Сезон "Мир за гранью"
5 февраля 188 г.э.л.
Не спеша переступала лапами по сырой зиме, мягкие подушечки которых погружались то в снежную кашу, а то и вовсе в лужи, которые были то тут, то там, создавая, таким образом, многочисленные маленькие и не очень озерца. Снег, конечно же, все еще кое, где лежал, но было видно как суровая и не столь благополучная зима, наконец, сменяется теплой весной. Возможно, и в их стае все так же изменится, как меняются времена года. А вместе с холодной стужей и исчезающими снегами уйдут и их несчастья, а с приходом цветущей весны расцветет и их темная стая.
Об этом можно было лишь мечтать, так как сейчас все летело в тар тарарам – ведь Кройц так и не вернулся в земли стаи. Об этом смольная узнавала от встречавшихся ей на пути патрульных, так же как и то, что часть волков бежит с восточных земель. Дьявола все еще не было, и хоть троица жрецов пыталась удерживать все в своих когтистых лапах, но вожак есть вожак. Были такие, кто не верил в чудесное спасение альфы, и они начинали откровенно об этом заявлять, а те, кто сомневался, легко поддавались их влиянию, ведь не было доказательств его жизни, была лишь слепая вера. Но ведь не каждый так мог, слепо верить и продолжать надеяться и ждать чудесного возвращения крестоносца, который умудрился бы выжить, выбраться и добраться до своих владений.
За те два месяца, что Ламия провела в бродяжничестве, словно тень, рыскала по варварским владениям, но его следа она ни разу не встречала. Он давно не ступал на них. Хотя искала она вовсе и не голубоглазого волка, а нечто иное. Сделала очередной шаг и смольный бок коснулся обожженного бока. Уже словно по привычке вышагивая рядом с серошкуром, и как всегда со стороны его слепой зоны.  Ее взгляд скользит по горизонту, что горел в лучах солнца, оно касалось оставшихся снежных вершин, играя россыпью драгоценных камней на них, и пуская следы радуги на зеркальные отражения воды, в которых был виден целый мир.
Когти звериных лап начали цокать по камням, говоря лишь об одном, они были уже совсем близко. И чем ближе они были к месту назначения, тем сильнее кипела в жилах кровь. Та горстка волков, что еще называла себя Пожирателями, собралась воедино, преследую одну лишь цель – спасти существование стаи, любыми средствами и жертвами. И естественно Ламия была одной из них. Бирюзовые глаза смольной самки наливались неким ледяным огнем, по мере их приближения, все больше и больше, она была готова действовать. Шуршание крыльев над головой чуть отвлекли ее от собственных мыслей, но совсем ненадолго, на ворона она бросила лишь короткий взгляд.
- Да начнётся веселье... – прозвучал голос Тринити, который растягивал слова.
И в каком-то предвкушении смольная высунула язык, облизнулась, словно передними стояла нежнейшая и сочная антилопа, но после на ее мордашке все еще остался легкий оскал, который лишь немного приоткрывал грозное оружие хищницы. Решив, что слова тут лишние, продолжала молча следовать рядом со жрецом.

Отредактировано Ламия (2017-03-15 18:37:42)

♦ Мир за гранью ♦
| 5 февраля 188 года |

Этой ночью Рену выспаться было не судьба. Вот уже которую ночь ему снились скользкие тени, парящие над землёй и мерзких шепот. Один и тот же сон раз за разом, одинаково начинался и заканчивался. В конце Ренальд просыпался. Иногда он пытался поспать ещё, но всё чаще предпочитал ночное бдение ночным кошмарам. Однако его проблемы со сном меркли перед возможным расформированием стаи. Перспектива не самая оптимистичная, особенно если Рен принимал её на личный счёт. Ему было некуда деваться, неуда идти, он лично сжег мосты, чтобы некуда было возвращаться, чтобы не было соблазна отступить, пойти на попятную. И вот тут такая напасть – вожака нет, жрецы не справляются, многие уходят. А ведь эта стая, стая Пожирателей начала становиться ему домом. Именно в этой стае, как ему казалось, он мог быть собой без оглядки на кого-то. Именно в этой стае его наклонности и таланты нашли своё применение. Именно в этой стае Рен нашел своё место, и терять его он был не намерен, не снова. Он уже потерялся достаточно мест, которые могли именоваться домом. Городская стая, которую уничтожили люди. Тёмная луна, которую уничтожили городские собаки. А от места рядом со своей семьёй Рен он отказался уже сам, в пользу Пожирателей Смерти. Теперь у него нет иной семьи кроме его стаи.
