Цезон внимательно слушал Вереск. Его сознание давно делилось на Цезона-Ведущего, и Цезона - просто обычного жеребца, который просто хочет жить в свое удовольствие. Хочет, но не может. Как результат такого деления, он свободно воспринимал всю информацию, что доносили до его ушей, даже если думал о чем-то другом. Слова кобылицы были смелыми и решительными. Ох, эта пылкая молодость, горячие крови и вспыльчивые нравы. Ведь какими бы серьезными не пытались казаться молодые лошади, их поступками зачастую руководили яркие эмоции, свойственные молодости.
Серый мысленно с облегчением вздохнул, понимая, что у него еще есть сторонники. Их немного, но они есть, и сражение еще не проиграно окончательно, хотя мир и треснут в тот момент, когда Кьярд подбил часть табуна на смуту. Хоть он и прикрывался праведными мотивами, Цез прекрасно понимал, к чему тот клонит. Очень хорошо понимал. И иногда даже посещала разум жеребца крамольная мысль: а может, бросить все? Собрать оставшихся верными ему лошадей, поддерживающими своего Ведущего, и уйти прочь. На другой край земель Оплота...или вообще заключить еще один договор с другой стаей?
- Молодец, Вереск, отличный отчет, - Цезон одобрительно и тепло фыркнул, переступил с ноги на ногу. В его глазах светилась улыбка. - Это что же ты мне предлагаешь, буланая? Знаешь, если тебе есть, что сказать - выскажись. При любом раскладе - сердиться я не буду.
Он склонил голову, заставив гриву заструиться по шее, и подмигнул:
- Пойдем, пройдемся, здесь потрясающе красивые виды открываются. Хотя Природа прекрасна сама по себе от - и до, - и он пошел неторопливо вдоль шелестящего русла. По сути, кто же остался верен Ведущему? Он знал нескольких жеребцов, что выжили после сражения. Им он готов был бесстрашно вверить собственную жизнь, что, впрочем, и сделал уже. Скольких он соберет? Десяток-полтора? Мда, невеселые числа, но все-таки это лучше, чем ничего, верно?

Отредактировано Caeso (2014-03-11 18:56:49)

Ступая след в след за Ведущим, Вереск уже жалела, что резкие слова вырвались из ее рта. Молчание неприлично затягивалось, а кобыла так и не смогла придумать сколь-нибудь дипломатичной речи. Снежинки блестели в воздухе колючими звездочками, застревали в гриве, холодили бока и спину. Они помогали сосредоточиться, и буланая уже открыла было рот, но вместо слов только тихо фыркнула. Острый слух уловил тихие, но явственные шаги большого животного. Вереск вскинула голову, выгнула золотистую тонкую шею, ноздри напряженно раздулись... Однако, когда в голубоватом свете луны блеснули черно-белые бока и достиг носа наконец знакомый запах, кобыла успокоилась.
Беседа тет-а-тет уже не состоится. Наверное, к лучшему. Все равно ее рассуждения наивны. И в конце концов, она - Охэнзи, а не шпион. Ее дело - разведывать и знать, а не заговорщически, за хвостами всех остальных членов табуна, лить речи в уши Вихо. "Заговорщически - какая неприятная характеристика." - внутренне Вереск поморщилась.
- Я не думаю, Ведущий, что сейчас подходящее время говорить что-либо. Кроме того, это едва ли мое дело. Свое дело я выполнила, - за похвалу кобыла чуть склонила голову и на ходу успела один раз взрыть копытом мерзлую землю.
Дождавшись, когда черно-белая Викэса подойдет поближе, Вереск почтительно остановилась и быстро выполнила что-то вроде поклона, чуть вытянув вперед одну ногу, а другую поджав и оторвав копыто от земли.
- Доброй, Мозаика.
И Вереск, отряхнув со спины снег, замерла в расслабленной позе, поставив заднюю ногу в темном носочке на зацеп. Конечно, она устала за длительный дневной переход резвыми аллюрами по пересеченной местности, но уходить пока никуда не хотела. То, что она могла узнать из речи Цезона или Мозаики, могло многое прояснить в создавшемся положении.
Взялась судить - набирайся информации. Иначе нельзя.

