«Сознание боится пустоты, но её так много, что не протолкнуться.»
Пустота…Неужели с неё всё началось?
Робкий лучик тихонько прокрался по белоснежной шкуре волчицы, заставляя шерстинки едва заметно искриться в ласковом эфире света.
Так она и лежала, глядя на высокое небо и заледенелые вершины огромных гор своими багровыми пустыми глазами, упругое мохнатое брюхо то медленно вздымалось, то снова опускалось, а воздух бесшумно вырывался из легких, заставляя рыхлый свежий снег таять под мордой от обжигающей теплоты волчьего дыхания.

«Le vide. Nous devons chercher les réponses.»
«Чувство бескрайнего одиночества не забурлило во мне даже тогда, когда я, наконец, осознала, что на мили вокруг  нет ни единой живой души, что могла бы хоть как-то скрасить белоснежную пелену древнейших гор,  за которыми зябко пряталось полуденное солнце:  в последний раз оно бросило на меня свой томный взгляд, тусклый, совсем холодный, и снова потонуло в свинце пасмурных туч, что пригнал западный морозный ветер.  Ощущая пустоту собственного сознания, я чувствовала себя обманутой – судьбой ли? Обманутой лживой удачей? Быть может – быть может… А кто же знает…В этот момент мне не хотелось думать о том, что я такое, миллиарды вопросов клубились где-то на самом краю обугленной исступлённостью души и не имели возможности вырваться на поверхность, ведь я боялась, боялась услышать собственный голос – он был для меня чужим. А снег…Снег и стужа; обдувающие меня потоки безжалостного ветра, что заставили застыть глыбами вечного льда вековые деревья, не причиняли мне вреда, я не чувствовала обжигающего холода, когда одна из снежинок, что клубилась в воздухе вместе с остальными,  коснулась моего влажного носа, это касание было таким приятным…Оно приносило умиротворение, кое не могло сравниться ни с чем другим, будто эта крошечная льдинка являлась неотъемлемой частью меня, и в этот момент она вернулась в  меня, заполняя пустоту непостоянства.
Много ли времени пройдёт..? Но мне не хотелось подниматься на лапы, я чувствовала собственное тело, каждую его крохотную клеточку, чувствовала, как горячая кровь течет в моих жилах – странное чувство, я лежала и наслаждалась им, так, словно это было ново для меня…странное чувство – эта фраза десяток раз пронеслась в моей голове, а затем я прикрыла глаза, втягивая носом приятный разряженный воздух, он полнился холодной влагой и терпким запахом озона, точно после грозы. Наверное, так и должно быть: пустые бескрайние пространства, белый снег - чистый лист, с которого я должна начать…Алые глаза снова распахнулись, впиваясь в скалистые выступы Метери-горы, да, такое имя я дала ей, ведь именно она была первым чудом, что я запечатлела в своей опустошённой памяти.»

«Эта история здесь и сейчас берёт своё начало,
И Предков Гора
Тому свидетелем была.»

Отредактировано Безымянная (2012-12-25 19:15:40)

