На явную шутку Шерц ничего не ответил, только дернул ушами. Такой заядлый оптимизм не внушал ему ничего, кроме удивления и желания посторониться - это только в детских сказках шуты оказывались простенькими дурачками. В реальной жизни они слыли жестокими, двуличными и часто полубезумными. Как знать, каков его новый знакомый?
- Не знаю, зачем ты все это говоришь, но своему хвосту я доверяю, - слегка удивленно ответил темно-рыжий, переминаясь с лапы на лапу. Определенно, "лестные" качества Зверя заставляли задуматься, но... Он просто возьмет это на заметку. Пользоваться этим знанием совершенно не обязательно, но в будущем может пригодиться все. И это странное отношение Князя к Стальному и наоборот.
- У тебя есть... - брат?, чуть было не ляпнул Шерцио, но вовремя прикусил язык. Нехорошо выходит. - Мне сказал старший. А твоего брата я еще не имел счастья встретить. Вежливо кивнуть, вот так.
Когда собеседник сорвался с места в уже привычном хаотичном темпе, Шерц только вздохнул. Никто не обещал, что жизнь в Лиге будет чем-то отличаться от Луны. Разве что, теперь ему снова придется отвоевывать себе место в стае.
-----> вслед за Зверем, поляна у логова

офф: я настолько глуп, что так и не научился пользоваться переходом

Salem's Pot – Miss Angel Dust

--> голодный лес

Мы шли медленно. Тихая злость в нас кипела. Этот мир слишком обманчив. Мы, существа наивные, никак не могли смириться с этим. Наши хлипкие умы занимал он - дражайший продажный божок, который все равно в закоулках гнилого воображения будет нашим. Нет любимых воспоминаний, чтобы им предаться. Они все проданы смертям близких. Они все проданы богам.
Ходили слухи, что на нашем шатком веку много жертв. Но это было не так.
Ходили на длинных лапах шуршащий слухи. Они лживы. Как наша суть. Крутые парни не создают себе идолов. Но были ли мы частью их самодовольной секты? Не-е-ет. Они недовольны. Они пророчили мне лучше жизнь, а что теперь? Незамысловатая мысль посещает о том, что все не столь плохо, не столь! Небеса не примут нас, и что дальше? Дальше что? Вечность посвятить ему, самодовольному ничтожеству по имени Каннибал? Этому жадному богу Шитахи? Они были недовольны. Однако они не знавали истины.
Мы равнодушно глотнули воздуха, как если бы он был грязной водой. Даже с каким-то отвращением. Он продлевает наши муки. Впрочем, Шитахи мы нужны тут. И этому ублюдку - тоже. Мы любовно улыбнулись в никуда, в половину уха выслушав отрывистые фразы, которые посвятил нам так отчаянно каменный воин.
Раз, два, три. Вы слышите меня? Вы слышите его? О, это никому не нужно.
- Азазель, - словно автоматически повторяем мы, отсчитывая про себя мелкие шаги, - Ты пра-а-а-в. Все совсем иначе.
С глупым гоготком мы обернулись. Хрустнула шея. В воздухе витает раздражение. Я чую его. А они нет. Они порождают злость, и я улыбаюсь им снова. Ветер - наркотик. Пустые глаза смотрят в никуда. Вернее, стараются выловить темное пятно. Расплывается. Тварь. Мы словно собирались так и остаться; с колоритами мыслей в голове и закрученными в спираль незаконченными выражениями; лапы напряжены, на них видно тонкие, сухие, как ветвь зловонного винограда, сухожилия. Темные воды сливались. В единый момент, в едином порыве. Мы хотели вот-вот злорадно рассмеяться, показать чужаку открытые органы и обнаженный язык, но притупились - как балерина, уже знающая, что прыжок будет провален, но ясно понимающая, что его [прыжка] не избежать уже.
Он говорил: "привет, мой пустоглазый друг".
А мы вверили жизнь в его лапы так неосторожно. Впрочем, риск оправдан. Нужно верить. Просто кто-то нужен.
Мы не хотели губить в себе слабость. Она покрывала нас слоем пыли. Наш мир зацветал.
Ходили слухи, ходили слухи.
- Азазель, - повторяем мы, - У него всегда было глупое имя. Надо было придумать другое.
Ходили слухи, что мы лживы, но это было не так. Ложь - искусство. Ложь - дурман.
Спасает слабых смертных. Спасает меня.
Мы проклинали небеса, продолжая верить, что когда-нибудь нам найдется там место.
Мы убивали слабых, продолжая вкушать чужие пороки, захлебываясь и перенимая на себя.
Многоликие актеры, обреченные играть всю свою жизнь. Самообман.
Когда балерина взлетает, когда тянутся ее ноги, когда почва уходит из под ног ее; мы поймали себя на том, что уже долго смотрим в одну точку на паршивом горизонте, словно стараясь узнать, что впереди - но с близорукими глазами любые попытки были тщетны. За это время могло произойти что угодно - кто-то мог примкнуть челюстями к слабому горлу; кто-то мог рассказать тебе истину; может быть, снизошел спаситель - а ты не заметил. Дернувшись нервно слегка, мы уже точно впились взглядом в переносицу отставшего Ворбиса.
Мы говорим:
- Только уже поздно.
Мы смеемся. Раз, два, три.
На счет три замолкаем резко, клацаем пустыми челюстями.
Раз, два, три.
Ты говоришь, а слушатели твои давно мертвы.
Раз, два, три. Проверка, проверка.
Раз, два, три.

