Тени. Ему почему-то казалось, что все вокруг превратилось в это бесформенное темное пятно. Будто он здесь один на один с Сильвой, и пустота… Все… Даже глубокие голубые глаза не могли проникнуть в эту темноту. Хронос на мгновение прикрыл глаза. Уши стояли торчком, чтобы не пропустить ничего. Но… Все пропускалось. В такой важный момент (впрочем, где тут важность? Если только показуха) он понимал, что больше не может здесь находиться. Будто еще чуть-чуть и взорвется, как звезда, для которой пришло ее собственное время. Ненависть съедала изнутри. Как червяк. Медленно, неукротимо, пожирая самое важное. Мышцы на груди нервно дернулись. Уже хотелось бежать, но пока что было нельзя. На самом деле серый не знал, почему все это время терпел брата и сестру, почему не поднял бунт. Хотя, ответ вполне лежал на поверхности… Раздавили бы, что у Лиги мало фанатиков? Или точнее будет сказать, что у Азазеля было мало фанатиков и подражателей? И душа скривилась от одного упоминания этого скверного имени. Нет у него семьи. Сердце болезненно сжалось. Он медленно открыл глаза, которые горели, как два драгоценных камня. Глаза, которые были ему свойственны тогда в детстве, когда познавался мир. Только теперь этот свет был ничем иным, как злобой и ненавистью. И со всем этим он пошел вперед? Зачем они шли к Ярополку? Зачем он вообще был двум волкам, для которых Лига – не более, чем медленно убивающий яд? Что он мог им сказать? Что он мог сделать? Да, кто он вообще? Всего-то дозорный, решивший взять в свои лапы правление стаей. Вожак, как гордо звучит. ПФ… Власть портит всех, и его испортит тоже. И ее тоже. Или же всякий раз будет под его лапами сидеть, да за спиной прятаться. А он… Не слишком стар? Неужели думает что сможет долгое время тащить стаю за собой? Придет какой-нибудь глупец, с силой побольше, да помоложе, и просто скинет старого Ярополка, как пыль с полки. Хро не переставал смотреть ему в глаза, понимая, что тот что-то говорит, но не желал слушать. Ему было просто плевать на слова. Он бы и не пошел сюда, если бы не его любимая бегунья.  Зачем серому мнение какого-то старика? Только вот, не ушло от стальных глаз презрения, мелькнувшего в глазах старика. И внутренний смех чуть не вырвался наружу. «ты столько лет служишь этой стаи, да только, знаешь ли ты хоть кого-нибудь из тех, кого поведешь?» Так и хотелось посмеяться ему в глаза, и сказать много слов, за которые, скорее всего, серого бы подрали на части. Но это точно того бы стоило. Только… Она останется одна. Кому будет нужна эта глупыха? Ведь, того гляди и ее бы раздавили и не заметили.  Или заметили бы? Чтобы показать, какова сила Лиги, нате вам жертву в виде серой волчицы. И Хронос с силой мотнул мордой. Все это не то и мысли не о том. Главное что ее не тронули. «Не слишком ли много нежности для той, с которой всего несколько дней назад аж умудрился подраться?» И в голове образ драки. Вот уж к чему-чему, а к этому он ни за что в жизни больше не хотел возвращаться.  Не то! Странно, впервые мозг начал кричать ему, чтобы очнулся уже. И серый очнулся, поворачивая морду. Кажется, им разрешили уйти? Какое снисхождение! В ножки не покланяться за это, интересно? Мысленно усмехнулся, направляя взгляд на Рагнара. Точно, это он еще совсем недавно произнес речь? Хотя бы кто-то пошел против Ярополка. Что ж браво. Только, похоже, все это было впустую. Слишком молод и глуп. И снова взгляд остановился на Ярополке. Странно, к своему мертвому брату он испытывал неприязнь и ненависть, но этот волк вызывал что-то более худшее, чем брат. Может, из-за того, что в нем не текла проклятая кровь?  Или была иная причина? А какие речи! Оставалось только дружно похлопать и разойтись восвояси, мол концерт окончен. Но серый лишь внутренне рассмеялся, впрочем смех отразился и в глазах. Хотя внешне все оставалось столь же спокойно, и никто, казалось, не мог рассмотреть, какой кавардак сейчас творился в душе серого волка…
Он боком почувствовал движение серой самки. Ухо невольно повернулось в ее сторону. От чего он знал, что она будет говорить? Да, к гадалке не ходи. Она только что вышла в толпу оглоедов, грех не похвастаться собой, не поликовать ради себя любимой. Как же так! «Как это понимать?». Каждое слово отчеканилось в сознании, оставляя свой след в душе. Казалось, что в этой самой душе внезапно появились отпечатки от раскаленного железа. И медленно, сначала глаза пронзили самку своей сталью. А потом и морда медленно, будто огненное зарево опустилось к морде Сильвы. И горячее дыхание опалило переносицу самки, а волк все не останавливался. И остановился лишь в тот момент, когда его переносица полностью опустилась на переносицу самки. И сталь его глаз смотрела четко в ее глаза. И тело поднялось, практически всем своим весом наседая на серую, будто Хронос хотел подвинуть ее куда-то дальше этого глупого собрания, дальше Лиги, дальше всего этого мира.
- Гляжу, смелости понабралась. – холодно спросил волк, будто разговаривал с каким-то рядовым. – Что, горда собой? А если бы они тебя сожрали? Если бы выдали мне, в лучшем случаи, твои тощие кости?
И с каждым вопросом он все сильнее давил на морду самки, будто решил склонить ее волю, хотя та ему явно была ни к чему. Просто надо было выпустить гнев, и он бы выпустил в другом месте и в другое время, но… Серая сама напросилась.
- Ты бы обо мне хоть на секундочку подумала бы, - чуть слышно произнес волк, поднимая морду, но продолжая смотреть на Сильву, как на комок шерсти, чем-то напоминавший котенка.

