Я видела смерть много раз и в самых разных обличьях, потому что я была смертью, я отнимала жизни, я видела угасание чужой искры в стихийных бедствиях и в жалящих выстрелах охотников, смерть, она была другой стороной жизни и не было ничего постыдного в том чтобы жить или умереть.
Через облако поднятое горячим и гневным дыханием вожака, я видела голубое небо, словно впервые изумилась белизне пушистых облаков, захотела облизнуть воздушную вату и узнать, хороша ли она на вкус и так ли прохладна, как говорят птицы. Я не хотела ни о чём сожалеть, ведь нет ничего печальнее, чем потратить последние минуты своей жизни на то, чтоб предаться грусти о прошлом, о прошлом, которое ты не в силах изменить, о прошлом, которое лепило из тебя под прессом обстоятельств то, что считало нужным. Совесть моя была чиста, хоть её и тяготили воспоминания болезненные, полные бед и лишений, но не было чего-то такого, за что хотелось бы сгореть в вечном огне бесславия.
Олень был величественен и опасен, сказать что я не боялась, было бы безумием, но мысль о том, что смерть лишь миг в веренице вселенной вечности - утешала, я умела терпеть боль, пусть не так мужественно и достойно, но она тоже была частью привычной жизни... Рано или поздно, каждый должен был последовать в объятия вечности, что за тонкой гранью неведомых мистерий - я не знала, быть может меня ждали леса, полные добычи, где я смогу увидеть своих предков, а может волею богов, обрету еще одну жизнь в новом перерождении... Главное быть готовой и принимать обстоятельства такими, каковы они есть, ведь самое страшное - неизвестность, неизвестность и ожидание, в мире извечной конкурении и борьбы за выживание всегда всё было просто, поэтому я смирилась со своей участью и мне стало легче от осознания того, что я знаю свой путь, который  продолжится уже за пределами реального мира.
- Что ж... пусть так... - выдохнула едва слышно я, на мгновение прикрыв глаза, когда массивная фигура украшенная венценосной короной рогов взвилась в очередной раз на дыбы, в сознании души, я вспомнила самые дорогие сердцу образы, дорогие и безвозвратно покинувшие меня и мысленно потянулась к ним,
- Мы скоро увидимся... - шепнула я, но не раздался хруст ломаемых черепных костей, не хлынула к массивным, почти острым копытам серая жидкость мозгового вещества, а от топота, что раздался возле самого моего носа, я вздрогнула и вновь открыла глаза.
Взгляд вожака был страшен и суров, но я продолжала молчать, однако, помимо осознанности и покорности происходящему, в голубых тёплых глазах расплылась толика удивления. Низкий голос оленя заставил прокатиться по моему телу волнам мурашек, он леденил кровь и пригибал все ниже к земле, хотя я и так распласталась на животе в ожидании кары за посягательство. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, ровно столько, сколько потребовалось мне, чтоб осмыслить информацию, которой одарил меня вожак. Новый всплеск непонимания заставил мою морду приподняться с лап, а в глазах отразилось такое недоумение, что его сложно было не заметить.
- Учитель ушел? - проговорила я не громко и даже обернулась через плечо, невольно кинув взгляд в ту сторону, где остался Фарай, но увидела лишь плотное кольцо морд, рог и копыт.
- Не может быть. - к удивлению присоединилось недоверие, из чего казалось, что смерть меня волновала и задевала меньше, чем тот факт, что кто-то мог поступить так бесчестно. Воцарилась затяжная пауза, эмоции забурлили весенним вихрем, поднимая странный водоворот чувств, напоминающий такую детскую обиду, жгучую, до колких слез, что заблестели призрачными каплями, это так, когда забываешь даже про личные страхи, настолько уязвлёно болит душа, так трепетно бьется задетое сердце.
- Этого не может быть. - просто заключила я, смотря своими чистыми глазами в яростные и темные глаза вожака.
- Зачем ему было обманывать меня? - вопрос стучал в висок и я отказывалась верить в то, что ягуар, похожий на воплощение воинской славы и доблести, тот, кто вызвался мне помочь, мог сыграть со мной злую шутку. Сердце болезненно сжимали тиски сомнений, но я отказывалась в это верить. Кинув взгляд кругом, я почувствовала вновь одиночество, пронзительное и полное, подавляющее.
- Мудрейший вожак. - горько выдыхая, произнесла я, совсем поникнув духом, голос мой был тих и печален.
