-то лёгким. Навскидку, была возможность поражения, и подкреплялась она странным поведением природы вокруг. У противника информации могло быть больше, и это напрягало. Чтобы увеличить вероятность своего успеха, нужно было узнать ещё хоть что-то, и в идеале вывести волчицу с этой поляны, утопленной в молочном мареве.
   Впрочем, некая крупица информации осела в мохнатой голове: ситуация, возможно, была завязана на этом кристаллике, не зря же чёрная так возмутилась. Есть ли в округе ещё что-то подозрительное, из ряда вон выходящее, непривычное? Это было сложно выглядывать из-за тумана, но Кэл на всякий случай не прекращал коротких попыток заметить нечто странное.
- Впрочем, - получится ли отсрочить драку? - я готов провести тебя до границы и там отдать кристаллик. Если надо, то донести ещё какие-нибудь твои драгоценности.
   Пока чувствовалось какое-то подобие контроля ситуации: волчица вышла из укрытия, да ещё и решилась показать своё недовольство, и можно было попробовать подначить её сделать ещё что-то согласующееся с желаниями Калиго; однако напряжение не покидало его, ощущались незавершённость, недопонятость, затаившаяся угроза.

Отредактировано Caligo (2013-11-07 22:26:14)

Усмешка и движение - перемещение в ответ. Кэл при каждой попытке приблизиться смещался в подветренную относительно волчицы сторону, сохраняя дистанцию в метра два.
- Собственность? К чему тебе каждый камень на этой земле?
   «Странный вопрос. А ей-то камни зачем?»
- В хозяйстве могут пригодиться. - «Ладно, будем играть в собственников, что ж поделаешь».
- Но считай, что перед тобой - бывший Изгой. Состайники мы с тобой.
   На языке вертелось замечание, что бывшие не состайники, но оно сейчас было не к месту. Она наверняка сама понимала, что это совершенно бессмысленная попытка заявить своё право находиться здесь.
- Не поделишься причиной ухода?
   «Это интересно. Мстить пришла? Я сам уходил из стай и, хоть о таком не задумывался, не могу придумать иных причин возвращаться с таким настроением на территорию бывшей своей стаи». И ещё такое: «Скоро это будет неважно». Такое перед смертью говорят. Совсем отчаялась, что ли?
- Конец или начало?
- Совсем отчаялась? - надо же, вслух сказал. - Давай я выберу начало. Если это был не риторический вопрос. К слову, у меня их почти не встретишь.
   Из-за напряжения и крайнего сосредоточения на действиях, предложения выходили совсем короткими, словно рублеными, и временами почти бессмысленными. Но мысли не прекращали своего бега. «Конец не наступит, пока ты не умрёшь, однако ты, кажется, его только приближаешь». Не отпускали плохие предчувствия. Калиго бросал взгляды на лапы волчицы, чтобы не пропустить её движения; но нападать самому не хотелось. Пока она далеко, ей нужно будет либо подойти, либо прыгнуть, но оба варианта требуют времени. За секунду, что ей потребуется, Калиго успеет подготовиться. Скорее всего.

Отредактировано Caligo (2013-11-10 22:15:39)

Забавно было встретить волка, который после слияния двух стай так скоро потерял своё самосознание. Едва четверть года минула, и уже изгои величают себя «бывшими». Или это только Калиго до сих пор цеплялся за старые названия, за слова «Лига теней», «Тёмная луна», не желая отпускать эти атрибуты прошлого? Всё, что было у него, осталось далеко позади: стая, товарищи, сестра. Не пора ли обращать свой взгляд вперёд и создавать новые привязанности?..
- Я Калиго, воин прикрытия, и я не намерен отдавать тебе свои камни, - ответил серый, осознавая, что ситуация выходит из-под контроля. Одноглазой волчице белёсый морок, может, и не сильно мешал, но волк с отличным зрением сейчас понимал, насколько сильно он привык полагаться на него. - Моя жизнь подчинена моей воле! - последняя попытка устрашить чёрную и подбодрить себя, а дальше - будь что будет.
   Он пока представлял себе, где находится: положение деревьев, кустов, ям он успел запомнить, осматриваясь, и мог более-менее точно отслеживать свои перемещения. С подвижным противником дело обстояло сложнее: сейчас он наблюдал сизую тень в белом мире, и только ветер, дувший в его сторону, давал небольшие подсказки. Ждать более нельзя было: секундное промедление - и у невидимой волчицы будет неоспоримое преимущество, а в её намерениях сомневаться не приходилось. Прыжок. Он пролетает вперёд метра полтора, не сокращая расстояние до нуля, приземляется, вслепую щёлкнув перед собой зубами, и без промедления прыгает в сторону противника, выставив лапы и стремясь повалить его.

