{Начало игры}

Зачем он появился на чужой территории и с каждым шагом уходил вглубь нее? Зачем нагнал кабана и сам не съел его? Серый сам толком не мог объяснить, что им движет. Будучи одиночкой, он старался покидать нейтральные территории только в случае необходимости, ему было лень разбираться с патрулями из-за пересеченной невидимой "черты" между двумя соснами или сугробами, которые были схожи, как две капли воды. Сегодня же, он решил для себя, что ему надоела жизнь одиночки, она виделась ему бесполезной, однообразной, и не могла дать то, чего он ожидал и требовал от нее. Стоило ему узнать о том, что есть поблизости его убежища стая, в которую можно попасть, блеснув своим охотничьим мастерством, он решил во что бы то ни стало влезть в нее. Идея въелась в его мозг, как клещ. Одержимый ею, он, словно танк, рвался сквозь стены сугробов, таща за собой кабана. Возможно, кабан не сыграет за "проходной билет" в ряды легионеров, но волк знал цену своей добычи и ему было, мягко говоря, плевать. В случае неудачи он просто лишится безумной идеи и вернется к прежней жизни. А если случится погибнуть... То ему нечего терять.
Мороз постепенно превращал волка в снежного голема: его шерсть покрывалась инеем, теряя свою пушистость, а глаз, единственный, на который он мог положиться, казалось, слеп из-за ветра и снега, забивающегося под веки.
-Приплыли, - Лупус констатировал факт, сбросив тушу в снег и хмуро оглянулся по сторонам, - Какого черта я должен тащить тебя?, - обратился он к кабану, лениво развалившемуся в сугробе. С ноздрей его до сих пор стекала кровь, а мороз отбирал тепло его тела, вытягивая из-под шкуры тонкие, прозрачные "ленты" пара.
-Молчишь?, - прорычал ему Лупус, - Будучи живым, ты бы тоже молчал, глупая скотина, - волк взъерошил шерсть на загривке и оглянулся. Порыв ветра в очередной раз прошелся по шерсти, добравшись до подшерстка. Он не смог преодолеть его и, с досады, зарядил волку снегом в морду, отчего тот зажмурил глаз и глухо зарычал, отряхиваясь. Очевидно, что долго стоять на месте нельзя было. Либо ветер занесет снегом, либо заиндевеешь, превратившись в ледяного истукана посреди деревьев. Лупус осознавал это на каждом "привале". Он наклонился к уродливому животному и схватил его за огромный, выступающий из пасти, клык, это было единственное удобное место, к которому пока не примерзал язык. После, волк отбуксировал тушу на ровное место и взвалил к себе на спину. Иных идей "способа доставки" у него не было. Тащить кабана на спине было в два раза неудобнее, но волочить по земле его было тяжелее, поскольку он цеплялся ногами за отвердевшие части сугробов, буравил вторым бивнем снег, а иногда, застревал в рыхлых местах. С каждым шагом, серый яснее осознавал, что лес пытается его остановить. Ровные места практически исчезли, сменившись сугробами, которые "пожирали" при попытке пересечь их. Деревья обступили волка со всех сторон, скрывая своими ветвями все, что находится впереди. Волк напряг лапы и склонил голову, рассекая ветер загривком.
Он не собирался возвращаться назад или сворачивать; сдаться - значит пойти против принципов, сдаться - значит проиграть самому себе.

Отредактировано Lupus (2014-03-04 15:37:58)

