Озеро молчало. Впрочем, молчало здесь всё: травы, земля, скалы. Ничто особенно взгляд не притягивало, кроме как голубоватой воды; вот она, вероятно, могла бы обрести речь, но не даром озеро звалось мертвым. Ни рыбы, ни какой-либо земноводной твари здесь не наблюдалось. Что, впрочем, не сильно расстраивало ту, что спускалась вниз по тропе, ближе и ближе к блестящей поверхности воды, что поблескивала так заманчиво, так матово; но было в этом блеске что-то пугающее, настораживающее; вспоминались темные омуты глаз Калахиры, той, что способна погубить душу.
Белая волчица шла неторопливо, с достоинством неся весьма худое, костлявое тело. Вторая жизнь для неё началась не слишком радостно: ожив, Горькая едва не истекла кровью, а после оказалась перед сложным выбором, от коего, собственно, зависела её будущая жизнь. Нет, бывшая предводительница стаи Первого Ветра совершенно не собиралась возвращаться к тем, кто не сумел её защитить, однако соблазн всё-таки был. Он был мучителен, был сладок и горек одновременно, он подтачивал уверенность и словно бы грыз изнутри.
Но Сектант был спасителем. Тем самым холодным дождем, что приносит облегчение в знойный день. Глаза цвета моря смотрели умиротворенно и спокойно, они возвращали к действительности. Она, Горькая, была просто прошлым, ещё одной страницей истории, до которой уже никому, совершенно никому, нет дела. Быть может, только единицы вспомнят её добрым словом... Если вообще вспомнят.
И именно тогда, о, именно тогда к ней пришла мысль собрать всех тех, кто был верен ей. Собрать и взглянуть в глаза каждого, увидеть их душу в отражении зрачков; окунуться с головой. Сектант поддержал её, а после Горькая поняла истинную причину. Боги диктовали своё условие; её воскрешение не было случайностью, оно было очередным шагом очередной фигуры на клетчатой доске. Противостояние вновь начиналось, мир вновь менялся, вновь покачнулись весы.
И она совершенно не была против.
Горькая не могла бы сказать сейчас, что привело её в это место именно сейчас. Настроение её было странно умиротворенным, хотя разговор с Аресом, к слову, причинил ей куда больше боли, чем она показала. Подсознательно волчица воспринимала всё это как некий сон и, вероятно, надеялась, что именно озеро, так напоминающее о пережитом мгновении забытья, поможет ей выкарабкаться из омута туманной дымки.
- Иллюзии куда более опасны, чем нам кажется, - с некоторым недовольством буркнула волчица, останавливаясь наконец у самой кромки воды. Ей казалось, что единственным звуком здесь было именно её дыхание, однако, чуть погодя до ушей белой хищницы донесся неясный шорох. Карие глаза скользнули по каменным стенам, остановились на груде чего-то темного, явно живого. Наклонив голову, Горькая втянула воздух. Пахло своими. Однако, волки ордена редко приходили сюда, ибо чувствовали какой-то непонятный, но все-таки обоснованный страх перед этим местом.
- Приветствую, - хрипло то ли каркнула, то ли произнесла волчица, чуть прижимая уши. Взгляд от неизвестного (неизвестной ?) она пока не отводила. Воздух здесь был недвижим, воздух здесь пропитался ароматом Ордена, а потому точно сказать, кто сюда пожаловал было невозможно.

Все важное лежит на поверхности, в случае даже если бы Сан была зрячей, она была бы такой же слепой, как и те, кто окружают её, потому что все можно счесть по словам, по голосу, по интонациям. По собственным потокам мыслеформ в определенное русло касательно какой-либо личности перед тобой, умозаключением. Необязательно видеть, хотя без зрения она не сможет видеть красоту шкуры. К превеликой радости, боги наделили её достаточно богатой фантазией, дабы на основе того, что она услышит, составить эфирный образ собеседника. Но коль уж у волчицы имеется такой порок, как зрение, она будет пользоваться другими немаловажными чувствами. Не будь у Сандал этого изъяна в теле, не будь у неё таких плохих генов матери, всё бы сложилось по-другому. Определённо.