И снова она открывает глаза, скользя холодным взором о рваный горизонт… Взгляд пустой, ничего не выражающий, медленно ползёт, цепляясь за горбатые очертания засыпанных стихией гор: чья-то резвая тень прошлась по волчице, и потонула рядом – ворон, огромный белый ворон с алыми глазами опустился у лап лежащего зверя, сложив свои белоснежные крылья.
«Что тебе?» Мысленно спрашивает она…И снова мысленно – всё ещё не решается слышать себя.
Хищная птица громко каркнула и выпучила свои отвратительные глаза, заставляя волчицу вздрогнуть – столь омерзителен был этот звук, от него веяло гнилью и смертью…
-Ты умрееешь. КАрррр. Каррр. Умрееешь. Да-да, умрешь. Ты же не можешь вечность лежать здесь? Каррр. Конечно, нет. К ночи замёрзнешь насмерть и плотью своей меня угостишь. Каррр. Угостииишь.
-Убирайся, падаль. Наконец самка подала голос – жесткий, резкий и презрительный, словно скрежет замерзшего металла. «Стало быть, такой он…отвратительно» Волчица разочарованно поморщилась.
-Зверь замерзнет насмерть и дня не пройдёт. Зверь – еда. Еда. Чую смерть. Каррр. Каррр. Чую-чую. Карр.
Когда зима рычит в кулак,
и крошит скалы мерзлый мрак,
мертвеет дух, чернеет омут,
в горах беда грозит любому.
Крупная дрожь прошла по телу, и волчица рванула лапой в сторону птицы, расщиперив иступленные белые когти, а затем глухо зарычала в пустоту,  прогоняя  красноглазое отродье;  ворон снова каркнул и взмыл в потемневшее небо, но этот звук… нещадно ранил уши.
-Пути твои предрешены:
Коль выберешь второй
В беспамятстве
Не быть тебе немой.
Карр. Каааарррр.
А коли первый изберёшь
Умрешь. Умрешь. Умрешь. Умрешь.
Оставив тушу мне свою
Сладкий пир -  на утеху мою.
Волчица болезненно поежилась, более не желая слушать этих речей, белая изящная морда беспомощно зарылась в снег, глаза снова закрыты, уши не слышат. –Просто уйди, прошу. Голос стал нежным, мягким, молящим, а ворон послушно взмыл в небо, словно внял её просьбе.
-Каррр. Я буду смерти ждать. КАаааааа!
А вот и выбор твой идёт
Следы кровавые влачёт.
Багровые глаза расширились, сердце заколотилось неистово, так, словно готово было вырваться из волчьей груди. «Что он…Кто идёт?» Самка не помнила, ничего не помнила, и это странное чувство, что овладевало ею сейчас, вызывая  ломку в костях…Что это..оно было не знакомо. Страх…С высоты птичьего полёта всё должно быть видно, и в этот момент волчица горько пожалела, что не имеет крыльев. Страх…
-Чую страх! Ахахаах Карррр. Ахаахах, страааах.
Он спит, ждет, а потом нежданно-негаданно всполохнёт...Каррр
Откроет свою пасть и завоет.
Кар. Каааррр.
Кричал белокрылый ворон, скрываясь за уступами заледенелых скал, а звук его голоса всё отдалялся, тихим эхом разносясь по округе – и от этого становилось немного спокойнее.
«Ну и пусть. Взгляну в глаза своему выбору, ведь нечего терять» Подумала волчица и не приняла ни единой попытки встать - так и лежала, дожидаясь того, кто вот-вот должен был явиться, но лживый ветер не принес его запаха, не принес и звука приближающихся шагов, он принес лишь низкий злобный голос откуда-то сверху, в тот момент, когда некто был уже совсем близко.
-Было ошибкой приходить сюда.
Волчица пошевелилась, шерсть едва заметно колыхнулась на загривке, сбрасывая свежий снег. Судорожный вздох – медленный выдох, уши торчком, медленно и осторожно белоснежный зверь поднимается на лапы, оборачивается и раскрывает алые глаза, их странный испытывающий взгляд впивается в него - того, кто стоит на гребне гористого уступа, в чьих глазах гнев и ярое желание напасть.
Огромная белая пустыня простирается к югу, востоку и западу, на многие мили вокруг, в ней ничего не двигается, кроме летящего крупного снега, что вечностью снежинок отражался в багровых глазах.
-Твои земли, стало быть… Похоже, это самый настоящий край мира, думал когда-нибудь о том, что там? За Горой? Задумчиво спросила волчица, повернув голову и взглянув на заснеженную вершину, а затем снова обратила взор к волку. На этот раз голос мягкий, успокаивающий, самка облизнула чёрные губы, будто пробуя его на вкус. «Ранен» короткая мысль скользнула в голове в тот момент, когда взгляд упал на кровоточащее плечо, вспомнились и ворона слова… «в горах грозит беда»
-Откуда бы ты не  пришел – путь преодолел не близкий, нужно найти укрытие и переждать некоторое время, кажется, природа потихоньку впадает в немилость. Прошептала белошкурая волчица, а затем легко перепрыгнула с камня на камень, что находился выше, будто предлагая отправится вслед за ней.