Неужели, - пронеслось в голове Лупуса, когда он заметил впереди два волчьих силуэта. Это и вправду были волки, они были разного размера и отличались друг от друга в окрасе, и в возрасте, Серый заметил это, мельком оглядев их в момент "стычки".
-Стой! Кто идет? , - влетела волку в морду первая фраза, с которой обычно начинались все беседы на границах территорий. Правда в этот раз, патрульных мало интересовала личность чужака, больше привлекала добыча, безжизненно свисающая с его спины. Это позабавило Серого, но он сдержал свою улыбку, которая была неуместна в данной ситуации, выпрямился, выставляя кабана во всей его красе, и вперился своим единственным зрячим глазом в эту забавную парочку.
-Поживимся сегодня, -  патрульный обратился к своему товарищу, который был помладше, и принялся по-хозяйски обнюхивать пойманного Лупусом кабана. Серый, по привычке, чуть было не оскалил зубы, но ему и на этот раз удалось сдержать в "узде" свою зубастую пасть, однако, шерсть на загривке и хвосте, все-таки приподнялась, вскрывая его недовольство. Понадеявшись на незаметность этого рефлекса, и списав его на мороз, волк отряхнул морду от снега и попятился на пару шагов, когда патрульные потеряли интерес к лесной свинье.
-Добрая добыча, - снова начал говорить черный. Лупус повернулся на него и медленно перевел взгляд на бурого, потому что у него сложилось впечатление, что у этого самца была слишком короткая роль для этой сцены, поскольку он все время молчал. Шрам у этого волка был внушительный, покрывал практически всю морду, Серый повел ухом и ответил старику:
-Рад слышать, - спокойно произнес он, кивнув в сторону черного волка, - Слыхал я, что к вам в стаю принимают за добычу. Думаю моя сойдет за проходной билет в ряды легионеров, - Лупус чуть подался вперед, сбрасывая кабана к себе на плечи, в более удобное для себя положение, и взъерошил шерсть.
Ответ он ждал без особого интереса, ни один мускул его морды не шевелился сейчас, он просто ждал исхода этой встречи, как и любой другой в его обыденной жизни. Тем временем, снег, кажется, прекратил валить стеной, ряды снежинок поредели, "освободив" пейзаж  и дав Серому, наконец, ненадолго разглядеть тропу впереди.

Отредактировано Lupus (2014-03-08 01:45:49)

-Потащим добычу к генералу. Пусть оценит и решит твою судьбу, - фраза прозвучала решительно, волк-патрульный, что был помоложе, схватил кабана и потащил его вперед, видимо, в сторону места жительства стаи. Лупус отряхнулся, распрямляя шерсть на спине и плечах, он, конечно, устал тащить кабана на себе, но быстро пришел в норму, шагая следом за бурым волком. Отдохнув, серый схватился за второй клык кабана, чтобы помочь дотащить тушу, поскольку прекрасно помнил ее вес. То, что старик не помогал, Лупуса нисколько не удивило, да и не заострял он свое внимание на этом факте.
Шли недолго, пейзаж не менялся, но впереди все отчетливее стала мелькать некая черта леса, предвещающая скорое завершение череды деревьев. Черный волк остановился, решив, видимо, устроить привал. Зверь взглянул на него сверху-вниз, отпустил кабана и выпрямился.
-Как твоё имя?, - спросил старик, застав серого врасплох.
- Лупус, - волк изобразил на своей морде подобие дружелюбной усмешки, но, вскоре, сменил ее безразличием, которое было ему свойственно. Морда вернулась в прежнее состояние серого камня, правда, глаз оживлял ее своим янтарным цветом.  Лупус осмотрелся по сторонам, пытаясь запомнить путь, искал какие-нибудь зацепки, правда, взгляд не ловил никаких особенных "меток" пути, вокруг были все те же одинаковые деревья, сугробы, и обломанные в них ветки, которые тоже были одинаковыми. Видимо серому настолько наскучили лесные пейзажи, что он потерял всякое видение природы, замечая лишь однообразие.
-А своими именами поделитесь?, - спросил Лупус, направив свой взгляд на волков. Чужие имена редко оставались в его памяти, он их чаще забывал, чем запоминал, но при знакомстве всегда интересовался, дабы использовать свой мозговой "архив", когда придет его время.

>>Лунная река.

Отредактировано Lupus (2014-03-15 17:55:55)

