Начало

После того, как куница занесла нас на просторы подземелья, мы с Астартом ни разу не вышли на поверхность. Блуждая по бесконечным лабиринтам совершенно чужой территории, мы знакомились с волками Ордена, они рассказывали много того, что доныне нам слышать не приходилось. Оказывается, Валькирии многого не договаривали, и жить куда интереснее, нежели мы думали. А может, нам не приходилось знать обо всем этом в силу возраста. В любом случае, теперь было сложно вернуться в привычную среду, снова слушать нарекания нянек и не высовываться дальше логова. Вдали от угрюмого взгляда Хельги жилось намного спокойнее, поэтому я и не думала возвращаться домой. Но разве кто-то будет спрашивать меня? Захотят – отправят, даже ухом не поведут, как в свое время сделала волшебница-куница.
Очень хотелось увидеть Лайтер. Последний раз я видела ее, когда была совсем маленькой, тогда волчица входила в состав Валькирий, но вскоре, как говорили, она погибла. Но теперь я слышу, что бывшая Валькирия в Ордене. Как говорят здешние волки,  она – мастерица, отчего я поняла, что встреча с ней мне вряд ли светит. О своем желании хотя бы одним глазком взглянуть на бывшую Валькирию я Астарту не сказала, опасаясь насмешки. Да и потом, Лайтер даже не вспомнит меня, ведь тогда я была крохой, едва-едва высунувшей нос из-под бока матери.
Сейчас я медленно плелась вслед за сталеглазым, который вытащил меня в одну из пещер на какой-то там разговор. Недовольное ворчание вырывалось из пасти, я норовила куснуть волка за хвост и получила свою порцию гнева и неодобрения сего занятия.
-Буду рычать, пока не скажешь, зачем притащил! – Рявкнула я ему в плечо, однако продолжила идти рядом. Признаться, мне уже становилось интересно, что такого Астарт решил мне сообщить. Слушала я его, казалось бы, с безразличием, но в голове тщательно перебирая полученную информацию.
-Ах вот оно что, из Валькирий решил свалить… - Недоверчиво проговорила я, щуря разноцветные глаза и чуть приподнимая загривок.
Но стоит спросить себя, хочу ли я сама возвращаться? Ведь решила для себя, что жизнь в подземелье куда увлекательнее, чем прежняя, на территории Амазонок. А раз здесь интересней, кто сказал, что в Оплоте будет хуже? Признаться, не смотря на красоту здешних мест, я скучала по яркому солнцу и безграничному небу, по пушистой мягкой траве и жестким кронам деревьев. Густых лесов и кристальных рек мне не хватало, и долго жить под землей я не смогу. Вероятно, Астарт такого же мнения, потому и предложил уйти в Оплот.
-Когда ты успел принять на себя роль командира? – Взвилась я, скалясь и утробно рыча.
Не успела я дать ответ, как сталеглазый уже решил, что я останусь вместе с ним на какое-то время здесь, а потом двину дальше, из одной чужой стаи в другую, не менее чужую. – А если, предположим, я хочу вернуться? – Усмехнулась я, давая понять, что ключевое слово «предположим». Да, так и есть: возвращаться я никуда не хочу, но не могу же просто так, легко и непринужденно, согласиться с Астартом. Это же Астарт.
О переменах на поверхности я слышала мимолетом от одного из Орденосцев, но не предала этому значения. Видимо, сталеглазый в этом вопросе был более подкованным, но расспрашивать его о том, что творится наверху, я не собиралась. Сама узнаю, когда придет время возвращаться. Стоит еще подумать, согласна ли я разделять судьбу Астарта. Его в Валькириях никто не держит, а у меня есть такой фактор, как мать. Ищет ли меня сейчас Хуммель? И что она чувствует? Сначала погиб ее супруг, а теперь исчезла без следа дочь. Что творится на душе волчицы, которая в один момент стала такой одинокой? Увы, меня это не волнует. Со смертью отца я отреклась и от матери, обвинив ее во всех грехах, и более не желала слышать о ней. У Хуммель есть еще два волчонка, так пусть они будут ей отрадой и гордостью. А про меня пусть забудет.
-Тебе повезло, что я еще не успела построить планы, так что, нехотя, но принимаю твои. – Ответила я, наконец, волку, тем самым показывая, что согласна идти вместе с ним.