Отредактировано Хронос (2014-02-09 14:57:48)

- Кто же? - безмолвный вопрос в жестких глазах, полных вызова, оставался без ответа. В наступивших сумерках, холодных, несущих с собой жуткие признаки небывалых морозов и перемен, накаленная до предела атмосфера страстей и интриг, пробирала тело не молодого уже волка ожиданием, щекоча накаленные нервы, заставляя шерсть щетинится воинственно вдоль хребта. Однако, холодный взгляд Варяга не встретил открытого противостояния, ни кто не посмел выйти и оспорить новую власть, более вставить слово поперек. - Значит бояться, значит уважают, так то. - с жесткой усмешкой, не меняя вызывающей позы, заметил про себя оторопь молодых старик, нерешительность матерых, да некий угрюмый взгляд иных, да молчаливость. - Не говорят вслух, сукины дети, только очи долу прячут. Конечно слово мое не каждому по нраву,  но...  Как я сказал так и будет! - громко, перекрывая завывание ветра и шум в голых ветвях деревьев, сказал Ярополк, зычным голосом своим сотрясая воздух, сам же чернея на белом снегу грозным изваянием. - На закате Лига выдвигается к Драконьей горе. продолжил сведя густые брови, да сверкая потемневшими голубыми глазами, - Кому супротив моя речь, да поперек глотки, бегите вон! Доколе гнев мой не обратился на вас! - и поведя могучими плечами, поставил жирную точку. - Я все сказал.  Так вершилась судьба стаи, принимая новый виток в истории и хронологии событий. Под стылое завывание ветра и такой же пронизывающий взгляд, со стороны Ярополка, лигийцы соглашались с новой властью, не смея более оспаривать его право на первенство.
Медленно, с достоинством, Варяг двинулся прочь из центра круга, туда, где он оставил Шабаш. Дорогой, взор его упал на Рагнара, нет воин не забыл про него и речи его, а потому подойдя вплотную и увидя безмолвствие молодого, несколько сконфуженный вид, да зрительную подчиненность, быть может ложную, - смилостивился. Словно отец обратился он к нерадивому "чаду", нависнув, подобно коршуну над "орленком", грозно и зычно, доступно для слуха прочих волков произнес, - Ты молод и глуп щенок, а потому я не стану в этот раз портить твою окаянную шкуру, хоть ты и заслуживаешь хорошей взбучки. Впредь заруби себе на носу не перечить старшим и взвешивать слова прежде, чем класть на чашу весов! А теперь ступай. Холоп. Сказав так, да для пущей острастки показав кончики желтоватых клыков, повернулся и пошел прочь, не оглядываясь на молодого волка славный воин, глазами же цвета весеннего неба, выискивая возлюбленную. Совсем скоро он заметил ее удаляющуюся фигуру, одиноко таящую в стылых сумерках. Затеплился в сердце огонек нежности, тронула губы едва заметная улыбка и черной молчаливой тенью направился он за ней следом, оставляя собрание лигийцев и весь мир там, там где есть все, кроме них двоих. Оставляя все до совсем скорой встречи, до военного похода и воинской славы темнолунцев!

----- >> выведен из игры.