- У нас не было выбора, когда безжалостная стихия заставила уйти наш народ со старого острова. - в защиту всех переселенцев молвила я, не пытаясь даже изменить позы, поскольку видела всю тщетность каких-либо попыток к бою или бегству.
- Если на Дискордии все народы едины - великое уважение вам. - я чуть поклонилась оленю, - Но почему-то, мне кажется что и на вашем острове между людьми и животными, между хищниками и травоядными существуют войны, поэтому, вполне закономерно, что единство мысли и целей, почти недостижимо, так же, как мир между травоядными и хищниками, ведь отдавать свои жизни ни одно животное не захочет для того, чтоб утолить голод другого, но если хищники не станут уничтожать травоядных, те сами погибнут, когда не останется травы. Вся жизнь - борьба, поэтому не стоит обвинять нас в том, что присуще всему живому, впрочем как и то, что мы просто хотим жить так же, как любой нормальный зверь или человек. - я говорила просто и уверенно, ведь не смотря ни на что, я тоже была крохотной песчинкой одного целого, я была переселенцем, в чьих жилах текла та самая кровь и мне было неприятно, когда о нас говорили пусть и заслуженно, но неуважительно.
- Какой смысл мне вступать в бой, если ситуация очевидна? Ты вправе убить меня, так сделал бы на твоём месте любой сильный вожак стада, я признаю за тобой это право и готова понести наказание в виде смерти. - я говорила всё так же почтительно, тихо и грустно, в груди моей не было ни гнева, ни желания сражаться, ведь у меня не было того, за что я хотела бы биться на смерть, а собственная жизнь не казалась мне столь ценной, чтоб спорить сейчас ради неё с судьбой. Огонь желания и азарта угас так же быстро, как вспыхнувший сухой пучок травы, что лишь лизнул сухие поленья, но не успел разжечься полноценным огнём. Я снова пожинала горький пепел. К тому же, иногда мне и вовсе казалось, что в шкуре кошки живёт душа травоядного животного, иначе как можно было объяснить моё миролюбие и искреннее сожаление о том, что мне приходилось убивать, чтобы выжить. Если б я могла питаться травой, то давно перешла бы на подножный корм... Но раньше в моей жизни были цели, близкие, а теперь, я совершенно терялась в большом мире и чувствовала себя беспомощным слепым котёнком, действительно жалким, а что самое страшное, не желающим сопротивляться.
- Быть может, в новом круге перерождения, мне повезёт больше. - задумчиво и почти устало произнесла я, чувствуя как в груди кровоточит вновь открывшаяся рана опустошения. Я не огрызалась на слова вожака, отчасти он был во многом прав, его едкие, колючие слова лишь подчёркивали то, что я и так знала. Хищник должен быть бойцом, а я... Я была чем-то непонятным... Мечтала о мире без крови и смертей, без боли и насилия... Глупая кошка.

Сезон "Клятва на крови"
22 сентября, 188 год
Прошло уже два дня, а ни к какому результату переселенцы все еще не пришли. Странная гоп-компания отделилась от них, но Каллисто была только рада этому – не смотря на то, что она была с одной земли с Зольфом и остальными, их общество раздражало разноглазую всеми фибрами души. А вот с Осирисом их не разлучили, и это не могло не успокаивать. Черношкурый очнулся быстро, но приход ловил еще достаточное время, а потому Лист понимала, что нужна ему. Надобность кому-либо или в ком-то была чужда для Каллисто, привыкшей жить только для себя. Она практически никогда не рассчитывала на помощь и поддержку и не оказывала этого окружающим. Но что-то держало ее рядом с Осирисом, и именно это что-то не позволило бросить ей легионера на произвол судьбы.
Сейчас волчица шла чуть впереди сына Амона, а перед ней неторопливо виляла из стороны в сторону кожистая задница слонихи. Разноглазая шла почти впритык, совершенно не боясь получить в лоб большой ногой-колонной, будто то, от чего могла переселенцев защитить Дамбадзо, было куда страшнее перспективы быть раздавленными ею же.
Черношкурая пребывала в своих мыслях о том, что будет с ними дальше. В плену они уже были дважды, и вот их ведут дальше… куда? В очередной плен нового лагеря? Если под свободой слониха подразумевала смену одних оков на другие, более удобные, то свобода выходила весьма сомнительной.
Тут волчицу нагнал Осирис, который вышагивал позади и также, как и она, хранил молчание. Но вдруг волк его нарушил, вероятно, рой разных мыслей уже не умещался в голове.