Тепло. От стылых каменных стен не несло мёрзлой сыростью; на них не скапливались крошечные капельки влаги, словно испарины, как это бывает во множестве других подобных пещерах. Всё было иначе. Каким-то неясным для волчицы образом в этом угодье сохранялось тепло и некая приятная упоительная прохлада, такая приятная телу. В синтезе этих двух вещей внутри Сантал рождалось чувство покоя и защищённости, которое не намеревалось покидать волчицу. Замшелые стены, поросшие в некоторых местах мхом, придавали ощущение "пребывания в джунглях". Очень странное ощущение. Сухо. Несмотря на близость воды, Мёртвого Озера, в воздухе не ощущалось обилие влаги.
Лапы рыжей волчицы медленно, практически не слышимо, ступали по гладкой каменной плитке. Переступая с лапы на лапу и так раз за разом. Эхо. Тихим, негромким эхом где-то вдали отдавался шорох. Видимо кто-то сверху. Может кто-то из тёмнолунцев? Даже если и так, то ему не известна дорога в это умиротворённое местечко. В любом случае, можно не беспокоиться и заняться собой. Сантал старательно вглядывалась вдаль, стараясь увидеть там нечто, что прорежет мрак в груди, но пока ничего, кроме светлой грусти и нахлынувшей меланхолии, она не испытывает. Не прошло и нескольких секунд, как от созерцания сия картины, Сан вывел знакомый голос, очень даже знакомый.
– Приветствую, – послышался сзади томный глас, нарушивший почти загробную тишину. Это был словно раскат грома посреди тихой ночной мглы. Шумно вдохнув тёплый воздух и выдохнув в тот же миг, Сандал полностью удостоверилась в личности гостя, а точнее гостьи. Это была давно известная волчица для Сан – Предводительница Ордена, Горькая. Первое знакомство и первый разговор произошёл ещё два месяца назад, когда решался вопрос о вступление Сандал в стаю. Много воспоминаний осталось с того великого дня. Холодок тяжелого, глубокого, но беззлобного взгляда волчица ощущала всей спиной. Будто сверлили. Будет неуважительно проигнорировать саму предводительницу стаи. Такого даже и в мыслях не было. Никогда.
Сандал смиренно и поспешно повернулась в сторону гласа предводительницы. Она разглядела смутные очертания альфы: её белесые худые бока, высокий статный рост, относительно самой «рыжей» точно,. Сан нерешительно кивнула, выражая почтение к вошедшей.
– И вам того же, Мастерица – не отрывая от карих, словно восковых, глаз, промолвила Сандал. Снова тишина. Немного удивительно было встретить её именно здесь, возле загадочного озера, таящего в себе столько немыслимых тайн, домыслов и множеств неподтверждённых легенд. А легенды, как говорят издавна, содержат в себе частичку правды и истины, которой не каждому дано понять. Но всё же это земли её стаи и ничего сверхъестественного в её появление нет. После недолгой паузы, длящейся в несколько томительных мгновений, Сан, наконец, сорвалась с места. Теперь неловкий покой тишины разрезал приглушённый то ли скрежет, то ли цокот когтей по каменной плитке. С лёгким рывком, но вскоре проворно перейдя на медленный, немного величавый шаг, волчица держала направление к Мастерице. Сандал что-то хотела спросить, очень важная мысль крутилась в голове этой персоны. Много раз обдумывая одно и тоже, и так раз за разом. И вот, уже сформировав нужный тезис, проговорив в себе несколько раз эту фразу, подобрав подобающую интонацию и темп для Мастерицы, Сантал застыла. В мгновение ока она забыла обо всём. Взгляд упал в одну точку, сконцентрировался и более не смел двигаться. Будто сама Медуза Горгона, выкарабкавшаяся из Царства Аида, предстала перед ней в своём обличие и заколдовала, обратив в окаменелую фигуру. Взгляд «рыжей» пал на что-то мутно-серое, излагающее влагу, слизь и покрытое никогда невиданным ранее мхом.