Цезон в задумчивости взрыл копытом землю. Очень много слов, но совершенно непонятно, что же все-таки делать раньше. Вроде бы, все как всегда, но... Не только совневались лошади из табуна, сомневался и он сам, еще не старый, статный, крепки жеребец капля за каплей терял надежду в себя.
- Значит, потом поговорим, - согласился Цез, - а что касается того, что это не твое дело...то, как ему жить дальше - дело каждого, а я не тиран и не деспот, чтобы силой навязывать свое мнение, - жеребец невесело усмехнулся. - Хотя после недавних событий, вероятно, кто-то думает иначе.
Серый услышал Мозайку до того, как увидел ее силуэт, все-таки лошади не приспособлены для того, чтобы подкрадываться, да кобыла и не таилась:
- Доброй ночи, - Цезон улыбнулся, по их, по-лошадиному. Мо была известна своим добрым нравом, своей мягкостью, но все же она была матерью Кьярда - и это настораживало, заставляя держаться Ведущего официально и сдержанно, - рад видеть тебя, - и это было правдой. - А ты, Мо, как считаешь, я - деспот?
Не смотря на то, что Мозайка была старше Цезона, он достаточно давно знал ее, искренне уважал и позволял себе обращаться к ней на "ты". Но не фамильярно, нет, по-дружески, даже доверчиво. И, похоже, Мозайка тоже ему доверяла, судя по расслабленному виду. Однако, как оказалось, расслабляться было рано. Великолепное лошадиное зачастую обоняние бессильно, когда зверь подкрадывается с подветренной стороны, а если он подкрадывается с подветреной стороны, значит, вряд ли его намерения столь дружелюбны. Ну...подкрадывается - это, конечно, громко сказано... Волк вышел из-за растительности на берегу довольно неожиданно, но вид его не был угрожающим. Куцый, ползущий на полусогнутых, он не вызывал ничего, кроме отвращения. Не было даже желости. Цезон фыркнул, будто пытаясь прогнать забивший обоняние волчий запах:
- Может быть и с севера, - в голосе жеребца не было почтительности. Этот бродяга совсем не походил на благородных зверей из той стаи, с которой сейчас у лошадей был заключен союз. - А откуда идешь ты и что ты забыл на территориях, принадлежащих Оплоту?
Что-то подсказывало Цезону, что вряд ли хозяевам земель понравится такой нахлебник.

Вереск тихонько фыркнула. Волк в одиночку не представляет никакой опасности для лошади - сильного и большого животного весом в полтонны. И решительно было не похоже на то, что этот побитый жизнью зверь достаточно глуп, чтобы не понимать этого.
"А ведь если табун не побежит, а повернется к любой волчьей охотничьей шайке мордами - он растопчет, рассеет, разобьет ее как... - кобыла топнула копытом, разбив еще не замерзшую лужицу на тысячу блистающих капелек. - ...камнем воду."
Тут же другой голос, пропитанный горечью, произнес в голове: "Как же. Повернутся. Побегут. Только в другую сторону, теряя по пути слабых".
Вереск видела как-то в горной местности (где едва не переломала ноги), как огромные, неповоротливые яки становились кругом, в центре собирая молодняк, - и любая атака разбивалась о непоколебимую рогатую стену.
"На месте К'ярда я бы приняла это во внимание. Ведь теперь, после его выходки, табун по положению близок к любому стаду травоядных, что составляют основной рацион хищников этого Острова..."
В общем, Вереск не шевельнулась, лишь повела ближним к Мозаике ухом, давая понять, что приказ принят. Затем она медленным шагом пошла кружить на небольшом расстоянии от ведущих беседу, внимательно нюхая воздух и слушая ветер. В любом случае, нужно быть начеку.
При наличии большой группы волков Вереск намеревалась подать обманный сигнал. Нужно было, чтобы и Цезон, и Мозаика последовали к табуну в таком случае. Вместе они выстоят в любой борьбе, а вот если хищники вдруг прирежут Ведущего и одну из немногих разумных кобыл, чье слово имеет вес - пиши пропало. Подчиняться К'ярду, который в этом случае, без сомнения, посягнет на положение главы табуна, кобыла решительно не чувствовала в себе ни желания, ни сил.

Мо приветливо улыбнулась вовремя подошедшей Мистраль, которая наверное почуяла запах чужака, кобылу всегда интересовало как волки различают запахи "свой-чужой", ведь они все между собой браться. остров то не велик, это лошади почти все друг другу чужие - многих привезли на большой лодке люди, кто-то был рожден тут. Она окинула добрым взглядом голубых глаз старца, пытаясь понять его мотивы, но увы, это у нее не получилось, лишь еще больше вопросов, на которые не суждено найти разгадку. Громко фыркнула, поджимая заднюю ногу и расслабляясь, сегодня точно не удастся поспать, хотя бы пусть ноги отдохнут от этой вечной беготни и суеты.
Сощурив глаза, пегая порылась в закутках памяти, но отчего то не нашла воспоминаний об этом чужаке, Мозайка слишком хорошо знала Первый ветер, каждого из белоснежных волков, что гордо вышагивали по Антейской земле, но не этого. Навострив ушки, кобыла ударила копытом о землю, поднимая вверх небольшой фонтан грязи и листвы, хвост дернулся, отгоняя несуществующих мух. Не нравится это ей, очень не нравится. Появилось некое напряжение в теле, не может же быть столь старый волк, доживший и завоевавший все свои шрамы в боях глупцом? Не зря он тут сейчас, отвлекает небось.
Массивная голова резко дернулась в сторону, а розовые ноздри непривычно расширились, втягивая мерзлый воздух, лошадь пыталась учуять новые запахи чужаков, но было тихо. Громко заржав, Мозайка поинтересовалась все ли спокойно в табуне, через пару мгновений ей ответили в той же манере - все тихо, нет причин для паники. Но беспокойство никуда не пропало.
Кобылица плавно двинулась к Мистраль, вставая между волчицей и чужаком, все же нужно выполнять условия договора - в данный случай защитить суку, тем более она полагалась на свою реакцию, а зубы у нее тоже имеются, не приведи господь быть укушенным. Заложив уши, Мо стояла на пол корпуса ближе к страннику, по правое плечо от Мистраль.