Отредактировано Безымянная (2012-12-27 10:50:00)

Прыжок. Ещё прыжок. Голова в пол оборота, беглый мягкий взгляд, умело выражающий немую просьбу подождать ещё немного. Неосторожное движение. Белоснежная лапа беспомощно скользит по рыхлому снегу, что нарочно скрыл оледеневшие скалы, отрабатывая какой-то собственный по-предательски каверзный сценарий; тело подалось назад, слегка цепляя плечом следующего позади волка - оплошность, случайная, опасная со всех точек зрения…Сожаление в глазах, почему же речь безмолвна? Притихла самка, с тех пор, как вняла грозному, пусть и мимолетному оскалу предостережения, быстро сообразила – расслабляться не стоит, лишний трёп собственных мыслей – очередная щенячья глупость: территория чужая, а речам о потери памяти поверят ли? С тех пор самка не проронила ни слова, лишь бросала встревоженные взгляды, заговори она сейчас, – всё могло бедой обратиться… Она бы охотно рассказала белому волку всё, как есть, ничего не утаивая, но нутро подсказывало – причины её вторжения, что волчица может озвучить, вряд ли его устроят, и это делало ситуацию ещё более щекотливой.
Хозяин Севера требует ответов, причём ответов на его взгляд правильных, кои по чистой случайности не вызовут бурю гнева и не заставят огромного самца оголить клыки, вцепляясь в плоть «чужака». Действовать осторожно следует, выражать почтение, но страх не показывать, выйдет ли, кто знает? Может да, а, может, и нет. Одно было ясно обоим – самка тянет время, а идея укрыться от метели послужила прекрасным поводом для того, чтобы не распинаться ещё некоторое время. Солгать?
Эта мысль вертелась где-то в самой глубине попавшего в западню сознания, а затем была нещадно сброшена в пропасть отвращения – её собственного, явного, неприкрытого, не могла солгать - от одной лишь мысли мерзкая паутина расползлась по телу неприятной щекоткой, заставляя незаметно клацать зубами, морщась от сотни шныряющих в разуме мыслей и всевозможных вариантов следствий, отбрасывая их один за одним, будто не находя искомого. А ведь и правда, не находя..
Наконец волчица подала тихий безэмоциональный голос. –Подожди немного, объясню всё, как только найдём укрытие. И снова обернулась, взглянув на самца, тепло так, стараясь не вызвать лишнюю волну ярости, а затем ускорила шаг, преодолевая вновь и вновь возрастающие на пути препятствия, при этом делая вид, что совершенно не замечает тех усердий, что волк прикладывает, дабы не показаться подвластным боли, нещадно пронзающей крепкое плечо при каждом новом прыжке. «Терпи. Скоро» Мысленно отрезала волчица, наконец, разглядев в нескольких метрах к северо-востоку нечто издали напоминающее пещеру своими темными, смазанными снегом очертаниями.
Черный влажный нос вожделенно задрожал, втягивая морозный воздух, а вместе с ним и скудные запахи, коими полнилось пространство. Зверь выжидающе замер - дуновение ветра донесло до него не только запах замерзшей воды и зимней свежести, но и что-то затхлое, кричащее о нахождении рядом замкнутого пространства. «И действительно пещера, похоже взбирание на такую не дюжую высоту оказалось не напрасным – это радует» Пронеслось в голове, и белая волчица, посмотрев на волка, довольно спросила. – Чуешь? Нашли-таки. Но что-то ещё теплилось в этом тоскливом букете немногочисленных запахов, что-то нехорошее, но чему самка особого внимания не придала, а зря…очень зря… Волчица живенько припустила ходу по направлению к отверстию в скале, и лишь настигнув его, остановилась, ожидая своего спутника.
Отвесный вход пещеры отрастил огромные ледяные клыки, свисающие чуть ли не до середины всей его высоты, подобные клыки виднелись и в глубине хода, опасностью это веяло… «Никаких громких звуков…» Самка устремила изучающий взгляд в глубину пещеры, что нещадно глотала тусклый свет, заманивая войти в свой гнетущий мрак. «Что ж, по крайней мере, там теплее» Констатировала волчица, закрыв алые глаза и выпустив из пасти очередное облако белого пара; метель вновь разошлась, хлестая в морду и неистово трепля намерзшие, словно камешки, кусочки льда на щеках, брюхе и лапах.