У Мкаа последнее время жутко кружилась голова. Это начало ощущаться после того, как он не сумел попасть в мир Ал-Амонка. Почему портал не пустил его? Почему врата родного дома закрылись перед носом сына их, амонкиритов-охотников? Почему мантисы не откликнулись на его зов? И почему лапу при этом продолжало жечь огнём?
Столько вопросов, и совсем никаких ответов. Да и кто ответит приблуде? Белошкурый хоть и стал законным членом стаи, но всё ещё ощущал себя чужим, не перенося, когда его личное пространство нарушал кто-либо кроме Луны и ещё пары волков. А сестру Мкаа не видел уже очень давно. Предстояло рассказать ей всё "от" и "до". Он рассказал бы, как неделю пытался прийти в себя, и как после распада Альянса на две стаи с головой окунулся в происходящее вокруг, наблюдая за политикой и держась чуть осторонь. Они с Луной увиделись лишь единожды после того, как волка "вызвали" в мир их матери - Айры, но удалось лишь перекинуться парой фраз, благодаря которым волк узнал о наличии у него помимо тётки Сейхан ещё и дяди. На Обелиска Солей и вовсе раньше не обращал внимание как на кого-то выдающегося. Ну волк и волк - не больше. Но это позже, ведь сейчас...
Разноглазый медленно брёл по лесу, именуемому Шуйским. Вообще он бродил тут почти бесцельно, частенько наведываясь в это место в поисках быстрого и достаточно простого в поимке перекуса в виде зайца или куропатки. Солей был охотником, понимающие его религию могли увидеть его навык в красных отметинах на белой морде кобеля. Но для большинства эти метки были чем-то зазорным, потому что простым жителям Острова это казалось диким и неестественным, равно как и алая лента на правой лапе.
Около часа назад волку удалось поймать и съесть крупного зайца, судя по нежности мяса - совсем молодого, только-только окрепшего и готового для взрослой заячьей жизни. Не повезло. Не суждено. Зато чрево хищника было приятно наполнено, но чувства переедания не было. И чувства насыщения не было - эдакая золотая середина.
Зверь шёл осторожно, бесшумно переставляя лапы и прислушиваясь - лес молчал, зловеще насупив хвойные кроны многолетних деревьев. Угрозы молодой хищник не ощущал, так как умел в одиночку постоять за себя. К тому же, Шуйский лес находился во владении Легиона, поэтому никто не имеет права нападать на него (кроме чужаков, конечно).
Какое-то время спустя чуткий волчий нос уловил запах состайника. Им оказался именно тот, о ком Мкаа думал не так давно - Обелиск. И хоть встречи с ним Солей не искал преднамеренно, но и прятаться не видел необходимости - не той наёмник породы, чтобы трусливо поджимать хвост перед тем, кого совсем не боялся.

Ветер переменился, унося с собой запах Обелиска так же неожиданно, как и принёс несколькими минутами ранее. Мкаа повёл носом, поочерёдно дёрнув сперва одним мягко-мохнатым ухом, а потом вторым. Волк и сам не знал, хочет ли увидеть дядюшку, или же с этим следует повременить. Всё же, как-то неожиданно у них с Луной появилось слишком много родственников, тогда как их готовили ко встрече лишь с двумя братьями - Шахраном и Хэйтемом. Да и тех Солей не видел достаточно давно. Неужели их с сестрой миссия закончена? Или они провалили её, и поэтому Мкаа не пустили в мир Ал-Амонка?
Как бы там ни было, а одному ломать голову над всем, что произошло, не хотелось. Хищник лишь осторожно ступал лапами по земле, укрытой мягкой растительностью, не желая останавливаться. А деревья редели. Их не становилось меньше, но росли они уже не так густо, словно указывали путь на какую-то поляну. К ней охотник и отправился. Нос же, верный помощник, подсказал легионеру, что впереди его ожидает встреча с волчицей из касты Валькирий. К ним волк относился нейтрально, если не учитывать тот факт, что Луна числится именно в рядах волчиц-воительниц. Во всём остальном суки были Мкаа безразличны - их проблемы, их поступки, их быт. Всё это пусть остаётся между ними, а Солею достаточно лишь знать то, что его сестра в безопасности, что её не обижают и что она не голодает. Вообще-то, зверю сложно было представить, что кто-то вообще может осмелиться обидеть тёмно-пепельную родственницу, потому что характер у неё был далеко не сахарный, да и постоять за себя Луна умела ничуть не хуже легионера.
Но и это всё - совсем другая история.
Мкаа бесшумно вышел на поляну, залитую солнечным светом. Там, посреди, белело (хотя, сказано с натяжкой) чьё-то тело, изогнувшееся крюком над чем-то. Прищурив разноцветные глаза, хищник опустил голову едва не к самой земле, полной грудью вдыхая ароматы сырости, свежести и запах незнакомки. Даже по внешнему виду можно было с лёгкостью определить солидный возраст волчицы - потрёпанная, немного сгорбленная и... Жрёт червей. Хорошо, что сука не видит затылком, да и слишком увлечена трапезой, потому что морду Мкаа искривила гримаса брезгливости. Упаси Амонкира мне дожить до такого возраста, когда я не смогу охотиться, и буду вынужден питаться подобным образом.
Вообще волк уважал старших - в большинстве случаев они казались молодому охотнику мудрыми и понимающими, но таких он встречал лишь в своём мире. Мантисы обладали такими знаниями, которые и не снились местным "божкам", коими себя считали старцы-островитяне. Но и за это Солей не имел права их судить, ведь они не умели иначе, не "копали" глубже, не видели истин и перед ними многое было закрыто. Просто они были слишком слепы, чтобы видеть что-то кроме собственного носа. Солея же учили мыслить шире, смотреть глобальней и постигать истины и знания каждой клеточкой собственного тела - чувствовать, ощущать. Для этого требовалось немало времени, но хищник не забывал медитировать, слушать себя и природу вокруг себя.
И сейчас хищник слышал даже слабое копошение насекомых под лапами. Это несколько отрезвило, заставило вернуться в реальность.
Цветные глаза вновь заблестели ярче, фокусируясь на валькирии, жадно поедавшей червей.
- Дня тебе, валькирия. Неужто молодые волчицы не могут позаботиться о старшем поколении и достойно накормить? - И хоть лёгкая тень улыбки скользнула по чёрным губам, но совершенно не коснулась глаз. Мкаа говорил серьёзно, подходя ближе, но продолжая держать безопасную для его комфорта дистанцию.

