Адлэра критиковали и немного порыкивали, но это было правильно и он продолжал ждать. Ждать и слушать. Как бы там ни было их миссия зашла в полный и безвозвратный тупик, в котором ещё и стены с бесконечность. Действия были прочитаны, выводы сделаны и осталась услышать ответ главной виновницы всего этого, которая почему-то колебалась. А Аиша уже вся извелась, но это было правильно, поскольку это было опасно и страшно.
- Это так, наверно... - откликнулся Чёрный на возмущения своей соратницы и встал, предвкушая конец всей сегодняшней истории о неудачном возвращении блудного лисёнка.
Но нужно ли её отпускать?- этот вопрос висел где-то на задворках сознания, но ни имело под собой более оснований, ведь всё решено, а лисы народ не простой. Лисья обида живёт и не тлеет долгое время, а скорей преуменьшается. Адлэру же не хотелось что бы Пепел ненавидела свой дом, и только одно это хватало чтобы не оскалить зубы и принести очерствевшего лисёнка к матери, который только и будет ждать момента как улизнуть. И возможно это решение и примет её мать когда настанет время. А сейчас стряхивая снежинки с меха лис готовился в путь, ведь в голове Пепельной наконец назрело решение.
- Нет, я в Город не пойду, но и на Лисий остров не вернусь, - сказала Лисичка, глянув на Аишу на последних словах и затем продолжила, – Я останусь здесь, на Волчьем острове и ни один ваш ультиматум не поможет изменить мое мнение. И силой не потащите. Я уже не лисенок, чтобы меня можно было за холку поднять. Уходите  и оставьте меня в покое. Я нашла свой дом, и он будет таким, пока я не изменю, сама, свое решение. И маме так передайте, - закончила она, сделав несколько шагов назад и приготовившись бежать.
- Вот видишь, Аиша, она не пошла на поводу, - с ухмылкой промолвил Ад, будто это и было его задумкой. А может и было. Кто его знает? А после продолжил всё с той же ухмылкой и лёгкими повиливаниями хвоста, - Что ж, Пепельная передам, если меня конечно не опередят. - на этой фразе черный косо глянул на рыжую лисицу и продолжил, всё в той же манере, - Пепел, постой ты только не беги при нашей следующей встречи, хорошо? - сказал он и широко зевнул, выставляя напоказ свои зубы, и одновременно с этим потягиваясь.
Теперь можно было идти в путь, но куда и как? Это было очень хорошим вопросом, ведь у него не было при себе ни одного артефакта, что было этаким намёком на "нищету" лиса на различные находки и подарки. Хотя, признаться честно, он их и не искал, да и не выпрашивал ни у кого. Но это не то что могло его сильно беспокоить или задевать, ведь ему  и без них пока неплохо живётся.( я ни на что не намекал!)
- Аиша,- обратился Черной к свой спутнице, повернувшись к ней, - А ты что собираешься делать? Это было тоже весьма важно, в конце концов.

Отредактировано Адлэр (2017-01-25 13:59:11)

Пепельная осталась  довольная. Наконец-то на нее перестанут давить, думая, что это поможет ее вернуть. Не поможет. Она такая, что может делать все наоборот, если захочет и будет видеть в этом нужду. Или поддастся уговорам, но в этом ситуации нет конкретной стороны, да и она не настолько самоуверенная, чтобы идти в Город. Он ее пугал даже с такого расстояния, и она готова его обходить стороной. Это как Аиша боится волков.
- Вот и ладушки, - отозвалась молодая лиса, на слова Адлэра. Пусть он и идет в Город, ищет Альтраста, а что потом? А потом они вернутся на Лисий остров, но уже без нее. С папой она встретиться не готовая, даже боится немного. Как она посмотрит в глаза после всего этого? Или может здесь что-то другое.
Тем временем, Аиша сообщила, что собирается возвращаться на Лисий остров, но чуть позже. Интересно, почему? Но спрашивать Пепел не собиралась. Хватило немного подумать, чтобы понять причину. Тут, даже, где-то кольнула совесть.
Пепельная бросила взгляд на Адлэра, а потом, развернулась, подняла пушистый хвост и гордой походкой направилась за Аишей. Даже без слов можно понять, что Пепел считает своим долгом охранять Аишу. Ну не верила она, что та может за себя постоять.
- Наставница, - подала голосок дочь Альтраста, когда они уже ушли достаточно далеко, и никто не сможет их услышать. -  Я не впервые на Волчьем острове.