Остатки Пожирателей, которые были верны её идеалам, шли молча под серыми облаками, хлюпая лапами по размокшей земле. Среди них был и Ренальд. Его несколько нервный взгляд прыгал от волка к волку, не задерживаясь на ком-то конкретно. Иногда в голове были слышен неясный шепот, на который никто не обращал внимания. Это значило, что никто кроме Рена его не слышал. Серый уже свыкся с этими галлюцинациями и не предавал им особого значения. В мыслях Рен уже никогда не был один. – Настал этот час - судный час. – Эхом отразился голос в голове. Иногда голоса говорили какую-то бессмыслицу, а иногда смысла в их речах было даже слишком много. Ренальд понимал всю важность предстоящего события, ибо от него зависит и его судьба тоже. Голоса лишь подбрасывали дрова в огонь, от чего серошкурового била мелкая дрожь – то ли от страха, то ли от волнения.
Когда грязь под ногами сменилась на скалистую почву, а хлюпанье лап на цоканье когтей, стало ясно – они прибыли. Впереди шел, фактически вел стаю, или то, что от неё осталось, Тринити – один из жрецов. А рядом шла Ламия. Эту парочку было сложно не заметить. Но кто будет этому предавать хоть какое-то значение. Тринити произнёс свою фразу таким тоном с таким видом, что аж в желудке заурчало. Ренальд машинально облизнулся. Было ощущение, что они пир устраивать собрались. Скорее всего, отчасти так оно и было. Но вопрос оставался открытым – чьей плотью пировать будем? А с другой стороны – кого прикажут, того и сожрём. Возможно, это тот момент, когда даже самые мелкие сомнения в правильности выбранного пути будут стёрты, словно их никогда не было. Воздух буквально густел от напряжения, говорящего что наступить либо перерождение и новое начало, либо крах и конец всему. Всё во славу стаи и во славу альфы.

Отредактировано Рен (2017-03-15 21:30:12)

...Не могу оставаться нигде, не могу заглушить свой шаг,
Внутри каждой последующей версии братства мне нечем дышать...
[c] грот
Он неподвижно сидел над обрывом с прямой осанкой, но склонённой головой и сосредоточенно закрытыми глазами. Ветер рисовал проборы на его шерсти, а откуда-то спереди доносились запахи и отголоски мерно колышущейся исполинской водной массы. Лицом к лицу лица не увидать, а потому лишь издали возможно осознать всю мощь океана - бессменного и бессмертного стража границ Острова. Кажется, только сейчас, слушая далёкий массивный рокот волн, Хашим дозрел до понимания факта, что мир, к которому он так привык - тюрьма, пусть и не страшнее той, что бывает в голове, но такая же неотвратимая. Отсюда некуда деться, и все, кого он когда-либо встречал или встретит на пути - заключены вместе с ним. Добрые, злые, невыносимые, значимые, гордые, самовлюблённые, скромные и неприметные, сумасшедшие, альтруисты, эгоисты - на деле хрупкие и незначительные мошки, которых можно смыть одним хорошим качественным валом солёной воды. Но тем не менее, старающиеся изо всех сил вершить историю и оставить в ней свой отпечаток.
Сейчас зверь конденсировал внутри жизненную энергию, берёг этот драгоценный ресурс, чувствовал, как она по капелькам заполняет образовавшееся внутри обширное пространство на месте некогда некротизированных тканей. Потому и был бездвижен ныне, не решаясь даже поднять глаз на того, кто занимал его мысли и раздражал обоняние микрочастицами солёных испарений. Совсем скоро ему придётся пустить в ход эти скудные резервы. Дыра срасталась медленно, но даже редкие мелкие шаги имели большое значение для того, кто долгое время топтался на месте, а то и вовсе плёлся назад. Что-то произошло тогда на болоте, этот сон...
С поры пробуждения волк чувствовал себя подобно стылой головешке. Любая эмоция давалась с огромнейшим усилием, зато выходила общной, единой, нераздвоенной. Хашим не помнил, что увидел тогда на внутренней стороне своих сомкнутых век. Как ни старался вспомнить, не мог даже зацепиться за хоть какую-нибудь крохотную деталь. Но чувствовал, что узрел нечто важное, даже частично участвовал в этом. Сам. Добровольно осознавая свои действия. Но какие?
- На подходе, - мангуст спокойно и прямо, словно оловянный солдатик, стоял на большом камне позади Хашима, когда тот молча на него обернулся, наконец-то разлепив кожные складки перед глазами. Он кивнул и медленно поднял таз, напрягая задние конечности, всё же оглядев напоследок далёкое восточное побережье. Суждено ли ему когда-либо в последствии стать частью варварских земель, или же сегодня последняя горстка Пожирателей по ветру разлетится сдутой с ладони серой пылью?
