Никто не оценил эдакой шутки одноглазого. Грустно. Как же неинтересно. Однообразно. Да, Тринити был отбитым безумцем, хладнокровным маньяком, но отнюдь не идиотом, который не смог бы заметить лишних телодвижений Рангвальда в этой ситуации. А потому хищник лишь цокнул языком, театрально закатывая единственный глаз. Однако, он не упустил возможности отпустить негромкий смешок, когда увидел, что птички-то и его покалечить успели.
И тут старик решил в последний раз выпустить последние капли собственного яда, раскрыв пасть на Рена и Ламию. Утробный рык разрывал горло Грешника, что вновь немного припал на передние лапы, навострив единственное ухо. Покусанная огнём морда была обезображена неровными бороздами, оголяющими желтоватые зубы и клыки.
"Раг... Ты разочаровал Тринити окончательно. Он думал, что твоя смерть будет быстрой, но не теперь. Теперь ты будешь подыхать долго и мучительно, отчётливо ощущая каждый клык, каждый коготь, что вонзятся в твою истасканную тушу, вопя от боли и, задыхаясь, моля о смерти, ублюдок." Налитые мышцы напряглись, зверь был готов за доли секунд сократить разделявшее их расстояние и совершить страшный суд, но что-то до сих пор его сдерживало, куда сильней, чем прочный поводок хозяина молодого кобеля, и это раздражало. Да, вероятно, как и прочие, Помешанный услышал тоже знакомый, до чесотки под левой пяткой, запах южан, которыми уже пропитался воздух. "Тринити! Паршивец ты несносный, убей уже этого выродка, а там и до остальных очередь дойдёт!" Неистово бесновался Бог, буквально вдалбливая одну и ту же фразу, подливая всё больше масла в разгорающийся внутри Нити пожар.
И вдруг негромкий звук разбитого стекла резанул по уху. Едва Жрец обернулся на звук, как начала творится полная неразбериха. Какая-то тварь напрочь перепутала им карты. Волк метнулся взглядом в сторону и от увиденного, внутри сильнее заклокотала ярость. На его глазах, некогда пацифистская натура Салема дала сбой - Тень ринулся в сторону белоснежного Линдгарта, который смог-таки уйти от нападения. В голове образовалась каша. Сомнений не было - вновь использование Артефакта. Тринити сделал тяжёлый шаг в их сторону.
- Какого лешего вы тут творите, ироды?! - Басисто рявкнул Пожиратель, из пасти которого вместе с рычанием вырвалось несколько капель прозрачной слюны. Самец буквально прожигал взглядом огромные дыры на их шкурах, - Предатель тут вас за носы водит, а вы друг перед другом зубами решили пощёлкать! - Во время этой фразы одноглазый старался максимально глянуть на всех. - Подняли задницы и в клочья Рага, и тех, кто вознамерился помешать ритуалу Варваров! - Эти слова были произнесены уже не так баснословно, нет, они походили на шипение ядовитого змея-искусителя, призывавшего вкусить запретный плод, наслаждаясь его вкусом. Им нужен был приказ? Первый раз не до всех дошло? Что ж, извольте господа, теперь и делом заняться. Однако, хвала Луне, Хашим оказался оперативней всех, и решил пролить первую кровь.
Рыкнув в сторону Тени и Падшего, Нити резко развернулся в сторону Жреца и Беса, в пару сильных прыжков добираясь до них. Подобно железному капкану, была раскрыта пасть одноухого, вот-вот готовая защёлкнуться в смертельной ловушке для выбранной жертвы. Обойдя Порченного, самец метнулся к шее Рага, чтобы его зубы не смогли добраться до Хашима. Тринити намеревался попасть прям под нижнюю челюсть, где только начинается глотка, чтоб, как только захлопнется пасть, начать мотать головой из стороны в сторону, при этом склоняя голову старика ниже, давя собственным весом.
Двое на одного. Нечестно? Да плевать. Пожиратели уж явно не благородными деяниями добились звания самой кровожадной и подлой стаи... Теперь, когда судьба предателя была предрешена и было ясно, что он никуда не денется, Грешник искренне надеялся, что остальные тоже не останутся в стороне.

Отредактировано Trinity (2017-03-31 22:06:23)