Отредактировано Callisto (2014-01-20 22:45:46)

Когда он приблизился ко мне, я утробно зарычала, но не отскочила, терпеливо позволяя чуть потрепать за загривок. Испытывая противоречивые чувства к Астарту, я выжидающе смотрела на него, выслушивая новые указания. То, что он взял на себя роль лидера, меня определенно не устраивало.
-Почему я должна слушать тебя? – Недоверчиво прошипела я, опуская голову и глядя на волка исподлобья.
Ну и что, что мы прибыли сюда вместе. Подумаешь, оказались оба на пути куницы – это еще ничего не значит. С чего сталеглазый взял, что я нуждаюсь в его опеке и уж тем более командовании? Если он старше на несколько месяцев, это не дает ему права помыкать мной. Да, он говорит разумные вещи, я согласна, имена могут быть лишними, но сам факт, что се решает Астарт, выводил из себя. Просто так согласиться со всем, что сказал переярок, я не имела права и не собиралась так делать.
-Я отвергаю это имя. – Твердо рявкнула я, даже не уточняя, от какого имени отказываюсь: от своего или его.
Дело было не в имени, скорее в принципе. Если я подпустила его ближе к себе, чем раньше, это еще ничего не значит. Мне ничто не мешает сейчас идти своей дорогой, хотя бы просто вернуться в Валькирии и жить прежней жизнью. Другой вопрос, что я так делать не собираюсь, ведь уход из прежней родной стаи я мотивирую собственными выводами и убеждениями. Женское общество, зависимость от Легиона, ненавистная мать – вон, сколько пунктов «против», и ушла я больше из-за них, а не потому, что решила остаться с Астартом. Сейчас здесь меня держит не он, а обстоятельства. Просто по счастливой случайности рядом оказался именно сталеглазый. На его месте мог быть кто угодно: Неро, Дымка, Агриэль… Да абсолютно любой, кто встал бы на пути у куницы. Но нет, случилось так, что это был именно сын Филанты. Рада ли я этому? Повторюсь, я испытываю весьма противоречивые чувства, поэтому не могла сразу ответить на этот вопрос.
Я уже хотела развернуться и уйти. Покинуть его, но не на совсем. Мы же договорились, что остаемся в Подземелье. А раз я дала слово, то я его сдержу. Но кто говорил, что мы будем держаться вместе все это время? Подземелье большое, в нем множество тропинок и дорог, некоторые сходятся, а некоторые – расходятся. Может, я хочу найти ответы на собственные вопросы, а чтобы это сделать, надо путь пройти в одиночку. Могу сказать точно: я привязалась к Астарту больше, чем к кому-либо другому, но и он стоит далеко от моего полного доверия. С потерей отца я потеряла веру. Веру в других, осталась только вера в собственные силы. Думая, что родители – это нечто священное божество, которое никогда не обманет, я получила глубокое разочарование. Рэйджен обещал всегда быть со мной и не сдержал слово, Хуммель выдумала смерть собственного супруга, только чтобы разлучить отца с дочерью. И это – самые близкие мне существа если не по духу, то по крови точно. Стало быть, кому в этом мире можно доверять? Получается, только самой себе.
-Придумал еще какой-нибудь командирский указ? – Холодно поинтересовалась я, сверкая разноцветными глазами.
Я не хотела отталкивать его, я лишь показывала, что не позволю помыкать собой. Никому и никогда. Я одиночка по жизни. Доверяй себе, полагайся на себя и не отдавайся никому.

Естественно, Астарт мое поведение терпеть не стал. Сначала попытался возразить, но потом смирился. Молча, в упор глядя на него, я не могла скрыть агрессивных искорок, которые плясали в разноцветных глазах. Наверное, еще бы одно слово со стороны переярка, и я не удержалась бы от нападения. Но нет, сталеглазый развернулся и пошел прочь, отдаляясь от меня и тем самым сбавляя обороты моего внезапно проснувшегося гнева. Сдвинув широко расставленные лапы и опустив загривок, я смотрела на Астарта уже другим взглядом, не враждебным, однако, все-таки за ним не пошла. Точно мне в сопротивление, волк заявил, что остается при своем мнении касаемо имени.
-До скорых встреч, Астарт! – Крикнула я ему в спину, выделяя интонацией последнее слово, тем самым давая понять, что не перестаю гнуть свою линию.