Пройдя перед этим около полусотни метров от места ожидания, волк неторопливо вышел из-за крупной груды камней аккурат за спиной говорившего Салема. Реплики прочих, если они и были, волк не слышал, но неспешно пройдясь ясным спокойным взглядом по лицам своих товарищей, он без труда сделал вывод об их общем боевом настрое, которому, впрочем, пока ещё до конца не верил. Скорее всего, это хорошо: пусть их осталось немного, но они уже загорелись друг от друга желанием действовать - дай только верное направление и мягко нажми на спуск. Хуже пришлось, будь они все в одном состоянии с Хашимом. А потому, зафиксировав ситуацию на поляне, как данность, зверь тихонько кивнул, то ли в приветствии, то ли самому себе, и осторожно присел в стороне, слушая первого встреченного им когда-то Пожирателя и пытаясь переваривать фразы сразу по ходу их поступления.
Мунго всё время оставался поблизости, строгим уверенным взглядом внимательно наблюдая собравшихся.
Всё-таки решили за ритуал. Пока Салем глаголил, Хашим в основном поглядывал на Тринити, стоявшего напротив почти о бок с Ламией; глаза обожжённого горели, а мышцы неосознанно играли под шкурой, выдавая в их обладателе горячее нетерпение в противовес почти неподвижному монолитному Хашиму. Принял на себя роль лидера, привёл их сюда. Справедливо: Кхас так и не объявился с той поры, как чёрно-бурый последний раз увидел его, направляющегося обратно к Северным пикам, а третий только-только приводил в порядок собственные мысли. Однако в словах Лиса не было должного доверия к тому, кто в данный момент пребывает и в физическом, и моральном состоянии разметать его на рваные куски; чёрно-бурый чувствовал притворство Тени. Тот ещё сукин сын, палец в рот не клади, но в словах его было зрелое зерно, так что, может, он и не зря возразил серошкурому. Порченый с интересом глянул на него и Нити. Тема ритуалов стаи для кобеля всё ещё оставалась закрытым фолиантом, посему он с интересом слушал собравшихся, то и дело задумчиво двигая нижней челюстью вдоль верхней аркады зубов.
Смогут ли они хотя бы на время сформировать рабочий механизм? Прикроют ли тылы оставшимся ближним, когда раньше без большой нужды не повернулись бы лишний раз друг к другу спиной? Хашим задумчиво перевёл взгляд на расстилающийся за спинами сидящих супротив его морды лес, пока ещё принадлежащий Пожирателям. Да, зря его сотоварищи по рангу поспешили в своё время с действиями - сейчас покоящаяся под лапами этих елей старушка Вираго пришлась бы здесь очень кстати.

Остатки стаи сформировали своеобразный круг, или овал, не в этом суть... Не самые лучшие времена переживали Пожиратели с тех самых пор, как Крест оказался погребён в пасти чёрной пещеры. Можно было ещё долго сидеть ровно на пятой точке и скорбеть, скорбеть, скорбеть... Однако, настала пора брать себя в лапы и действовать.
Те, кто, возможно, пытался проникнуться идеями Варваров, или попросту решил сберечь свою шкуру серди них, бежал. И это было их последней ошибкой. Ошибкой, которая стоила им, может не всем, но жизни, ведь где-то там в непроглядном сумраке лесов, подобно призраку, неупокоенному духу, неустанно бродил Ракшаса. Он с жадным остервенением в глазах рвал всех, кто вознамерился пересечь границу территории в поисках лучшей жизни. Как отнёсся к этому одноглазый? Весьма положительно, так как падаль, сломавшаяся, оказавшаяся слишком хрупкой душевно, чтобы пережить утраченный маяк, должна сдохнуть, стать удобрением, раз не смогла заявить прямо в морду Жрецам о своём уходе. Грешнику даже довелось наблюдать за этим действом, и даже принять участие, но это ни коим образом не решало проблему изнутри.
"Посмотри в эти глаза, Тринити", раздался негромкий вкрадчивый голос, "Что ты видишь в них? Разве они вселяют страх? Каждый ли здесь способен нести знамя Пожирателей дальше? Много ли здесь осталось действительно готовых по необходимости пожрать обитателей Острова, в угоду сохранения стаи?" Пока звучал голос, Нити жадно обводил взглядом каждого, словно стараясь прознать про их грехи, про то, что таится у них за душой, что они скрывают за своими словами, поведением. После слов Помешанного, своё высказал и Салем, убеждая в абсурдности принятого ранее решения. Салем... У Нити до сих пор чешется в одном месте высказать ему за прошлый раз, когда отправились на поиски гиены, но сейчас было немного не до этого. Вполне ожидаемым было выступление Рагнвальда, который был самым старшим из присутствующих, но это никоим образом не делало ему чести, и уж тем более не внушало уважения. Его реплики были резкими и, будь одноглазый и вовсе лишён терпения, то уже набросился бы на этого волка, но пока он ждал. Терпеливо ждал. Пока тот высказывал всё накипевшее, обожжённый зверь внимательно следил за остальными.