Бес была не в состоянии отделаться от этого чувства, что где-то рядом находится южанин, ведь она отчетливо чувствует их запах. Этот смрад, он становился все сильнее и сильнее, что аж резало нос. Помотав лохматой головой, понимает, что весь мир вокруг нее поплыл, устраивая самую, что ни есть карусель. Пытаясь удержать равновесие, сука делает движение лапами так, чтобы те стояли шире обычного, создавая боле устойчивую позицию. Поворот головы. Еще поворот. И снова поворот. Снова и снова, водит нос по ветру в поисках источника, пытается уловить то, откуда приносит ветер это зловоние. Но ничего не выходило. Сердце начинало бешено колотиться, а глаза метались из стороны в сторону, вглядываясь во все, что окружало варваров. Найти, нужно найти крыс, что скрываются за деревьями или камнями, сея смуту. И в первую очередь внутри самой смольной. Этот южный дух стоял тут повсюду, словно пожиратели были окружены со всех сторон мерзкими теплокровками. Нет, источник находился тут, у них под носом, прямо под лапами пожирателей. Но ведь среди присутствующих были лишь варвары.
Но что же это, кроме нее никто больше этого не ощущает? Не может такого быть. Повертела головой по сторонам, замечает, что и в действительности никто даже не напрягся. «Только ты это чувствуешь, только ты ощущаешь это запах. Но такого ведь не может быть». Где-то в стороне послышался тонкий звук прыгающего стекла о камень, дзинь-дзинь-дзинь, после чего лязг и стекло раскрошилось осыпаясь осколками по камням. «Что это?» глядя на некогда маленькие бутылочки с чем-то, что теперь расползалось серой дымкой по пикам боли. Неужели все это были чьи-то коварные проделки? Ведь южан чувствовала тоже, лишь она, мысли сомнений постепенно начинают вторгаться в ее разум, но пока еще не могут упорядочить те в нормальном положении. Сверкающий огонь очей вновь падает на Вальда, тот как всегда отвечал с той же остротой, что-то вроде зуб за зуб, ты мне я тебе. Провоцируя переярка сделать то, что у того отчетливо вертелось в голове. Не нужно быть провидцем, чтобы заметить, как сильно Рен хотел разодрать этого семилетку. Да что уж тут скрывать, смольная так же хотела порвать его на тряпки, как ни крути, но было в нем что-то такое, что вызывало в ней эти самые чувства.
Украсив свою морду раздражающим оскалом, направленным в сторону кобеля, из груди вырывается рык, низкий, злобный, словно рокот нарастающего грома. Боль. В туже секунду виски пронзила адская боль, словно ей в голову загоняли тысячу игл, медленно и целенаправленно всовывая их все глубже и глубже, протыкая мягкую плоть мозга. Боль была настолько сильной, что хотелось взвыть, но смольная молчала, лишь опустила голову вниз, чуть опадая на передних лапах.
- Это наша земля. Вы живете на нашей земле. - Разносится словно со стороны, но одновременно отовсюду. Голос был абсолютно такой же, как и запах, он находился где-то не тут, но одновременно среди них.
- Да черта-ссс два, это ваша земля, - рявкнула, или же прорычала смольная со всей злобой, что сейчас находилась в ней. И ее же собственный голос, словно колокол, раздается в ее голове, принося с собой очередной дискомфорт, ибо головокружении все еще не прошло.
И вновь никто, кроме нее не услышал этого голоса, никто не обращает внимания на то, что она говорила о присутствии чужаков. Каждый из них, был отрешен, продолжая заниматься тем же, чем и до того как стая птиц обрушилась на них. В очередной раз, поменяв положение головы, перед ней открывается просто невероятная картинка, белоснежка падает замертво с окровавленным, растерзанным в клочья, горлом. Но что-то происходило вокруг, помимо того, что она уже увидела. Вновь и вновь мотает головой, не обращая уже внимания на то, что та отвечает ей недовольством и пытается кружиться, запуская очередную карусель. Плевать, ей хотелось понять, что же на самом деле тут происходит. «Бред» творился вокруг смольной и она отчетливо начинает это понимать. Со стороны доносится звук напоминающий кашель, цокот когтей по камням, бурый сорвался с места. А следом, после пламенных речей на Вльда полетел и Нити. Не долго мешкая сука так же срывается с места намереваясь вонзить в плоть “предателя” свои клыки. Нужно всего лишь в пару прыжков преодолеть расстояние, на коим тот находился от нее, но второй должен был завершиться уже непосредственно на цели. Нацелившись на холку семилетки, в которую и собиралась впиться, с той же самой стороны, что и обожженный огнем, а лапами ударить в грудь, дабы сбить того и повалить на землю.

Отредактировано Ламия (2017-04-01 23:03:46)

Предатель был явно слишком уверен в себе, а у Рена кончалось терпение. По его мнению, переговоры с ублюдком затянулись. А ведь было не хитрое – перегрызть горло. И назойливые голоса в голове, перекрикивая друг друга, талдычили одно и тоже. Всё же молодой волк рычал, обнажая клыки, но терпел, ждал, когда же этот спектакль закончиться. А то ведь ещё с десяток напастей свалиться им на головы, пока они заняты одним предателем. Ренальд в который раз жалел что рядом нет Ракшасы, с ним бы эта ситуация решилась быстро. Но уповать на внезапное появление третьего жреца было бессмысленно, и дело надо было брать в свои лапы.

Внезапно Вальд пустился бежать прочь и при этом никто на это не обращал внимания. Рену даже показалось, что ему всё это кажется, что всё это лишь ещё один сон наяву. Будучи тесно знакомый с галлюцинациями, молодой волк так и не смог научиться их отличать от реальности. Скорее даже на оборот, они сливались с его реальностью, становясь её частью. Понять где лож - в замерших собратьях или в убегающем предателе, было невозможно. Но удаляющийся Раг не давал времени на продуманное решение. Да и нужно ли оно, это продуманное решение? Голоса в голове с новой силой запели свою песню, что нельзя дать предателю сбежать и что надо его убить. Так что думал Ренальд не долго, сорвавшись с места догоняя Рагнвальда. Серый нагонял предателя сзади, чем и воспользовался, вцепившись тому в заднюю лапу. Он пытался перегрызть лапу, а то и сломать её вовсе. На трёх лапах далеко не убежишь, да и маневрировать было бы трудно. Так что Рен из своих соображений хотел дать себе больше преимуществ. А там может и другие подтянуться, как знать. В любом случае, молодой кобель был полон решимости исполнить озвученный им же приговор.