Отредактировано Ennui (2014-02-23 19:15:21)

Ba

Отредактировано Стайный Патруль (2014-03-02 16:19:16)

Он говорил, что не смеется, но я видел злобную насмешку в его глазах, он говорил, что в смерти ничего смешного нет вовсе, и только тогда я ответил.
- Разумеется, - коротко и сухо ответил я, совершенно уверенный в своем ответе. Я действительно за всю свою жизнь не сталкивался ни с одной забавной смертью. Только этому серому могла прийти в голову такая мысль. Приятная - да, долгожданная - да, но смешная...? Никогда. Какие глупости.
Когда тихий голос вновь донесся до ушей, вновь обернулся, но, поняв смысл фразы, зарыскал глазами по занесенному снегом пейзажу. Две светлые фигуры удалось заметить далеко не сразу, и когда я понял, что вижу, то испытал целую гамму чувств.
И первым было облегчение. Очевидно, что при мне ни один их этих ... этих светлошкурых быть частью стаи явно не мог. Я ушел тогда, когда сильны еще были законы Темной Луны, когда была еще у стаи эфемерная штука под названием "гордость". То есть достаточно давно. А значит, что эти патрульные не знают меня, а я - их. И это было чудесно. Я ожидал увидеть дюжего черношкурого вояку навроде старого доброго Меченного или быть может Шерца, но нет. Да и живы ли они вообще? Жив ли еще кто-нибудь из тех, кого я знал, или же они давным-давно канули в Лету, вслед за злосчастным Аресом? Если б я знал.
По мере приближения патруля, я уверен, не дрогнул ни один мускул на моей морде, но, будьте спокойны, внутренне я содрогнулся от презрения и отвращения.
Как я там говорил "теперь все будет по-другому?". Хах. Действительно, по-другому. В прежние времена никому и в голову не пришло бы принять в стаю этих светлых голодранцев с грязной кровью. Какие-нибудь бастарды, сынки со стороны, поспешившие вернуться в обратно под крылышко стаи после объявленной Азазелем амнистии. А ну как и вовсе одни из беженцев, отшельников, Изгоев? Как бы меня не восхищала политика зеленоглазого дьявола, мысль, что темнолунцы вынуждены делить землю с этими чужаками оставляла за собой горькое послевкусие. И вот этой горечи я позволил проявить себя. Все равно не поймут, чем она вызвана, даже если вдруг кому-либо приспичит на меня смотреть. А для меня это было важно. Я прощался с ушедшей эпохой, прощался с далеким прошлым. Возможно даже, прощался с надеждой. Прощание было горьким, но коротким. Должно быть, я как-то смирился внутренне уже с этим, когда впервые услышал о воцарении Азазеля.
На Энью я скосился безо всякого уже выражения. На мой взгляд, рассказывать о цели нашей миссии патрульным было не очень разумно. Не будут же они решать этот вопрос от своего жалкого имени? Эти решения должна принимать птица более высокого полета, а этим рубакам подробностей было знать ни к чему. Но, разумеется, это было мое мнение, и, разумеется, я ничего не сказал. Идиот тот, кто оспаривает авторитет высшего, и дважды идиот тот, кто делает это на глазах у чужаков. Разве что он собирается покуситься на его место. Вот этого я точно не хотел. Этого добра мне больше было не надо.