Око бури
7 мая 188 года
Эти месяцы трудно было назвать для Хасты  самыми беззаботными, однако боль по утрате матери стала понемногу угасать, все меньше ее тревожили воспоминания, да и сны стали очень спокойными и светлыми, появилась возможность наконец высыпаться, прикорнув даже украдкой. Непривычная легкость даже в мыслях, лишь изредка омрачалась тоской по Микаэлю, больше всего страшно было за старика-отца, он словно осунулся, хотя конечно же не показывал, как сильно переживает. Не по Зольфовски это, демонстрировать свои эмоции, даже к семье. Хаста конечно любила отца всем сердцем, но порой не понимала, почему ее покойная матушка покорилась именно ему. Таки терялась в догадках, будучи натурой весьма романтичной и сентиментальной, ей порой очень не хватало от него чуть больше какого-то контакта, ментальной связи, того самого, что было между Зольфом и Микаэлем. Сама же хищница верила в то что младший брат жив не смотря ни на что, стараясь вселить оптимизм и отцу, хотя бы своим присутствием.
Исчезновение Сафари бурая приняла как личное оскорбление, когда еще один брат решил покинуть семью, да так неожиданно и не вовремя, оставив семью справляться с еще большей болью от потери. Хаста не могла объяснить самой себе почему такие разные чувства к братьям испытывает. В обоих случаях она тосковала и переживала, однако Саф...там было что-то еще, неприятное щекочущее, заставляющее злиться и нервничать. Она пыталась успокоить себя, что злиться на то, что он ее не предупредил, не доверил свой секрет, будучи полностью уверенная, что с ним бы она точно поделилась любой своей тайной. Но почему именно с Сафом? Находя ответ на один вопрос, появлялось еще несколько и каждый раз она сама себя загоняла в тупик и от этого нервничала.
А еще немилостивые боги подложили очередную утку, дав шанс Альянсу попробовать еще раз, с чистого листа и новым почерком, однако за это пришлось расплатиться только Ведущей Валькирий, Фракталу же была уготована милость. Его вернули обратно, он был тем Фюрером при котором для волчиц было наиспокойнейшим временем, так что оставалось лишь сказать - "Спасибо, что не Дикий". А Хасте оставалось лишь покорно подчиниться обстоятельствам и тихо смиренно выжидать, когда сможет наконец дать достойный отпор всем  недругам, которые словно коршуны выжидают, когда она сдаться и оставит свои мечты. Никто не верит в нее, даже семья не поддерживает, но не это ли делает нас сильнее? Когда несмотря ни на что мы добиваемся поставленного.. Сейчас юная волчица бросила все на самотек, оставаясь Валькирией до кончика хвоста, бурая продолжала покорно выполнять свои обязанности. Тем более сейчас весна, все вокруг цветет и пахнет, совсем не подходящее время думать о политике, когда ты в таком прекрасном возрасте для чего-то более воздушного и легкого.
Хищница воспользовалась молчаливостью Шахрана, хотя первоначально и пыталась вежливости ради вывести того на ненавязчивый разговор, но настаивать не стала и плелась позади, с интересом разглядывая буйство красок природы. Слушая, как поют птицы, юная волчица растворилась в этом невероятном многообразии всевозможных трелей и щебетании. 
- Кто-то идет - Хаста обернулась на Легионера, чтобы проследить за его взглядом, сама же она слишком прониклась этими красотами, особенно учитывая, что именно Лунные холмы, по рассказам безвременно ушедшей матушки, были местом где у них с отцом все началось. Так романтично.
- Сафари? - не веря своим ушам переспросила волчица, всматриваясь в силуэт, вернувшись к реальности, где пение птиц стихло и теперь все нутро хищницы прислушивалось к неизвестности.

Отредактировано Хаста (2018-02-16 20:42:19)

Тетка тревожно ухнула, но Хаста не придала этому никакого значения, потому что неслась уже навстречу Сафари, желая убедиться скорее в его подлинности.
- Это все может не очень хорошо закончиться. Подытожила бурая сова, растерянно потоптавшись на месте, ведь отсюда из травы ей было не видно эту  горячую встречу.