-Придется, - тихо и твердо ответила Каллисто, зная, что окружающие могут ее услышать, - чтоб выжить, придется заплатить, однако расценки нам тут никто не покажет, - волчица ухмыльнулась. – Придется заплатить любую цену. – Она не знала, о чем думает Осирис, однако сама Лист намеревалась спасти свою шкуру любой ценой, как всегда.
Она пойдет на сотрудничество, заложит всех своих и чужих, если будет таково условие ее достойного существования на этой земле. Теперь не имело никакого смысла то, что было раньше. Сейчас для Листа не было своих и чужих, за исключением, наверное, Осириса, поэтому все стремились найти свое место под солнцем, даже если придется идти по головам тех, кого когда-то называл «своим».
-А я до сих пор не поняла, почему так сделала, - чуть усмехнулась Каллисто, - в уплату долга. – Волчица коротко кивнула на подранное ухо Осириса.
Вообще, за ухо она уже поплатилась, однако дело было даже не в увечьях, и волк это понимал. В какой-то момент лучшие друзья стали заклятыми врагами, и виновата была в этом Лист. Она до сих пор не заслужила того доверия, которое было утрачено, но не сказать, что это ее сильно беспокоило. Однако, когда она об этом задумывалась, в груди как-то неприятно щемило.
Придушив комок сентиментальности, что подкрался к глотке, черношкурая встрепенулась и сделала короткий прыжок вперед, выходя из-за спины Дамбадзо, но не опережая ее.
-Куда ты нас ведешь? – Смело поинтересовалась волчица, ведь они даже не знали, что их ждет.
Разноглазая предпочитала ясность, ведь если их вели на виселицу, Каллисто бы хотелось узнать, длинная ли будет их веревка.

Каллисто ответила твёрдо и сухо. Разумеется, Осирис понимал настроение подруги. Всё же, с какой стороны ни глянь, а они с разноглазой продолжали быть пленниками, просто сейчас им двоим дали чуть больше свободы, вытащив с Арены. Ухмылка тронула чёрные губы Калли.
- Мы заплатили сполна, как мне кажется. Нужно быть начеку. Не хочу попасть в очередное вплетение чужих интриг. Тошно уже от них. - Армеец вздохнул шумно, ничуть не скрывая свои слова от окружающих. Всё же, они с Каллисто немало прошли на родном Острове. Пребывание в Дискордии началось не со спокойной высадки на берег. Должно же им повезти хоть единожды?
- Мы больше не будем платить своей кровью за чужие грехи. Достаточно. - Это легионер сказал не менее твёрдо, чем его спутница. И он был серьёзен в своих словах. Пусть они и не знали местных обычаев, но это не значило, что они не заслуживают своё место под чужим, но всё же.. Солнцем.
"А я до сих пор не поняла, почему так сделала. В уплату долга."
Ну разумеется.
Кому, как ни легионеру, знать о чувстве долга. Каждый уважающий себя воин жил от долга к долгу. Это было так же неизменно, как ночь, сменяющая день.
Пока Осирис думал над словами, сказанными разноглазой, волчица задала слонихе вполне логичный вопрос.
Кареглазый внимательно посмотрел на Дамбадзо, поровнявшись с ней.
Она говорила размеренно и... много.
Осирис не перебивал. Он впитывал каждое слово, разграничивая в своей голове Древних, Альянс и Цитадель. Пока что, последние нравились зверю меньше всего.
А ещё зародился вполне логичный вопрос.
- Если мы нарушили Ваши обычаи тем, что.. убили зверька.. - Волк попытался как можно правильнее выбирать слова, но как это сделать, когда.. - Мы - хищники и не питаемся травой. Как нам выживать? Чем питаются подобные нам? Никогда не поверю, что они.. никого не убивают. Не всем дано питаться.. - Осирис посмотрел на бананы, которые слониха отправила себе в рот, - плодами деревьев. - Армеец был крепким и крупным и бананы - не то, чем он мог бы наесться вдоволь. - Расскажите о ваших законах подробнее? Уверен, многие переселенцы будут убивать, чтобы прокормиться и выжить. А бойня на побережье.. не оправдана, как по мне. Мы поэтому и ушли оттуда до того, как она оказалась залита кровью. - Волк говорил размеренно, не торопясь. Ему важно было знать, за что ещё их с Каллисто могут взять за задницы. В следующий раз стоит быть осторожнее.

