Начало игры
Его лапы едва касались земли, утопая в снежных сугробах. Волк двигался практически бесшумно, прекрасно осознавая, где находится, и что тут делает. Сектант давно уже не посещал территории, принадлежащие его бывшей стае, той, которой он был предан до мозга костей, но и той, в которой он не мог находиться, даже если бы хотел. Бирюзовые глаза устремились к небу, гордое животное замерло в неестественной стойке, будто бы изваяние, волк не шевелился, лишь широкими ноздрями захватывал порции свежего воздуха.
В животе заурчало и Сектант едва дернул ухом, чтобы отогнать назойливое чувство. Что же, предстояло начать охоту. Розовый язык прошелся по черной окантовке губ, небольшие ушки вновь "смотрели" вперед, а глаза цвета морской бирюзы загадочно мерцали, когда лучи утреннего солнца касались белоснежной изувеченной морды волка. Сектант тихонько что-то бормотал себе под нос, в потоке этого бормотанья отчетливо слышались три имени: Арашу, Калахира и Амонкира, лишь немногие могли догадаться, или вспомнить, что щербатый волк обращался к Волчицам-Прародительницам, Волчицам-Богиням, что вели его за собой уже шесть долгих лет.
- Амонкира, Владычица Охотников, - тихо прошептал беломордый волк, склонив свою голову к земле и закрыв бирюзовые глаза, - дай силы моим челюстям, быстроты - ногам, дай мне возможность поймать добычу, коею узрел твой раб, - после чего гордая голова резко поднялась и прямой взгляд уставился на небольшое стадо оленей, что переходили предгорье.
Волк подобрался и начал медленно спускаться вниз, наперекор стаду. Ему нужна была лишь одна из них, но как бы он не старался - старых и больных животных никак не мог разглядеть в этой толпе пестрых шкур. Все тело волка будто бы пронизывала какая-то энергия, или он сам придумал ее существование, но он представил образ высоконогой тощей бурой волчицы, ее голубые глаза смотрели на стадо, она искала того, кто выделялся из общей массы, и Сектант последовал за ее взглядом.
Ну конечно! Как он мог не заметить этого?! Небольшой молодой теленок, с вот-вот прорезавшимися рожками ковылял на трех ногах, последняя волочилась за ним по земле, порой малыш останавливался и звал маму своим утробным мычанием, олениха останавливалась, беспокойно водя длинными лопоухими ушами и продолжала путь, подталкивая малыша носом. Призрачная волчица облизнулась и двинулась вперед. Сектант понял - пора. Все его существо подобралось, превратившись в точное оружие, скорость - его конек. А затем пружина сорвалась и в несколько прыжков беломордый волк сократил расстояние до стада.
Животные заволновались, почуяв опасность, но щербатый уже не останавливался, он нашел ту цель, которую так долго ждал. Длинный розовый язык вывалился из пасти, зверь несся вниз со склона, напоминая белоснежную лавину. Животные замычали и бросились прочь, Амонкира вела своего раба, Сектант готов был поклясться, что видел пушистый рыжий хвост на две головы впереди себя, длинноногая волчица легко виляла между взбесившимися животными, щербатый с трудом поспевал за ней. Животные неслись вниз, прочь с предгорья, они были тяжелы и вязли в снегах, а первородный был легок и шустер.
Бег только разгонял его кровь, язык уже вывалился из пасти и болтался, как ненужная тряпка, отчаявшийся малыш бежал, как мог, но ему не хватало сил. Амонкира уже догоняла. Вот и тот прыжок, который был смертелен для малыша. Белый волк и Богиня слились в нем, став одним целым, Сектант видел широкую холку раненого малыша и обнажил острые клыки, чтобы впиться в дичь. Его лапы коснулись земли, ибо был он выше молодого бычка, а зубы сомкнулись на загривке теленка, тот истошно взвизгнул, когда острые, как лезвие, клинки впились в плоть. По инерции они вдвоем сделали еще несколько скачков, а потом высоконогий волк мотнул лобастой головой и уложил пищащего раненого детеныша на бок, и тут же впился в его горло.