Хашим словно был мыслями где-то далеко, но Нити был уверен, что Порченный останется на его стороне, как впрочем и Ламия, чья чёрная шерсть периодически касалась бока Жреца. Что же до Рена, то по его поведению было видно, что тот настроен серьёзно. В белом волке читался скорее интерес к происходящему. Пора начинать игру...
- Что же ты, наделённый таким опытом и умом, не взял бразды правления в свои цепкие лапы, а? Да показал бы нам, щенкам неразумным, как стаей управлять. - Изгибая спину дугой, самец сделал пару шагов вперёд из этого неровно круга, опущенная вниз шея продолжала линию позвоночника, в то время,как единственный глаз исподлобья впивался в Рага. Когда самец двинулся с места, Данте слетел с его спины и приземлился слева от него, вышагивая рядом и рваными движениями поворачивая голову. В его голосе не было злобы, звучала лишь издёвка. Волк задевал за живое, испытывая на прочность нервы. Выпрямился, поворачивая зрячую сторону на Беса. - Стараниями твоей дражайшей Вираго, Крест сейчас замурован в скалах Севера. А попытки его найти едва не стоили жизни некоторым из здесь присутствующих. А, может ты и тут готов проявить чудеса сыщика? - Если первая фраза была пропитана ядом, подчёркивая имя покойной, то на второй послышалось лёгкой рычание, хвост нервно дёргался из стороны в сторону. О покойниках либо хорошо, либо никак? Да чёрта с два!
"О, Кхас, Тринити сожалеет, что ты этого не слышишь и не видишь..." Мысленно закатил глаз самец, ненадолго отвлекаясь, но не теряя бдительности.
- Развалили. Стаю. - Скрипучим голосом повторил Тринити, заливаясь злостным истерическим смехом. Его и Рангвальда разделяло приличное расстояние, поэтому, в случае нападения, у одноухого будет время отреагировать. Успокоившись, хищник продолжил, прижав ухо в голове. - Пожиратели - выбравшие своей целью служение первозданной тьме, они те, чья кровь отравлена грехами прошлого. Сила Варваров в их единстве против общего врага, будь это какая-то свора шавок, или же целый Остров! Вопрос должен быть лишь в том, кому выпустить кишку наружу первому, а не в том, кто нам на это укажет. Вселять страх, сеять панику, засыпать под стенания ужаса и страданий - не на эти ли вы согласились, когда подписывали договор с Дьяволом?! - Эти слова произносились громче, для кого-то в них звучал упрёк, а кому-то в пору задастся этим вопросом сейчас. - В расход любого, кто ещё посмеет тявкнуть о том, что без Креста не шелохнёт и когтем. - Брошенная фраза, звучавшая в несколько приказном тоне, что, конечно же, сам Жрец исполнит с превеликим удовольствием.
Признаться, Грешник ещё ни разу не козырял нарисовавшимся положением в стае, но раз остальные способны действовать лишь по чьей-то указке, что ж, пусть будет так. Станет ли жертвой неминуемого кровопролития самый чистый, как предложил Салем, или же ею станет тот, чьи убеждения постепенно стали отдаляться от убеждений Пожирателей - вот в чём вопрос... Пытливый взгляд коснулся каждого из присутствующих, в ожидании их реакции.

Отредактировано Trinity (2017-03-19 21:03:50)

Понаблюдать, как развернётся дальнейший диалог Салема и Тринити, не вышло: матёрый черношкурый бес, сверкая ядовитой зеленью глаз, решил вставить своё веское словцо - да, к большому огорчению Порченого, не одно. Чуть ли не брызжа слюной, сдавленным от злости голосом он выдавал свою долгую тираду, критикуя буквально каждого из числа символично собравшихся на этой Горе Изгоев волков. Выйдя вперёд, в центр круга, смольный насильно приковал к себе всё внимание присутствующих, разражаясь скверной и швыряясь незатейливыми оскорблениями, словно комками влажной грязи. Его яростная пульсирующая эмоция навязчиво лезла в уши и глаза Хашиму, словно аромат свежей зловонной лужи, полной гнилостных фекалий. Буро-чёрный с первых дней в стае держал этого зверя на особом счету, лишний раз стараясь не контактировать со взбалмошным пожирателем слепых волчат. Но сегодня день особый. И волк слушал волка внимательно, спокойно, чёрной бездной поглощая исходившую от него напалмом энергию и неспешно преобразовывая её для своих нужд.
Тринити не заставил ждать с ответом. И всё то время, пока два кобеля щеголяли друг перед дружкой клыками, Порченый сидел на своём месте. И Мунго сидел на своём. Но оба смотрели внимательно и придирчиво, не упуская ни одной мелочи. А потом Тринити закончил и глянул на остальных, а слепоокий поймал этот взгляд и с уверенной степенностью принял свою безумную эстафету.