А что же делать теперь? Сталеглазый все дальше уходил вглубь пещер, и если я не потороплюсь, то рискую потерять его в этом подземном лабиринте. Но пойду ли я за ним? Поплестись следом означало признать его превосходство и свое поражение. Именно эти мысли подстегнули меня повернуться в противоположную сторону и затрусить прочь от темного силуэта собрата. Не проблема, сама со всем справлюсь. Тем более, я слышала от здешних волчиц, что сегодня мне надо явиться в какой-то лес, где меня будет ждать некая Россо и еще кто-то. Чего им от меня надо, я не знала, однако зарубила себе на носу, что стоит туда прийти: вдруг там ждет что-то интересное? Даже интереснее общества Астарта. А с ним мы еще встретимся, только вот не знаю, когда. Может, за это время он осознает тот факт, что его команды на меня не распространяются.
----------->Леса Арашу

Мир подземелья заиграл красками, когда Алерион, неторопливо следующий за Свабу, впервые увидел искусственный свет кристаллов. Он, и до того притихший и какой-то неестественно покорный, вдруг вовсе перестал дышать, остановился и замер, завороженный увиденной картиной: всё вокруг – потолки, стены, пол были освещены причудливыми «лампами», которые убегали куда-то вглубь, теряясь в тёмных, мрачных коридорах. Переярок с шумом выдохнул и перевёл ошарашенный взгляд на проводника. В его глазах светился отнюдь не страх: там был тот искренний щенячий восторг, то любопытство и нетерпение всё исследовать, облазить, понюхать, потрогать, укусить, что, пожалуй, и выдавали в бывшем первородном маленького милого волчонка, который спрятался за этим гибким и юным телом.
– Ч-что это? – Прошептал он на одном дыхании, как только вернул себе способность говорить. Переярок уселся на задние лапы и склонил голову набок, прижав уши к затылку и рассматривая картину как бы под другим углом. Затем, не усидев на месте и пары секунд, он вернул голове прежнее положение, вскочил и беспокойно завертелся, в поисках источника света. Не найдя его, он разочарованно остановился, раздосадованный тем, что не может раскрыть эту «великую» тайну. Но Алериону только предстояло удивляться и любопытствовать: привычные и такие знакомые с детства растения здесь приобретали удивительную окраску под воздействием искусственного света. Большинство из них он даже видел впервые, ведь на севере острова далеко не всё могло успешно прижиться. И всё просто необходимо было подойти и обнюхать, рассмотреть как следует, что-то даже попробовать на вкус. Ему страшновато было бы остаться среди всех этих диковинок в одиночестве, но Свабу не подгонял его и не отходил слишком далеко, так что молодой волк вдоволь наслаждался пейзажами и редкостями, встречающимися у него на пути. Он не спрашивал, хотел до всего додуматься самостоятельно, но когда он впервые в своей жизни встретил светлячков, а затем ящерицу, то смог бы рассмешить даже окаменевшее холодное сердце: переярок забавно чихал и вертелся на месте, в попытках поймать необычных насекомых или рептилию. Сейчас он вообще не походил на того подозрительного и дерзкого пришельца, свалившегося на плечи бедных орденоносцев: в эти мгновения он вернулся в полугодовалый возраст, когда ещё не знал ни страха смерти, ни голода, ни холода – только играл, исследовал и учился, когда с ним так легко было войти в контакт.
Наконец, осмотрев и обнюхав очередной кристалл – они волновали его более всего в этом маскараде ярких открытий и незабываемых впечатлений – Алерион нагнал Свабу, несколько ушедшего вперёд, и теперь пошёл с серым матёрым наравне, смотря куда угодно, но только не на провожатого. Наконец, устав играть в молчанку – ведь о стольких вещах хотелось спросить! – юный северянин обратил взор насыщенно-карих глаз на рыцаря и смело начал разговор:
– Тебя ведь Свабу зовут? – Ал услышал это имя от того волка-призрака на верхних уровнях подземелья и логично предположил, что его спутник является тем самым «Свабу». – Я, конечно, слышал всякое, но… Никогда не думал, что подземелья будут освещены… Этим! – Переярок задохнулся от переполнивших его чувств. –  Это ведь кристаллы? – Вспомнил он чудное слово, пару раз брошенное старшей сестрой в её рассказах об Ордене. – А как они… Как они… Откуда берётся этот свет? Только, пожалуйста, прошу, давай без сказочек про трёх богинь, – мрачно предупредил Алерион. Он отказывался верить в богов. Глупости всё это. Зачем ему нужны бесполезные боги, которым сколько не молись, они всё равно не услышат?