Отредактировано Безымянная (2013-01-04 15:06:06)

Прикосновение чужого тепла оказалось приятным, и тело едва заметно откликнулось на новое впечатление: волчья шкура притянулась к хребту, заставляя шерстинки на боках и холке неряшливо вздыбиться – одно скоротечное мгновение…Нотки какого-то чуждого ликования сдавленно заиграли в волчьей груди, вероятно, в тот момент гнусное ощущение кромешного одиночества покинуло внутренность раз и навсегда, вырвавшись из легких с шумным выдохом. Это нельзя было сравнить ни с чем другим – первое впечатление, настоящее – и им по чистой случайности оказался незнакомый волк, коего  несколькими секундами ранее жадно проглотила мгла ледяной пещеры. Прежде, чем отправиться вслед за спутником, волчица обернулась, ловя прерывистое дыханье холодных ветров. Немного опустившееся солнце ещё глодало слепые вершины гор, а затем тонуло в молчаливом море обрыва: какое же это было зрелище… «Красивы твои земли.» - далекая мысль вспыхнула и тут же погасла, как белая волчья шкура, что только что скрылась во мраке клыкастого зева.
Самка ступала медленно, настороженно переступая рассыпанные кругом обломки сталагмитов, то и дело принюхивалась к затхлому полумраку, и с каждым шагом ей становилось все больше не по себе: в неподвижном воздухе висело нечто странное…отчего волчице казалось, что она вот вот-вот задохнется. Как только слабый полуденный свет погас, белошкурый зверь сконфуженно заморгал, свыкаясь с густой тьмой, и через пару секунд смог отчетливо различить лежащего на каменном полу волка, немного помедлив, самка осторожно приблизилась к нему и села рядом, довольно близко, но все же стараясь не нарушать приватность. Волчица внимательно выслушала обращенный к ней вопрос, который, несомненно, свидетельствовал о полной готовности хозяина Севера получить-таки от неё причины вторжения. «Имя..? Хороший вопрос, однако.»
-То, что я скажу, возможно…покажется тебе абсурдным. Не помню я ничего, совершенно ничего, даже собственного имени. Голос оказался совсем тихим, и веяло от него не то грустью, не то какой-то отдаленной надеждой на понимание, и быть может, совершенно тщетной.
-Первым моим воспоминанием – эта гора и стала, белый ворон… А затем и ты. Мне нет резона лгать тебе, но и доказывать не стану – верить или нет, сам решай.
С последними словами волчица устало прижала брюхо к скалистой поверхности, и вытянула передние лапы, дабы не раздражать собеседника взглядом сверху вниз. В обстановке, издали и, возможно, ложно напоминающей спокойную, самка, наконец, набралась смелости задержать на волке взор немного дольше, чем на обычные пару секунд: ему лет шесть не больше, хотя издалека он казался старше – вероятно, из-за чрезвычайно важного, не приемлящего слова поперек, вида, ведь всю дорогу сверлил её оценивающим и грозным взглядом, как существо, опасающееся за собственную власть, к слову сказать, не удивительно – положение его давало полное право смотреть на чужую волчицу подобным образом, а она в свою очередь, всем своим видом показывала искреннее смирение.
Взгляд алых глаз медленно путешествовал по светлой шкуре, очерчивая её силуэт, то и дело, натыкаясь на разнообразные детали, кои тут же запечатлялись в разуме, заполняя начисто выкрошенную память.
Волчица была сдержана, безразличие демонстрировала, однако ж душа её горела жгучим любопытством - страх сам собой ушел в момент, когда ощутилось тепло непривычное.

Отредактировано Безымянная (2013-01-14 19:42:38)