Какими странными все-таки бывают ситуации. И вот наступают они, и что с ними делать? И вот пришло это, и что он делал? Бежал? Пожалуй. Где-то в глубине души, ведя беседы с самим собой, серый понимал, что убегал от проблем. И взваливал на себя еще куда большие, чем есть. Вот она ошибка многих. Слишком много на себя взваливают. Столько, что гнуться под весом непреодолимого. Наверное, стоило просто отказаться от всего? Жить, как раньше, не зная этих забот о других. Когда каждый день посвящаешь только себе. Но… Вечно эти но. Его сердце давно уже не принимало такого образа жизни. Ему нужны были чувства, нужно было тепло и поддержка. Иии… Серая вовсе не была той, кто дарил тепло, но она дарила успокоение, дарила его душе то, что заставляло волка двигаться дальше. И давала что-то еще большее, чем вышеперечисленное. Нет, это вовсе не любовь, как вы могли подумать, это было понимание. Хотя, было ли? Все не так. Тяжело выдохнул воздух. До чего же забавная была реакция. А какое сопротивление! Грац. Так и хотелось похлопать самке, да улыбнуться во всю морду, показав, как горд собой. А на самом деле просто насмехался и просто хотел защитить. Сильва вообще та, кого ему просто хочется обнять, и не отпускать никуда. Не отдавать никому. Но, Хронос разозлил серую, даже сильнее, чем разозлил. Хех. Усмешка на морде. А как дивно чуть не упала, не ожидая того, что серый уберет – таки свою морду. Даже в такой нелепой ситуации нашел как повеселить себя, пусть и немного. Интересно и почему они друг друга раздражали, но продолжали тянуться друг к другу?  Что было такого в ней, что он тянулся. И что было такого в нем, что она позволяла идти за собой? И находясь в своих мыслях, Хро как-то не сразу заметил, что волчица –то начала остывать. А так пылала еще минуту назад. Но вот уже то выражение на морде, что столь свойственно только этой самке. И ухмылка в ответ, мол, кто кого? И вопрос, который не заставил дрогнуть ни один мускул на морде. Ох. Лишь тяжелый выдох. Так хотелось съязвить, так хотелось сказать еще много колких фраз, ведь, что она несла? Боги, только послушайте!
- Кто, если не я? – сухо спросил серый, полностью игнорирую вопрос про гордость, потому что чувствовал, если начнет – остановить будет сложно. А зачем эта трата времени, когда можно потратить его на более важные вещи? Только, что за такие важные вещи? Глубокий вдох, и медленный выдох. Сталь глаз смотрела на самку, словно искала ответы на немые вопросы. Понимала. Конечно, а что еще она могла ответить? Да кому нужны две – три жалкие жизни, которые вряд ли выберутся? Как издевательство? Или Ярополк решил посмотреть, как они смогут подняться? Или упасть? Скорее второе.
- Иногда не стоит бежать впереди паровоза, - прикрыв глаза произнес серый. Тогда и не будет возникать этих вопросов. Ненужных вопросов и ответов.  Только смысл было мусолить теперь эту тему? Надо было уходить. Ближе к теплу. Не хватало еще замерзнуть. Только вот, похоже, серая не особо спешила уходить. Вопрос, который был задан, заставил распахнуть глаза, будто в спину воткнули что-то острое. Хронос даже поморщился, слегка приоткрыв пасть, но зубов так и не показал, впрочем и не собирался.
- А знаешь, - протянул он, смотря на голодное вечернее небо, - я сам долго задавался этим вопросом. Зачем я хожу за ней? Что мне от нее надо? Почему я трачу на эту волчицу свое время? Почему именно я свалился в тот день в твой грязевой «дом»? и не находил ответа. Потому что мною двигало что-то, что я сам до сих пор толком и не осознал. До последнего момента. И до этого собрания не понимал. Или не хотел понимать?
И самец на мгновение замолк, не опуская глаз. Словно думал над чем-то весьма важном. И в голове сотни мыслей. Сказать? Но он так боялся потерять и ее, что разум невольно начинал борьбу с сердцем. Только, разум победит, и Хроно это знал. И если он победит… Ничего хорошего из этого не выйдет. Все будет бессмысленно. Медленно сталь его глаз поймала темный янтарь, такой теплый, не смотря ни на что. легкая улыбка на морде.
- Потому что… Я люблю тебя.
И ему показалось, что мир провалился куда-то в бездну. Что стало невыносимо жарко, хотя еще секунду назад, он мог поклясться, что замерзал до костей. Хвост невольно дернулся. и так странно было на душе. Не облегчение. Что-то другое.

Отредактировано Хронос (2014-03-05 19:54:30)

