Каллисто предполагала, что сейчас начнется какое-то представление. Она уже была научена, что все, что связано с потусторонним миром, приходит в реалии красочным цирком, заставляя смертных открыть рты и смотреть на невиданное действо. Волчица ждала, пока начнется спектакль, и он не заставил себя долго ждать. Ловко манипулируя золотым песком, Ансар направил его прямиком на Листа и Осириса, что разноглазой очень не понравилось.
Черношкурая хотела было рыпнуться, но пыль сковала ее тело прежде, чем она успела пошевелиться. Все внутри Каллисто напряглось, она недоверчиво посмотрела на кота, а потом перевела взгляд на Осириса. Тот был спокоен, и его спокойствию Листу стоило бы поучиться. Она понимала, что они сейчас не в том положении, чтобы спорить и сопротивляться, однако все нутро волчицы говорило, даже кричало о том, чтобы воспротивиться.
Тут, будто прочитав мысли Листа, откуда-то приглушенно заговорила Дамбадзо, и волчица попыталась сделать так, как она сказала. Она молча наблюдала за происходящим, но внутри у нее все сжалось в такой тугой узел, что казалось, будто тело черношкурой сейчас вот-вот треснет по швам.
Какие-то странные шары вдруг возникают по обе стороны от Ансара, и было трудно понять, какое происхождение они имеют. Сам кот тоже преобразился, и Каллисто ожидала, что дальше будет что-то более интересное. Так и случилось – один из шаров превратился в грызуна, который призрачным взглядом осматривал присутствующих, явно ими не интересующийся. Каллисто тут же подумала про Зума, который, вероятно, затаился где-то неподалеку, стоило начаться этой какофонии. Маленький спутник Каллисто был зверем ушлым, и не стал бы оставаться с волчицей, не смотря ни на что. Они с Зумом сразу условились о выгодных и договорных отношениях, которые отдаленно напоминали дружбу, однако если на кону – спасение собственной шкуры, это, несомненно, самый главный аргумент.
Бестелесный зверек лишь отдаленно напоминал крысу – у него не было этого мерзкого лысого хвоста. Если бы Каллисто была более внимательна, она бы узнала в этом призраке свой давний обед. Но, конечно же, волчица не запомнила, кем поужинала, поэтому в ее голове не возникло даже едва уловимой связи между этими двумя событиями. 
Дальше повисла тишина. Ансар больше не чудил, а зверек продолжал тупо озираться вокруг. Каллисто начала злиться: им обещали показать что-то эдакое, а в итоге только больше запутали. Волчица боялась потерять терпение, но понимала, что делать этого нельзя, если они с Осирисом хотят выжить. У Пича самообладание было явно лучше, чем у Каллисто – он стоял и молчал, и похоже даже не собирался возмущаться.
Вероятно, этим действием Ансар хотел им что-то показать, что-то сказать, чтобы они с Осирисом поняли. Лист не знала, понял ли Осирис, но вот она не понимала, чем им призвали этого грызуна. Волчице оставалось лишь молчать дальше, чтобы не сказать лишнего, и надеяться, что что-то прояснится.
Частицы начислены [List]

Испытать мелкого - да запросто. Сайхи сдерживал нарастающий порыв гнева по нескольким причинам, что струились одна за другой, переливаясь потоками, по мерцающим венам. Первая - ему не было дела до людей, пока те сами не нарвались бы. Враг есть враг, с этим ничего не поделаешь. Проще огреть волчару по голове, надеясь на его повиновение, чем разговаривать - таково закрепившееся видение о том, как двуногие реагировали обычно на лесных обитателей. И даже слащавые... Нет, оборвал себя он, мечтательные речи братца не могли переубедить его.