Каэль знал, что его желание остаться в человеческом облике рано или поздно приведет к тому, что ему придется выбирать между тем, что привычно и дорого, и тем, что вызывает совершенно новые, невиданные ранее чувства. И выбор этот простым не будет, и осуждать его будут все, кто знал его в облике зверя. Для многих обращение человеком - по сути своей, предательство волчьих идеалов и гордости, но Ноэль разделял несколько иную позицию. Пребывая в облике человека, он не считал, что отказывается от своей волчьей сути, ибо был и остается волком по праву рождения. Однако за последнее время он настолько привык к тому, что давало тело двуногого, что не мог просто так отказаться от этого и не знал, как пояснить это Сайхи, чтобы не спровоцировать агрессию. В конце концов, тот, прежний Сайхи, дремал где-то глубоко в подсознании нынешнего и кто знает, что именно может его разбудить в самый неподходящий момент. Наверное, эта скованность ощущалась и чувствовалась, Каэль слышал в словах брата нотки какой-то озадаченности. Ничего удивительного в этом не было, Каэль никогда не умел толково притворяться и носить маски. Он был из тех, кого читать можно было как раскрытую, причем детскую, книгу. Ничего удивительного в том, что Сайхи испытывал некоторую долю волнения, не было. В конце концов, беспокойство близких часто передается поневоле, а Каэль впервые за многие годы был для него действительно близким и родным. Каэль не хотел подрывать хрупкую и долгожданную нить, которая, наконец, связала их воедино, но не мог перестать беспокоиться и невольно передавал это состояние незащищенному от психологического давления брату. Осознавая это, белый чувствовал себя еще хуже, и против воли сеял зерна новых проблем, которые когда-нибудь обязательно взойдут.
- Я всегда был и буду рядом. И никогда не откажусь от этих слов, - улыбнувшись, произнес Каэль и, осмотрев землю поблизости. поднял один из крупных камней. Не было ничего удивительного в том, что Сайхи сомневался в его боевых способностях, но за месяц пребывания в теле юноши, первородный усвоил несколько важных вещей, которые не только позволяли ему выживать, но и, в случае угрозы, спасут Сайхи. Охотников поблизости было достаточно.
- Сила и защита человека не в зубах и когтях, она здесь... - прошептал блондин и указал на свою голову. -Люди очень изобретательны, а их тело, на самом деле, рождено для самообороны и нападения. Оно... оно универсально. Человек может развивать большую скорость, может перемещаться по любым поверхностям, лазать по деревьям и погружаться в воду. Его голова и руки - сильнейшее оружие, ибо именно они создали ножи, копья и ружья. Незащищенность человека обманчива, никогда не недооценивай людей и не вступай с ними в конфликт - убегай. У волков есть когти и зубы, но человеческие пальцы превращают любой предмет в оружие.
С последними словами Каэль достал небольшой нож, сделанный им самолично. Плотную и толстую ветку венчал каменный наконечник, привязанный к ней лианой и чем-то склеенный. Крепкий, даже на вид, он действительно хорошо резал и помогал блондину разделывать добычу, которую удавалось найти.
- Только человек из палки, камня, лианы и древесной смолы может создать себе клыки и когти. Добавив на острие камня яда, он обретает силу змеи, а превратив нож в стрелу, может убивать в небе. Я сам его создал, в своем, пока еще несовершенном теле. Тот, кто рожден человеком, способен на большее. Пусть у них нет толстой шкуры и они не ходят на четырех ногах, люди опаснее любого зверя в этих джунглях, ибо способны не только создавать себе атрибуты других животных, но и совмещать их. Оружие человека - это все, что его окружает. Пообещай мне, что никогда не вступишь с ними в бой, какими бы слабыми они не казались. Пообещай мне, пожалуйста.
Каэль знал, что многие волки недооценивают людей. И это исходит совсем не от самоуверенности, скорее от незнания того, как работают люди, как они устроены и как они сражаются. На старых землях они пересекались нечасто, стены защищали как людей от животных, так и животных от людей. И Каэль переживал, что эта визуальная и обманчивая физическая слабость могут стать ловушкой для Сайхи или любого другого волка, что решит подойти к двуногому непозволительно близко.