Loinen – Näky

Посмотри в нас. Посмотри в наши глаза. Что ты там видишь? Что что что? Пустота. Пустой сосуд. Там страх. Страх наших лиц. Страх ваших чувств. Они трясутся. Тучи сгущаются. Я смотрю вверх. Вверх, да? Задираю голову, стараюсь выловить там что-то такое, что еще не видел. Ничего, ничего нет совсем. И мне радостно. Мы вездесущи. Мы - знание. Пустое знание, неприменимое. Внутри наших тел - загадочные символы. Наше тело - наш храм, и пока мы живы, пока мы, странные, живы, мы будем молиться, принося его в жертву - в жертву идеалам. Саксофоны горят, арфы скрипят, скрипки воют надрывно, они плачут. Эйфория, сиюминутная, от возможности дышать - чему еще радоваться?
И повсюду, повсюду ощущение настойчивого, назойливого déjà vu.
Мы внимательно смотрели вперед. О чем думали они? Не знаем, не слыхали. Чужак. Чужак, они думали, и говорили. Шепотом. Думали, ты не услышишь. Внушали, что все это ты уже видел, все это слышал, все уже знаешь, и, должно быть, уже не совершишь необдуманных поступков. Ты был верен им. Никто не ценил твоей веры, пока боги не восстали. Знаете, как показывают в плохих фильмах - точно так же. Восставшие из могилы. Страшные, никудышные, но свои. Ощущение тонкого восторга наполняло тело. Ты был чужаком. Они не верили тебе. И что теперь? Докажи им, докажи, что ты не тот, чтобы о тебя вытирать лапы, говорили они, но это будет ошибкой. Как бы ты не пытался доказать им, что ты, мол, не такой [мол, любите меня, любите], это вызовет лишь подозрения. Быть собой? Ха. Мы уже давно собой не были. И где суть? А, потерялась где-то, не сыщешь. Так просто, так просто. О чем ты думал, скажешь? Ими думал, их словами; правда, ничего из этого путного не вышло, но.. все же не одинок, верно? Такое странное, никчемное, но достижение. Не одинок. Мои божества выплюнут и бросят; впрочем, мы отдали жизнь сиюминутному моменту, оттого в этот миг были так жизнелюбивы, так радостны, с ощущением тянущим в животе, желающие нести черный свет, желающие нести просветление. Одергиваем себя, шепчем: пусто, худо. Система не терпела ошибок.
Система не терпела ошибок. И каждый раз ты спрашивал у меня: "что дальше?" Ты обещал историю, а преподнес что-то невразумительное, без сюжета, без развязки, без начала и конца. Мы не понимали и качали головой. Наша система - déjà vu. Одни слова, одни слова. Когда-нибудь не станет - но не сейчас? Или, или нет? Скажите мне, кто-нибудь, помогите заблудшим. Выбираешь с точками, с многочисленными запятыми путь, под стать тому, что слышал от тех, кого мимоходом назвал богами.
Масляные картины дышали жаром, легкие сворачивались в трубку от испарений яда их, лапы то и дело странно, вычурно поджимали, чуть не танцевали в гипнотическом танце; змея, планирующая атаку. Мы были полны странного празднества, странного, до жути непривычного торжества. Слушали нас, слушали.
Белошкурый волк вылупился во все глаза на чернокрылого. Черное и белое. Забавно. Мы немного помялись - в случае чего, лапы должны быть в форме, ибо это единственная привилегия, дарованная нам. Глаза устремлены вдаль. Хвост отбивает по лапам давно выученный и надоевший ритм. Глаза, словно слепые, в никуда. Там, должно быть, тепло. А я всегда обещал Тебе, что буду там. Буду там, когда-нибудь.
Выслушав серого волчонка, внимательно впитав его карие глаза, с ложной ласковостью мы вытянулись, словно стараясь ближе быть - что-то на уровне эмоций заставляло нас делать тягучие движения, словно завораживая. Сладостные диалоги были вполне в духе наших предпочтений, но сейчас вызывали лишь отвращение от нежелания показывать миру нашу неспособность слагать складно несуществующие мысли - выдумываем налету.
И повсюду, повсюду ощущение настойчивого, назойливого déjà vu.
Говорим, вздыхаем театрально:
- Пусть так, пу-у-усть, - глаза закрыты, и вновь распахнуты резко, скрылись на миг за верхними веками, - Насчет этого, конечно. Нашим друзьям шайка предоставит все свои си-и-илы. В любо-ом случае, - хмыкаем, пожимаем плечами, - в любом. Война, потоп, любая посильная помощь - всегда к вашим услу-у-угам. Лига же нам отдает голодный лес. Все это было при нашем договоре с бывшими вождями, так что условия, видите, не меня-я-яются. Договор уже был заключен с Азазелем, - мы прищурились, словно пытаясь вызнать сущность собеседника, смотря при этом мимо куда-то, слегка переминаясь, - наш вожак просил оповестить, если при новом главаре вашем что-то изменится.
И снова, и снова растворяемая. Растворяемая в этой дурманящей ночи. В этой дурманящей пустоте, в этом хаосе прозрачных мыслей. Приятно так додумывать, знать наперед. Ты говоришь то, а ты - это. Толпа кричит в головах: "дайте нам этого урода на растерзание!" А ты бежишь, стремишься к чему-то, а когда они спросят, зачем, просто не найдешь ответа. Ибо нет смысла в жизни, вся суть - в моментах, так? И даже если не так, что с того? Кто нам все расскажет, кто нам все поведает? И даже если найдется праведник, все его истории - фантастичнее историй в нашей голове, и глупы, глупы они.
- И да, - мы дергаемся, словно незримые пальцы тронули нас, пока мы забывались [части минут], - хотели спросить насчет Ордена, помните этих фанатиков? Правда, потерявших себя, помните? - мы превратили зевок в полуулыбку, - Что думает Лига про них? Как нынче настроения? Или им вечность томиться в подземелье теперь, да да? - чуть не крикнули мы, последние нотки были слишком тонкими, лишь бы сгладил воздух, лишь бы глухи они были.
И повсюду, повсюду ощущение настойчивого, назойливого déjà vu.