Белоснежная волчица упорно смотрела себе под лапы, но было видно, что напряженные уши жадно ловят каждое его слово, «Свезло или нет – как сказать ещё» Пронеслось в голове, когда скорый, косой взгляд уловил вполне так себе ожидаемую реакцию самца – тот недовольно поморщился, оттого ли, что слова показались неумелым оправданием бестолкового переярка, а ведь они и правда смердели до боли банальной отмазкой, и как бы самка не старалась выдать их за правду – сама-то неохотно в это верила, ясно представляя себя на месте хозяина земель: а уж она бы ни на секунду не усомнилась в их «нечистости», но к счастью для незваной гостьи черные губы самца растянулись в улыбке, пусть и не слишком убедительной, однако ж, насмешливым холодом отнюдь не обжигающей, отчего волчица слегка опешила и внимательно взглянула ему в глаза.
Хуже всего была гнетущая тишина, что цепко окутывала двоих, словно неведомые клубы густо сплетённой паутины, а приятный, низкий, с легкой хриплинкой, голос, что вновь и вновь нарушал её целостность, казался единственной отрадой, внушающей хоть какое-то маломальское спокойствие. –Разумеется не оправдывает. Тихо начала она, играя нотками едва уловимой ласковости. -Говоря начистоту, я бы на твоем месте верить не стала, осторожность - вещь непременно важная, но не скрою - приятно, что не считаешь меня врагом. На этом речь была закончена, а зверь медленно и осторожно поднялся на лапы с присущей ему нездоровой грацией. Приятным и было то, что самец, наконец, назвался, в прочем, она прекрасно понимала, что озвученное, возможно, в полной мере не отражает действительности мыслей, так что для расслаблений время ещё не настало, да они и сами как-то юрко обходили путников стороной, слишком уж недобрым было застывшее в воздухе напряжение: в пещере намного теплее, чем снаружи, что волчицу неописуемо радовало, однако промораживающий кости холод сменился настороженным предчувствием, жгучей тревогой, от которой невозможно было так запросто отмахнуться. Обеспокоенный взгляд багровых глаз сам собой упал на израненное плечо, и самка двинулась к Северину, приблизившись, она внимательно осмотрела рану, на этот раз совершенно не боясь нарушить пропасть разделяющего их пространства. –Не зализал небось. Зря. Рану прочистить стоит…сам ведь чувствуешь. Прошептала она; на самом-то деле самка понятия не имела, отчего внезапный порыв заботы проник в её сознание, но то, что кровоточение плеча его никак не прекращалось – было знаком отнюдь не добрым, да и неподвижность волка вызывала подозрения, будто чувствовал себя не слишком удобоваримо.
Внезапный треск за пределами ледяной пещеры заставил белошкурого зверя моментально сгруппироваться, волчица инстинктивно дернулась всем телом, да так стремительно, что едва заметная в тоскливом полумраке тень её испуганно шарахнулась по каменистому полу, а задняя лапа влезла во что-то склизкое и до одури омерзительное, втянув влажным носом тяжелый воздух, самка раздраженно ощерилась и брезгливо отдернула лапу – вонь наконец напомнила гнилостный дух протухшего мяса… Алые глаза впились в истлевшие от времени, изглоданные кем-то кости, и волчица глухо зарычала сквозь зубы, шагнула вперёд, выставив перед собой переднюю лапу, и с опаской вгляделась в тусклый свет исходящий от клыкастого зева входа, а затем пещеру озарило эхо громового рыка.
-Так и думала. Тихо прошипела она, отступив назад, и вплотную прижавшись к Северину. –Не одни мы здесь – вторглись в чужое логово. Волчица замерла, совершенно прекратив всякое движение, разум с неимоверной скоростью строил логические цепочки – хватило нескольких секунд, чтобы в голове что-то ощутимо щелкнуло, и самка приняла окончательное решение. Тьма под сводом пещеры отозвалась новым залпом яростного рыка, «Тварь почуяла нас!» эхо его ударилось о стены, заставив огромные растущие с потолка клыки задребезжать, казалось, они цепляли друг друга по цепочке, заражаясь вибрацией один от другого, а затем один из них отвалился от свода, и с оглушительным грохотом вонзился в полуметре от пары белых волков – теперь душу выковыривать придется из пяток; эхо этого гула прокатилось по всей пещере, и словно отвечая ему, из глубин донеслись и другие звуки обвала, внезапно непроглядная пелена накрыла волков с головой, будто исполинские легкие с силой выдохнули столп густой липкой пыли – и в завесе этой ничего не возможно было увидеть, мелкие частички бывших сталактитов покрыли шкуру, забились в горло, не позволяя дышать, а клыки продолжали срываться, так и норовя проткнуть насквозь. Но эта непроглядная пыль была единственным посланным судьбой шансом, который упустить было бы не простительно.
Она все ещё чувствовала теплый бок самца своим дрожащим от страха и напряжения. Послышался быстрый шепот. -Нужно бежать, бежать вглубь как можно быстрее. Габариты твари огромны – не меньше медведя– мы не справимся. Идти можешь?

Отредактировано Безымянная (2013-01-24 22:38:29)

Начало игры.

Взяв след брата, у разорванного тела легионера, Прайм продолжал в спешке взбираться в гору. Погода начинала проявлять свой характер, медлить было нельзя, но как назло предательская наледь, скрывавшаяся под снегом, тормозила движение. Первородный был совершенно сбит с толку тем фактом, что Север выбрал такой странный маршрут для победного марша, после стычки с Легионом. "Кой чёрт понёс тебя сюда?"-изливалось озлобленное негодование в мыслях Прайма. Это, конечно, не являлось злостью как токовой, а лишь искажённым чувством волнения за вожака.