Вторая - гонка речей, не вооружений! Разве нельзя вместо этого задуматься о том, как бы отбить клочок земли да жить на нём? К чёрту прошлое! Не в этом ли настоящая задумка мира сего? Ведь переделать ничего, в частности отношения между зверем и человеком, нельзя. Или... "Ах да, братишка, ты же боишься войны", пропел белый, и шрам на глазу характерно кольнул, будто напоминая о чем-то. "Интересное кино. Если бы меня не было рядом, то ты бы лёг под пулю? Или пустился в переговоры? Или, того хуже, сразу сдался, а потом надеялся в темнице на милосердие? Конечно, твоё красноречие - великая сила, право - настолько великая, что оставалась в твоих мечтах, а они множились, множились и еще раз... Множились", словил веселую и бодрую ноту он.

Раскладывать великие, но непостижимые задумки - то еще развлечение, от которого Сай внутри получал удовольствие. Он задумался также над тем, чего не затрагивал до этого. А так ли был чист Первый Ветер? Или не так уж очевидно, что за одну белую шкурку собратья не выгребли бы в самых загадочных волков Всея Острова? Всюду тайны да загадки, а вот потомок Первородных так не считал. Всё элементарно - стая боролась за своё существование. О них слагали Легенды отнюдь не за внешний вид!

Прежнее, усопшее и невозмутимое злорадство хихикало в закромах потёртых воспоминаний. Сайхи, сам того не ведая, то улыбался внешне, то вновь становился каменным на морду и шаг. Так он колебался, пока не тряхнул головой. Пару секунд - и покряхтел - снова ласково так и утешающе, как никудышный наставник, который извинялся за мир и в тоже время не был согласен с мыслями собеседника.

Возможно, нелогичность портила картину мира, искажала как-то слова Каэля в сознании бедного Старшого, а может дело крылось в однажды разожженном пожаре, который временно изменил направление, не в сторону мира - в глубины и чертоги заваленного пустотой, потерянного истока? Но Сайхи чувствовал это нарастающее благоговение, оно причиняло боль и заряжало чертовски ненормальной энергией, да такой, что прежняя меланхолия и перцовый пофигизм мигом отступили.

- Что ж - рассудительно начал старший брат. - Надеюсь, ты и правда знаешь, что делаешь. Но я не могу не добавить напоследок: мира не будет до тех пор, пока все не придут к абсолютному решению. Я напрямую скажу, что есть такие же, упертые и преисполненные всяких принципов, предрассудков, аки любители старых устоев - им это очень не понравится. Они будут накалять обстановку, а нервы не у всех железные, уж поверь. С другой стороны, если мы возьмём энтузиастов, а потом обстоятельство сложатся против разрозненных дурачков, и? Что им делать придётся? Э-хей, у тебя еще не вспухла голова?
И боднул его крепким плечом в бок.

Нарочито хихикнув, Сайхи всего на пол шага опередил брата, как услышал шорох из кустов. Надо же, а проблемы заявились весьма кстати! Волк как раз думал о том, на кого бы сбросить всю дурь, дабы уж совсем не слететь с катушек при Каэле, но оторопел, увидев вместо чудовища... Весьма жалкую, раненную зверушку. Он с трудом пригладил шерсть к загривку, а на языке так и вертелся острый клин. Где гарантия, что подброшенный бедняжка не являлся приманкой? Чтоб остолопы, вроде мягкотелого брата, клюнули?
- Ага, стопанулся - рыкнул Сай в сторону Каэля. - Видок не ахти, но этот мелкий мог быть приманкой. Я не вижу ни одного пруфа, чтоб помогать ему. Так что, хоть на секунду...
Он выдохнул и перевел взгляд на кота. Недоверчиво сощурившись, чтобы сладкий мёд напоминал замерзшее золото, он принюхался:
- Это они тебя так?
Вопрос в лоб, да чтоб мелочь не юлила.
- За тобой, что, погоня? Или ты невинное дитя, брошенное под лапы путникам, да чтоб мы, как бестолочи, клюнули на твою спину, пошли помочь, а потом сами встряли по самое небалуй? Отвечай!
Для приправки крик - особая "вишенка" допроса.
Сай хотел понять, кто перед ним, и методы не выбирал. Если лжец - испугается их, если нет - сам всё выложит. Только бы Каэль своей добротой не испортил картину. Сначала - кнут. Потом уж пряники.