Да, перед Солеем находилась сама Старость во всём её проявлении. Это было мерзко, но это было и поучающе - вот, в какую отвратительную груду костей и кожи, да с клоками шерсти, превратится в будущем любой волк, или волчица. Так стоит ли доживать до преклонных лет? Стоит ли быть обузой родной стае? Мкаа бы, наверное, предпочёл бы или смерть, или уход из стаи и превращение в волка-одиночку, странствующего бобыля, отшельника-бродягу. А там можно и помирать под раскидистыми ветвями столетней сосны, мирно вдыхая вековой аромат хвои. Офигенная смерть, лишённая всяких там выпавших зубов, плешивой задницы и почти полнейшей слепоты.
- Молодые волчицы потеряли ощущение ценности некоторых вещей. Печальная практика. Увы, старость почти нигде не жалуют. - Хищник окинул волчицу спокойным взглядом разноцветных глаз. Он вроде и не показывал собственной брезгливости, но при этом держался от валькирии на том расстоянии, которое ему позволяла собственная фобия подпускать к себе кого-либо кроме определенного круга морд.
Старуха доела последнего (а Солей очень надеялся, что это так) червя, что выглядело отвратно, а потом улеглась, подставляясь лучам зимнего солнца. И хоть по общему ощущению было не так уж холодно, но если прислушаться к своим лапам - всё ещё подмерзают, ведь земля не так хорошо прогрелась, не отдавая тепло, а вытягивая. И пусть Мкаа привык к спартанским условиям, но любителем отмораживать себе яйца не был никогда. Может быть, именно поэтому волк не торопился садиться. Лучше постоять, чем потом искать тёплого угла по всей территории.
Волчица задала вопрос, а потом сама на него и ответила. Ну хоть обоняние не потеряла. И на том спасибо.
Кобель чуть склонил голову на бок, поглядывая на собеседницу. Негоже продолжать общаться без знания того, как обращаться к оппоненту.
- Легионер. Меня Солей зовут. Могу узнать, какое имя дано при рождении тебе? - Обычная вежливость, не более. Волк мог бы, конечно, встать, развернуться и уйти, так ничего и не сказав, но это было бы очень невежливо. Не то, чтобы Мкаа был самым примерным, самым правильным зверем, но чувство такта у него имелось, впитанное с наставлений матери. Да и уважение к "слабому полу" также имело место быть. Когда твоя родительница - Мать-Охотница в мире Ал-Амонка, где царит совершенный матриархат, сложно видеть в суках тупое вражьё, необходимое лишь для охоты и для вынашивания потомства. Нет. В параллельном мире у кобелей культивировалась снисходительность, терпеливость и уважение к волчицам. Именно поэтому разноглазый зверь всё ещё был здесь и в ближайшее время уходить не собирался. Пока не собирался.