Надо отметить, что пока Рен догонял Вальда, он поймал себя на мысли, что надо бы всерьёз заняться расследованием того, что за чертовщина тут происходит. Серый погружался в безумие - это неоспоримый факт, но и изначальной логики он ещё не лишился. Противоречивость в мыслях для Ренальда была уже в порядке вещей. Так что странности он замечал. Сначала стая ворон налетела не пойми откуда и также внезапно исчезла. А теперь все превратились в восковые фигуры, которым ни до чего не было дела. С этим надо будет разобраться, но сначала надо было разобраться с предателем.

Отредактировано Рен (2017-04-03 17:56:07)

Вот так вот хватаешь врага, пусть даже этот самый враг вчера еще был твоим состайником, пусть и со своими заскоками, но у кого из здесь присутствующих их нет, сейчас это было абсолютно не важно. Впиваешься в его загривок, треплешь, чувствуешь на своем языке металлический привкус его крови, которая теплыми струйками затекает тебе в горло, стекает по шерстинкам твоей шеи, вгрызаясь все сильнее и сильнее, стараясь нанести как можно больше повреждений. Помочь своим состайникам, которые, так же как и ты ринулись на предателя и вы вместе пытаетесь его повалить и привести в действие свой приговор, который сами же и вынесли. Но ты открываешь глаза и видишь перед собой вовсе не труп предателя, а воздух, и слышишь щелчок собственных зубов, что хватают этот самый воздух, а не цель, что была от тебя все на том же расстоянии в два прыжка. Ты не понимаешь как так произошло, почему ты осталась на месте, вместо того чтобы совершить свою атаку.
Это все действие дурмана, что начало отходить, и ты, наконец, узрела реальность, вместо тех глюков, что ловила до этого. Как жаль, что твоей атаке так и не довелось случиться, что ты не внесла свою лепту в свершении суда, и что теперь лишь трое кобелей рвали Рага на куски, вкушая его кровь на свои языки, а ты осталась в не удел, в стороне. И лишь довольствуешься кусанием обычного воздуха. Замерев на месте, наблюдаешь за ними. Ибо больше тебе ничего и не остается. 
- Твою жеж мать, - обида и досада вырывается из твоей глотки вместе со всей злобой и раздражением, что уже успело накопиться за столь короткое время, с того момента как варвары ступили своими лапами на каменистую породу этого пика. Ты злишься все больше и больше, а шерсть на твоем загривке стоит дыбом, словно иголки дикобраза. Смольная помотала головой, так, что аж уши, словно лопухи хлопали по башке, которая тут же отозвалась на действия хозяйки очередным приступом сильного головокружения, на которые сука уже было, перестала обращать внимания. Но не тут уж было, а нечего трясти своей башней, которая и без того пострадала от всяких там токсинов из скляночек. Ну, вот теперь и получи. А самое шикарное началось всего лишь несколько мгновений позднее, когда за сильным головокружением, от которого лапы волчицы вновь заняли более устойчивую позицию, начались приступы тошноты. Ты чувствуешь как содержимое твоего желудка, медленно, но верно поднимается, вверх грозя вырваться на свободу, и пасть раскроется, ты не сможешь этому противостоять, ибо так заложено, мышцы сами сработают, выпуская этот мерзкий фонтан наружу. Хотя стоп, какое там может быть содержимое, когда бес ела более двадцати часов назад, если не еще больше. Твой желудок пуст, а значит, и подниматься там совершенно нечему. Наступает адская боль. Блевать абсолютно пустым желудком не из самых приятнейших ощущений, все твои ребра в раз сжимаются, пытаясь наполнить желудок хотя бы желчью, та еще мерзость. И вот именно такое чувство сейчас испытывала самка, в раз согнувшись пополам, опуская морду к земле. Но благо лишь отвратительными ощущениями в желудке, и продолжающейся карусели в голове черной удается отделаться. Чуть отдышавшись, вновь осматривается по сторонам, ибо то, что трое загрызли Вальда, и так уже узрела, но были еще двое. Лис и белоснежка, и тут ей все же не померещилось, так как у того все же было окровавленным горлом, лежали друг напротив друга, и тоже уже приходили в себя.
И снова нос разрезает, тысячей мелких лезвий, запах южан, какой же стойкий он был. И что самое мерзкое, он не был частью дурмана, действия, которых закончились. А вот вонь осталась, которую бес отчетливо улавливала своим носом. Вот только, похоже, все-таки, остальные вновь не ощущают этого. Брови Ламии нахмурились, ведь как так могло быть, чтобы никто не чувствовал этого запаха.   
- Прикажи им уйти отсюда. Вы уже убили своего, и тем самым ослабили себя. Если вы не уйдете - крови будет больше. – Вновь раздается эхом чей-то голос, который исходил не из какой-то конкретной точки, он был везде. И как вы уже догадались, никто из присутствующих вновь не слышал этого странного голоса, который уже точно не был лишь частью действия дурмана.
«Черная сучка, ты походу однозначно сходишь с ума, тебе уже много чего мерещиться начинает, однозначно первые признаки того, что тебе пора лечиться», ну как же тут не любить себя саму? Озлобленно прищурилась, ибо ярость и гнев внутри все продолжали накапливаться, оскалилась, поднимая хвост пистолетом. Внутри нее все бурлило, кипело, напрягалась каждая клеточка, отзываясь на состояние волчицы, бес была словно заведенный взрывной механизм, готовая взорваться в любой момент.
- Трусливые угрозы бессмысленны…выползай трус, кем бы ты не был…покажи свою поганую морду… - выплевывала слова пропитанные всей ее черной ненавистью, вместе с утробным рычанием, что вырывалась из открывающейся пасти.