Как и предполагал Сайхи, котёнок только выглядел беспомощным. Несмотря на глубокие раны, он гудел и размахивал хвостом, и о намерениях его только дурак бы не догадался. Сам волк, повидавший на своём пути немало противников, раненных и нет, не собирался щадить. Он подарил наглому котенку оскал замызганных в грязи, белых клыков и фыркнул, демонстративно облизываясь.
- Смотри за собой, шкет. Если мой брат к тебе миролюбив, то я твоё лицемерие терпеть не буду - угрожающе предупредил он.
Затем волк спрятал своё орудие для убийств под толстым слоем губы - сдержанность всё-таки взяла своё. Проходимец то ли с реальной бойни пришёл и не боялся двух самцов, то ли просто вытряхивал свой крутой нрав, да вот не на ту тропу. На месте котенка, Сай подумал, чтобы вести себя настороженно, нежели враждебно. Он усмехнулся про себя: учитель из него никудышный, а вот жандарм вполне себе вышел.
- Только тронь, и я тебе все усы пообрываю - голос был подобен раскату, затерявшемуся среди тяжелых туч.
Но когда Каэль рванул, вопреки здравому рассудку, к незнакомцу, Сайхи аж подпрыгнул. Всего за два прыжка, размашистых и мощных, он оказался рядом с ними и, едва сдерживая подступившее к глотке возмущение, выдохнул:
- Что ты...
Парень суетился: он тут же взял малыша за лапы и принялся оттаскивать в сторону. Сайхи на всё это покачал головой. Минуту назад шкет готов был глаза выцарапать Каэлю. Неужели это всё так быстро потерлось на фоне драматической сценки? Одиночка закатил глаза и поплелся к временному пристанищу. Листья щелкали под их ногами, а взрывались от ровной и гладкой подошвы младшего. В очередной раз волк убедился, как же шумно передвигались люди, и недоумевал, отчего и как его брату удалось загреметь в реальную шкуру двуногого?

Трещали кроны над головами. Сайхи казалось, что кричали животные: они пытались укрыться от бури. Но более тревожно становилось от того, что Каэль выбрал не уединенное место, а довольно открытое. В джунглях были свои глаза, и шрам пульсировал, предвещая беду. Или просто недоверие так взыгралось, будто бабка сварливая? Вечно недовольное состояние выискивало глазами живого подозрительные движения в полумраке. Сам же переселенец с удивлением заметил то, как быстро темнело: хотя вроде на дворе был не вечер. Мерзкая погода слепила его: он замер, не доходя до парня, и обводил взглядом всё, что видел. Шумящие кусты, что переливались темнеющими ранами. Вдали послышался гул. Ветер протяжно выл: "У-у-уу... Гу-у-у-у!". Эта распевка загипнотизировала разыгравшееся ни на шутку воображение старшего брата, который увидел десяток клыков перед собой. Когда вспышка молнии озарила землю, заросли разом сверкнули и были похожи на неровные, но острющие зубы огромного существа, которое развалилось прямо перед ними и улыбалось. Такой насмешливой и ужасной улыбки Сай еще не видел. От оцепенения его отвлек голос брата. Тот всё не мог успокоиться и трясся над тельцем, весьма бесполезным тельцем и рассчитывал, что с этого можно было почерпнуть выгоду. Волк отряхнулся: за пару минут он весь промок. Заодно неплохо бы сбросить наваждение, а то приглючило ж. Он снова взглянул на кустарники и зарычал, но резко обернулся и ответил:
- А он тебя просил?