Бывший первородный хорошо помнил, как месяца два назад он в порыве полного отчаянья превозмог гордость и умолял Антея вернуть ему хотя бы брата. Но прародитель, над которым так трясутся эти фанатики, не пришёл и не помог. Так зачем верить в него? Что это даст? Утешение? Нет, утешение ему даст месть. И если Калахира действительно существует, то души легионеров вечно будут стонать в её чертогах, разорванные на части его клыками.
Алерион не терпящим каких-либо возражений взором прямо-таки впился в Свабу. На данный момент читать молодому волку мораль было заранее проигрышным решением. Но рыцарь мог попытаться.

Отредактировано Алерион (2015-06-07 00:03:48)

Полумрак верхнего хода медленно сменялся спокойным свечением кристаллов. Волк невольно поёжился от прохладного воздуха, щекочущего всё ещё мокрую шкуру.
"Надо бы просохнуть."
Пещеры лекарей Йота знал довольно хорошо и временами гулял здесь. Приятное это место. Здесь лучше всего отдыхать и набираться сил, хоть это и место для больных и раненых, а не лежбище для вполне здоровых. Но Бурый всё равно часто пробирался сюда и устраивался в небольшой тёмной норке, обвитой корнями. Он всегда очень любил сей подземный лазарет, однако в душе рутьера поселялось лёгкое волнение каждый раз, как он сюда приходил. Ведь именно здесь ему когда-то спасли жизнь, вылечили и поставили на лапы лекари Ордена, за что волк им бесконечно благодарен. Именно здесь Йоттен некогда открыл глаза и начал своё знакомство с подземельем.
Йота бесшумно ступал по поросшему травой полу пещеры, сжимая её пальцами от удовольствия. Казалось, здесь лечит уже сама земля: прикоснёшься к ней и почувствуешь, как энергия разливается по твоим жилам. Удивительное место, успокаивающее. И, главное, тихое. Ни Свабу, ни Алерион не должны были ещё заметить присутствия полуволка, так как шёл он на значительном расстоянии от них. Хотя, кто знает. Однако, этот переярок так яро метается по всей пещере, что своим топотом и громким дыханием перекроет всё. Бесит. Слишком много радости.
Йоттенхейм привычно поморщился в сторону переярка, шокированного природой подземелья. Ну недолюбливал он детей. И "ещё детей". Эти не наученные жизни мальцы радуются всем и вся, и мне противно смотреть на их белое счастье, когда отовсюду льётся грязь. Кого-то, может, и тронет это "белое облако бескорыстной радости", но уж точно не Йоту. Он никогда не понимал детей, не понимал их взглядов на мир, не понимал, как можно быть такими радостными, когда вокруг творятся столь ужасные вещи.
Хотя, может, я уже накручиваю? Пускай себе радуются, главное, чтоб меня не трогали и особо близко не подходили. Не хочу почувствовать себя неудобно.
Рутьер незаметно свернул влево. Здесь был небольшой тоннель из корней дерева, который шёл прямо параллельно остовной тропе. Отсюда было уже недалеко до серого рыцаря и белошкурого незнакомца - какой-то десяток прыжков. Бурый присел, и жадно втянул в лёгкие воздух подземелья, после, медленно выдохнув его. Прекрасно. От этого слегка закружилась голова, но на такие мелочи не стоит и обращать внимания. По всему телу разливалась Жизнь. Йоттен чувствовал каждую часть своего тела, каждый мускул, каждый удар сердца. Так можно сидеть вечно.
Но цели уходят, а полуволк всё ещё сидит на месте. Н-нда. Идём. Тряхнув влажной шкурой, он поднялся и неспешно последовал за контрастной парочкой. За кустами, корнями и прочими деталями ландшафта Йоту не было видно, чем он и пользовался. Тень от растений и каменных навесов скрывала некрупного волка, а запахи цветов и трав перебивали его собственный. Идеальное укрытие.