Прежде, чем зубы Хашима мягко и крепко вошли в податливую плоть, Вальд успел предпринять попытку к бегству. Их движение с места было почти одновременным, но молодой волк оказался быстрее. Трое карателей сработали практически синхронно, так что у старика не было и шанса. Конечно, по общепринятым меркам чёрный не столь стар, однако на фоне прочих варваров он был почти ветераном.
И предателем.
Важно помнить об этом, чтобы бессмысленная кровавая расправа в памяти осталась актом справедливой борьбы за благополучие стаи, а не лишённой смысла резнёй. Иначе он сойдёт с ума, на досуге пытаясь убедить себя в правильности этого решения. Ведь на деле черношкурый - всего лишь трус, и в иной ситуации ему нужно было бы просто задать хорошую трёпку, принудительно заставить сделать то, что должно. Но под гнётом нынешних обстоятельств Пожиратели не могли себе позволить проверять слабые звенья на прочность. Хашим отстранённо думал об этом, безжалостными короткими рывками тягая на себя бедро, мышцы которого болезненно трещали, лопаясь и разрываясь под тиском волчьих клыков. Он холодно концентрировался на этой мысли, чтобы последний унизительный скулёж некогда жестокого варвара-мясника потом не точил сознание Порченого ростком пожирающей совести среди каменной плиты внушённого самому себе равнодушия. Так нужно.
Рагнвальд страшно визжал, словно чувствуя попытки жреца абстрагироваться и оттого насильно пытаясь напоследок оставить отпечаток в сознании слепоглазого, а потому Хашим лишь ещё яростнее начал рвать волчье мясо, про себя матерясь на Тринити, чтобы тот быстрее заставил их жертву замолчать навсегда. И в считанные секунды мерзкий, почти поросячий визг задохнулся в кровавом хрипе рваного горла. Вальд потихоньку обмяк, и Хашим наконец смог выплюнуть растерзанное месиво его лапы. Пасть, мгновение назад полная тёплой крови, была раскрыта для тяжёлого дыхания. Красная слюна стекала по всем углам и складкам губ, язык безвольно повис с правой стороны. Зверю противно было убирать его на место, чтобы ещё больше не распробовать этот тошнотворный стальной привкус. Он лишь задумчиво смотрел, как последняя надежда зеленоглазого на жизнь слабеющей пульсацией выходит из жутких ран, алым пятном разливаясь вокруг крупного чёрного тела. Глупец. До последнего отстаивал своё "я". Ради чего? Чтобы вот так бездыханной рухлядью валяться у лап тех, кого ненавидел и боялся в свои последние минуты?

Не в силах больше видеть это отвратительное и жалкое зрелище, опустошённый, почувствовавший дурноту Хашим тяжело отвернулся в сторону, опустив непослушную голову с закрытыми глазами почти к самой земле. Он ненавидел пустое убийство и презирал его как метод решения проблемы. Пытаясь удержать себя в вертикальном положении, волк слышал, как вертится на своём месте Ламия, ворча и беснуясь. И её что ли придётся? - отстранённо и легко промелькнуло в голове. Теперь, наверное, уже ничего не было бы удивительным. Может быть, они сейчас просто поубивают друг друга, закончив короткую эпоху последователей Креста и навсегда уничтожив последнюю поросль Тёмной Луны. Чёрт возьми, как же он устал. А ведь всё только начинается.

Мангуст всё это время оставался в стороне, сурово и прямо глядя на сцену бойни. Ему плевать было на провокатора, гораздо больше заботило сейчас то, что происходило с другими волками. Действе дурмана миновало самого песчаного, но он прекрасно видел, как эти скляночки прилетели откуда-то со стороны и свели с ума находящихся сейчас на горной площадке. Впрочем, летающий над сборищем ворон толком ничего заметить не смог, а ведь ему проще всего сверху углядеть непрошеного гостя. Задумавшись вдруг, Мунго быстрыми ловкими движениями добрался до края окружённой камнями арены и забрался на один из валунов, активно принюхиваясь и при этом зорко шаря глазами по окрестностям. Ламия оказалась права, красноглазый сразу понял по ней, что она учуяла нечто особое. Сам же он осознаёт этот запах только теперь. Но раз окрест никого нет... Прячутся? Очередные трюки под действием артефактов? И зачем вообще порождениям Юга быть сейчас здесь? Мунго внимательно наблюдал, но ни странно примятой травы, ни движения среди камней и растений не видел - ничего, что могло бы свидетельствовать о шагах невидимого зверя или о том, что тот лежит, затаившись. Однако спускаться всё же не рискнул - слишком опасно. Но ведь запах есть! Будучи сам выходцем из южной части Острова, хищник прекрасно знает ароматы южной стаи. Он даже Хашима вспомнил, когда нашёл его среди снегов без сознания. А иначе бы прошёл мимо и внимания не обратил, посчитав мёртвым. Только тот его не помнит. Он и к лучшему. Всему своё время.
Спрыгнув со своего наблюдательного пункта, зверёк мигом подскочил к чёрно-бурому, который всё ещё приходил в себя, и наспех взобрался к нему на холку, что, наконец, заставило волка открыть глаза.
- Здесь южане, - наклонившись к уху товарища, глухо произнёс мангуст, - но я их не вижу. Похоже, ворон что-то заметил, слышишь? Оба подняли морды в небо, где, словно предвестник беды, медленно парил чернопёрый, трескучим голосом предостерегая тех, что на земле. А следом сама с собой зарычала Ламия, отвечая на ведомый лишь ей одной вопрос.
- Смотрите в оба и старайтесь держать задницы ближе к центру поляны, к нам гости, - проговорил Хашим остальным и вдруг испуганно дёрнулся, только теперь наблюдая лежащих на земле Салема и Линдгарта. У белого, кажется, совсем дела плохи. - Иди и проверь белоснежку, - кивая в нужную сторону, отправил спутника жрец. Затем, собрав мысли в кучу, зеленоглазый буквально одним прыжком оказался рядом с неспокойной волчицей, встав рядом так, чтобы прикрыть ей спину.
- Я с тобой, Ламия, успокойся, - прижавшись к соратнице боком, чтобы предотвратить попытки совершать бесполезные движения и успокоить её, полушёпотом говорил волк, - Расскажи мне, кто он? О чём он просит? - сосредоточенно оглядывая пространство вокруг, тихо и вкрадчиво спросил зверь. Что-то происходило на поляне, и это что-то было настроено явно против восточных волков. А ещё оно вызывало предательский страх. Хашим действительно боялся: кажется, слишком долго варвары безнаказанно плевались в лица богов.