Каэль - слишком наивный ребенок. Он не знал, во что ввязывался и чего стоить могла ему та или иная авантюра. Сайхи предполагал, что котёнок, за состояние которого так боялся добродушный братец, был очень ценным как для преследователей, так и для тех, к кому он там стремился. К своим, образно говоря. Одиночка мог бы принять самую пассивную позицию, если б мир вокруг них не был таким враждебным. Он мысленно согласился с Каэлем, но не с точки зрения доброты, а потому что спасение наглеца могло бы им обеспечить временную передышку. Но тёмные мысли также прокрались под светлую шкуру недоверчивого первородного волка. Он не исключал и того, что малец попросту завел бы их в ловушку. Ведь, думал он, семья незнакомца приняла бы его, а их? В расход. Законы этого острова виделись Сайю очень суровыми, поэтому он не поощрял эмоциональный риск.
- Чего нам будет стоить это всё? А вдруг те, кому мы его отдадим, скажем, его семье, не будут так миролюбивы к нам, как другие, которые преследовали его? Ты об этом не подумал?
Сайхи так хотел сказать, что боится за брата. Да разве тот поймёт?
- У нас всего одна жизнь, Каэль. Допустим, мы сделаем что-то для малыша, но мы можем погибнуть, ведь по-своему являемся врагами для него. Он никак не утвердил бы, будучи в отключке, что мы его спасли - предупреждение само собой сорвалось с его губ.
Он еще хотел упрекнуть младшего в том, что если придётся умирать, то Сай умрёт вместе с ним. Они - братья. Семья билась до последней капли крови и погибла вместе.
- Пообещай мне, что никуда мы с ним не пойдём. Залечим раны, убедимся, что тот стоит на лапах, чуть-чуть разве что проводим и уберемся восвояси. И вообще...
Волк задумчиво повел головой.
- Нам бы найти более скрытое место. Но пока... Чем ты предлагаешь обработать его раны? Мне нужно найти что-то? Только не тяни, итак не по себе - проворчал Сайхи, явно недовольный тем, что, всё-таки, его прописали в няньки.
Он подумал, что делал это только ради брата и того, чтобы они остались живы.

Отредактировано Сайхи (2021-02-23 02:31:31)

Ансар продолжал световое шоу, надеясь тем самым произвести впечатление на Каллисто и Осириса, которые вообще не вдупляли в происходящее. Сгустки света и энергии, подобно тому, из которого возник призрачный грызун, стали превращаться в силуэты, четкие и в то же время размытые. В основном это были волки, травоядные копытные и мелкие зверьки, однако взгляд разноцветных глаз задержался исключительно на волчьих фигурах.
Смутно, но в сознании начали проглядываться цепочки и связующие звенья, которые связывали Листа и призраков. Вот рядом возникла амонкиритка, которую некогда взяли в плен Валькирии, решив, что она – предводительница. Тогда, выудив всю информацию о пришлом народе, черношкурая безжалостно загрызла ее, но оказалось, что это всего лишь помощница.
Поодаль вырисовывались фигуры амазонок, которых Лист драла на протяжении нескольких месяцев, будучи тогда в рядах Пожирателей. Волчица потеряла им счет, ибо фигуры сменяли друг друга и толпились перед ней и Осирисом, который явно тоже узнал кого-то в этой разношерстной толпе.
Каллисто поняла, что Ансар показывает им всех тех, кто погиб с их подачи. Среди мелких призрачных животных волчица заметила маленькую кошечку, и в груди сжался какой-то неприятный комок. Хоть Лист и не убивала Кими, она умерла во имя Безухой, и, если бы не хранительница, волчица погибла бы в катакомбах Подземелья.
Отведя взгляд от призрачной Кими, волчица посмотрела на Ансара. Хоть сердце и екнуло, это было лишь мгновение. Душа Каллисто прогнила настолько, что для светлых воспоминаний не осталось места, а потому и слабых мест у Листа практически не было. Кстати о слабости – ее волчица чувствовала весьма отчетливо, будто все нахлынувшие мысли лишили не только духовных сил, но и физических. Рядом покачивался Осирис: Безухая ощущала еле заметную дрожь во всем его теле, ибо придвинулась к нему и прижалась бочиной к его боку. Этот ободряющий дружественный жест был куда важнее всех этих призраков, и вместе они с легионером смогут противостоять могущественному божеству диковинных земель.
-Хочешь пополнить этот список нами? – Отозвалась Каллисто, пытаясь предать своему голосу максимум надменности, - в противном случае этот парад мертвецов бессмысленный. Напомнить нам о наших грехах? Мы о них не жалеем. – Волчица была слаба, и если бы не прижималась к Осирису, может, уже рухнула бы на землю, и призраки поглотили ее.
Но нет, ей еще рано в мир иной – не для того она проделала такой путь и не для того столько голов снесла с плеч. Все ее заслуги стояли сейчас перед ней не для того, чтобы она к ним присоединилась.
Каллисто не боялась Ансара. Да, она была впечатлена тем, как он ловко воззвал в мир живых всех тех, кого они с Осирисом похоронили, однако она не до конца понимала смысловой посыл этого действа, а потому ее это злило.
Сделав глубокий вдох, пытаясь собрать в себе последние толики сил, волчица стойко посмотрела прямо в глаза божеству, будто говоря «ну, давай, что ты еще можешь?». Ни она, ни Осирис не сдадутся без боя – не на тех напали.