Отредактировано Caligo (2013-11-11 21:07:00)

Быстрая. Даже после первого прыжка, который должен был приблизить Кэла к противнику, он не смог заметить и тени, поэтому и второй был сделан наугад, в направлении, откуда мог исходить приглушённый туманом звук.
- А как же служение стае?
   Насмешка? Не слишком удачная: он знал, что мог снова уйти, и бродить, и стать одиноким. Но жизнь в стае давала ему гораздо больше свободы: разделяя обязанности на всех, стайные волки экономили и себе, и товарищам уйму времени, и обеспечивали поддержку больным и раненым. Всяко спокойнее.
   Ни одно из возражений не сорвалось с узких чёрных губ - ни единого лишнего намёка на своё местоположение.
- ...Когда твою защиту обойду другим путём.
   Лапы колола сухая трава, холодная влажная земля забилась между пальцами - премерзкие ощущения отвлекали внимание. Чтобы избавиться от них, нужно было просто перейти в другое место, отпрыгнуть, убежать - оказаться на сухой, тёплой земле, не покрытой влажным туманом, который каплями оседал на шкуре.
   «Что здесь опять происходит? Ведьма Шейва, - сознание отказывалось давать рациональные объяснения происходящему, тут уж поневоле начинаешь допускать сверхъестественные обоснования. - Туман - её лап дело? И мои ощущения тогда - тоже? Очень уж по времени совпадает с окончанием её недавней фразы». Но даже понимание - пусть даже он только думает, что понимает, - не спасало от возрастающего отвращения к месту, на котором он стоял. С этим действительно надо было что-то делать.
   Не имея теперь ни малейшего представления, где находится Шейва, волк имел только один способ отдать предпочтение какому-то направлению: он развернулся и преодолел несколько метров (около пяти метров) в три коротких прыжка в направлении, куда дует ветер, ориентируясь и избегая препятствий по памяти. Ещё немного - и он бы выбежал за ту зону, которую смог запомнить. Впрочем, он мог бы рискнуть и пробежать чуть дальше в надежде выбраться из тумана, но она была призрачной. Сейчас же он снова развернулся, принюхиваясь и вглядываясь в густую дымку.

Отредактировано Caligo (2013-11-17 11:40:05)