И всё же, странный он - этот малец. Слишком уж белая у него шерсть. У обычных волков с белой шерстью есть хоть немного серые подпалины на лапах, ушах, хвосте и далее. Но у него не так. Может он... А почему бы и нет? Веледа же - тоже. Да и по жилам Абсолюта течёт кровь первородных. Интересно, интересно... Йота вильнул хвостом и наклонил голову, из тени наблюдая за первородным переярком.
- А как они… Как они… Откуда берётся этот свет? Только, пожалуйста, прошу, давай без сказочек про трёх богинь.
"Сказочки!?"
Йоттенхейм возмущённо поморщился, обнажая клыки. Вздор! "Сказочки" это ему! Я ему устрою - сказочки...
Рутьер ускорил шаг. Место, где остановились рыцарь и незнакомец было не так хорошо освещено: кристаллы здесь были старее и тусклее, а новые, росшие на их месте, были небольшими и освещали недостаточно ярко. Лапы горели от осознания всего великолепия задумки, а разноцветные глаза задорно сверкали.
- Ты находишься в лесу, который вырос под землёй, без солнца, благодаря одному лишь свету кристаллов. Магических кристаллов. Как я могу тебе это объяснить, не пользуясь «сказочками про трёх богинь»?
Пока Свабу говорил, Йота осторожно и как можно тише подкрался к Алериону со стороны спины и, когда тот повернулся, прижал уши, прищурился, оскалился и как можно громче прошипел:
- ЧШШШШШШШШШШШШШШ!
"Шалость удалась," - пронеслось в голове. Зачем Йота это сделал? Рутьер лишь хотел донести до несмышлёного переярка, что надо бы вести себя потише. И подшутить над ним, ага.

Свабу заметил Йоту гораздо раньше, чем это успел сделать Алерион, но виду не подал. О жизни мальца рыцарь не беспокоился – вряд ли рутьер ни с того ни с сего вздумает атаковать переярка. Особенно, когда рядом стоит другой орденоносец, такая себе махина-провожатый. Оставался лишь вариант, что рыжему волку пришла в его пушистую голову мысль разыграть Алериона. Свабу не только не собирался этому препятствовать, но охотно бы и поучаствовал.
- Этот мир… Это чудесное место не могли создать такие жестокие боги.
- Вот значит как, - с задумчивым видом кивнул серый волк, не имея желания продолжать бессмысленную дискуссию.
Спустя пару мгновений Алерион обернулся, опешив пред неожиданно возникшей за его спиной «лисицей».
А затем раздалось то самое неестественно громкое шипение, заставившее переярка принять до жути нелепый вид. Свабу едва не расхохотался, глядя на него. Однако Алерион весьма быстро взял себя в лапы.
Рыцарь перевёл взгляд на Йоту, который явно был доволен своей шуткой. Свабу с интересом наблюдал за этой парочкой, гадая, что же будет дальше. И тут юнец, окинув рутьера внимательным взглядом, выдал замечательную вещь:
- Это ещё что за чудо?
Будь у него такая возможность, Тень с готовностью сделал бы вид, что никакого отношения к этому переярку не имеет. Но вместо этого рыцарь состроил убийственно-спокойную гримасу и, смотря куда-то в сторону, заговорил тоном, полным напускного безразличия:
- А это чудо зовут Йота и он один из наших элитных воинов, - непринуждённо пожал плечами, вновь переведя взгляд на волков. – Думаю, после твоих слов Йота будет не прочь оборвать тебе оба уха.
Защищать мальца Свабу не собирался. Пусть учится не сыпать остротами в сторону первого встречного.

Уши рвать Йота никому не торопился, но сдерживался явно из последних сил, чтобы не сказать пару ласковых слов своим собеседникам. Глаза его остекленели, и «элитный воин Ордена» даже в сторону их отвёл, явно подчёркивая, что все эти несусветные глупости он слушать не собирается.
Алерион заинтересованно посмотрел на рутьера, словно стараясь подкрепить этим зрительным контактом слова Свабу об «элите». Молодой северянин уже под другим углом взглянул на «лиса»: маленький, юркий, тихий, незаметный. Лапы неслышно и уверенно ступают по мягкому ковру из травы или жёстким камням, эмоции свои рыжий держит под контролем, хотя они отчётливо читаются по его глазам. Рядом со Свабу он кажется таким беззащитным крохой, но не оттого ли Алерион заметил его в самый последний момент и принял за ребёнка? Бывший первородный нахмурился, отчитывая себя за невнимательность и ребячливость, и нервно дёрнул ушами, осознавая, что он только что нажил себе очередного соперника, пускай пока и словесного.