Юная волчица в несколько прыжков сократила дистанцию чтобы оказаться максимально близко, буквально нос к носу. Она не могла передать на сколько рада была видеть его, а громкий радостный визг смог,  нарушив привычную тишину дикой природы, выдавая расположение волчьего рода, но Хасте было плевать - бешено крутя хвостом из стороны в сторону, она ластилась к брату, не скрывая своего счастья, выражая свои эмоции так бурно как позволяла ее горячая натура. Бурая и припадала к земле, издавая тихий звук больше похожий на писклявый лай, прижатые к затылку уши и открытая пасть делали ее морду больше похожей на расплывшуюся улыбку, она словно пружина прыгала подле, мысленно благодаря всех Богов, что они вернули ему брата целым и невредимым. Замерев всего на мгновение и то чтобы прижаться к серому поплотнее, почувствовать наконец его тепло.
- Ты живой! Боги! Как я рада что ты живой!- хищница невнятно тараторила куда-то в шерсть, а сердце Валькирии настолько громко билось, что ей казалось - заглушало собственные слова.
- Отец так обрадуется!
Отпрыгнув так же внезапно как и начался весь этот концерт, волчица недовольно стрельнула глазами, только вот прижатые голове уши теперь выражали крайнее недовольство.
- Да как ты посмел меня бросить! - Хаста зарычала и недобро двинулась на брата, вздернутые губы намекали о том, что сейчас прольется чья-то кровь и нужны какие-то очень весомые аргументы, почему братец ...
- И это после исчезновения Микаэля! Да ты знаешь, что с отцом было? Да ты! Ты! Ты можешь вообще представить себе, каково нам было с Фернандом рядом с папой? Это - катастрофа! Ты еще! - радостный приветственный плач сменился на недовольные упреки, юная волчица с особым талантом подлинной дочери Зольфа играла голосом и интонацией, чтобы в максимально саркастичной манере передать свою мысль.
- Тебя не было рядом! - она бросила недовольный взгляд, сама тем временем бегло осмотривая гулящего, недовольно супясь, бурая повела носом, чтобы получше узнать где носила нелегкая Сафари.
Помимо радости от встречи, появилось что-то новое, неприятное, оно кольнуло охотницу, но она не понимала что именно это за новое чувство.
- Ты не рассказал мне! - голос дрогнул от обиды, а мордочка снова разгладилась теперь же выражая грусть.
- Почему ты не передал весточку? Или... я бы рассказала тебе свой секрет, если бы он у меня был... я думала у нас нет друг от друга никаких тайн, а ты просто взял и исчез... Я чуть не умерла... - ее глаза стали непривычно масляными, словно линза застилала зрачок и она отвернулась, опуская голову почти к самой земле. - Я не ожидала.
Пару раз ковырнув землю передней лапой, волчица сделала вид будто берет след и засеменила прочь.
Разрываясь от счастья, что Сафари жив и здоров, что наконец вернулся домой, она одновременно с этим была обижена, что его плеча не оказалось рядом в трудное для них время.

Сафари оторопело воззрился на визжащую и прыгающую вокруг него Хасту. Они будто вернулись на много-много восходов назад, когда она ещё до смерти Дэлилы и Микэля, до беременности и убийства Хёрша весело приветствовала их с братьями после долгой, изнурительной охоты с Зольфом. Бирюзовые глаза были чистыми, как майское небо над ними. Но что-то тревожное было в этом наивном, отражающем кровавый закат взгляде. Инстинктивно Сафари напрягся, когда его подозрения подтвердились – стоило ему мельком поймать выражение мордочки Шахрана.
– Как я рада, что ты живой! – Тараторила валькирия, и переярок не смог нахмуриться, с едва скрываемым обожанием смотря на неё. Он в ответ лишь ещё шире улыбнулся, и весело потрепал её за уши, точно маленькую сестрёнку, хотя Хаста была среди них самая старшая. Она даже вила своё гнёздышко, создавая светлое и прекрасное будущее для сына. Всё больше начинала волчица напоминать свою строгую, но справедливую мать, и это согревало сердце Сафари. В конце концов, он её любил. И ровно так же любил Рикарда. Кстати о нём...
– Да как ты посмел меня бросить! – Легионер вскинул голову и столкнулся с молниями в недавно искрящихся счастьем глазах. Хаста вновь стала сокращать расстояние, но на этот раз выглядела крайне угрожающе. Посыпались упрёки. Под ними Саф не смущался виновато прижимать уши и пятиться, даже несмотря на стоящего рядом Шахрана: амазонка имела право злиться. Пусть возьмёт своё, он объяснит ей всё позже. Так что переярок не защищался. Хаста требовательно его обнюхивала – он стоял, молчаливо насупившись.
– Почему ты не передал весточку? Или... я бы рассказала тебе свой секрет, если бы он у меня был...