Каэль предполагал, что брат не оценит его альтруизма. Они, хоть и нечасто общались в прошлом, за эту краткую беседу успели уже достаточно приоткрыть друг другу души, чтобы приблизительно знать, чего ожидать от собеседника. Скорее всего, с той минуты, когда раненый кот показался им на глаза, брат предчувствовал, что мальчишка может кинуться ему на выручку, ведь равнодушие противоречило бы той идеологии, которую блондин озвучил несколькими минутами ранее, и противоречило бы тому пути, который он выбрал. Помогать ягуару было большим риском. Это могла быть ловушка, это могла быть дорога к новым конфликтам, ведь если за ним кто-то гнался, то гнев нападающих может метнуться и к ним, но... с чего-то нужно было начинать. Чем больше Каэль прокручивал в голове имя "Айджи", тем лучше понимал - он все же слышал его ранее, определенно, и действительно не мог сказать точно, от кого и где... потому что слышал его от всех и везде. Кем был обладатель этого имени, первородный не знал, но слышал его то тут, то там, от совершенно разных зверей и птиц. И всегда - с содроганием, ненавистью или страхом. Враждебная сила, пугавшая жителей тропиков - кем она была? Грозным воителем или беспринципным убийцей? Мысль о том, что Айджи может быть духом, божеством или иной потусторонней силой, почему-то звучала в голове блондина несколько неубедительно. Он еще не свыкся с тем, что на Дискордии существовало нечто, находящееся за пределами самого понятия "жизнь", и это нечто обладало определенной долей могущества и власти. Блондин знал, как найти подход к живым. Большинству людей и зверей на этом архипелаге не хватало самых обыденных вещей. Например, понимания и добродушия. Местный народ будто бы очерствел и позабыл, что окружающие не всегда желают им зла. Многие из них очень удивлялись простой, обыденной доброте, ожидая удара в спину. В словах Сайхи он слышал те же нотки. Весь этот мир будто бы заранее готовился к удару, будто бы жил с мыслью о том, что все вокруг представляют угрозу. А с потусторонними силами... было еще более неоднозначно и сложно.

Каэль понимал - его поступки и позиция звучат наивно и глупо в мире, где тебя может убить всё живое. В мире, где каждый прячет за спиной нож, или готов обнажить клыки, как только почувствует необходимость. Блондин принимал тот факт, что его никогда не поймут полностью, но, возможно, капля безвозмездной и искренней помощи сможет хоть кому-то вернуть желание верить окружающим? Верить... в окружающих? Определяя недругов в каждом встречном, атакуя на упреждение, угрожая ради самозащиты, люди и звери разучились друг друга чувствовать и понимать. Осматривая раны ягуара, парень даже не думал о том, что нужно было ждать от него просьбы о помощи, а потому, услышав вопрос Сайхи, улыбнулся, и провел ладонью по рыжей пятнистой шкуре.
- Это было не нужно. Ему, просить меня. Я же вижу, что ему плохо, что ему больно, что сам он не дойдет. Это ведь и без слов было очевидно, разве нет? Не все готовы попросить о помощи, не все... умеют её просить. Даже остро нуждаясь в ней, даже находясь на грани жизни и смерти. Кому-то гордость не позволит, кому-то воспитание... а кто-то просто не верит в то, что ему могут помочь. Не верит, что такая просьба... имеет смысл, - стирая грязь с ран, промывая их дождевой водой и чувствуя, как сам уже продрог до нитки, блондин продолжал улыбаться. Он понимал позицию брата и был мысленно рад, что Сайхи решил не бросать раненого, между тем, предложив рабочую и вполне себе приятную альтернативу. - Хорошо. Мы не поведем его к семье, но убедимся, что он может идти сам. Нужно привести его в чувство. Нужна лечебная трава... Что-нибудь... ранозаживляющее, обезболивающее или препятствующее воспалению. Есть идеи? Мне на ум разве что Багульник приходит. Когда-то я сам им лечился, но не знаю, можно ли найти здесь... У тебя нет?
Каэль не был уверен, что выбрал растение правильно, он не был травником или лекарем, но зато был, как Сайхи раньше любил говорить, тряпкой. Огребая от этого мира раз за разом, он частенько ходил раненый и истерзанный и физически, и духовно. Багульник всегда помогал справляться с ранами и болью, он часто встречался на старом острове, найти его было не проблемой, а вот на Дискордии он пока еще не сталкивался с необходимостью искать его. Рос ли он здесь вообще? Или, может, были хорошие альтернативы?