Рен оказался первым, но не единственным, кто набросился на предателя. Это был не первый опыт, когда он чувствовал волчью кровь на языке, но первый, когда он начал яростно терзать плоть. В своём безумном стремлении откусить от Рагнвальда кусок побольше,  Ренальд не уступал Тринити. Молодой кобель жадно рвал мясо предателя и глотав её кусками, словно ему не достанется. Всё прочее его в данный момент не сильно волновало. Теперь Раг посмертно понял, что Рену хватает духу самостоятельно исполнить приговор, который он ему вынес. Была ли злость основной причиной жажды смерти или Ренальд по натуре кровожаден, было уже не сильно важно. Но если так говорить, то эти два фактора сошлись на одной цели.
Когда иллюзии начали рассеиваться, Рен почувствовал головокружение и тошноту, но ему решительно не хотелось отпускаться уже истерзанное тело предателя. Серый отстранился от трупа лишь тогда, когда до его ушей дошли обрывки информации, суть которых была однозначной – на них напали. Отходя от тела, Ренальд ещё раз кинул презрительный взгляд на растерзанного бывшего пожирателя и прошёлся языком по своей окровавленной морде.
Нападение действительно объясняло многие странности, начиная со стаи ворон. Но почему их никто не чуял было не ясно. По разговорам Рен понял, что Ламия кого-то слышит. Задавать глупые вопросы, типа – «Что тут происходит?», Ренальд не стал. Ясно, что никто ни черта не знает и не понимает, что тут происходит. Но выяснить нечто подобное было необходимо, что было очевидно. Рен вообще ничего не говорил, так как все вопросы уже были заданы, осталось дождаться ответов. Серый держался ближе к остальным, глядя в по сторонам и одним ухом слушая разговоры.
Факт, что на стаю напал неведомый противник и вмешался в их ритуал, была весьма оскорбительной. Вполне вероятно, что на жертвенный алтарь будет принесён не только предатель. Эта мысль с одной стороны грело душу безумного волка вкусившим чужой плоти. Но с другой стороны, то, что враг был непонятен и непонятно где находился, создавало проблемы. Борьба за существование стаи переходила от бесполезных споров, непосредственно к борьбе. Отчаянное сражение отчаянных волков.

Отредактировано Рен (2017-04-09 22:51:16)

Ламия не успела ответить: лишь только она открыла рот, над местом собрания раздался голос, принесённый словно бы из ниоткуда вместе с лёгким порывом ветра. Хашим, невольно всем своим существом сфокусировавшись на этом звуке, весь натянулся, как струна, а глаза его широко распахнулись в противовес сузившимся от испуганного удивления зрачкам. На пару ударов сердца зверь решил, что с ними говорит сама Мать-Земля, что это её голос, ровный, наполненный горьким укором. Фрагмент того необыкновенного страшного сна вдруг яростно озарил его сознание: он лежит в её милостивых объятиях, ему не хватает воздуха, но она обнимает его рёбра всё крепче, словно гигантская змея. Зеленоглазый вздрогнул. Там, в видении, не было голоса, но он знал, что Твердь заговорила бы так же бесстрастно, холодно, с ласкающей жестокостью в тоне. Однако как только вослед Голосу над головами варваров пронзительно закричал орёл, Хашим рывком повернулся на месте, мигом оказавшись рядом с Ламией плечом к плечу. В груди до боли сильно ёкнула счастливая надежда, когда кобель поднял оживший изумрудный взгляд к небу.
Неужели это он, беркут Креста?
Мгновение сладкого самообмана тянулось, как холодный свежий мёд. Но промелькнувшее хрустальное воодушевление разлетелось вдребезги, встретившись с серой стеной реальности, когда огромная птица перехватила оказавшегося вдруг таким мелким Данте и унесла его на скалу, стиснув своими кривыми беспощадными когтями. Порченый раздражённо ощерился, тяжёлым озлобленным взглядом провожая наспех пролетевшего над самой макушкой орла. А в следующий миг, когда морда его вернулась в исходную позицию, кожа над верхней челюстью медленно опустилась над опадающими мимическими мышцами. Отвратительная тяжесть внизу живота опустилась одновременно с ней, а нахмуренные брови расслабленно разошлись по своим местам и даже немного вздёрнулись в подобии лёгкого удивления. Волк непонимающе молча смотрел, как на его соратников нападают, выползая отовсюду, незнакомые странные звери, и зачем-то в голове промелькнула пугающая своей бредовой логичностью мысль: неужели Семья вернулась за ним, чтобы очистить, наконец, его мечущийся дух и отправить к давно заждавшимся праотцам?*