Новый сезон: "В сонном царстве теней"
Хаста понуро следовала за своим провожатым, сохраняя гробовое молчание и гоняя в голове тревожные мысли, которых последнее время было с лихвой. Думая о пропавшем без вести отце и братьях, натянутые отношения с которыми только начинали налаживаться, хищница сжирала себя изнутри от собственного бессилия в этой ситуации. Хоть тот разговор на повышенных тонах с Фернандом и возымел положительное влияние, а Тётка безустанно поднималась в небо и рыскала рыскала рыскала - результата не было. Хотелось выть тоски и сожаления о не сказанных словах, и опять уйти к могиле матери за ответами, но теперь это было бы непозволительной роскошью ведь у нее есть Рикард. Этот невероятный малыш уже так сильно изменивший Хасту не должен был догадываться о тревогах своей матери. Скрывать от него исчезновение Зольфа было достаточно легко, имя Микаэля и вовсе не сходило с детских уст требующих дядю, а вот Сафари...
Вздрогнув от неожиданности волчица подняла глаза и осмотрелась, она вовсе не следила за дорогой покорно идя за Шахраном, теперь же его голос заставил ее очнуться. Теперь же Хаста смотрела на елку все так же не произнося ни слова, да и разве они нужны? В такие моменты не найдешь слов чтобы снять или приглушить страдания, можно только предложить разделить свою боль, для чего она и пришла.
-...А теперь не осталось ничего.
- У тебя есть Легион! Не профукай то, ради чего погиб твой отец, это его детище... - бурая встала рядом с Шахом смотря на возвышенность, кажется она больше никогда не сможет улыбаться, не говоря уже о беззаботном смехе.
- Антей, нас не готовили к этому дерьму. Еще осенью мы были щенками, и никакой ответственности! Нам не дали никакой инструкции или указаний... Я чувствую себя как слепой щенок, дергаясь в разные стороны в поисках верного решения. Но, кажется, любой мой выбор оказывается неверным... - тяжело вздохнув Валькирия подсунула голову под голову кобеля и потерлась о его шею затылком..
- Мою мать зовут не Айра, но ты мой брат, Шахран. Ты - мой брат. Пока я жива, где бы я не находилась, знай, что у тебя есть я.

Отредактировано Хаста (2017-07-31 00:05:13)

- У тебя есть Легион!
Шахран дернул ухом – минуту назад он был больше похож на каменную горгулью, мрачного стража, безразличного ко всему. А сейчас ожил, как оживает статуя, ссыпая с себя графитную крошку. Горгульи стерегли замки, он же – покой мертвого брата.
Волк неспешно повернул голову на голос Хасты, словно движение давалось ему с огромным трудом. Смотрел на нее долго. Вожаки приходили и уходили, поколения сменяли друг друга, отцы умирали и бразды правления брали в свои руки дети. Фрактала нет, но детище его живет. Кажется, Шахран начал понимать, что его формулировка, сказанная минуту назад, была несколько неточной – он не просто сын фюрера, он – сын Легиона, и Легион – его семья. Он займет место отца. Он приведет стаю к новым победам. Король умер, да здравствует король!
Только сейчас Шахран заметил, как сильно изменилась Хаста. Из задорного волчонка, не знавшего горестей, она превратилась в молодую мать, почти сразу потеряв супруга. Супруга… можно ли Херша назвать ее мужем? Шахран ненавидел узурпатора, презирал его, и нелегко ему было смириться с мыслью, что названая сестра носит под сердцем его отпрысков.
Душа металась, выла от чувства, что щенки окажутся теми еще порождениями бездны, подобно их оскверненному отцу. Но разум утверждал, что кровь – не единственный фактор, и даже сын тирана может стать верным воином, если правильно его воспитать. Рикард был так чист, так бел и невинен. Шахран смирил гнев, доверившись голове. И все же…
Крупица подозрения осталась в нем.
Он слушал Хасту. Понимал ее.
- Все изменилось слишком быстро, - Шахран отвел глаза, вновь глядя на могилу. – Как-то… резко. Мне тоже тяжело в это поверить. Нет. Я не хочу в это верить. Надеюсь, это просто кошмар, однажды мы проснемся и…
Он почувствовал ее близость. Замолчал, когда волчица вдруг потерлась о его шею, с такой нежностью и теплотой, которой он не мог дождаться от других, или попросту не хотел принимать. От нее принял. Шахран позволил ей приручить себя, и разом пропала злоба на судьбу, на Южный Крест. Наверное, ненадолго. Но сейчас он испытывал лишь муку, болезненно сдвинув боли и смотря куда-то в сторону елки слепым от горечи взором. Так он простоял недолго. Страдальческие морщинки вскоре разгладились, отразив смирение и благодарность перед Хастой.
- Спасибо…
Это все, что смог он выдавить из себя, прежде чем их печальную идиллию прервал мистический гогот. Шахран отшатнулся, удивленно, раздраженно и испуганно одновременно. Шерсть вздыбилась ежиком. Смех, гадкий и ехидный, нечеловеческий и незвериный, звучал отовсюду. По всей видимости, демон находил моральные страдания двух волков предметом на редкость забавным.
- Покажись! – зло рыкнул Шахран.
Губы взбешенно подрагивали, оголяя клыки. Несомненно, шутник вряд ли его послушается, и Шахран крутил головой, пытаясь уловить, откуда же доносится неприятное хихиканье. Но смех был везде. Его обладатель – везде и сразу, носился вокруг них как торнадо, виляя черным хвостом.
- Да он нас за нос водит, - недовольно выразился легионер.
Он ненавидел чувствовать себя обманутым.