Неприязнь к малышу улеглась, и Сайхи решил впервые поддержать затею Каэля. Пока младший братец объяснял ему догмат неравнодушия, хмурый взгляд пал на беззащитного малыша. Тогда-то и явился внутренний голос, который спросил его: "Если бы этим малышом был бы твой брат, то как бы ты действовал? Учись отдавать другим то, что хотел бы получить тоже. Не сомневайся. Сейчас - не смей". Волк на миг представил его на человеческих руках или... Нет. Не так. Картинка мгновенно изменилась на ту, когда бы паренек, весь израненный и обессиленный, лежал между двух огромных лап, отчего волку стало труднее дышать. Он покряхтел, но засушливое горло не думало смягчаться.
- Не уверен, что здесь вообще растет то, что росло дома - кратко ответил самец.
Он мельком обратил внимание на мешочек, который всегда был при нём. Возможно, что-то да в нём бы пригодилось им, и волк снял "походный карман" с себя и вывалил содержимое на землю.
- Нам не понадобится твой багульник - решительно сказал он, подходя к Каэлю и котенку с талисманом исцеления в зубах.
Он лёг на брюхо, затем осторожно подполз ближе и раскрошил зубами хрупкую вещицу прямо над малышом так, чтобы все осколки, даже те, что юрко выпали из его пасти, попали на объект исцеления (использован талисман исцеления)

Сайхи не помнил, как ему досталась столь ценная штучка. Наверное, в чем-в чем, а в находках ему везло больше, чем в знакомствах. Он про себя усмехнулся довольно: ну, вот, думал он, Каэль теперь научится различать холодность ума и равнодушие. Он бы не стал равнодушен ко всему, в частности к своему непутевому брату, который готов бы отдать самого себя миру. На этой ноте резкость в старшем взяла свою ноту: под влияние неугомонных эмоций попал и он сам. Каэль ненавязчиво учил всех доброте, и это раздражало. Всё упиралось в благодарность, взаимопомощь и жизнь, в конце-концов! Стало быть, помощи не все были достойны, так что усатый малыш по-прежнему находился в категории недоверия и потенциальной опасности, несмотря на то, что Сайхи пожертвовал своим талисманом, своим, подчеркнул он, талисманом ради него, даже не ради брата!

Осложнения малыша бы точно пошатнули все трепетные ожидания в Каэле и вызвали бы у него панику. Ему не стоило видеть мучения, какими бы они ни были, живого существа.
Спас ли Сайхи две жизни одновременно? И неблагодарного шкета этого, и душу брата?
Он громко вздохнул, выдавив тяжелое и низкое: "Эх". Мораль так утомляла. Она еще запутывала, накручивала, разбредалась бесцельно по сторонам и не сосредотачивалась на конкретной цели. И вот как ей можно было доверять? Да вообще, жить с ней? Этот стиль не пришёлся ему по вкусу, и волк четко обозначил себе, что они помогли неблагодарному островитянину только лишь по той причине, чтобы тот убирался восвояси на своих четырех. А талисман мог бы однажды помочь самому Сайхи, но теперь - нет.