Туман на новом месте оказался более жидким: Калиго мог различать силуэты деревьев, стоящих невдалеке, а вдобавок иррациональные, неестественные и непривычные эмоции донимали меньше; но продолжали преследовать шипящие звуки, в которых с трудом угадывалась волчья речь. Она говорила о предательстве; вспомнились два эпизода: ночь ухода из Тёмной Луны, прощание с Норфолком. Дважды ушедший и дважды принятый, Калиго не испытывал по этому поводу угрызений совести, было лишь осознание того, что это считается кем-то, где-то порочным. Отчего-то.
- ...но воспоминания станут сжигать изнутри. Молчаливы нынче волки, все в себе держат. Вот потому и управлять вами легко.
   «Как, интересно, можно повлиять на эту ситуацию? Непохоже, чтобы она пыталась на меня напасть, нет. Пытается обессилить, взять измором. Попытаться вновь вызвать на разговор?» Для последнего нужно было сосредоточиться и придумать ответ. Калиго, осматриваясь, отступал в более прозрачный туман, выбирая наиболее видимые участки местности. Однако в этот раз он сменил направление: он шёл не в подветренную сторону, куда особо густые клубы опасного тумана могли сноситься потоками воздуха, а навстречу ветру, немного наискосок.
- В эмоциях нет смысла. И не будет внутреннего пламени, если нечему гореть.
   Ох, как же он недооценил силу своих привязанностей. Тёмный исчезающий в лучах солнца силуэт, истончающаяся тень от хрупкой фигурки. Горечь пронзила тело, и конечности онемели, и пропало желание двигаться. Следующий шаг Кэл сделал почти что из упрямства - но он был коротким, неуверенным. На секунду удалось отвлечься и сделать ещё один шаг. Карура. Острая боль в груди, и заныло левое плечо в напоминание о дне разлуки.
   «И не будет внутреннего пламени, если нечему гореть,» - собственные слова оказались спасительной соломинкой. Насмешливо изогнутые губы и сощуренные глаза. Морда - почти полная копия таковой у Кэла - скривилась от обиды и непонимания, с трудом скрываемыми за маской иронии. Подавить чувства не удалось - они вырывались, выражаясь физиологически. «А если попробовать разобраться?» Попытка понять свои эмоции привела к тому, что они пропали. Легкое касание обратило их в пепел, который был готов стать унесённым ядовитым туманом. У Калиго не осталось воли, чтобы уцепиться за дорогое воспоминание.
   «Слушай, Лохматый. Вдвоём наблюдать закат ведь не настолько плохо, правда?» Чьи-то слова заполнили сознание и робко отступили, будто почувствовав леденящее равнодушие. Тёмная морда, так похожая на его, показалась чем-то знакомым, но давно забытым. Насмешливый взгляд чужих глаз больше не трогал душу. Чувствовалась совершенная, абсолютная пустота, и мир стал прозрачным, понятным, будто наблюдаемым сквозь кусочки льда. Больше ничего сложного: впереди - враг, позади - стая. Отступить, чтобы увидеть - как её бишь? - Шейву, и напасть.
   Кэл не понимал, как он мог отвлечься несколько секунд назад только из-за того, что неожиданно вспомнил про расставание с сестрой. Он снова в несколько прыжков преодолел какое-то расстояние (метров 7), пока вновь не дошёл до зоны, которую не помнил, и аккуратно отступил в неё, нашаривая лапами землю и всматриваясь в клубы густого тумана.

Отредактировано Caligo (2013-11-24 14:20:40)

Хотя ветер перестал был порывистым и начал уверенно задувать с севера, туман не собирался ему поддаваться, но и не предпринимал больше попыток сгуститься вокруг серого волка. Ведьминское шипение перешло в гортанный хрип, и он, казалось, повторялся многими разномастными глотками со всех сторон. В голосе, если это можно было назвать так, появился потусторонний, неведомый оттенок, и нотка абсолютной уверенности: кажется, Шейва рассказывала какое-то пророчество. «Ну конечно, куда же без них: ни один уважающий себя одержимый не откажет себе в удовольствии приоткрыть завесу будущего первому встречному».
   Но несмотря на саркастический настрой, Калиго не спешил списывать со счетов мрачное предзнаменование. «Смутное время придет к вам, умрет один правитель, а помощи от беды вы на брюхе будете просить у других!» - волк повторил про себя слова бесноватой пророчицы, и чуть прищурился в напряжении, удостоверяясь, что не забыл ни одного.
   На мгновение показалось, что между очертаниями кустов мелькнула тень, и Калиго дёрнулся в ту сторону, но это, конечно же, снова было бессмысленно: она немедленно пропала. Волк замер. Упали на лоб первые холодные капли, одна из них стекла на губу, и Кэл быстро слизнул её. За неуверенным авангардом последовала мощная атака основных сил: на лес обрушился предгрозовой дождь, и туман рассеивался, прибивался к земле крупными тяжёлыми каплями. Теперь, спустя полминуты, между деревьями осталась пара рваных клочьев редеющего тумана; ведьмы не было. За время общения с волчицей, оказывается, успело заметно потемнеть: раньше за завесой не было этого заметно, но небо затянулось сизо-чёрными тучами, под цвет шерсти лигийских волков.
   «Умрёт один правитель». Если это правда, то нужно немедленно доложить Азазелю. И что там дальше - привести волчицу, чтобы продолжить разговор? Да, нельзя упустить такую возможность. Найти бы ещё кого, кто бы согласился... Мысли лихорадочно носились в голове, частично сгоняя наступившее оцепенение.
   Калиго развернулся и на замёрзших, онемевших лапах, временами осказльзываясь в свежих лужах, помчался в логово.

| 17 сентября. 186 год. День | Логово Цитадели >

Отредактировано Caligo (2013-12-12 22:57:03)

