Нестройный, адский хор незнакомых голосов рвал на части черепную коробку, глушил его собственный голос, затмевал собственные мысли, словно бы стремился поработить саму личность волка, сделать его одним из участников этой жуткой какофонии. Периодически слышались рваные куски речи Саундвейва, повторявшего разрознено слова Микаэля, словно какое-то извращенное, кривое зеркало. И когда казалось, что этому не будет конца, Калле услышал до боли знакомые голоса...
«Хаста?..»
И Фернанд. Сафари. Отец. И мать...
Испытав прилив яростной надежды, молодой волк всеми силами мысленно потянулся к ним. Но вскоре его воодушевление рассыпалось прахом, сменившись новым приступом отчаяния. Родные голоса жалили, говорили все те гадости, все то, что, как подозревал глубоко внутри Микаэль, думает о нем семья. О том, что он слаб, бесполезен, ничтожен и жалок.
«Простите... Я не хотел... Я...»
Но что-то вдруг заставило Калле отвлечься от его терзаний. Нечто по ту сторону озера. Он увидел... Гладь озера вмиг взбунтовалась, струи воды вцепились в Мансура, подняли его в воздух. Зрелище это походило на автокатострофу, когда видишь нечто ужасное, но замираешь, не в состоянии отвести взора от того, что видишь перед собой. Так же внезапно, водные столпы ринулись вниз, ударяя Мансура вместе с ними о водную гладь. Но стоило только Калле подумать, что если Фюрер не умер и не потерял сознание от удара о воду, у него есть шансы выплыть на спасительный берег... Воды потянули его за собой, легко, как щепку, утягивая на дно. Юный волк дернулся, инстинктивно, и, несомненно, прыгнул бы в воду на подмогу, как поступил бы для любого, видя, что он попал в беду. Если бы только тело принадлежало ему... Но он лишь беспомощно глядел, ни в силах пошевелить и мускулом. В тишине зазвучал тихий хрипящий голос, но Калле не слышал сказанного, тупо глядя на успокоившуюся гладь.
- Плыви... Давай... Выплывай... На берег... Плыви...
В образовавшейся тиши голос Калле, тихий и отстраненный, звучал в их с Саундом головах (а может и разносился над озером, волк уже не определял) громко. Слова монотонно разносились через ровные паузы. Может быть потом, спустя какое-то время после всего этого Ада, Саундвейв вспомнит, как Микаэль продолжал обращаться к Фюреру.
Сам Калле этого потом не помнил. А Мансур не всплыл.

Не успел Саундвейв насладиться долгожданной тишиной, что воцарилась в голове, как озеро исторгло из своих недр какую-то чудовищную отрыжку. Саунд так и не понял, что это за продукт макулатуры, как и не понял, чего в нем сейчас больше – удивления или испуга. Боялся он не только за себя, но и за волчицу, которую начал смутно припоминать. Чудовище бросилось на нее, а он стоял здесь и ничего не мог сделать, как бы ни хотел! Инстинкт самосохранения подсказывал, что здешнего обитателя лучше не злить.
Отчаянные вопли и блеяние голосов сменились стылым безмолвием, а то, в свою очередь, прервал потусторонний смех. Саунд вздрогнул.
По всей видимости, чудищем был их переработанный и переваренный вожак, но переярок до последнего не хотел в эту версию верить.
- Нет, не стоит…
Он сглотнул, бросил беспокойный взгляд на Луну, но понял, что просить о милости сейчас – не лучшая идея. Разгневанный хозяин может направить своего цепного пса в сторону Саундвейва, решит, что они совсем обнаглели, и никакого диалога не получится. Неожиданно он задал вопрос, который, вероятно, стоило задать сразу:
- А… а кто вы? – и осторожно продолжил. - Вы неправильно поняли… мы правда не хотели, мы даже не знаем, где находимся, и как сюда попали, - он снова вздрогнул, на этот раз – от озарения. Внезапный прилив памяти о минувших событиях и жестоких смертях, сделал рассказ Саундвейва сбивчивым и сумбурным. - Наша стая страдает от бессонницы, это какая-то болезнь, мы искали лекарство, а потом мне сказали прыгнуть в ручей, я прыгнул и думал, что утону, но… не утонул.
Саунд резко захлопнул пасть. Все, что он только что сказал, самому Скандалисту показалось до жути чудным и сумасшедшим. Трудно не усомнится в собственном рассудке, когда в голове у тебя – два разума и куча тараканов, а на соседнем берегу твой фюрер, который перепрыгнул сразу несколько ступеней деградации, уже пытается кого-то проглотить.