Все происходило за доли секунды: мать не успела даже сообразить, что ее дитя уже было не с ней. Когда она услышала его плач, то повернула голову, и все, что увидела - в последний раз дернувшиеся в агонии ножки теленка и его закатывающиеся глаза. Сектант перекусил позвонки, обездвижив жертву и дав ей своего рода безболезненную смерть. Но волк не торопился приступать к трапезе. Он все еще пытался отдышаться, хотя отчего-то это было тяжело, после чего он отпустил умирающего малыша и обойдя его, сел у головы, вновь подняв взгляд к небу, Сектант проговорил:
- Доброй охоты, Амонкира, да будет сладок твой улов, - его взгляд перешел на уже переставшего дрыгаться теленка и Сектант продолжил, - спасибо за плоть, дитя, верь - то, что взял я, вернется, ибо так повелевает Амонкира! - после чего щербатый волк неспешно подошел к мертвому теленку и принялся за трапезу...

Он не ел уже давно, и сейчас мясо было прекрасно, Сектант даже мог решить, что это одно из самого лучшего, что он только когда-то ел в своей жизни. Однако, как бы то ни было удивительно: всего через несколько неспешных и последовательных укусов, пища стала терять свой свежий вкус, более того - с удивлением волк увидел, как туша начала гнить, да как быстро!
Сектант отскочил от медленно опадающей туши, тошнотворный запах падали вызвал у него позывы рвоты, и волку потребовалось много усилий, чтобы удержать в себе пищу, что он съел несколько мгновений тому назад. Удивление вскоре сменилось чувством полного безразличия, но то было лишь на виду, на самом деле щербатый волк нещадно молился Богиням, ибо в подобном обращении он увидел знак. Бирюзовые глаза коснулись теней вдали - уходящее стадо покинуло Сектанта, оставив мертвого детеныша, смирившись с его потерей. Однако, как бы то ни было обидно: плоть досталась земле, а недовольно урчащий живот говорил о том, что беломордый еще не смог утолить свой голод. Но сейчас забота о собственном желудке уступила место другому чувству, а именно - раз Богини подали знак, его нужно было услышать, нужно было найти и разгадать это послание, нужно было доказать Арашу, Амонкире и Калахире, что он все еще их преданный раб.
Жизнью и смертью управляют Арашу и Калахира, это значит, что тот знак подал кто-то из них. Но зачем самой нежной и самой угрюмой посланнице он понадобился именно сейчас?
Ветерок что-то назойливо шептал волку на ухо, и щербатый не отмахивался, пытаясь вслушаться в его завывания, а бирюзовые глаза все еще продолжали бегать по горизонту, в поисках поддержки. Вместе с тем труп теленка продолжал разлагаться, запах стал настолько невыносим и неприятен, что Сектант не выдержал и двинулся прочь, лишь бы порывы ветра не доносили вкус разложения до него. Это было омерзительно, но первородный не знал этого слова, когда оно касалось посланий.
Подняв пушистый белый хвост и прикрыв бирюзовые глаза, когда очередной вихрь воздуха хватанул его за шерсть, Сектант вновь устремил взор чистых глаз вперед. И вот, ему показалось, что там, вдали он кого-то увидел. Белоснежная волчица практически растворялась в снегах, ее пустые темные глаза не выражали никаких эмоций, мягкая шерсть пропускала сквозь себя солнечный свет, ей можно было бы и залюбоваться, если бы незнакомец не имел тех познаний, что были у Сектанта. Но волк знал, что Богиня Арашу никогда бы не позволила пускать слюни всякому сброду на свой образ. Он был чист, девственен и наивен, он был неприкосновенен...
А потом Великая Мать решила покинуть своего отрока, но никогда раньше Сектанту не удавалось разглядеть ее четко, ибо ее Небесные Охоты располагались в другом пространстве, раз уж волчица решила спуститься к ассасину, значит он должен был следовать за ней. Так порешил Сектант и бросился за сверкающим белоснежным сиянием, которое то пропадало, то возникало вновь. Несмотря на усталость, беломордый знал, что должен во чтобы то ни стало догнать Арашу, тогда она поможет ему расслышать и разобрать слова ветра...