И белая погружается в свой мир. Лишь изредка до нее долетают слова песни?... Краем глаза наблюдает за Морганом. Сердце как-то странно начинает себя вести. Не тепло нет, вулканическая лава разливается по всему телу. Белой на мгновение кажется, что она забыла как дышать. Задерживает дыхание. В ее янтарных глазах не отражается ничего. Поворачивает голову, вновь наблюдая за дорогой. Территория озера таяла на глазах. Песок и тепло начали сменяться деревьями и еще пока что снеговым настилом. Где-то тут, под снегом, ждет своего времени первая травка. Сеф не знала как относится к весне. Это не то время, что приносило облегчение или радость.  Делает глубокий вдох уже прохладного воздуха, будто ступила в иной мир, где не было места теплу. Жар не уходит. Зачем он так? Прижимает уши, дергая мордой. «Либр, что мне делать?». Сафириель на мгновение останавливается, поднимает морду к небу и смотрит. Просто смотрит в высоту, словно решила измерить расстояние до небосвода. Едва заметная улыбка. Где его искать, чтобы попросить совета? Да и имела ли она права после всего того, что случилось просить хоть о чем бы то ни было?
Медленно опускает голову, чувствуя, как тускнеет цвет ее очей. Прикрывает глаза, чтобы не ударить холодом обо все, что попадется на пути. И вновь начала движение. Надо было что-то сказать, не так ли? Так почему птица подземелья продолжала молчать? Открывает глаза, наблюдая низко висящие ветки деревьев. Они покинули территорию тепла. Что дальше? Где искать? Что-то совсем все было не то. Обращает внимание на травку. «Странно, ты же не травник, Сеф».  Но какая разница. Она срывает растение, словно просто так. Нет, отдаст потом травнику, пусть они разбираются. Стоп. А Крестьянка… ведь.. точно.
- Морган, - тихо произносит имя черного волка, после чего останавливается. Странно, лапы тоже почему-то не особо хотят слушаться. Она не хотела останавливаться, так почему стоит. Движение вперед, на  Рыцаря. Сама не понимая почему. Нос зарывается в черную шерсть на шее. Странно. Сафириель могла поклясться, что тело ей не принадлежит, оно слушается кого-то другого. Жар полыхнул где-то внутри, отдавая теплом по всему телу.
- С каких пор ты начал петь? – шепчет. Ей не приходилось еще слышать подобных песен. Лишь вой брата, которому она подпевала изредка. Не так часто приходилось что-то исполнять. Но почему сегодня? Зачем? Это просто издевательство над израненной светлой душой. Она все так же стоит, обжигая своим горячим дыханием. Но от Моргана веяло теплом, и это невольно влекло к себе. Может, именно поэтому тело не слушалось?

Ludovico Einaudi - A Fuoco
Закрытые глаза. И тьма кругом. Но она видела все те же белые величественные горы, возвышающиеся над головами двоих. Едва уловимый прохладный ветер. Там, далеко, ветер никогда не был теплым, но это совершенно не мешало. Зато не было разделения на лучших или худших; все получали одинаковое количество тепла, и одинаковое количество оплеух. Делает глубокий вдох, давая запаху черного волка разлиться по венам. И Сеф казалось, будто кровь вскипела. Что по сосудам бежит раскаленный металл. Сердце как-то болезненно екнуло. Стало жарко, до того, что захотелось окунуться в ледяную воду, лишь бы остыть. Повела ушами, чувствуя, как нос собеседника оказывается где-то на макушке. И белая замирает, словно молнией пораженная. Она не знала, что чувствовать, что думать, на чем зацикливаться. Или стоило сейчас разорвать эту связь и уйти прочь? Тогда зачем вся эта игра? Игра все-таки? Она прижимает уши к основанию черепа, ощущая теплое дыхание собеседника. Это сердце так давно не билось для кого-то конкретного, только для холодного мира, что не желал отвечать взаимностью.
А белая чувствовала, что брат где-то рядом, и в тоже время так далеко. Все равно что звезды на ночном небе. Вроде, близко, но не дотянешься.  И тут-то врывается ответ. Хах, до чего искренне. В какие моменты у нас начинает петь душа? Да с таким рвением, что нереально не начать петь вслух? Когда мы счастливы, да? Или влюблены?
Ее глаза слегка расширяются от удивления пойманной мысли. Нет, так не бывает. Она забыла что такое любовь. Устала за ней гоняться, а потом просто разочаровалась. И теперь поймать себя на подобном, было сравнить с преступлением. Словно предательство любимой стаи. Едва заметно выдыхает воздух.
- О чем ты думаешь? – как развеять молчание и следовало бы? Может, стоило именно стоять вот так? Наслаждаться теплом друг друга, ведь в любую секунду это тепло могло исчезнуть, разбиться вдребезги. И в голове картина того, как двое стоят над пропастью, и в ту самую секунду, когда никто не ожидал, кусок отрывается, и один из двоих падает вниз. Самка резко распахнула глаза, успев закрыть их до этого момента. Стоит ли терять время? Ели у них на это право? Поди вот разбери.
- Мне всегда казалось, - начала было Сафириель, не отрывая носа от теплой шеи. – Что в моей жизни никогда больше не появится кто-то, кому я смогу довериться столь же сильно, как доверяла брату.
Замолчала. Может, все-таки ну это? Зачем открываться? Когда она так привыкла держать замки закрытыми, а ключи от этих самых замков давно выброшены на разных уголках острова. И не собрать. Словно мозаика, чьи детали разлетелись на ветру, и теперь нереально что-то сыскать.