- Брат, и это не зависит от облика, - произнес блондин, вздохнув. Объяснить дилемму двух обликов будет непросто, большинство животных не понимают, как можно хотеть жить в облике человека. Интересно... испытывают ли люди те же проблемы, если желают прожить свою жизнь в зверином виде? - Переход - очень болезненный, и его невозможно совершить без наличия специальных кристаллов. И, к сожалению, даже они не могут гарантировать мне безопасность во время обратной трансформации. Мы пока еще не знаем об этом мире очень и очень многого, возможно, есть способ принять облик волка, не подвергая себя смертельному риску. К сожалению, сейчас есть большая вероятность, что я не переживу обращения. У меня не самое крепкое тело. Поэтому сейчас... я не могу.
Каэль понимал, что это не совсем правда. Вернее, это правда, но лишь частичная. В конце концов, он действительно уже узнавал условия возвращения в шкуру зверя, и условия эти были очень и очень рискованными. Перспектива откинуться прямо в процессе обращения была слишком большой, чтобы рисковать. Особенно сейчас, в это неспокойное время. Кроме того, он чувствовал ответственность за брата и не мог сейчас отлеживать бока. А, по словам мартышек, после обращения он еще несколько дней подняться не сможет. Однозначно, не самый лучший ход, когда повсюду бродят религиозные шизики.

Каллисто придерживалась похожей позиции, что и Осирис. Разумеется, вопрос пропитания волновал волков больше, чем междоусобицы среди местных фракций. Конечно, не плохо было бы знать, за какую команду играют они с разноглазой (ну или хотят показать, за какую сторону, пока не освоятся и не приспособятся настолько, чтобы позволить себе сохранять нейтралитет и не лезть в чужое дерьмо).
Дамбадзо говорила много, но, ожидаемо, по делу.
Пожурив Каллисто за вероятные мысли о нападении на оленя (который, к слову, предупредил, что идея жрать его - исключительно плохая, и что лучше так не рисковать), слониха рассказывала о местных правилах, обычаях, том, кто с кем дружит, кто воюет, у кого какая политика, кому верить нельзя, а кому надо ещё заслужить доверие, кто сохраняет мир и вообще многое, что следовало усвоить с первого раза.
Как оказалось, нападение и взятие в плен волков было из-за нарушения ими правила под номером два, а еще того, что они - переселенцы, которые только-только сошли на сушу и еще даже не успели ни на кого напасть - их просто списали в общую массу неадекватных чужаков, что было, по меньшей мере, не приятно.
Но стали бы Осирис и ему подобные на родном острове относиться к воинственным чужакам снисходительно?
Порвали бы и отправили к Варге.
Чёрный волк вздохнул. И чем они отличались от Цитадели, если уж разбираться?
- Второго правила мы знать не могли хотя бы потому, что Ваши божества нам чужды. Наша вера отличается и наши Боги остались стеречь наш Остров до тех пор, пока он не восстановится. Мне удалось вернуть ему Солнце, но даже общими усилиями не удалось спасти родную землю от катаклизмов. Сейчас наши Боги молчат. Вероятно, они заняты делами поважнее, и тем не менее, они - наши Боги. Вопросов много и все их не перечесть сейчас. И всё же, не могу отвечать за других, но я молюсь своему божеству - Воинственному Варге. Что насчёт ваших? Кому Вы поклоняетесь? Кому молитесь? Кого просите ниспослать на Вас защиту, помочь в охоте? Какие Боги темные? Наверняка есть те, которых Вы не ходите даже называть. У нас тоже есть такие. Было бы неплохо узнать, на чьей мы территории и к кому обращаться, пока наши божества заняты. - Зверь отряхнулся, а после взглянул на слониху без тени страха. Если уж она позволила задавать вопросы, то почему бы не задать их? Особенно относительно местной веры - не хотелось бы в очередной раз попасть в плен только потому, что какого-то плешивого кроля не "отпели" перед божественной мордой некоего Ансара.
Интересно, он отвечает за усопших, как наша Калахира?
При мысли о красноглазой богине Смерти легионер нахмурился. Уж кого он точно не рад был видеть на новом Острове, так это Её и бога безумия - мерзкого Шитахи. С остальными армеец готов был знакомиться, пусть и носили они тут иные имена.

Отредактировано Осирис (2021-03-18 19:44:45)

Каллисто немигающим взором смотрела на оленя, а внутри нее разумное существо боролось с тварью голода, которая пыталась заставить волчицу забыть обо всем и броситься на лежащее травоядное. Рогатый, чувствуя взгляд и настрой хищницы, предупреждающе наклонил голову, и пыл бывшей Валькирии немного утих.