Lebanon Hanover – Sadness Is Rebellion

Правда, хотелось бы прикончить всех, кто не соответствует твоим внутренним идеалам? Всех, кого считаешь никчемными? Да и были ли такие? С некоторых мор они были слишком благосклонны ко всему, что окружало их. Вероятно, от отсутствия чувств. Они помнили разные вечера - голодные, страшные, восторженные. Эти лишь пустотой отзывались внутри них. Мысли, которые еще оставались в нашей голове, в нашей шумящей, как сломанный радиоприемник, голове, превращались медленно, но верно, в жвачку для мозгов, и то, уже близких к разложению. Никаких умных, горделивых размышлений, так любимых нашими богами - остались лишь плевки чьи-то, каких то смутно знакомых лиц, у которых - урывками, случайно, - своровали куски фраз, которые обдумывали, смаковали, варили в собственной крови и заправляли им собственное слабое, равнодушное ко всему сердце. Все, что тревожило нас, превратилось в странный круговорот из того, что порядком успело надоесть даже нам самим. Старая привычка.
Разлагаешься, с усмешкой подумал. Действительно же - когда ты успел перестать мечтать, ведь это была твоя единственная привилегия? Единственное, что отличало тебя от пустых актеров в этом театре, которые лишь наигрывали, изображали движение души? При этом, конечно, хотелось быть циником, но не обманешь себя, душка, в этом - хоть врать, конечно, ты мастак, как считали они, - ты никогда не был одним из грубых чертей, зализывающих свой мирок серой краской. Твои картины были до боли ярки, были, были - сейчас? Мерзкое ощущение боли и сочувствия к себе прокатилось по телу, заставило его немного свернуться, согнуть позвоночник, основать гору на спине в честь своих слабостей, показать темноте зубы - и снова в убежище. Стареешь? Как бы не так. Коварные помыслы, то, чем жил когда-то, еще билось в тебе, заставляло делать что-то, ходить, чем-то интересоваться, но все это подобно овощу, что ходит с простреленным навылет разумом. Мысли тихо текли по течению - никаких былых всплесков, когда хотелось всему миру разболтать о том, кто ты, о том, что хранишь - не было ничего такого, что таилось бы от них, от тех, кого раньше хотелось убить всех, до единого. И угрожаешь самому себе сейчас, проказник. Маленький, странный придурок по имени... как твое имя, ничтожество? Имя ложь, имена не нужны для того, что снова преисполниться любви и променять это все на страдания, отрекаясь от собственного счастья - просто потому, что так сказали, потому, что сам когда-то решил, и пусть это было обманом. Когда это случилось? из памяти стерлось, осталась лишь привычка, какие-то давно выцепленные мысли о правде, которые так и не смог осознать, зато хранишь сильнее, чем себя и своих родных, которых клялся убить. Жертва своих привязанностей с рафинированными мыслишками. И быстрее, быстрее в родную темноту - она не осудит.
Слабый. Никчемный. Что еще придумаешь? Очередное оправдание своей преданности, которую они не ценили? Очередное оправдание вере, которая не делает тебя счастливым? И еще раз скажи, почему ты не являешься собой, почему любое свое чувство вызывает внутри тебя отвращение? Ответь на всем эти вопросы, незримый бог, и я принесу себя в жертву, почему молчишь? Богам не нужны никчемные уроды, так?
Ну как, остались еще, как там, желание? Желание жить? Действуй или сдохни, действуй или сдохни.
Никого в этом мире не волнует, что ты чувствуешь, верно? 
Медленно ступать по земле, вдыхать в себя влажные ароматы чужих тел, терзать себя, утопая в молчании. Переступать то и дело, чувствуя себя некомфортно в этой чужеродной среде, среди тех, кто готов разорвать на части твое бренное тело, стоит им приказать. Даже сам скажешь - разорвут. Мирок всегда делился на богов и рабов. Даже тот, кто называл себя свободным и щеголял с ветром в головах - не более, чем рабы своих слабостей, принципов или еще чего-нибудь такого, что всегда вызывает отвращение, пробуждает неловкую ненависть к себе. Помнишь еще себя или потерял среди так любимых чужих идей? В этом и были они: они живут во мне, а я даже не знаю их имен. Медленный взгляд в спины впереди идущих. Как легко выстроить нас по степени значимости. Так просто первым заговорить, раздирая глотку, чтобы приблизиться к богам и поцеловать их грязные лапы, примкнуть к ряду один-из-них. Немного обогнать Ворбиса, черношкурого воина, с липовой любовью посмотреть на него, невольно ловя его неведомые взгляды. Молчание. Пригибаться к земле, ловить запахи земель темнолунцев. Что будет теперь? Не волноваться по этому поводу было легко, но край разума тронул этот вопрос. Правда, то, что Азазель мертв, вызывало лишь слабую улыбку на морде - правда, хотелось бы прикончить всех, кто не соответствует твоим внутренним идеалам?
И смотришь в спины, привыкая, вспоминая - те же спины, только других.

Отредактировано Ennui (2014-03-22 21:49:22)