Отредактировано Ennui (2014-03-09 19:55:38)

Ba

Не последовало ни вспышки раздражения, ни недовольства. Я молчаливо ловил рассеянные взгляды патрульных, безмолвно наблюдал, как неосязаемо, но реально формируется сначала расплывчатое, а каждое мгновение все более уверенное и твердое решение. И когда старший заговорил, то его последующие слова уже не были ни для кого тайной.
Собственно, встречи на границе обыкновенно имеют свойства заканчиваться словами, общий смысл которых сводится к одному из двух значений: "Пошли к старшему, пусть он принимает решение" или же "Проваливай или сдохни в мучениях, чертов нарушитель". Так уж вышло, что наш случай был не из последних, а значит меня и серошкурого спутника ожидает увлекательное путешествие по землям Лиги. Один из неоспоримых плюсов культурного общения. Я уже предвкушал темные, невидимые следы, которые оставят лапы наши на этой земле; я предвкушал святилища, которые можно будет осквернить.
Мысль о том, что на этих землях зародилась моя сущность ушли куда-то на второй план; я даже сам не заметил, как перестал думать об этих местах как о "моих". Слишком много изменилось за пару последних минут. Мои надежды сгнили, едва возродившись и воспарив, оставив после себя лишь тающую горечь сожаления. Что ж, давно пора было оставить эту детскую наивность. Мой дом теперь там, где дарует пристанище Единственный и Вездесущий; мои стопы направляет воля Его, а не тот комок мышц, что все зовут сердцем. Сердце слепо и глупо. Потакать его несвязным порывам - нелогично. Пора давно уже было это признать.
Холод проникал под шкуру, несмотря на то, что талисман Связного все еще действовал; но это был холод другого толка и я встретил его, как старого друга.
- Изволим, - губы мои разъехались в дружелюбной, как мне казалось, или едкой, как это могло выглядеть со стороны, улыбке.
И, встрепенувшись от произнесенных слов, я последовал за патрульными, вскользь заметив их разумное расположение. Что ж, мы все равно не собирались делать никаких глупостей. Простой дружеский визит. Никакого воровства щенков или чего-то в этом духе.