– Что…? – негромко и не вполне внятно произнесла Сан, будто самой себе. Её предложение было не окончено, ведь она и сама не понимала, что хочет спросить. Сандал желала, чтобы Мастерица тоже обратила на это своё внимание и обернулась, но снова Сан отвлеклась на нечто иное, продолжая всматриваться в неизвестный объект. «Чёртово зрение. Лишь смутные очертания» – проклинала свой врождённый дефект волчица, но сохраняя в то же время самообладание и не переходя дозволенную черту. Нельзя злиться на такие вещи. Непростительно. Такова судьба и путь, дарованный богом, и его надо беречь.  Она поддалась с новой силой вперёд, но, тем не менее, ступая тихо и осторожно. В нос ударил мускусный запах животного. Волк. Вытягивая голову вперед и, уже подойдя вплотную к объекту, она поняла, насколько ошибалась в своих суждениях. Не было никакого мха, странного подвида, эта была шерсть. Перед ней пластом лежал двухгодовалый переярок. Он был без сознания. Лёгкая дрожь разбежалась по телу, почти мгновенно, но только на несколько секунд.

Горькая молчала, не сводя прямого и даже слишком пристального взгляда с морды Сандал. Та явно чувствовала себя не в своей тарелке; впрочем, даже Горькая ощущала себя здесь несколько неуютно, а коль вспомнить о том, что рыжая сейчас может стать или спасением, или гибелью для невинного живого существа... Лекаря можно только пожалеть. Но, повторюсь, Горькая не жалела. Она уже и не помнила, когда подобное чувство впивалось в её сердце острыми когтями. Когда-то там, за туманной дымкой прошлого... Когда еще не было кривого рубца на шее, что оставили кошачьи когти... Это действительно было. Было реально.
Еще чуть-чуть и шерсть на загривке поднялась бы дыбом, но речь Сандал Горькую отвлекла. Белая волчица косо глянула на неподвижное тело в ожидании реакции, но ничего особенного не увидела. Её больше интересовало поведение лекаря; как никак Горькая еще не успела увидеть Сандал за работой, за решением какой-либо серьезной, действительно серьезной проблемы.
Облизнувшись, мастерица ордена чуть попятилась, давая рыжей волчице больше пространства. Что-то подсказывало Горькой, что вмешиваться не стоит; наверное, Сан сама знает, что делать. Или же ей подскажут Боги. Хмуро хмыкнув, волчица вновь вгляделась в зеленые, тускло поблескивавшие глаза своей подчиненной. Они не выражали почти ничего. Казались искусственными, как бы странно это не звучало. Поглощали тот тусклый свет, что разливался по пещере.
- Аминь, - вновь одними губами произнесла Горькая, вторя Сандал. Молитва не нашла отклика в её душе, но надежда жила: трепыхалась, словно птица, увязшая в силках охотника. Белая волчица настороженно ждала, как отреагирует неудачливый волк, что, очевидно, не смог устоять перед заманчивым, завораживающим блеском воды мертвого озера... Сама Горькая старалась слишком долго не смотреть, не следить за переливами водной глади; оное зрелище затягивало, занимало всё сознание, лишало воли.
Калахира умело набирала себе свиту.

Холодный взор «рыжей» бороздил серое тельце переярка. Она волновалась, но пыталась закопать это нудное, совершенно не уместное в таком положении чувство подальше от своих мыслей, а после и действий. Словно по открытой книге, в взгляде волчицы можно было прочесть многое: от внутренней, скрытной тревоги за неудачливого щенка, попавшего в лапы самой Смерти, до непонимающего взора над происходящим вокруг. В голове Сандал крутилось вихрем множество разнообразных мыслей, большинство из которых уже надёжно засели в коре головного мозга. Их теперь просто так не забыть и не стереть из памяти. Ничего не поможет. Все попытки бессчётны. Если Сан не решит эту проблему сегодня и сейчас, то о спокойной, безудержной жизни можно забыть надолго. Так же и о уравновешенном состоянии души наряду с природой. Самое ужасное было то, что её уже не так глубоко волновало физическое, а также духовное состояние волчонка. Сандал волновала сама суть, проблема, которую она пытается всеми известными ей способами излечить и возможно применить попытку изничтожения самой сущности зла, ежели ей это по силам. Если волчице не помогут стандартные и общепризнанные методы, которые используют в своей практике лекари и травники долгие годы в своей жизни, то Сандал может найти выход к решению через что-то более неизведанное другими. Тёмные ритуалы или обряды, вызывающие опасение у других – вот другая сторона медали, пусть и редко используемую в деле Сан. Они просто не знают всех плюсов и преимуществ применения на деле таких, мягко говоря, запрещённых методов.