Раздраженно дернув ухом, волчица отвернулась от оленя, всем видом показывая, что, мол, не очень-то и хотелось. Сконцентрировавшись на Дамбадзо, Лист слушала ее длинное повествование о том, как живет Дискордия и ее жители. Они с Осирисом молчали, периодически переглядываясь друг с другом – раз в несколько секунд у каждого из них был взгляд «че, серьезно?!». Тем не менее, ни один не посмел перебить слониху, а по ходу ее рассказа Каллисто все отчетливее понимала, что выжить им тут будет ой как не просто. Они изначально были не в выигрышном положении, а по незнанию только усугубляли его, и как наполнить чашу, которая полна, волчица не представляла.
Первым тишину после долгой лекции нарушил Осирис, обеспокоенный, что в сердцах переселенцах не будет места новым богам. При упоминании Варги волчица чуть вздрогнула, но внешне осталась беспристрастна. В отличие от своего приятеля, Лист уже давно утратила веру в этих богов, полагаясь только на себя. Когда-то она верила Богу Войны, но он разочаровал ее, не вернув к жизни того, кого Каллисто любила всем сердцем и молила оживить. Рэйджена, преданного воина, Варга забрал себе, точно тот стал ему в одночастье бесполезен. Лист не могла смириться, что земные последователи для богов – лишь пушечное мясо, и решила, что не будет таковой.
Но чем местные божки лучше их прежних? Каллисто уверена, что здешние также используют своих преданных фанатиков для достижения своих божественных целей, а те и рады стараться. Разуверить Осириса или уверовать Каллисто – задачи в равной степени непосильные для местного населения.
-Заставить переселенцев отречься от своих богов в пользу ваших, - Лист метнула взгляд на Осириса, - или убедить чужих атеистов поверить в ваше божественное нечто… - Размышляла вслух волчица, - ты действительно думаешь, что это возможно? – Лично разноглазая думала, что это – дохлый номер.
Их боги должны сделать действительно что-то выдающееся, перед чем померкнет могущество прежних или обретет смысл ничто. Каллисто не знала, что должно было произойти, чтобы она вдруг уверовала в какого-нибудь божка – сердце черношкурой уже давно съедено бездуховностью. Волчица жила реальностью и полагалась только на себя, иногда на окружающих, но веру в потусторонние силы она похоронила вместе со своим отцом, Орденом и малышкой Кими, что положила себя на жертвенный алтарь ради того, чтобы паскуда Каллисто выбралась из лап подземелья и смогла отомстить Кресту за свое убийство. За такую короткую жизнь с бывшей Валькирией произошло столько всего, что удивить ее было трудно. Реалистка и атеистка – она понимала лишь то, что с такими порядками, в какой-то мере кончеными, им будет очень сложно найти свое место под солнцем.
-Понять-то его более-менее не сложно, - снова отозвалась Каллисто, пока Дамбадзо не успела начать отвечать на вопросы Осириса, - а вот принять? Для многих смерть будет легче, - а для нее самой? Что выберет Каллисто – умереть во имя своих идеалов или прогнуться под здешнюю систему и выжить?
Ну, конечно же, второе! Умереть стоя или жить на коленях – это не про нее. Она запросто встанет на колени, даже сядет на корточки, если ей это поможет переждать неблагополучный момент. Зато потом, когда подвернется случай, она вскочит и еще даст кому-нибудь под дых. Расчетливая змея была слишком коварна, чтобы тупо следовать своим принципам и не отступать от них.
-Думаю, мы попробуем доказать, что не стоит судить все стадо по одной овце, - подойдя ближе, Каллисто прислонилась плечом к плечу Осириса, - вы нас не знаете. – Говоря «вы», Лист имела ввиду конкретно себя и своего давнего друга.
Правдами и неправдами, но они попробуют принять правила игры, что пытается навязать им Дискордия. У Осириса нет выбора, и ему придется принять позицию разноглазой, раз решил идти с ней. Он знает ее, как никто другой, так что ему известно, что все действия Каллисто направлены исключительно на спасение их душ. Что бы ни говорила волчица – это все для того, чтобы их с Осирисом сердца бились как можно дольше.   