Раздражение обожгло и без того резкий язык, на котором не осталось звенящей, чудотворной силы.
- Уверен, чхал он на нашу помощь, как и на то, что этот талисман я мог бы использовать ради тебя или себя. А он достался ему, неблагодарному - пробурчал волк, чуть отходя.
Он терпеливо вздохнул и отряхнулся. Капли снова не попали на них, и самец выжидающе сел.
- И, что? Будем ждать, пока он окочурится? - цыкнул он с явным послеслогом.
А что будет после пробуждения?
Действительно, ради чего Сайхи пошёл на эту жертву? Пакостная мысль искренне достала его! Ему хотелось тотчас выругаться на Каэля, только он не понимал, что именно чувствовал? Горечь от ожидаемой неблагодарности, ненавистную утрату того талисмана, который, он еще раз подчеркнул, мог бы спасти жизнь тому же брату, если не ему самому, или же разочарование вообще от всего происходящего?
- Что бы ты ни делай, чтобы стать другим, это невозможно - мрачно отметил он, когда волна криков улеглась. - Это про меня. Я всегда был и буду в тени брата, в тени тех, кто доброту одного превозносит над добротой другого. Мир никогда не верил в меня, в то, что и я способен был на чувства. Неудивительно, откуда тогда во мне это недоверие...
Взгляд его сделался сосредоточенным, озлобленным и нелюдимым. Казалось, посмотри он на Каэля именно так, тот бы... А вспомнил бы тот хоть что-нибудь?
Например, как единственная поддержка всегда оставалась ненужной.
- Выходит, я ходил на поводу у того, кто никогда во мне не нуждался?
Сайхи словил себя еще на одной мысли. Ему снова захотелось уйти...

Отредактировано Сайхи (2021-03-20 11:57:46)

«Ну да, ну да, пошел я нахер» – именно так можно было описаться сложившуюся ситуацию. На Каллисто и Осириса никто не обратил внимания, ибо тут затевались разборки помасштабнее. Волкам оставалось лишь наблюдать за тем, как прожорливая гадюка намеревалась заглотить пару-тройку призраков, которых так старательно оберегал Ансар, а может, он был просто жадиной, чтобы делиться. В любом случае, Кот был не намерен расставаться со своими жмуриками и быстро спровадил пресмыкающегося восвояси. Коджо исчез так же внезапно, как и появился, оставив всех собравшихся с неистовой усталостью.
Вокруг все стихло: исчез и Ансар, и духи, и золотая пыль, которая все это время витала в воздухе. Мир вернулся в привычное русло, ничего не светилось, не мелькало и сомнительные бестелесные личности не являлись взору смертных.
Каллисто увидела, как Дамбадзо обессиленно повалилась на колени, однако разноглазую больше заботило, что и Осирис начал медленно ползти вниз.
-Эй, Пич! – Позвала волчица его далеким прошлым прозвищем – то малое, что осталось у них от первой жизни, – не смей, поднимайся… - Голос Каллисто слабел, да и сама она ощутила, как лапы налились свинцом, веки отяжелели, а тело обмякло так, что его было очень трудно удерживать.
Волчица помотала головой, пытаясь сбросить усталость, но перед глазами только все закружилось и поплыло. Легионер уже лежал рядом, а Лист припала на передние лапы, отчаянно борясь с самой собой.
-Не сейч… - Ватный язык не слушался, и Каллисто отчаянно хотелось только спать. Будто кто-то разбудил ее после нескольких бессонных выматывающих ночей.
Не в силах больше идти против себя, Лист повалилась на землю, прижавшись спиной к спине Осириса. Последними ее жалкими попытками было не закрывать глаза, но и это не удалось. Перед тем, как провалиться в забытье, волчица видела расплывчатые образы слонихи и оленя, но и они быстро сменились непроглядной тьмой.
Спать. Всем пора спать.