– Я знаю... – Попытался остановить валькирию Сафари. Он действительно знал. Он помнил.
– Я думала, у нас нет друг от друга никаких тайн...
– Конечно, нет!..
– Я не ожидала. – И лапы понесли дочь Зольфа прочь.
– Хаста... – Взмолился легионер, намереваясь отправиться следом за ней и успокоить, объясниться. Однако он совершенно забыл о Шахране. И именно мощная, высокая фигура наследника стаи вдруг перегадила ему путь. Сафари озадаченно остановился – совершенно не злясь, скорее, любопытствуя, почему Шах ему мешает – и насторожился, уловив что-то во взгляде состайника.
– Не гони оленей. Нам надо поговорить...
Саф покорно замер, озадачено моргнул и кивком предложил легионеру объясниться. Пролетающему мимо Хату он кивнул в сторону удаляющейся Хасты, знаком настаивая на том, чтобы напарник приглядел за амазонкой.
– У меня для тебя новости, сколько, по-твоему, хороших? – Шах криво улыбнулся. И Сафу это не понравилось. Взгляд его вновь инстинктивно метнулся к удаляющейся семье. Рядом с наследником не хотелось оставаться. Он пах болью. Как будто в груди у него была большая кровоточащая рана.
Новости полились на блудного переярка рекой. Он никогда не скрывал эмоций. В его открытых, честных глазах – даже если Сафари хранил внешнее спокойствие – Шахран мог читать и гнев, и боль, и растерянность. Более того – страх. Но не тот страх, что делает тебя трусом, нет. Этот был иного рода. Этот заставлял сворачивать горы и жертвовать собой во имя тех, кто составлял твой смысл жизни. Этот помогал расти. Прежде всего, сын Бракса боялся не за себя, а за ту, что шла в одиночестве сейчас по долине и не подозревала, сколькими тайнами переплетено теперь её существование. Насколько легко разрушить этот её совершенно обычный солнечный день. Но страшнее была тупая боль: Саф не мог сейчас принять решение о том, верно ли поступил приёмный отец, стерев Хасте память. Его душу пожирали такая злоба на Зольфа и такое отчаяние из-за сложившейся ситуации, что из глаз брызнули слёзы. Легионер быстро от них отмахнулся и мрачно воззрился на Шаха, словно это он был виновен в произошедшем. У наследника было что-то ещё...
– Да?.. – Устало проронил Сафари, опуская взгляд на лапы, чтобы не сверлить им состайника, ничем такого не заслужившего.
– Еще Рикард… он исчез. Говорят, его похитила Анга. Но если ты хоть словом обмолвишься сестренке, что у нее есть сын, Зольф тебе уши оторвет вместе с головой.
Короткий горький смешок полностью выдал отношение приёмыша к такой угрозе. Он поднял смеющиеся, бешеные глаза и прошептал, проталкивая слова через комок в горле:
– Зольфу самому стоит бояться, что ему оторвут уши...
– Я прошу, веди себя естественно.
Переярок молча кивнул. Ему будет тяжело врать Хасте, но он справится. Пока что он не мог ничего другого ей предложить. Не говорить же волчице в лоб, что её обманывают все вокруг. Он в том числе...
Собеседник мотнул головой и двинулся с места.
– Спасибо, Шах, – благодарно – насколько сейчас мог – прохрипел Сафари ему вслед и побрёл за наследником, собираясь с мыслями.

– Зольфу самому следует бояться, что ему оторвут уши.
Шахран не удержался, прыснув со смеху в морду переярку.
– Кто?.. Ты? Хаста, когда все узнает? Слушай, даже не надейся. Нужно очень постараться, чтобы оторвать что-то вредному пню, не насадив себе сучков полную пасть.
Совершенно беззлобная шутка, если бы то была шутка, а не констатация факта. Шахран понимал Зольфа больше, чем собственного отца. У лейтенанта, к слову, тоже не ладилось с Фракталом. Причина была веской: фюрер убил его жену.
– Еще раз о Хасте, – проговорил Шахран, пока они с Сафари бежали по холмам. – Я думаю, Зольф поступил правильно. Сам посуди, когда мы видели ее такой в последний раз? То-то и оно. Жизнь во вранье, может, и звучит отвратительно, но жить ей стало много легче. Твоя сестра слишком юна и… слишком импульсивна.
Легкая улыбка блеснула на губах, тут же потонув в тени.
– Она бы не смогла справиться по-другому.
Шахран замедлил темп, посеменил трусцой. Глядел в землю невидящими глазами.