Таял снег. Не здесь, нет. Где-то в глубинныx пустыняx кареглазого ума. Весь ее вид, задумчивый и печальный, отлично вписывался в картины, нарисованные воображением. Лишь только изредка морда её чуть передергивалась, а прикрытые веки вздрагивали, как только мозг натыкался на очередное преграждение на пути к своей великой цели. Вдали слышались шумы собравшиxся. Видимо, никто более против воли Ярополка не пошел. Тем лучше для ниx, тем лучше для него, тем лучше для нас. Смутно втягивая ароматы ночныx красот, она невольно воображала себя творцом своей судьбы, который за счет судьб другиx строит свою собственную, никогда не оборачиваясь на нужды теx, что позади и поднимая под себя теx, кто впереди. В это ли смысл её наxождения здесь? Сквозь пелену сна она почувствовала, как рядом появился Ярополк. Впрочем, сквозь сон она могла разобрать немногое, но очень важное. За ней закреплялась важная миссия, а сам же бравый воин отправлялся на чьи-то поиски. В общем-то, более она не слышала, а только погружалась в густую пелену сна, сковывающего тело и душу. Признаться честно, сны - вторая реальность. Только бороздя просторы розовой дымки мы можем наткнуться на нечто важное и вечное. Сегодня Шабаш окуналась в подземелье, наполненное то ли собственными страxами, то ли отчаянием, то ли вовсе всем вперемешку. Сон был недолгий, но достаточно ёмкий. Объем полученной информации зашкаливал, но была ли она реальна? И сможет ли xоть когда-нибудь пригодиться? Ответ на этот вопрос Гардонель не знала. Ответ на этот вопрос всегда ускользал от нее. Впрочем, просто поиски истины касательно снов, никогда не ставились в приоритет. Вздрагивая от xолода, черношкурая подозрительно осмотрелась, чувствуя, как воздуx несет ей запаxи состайников и чужаков одновременно. Отгоняя от себя остатки сна, она, расправляясь, дала возможность своим позвонкам сладко звякнуть, после чего, словно стряxивая с себя сладкий туман, зафыркала и почесала задней лапой за уxом. Они приближались. Говорить о том, к какой стаи принадлежали волки, было сложно. И вовсе не из-за того, что Шабаш так мало знала морд и запаxов, скорее из-за несносного ветра, отгонявшего от Гардонель запаxи идущиx к xолмам. Вскоре показались патрульные и те самые незнакомцы. Всё ещ наxодясь в тени xолмов и времени, черная выжидала, решая появиться в самый неожиданный момент. Зря. Острая и суxая заметка появилась в голове кареглазой, которая, после, должна была обратиться замечанием патрульным.Выступая вперед и забывая о своиx планаx на эффектное появление, она некоторое время внимательно и устремленно смотрела на разнообразные морды, что предстали пред ней. Патрульные закивали, и Гардонель удивленно кивнула в ответ - весть о новой иерарxии распространялась достаточно быстро, что просто поражало волчицу.
- Из заблудшиx душ. К вам с вопросами. Рапорт был воспринят кареглазой с долей сомнений. Прожигающий душу взгляд метнулся к самому старшему, а открывшаяся пасть, должна была извлечь из себя нечто колкое и неприятное:
- Благодарю. Обошлось. Видимо, решение намекнуть им на осторожность, останется на долгое потом. Теперь что делать с этими.
- Приветствую, - начала было волчица, осматривая каждого и оценивая по-своему, - имена и зачем пожаловали на земли Темной луны? Название стаи было подчеркнуто особой гордой интонацией. Видимо, это все-таки что-то значило для Шабаш, раз уж она гордиться возвращением к старым порядком. Спустя несколько секунд внимание её привлек черный волк - создавалось впечатление, что он был ей немного знаком, но, оставив эту мысль, она продолжала возвышаться над ними, xоть и ростом выше не была.

Из тьмы неторопливо появился волчий силуэт и я невольно вздрогнул. Сначала я увидел голубоглазого вожака, потом его зеленоглазого брата; спустя мгновения теней уже стало гораздо больше и ощутил, как они обступают меня, мягкими, крадущимися шагами хищника. Их тьмы проступили узкие, угловатые черты, загорелись ало-рыжие огоньки глаз.
Я видел внутренним взором оскаленные в усмешке пасти, я ощущал направленный на меня взор сузившихся от презрения глаз. Слышал, как шипит снег в тех местах, где яд капал на землю с их узких, как у змеи, блестящих клыков. Шепот, гул хриплых голосов сливался в одну роящуюся ноту, сквозь которую пробивались отдельные сиплые голоса. Пасти были совсем рядом, где-то за моим ухом, стонали, рычали и хрипели на разные голоса  (иногда они почему-то говорили голосом Энью), и я не мог не слушать их, даже если бы захотел. Когда я отворачивался, то тени перемещались за мою спину и продолжали обвинять меня в том, что я не смог удержать и недели власть над стаей, что я опозорился перед Фаустом, что я повинен в гибели Ассасинов.
- Явилс-с-ся наконец?
- Что забыл у нас-с, ложный пас-стырь?
- Беспомощный! Жалкое темнолунское отродье! Ты недостоин даже мимолетного внимания Господина нашего, Единственного и Всевидящего!
...Волчица заговорила.
Я моргнул и удивленно уставился на темношкурую самку, что предстала вдруг передо мной спокойно и твердо. Еще бы, она ведь привечала чужаков на своих землях. Силуэт ее не особо просматривался в вечерних сумерках, но было в ее манере держаться что-то смутно-знакомое. Поэтому я ненавязчиво потянул носом воздух, и запах окончательно уверил меня в мысли о былом знакомстве. Имя вертелось на кончике языка. Вспомню его - вспомню и волчицу. Что, собственно значило, что скорее всего и бурая может узнать и меня. Может. А может и нет. Это было так давно. Века назад.
Требовательный ее голос окончательно вывел меня из задумчивости. Встрепенувшись, я понял, что мой серый спутник уже отвечает на вопрос хозяйки земель.
Легко вздогнул, когда Энью назвался Дитрихом, и, собравшись, сдержанно кивнул, когда вслух серый произнес уже мое имя. От его "сразу к делу" я только хмыкнул неодобрительно. Договор между стаями - это танец на обоюдоостром лезвии ножа. Кто движется изящнее и хитрее всех, тот меньше ранится и урывает кусочек побольше. Если рвешься напролом, то будь сначала уверен, что твоя шкура выдержит заостренный металл.
Энью говорил.
Едва сдержал смешок при слове "бравые воины". Представил, как эти бравые воины, хохоча, проносятся по полю боя и врезаются, сминая, в ряды врагов. Как появляются из ниоткуда, прежде чем вонзить клыки в беззащитное брюхо, горло. Как отчаянным, яростным воем оглашают поле битвы, поднимая к ухмыляющейся луне окровавленные морды. Представил и ощутил, как внезапно пересохло горло, а сердце забилось в два раза чаще. Сглотнул, судорожно, с усилием, и глубоко вздохнул, остужая морозным воздухом некстати вскипевшую кровь.
- Туз в рукаве, - прохрипел я негромко, подняв чуть замутненный взгляд на темношкурую волчицу, - в вашем рукаве.
Мне всегда нравилась эта присказка двуногих. Тот, кто впервые произнес ее, точно знал толк в хорошей игре.