Длинные лапы приминали белый ледяной песок, короткий белый хвост стелился следом за своим хозяином, и, казалось, что в погоне своей за Богиней, щербатый даже забывал дышать и моргать, и лишь глухие удары сердца в его груди, да быстрые движения мышц позволяли животному мчаться сквозь белую пелену и вдруг неоткуда взявшийся туман, что укрыл под собой не только белого волка, но и белое облако, которое вот-вот могло исчезнуть из поля зрения, но волк не мог этого допустить, он прибавил ходу и несся теперь во весь опор по следам Арашу

Отредактировано Сектант (2012-07-16 12:34:35)

Лапы продолжали нести белоснежного зверя вперед. Сектант будто бы старался не только догнать серебристое облако, что с такой легкостью держалось впереди него, не позволяя щербатому ни приблизиться, ни отстать, но и обогнать его, хотя это было невозможно, даже если сама Амонкира пришла бы ему на помощь - по сравнению с Праматерью Владычица Охотников была лишь маленьким неопытным щеночком.
Внезапно, прямо из-под лап беломордого выскочил заяц-беляк, острый нюх тут же ухватил аромат его, а слюна, что рефлекторно начала вырабатываться, заполнила всю пасть. Два чувства разрывали Сектанта пополам: его верность Арашу и беспрекословное послушание, и голод, казалось, те жалкие куски, что он успел оторвать от теленка, не дали ему запаса сил, он уставал.
Уши скользнули назад, а бирюзовый взгляд вернулся к облаку, которое, что удивительно - замерло. Арашу сама призвала зайца, в этом не оставалось никаких сомнений, но Сектант не торопился нападать на беляка: возможно, то была проверка - Богиня выясняла, что сильнее - его воля, или же мольбы желудка. Именно поэтому щербатый волк стоял в нерешительности несколько мгновений, Богиня услышала его терзания и дала добро, он с жадностью вслушивался в ее голос, ибо явление Арашу было для него настоящим чудом. Сектант в благодарности опустил голову, прикрыв глаза, и тихонько прошептал.
- Та добыча, что была дарована тобою, Арашу, полностью заглушит чувство моего голода, следующий мой улов будет полностью твоим, - с этими словами волк резко развернулся и бросился на зайца.
Не оставалось никаких сомнений, что беляк был "послан" Арашу, ибо он был жирен и неуклюж, догнать его не составило особого труда, быстрый укус в шею и заяц уже не шевелился. Однако, Сектант торопил себя, тушка была хоть и не большой, но заставлять Праматерь ждать он считал крайне невежественным, именно поэтому волк в несколько укусов покончил с трапезой, тщательно облизнув морду от крови, ибо Арашу была чиста и невинна, и не любила крови, в отличие от Амонкиры, Сектант в несколько прыжков очутился на прежнем месте. Облако не двигалось, казалось, ждало именно его, Волчица не торопилась, а вот в голове ассасина возникали вопросы, он исподлобья посмотрел на Арашу и тихо прошептал, вновь опуская голову к самой земле.
- Великая, прости мне мою дерзость, но что заставило тебя спуститься с Охотничьих Небес на Землю, к твоему смертному рабу? - закончив эту фразу, волк поднял чистые бирюзовые глаза на облако, тщетно стараясь рассмотреть за сиянием белизны шерсть и глаза Богини. Ее присутствие не на шутку взволновало его. Раз она потребовала двигаться следом, значит он что-то должен был сделать. Сектант стоял в нерешительности, слегка стукая себя хвостом по бокам, искренне надеясь, что Праматерь не оскорбится его наглости.

Новая жизнь? Сектант сбился с галопа, пару скачков проделав неуверенных, затем, собравшись, бросился бежать дальше. Чего же хотят от него Боги на самом деле? С одной стороны он очень уважал их и любил, но часто их недосказанность нервировала, почему хоть раз нельзя было сказать прямо? Но то пробивался атеист, который был задушен беломордым еще в глубоком детстве, когда его мать представила его Амонкире, ставшей впоследствии покровительницей щербатого волка. Веру воспитывают именно с детства, и волк никогда не сомневался в правоте и могуществе этих таинственных волков.
Многие говорили, что Сектант сам стремится в звездную стаю, но он никогда не был честолюбив, нет, его сердце было чисто и открыто, разве что было покрыто многочисленными ранами, что принесла ему жизнь. Но вера всегда позволяла Сектанту выстоять и не просто, а так и оставаться сильным, в чем мог усомниться не каждый.
Бирюзовые глаза впились в сверкающее облако, казалось, Арашу решила проверить его выносливость, но у Сектанта никогда не было проблем с ней, он мог бежать часами легкой рысью, конечно, галоп выматывал, но тело не ныло и волк знал свои силы. Все шло как обычно, когда из-под лап выскочила лисица, точнее, песец. Он был слаб и немощен. Но то, что это повторилось вновь и вновь заставило щербатого проанализировать ситуацию. И опять возник спор в голове, убить или не убить, быть может, Богиня просто проверяет, но шестое чувство, а быть может, сама черноглазая, говорило о том, что стоит вновь схватиться в схватке и убить, на то он и ассасин.