– Иногда я думаю, было бы хорошо и мне… тоже так…
Он кашлянул, не закончив фразу. Решил, что Сафари его и так поймет.
Крепкие лапы хищника перебирали сизую траву. Шахран больше ничего не говорил, сорвался с места еще быстрее прежнего, и не сомкнуть кольцо седых холмов, и узок путь по лезвию ножа...
«Сомнительно говорить о любви, когда имеешь ввиду фюрера, но… значит ли она для отца хоть что-нибудь? Хорошо, назовем это не любовью. Привязанность. Родственные узы. Страдает ли он так же, как страдаю я? Или мой отец уже забыл о маме? Меня не отпускает чувство, что и во мне, и в Хэйтеме он не видел сыновей. Мы были для него наследниками, теми, кто обязан продолжить его дело.
Мы с братом для него как вещи, будто артефакты, которые он мог использовать, как хочет… о-о-о, если я артефакт, то я хочу быть амулет желания! Чтобы и отцу от меня досталось. Побочный эффект, так сказать.
Горе, если ты имеешь свое мнение, потому что ты соплежуй, и никакого мнения иметь не можешь. Я твой отец, я тебя старше, опытнее и мудрее… а ты ишь че удумал, оболтус эдакий, мнение иметь. Тьфу! Как можно жить так долго и не узнать простых вещей?
Трясется перед Калахирой. Перед той, что забрала твою жену, испила ее до дна… не оставила нам даже пепла. Даже души. Зольф бы так не поступил. Он говорит, что думает, ведет себя, как мудак, но делает-то по совести! Зольф даже моему отцу не боится сказать правду. Он любил Дэлилу… любил. И я тоже любил маму. Теперь мне некого любить. Я никогда ее не увижу.
Не хочу думать, что Калахира сделает со мной. Да и мне уже все равно. Я ступлю на дорогу, из которой никогда не вернусь, и она лежит по струне, по тонкой струне, до ворот, за которыми холод и мгла… только холод и мгла. Я уверен, что они уготованы мне. Боги ненавидят инакомыслие».
Разглядев бурую фигурку Хасты, Шахран вновь поравнялся с Сафари.
– Я все понимаю, но… – Шахран приблизился, поочередно глянув на обоих. – Помните, что мы на охоте, и лично я уже голоден. Предлагаю заняться делом, а разговор отложим на потом.
Свежий запах дичи заставил рот наполниться слюной, а голову – откинуть чужеродные мысли. На какое-то время. Шахран глубоко вдохнул, смакуя аромат и наслаждаясь им. Запах был отчетливым, судя по всему, олень здесь пробегал недавно. Далеко он уйти не успел, а значит, хищники его нагонят совсем скоро. Вновь потянув воздух, Шахран двинулся по следу, время от времени осматривая землю в поисках отпечатков. Сейчас он был сосредоточен на охоте.

Отредактировано Шахран (2018-02-28 00:04:46)

Наследник расхохотался, видимо не понимая, что Сафари говорит с ним серьёзно. Сын Хоуп на это только отвёл взгляд – глаза полны грусти и чего-то ещё, чего-то важного – и не стал возражать. Он и сам прекрасно понимал, что Зольфу неровня, ведь дураком Саф не был. Но именно из-за уважения, которое он испытывал к приёмному отцу, он не мог молчать, наблюдая, как тот, казалось бы, так просто меняет саму Хасту, её воспоминания, её суть.
Но с другой стороны: что конкретно сейчас он может сделать? Пока – ничего. И всё же существовать как бы между сильными характерами этих двух было непросто. Когда любишь одну настолько, что готов отдать свою жизнь за её счастье, и столь почитаешь другого, что никогда в нём не сомневаешься – внутри ты разрываешься на части. И осознавать, что безупречные взрослые тоже способны делать глупости, было обидно.
– Жизнь во вранье, может, и звучит отвратительно, но жить ей стало много легче, – резонно заметил Шахран, пока они бежали по следам Хасты.
Молчание Сафари было красноречивее, чем крик.
"Но это не она".
– Она бы не смогла справиться по-другому.
– Хаста сильнее, чем кажется. Это ВЫ бы не справились по-другому. Для ВАС это слишком сложная задача. Это ВЫ прикрываетесь ложными воспоминаниями, потому что ВАМ тяжело и неловко. Её сила в этой её пугающей прямолинейности, этой смертельной для неё честности. Прежде всего, с самой собой.