...Мангуст агрессивно ощерился, издавая какие-то быстрые ритмичные клокочущие звуки. Он отпрянул вместе с Линдгартом, когда прямо перед их носами на Салема грузно опустился крупный суровый чужак, и теперь зверёк стоял аккурат между передних лап раненого молодого волка, злобно сморщив кожу на морде и ненавистно глядя прямо в глаза столько времени скрывавшемуся врагу. Несмотря на то, что незнакомец был больше, чем в добрый десяток раз крупнее песчаношкурого, тот уже готов был броситься и вцепиться говнюку в морду, кабы не ещё парочка волков, слева и справа выдвинувшихся вперёд и вынудивших отойти белого волка и его маленького, но отважного защитника ещё на несколько шагов ближе к Тринити. Пятясь, Мунго жался боками к Линдгарту, чувствуя себя от этого увереннее, хотя сверху по белым шерстинкам на спину, шею, голову маленького южанина капала свежая кровь того, кого он так отчаянно желал защитить. Красноглазый короткими толчками передних лап поворачивался то вправо, то влево, ворча и щеря зубы, чтобы отогнать незнакомцев от раненного новобранца, когда вдруг увидел их предводительницу. На какие-то мгновения мангуст опешил, заворожённо глядя на чёрную волчицу с янтарными глазами. В ней он почувствовал нечто большее, чем просто крупного хищного зверя, подобного его другу...

...Хашиму необъяснимым импульсом передались чувства Мунго, нашедшие весьма неопределённый открлик в душе, когда вперёд, прямо перед ним, вышла обладательница таинственного голоса. Она смотрела прямо перед собой уверенно и прохладно. Чёрно-бурый уцепился за этот взгляд, ибо оказался стоящим прямо перед чужачкой.
- Что же вы сразу мордой да в пол? Разве так себя ведут порядочные гости? - не обращая внимания на наступающих чужаков, с лёгкой улыбкой уверенного в своих правах хозяина заговорил Хашим, сделавший пару медленных шагов навстречу черношкурой, - мы, признаюсь, сегодня не ждали соседей, особенно с Юга, - внимательно всматриваясь в янтарные глаза, волк умолк, с особым усердием в течение нескольких мгновений удерживая зрительный контакт, а затем спокойно продолжил, как ни в чём не бывало, - к слову, в своё время я много лиг исходил по южным землям, и ни одна из ваших морд мне не знакома, - Порченый чуть повернул морду вправо, чтобы лучше видеть собеседницу, после того, как единственный зрячий глаз его пробежался по остальным незнакомцам и в итоге с сомнением прищурился, - так кем же вы будете и чего так рвётесь здесь силу свою показать?
Голос его под конец изречения из почти весёлого заметно остыл, а взгляд из прямого и открытого сделался строгим, устремлённым исподлобья. Он не доверял запахам, которые уже не просто щекотали, а скребли его обонятельные рецепторы. Вся эта шайка-лейка, невесть откуда взявшаяся, чертовски не нравилась Порченому. Они были похожи на разбойников, пришедших ради грабежа, но кто в здравом уме попытается без причины сунуться в лапы пусть более малочисленным, но всё же почти возрождённым темнолунцам, собравшимся здесь, дабы устроить кровавую жатву? Боковым зрением Хашим видел, как медленно придвигаются напавшие, но покуда позади справа и слева от него стояли Тринити и Ламия, атаки в свою сторону не боялся. Только ответа ждал, затаив покуда неприятный осадок от подобной выходки тех, в ком не мог пока признать членов ни одной из существующих ныне группировок.
____
* - имеется ввиду стая Айдахо, в которой волк состоял некоторое время до объединения их с Оплотом. Именно там он получил своё прозвище (Порченый), поскольку некоторые борцы с последователями Шитахи видели в чёрно-буром волке бедовое тёмное начало.