Сектант бросился на песца, зверек был не зайцем и попытался ответить, однако, ловкий и здоровый волк, в отличие от измотанного маленького хищника, был явно в выигрышном положении. Острые зубы песца сомкнулись на выставленной вперед лапе белого высокого волка, так последний мог отвлечь его внимание. В любой другой ситуации он вряд ли использовал эту тактику, оберегая себя, но измученному зверю не хватило времени даже на то, чтобы поплотнее сжать челюсти - клыки Сектанта схватили его за голову, размозжить череп маленькому хищнику ничего не стоило. Капли крови попали на грудь белого волка, он не мог дотянуться, чтобы слизнуть грязь, и чувствовал себя опороченным перед Арашу, что не терпела убийств в принципе, и сегодняшнее ее поведение крайне удивляло щербатого. Он слегка склонил голову в извиняющемся жесте и вернулся на тропу, где его и поджидало сверкающее облако.
Сектант уже начал догадываться о том, что Богине нужно множество жизней, но его удивляло, почему она выбрала в качестве жертвы обычную дичь, а не тех же волков, к примеру, ведь когда-то давно белый получил заказ от самой Амонкиры. Но что нужно было от него им сейчас? Лишь Антею было известно, что за планы в голове его супруги...

Движения были синхронны, они двигались в такт, казалось, если бы у Богини билось сердце, то удары его совпали бы с ударами сердца беломордого волка. В любом случае, что-то говорило о том, что путешествие в компании Арашу подходит к концу, белая Владычица итак провела в обществе своего верного раба слишком много времени, ей пора было возвращаться в свои Небеса, где она могла вновь возглавить огромную звездную стаю, вместе со своим супругом, Антеем.
Верил ли во все существующее Сектант? Безусловно. Его вера была незыблема, непогрешима, несмотря на то, что многие пытались "образумить" щербатого волка, говоря о том, что Богов нет, но у него была своя тропа, свой путь, который он не собирался никому навязывать кроме самого себя, в чем и было различие между фанатиками, которые пытались достичь свою цель с помощью их "якобы непогрешимой веры", однако, эти фанатики не были настоящими религиозными сектантами, как удачно назвали его в Первом Ветре, не так ли? Сектанты, которых знал наш герой, верили в Богов изо дня в день, а не просили помощи только в тот момент, когда сами отчаивались что-либо сделать, они не были фанатиками, следуя пути, которое искали сами, а не выпрашивали у Богов. Посему, в прошлом, когда беломордый был еще волчонком, эти два лагеря враждовали очень яростно. Хотя, до открытой войны не доходило. Но, как бы то ни было - обе группы были впоследствии забыты и потеряны, и сейчас такой волк, как Сектант, был в первую очередь шутом, джокером, исключением из правил. Его фанатичная преданность тем, кого даже не видно, заставляла одних удивляться, других - насмехаться, единицы - пытались понять, и никто не мог остаться в стороне, когда видел белого волка, что молился...
Почему Сектант отправился в подобные размышления во время путешествия с Арашу, мы можем только гадать. Однако, они помогли ему скоротать время, ибо белая Богиня остановилась, лишь отработанные годами рефлексы позволили щербатому вовремя заметить это и не врезаться в Покровительницу матерей...
Они остановились у горы, огромный пролом зиял, будто бы оскаленная пасть, скала будто бы жила, дышала... И от мысли, что Богиня хочет, чтобы он полез внутрь, шерсть на загривке встала дыбом. Было страшно, он не хотел признавать этого, но там, в темноте, где он не чувствовал себя, не знал тропы, было жутко остаться, заблудиться... К тому же, ледяные сгустки ветра, что вырывались потоками из каменной пасти, невольно заставили Сектанта оскалиться.
- Иди, забери ее, - молвил голос в голове и беломордый вздрогнул: что ж, значит, так было угодно Арашу. Сектант сглотнул внезапно вставший комок в горле и медленно сделал шаг по направлению к пасти. Ему хотелось задать так много вопросов, но он знал - если Боги не раскрывают своих планов, значит, так нужно. Кто такая "она"? Зачем ему нужно забирать Ее? На эти вопросы он не мог дать ответа, приказ был ясен, и волк беспрекословно двинулся во тьму...