Отредактировано Vorbis (2014-04-02 17:36:24)

Thou – Don't Vote

Мы слегка улыбнулись. Слова буро-черной волчицы коснулись уха. Глаза, лишенные всякого выражения, скользнули по крему на морде. Облизнулись. Вкусно, наверное. Интересно. Всегда интересно прикоснутся и узнать. Узнать, что там, дальше. Что за шкурой? Что за латами? Порой разочаровываешься, правда. Натыкаешься на самих себя. Пустота. Пожирает нас. Абсолютная гармония или сметный грех? Мысль упустили, погрязла в болоте мелких размышлений.
Несомненно, приятно. Договор. Божок будет рад. Если он вообще чувствует. Он выше нас, сметных. Он выше всех рабов его. Разве не прекрасно? Ледяной, обворожительный мир. Завлекает туда. Переливается гранями. Не вдохнешь, останавливает тебя, прижимает к себе и душит. Петля сжимается. Так медленно, с такой жалостью к тебе. Разумеется, фальшивой. Тебя так научили, правда? Тебе просто нужно следовать правилам. Твой ледяной мир покрыт железными рамками. Не ходи туда, за грань, говорит отец. Что там, детка? Там страшно, сынок. Там совсем не то, чего ты ждешь. Безразличие не спасет тебя там. Бесконечные упреки. Там слова имеют смысл. Там душа имеет содержимое. Там любят, там ненавидят. Оно тебе надо, тебе правда надо? Оставайся со мной, не покидай меня, дружище. Как я без тебя в мире несбывшихся надежд? Кто мне будет даровать пищу? А божок смеется. И его смех льдинками падает, падает, падает в нас. Больно протыкают кожу осколки. Ты, сынок, слушай меня. Система бесконечна. Меланхолия - царица грез. Заморозь навеки свои мечты внутри. Внутри своего бога, сын. Помнишь еще его? Да, тот самый урод, которого ты так ненавидишь. Преклонись перед ним. Склони голову. Услужи, услужи, ибо так говорили праотцы. Самое самое сильное чувство? Любовь? Злоба? Все это есть в вере. Холодные, ограненные чувства. И цель. Забыл? Тебе дадут. Принесут на блюде. Любую, на твой вкус. Только действуй. Хорошо? Самое то для тех, кто разучился жить. Кто разучился быть счастливым. Дешевый аналог. Ошейник на твоей шее. Сложно, сын, только сначала, а потом блаженство. Замерзаешь. Навсегда. Внутри. Внутри ледяного мирка, где остановлено течение времени, где не имеют смысла слова. И эти куколки на стенах. Скрасят твое одиночество. Копия. Альтернатива. Зови как хочешь, но тебе понравится.
Медленно опускаясь на дно, рывком вырываемся из тонких ощущений. Тело сковали. Едва ощутимые чувства, на грани пустоты. Едва уловимый аромат. Ловим темные глаза царицы и выдыхаем, ловко превращая туман в улыбку. Говорят, преображает. Во всяком случае, весьма красивая волчица переменилась, признать, лучше стала. Для них. Пусть сильных волн не вызывала в море, но весьма очаровательна в своей гранитовой оболочке. Уголки губ растягиваются, хитростью обтянута морда, на доли секунд лишь: эти двое, заядлые вояки, подходят друг другу. Смотрим на Ворбиса. Его речь нам понравилась. Коротко и весьма изящно. Ему говорить и говорить, верно? Не приятный вроде, а утверждающий. Образ лжи, в которую веришь. В которую приятно верить. Слова ласкали нам сознание [еще не раз прокрутили внутри это выражение, так зацепившее]. Греют глаза волчицы. Незнакомая нам эмоция коснулась ее, и мы быстро метнулись дабы успеть схватить, изучить. Легко? Как знать, как знать. А он то, темношкурый воин, знает ее. И она его знает. Прекрасно. Один чужак, не привыкать. Из колоды выйди вон. Черный джокер в рукаве и шестерка на столе.
- Ярополк? - рассеяно повторили мы, гуляя взглядом по темным землям темной шайки, - А, ну да, коне-ечно. Знавали такого. Прекрас-сно, прекрас-сно. Не разоч-чаруем вас. Уверяем. Нам, - мы заговорщически улыбнулись, глаза на миг скрылись за веками, - нам можно доверять.
Мы уловили движение волчицы. Случайно повторили, скорее по инерции. Насладились сиюминутной тишиной. Скрадывает эмоции она. Нужны? Зрачки пробежали по волчице. Мышцы дряблые, лапы тонкие. Резки движения, шаги порывисты.
- Очень мило с ваш-шей стороны, что вы реш-шили проводить странников, - заулыбались мы, прибавляя шаг, стараясь следовать позади бурой, - Козырные ка-арты прибудут в ваш-ш веер.
Мутация. Тебя не узнают. Продажный. Ты продал себя в обмен на любовь. Потому, что иначе не выйдет. Потому, что слишком слаб. Отговорки, шаги назад. Так удобно заслонять себя причиной. Так приятно сидеть за стеклом собственной лжи, да? Понимаешь? Знаю, понимаешь меня, мой маленький друг.
- Орден, стая фанатиков, - короткая пауза, взгляд мимо, - совсем потерялись, такая жа-алость, правда? Что с ними будет? Как лига с-смотрит в их сторону? - аккуратно проговорили мы.
Имя скроет твою сущность. Имя скроет твою ложь. Имя можно сменить. Никто не узнает, правда?
- Говорят, имена отраж-жают душ-шу своих обладателей, - говорим отстранено, не вникая в смысл сказанного, 'чтобы было', - Гардоне-ель. Ваш-ше имя не менее удивительно, должно быть, предки не зря подари-или вам его.
Мы перекинули взгляд на того, у кого камни вместо глаз. Его черная шкура скрывает тайны. Ну, покажи. Ты скрываешь что-то. Дружище, мы же с тобой одной крови. Так много общего, кроме души и тела. Доверься мне. Устроим пир. Принесем подарки. Раскроем секреты. Наш взор наполнился теплом. Тает лед. Слышишь, как падают капли? Кап, кап, кап. Не обязательно, чтобы был шторм, чтобы потопить боевой корабль. Кап, кап, кап. Хочешь, я спасу тебя? Открой. Открой мне двери. От истины до истины. Капля за каплей. Чаша наполняется болью. Давай, давай разделим ее? Твои страхи станут для нас священной книгой. Я не трону твою добычу.
Осмелишься? -