Переярок, разозлившись, столкнулся взглядами с Шахом. Вишнёвые глаза смотрели на него, и в них отразился сам Сафари, его осуждающее: "но тогда бы она погибла". На это ему нечего было возразить. Он был бы лицемером, если заявил, что так правильнее – умереть, но знать. Ему самому нужна была Хаста, и он не мог так просто отпустить её к Калахире.
"Эгоисты. Какие мы всё-таки..."
А Шахран сказал:
– Иногда я думаю, было бы хорошо и мне… тоже так…
И Саф только прикрыл глаза,соглашаясь. Он хорошо понимал это чувство. Ему самому хотелось сейчас обо всём забыть... Проблема была в том, что это их решение. Хасту даже не спросили. Она бы посмеялась над ними и назвала слабаками. И они заслужили бы это.
Легионеры быстро нашли волчицу. Неловко, неумело, смущаясь, стыдясь и тысячу раз раскаиваясь, Сафари схоронил эмоции глубоко внутри себя и постарался выглядеть максимально непричастным к тому, что сейчас услышал. Он попытался сосредоточиться на охоте, смотреть дружелюбно, быть уравновешенным. Он никогда ещё не врал Хасте. И поразился, с какой лёгкостью сейчас получалось. Наверное, подсознательно переярок понимал, как важно ему защитить её... Но всё же.
– Предлагаю заняться делом, а разговор отложим на потом.
Сафари растерянно кивнул и пошёл последним, присматривая за этими двумя с тыла и думая совсем не об охоте.

Сафари умел быстро забывать неприятные разговоры. Он с рождения был таким – незлопамятным, лёгким, добрым. Будь он другим – не выжил бы в семье Зольфа и Дэлилы, окружённый сильными характерами и горячими головами. Поэтому ему всегда так нравился Микаэль – единственный друг, подобравшийся достаточно близко, миролюбивый, добрый старший брат. С ним рядом Саф отдыхал душой. Но теперь... Калле с ними нет.
Легионер смотрел в спины валькирии и наследника и почему-то чувствовал себя ответственным за них. Ни Фернанда, ни Зольфа рядом не было. Дэлила, Рикон и Микаэль погибли. Отныне он ни за что не покинет Хасту, не подведёт её, не оставит. Всё, что её расстраивает, злит, раздражает, всё, что способно ей навредить – он уничтожит. Звучало высокомерно, однако Сафари был не прочь рискнуть своей жизнью, лишь бы она улыбалась.
"Зольф, наверное, рассуждал также", – грустно подумал переярок. И отогнал мрачные мысли прочь.
Дети Дэлилы и Фрактала были превосходными охотниками, и он передал им всю инициативу, совершенно не претендуя на лидерство. Он действовал слаженно, подстраивался под товарищей. Бежал с ними в одном ритме, прислушивался и к Шаху, и к Хасте, стоило им что-то коротко бросить, приказать, заметить. Быстро улавлливал малейшие знаки, сигналы. И мечтал:
"Хорошо бы эти двое в будущем возглавили стаю. Хорошо бы они не повторили судьбу своих предшественников. Может, при них Альянс однажды..."
Светлых мыслей коснулось что-то липкое, грязное, угрожающее. Сафари вынырнул из них, напрягся, осмотрелся по сторонам, но ничего не заметил. И это его напугало больше, чем если бы он чётко видел угрозу. Казалось бы – вот, кровавая дорожка из оленьих следов. Иди и возьми жизнь, охотник. Это твоё право. Волчье право. Но что-то было не так. В воздухе застыла опасность.
– Шахран, Хаста, – позвал он напарников, призывая обернуться и выслушать. Низко пролетающему Хату Саф мотнул головой, и ворон спикировал к ним, бережно вцепившись в плечо валькирии.
"С ней то нежничает. – Ехидно заметил Сафари. – Ну конечно, Тётка то бдит!"
– Тут что-то не так. – Коротко сообщил переярок товарищам. – Принюхайтесь тщательнее. Разве вы не чуете этот запах? Этот знакомый запах? Не могу понять...
– Совсем нюх подводит? – Пренебрежительно бросил Атхаат. Саф глянул на него уничтожающе и мотнул головой:
– Да нет же! Что-то не так. Ты не проверишь?..
Спутник молча взмыл в небо. Очевидно, поверять. А легионер перевёл взгляд с Хасты на Шаха. Он бы просто так не прервал охоту: это на него не похоже. Он внимательно их слушал и всецело доверял им. А они ему?..