Мы часто используем выражение "дыхание смерти", порой, даже не зная о нем, а лишь смутно догадываясь. Углубляясь все глубже, в недра горы, Сектант отчетливо чувствовал прикосновение чьей-то холодной ладони к своей шерсти, отчего не только холка, но и вся шерсть на спине встала дыбом, он стал похож на комок белоснежной шерсти, и лишь блики бирюзовых глаз слегка играли во тьме, ловя шальной лучик света.
Сектант не знал, куда ему идти, более того, он впервые за всю свою жизнь почувствовал, что остался один: даже Амонкира не рискнула двинуться следом за щербатым волком. Что ж, значит придется полагаться полностью на себя. Страх? Нет, он не боялся, "боевой сон" научил его избегать этих ощущений, он трепетал, а еще находился в нетерпении, Арашу хотела ему что-то или кого-то показать, сомнений не оставалось. Все дальше, глубже, все темнее, свет от входа в туннель вскоре растаял, оставив белого волка наедине с собой.
Сектант вспомнил детство, когда мать рассказывала, что однажды великие Боги посчитают, что он готов на большее, чем просто молиться и медитировать, тогда они дадут задание, от исхода которого зависит не только вера самого первородного, но и благословение Богов. Неужели, вот он - тот момент, когда Сектанту суждено будет пройти обряд посвящения и отбросить те щенячьи выходки, что были в далеком будущем. Что-то говорило волку, что если он выйдет из этой пасти, то изменится навсегда...

Отредактировано Сектант (2012-07-20 20:32:59)

Жуткий вой все еще звучал в ушах, перекрывая все посторонние звуки, но это не мешало Сектанту быть осторожным и сосредоточенным: волк знал свое тело, знал его возможности, и он мог оградить себя от шумов посторонних, но не от шумов в голове. Но даже в таком случае, беломордый сохранял внутреннюю гармонию между телом и душой, несмотря на страх, что явно силком навеяла ему Богиня Усопших, Калахира, чьи алые глаза волк увидел где-то в глубине пасти горы. Чтож, он знал, что с ней нужно вести себя осторожно: Калахира была известна своим взрывоопасным характером, а разгневать одну из опаснейших и почитаемых им самим Богинь из пантеона звездной стаи не хотелось, поэтому, поборов страх, что зарождался в его груди, навеянный мертвым ветром, Сектант продолжил путь. Он храбрился, зная то, как относится маленькая черная волчица к трусам, но невольно сосало под ложечкой, и то было отнюдь не от голода.
Он чувствовал себя первооткрывателем, он не стремился познать темноту этой странной пещеры, но что-то явно влекло его, заставляя позабыть даже о собственном инстинкте самосохранения. Любой другой волк мог бы назвать Сектанта безумцем, ибо идти в темноту, не зная, собственно, зачем, мог только абсолютно спятивший или же фанатично верующий волк. Впрочем, даже во втором случае его с легкостью можно было приписать к невменяемым идиотам.
Продолжая идти, Сектанту стало казаться, что все пять его чувств были притуплены кем-то всесильным, и лишь все росшее чувство тревоги не отпускало щербатого волка из своих когтистых объятий. Сердце пропускало удар за ударом, кажется, первородный забыл, как дышать. В полной темноте он был не только слеп, глух, но и абсолютно неощутим. Это был эффект стазиса, когда Сектант оказался между мирами, в подвешенном состоянии, идя в темноте и не видя света. И то было страшно. Наверное, лишь единственный огонек все еще горел в его сознании - его вера, непогрешимая и яркая, как светлый фонарик, как светлячок, она ограждала своего раба от темноты, позволяя ему идти вперед, аккуратно ставя длинные лапы, ощущая порой воду и что-то склизкое...
Сектант слишком много внимания уделил тому, чтобы не споткнуться, его черный нос врезался в стену, покрытую чем-то склизким. Чувства брезгливости не было, тем не менее, беломордый все-таки отскочил назад. Его глаза цвета морской волны уловили зеленоватый отблеск. Опустив взгляд, волк с удивлением разглядывал чудодейственную вещицу, непонятную, но отчего-то такую притягательную. Он приблизил лобастую голову к этому чуду, что напоминало переплетающиеся лепестки, и уже хотел было коснуться ее носом, когда ледяной и властный голос прорезал тишину. Подскочив от неожиданности, Сектант вздрогнул - он знал кому принадлежит сей голос. Калахира... Волчица, Богиня Усопших, все еще была рядом и это не могло не нервировать. Белый волк отступил от странной штуковины, названия которой он не знал, и поискал глазами алые огоньки.