- От твоих слов разит палёной дохлятиной, - расслабленным, ровным, но чуть глуховатым голосом изрёк Хашим, с усилием опёрся о передние конечности и потихоньку оторвал зад от земли, - или это ветер принёс запах тленной плоти мёртвой Дьяволицы? - волк поднял голову и с невыразимым спокойствием, приправленным легчайшей тенью вызова, во взгляде уставился на Вальда, замерев и выдержав ощутимую паузу. Мангуст тем временем уже стоял на спине кобеля, молча поглядывая на остальных участников собрания. Он всегда оставался настороже, даже с так называемыми "своими". А Хашим неторопливо и вкрадчиво продолжал:
- Где же были твои пламенные речи, старый паршивец, когда её рвали на глазах у всей стаи? - со снисходительной усмешкой в неприязненно прищуренном взгляде хмыкнул он, делая медленные шаги вперёд и сворачивая на круг, чтобы вместе с Тринити начать напряжённое расчётливое движение вокруг зеленоглазого; голос его звучал так, словно он, пьяный, упрекал старого друга в поступке, причинившем ему сильную душевную боль, - тогда тебе стали в паху не хватило, чтобы остановить нас, - несмотря на то, что Хашим и сам воспринял идею убийства Вираго далеко не лучшим образом, ответственность лежала и на нём, так что глупо было делить заслуги, пытаясь выгородить себя против Тринити и Кхаса, особенно перед этим выродком, чья жестокость воспринималась омерзительнее даже, чем подобные способности Живоглота, - а теперь-то чего решился голос подать? Почувствовал, как качнулась почва под нашими лапами? - голос оставался ровным, но в нём чувствовалось напряжение, заметно возросшее к концу произнесённой фразы; Хашим позволил себе еле заметную, но очень мрачную улыбку, ненадолго прервав своё гнетущее шествие вокруг черношкурого зверя, - так ты неверно принял Знамение, бес: дрожь Тверди не конец, а предвестие нового начала.
У него не осталось выбора вести себя иначе. Хашим обязан поддержать второго Жреца, дабы раздавить любые зачатки сомнений у прочих присутствующих. Однако с каждым словом он вживался в добровольно принятую роль и в это жуткое состояние, одновременно похожее на голос Порчи, и отличающееся от него. Теперь сам зверь управлял своими эмоциями, подводя разум свой и чувства к предстоящему безумному действу. Злость, уверенность, хладнокровие и зарождающийся экстаз, адреналином прыснувший в кровь. Тот, кто предал идеалы стаи в самый сложный для неё момент, не может быть отпущен просто так. Не сегодня.
Это не патриотизм - это принцип.
- У людей говорится, что когда крысы бегут с корабля, он перестаёт тонуть, - искоса и исподлобья глядя на Вальда, мрачно продолжал Порченый, - но ты слишком дрянная крыса, чтобы позволить тебе сбежать, - хрипло и безголосо один из жрецов отпустил смешок, сделав движение головой к земле и вывернув её так, чтобы зрачок, вперенный в глаза Вальда, почти касался нижнего века. Затем Хашим вновь остановился, полностью и весьма резко развернувшись к чёрному кобелю, продолжая уже максимально серьёзно и жёстко: - Потому спрашиваю тебя: мелкая тварь ты с лысым хвостом, трусливо бегущая от ответственности и предназначения своего, или чёртов варвар, мрачный последователь Креста? - он испустил короткий трескучий рык, дёрнув при этом ощеренной мордой в сторону и обратно; в теле его разогревалась кровь, а в душе ворочалась сгущающаяся темень; он смотрел исподлобья, и глубокие борозды пролегли между его бровей, а зрячий глаз отливал насыщенной синевой стылой чистой злобы, - Вираго больше не поведёт ни одного из нас за собой, но он ещё в состоянии это сделать. И мы, дважды безрезультатно предпринявшие попытки пробраться за завалы Горы Предков, можем только обратиться ко Мраку, ибо он есть не божество, не идол, но Начало всему и Истина.
Кто научил его этим словам? Отшельник в далёких северных горах преподавал ему мысли совсем иного сорта. Откуда знание это в арсенале бывшего одиночки? Ведь он больше не чувствует чужой разум в своей голове, значит...
Значит Порча не выжжена, а слита воедино с его душой?..
К концу своего изречения Хашим стоял совершенно неподвижно, как окоченевший, а чернь отступила ото взгляда, вскользь пропустив блик новой эмоции. Сострадание? Мольба о прощении ближнего своего, каким бы ни он был. Порченый вдруг совершенно отчётливо осознал, что не желает смерти этому грязному падшему существу. И сейчас собственное спасение лежало в лапах семилетка: оставит себе или грязно сплюнет, швырнув остальным в морду сей сомнительный дар?