«Тебе, наверно, так хочется, чтобы кто-то сделал это за тебя», –  мысленно фыркнул Алерион в ответ на слова Свабу. Он не злился, лишь досадовал на свою легкомысленность, свой просчёт.
Все эти перемены в его настроении длились не более пары секунд, а затем переярок вновь принял насмешливое и самоуверенное выражение мордашки: коль начал играть с огнём, старайся уж теперь не спасовать. Поэтому когда Йота с отнюдь не самыми благими намерениями сделал небольшой, но уверенный шаг в его сторону, Алерион лишь усмехнулся, хотя в глубине души его так и подмывало отступить.
Голос у рыжего оказался низким, совершенно не совместимым с милой лисьей мордочкой, пушистым хвостом и низким ростом. Матёрый посоветовал северянину научиться держать язык за зубами. Алерион, как он на это только не смотрел, не мог сказать, что это прозвучало как угроза или предупреждение. Что Веледа, что Свабу, что теперь Йота были слишком терпеливыми, относясь к его словам, видимо, как к словам невоспитанного мальчишки, и не воспринимая их как вызов. Это действовало на нервы, это злило. Больше всего на свете бывший первородный ненавидел, когда его ни во что не ставили. В нём говорила аристократичная кровь его предков, и, пожалуй, не стоит забывать о девяносто девяти процентах личной гордости. Такое обращение ещё больше подмывало его разозлить орденоносцев. И этого он уж постарается добиться.
–  Я понял, понял! – Посмеиваясь, выкрикнул Алерион и сделал шаг назад, дабы наверняка обезопасить свои несчастные уши. – Я прошу у Вас прощения!
Заметьте, Йота был первым из Ордена, к кому северянин обратился на «вы». Сделано это было далеко не в целях извиниться и произвести благоприятное впечатление. Юнец «тыкал» в разговорах с Веледой и Свабу, первую до сих пор воспринимая как сестру по духу, ко второму же обращаясь с дружелюбным и естественным «ты», которое могло позабавить, но никак не разозлить. Даже с таинственным чёрным первородным Ал говорил фамильярно, воспринимая его как равного себе. Сейчас же по отношению к Йоте он «выкал», надо сказать, настолько притворно, сладостно и язвительно, что эта «вежливость» прямо-таки витала в воздухе между ними.
– Кто же знал, – продолжал северянин между тем, – что такая мело... Воин с такими незначительными габаритами может стать элитой. Наверно, у Вас богатая история? Расскажите мне как-нибудь. А сейчас позвольте откланяться.
Алерион насмешливо поклонился и, повернувшись к собеседником спиной, продолжил осмотр пещер. Маска спала с его лица, и он стал серьёзным, оставшись наедине с собой. Это состояние было ему несвойственно, но сейчас ему нужно было всё хорошенько обдумать. Вступив в сгусток темноты, бывший первородный повернулся к собеседникам, молчаливо поджидая Свабу. Ал недалеко ушёл: хватило бы прыжка, чтобы нагнать его.
– Джентльмены, – вдруг со смешком проронил он, – насчёт моих ушей: становитесь в очередь. Вы не первые.

Отредактировано Алерион (2015-06-15 12:41:31)

Думала ли она когда-нибудь, что все дороги, по которым она ступала, приведут к тому, что окружает сейчас? Совершенно точно, нет. Легкая, чуть рассеянная улыбка сохранялась на губах Веледы, отмечая те горько ироничные размышления, коими волчица забавляла себя. Когда-то она пошла бы за советом, да сейчас не к кому; когда-то она бы взмолилась, да не услышана была бы здесь. А если и слышали ее чужие, пусть и высшие уши, изменили бы путь, отвели бы от препятствий, постелили бы мох под избитые камнями лапы? Ответ очевиден; первородную все так же горько веселил тот факт, что поняла она лишь сейчас. Казалось, после пережитого в рядах потрепанного, но держащегося Ордена она стала более первородной, чем ранее; тогда у нее не было причин и времени осознавать свою дорогу. Но сейчас Веледа с холодностью и строгостью, приходящими обычно с возрастом и испытаниями, выдерживала все лишь своими усилиями. Волчица этим не гордилась; то, что преподносилось как высшее душевное благо и равновесие, на поверку оказалось тяжелым, изматывающим трудом, который выпивал силы едва ли не быстрее физических напряжений.