Но вокруг него была сплошная тьма. И Сектант позволил себе выдохнуть - только сейчас он понял, что не дышал, замерев и вслушиваясь в гробовую тишину. Возможно, звук облегчения и заставил существо, что находилось в другой части зала заворочаться и приглушенно заворчать... По велению Богини темнота рассеялась. Сначала не было видно ничего, а потом выступил угловатый силуэт зверя, что рычал. Нехороший блеск сверкал в глазах третьей жертвы, коею была старая корявая росомаха. В более открытом помещении схватка была бы легкой, но здесь, когда на Сектанта давили стены и то была территория опасного для волка зверя, силы были равны, и там уже не было никакой значимости в возрасте, силе и ловкости.
Беломордый отступил на два шага назад, белоснежный хвост гордо взмыл в воздух, бирюзовые глаза подернулись пленкой тумана, а страшная изуродованная морда исказилась в оскале, тихое приглушенное рычание вырвалось из пасти первородного. Он никогда не выступал в открытую, и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Как ни крути, Калахире достанется жертва, а вот кто из этих двоих будет - не ясно...
Росомаха не выдержала первой, ее ужасно бесило то, что наглец не только побеспокоил ее, но и решил вступить в бой. Жуткие острые загнутые клыки лязгнули всего в паре миллиметров от носа Сектанта: волк не ожидал, что старая самка способна так быстро перемещаться, и лишь отработанные годами рефлексы спасли его. Беломордый извернулся, и едва мощные лапы самки коснулись земли - белый уже перескочил на несколько метров в сторону, ища себе место для маневра. Ему было неуютно здесь, а вот росомаха была твердо уверена в своей победе. Бешеный зверь, с которым взрослые волки не рисковали идти в открытый бой, она вновь попыталась схватить белого, на сей раз прыжок вышел удачным - острые зубы хищницы вспороли кожу на предплечье беломордого, она не отпустила - у росомахи была иная тактика, не то, что у обученных волков "прыжок-укус-отскок", нет, она вгрызалась в плоть сильнее и крепче сжимала челюсти. Такому крупному зверю ничего не стоило, чтобы переломить кость длинноногого волка.
Сектант сжал клыки, чтобы не взвыть от боли, тяжелый вес самки не позволял ему ни отскочить, ни стряхнуть ее с себя. Оставалось то, к чему он никогда не был обучен и готов - с яростью белый волк вцепился в защищенную жесткой шерстью шею росомахи и принялся сжимать челюсти. Он не мог шевелиться под ее весом, впрочем, не могла шевелиться и она. И сейчас они так и стояли, стараясь уничтожить друг друга. Волк чувствовал, как клыки росомахи подымаются все выше - она упорно хотела добраться до его шеи, он не был в состоянии отпихнуть зверя, и все, что ему оставалось - продолжать душить. Кто-то из них сдастся первым, вот только кто? Силы от вытекающей из рваной раны крови стремительно таяли.

Он чувствовал дыхание самки на своем плече, однако, острые зубы ее все реже и резче врывались в его плоть. Сектант понимал: росомаха устала, и эта усталость решила все - спустя несколько мгновений ее тело вздрогнуло, а затем вытянулось. Желтые глаза еще некоторое время сверлили виновника ее смерти, а затем потухли и они - душа покинула ее тело и ушла в Небеса Охоты вместе с Арашу и Калахирой...
Сектант не выпускал ее горло из пасти еще несколько минут, он тяжело дышал, закрыв бирюзовые глаза, он не шевелился, стараясь придти в себя: сегодняшний день выдался очень эмоциональным, и религиозному волку нужно было побыть хотя бы несколько мгновений с самим собой, без шепота в ушах, слушая лишь биение собственного сердца. Наконец, дыхание выровнялось и бирюзовые глаза вновь проявились из-под поднявшихся век. Сектант открыл пасть, чувствуя, как жесткая шерсть прилипла к небу и выпустил тело росомахи. Сплюнув волоски, что застряли во рту, волк осторожно начал подыматься.