– Она родит зимой, – равнодушным, неспешным голосом проговорил во тьму волчонок – У нее не будет молока. – дополнил он и более не смел нарушать безмолвную тишину. Сан была в недоумении от услышанного. Уши нервно дёрнулись. В очередной раз осмотрев переярка и пробежав резвым взглядом по его намокшей шкурке, она обнаружила отсутствие серьёзных травм, но большинство ран продолжало кровоточить и просто так оставить его ни в коем случае нельзя. Необходимо продолжать помогать выбираться из лап того демона, или демонов, этой заблудшей душе.
– Я тебя с того света достану. Ты только подожди. – спокойно, без лишней резвости, приблизилась к уху щенка волчица и прошептала эти слова. В её фразе было некое скрытое послание, тем тёмным силам, которые продолжают удерживать этого несчастного переярка, и так натерпевшегося от своей недолгой жизни, а теперь ещё и познавшего всю черноту злых демонов. Словно с некой дерзостью «рыжая» бросила эти слова в пустоту, с надеждой на отклик. Тем не менее в её голосе не было ничего агрессивно настроенного.
Глаза Сандал горели мутным огнем, а сердце простукивало в неприятном ритме. Опять этот странный глас в голове. Спросишь ты сам себя, но как обычно не получишь ответа. Опять игра неизвестных ныне чувств, которые раздирают твою прогнившую душенку на части. Снова Сандал повторяет молитву. На сей раз совершенно иную. Другой оттенок в речи, другая интонация, скорость. Теперь она ищет спасения и благоденствия не у Арашу, а у другого бога, имя которого многие знают. Её слова неразборчивы, запутаны, порой повторны. Ничего не понять. Внутри что-то замирает, а потом бежит снова и снова. Сердце стучит спокойно, но с перебоями. Иногда перехватывает дыхание, то ли от интереса, то ли атмосфера и воспаленное воображение дают о себе знать. Лапы гудели, подушечки потрескались в некоторых местах и сильно щепали. Тяжело выдохнув, Сан опустила голову и прикрыла глаза. Молитва не прекращалась.

Отредактировано Santhal (2012-10-02 15:28:54)

- Нужно найти Сектанта, - глухо произнесла Горькая, всё еще не способная освободиться от стеклянного, но такого всевидящего взора Самсона. Точнее, взора того, что на этот краткий миг заняло его место. Было что-то в этом... Сверхъестественное. Волчица горько усмехнулась, а после наклонила голову к переярку, вдыхая странный, какой-то уже совсем не волчий запах.
- Орден сделает всё возможное, - короткая пауза, - изволь отпустить мальчишку...?
Горькая никогда не просила. Став когда-то альфой в Первом Ветре, она так ею и осталась. И после смерти, что казалась теперь каким-то далеким сном, волчица не позволяла себе просить: вопросительные, молящие или просто извиняющиеся нотки были выкинуты, растоптаны, забыты. Но сейчас по-другому было нельзя. Она говорила с той, что когда-то держала в своей пасти её собственную жизнь. Говорила с той, что согласилась выпустить её из своего логова; из той темноты, что можно назвать бездной. Калахира повела себя мудро; Горькая отвечала ей тем же. В её голосе, чуть дрогнувшем от напряжения, сквозила просьба.
Мастерица признавала власть за богиней.
Будь здесь кто-либо из старых друзей, нет, из тех, когда-то верных союзников Горькой, они бы удивились. Собственно, их мнение теперь ничего не значило для белой волчицы, которая теперь имела проблемы поважнее.