В чуткий нос стали пробираться запахи южан и западников... Тринити слегка тряхнул лобастой головой, словно отфыркиваясь от очередного наваждения. Он уловил голоса. Один из них принадлежал Ламие, а второй был совершенно не знаком, но именно слова последней заставили Нити немного вздёрнуть верхнюю губу. Через мгновение над головой раздался до боли знакомый хрип и волк приподнял голову. Данте... Его Данте был перехвачен более крупным противником - беркутом - который как-будто над Жрецом потехи ради, сжимал податливую плоть ворона, устроившись на безразлично-холодном камне, чтобы всё до мельчайших подробностей узрел одноглазый.
- Пас-с-скуда... - Едва различимо прошипел хищник. Не успел самец сосредоточиться на птице, которой он уже в своих фантазиях вырывает клюв, как из-за кустов, подобно своре блохастых шакалов, выскочило порядка десятка волков. Поза одноухого резко изменилась. Его передние лапы были расставлены чуть шире задних, а голова опустилась ниже спины, в то время, как хвост расположился выше. Жадно, исподлобья обожжённый смотрел за тем, как шайка невесть каких ублюдков решила заявить о своих правах на эти земли. Единственный глаз наблюдал, как Салема прижал к земле здоровый амбал, а окровавленного Линдгарта, рядом с которым сновал храрец-мангуст, часть притеснителей заставили подойти ближе к Грешнику, Хашиму и Ламие. Не менее в паршивом положении оказался и Рен, которого окружили сразу двое, клацая зубами и буквально насмехаясь. И наконец явила свой лик та, что нашёптывала свои речи смольной волчице, и сейчас старалась доказать, что её деяния верны.
"Нет, Тринити, ты это видел?! Никто их не осудит... Конечно, мертвецов никто осуждать не будет!" Раздался смех, который на сей раз был доступен лишь Помешанному. Смех его Бога всегда был так сладок, а слова настолько убедительны, что на иной исход можешь и не рассчитывать. Первым на сей раз выступил Хашим, чему Нити не мог не радоваться. В отличие от других двух Жрецов, Порченный был более холоден и не столь вспыльчив, хотя в его голосе и послышалась лёгкая толика издёвки.
После его слов, со стороны серого зверя в очередной раз донёсся хриплый, протяжный вдох, даже несколько скрипучий, уголки волчьих губ растянулись до предела, а голова немного приподнялась. Он бросал взгляд на своего ворона, который преспокойно лежал, ожидая приказа волка; чернопёрый не оказывал как такового сопротивления, не цеплялся клювом за жизнь, ведь оба знали - покуда жив Тринити, жив и Данте.
- Они пыта-а-ались... - Нараспев начал Тринити, делая шаг вперёд, продолжая смотреть на каждого из собравшихся, - Пытались повлиять на Грешника, захватив его пти-и-и-чку. - Словно окончательно обезумев, одноглазый улыбался, щеря зубастую пасть в оскале, истерически хихикая, но не открывая шею для нападения.
- А потом, - Он резко выпрямился, подбирая под себя лапы и выпячивая грудь, - Подобно своре трусливых паскудных шавок, они явили свои уродливые морды, - вновь голова медленно опускается и раздаётся короткий смешок. - Предъявляя свои права на эти земли... И на жизни Пожирателей. Тц-ц-ц, - Самец немного покачал головой, - Не хорошо так делать, дорогая...
На последней фразе, взгляд зацепился на черной суке.
- Хммм... - Искусанный огнём, прищурил единственный глаз, - Грешнику вот интере-е-есно... А долго пришлось хвостом крутить, чтобы получить власть над сто-о-олькими кобелями? - Жреца откровенно понесло, вот только заткнуть будет под силу далеко не каждому. Смех, что клочьями вырывался из его пасти, был пропитан ядом, который безумец то и дело слизывал с собственных зубов. О том, кто первый сегодня поляжет от его клыков, Нити пока не думал, любезно оставляя первый ход за незнакомцами. Тем не менее, зверь оставался сосредоточен и уж точно не позволит напасть на себя неожиданно, тем более, что Порченный и белоснежка находились относительно рядом. Да, сам же Помешанный не был из тех, кто играет честно, но чёрт побери, но не давить числом! Это бесило больше всего...
"Тринити сожалеет, что Ты не можешь взять под контроль хотя бы одного из них..." Как бы "между делом" заметил Нити, на что его Бог лишь отозвался так: "Мой опыт поможет тебе..."
Думать о том, что на стороне чужаков численный перевес, было откровенной глупостью, ведь что-то, сродни интуиции, подсказывало одноухому, что где-то там, за их спинами, пытливо наблюдает зверь, который точно не допустит, подобного обращения со своими Варварами...

Сука слушала внимательно, в какие-то моменты казалась весьма заинтересованной, а потом во взгляде её промелькнул раздражённых холодок и она снова заговорила о каком-то мифическом праве на здешние территории. Раньше это были земли темнолунцев, но если бы сия могучая куча выходила корнями из ушедшей в прошлое семьи, проблеме до́лжно было исчезнуть ещё в зачатке. Хашим старательно прищурился, стараясь в процессе её разговора отковырять в толще серого вещества информацию о том, кто здесь мог обитать ранее. Усердное напряжение мозговых извилин результата не дало: слишком долго растила восточная земля тёмных во всех их проявлениях, так что теперь Пожиратели Смерти, словно молодые грибы, вышедшие из старого, обильно и основательно разросшегося мицелия, являют собой единственных полноправных хозяев этой чёрной, выжженной лапами и плотью многих поколений мглистых душ, земли.
«Да кому вернуть?» - хотел было произнести Хашим, почти развеселившийся от столь усердного повторения волчицей одного и того же весьма спорного факта, в который она явно безоговорочно верила. Может быть, речь о стае городских? Но те были мирным племенем, не чета сегодняшним гостям. Однако в следующее же мгновение зачатки благого настроения ссохлись и обернулись в капли кипящей ртути, поползли вниз, прожигая душу волка насквозь.
- Нет, - жёстко огрызнулся зеленоглазый, когда кто-то из оставшихся попытался броситься на помощь. Сам же Хашим лишь слегка дёрнуться успел, инстинктивно подавшись вперёд, а потом тело и конечности онемели. Так и замер, широко раскрытыми глазами взирая на то, как чужаки, трепыхая Салема, словно шавку, умелым и быстрым движением порвали его тело в том месте, где проходит важный кровеносный сосуд. Пару-тройку месяцев назад они вдвоём с тенью точно так же веселились с рыжими псами, упиваясь своей силой, веруя в правильность действий. Тогда Хашиму необходимо было показать себя новому собрату полезным, чтобы тот замолвил за него словцо перед новыми вожаками Порченого. Теперь же чёрно-бурый кобель вынужден видеть, как этот лукавый энергичный самоуверенный молодой сукин сын, поскуливая, орошает землю и камень вокруг себя брызжущей из жил жизнью, как он слабеет, перестаёт бороться, как потухает его яркий приторно-зелёный взгляд под устало опускающимися веками...