Рана отозвалась болью, Сектант осторожно наступил на поврежденную лапу, белоснежную шерсть разрезал поток алой жидкости. Кровь все еще продолжала стекать по ноге, и Сектант знал - нужно как-то обработать рану, ведь в большинстве случаев чужие зубы могут занести инфекцию, а болеть ему не хотелось. Поэтому волк перестал обращать внимание на труп росомахи, принялся осторожно вылизывать рану. Несмотря на то, что росомаха была старой, ее желтые зубы оставили внушительные колотые раны, и как она не смогла переломить его лапу? Беломордый чему-то улыбнулся и молча опустив голову, поблагодарил Арашу за добрую охоту.
Он осторожно поставил лапу на землю и оперся своим весом. Боль была резкой и неприятной. Волк поморщился, крепко сжав клыки и медленно двинулся к выходу. Он не забыл про артефакт, что лежал не так далеко от тела росомахи, осторожно взяв браслет, а это был именно он, зубами, первородный двинулся к выходу. Даже вой и ветер ушли, обратное путешествие было легким, хотя, Сектант мог передвигаться и быстрее, лапа ему явно мешала. Волк шел вперед, тяжело припадая на лапу, бирюзовые глаза слегка затуманила боль - все-таки это не его стиль, нужно атаковать из тени, нужно атаковать незаметно, а то так можно остаться не только без лапы, но и без жизни.
Свету Сектант был безумно рад, а легкий ветерок, что налетел на волка, заставил его закрыть глаза и улыбнуться, улыбнуться - неизвестно чему. Голос Богини еще раздавался в голове, она велела идти к Немой Горе, и Сектант не имел никакого права оспорить требование Богов...
----Немая Гора

Начало сезона

--->Земли Первородных

И снова лапы кота ступали по родным землям. Недалеко от этого места барс родился и провел свое детство, поэтому неудевительно, что чувствовал здесь себя Маэстро уверенно, дышал глубоко, полной грудью, а бледно-голубые хищные глаза излучали удовольствие и скрытый кошачий восторг. В воздухе витали ароматы весны и свежести, но снег все еще покрывал землю. Чуть ближе к вершине снег лежит всегда, круглый год, и там всегда холодно и ветренно, но здесь - у предгорья, снег скоро спадет. Он уже мокрый и должен бы липнуть к лапам, но ведь у Вуда были широкие, мягкие лапы, которые просто были предназначены для таких погодных условий - на них холодная масса не налипала в отличие от лап Соула и его волчьего собрата.
Хлопанье крыльев ясно подсказывало коту, что и птица летит где-то рядом.
Вуди увидел один из своих любимых серых камней. Гладко отполированный всеми ветрами, он возвышался из земли, словно страж этого места. Барс мог целиком поместиться на нем. Раньше он часто грелся на этом валуне. Сейчас Шервуд подошел к камню и обнюхал его, затем издал какой-то мурлыкающий звук и с необычайной легкостью запрыгнул наверх, там покрутился немного и сел, а пушистый хвост обвился вокруг лап.
Соул что-то бурчал себе под нос, показывая, что у него плохое настроение.
Кот смерил волка насмешливым взглядом:
- Милый друг, чего ты не радуешься такому чудесному дню? - С искренним удивлением спросил ирбис. Он с удовольствием ощущал, как солнечные лучи греют пятнистую спину.
Вуди покрутил головой вправо-влево, осматривая территории. Все же, с камня открывался намного более широкий кругозор, чем с самой земли. Затем он обратился к своим спутникам.
- Отсюда прекрасно все видно. Мне кажется, уважаемые господа, что лучше разделиться. Зайцев здесь много, но они шустры. Поэтому вместе охотиться будет крайне неудобно. - Голос кота звучал ровно и уверенно. На самом же деле Вуд не собирался ограничиваться парой ушастых зверьков. Он метил выше - поймать горную козу, например. Ведь он отлично знал, где и в какое время они обитают.
Но пока что Маэстро ждал ответа волков птицы. Последней хорошо - может летать на любой высоте, видеть стада диких коз, видеть зайцев, прячущихся в последних сугробах мокрого снега.
Самому Вуду вовсе не обязательно было так все видеть - он знал эти места наизусть, словно в голове его была невидимая карта с пометками. Очень удобно, скажу я вам.