Темное пятно... Вероятно, речь шла о Темной Луне. Именно эта стая теперь была так ненавистна Горькой, а значит, и Ордену всему тоже. Если учесть, что когда-то давно волчицу уже разрывала на части злоба и ненависть к этому, так скажем, объединению, то легко понять, насколько просто было встать чувствам на уже проторенный путь. И всё сначала, всё заново - кольцо замкнулось. Но на этот раз Горькая не собиралась так глупо погибать от когтей какой-то там кошки, забравшейся в волчье логово.
Волчица поежилась. Воспоминания не отпускали, горячая злоба заставляла кровь кипеть; Горькая не могла простить волкам Первого Ветра то, что они её не защитили. Чем больше бывшая альфа первородных узнавала о нынешнем положении дел у других стай, тем больше становилось кандидатов на полное уничтожение. Она желала мстить. И если бы не Сектант, что был сейчас словно плотина, бешенство Горькой накрыло бы многих волков.
И она, мудрая мастерица Ордена, развязала бы кровопролитную войну.
Что же, всё это лишь показывало, насколько боги хорошо знают своих детей. Создать, точнее, восстановить живое существо, что жаждало смерти большей части волков долины и добавить к этому сдерживающий фактор - мудрого, чтящего богов волка, что в какой-то момент, вероятно, окажется на распутье. И выберет, несомненно, божью волю.
Эти мысли порой настолько донимали Горькую, что прочее уходило на второй план. Но объясниться как-то с Сектантом, рассказать ему о своих размышлениях волчица не могла. На всём этом лежало табу. Это было её дело, дело воскрешенной и её богов.
Мастерица качнула головой, возвращаясь к Сандал. Взгляд, на мгновение затуманившийся, вновь стал цепким. Следовало дождаться ответа Калахиры, знака - отпускает ли она волка, забирает ли его в обмен на информацию; следовало узнать у Сан о местонахождении Мастера - сама Горькая и не помнила уже, когда она видела волка в последний раз.
Что-то, а временные рамки для когда-то умершей чуть исказились.

- Нужно найти Сектанта, - приглушенно произнесла Горькая, отвечая на вопрос «рыжей».
Сандал робко взглянула на Мастерицу и, то ли уже по выработанной старой привычки, то ли от неестественной боязни нарушить тишину, легко качнула головой в знак согласия с фразой.
Несчастный переярок, наконец, пришёл в себя, вернулся в реальность, пронзая своим кашлем, словно острыми спицами, ту безмолвную тишину, которая царила и господствовала в пещере прежде. Сан в то же мгновение обратила на него взгляд, лихорадочно обсматривая волчонка, будто в её глазницах были внедрены некие микроскопические детекторы и разнообразные сканеры. Всё было относительно хорошо, никаких обильных кровоподтёков, серьёзных ран на теле не наблюдалось. Белые глаза – вот что первое привлекало взор. У волчонка белые глаза. Неужели, это проказные выходки тех бесов, чуть ли не забравших переярка на тот свет? Или же это своеобразная плата за информацию, вышептанную из уст волчонка?
- Что со мной? - проговорил он, уже своим, привычным уху, голосом. Он ослеп. Это было ясно видно по его пустым и никчёмным, словно надежда на ответ в безграничной пустоте, попыткам рассмотреть в непроглядной тьме хоть что-то, но глаза не видели ничего. – Эй! – снова раздался его голос.
Сердце было начало обливаться горечью, жалостью к волчонку. Неизвестное ныне чувство для организма наполнило низ живота, неестественным образом переходя в лёгкие. Сан чётко осознавала то, что необходимо что-то ответить, возможно подбодрить. Но ничего так и не вышло. Не было нужных слов. Да, и бесполезное чувство давно подавлено, разбито на мельчайшие куски бессмыслицы и утоплено в пучине грубых, стальных чувств. Лишь взгляд потупился и более не смел подниматься от холодной, каменного камня. Его Сандал понять могла куда лучше, чем того переярка.
- Простите меня, - из прикрытых глаз полились слезы.

Отредактировано Game Master (2012-10-20 15:41:07)