И сейчас, находясь в знакомых до боли стенах, волчица чувствовала, как пробуждаются забытые ранее за ненадобностью знания; она хранила их, не забивая беспечно разум, но сейчас, копаясь в своих знаниях, как в пыльном сундуке, с неприятным чувством понимала, что лишь из учения и служения состояла ее жизнь. Теперь же многое изменилось; госпитальер должна следить за многим, и в первую очередь -за собой, не позволяя сторонним мыслям и суждениям туманить разум. Все забавы должны были остаться в прошлом, однако их и не было, посему Веледа ощущала легкую неполноценность и несправедливость. Конечно, работать было над чем - превратить теории в практику, освоить то, что ранее видела со стороны, примириться с событиями, выходящими из-под контроля; вот только почти что детская обида все сидела в груди, давая поводы для саможаления. Но не время лить слезы над прошлым, тем более, над тем, что лишь могло случиться, но так и не произошло.
Все эти размышления были нехитрой отсрочкой на то время, что Веледа выкроила себе на отдых.  Госпитальер тяжелым шагом прошлась по пустующим пещеркам, останавливаясь лишь тогда, когда замечала непорядок. Быстро все устраняла, продвигалась дальше. Это также оттягивало нелюбимые ею моменты; но вот коридор сузился, заворачивая вбок и расширяясь в последнюю пещерку, наполненную влажным, теплым воздухом. Здесь, в углу, выходил к поверхности горячий источник, пробивался через стену, спускаясь к каменной чаше естественного происхождения, и исчезал в ее углублении, за множество лет промыв себе проток сквозь твердую породу. Лучи мягкого света, более теплого, чем яркого, ласкали глаза, но оставляли обманчивые тени плясать там, где разогнал бы их свет солнечный. Пол пещерки шел под уклон, и там, где он соприкасался с противоположной стеной, было сыро, душно и туманно. Перевивающиеся меж собой лианы тянулись вверх; мягкие подстилки из мха и мелколистных растений смягчали звуки. Среди зеленого покрова уже давно цвели разнообразные цветы и начинали зреть ягоды и плоды - истинное богатство, доставшееся госпитальеру внезапно и дерзко. В первый раз оказавшись здесь, она была ошеломлена свалившимся на нее бременем, но сейчас уже ее не повергало в смятение густые заросли и их смешанный запах. Поначалу первородная опасалась, что после первого же проведенного здесь дня ее обоняние бесповоротно притупится, однако этого не произошло. Наоборот, охотничьи привычки пошли на пользу - ныне Веледа без заминок ориентировалась в своем саду.
Труд травника - тяжкое и ответственное занятие. Все навыки, которые после успешно лечат или калечат, проходят через их тело, и умением работать с травами знающий назовет не вызубренный список трав, подаваемых в нужное время и в нужном количестве, а талант сохранить собственное здоровье во время работы с тем, что может запросто убить. Все равно что выкармливать змей и греть их на своем животе.
Своим мыслям госпитальер даже не улыбнулась, подходя к краю зелени и точным движением срывая одно из соцветий. Язык уже привык к необычным испытаниям, потому волчица даже не поморщилась, несмотря на разлившийся вокруг резкий аромат смятых цветков. Смешанный с слюной сок немного поскрипывал на зубах, когда волчица осторожно прикусывала другое растение, усыпанное нежно-розовыми ягодами, еще только дозревающими. Рецепт был из списка сомнительных, поэтому госпитальер немедля подошла к источнику, сплевывая в сторону скатанную в шарик зелень. Нагнувшись к воде, волчица тщательно прополоскала пасть, с опаской прислушиваясь к ощущениям. Расширившиеся зрачки внезапно восприняли блики на поверхности воды слишком отчетливо, и белошкурая сморщила нос, неожиданно четко улавливая все вокруг. Учащенное сердцебиение и шум крови в ушах не помешали ей задолго до обыкновенного услышать шаги по песчаному полу пещер. Запах пришел лишь чуть позже, но Веледа нисколько не сомневалась, что будь она на открытой земле, то приближение гостя узнала бы еще раньше.