Частицы за пост выданы [List]

Каэль метался меж двух огней, и оба могли сжечь его дотла в считанные мгновения. Он стоял перед сложным выбором - рассказать своему брату всю правду, без прикрас, лжи и недомолвок, или подыграть ему, отшутиться и сделать вид, что ничего противоестественного, по меркам волка, не задумал. Чувствуя реакцию Сайхи, ловя её в каждой реплике и каждом слове, ощущая в интонациях и взглядах, белый понимал, что искреннее признание станет точкой нового разрыва в отношениях между ними. И, возможно, этот разрыв станет еще более болезненным и серьезным, чем тот, что был между ними раньше. Одно дело быть для родственника чужим и нежеланным, совсем другое - подражать его врагам, входить в их социум и... в какой-то степени самому становиться этим самым врагом. Каэль понимал, что тема людей - больная тема для всех животных старого острова, многим люди насолили, многим перешли дорогу, многих отправили на тот свет... Однако чем дольше первородный стоял на двух ногах, тем сильнее понимал, что два враждующих лагеря похожи друг на друга даже больше, чем могут себе представить. Сайхи будет тяжело это понять, но еще тяжелее - принять. И будь на месте Каэля другой зверь, он бы, возможно, сгладил углы, отшутился бы, солгал во благо их обоих, но Каэль понимал, что не сможет простить самому себе ложь. Любые подавления этой темы сейчас, любое жонглирование темами и эмоциями - лишь временное прикрытие, а правду придется, рано или поздно, озвучить. И почему-то блондину казалось, что, чем позднее это будет, тем хуже. Сайхи не из тех, кто кардинально меняет свою точку зрения о тех или иных вещах просто под воздействием времени, отсрочка этого разговора ничего не даст никому из них.
- Да, я восхищаюсь людьми, не меньше, чем восхищаюсь волками. Я провел в этом облике мало времени для того, чтобы полностью войти в их социум, но достаточно, чтобы понять, что они... от нас мало чем отличаются. Как и волки, большинство людей превыше всего ставят свою семью и своих близких. Люди тоже формируют стаи, которые оберегают и защищают от врагов, совсем как делаем это мы. Если понаблюдать за их стаей, можно заметить, что они похожи на нас больше, чем кажется. А мы... мы очень похожи на них. На старых землях людей от волков отделяли стены. Я не могу отрицать того, что они убивали нас, но не могу не вспомнить о том, что и мы убивали их тоже. Я слышал, что люди агрессивны к волкам потому что боятся их. Боятся, потому что не понимают, и чем больше я следил за ними, тем сильнее осознавал, что и в этом мы с ними очень похожи. Что в наших стаях, что среди двуногих, ходят одинаковые истории о кровожадных бездушных убийцах, меняются только роли. Мы считаем убийцами их, а они - нас. И в этом отношении мы сильно отстали от наших новых соседей... Я общался с жителями Дискордии, я слушал их, вслушивался в каждое слово. Здесь люди и звери смогли найти способ жить бок о бок. Они вместе строят свои города, вместе защищают их, вместе охотятся, вместе сражаются... И, думаю, они понимают саму суть отношений гораздо тоньше, чем понимаем ее мы.

Не смотря на Сайхи, но уткнувшись взглядом в крупный лист близлежащего папоротника, произнес блондин. Он знал, что своей речью может спровоцировать сильный всплеск вполне обоснованной агрессии. На самом деле, был уверен в том, что спровоцирует, но не собирался отказываться от своих убеждений. Люди и волки давно ведут вражду, которая и раньше, после жизни с охотником в Городе, казалась Каэлю беспочвенной. А сейчас, увидев, что союз между двумя враждующими сторонами более чем возможен, он захотел привести к этому и свое племя - тех, кто прибыл со старого острова. И к своему племени, впервые за всю свою жизнь, первородный относил и волков, и людей.
- Я не рассказывал тебе об этом, но еще на старых землях я... некоторое время жил в городских стенах, с охотником, которого встретил в лесу. Я хотел узнать о людях больше, я хотел понять, откуда взялась ненависть между нами, и... так и не смог. Двуногие оказались совсем не такими, какими описывали их нам старшие волки стаи. Они не чудовища, стреляющие бездумно и убивающие ради удовольствия. Они... разные. Есть храбрые и смелые, есть робкие и скромные. Есть злобные и бескомпромиссные, а есть чуткие и понимающие. Есть грубые, а есть нежные. Эмоциональный спектр людей, спектр их характеров... он так же многогранен, как наш, ни в чем не уступая ни животным, ни птицам. Люди такие же, как мы, и среди них есть те, кто готов слушать, кто хочет понять нас и кто также, как и мы, устал от постоянной и изматывающей вражды. Мне кажется... мы никогда не станем на этой земле "своими", если не научимся слышать других. И прежде чем говорить с коренными жителями этих земель, нам нужно разобраться с теми конфликтами, которые мы привезли с собой. Только когда мы научимся слушать и понимать другие народы, мы можем рассчитывать на то, что кто-то захочет понять нас. Я знаю, как вернуться обратно в волчий облик, но я... пока не готов к этому. Я прожил в теле зверя всю свою жизнь, а в теле человека ничтожно малый промежуток времени. Я не хочу дурить людей, я хотел бы... хотел бы стать мостом, между нашими мирами. Это не значит, что я готов отказаться от своей сути, я был рожден волком и полноценным человеком мне никогда не стать, но... я готов попытаться. Я не боюсь ружья, я знаю, как действовать. И знаю, что ожидать от охотников, я жил с одним из них. Однако они все еще не готовы пустить в свое логово волка, не сейчас. Должно пройти время, но я уверен, что мы сможем понять друг друга. Однажды охотник уже протянул мне руку. Мне, как волку, не как человеку. Надежда есть.