- Откроем вместе души свои, и да сольём их в единый безумный поток во славу Хаоса, - полушёпотом, вкрадчиво выдохнул один из жрецов, брови его тихо шевельнулись, и взгляд, преисполненный болезненным состраданием, воззвал из глубин души зверя, на мгновение открывшись одному лишь Рагну; Хашим помолчал, а потом набатом в ночи прозвенели эти слова: - Либо сегодня ты примешь смерть.

Отредактировано Хашим (2017-03-20 23:14:10)

Слышалось то, как стучат друг о друга шестерёнки разлаженного механизма. Редеющие ряды сплочённой стаи Пожирателей Смерти держались, как говорится, «на соплях». С каждым словом, с каждым недовольным вздохом уши вздрагивали, улавливая шорох вскипающего недовольства. Оно плыло где-то рядом, несомое невидимыми крыльями ветра, пряталось за хлюпаньем грязи под лапами, замирала, точно лесная лань с белыми пятнышками на боках. Она дышала, даже сопротивлялась и росла с каждым шагом. И даже пахла так тепло-тепло и отвратно, как пахнет свежая, пролитая на землю кровь – проскальзывала в пасть металлическим привкусом стального напряжения в груди. Возможно… Кому-то подобный запах по душе и мы не в праве винить столь азартные мысли, тех, кто находит чужие жизни такой себе забавной игрушкой. И, хах, Линдгарт, ты же не будешь спорить, что подобные шальные мысли иногда заставали тебя врасплох? Ты дивился собственным помыслам всего каких-то шесть месяцев назад – казалось бы, какой крохотный срок! А сейчас – это что-то такое обыкновенное, с одной стороны весёлое до ужаса, точно вытянуть лотерейный билет, приставить пистолет к виску… Вот именно «до ужаса». А затем наблюдать медленно и с неподдельным интересом за следующим исходом событий, но всё же цену чужой жизни ты знал, а так же прекрасно понимал, что её можно использовать во благо самому себе, да и привкус чужой, волчьей крови тебе казался элементарно неприятным. Не скажу, чтобы за свою короткую жизнь ты успел его толком распробовать. Но никто не знает ни твоей судьбы, ведь ты не уверен в том, что успеешь прожить достаточное количество времени, чтобы изменить твоё вполне устойчивое мнение на некоторые вопросы. Заключим на том, что драки – не твой конёк, да применять силу – действие радикальное. А вот споры… Это уже намного интереснее. Сейчас он наблюдал это приятнейшее схождение языков, слов и укоренившихся точек зрения. В его голове развернулось целое поле боя. Скрежет громких фраз отдавался в ушах звоном метала. Как же пропустить такое побоище?! Сейчас его изорвут в клочья… И за этим грех не понаблюдать! Ты выскальзываешь вперёд и присаживается на сухой клочок земли, загадочно улыбаясь, ты молвишь короткое, шуршащее наждачной бумагой в горле:
– Судьба сулит тебе смерть, Рагнвальд. Посмотрим, что останется от твоего ущербного самообладания, когда ты нарвёшься на клыки, – благо слышал подобные речи только их заносчивый хозяин – желания делиться своими мыслями и размышления с кем бы то ни было, не наблюдалось. Держа язык за зубами и будучи довольно немногословным под маской обворожительного существа, ты ощущал себя в полнейшей безопасности. Кто-нибудь тебя за твоё «мнение» не к месту может и задрать как барана, который распускает глупые слухи, желая везде впихнуть своё независимое мнение. Это правило укоренилось глубоко в его душе, стало его принципом ведения всех дел, ведь иногда… Правда молчаливого наблюдателя может дорого стоить. Настолько, что она вполне способна оплатить его собственную шкуру в особенно тонкие и острые моменты.
На данный момент ты предпочитал тихо ждать, потому что исход событий обещал быть самым что ни на есть красочным. Оно разлилось рубиновыми брызгами в твоём юном и богатом воображении, заблестело багряными каплями рубинов на траве. Ты надеялся, что разъярённые, дымящиеся от возмущения Жрецы не отпустят наглеца с парочкой шрамов. Хотелось, чтобы картина глубоко отложилась в собственных мечтах. Твой разум норовит растрескаться на крошечные частицы, стереться в пыль и быть развеянным по ветру – это подлое и обманчивое ощущение, которое ты старательно гонишь прочь. В кругу Безумцев велик шанс, что ты вскоре станешь одним из них. А ты хочешь этого?