- Гаспар, - кивком поприветствовала она вошедшего, с неудовольствием отметив, с каким трудом работали ее сведенные судорогой голосовые связки. Увы, эксперимент можно было считать неудачным - такой результат мог говорить об удушении при увеличении дозы, а нынешней хватило лишь на эти краткие минуты. Веда, не уделяя пока особенного внимания адепту, вернулась к воде и надолго приникла к ней, надеясь избежать передозировки и избавиться от стойкого привкуса на языке. В голове стоял дурман, уже почти постоянный ее спутник, но это не мешало госпитальеру спокойно и ожидающе взглянуть на Гаспара. Правда, вряд ли она сочла бы привычным свой нынешний вид - с чуть позеленевшей шерстью вокруг губ, неестественно широкими зрачками и покрытой с одной стороны шрамами мордой. Нет, шрамы были ее давними спутниками; но до этого никогда так четко не проступали из-под тонкой шерсти.
- Ты реже обычного появляться стал. Нашел себе занятие по душе? - вежливо, но непреклонно произнесла госпитальер, разглядывая волка напротив с тем же выражением, как если бы она взирала на очередного своего пациента.

Их было много, и с каждой неделей становилось все больше. Видимо, побывавшие в святыне волки с юга разнесли множество вестей и слухов по всему Острову, и потому в Подземелье все чаще старались попасть новые души. Не сказать, что Немая гора была осаждена паломниками, но то и дело в рядах подземных жителей появлялись свежие морды с горящими от впечатлений глазами. Веледа видела их, и смотрели спокойно её разноцветные глаза в ответ на взбудораженные взгляды. Казалось, все ожидания и надежды новоприбывших сбывались: открытые просторы под светом кристаллов, шепот темных углов, сдержанные, пылкие орденоносцы, легенды, обращающиеся в реальность... Неудивительно, что адепты были самыми шустрыми, будто бы заполняя все свободное пространство.
Орден жил, и это было неоспоримо. Подтягивались и те, чьего присутствия госпитальер ждала с замиранием сердца - бывшие братья и сестры её по стае Первого Ветра. Нельзя было сказать, что от этого Орден делился на два лагеря, но в душе Веледы всегда пробуждался трепет при виде живых и здоровых первородных. Разговоры с ними будили воспоминания, приятные или горькие, но так или иначе она искала в них приют и утешение. Если белошкурая не занималась делом, она проводила свое свободное время с первородными и молодняком Ордена, укрепляя и защищая каждого, кто попадался ей на глаза.
Но были и те, кто еще оставлял поводы для сомнений. К тем, кто пришел не в поисках спасения, а из любопытства и из-за невероятных слухов, услышанных где-то от кого-то, у волчицы пробуждались подозрения, которые развеивались с трудом. Но при этом она была безупречно любезна и не поддерживала сплетен и раскола среди братства. Вот и сейчас госпитальер без улыбки, но с неизменным участием взглянула на гостя, совсем еще молодого адепта, пропитанного энтузиазмом и жаждой действия. Веледа не раз его замечала; не оставляло сомнений то, что Гаспар отчаянно пытался пригодиться везде, где только мог найти себе место, но впечатлить первородную и без того было тяжело, отчего высокой оценки своему рвению адепт получить не мог. Дело было даже не в том, что все и Веда в том числе знали о его происхождении, а в том, что рядом с ним госпитальер чувствовала себя медлительной и бездеятельной. К этим ощущениям совершенно неприятным образом подходил тяжелый взгляд непроницаемо-серых глаз, коим порой награждал её магистр.
И потому Веледа, глядя прямо на Гаспара, отметила сама себе, что стоит почаще отправлять его на задания. Он не будет маячить перед глазами и в это же время найдет себе утешение в деле. Госпитальер кивнула своим мыслям.
- Твое рвение похвально, - ровным и мелодичным тоном проговорила волчица. - Я попрошу охотников каждый раз брать тебя с собой. - увы, спровадить молодого адепта  не вышло бы - госпитальер час назад лично отправила охотников, в глубине души жалея, что не может спокойно последовать за ними. Но свободного времени выделить не получилось. Впрочем, это белой не удавалось уже давно. 
- Гаспар,- после недолгой паузы окликнула Веда.  - Что ты искал в Ордене? - в ее тоне мелькнуло легкое любопытство.