Каэль не знал, что ответить на вопрос об отце, но все больше и больше склонялся к положительному ответу. Первородный никогда не думал, что все так обернется, но прежняя робость волчонка, с которой он жил долгие годы, уступила место чему-то новому. Еще полгода назад, будучи вполне взрослым зверем, белый не готов был перечить кому-то. Лишенный амбиций и принципов, он был замкнутым в себе, слабым и абсолютно безвольным созданием. Он не умел отстаивать свою точку зрения, не хотел отстаивать и... боялся это делать. Дискордия изменила не только его внешность, не только место жительства... она изменила саму его суть. Впервые за всю свою жизнь первородный знал, к чему стремится, и готов был защищать свою цель и своё мнение. Он стал тверже, рассудительнее, спокойнее. Больше не было самокопания на тему собственной беспомощности, больше не было депрессии, что разрасталась на ровном месте, не было зависимости от чужого одобрения и глухих истерик, если это одобрение не удавалось получить. Каэль уже давно повзрослел физически, и теперь, с большим опозданием, взрослел психологически. Поймет ли Сайхи его, или ссора неизбежна? Почему-то блондин не волновался об этом, не паниковал и не спешил оправдываться. Он готов был к любому результату.

Каллисто с недоверием смотрела на Дамбадзо и молча слушая ее разъяснения. Вероятно, ее задел вопрос Осириса, который поинтересовался, а не подменят ли местные божки их с Листом пантеон, пока тот находится в своеобразном отпуске. От этого вопроса волчица даже позволила себе усмехнуться, но ответ слонихи ее все же заинтересовал. Естественно, он был отрицательным, ибо, по мнению Дамбадзо, их боги – еще какие боги, и неизвестно, чьи боги круче.
Будто в подтверждение этого слониха представила им Ансара, завершив ритуал и призвав духа. То был большой котяра, состоящий на первый взгляд из золотой пыльцы, что тотчас покрыла все вокруг. Но нет, позолота сошла с кошачьей шерсти, как только бог отряхнулся. Каллисто во все глаза глядела на божество, что тут же направилось к ним с Осирисом.
Волк рядом стоял, не шелохнувшись, и коротко кивнул в знак приветствия и легкого уважения. Каллисто же даже не дернулась, продолжала надменно глядеть на приближающегося кота. Страх, отчаяние, смерть… Она за свою жизнь уже столько слышала страшных и пафосных речей, что ее было ничем не удивить. Пока этот бог не покажет истинную свою силу, Лист не станет выказывать к нему уважение и почтение. Сейчас она видела перед собой лишь кота вокруг золотой пыли.
-Ансар, - то ли Каллисто повторила за Дамбадзо и Осирисом, то ли поздоровалась с прибывшим – было не ясно. – Мое имя Каллисто. – Представилась волчица, когда кот приблизился к ним.
То был элементарный акт вежливости, которой нужно следовать, если хочешь выжить. Лист понятия не имела, с кем имеет дело, и опрометчиво вести себя нагло и по-хамски она не собиралась. Разноглазая была той еще язвой, но, когда надо, из ее рта рекой будет литься мед и сахар, задабривая собеседника.
Волчица открыла было пасть, намереваясь сказать что-то еще, но потом передумала и закрыла ее. Как говорится, помолчи – за умного сойдешь. Каллисто было больше нечего говорить, и она ждала, что Ансар заговорит первым. Они с Осирисом соблюли все нормы приличия и теперь замерли в ожидании, когда что-нибудь начнет, наконец, проясняться.