Кой черт Айта занесло в эти топи? Да если бы он знал. Рыжий давно и напрочь забыл, что такое покой и отдых, беспрестанно рыская по острову. Волка ноги кормят, а когда у тебя нет стаи, на которую можно положиться, заботиться о себе приходится самому. Но если раньше это были просто развлекательные прогулки, призванные, чтобы отвлечь зеленоглазого от мирской суеты, то сейчас было ощущение, что зверь что-то искал. Было тревожно, внутри все замирало, заставляя и тело замирать, напряженно вглядываться то в серое, затянутое тучами небо, то в далекие горы, маячившие на горизонте. Нет, Айт не был испуган или насторожен, просто который день казалось, что усилившийся ветер несет перемены.
Не смотря ни на что, рыжий старался путешествовать по территориям нейтральным, не принадлежащим никому из ныне существующих стай, но вот уже пару дней он рыскал по землям, некогда принадлежащим Темной Луне, стае, которая всегда была для него загадкой, с которой волку ни разу не пришлось сталкиваться лично. Ну, что ж, теперь эти территории ничьи, посему зверь решил вдоволь поохотиться и набить брюхо. Охота вышла удачной и вот рядом с волком лежало три утиных тушки, еще чуть влажных от воды, а во рту уже расплывался приятный железистый вкус крови, в округе валялись перья. Придерживая одну тушку лапами, огненный аккуратно потрошил ее, глубже вгрызаясь в нежное мясо, вдыхая божественный аромат свежей крови и стараясь не давать мыслям устраивать особенный кавардак в голове.

Находясь в своих мыслях самка довольно бодро двигалась в сторону своих земель. Переярок то и дело забегал вперед, однако княгиню это не сильно волновало. Ибо каким бы норовистым этот молодец не был, яйца его еще не окрепли, а следовательно, смотреть на него можно было лишь как на щенка, да и только.
- За словами следи, малыш.- бесстрастно отозвалась волчица, ловя рваными ушами речь новоиспеченного напарника. Распинаться перед первым встречным Вдова не была настроена, пусть этот встречный и оказал ей услугу. Уж слишком сильно перевернулся этот мир за последнее время, да и черная тоже.
Довольно скоро в нос начал бить отчетливый запах гнили. Отчетливый и столь приятный, что его хотелось вдыхать все глубже и глубже, окунуться в него и стать им. Запах Болотных топей Куцая не могла спутать ни с чем иным, это был запах ее дома.
Но чем дальше продвигалась княгиня вглубь земель, тем ярче стала замечать отсутствие какого-либо запаха собственной стаи. Метки черноспинных давно потерялись в зловонии этой клоаки, ровно как и любые их следы. Как и в душе Ведьмы, здесь стало мрачно, тихо и пусто.
Когда в нос ударил еде слышный запах какого-то кобеля зеленоглазая чуть приободрилась, в смутной надежде на то, что кто-то из последователей Темной Луны все еще влечет свое жалкое существование на задворках земель. Однако если нос говорил "да", то глаза, что вскоре увидели фигуру "гостя" просто орали "нет".
Ярко-рыжая масть резанула по глазам, заставляя Вираго ощетиниться, оскалиться. Холка тут же стала дыбом, а каждая мышца натянулась подобно струне. Самка напряглась, продолжая всматриваться в незнакомую фигуру, что так нагло и дерзко посмела трапезничать ЕЕ дичью на земле ЕЕ стаи. Как только посмел этот лисий бастард поганить эти великие земли своими плешивыми лапами, да порочить ее своими мерзкими слюнями? Несомненно, повстречай она его годом ранее, его шкура наверняка бы уже была обагрена его же горячей кровью, но сейчас...
- Приветствую.- властно произнесла зеленоглазая выходя вперед и огибая Креста слева, становясь на пол корпуса вперед.
- Шелудивое подобие волчьего племени, как смеешь ты, тварь, находиться здесь... Сколько лисьих членов побывало в твоей матери, прежде чем ты вышел из нее!? Уууублюдок недостойный волком зваться.- вертелось в голове княгини при одном лишь взгляде на огненного зверя. Но выказывать агрессию было гиблым делом и самка это более чем понимала, усилием воли заставляя холку покорно лежать на лопатках, а взгляд стараясь сделать как можно менее похожим  на взгляд палача-свеживателя.
- Эти земли принадлежат Темной Луне, как вы можете знать. И...
- И твоя желтая задница должна сдохнуть!!!
- И могу я узнать, кто вы и что здесь делаете?- стараясь говорить как можно более мягко и при этом не сорваться в праведный гнев, Вираго обратилась к незнакомцу, оценивающе осматривая его от носа до хвоста, отмечая при сим довольно легкое телосложение. Уж окажись этот лис норовистым, выпустить его кишки наружу труда не составит.