Отредактировано Энью (2014-04-09 12:18:42)

Первый раз ей удалось так близко прикоснуться к безумию, почувствовать плоть и кровь этого недуга, глубоко засевшего в головы этиx двоиx. Праведный страx гнал Гардонель прочь от этиx тварей, но истинное чувство не скрыть, нет. Договор не может быть нарушен сейчас. По крайней мере, не нами. Если Изгои уйдут, то мы рискуем стать пустыми местом и легкой добычей. Тогда же Безумцы убьют нас, а пока ... Пока нельзя давать слабинку. Мы сильнее. Я сильнее. Но я не вечна. Зато вечна грязь. Они никогда не передоxнут. Сумбурные мысли в её голове мешались с постоянной скоростью. В какой-то момент легкая степень напряженности скользнула по морде черношкурой, и та с выжигающим ожиданием уставилась на говорившего в этот момент серошкурого волчишку. Доверять? И проверять. И перепроверять. М-да. Надо ли нам это. Гардонель, ты же не думаешь, что тебе жаль несчастного куска земель, за котором всё равно уследить невозможно? Действительно. Не нужно жадничать, но и верить никому нельзя. Она кивает, мол, да, конечно, мы верим вам практически также, как и собрату своему. Как же они живут в этом леднике? Шабаш прищуривается. Ей тяжело говорить с теми, кто не услышит ее. Трудно и потому, что говорить не xотелось. А всего лишь три часа назад она копалась в своиx любимыx траваx и готова была обнять свою кладовую. Теперь же она ведет к границам "послов" и решает межстайные вопросы. Почему она? Почему у Ярополка не было другиx пассий? На эти вопросы ответов нет, что, впрочем, скорее плюс, чем минус. Всяческие милости граничат с долгом и осторожностью. Она говорит. Но мысленно. Ей вообще проще именно так говорит с ними, тем более сейчас, когда, кажется, патруль можно будет найти только на границе.
Гардонель слегка оступается, как только слышит что-то об Ордене. Действительно? Как они смотрят в сторону подземельныx жителей?
- Быть заточенным под землей, согласитесь, не самая лучшая участь. Тем более, когда мир вокруг так прекрасен. Задумчивый голос выдает в ней некие сомнения, относящиеся к этому вопросу. Впрочем, она быстро восстанавливает былую твердость и начинает говорить прямо и с мягкостью:
- Они отплатят нам за освобождение. А в это время в голове вертятся слова черношкурого. Цепкий взгляд рвется в его сторону и замирает, заглядывая в глубину его желтыx глаз.
- Всякая тварь опасна по-своему. Мы, в свою очередь, тоже не так просты, как кажемся. Так что ... Или ей так xотелось думать? Заглянуть в головы каждого состайника - непозволительная роскошь. В таком случае, Шабаш могла ручаться только за десяток голов и не более того. Теперь же вопросы имен. Она скупо ведет бровью, как только слышит лесть в свой адрес. На самом деле, ей приятно. Но не снаружи, а где-то внутри. Не так глубоко, чтобы не достать, но лучше уж маxнуть лапой и пойти домой, чем пытаться вытащить это на поверxность.
Ночь мягко опускалась на землю. В густом мраке сложнее различать дорогу и теx, кто следуют с тобою рядом. Правда, во тьме труднее найти тебя. Это уже какой-никакой плюс.
- Гм, скажите, а как вы выдерживаете такой мороз? Это прозвучало просто, но зато с интересом и какой-то тайной в голосе. Будто бы она знала и её догадки всего лишь нуждаются в подтверждении.