Хашим не бросился его защищать, выкрикивая угрозы и проклятия. Более того - он не сдвинулся с места. Но внутри него тяжело перевернулась чудовищная грязная эмоция, которая тут же с вязким всплеском бесформенной массой упала обратно в свою жижу, всколыхнув поверхность трясины. Хашим неотрывно смотрел на муку Салема, и взгляд его стыл, покрываясь жестокой серой сухой коркой самого холодного и прочного льда. Этот жгучий холод сковывал всякие мирские эмоции, треща и похрустывая с каждым пройденным сантиметром. Он замораживал в звере его самого, излишки личности, вгонял в анабиоз добрый, светлый, чувствительный кусок его души. Пусть полежит и не мешает, терзаемый страданием. Холодная пятерня накрепко пережала "эмоции-недостатки". Это провокация. Вызов. И теперь нужно выжить любой ценой, учитывая один обыкновенный факт: побег окажется страшнее смерти.

Волк медленно шевельнул глазными яблоками, переводя зрачки на черношкурую альфу. Что-то в её поступке было от беспринципной жестокой Вираго. Но та была хитрее и увереннее. И она была его лидером. Неужели это - неумелая пародия на покойную старуху? Мысленно Хашим страшно оскалился, сильно вдавливая зубы верхней и нижней челюстей друг в друга до сыплющихся крошек. Невыразимое ощущение затхлой трупной жижи, вымазавшей сердце, вызывало раздражение и ненависть. Смерть за смертью, убийство за убийством. Вираго, Рагнвальд, Салем. И везде он причастен, так или иначе. Это было невыносимо, зверь ненавидел весь мир и себя в самом его центре. Наледь ещё не успела отгородить волка от этого, и он чувствовал, как мерзко выпачкан изнутри отвратительно складывающимися обстоятельствами. Чувствовал, как ненавидел сейчас каждого из этих ублюдков, пришедших на поле боя вместе со своей высокомерной лидершей. Уверена в собственной неприкосновенности в окружении своих кобелей? Волк медленно развёл уголки рта, размыкая губы в очень неоднозначной ухмылке.
- Так вы что ли сборная солянка со всего Острова? - насмешливо дёрнув бровью, медленно проговорил зверь, нарушив повисшее над Пиками молчание, почти полное, исключая предсмертное сопение и вздохи засыпающего вечным сном собрата, словно при нём только что не соратника убили, а кто-то пришёл и просто ненадолго отвлёк их от разговора, - не прижившиеся в родных семьях гении, не нашедшие должного признания? - Порченый очень медленно и осторожно продвинулся ненамного в направлении к волчице, не сводя с неё глаз; вопрос прозвучал издевательски, с деланным пониманием, - это называется аутсайдеры, таким не положено сбиваться в стаи, - стылое фырканье в эти самодовольные морды. Он больше не боялся их, потому что они перестали быть чем-то неведомым, как только выползли из своих щелей, словно гады. Живые и в большом, превосходящем количестве, из плоти и крови, несправедливо убившие варвара. Даже превосходи они десятикратно оставшихся чужих, нужно отплатить им за оказанные услуги. Кровавые долги важно возвращать - таков закон стаи. Теперь не может быть и речи о мирном русле в этой незапланированной сходке.
Когда заговорил один из кобелей близ Рена, Хашим легко повёл плечами.
- Вожак наш отправился на Север, чтобы побороться с древней божественной Силой и получить ответы на ведомые ему одному вопросы, - как бы невзначай заговорил зверь, не дав Рену вымолвить и слова, - да маленько задержался. Варвары же - народ нетерпеливый, не все захотели ждать. Мы пришли сюда, чтобы указать Кресту путь, и Тёмные Вестники мира поведали нам, оставшимся, что он уже возвращается, - Хашим пожал плечами, и легко двинулся в направлении к волчице, лоб в лоб; говорил он приукрашенную и странную, но правду; остальные Пожиратели не знали, что Хашиму снился сон о том, что Крестоносец жив. Зверь и сам не отнёсся к своему видению серьёзно, но сейчас оно могло сыграть им на руку, - гулял, наверное; быть может, под нашим началом теперь и земли Первых его добрыми стараниями, - прыснул смехом Пожиратель, а затем сделал пугающий прыжок в сторону суки, но вместо того, чтобы броситься на неё, резко подался влево, раскрыв зубастую пасть в сторону второго стоящего справа от черношкурой кобеля. На шее сверкнул активированный талисман Охоты. Хашим намеревался схватить противника за шкуру на любой подвернувшейся части тела, а при удачном раскладе сбить того с ног. Больше не было смысла ждать.
Гости пришли с мечом.
От него и погибнут.

Отредактировано Хашим (2017-04-17 10:08:48)