Едва заметная улыбка скользит по морде. И чего это она улыбается, интересно? Не из-за того ли, что приняла неизбежную мысль, что самым наглым образом ворвалась в ее голову минутами ранее. Да, что такое любовь вообще? в чем она измеряется? Что из себя представляет? И почему все так яро ее ищут? Нет, она не отрицала, что любила. Но самка совершенно забыла, что это за чувство. Как оно появилось и почему оно появилось. И главное – почему оно пропало? Неужели для его пропажи хватило отчаяния и тоски? Что за чувство такое, раз его так легко разрушить? Чувство, после которого рождается гнев и злость. Как все странно в этом мире. Прижалась сильнее к черному волку, поворачивая голову. теперь нос ее свободно вдыхал прохладный воздух, зато тело оказалась еще ближе к черной шерсти. Жарко. Ей было жарко, и это и пугало, и притягивало одновременно.
И куда делась Крестьянка? И не надо ли пойти ее искать? Разум почему-то начал трещать по швам. Разве можно было ломать этот момент подобной мыслью? Скорее всего на то и был расчет? Сидит где-нибудь в сторонке, боясь помешать? Вон оно что. Мысль ушла.  Она больше не была нужна, а другая, более пессимистическая в ее голову и не вошла, а могла бы…
И почему Сеф казалось, что ее душа хотела рыдать? Излиться слезами. Былого не вернешь. Мертвых не воскресишь. А вернешь, что будешь делать? Почему именно сейчас кошки заскребли на душе? Белая чувствует внезапный холод, приводящий ее мысли в порядок. Отступает на шаг. Маленький незначительный шаг, смотря прямо в глаза Моргана.
Будущее? И что в этом будущем? Что ты там видишь? Но решалась спросить вслух, язык не поворачивался. Но следующие слова врываются, как копье в тело. В глазах мелькнуло что-то непонятное, словно выключили, а потом резко включили свет. Что же такого произошло, что он говорит такое?
Сердце отдало ударом на уровне уха. Сафириель снова сделала шаг навстречу, продолжая смотреть ему в глаза. И в этих глазах была лишь решительность.
- Наверное, мы слишком сильно зависим от своего прошлого, - выдвинула, как вердикт, который не подлежал оговорке. Касается носом черной щеки. Улыбается уголками губ. Его дыхание так рядом и щекочет ее собственную щеку.
- Посмотри кругом, Морган, и скажи мне, что ты видишь? – что нес в себе этот вопрос? То ли она имела в виду красоту природы, или то было что-то совсем другое? И Сеф не знала, какого ответа было ждать.
- А потом,  - продолжила она, - скажи, какое оно – будущее.
И то ли выдох, то ли вздох облегчения вырвался из пасти, опаляя щеку собеседника горячим паром.
Что же ты скажешь мне? «Мне приятно твое доверие, Морган». Пронеслась мысль, чтобы улететь  на очередную полку в ее сознании.