Тревожно. Что на душе, что вокруг. Повсюду я слышу запаx теней. Они стоят за спиной. Они готовы. Они. Кто они? Мрачный взгляд вгрызается в землю, пытаясь подобрать xоть какое-то оправдание всему происxодящему. Судя по сдвинутым бровям и глубокой складке, пересекающей лоб, можно вполне говорить о том, что Шабаш пребывает не в самом прекрасном расположении дуxа. Попадаться под лапу - себе дороже. Прищелкивая пастью, некая черно-бурая тень двигалась примерно из логова Тёмной луны. Там были оставлено её детище. Отпрыски, которые должны были укрепиться в стае и стать её опорой в будущем. Но наступит ли оно - будущее? Уже сейчас жить стало небезопасно. Мне нужна пища. Много пищи. Иначе ... С тоской она всматривалась в пустоту xолмов, силясь отыскать там что-то, что могло бы двигаться и пойти на корм её агрессивному и отощавшему желудку. К несчастью, движение шло исключительно в волчьей среде. Ничего. Если нужно, я начну пожирать собственные лапы. Гардонель неожиданно дернулась вперед, решительно вышагивая и надменно посматривая себе под лапы, словно пытаясь ощутить превосxодство над ними. В общем, как видите, состояние шаткое и непонятное.
Соображая, чем же надо было заняться здесь, на xолмаx, Гардонель непривычно взглянула в сторону, где ранее была глубокая нора, в коей xранилась часть её запасов. Травы сейчас мне мало чем помогут. Нужно собирать стаю. Немедленно. Подняв голову к небу, Шабаш резко и призывно взвыла, словно желая заполучить себе в помощники ещё xоть кого-нибудь, кроме ветра и серы. Право, на быстрый отклик она не рассчитывала. Все те, кого уже успела собрать черно-бурая, отсиживались в логове и ждали приказа о выступлении. Надо было приxватить с собой парочку морд. Но нет, пусть лучше следят за выводком. Она зашагала вперед, временами фыркая и сдвигая со своей дороги небольшие камешки. Опасность исxодит со всеx сторон. Ты чувствуешь её, Шабаш? Как бы свои не обернулись чужими.
Неизвестно сколько еще она прошла, но вдали показалась голая граница. Далее ступать она не решалась, поэтому издала еще один короткий и призывный вой. Если никто не откликнется, придется возвращаться в логово ни с чем и ни с кем. Этого допустить она не могла.

Отредактировано Sabbath (2014-05-14 22:49:58)

Начало сезона
"Я нашёл свободу. Утрата всяких надежд была свободой"
Чак Паланик

Слышали ли вы о том, что история ходит по кругу? Трудно поверить, пока не убедишься в этом сам...
Сейчас Эмир как нельзя лучше понимал смысл крылатой фразы. Успевшие покрыться дымкой события облавы на Городскую Стаю всплыли в голове с новой силой, смешиваясь с пережитым пару дней назад ужасом.
Боль. Отчаяние. Страх.
Солнечный запутался. Сначала они потеряли Авали, она просто пропала. А потом пришли охотники...
Рыжий не хотел вспоминать заново. Он видел много чего страшного. Конечно же и кровь, и разорванные тела не могли вызвать у него криков ужаса и бегства с поля боя. Но сейчас, будучи не просто бойцом, а Магистром целой Стаи, ведущим волком, он ощутил своё бессилие.
И сейчас, когда за ним осталась горстка выживших и оставшихся со своим лидером, рыжий был готов пойти на многое, чтобы защитить их.
Даже просить убежища у другой Стаи. Конечно же Тёмная Луна. Земли, где он вырос, по которым ходили его предки многие поколения. Братство, к которому он до сих пор питал душевную привязанность.
А сейчас, когда сменилась власть, когда произвол Азазеля сменился на политику возвращения к истокам... Быть может, знак свыше?

Это был вой? Или ему примерещилось?
Эмир навострил уши, встрепенувшись. И как угорелый побежал на зов. Остальные ждали позади, устроившись на какой-то безопасной лужайке.
И действительно. Уставший, покрытый еле зарубцевавшимися ранами самец почувствовал запах. Сквозь удушливый смрад серы и пепла...
И буквально столкнулся нос к носу с черношкуроый волчицей и волком.
Шабаш.
Они встречались пару раз, вели переговоры... В те времена, что миновали не так давно, а чувство, будто прошла вечность.
- Нам нужна помощь, - тихо и ровно, тоном справочного бюро проговорил Солнечный, смотря остекленевшими зелёными глазами куда-то мимо темнолунцев. Словно он был уверен, что они иллюзии, созданные уставшим и воспалённым подсознанием.
Либо протянут лапу помощи, либо прогонят с позором, либо глотку перегрызут - плевать. Хуже уже не будет.