Здравый смысл. Не так давно в прошлом, но казалось, это было в прошлой жизни, Ренальд не просто оперировал здравым смыслом, а хвастался им перед своими родными. Рен считал себя самым разумным из четвёрки щенят и не забывал это напоминать при каждом удобном случае. Но с тех пор, как их насильно отправили в орден, разум Рена тонул в густой тьме безумия. Тонул он медленно, но неуклонно. Теперь его уже не назовёшь столь разумным, каким он считал себя когда-то, скорее даже наоборот. Всё же, проблески здравого смысла редко, но давали о себе знать. Так случилось и сейчас, когда вперёд вышел Салем. Он был куда более опытной тенью, чем Рен, который получил свою должность относительно недавно. В его словах было здравое зерно, это не мог отрицать даже последний безумец. Вопрос был только в том - послушают ли его. Это зависело от жрецов. Сам же Ренальд даже несколько усомнился в целесообразности ритуала. Надо начать с того, что он вообще отвергал богов как таковых и не уповал на первозданную тьму. В чудеса серошкурый в принципе никогда не верил. Надеяться можно было только на себя, и на свою стаю, иных идолов быть не может. Так Рену начало казаться. А после в разговор вступил матёрый волк Рагнвальд. Рен знал его плохо, хотя его репутация доходила до его ушей. Надо сказать, что серый переярок ни в чём Вальда не осуждал. Не Ренальду это делать, который почти сестру загрыз насмерть и до сих пор жалел, что не добил её тогда. В его речах также прослеживалась логика, которую Рен уловил и даже мог понять. Ведь действительно, казнить одно из вожаков лишь на основе каких-то смутных подозрений было весьма опрометчиво. В создание прокрался червь сомнения, который начал медленно прогрызать себе дорогу. Так Ренальд мог бы засомневаться и в самой стае, если бы не брошенная семилеткой фраза. – Разойтись? – Эхом отразилось в голове серого волка. – Вот к чему ты клонишь. – Все сомнения как слизнули языком. Для Рена даже мысль о роспуске стае была недопустима, а этот ублюдок даже высказал её вслух. – Хочешь сбежать, словно этой стаи не было? – Если бы решал серый, то Вальд бы уже валялся на земле с разорванной глоткой захлёбываясь собственной кровью. Рен обнажил клыки и стал рычать в сторону семилетки.
Жрецы не стали терпеть такой ереси из уст одного из своих и вступили с матёрым в перепалку. Сначала был Тринити и потом присоединился и Хашим. Однако Ренальд слушал их в пол уха, так как многоголосие в голове не давало расслышать всё, что говорят жрецы. А в глазах было помутнение – полупрозрачные тени словно обволакивали Рага. А все эти голоса в голове, от самых тихих до самых громких, говорили лишь одно слово - предатель.
- Предатель! – Рыкнул Рен, уже неспособный сдерживаться, озвучив мысли. – Зачем с ним спорить? Перегрызть глотку ублюдку и дело с концом. – Серому хотелось, чтобы здесь был Ракшаса, он, скорее всего, препираться бы не стал. Предательство должно караться смертью и для Ренальда это было очевидно, кем бы предатель ни был. – Кровь предателя более чем достойное подношение для ритуала как символ преданности идеалам стаи. – Рену было непривычно говорить о преданности, потому что до недавнего времени он в неё просто не верил. Ему казалось, что её просто быть не может, но вот незаметно для себя проникся ей и, причём, довольно сильно. – Убей. Смерть предателю. Убей. Сожри его сердце! Не дай ему уйти. Убей предателя. – Ренальд мотнул головой, стараясь сбросить с себя нависшие голоса какофонией раздававшиеся в сознании, которые не давали сконцентрироваться. Однако молодой волк был с ними согласен, но без дозволения жрецов не решался исполнить приговор, который сам же и вынес. Последнее слово Рен оставил за Тринити и Хашимом.
Случись это событие несколькими месяцами ранее, возможно серошкурый бы не высказывался и возможно даже молча соглашался с Рагнвальдом. Но сейчас всё иначе. Пожиратели могли и должны были существовать с Крестом или без него. И кто знает, может бездна и ответит им после ритуала. Ренальд никогда не думал, что начнёт верить в нечто подобное. В голове были мысли – «а не завуалированная ли эта вера в богов?». Но в какой-то момент это перестало иметь хоть какое-то значение. Рен был готов пролить кровь ради стаи, нет - он жаждал этого. Он жаждал вонзить свои клыки в чужую плоть и наслаждаться её вкусом. Труп врага всегда хорошо пахнет и всегда хорош на вкус. Рен смотрел на Вальда одновременно безумными и голодными глазами, иногда облизываюсь. Он был уверен, что иного решения, кроме как сожрать предателя быть не может и не должно.
Из неоткуда на Пожирателей налетели вороны. От их гвалта Рен не слышал даже собственных мыслей. Но на удивление  птицы времени не дали, как ему в голову пришел удар острым клювом. Ренальд зажмурился от боли, после чего почувствовал, как ему когтями разодрали морду. Послышался скулёж. Было по большей части обидно, чем просто больно. Первые шрамы ему нанесла какая-то проклятая птица. В бою ещё ладно, но чтобы какая-то пернатая сволочь. Вороны исчезли так же внезапно, как и появились. Рен старался держаться достойно и не скулить как щенок, слизывая с морды собственную кровь. Вопрос о том, от куда вороны взялись, был. Но на решение по Рагу это ни как не отразилось.

Отредактировано Рен (2017-03-24 11:35:55)

Пытливый взгляд одноглазого коснулся каждого, уделяя достаточно времени, чтобы те как-то отреагировали на монолог Грешника. Салем и Ламия не стали говорить ничего, но скалящиеся пасти и утробное рычание, доносившееся из груди, вполне можно было считать за ответ. В том, что Тень останется, как говорится, не при делах, сомневаться было сложно, но можно было... Заставить? Он этом изредка, но задумывался Тринити. В том, что Ламия пустит в ход клыки, жрец был уверен полностью, поэтому обожжённый коснулся её не столь озлобленным взглядом. Настала очередь Хашима, чья грузная фигура в итоге поднялась с насиженного места. Одноухий не перебивал его, но продолжал вместе с ним нарезать круги на расстоянии от новоявленного дезертира.
"Да, Порченный! Говори, говори громко и вкрадчиво, чтобы твои слова эхом отдавались в ушах этого подонка! Тринити хочет больше!" Поток мыслей, вызванный не менее громкими речами второго Жреца, пробудили дикую радость, разливаясь теплом, что смешивалось с кровью. Он прижал единственное ухо к голове, уродуя оскалом и без того обезображенную морду, скользя языком по зубам. Утробный рык рвал горло зверя, что немного припал на передние лапы, словно вот-вот сорвётся с места и щелкнет зубами возле носа Вальда. Данте тем временем издавал негромкие щелчки клювом, прыгая под лапами Помешанного и взмахивая смольными крыльями. Ворону тоже пришлись по душе эти слова. "Видишь, Тринити, твоё выступление не осталось незамеченным," хохотнул вполголоса Бог, как бы хваля своего "подопечного", "Ваша троица уже заимела вес, теперь оставалось лишь основательно запустить корни в самую глубь! Вновь пролить кровь, раз представления с казнью Дьяволицы им не хватило..." В своём репертуаре, голос, что некогда звучал мягко, преобразился. Это не была просьба. Это был самый настоящий приказ.
Янтарный огонь единственного глаза прошёлся и по новичку, слова которого так и не коснулись Нити. "Представь его белую шкурку, перепачканную в крови..." Божество озвучило ту самую мысль, что пришла в голову, но озвучить его, перефразировав, не удалось, ведь тут вспыхнул Рен, что, брызжа слюной, изрекался так красноречиво... Кроваво, на что Грешник ответил ему кивком одобрения. Пыл молодого волка, наверное, коснулся каждого.
Самец нервно дёрнул ухом, когда вновь резанул голос Рангвальда. Когти впились в сырую землю, хвост поднялся трубой. Шерсть на загривке взъерошилась, а голова опустилась ниже уровня плеч. Злобно, исподлобья изжёванный огнём вновь буравил взглядом семилетку. Секунда. Две. И зубы вонзятся в эту морду. Земля окрасится в алый, насыщаясь этим терпким вкусом, горы впитают крики несчастного и будут эхом разносить эти сладостные звуки, пока Пожиратели будут танцевать на его костях, воспевая Тьме...
Однако, и тут засада... Чёрное облако гогочущих ворон снизошло на волков, оглушая надрывными голосами и шелестом крыльев. Инстинктивно, Варвар зажмурил глаз, делая пару коротких шагов назад и наугад намереваясь сомкнуть мощные челюсти на тушке одной из птиц. Данте тоже встрепенулся, стараясь попасть клювом по нарисовавшимся тварям, отгоняя их от серого. Тем не менее один удар клювом пришёлся по правому бедру. Стая разлетелась также быстро и незаметно, как и появилась. Тринити озлобленно взглянул на небо.
- Какая... Сволочь... - Процедил сквозь зубы Жрец, а потом глянул туда, куда пришёлся удар. Пара капель крови сверкнули на серой шкуре. Оценивающе он посмотрел на остальных. Хищник был обескуражен и взглянул на спутника. Без слов Данте его понял, взмывая вверх и оглядывая ближайшие земли, на поиск того, кому можно было перегрызть глотку и выпустить кишки за эту сцену. Зависая в воздухе чёрной тенью, ворон каркал, не слишком далеко отдаляясь от сборища Пожирателей.
- Мы здесь явно не одни... - Хрипло произнёс волк. Это не значило, что он забыл о том, кого сегодня нарекли жертвой, но прошляпить атаку в спину, хотелось ещё меньше. - Твои проделки, старик? - С лёгкой издёвкой спросил Грешник, вновь приковывая взгляд к Рагу. Самец выпрямился, глубоко вдыхая утренний воздух, поворачивая голову и глядя куда-то за пределы этого собрания.