Кровавая отдушина в запахе Севера становилась всё отчётливее, да ещё и багровые капли на камнях, замеченные Первородным чуть ниже по склону горы, не давали расслабиться сознанию и телу. "Всё-таки братец сможет за себя постоять случись что."-стрелой промелькнула успокаивающая волка мысль. Вдали, на фоне белоснежных скал, сквозь пелену, вздымаемого метелью снега, неявно стал проступать тёмный силуэт. Прайм припомнил "страшную" сказку Хаагена о пещере в Горах Предков. "Вот же шутник, не соврал" -мимолётно ухмыльнулся волк. След твердолобого вёл именно туда. Проуд прибавил в скорости, почему-то тёмное пятно не вызывало доверия у ветреного. И не зря, не прошло и полминуты, как Первородный заметил отвесный вход, а из него, глухими стонами, стал доноситься звук падающих камней. На морде в тот же момент отразился оскал, выражавший опасливую гримасу. Слух вмиг навострился, кончики, поднявшихся ввысь ушей, подрагивали, стараясь уловить каждый расплывчатый гул, доносившийся из пещеры. Все чувства обострились, напряжение продолжало расти, как на дрожжах, из-за маячившей белоснежной фигуры у пещеры. Не обращая внимания на неё и коварную наледь, волк быстрым темпом стал набирать скорость, приближаясь к опасности.

Из пасти огромного белого животного, вылетали клубы пыли, обвал ещё не утих. Хищник стоял у входа, в облаке мелкой, постепенно оседающей горной породы. Резва мотая массивной головой и откашливаясь, медведь пытался открыть глаза, но это было не посильной задачей, слишком густа была завеса. "Тебя-то мне и не хватало, пушистый переросток, что же старик не упомянул о тебе?" -с возмущением пробормотал волк про себя. Кровь в жилах белошкурого вскипела до предела, мозг стал судорожно соображать, силясь подробнее вспомнить рассказ состайника. "Пещера дугообразной формы, следовательно должен быть другой вход на том же уровне." -выдало сознание Первородного. "Осталось выбрать: налево или направо?" Недолго думая, волк молнией метнулся вправо, силясь как можно быстрее покинуть громадного разъярённого хищника, пока тот не очухался от потрясения.

И Прайм не ошибся с выбором пути.

Отредактировано Прайм (2013-01-28 19:17:06)

Пыль и грохот. Разгневанные вопли, заставившие пещеру трепетать от ужаса перед незримым, но, судя по гулкому голосу, могучим зверем. И всепоглощающий мрак.
Северин не боялся. Ему, как опытному воину, было привычно давить страх еще в зародыше, когда он был не в силах повлиять ни на волю, ни на разум. В прошлом ему доводилось принимать участие далеко не в одной битве, так что и суматохой рябой был знаком не понаслышке. В сумме все это было давало ему определенное превосходство над Безымянной, которая, по всей видимости, хоть и сохранила определенные навыки, но к подобному явно не была готова. Белый волк явственно чувствовал волны страха, исходившие от нее и, если бы не сильный шум, смог бы услышать частый стук перепуганного сердца. И ее, и своего собственного. От адреналина в крови сердце отбивало четкий, ровный, но неприятно-сильный ритм. Он брел, слепо моргая горящими, от попавшей в них пыли, глазами. Жгло и легкие, в которые, казалось, засыпали по пуду песка. И в глотку тоже. Север хватал пропыленный воздух пастью, как выброшенная на берег рыба, и все не мог надышаться.
Пол, чуть видневшийся в густой тьме, снова начал плыть перед глазами. Стены - пошатываться. А первородный, в свою очередь, ощутимее налегать на камни, подпирающие бок, шерсть на котором обещала стать чуть ли не черной от грязи. Вскоре шум начал стихать, превращаясь в робкое эхо, пыль потихоньку оседала, а виновники этого безобразия - приходить в себя. Северин по-прежнему чувствовал себя так, словно его заставили жрать каменную труху, которая теперь активно рвалась наружу, но мыслил трезво и шел более-менее уверенно. Он терялся в догадках о том, кем же могла быть загадочная бестия, в перспективе погибшая под завалом или, по крайней мере, отрезанная от них самодельным, но внушающим уважение валом.
Земля под лапами ощутимо уходила по наклонной.
- Туда ей и дорога... - Прохрипел волк, а после зашелся в приступе кашля, выгибая спину дугой. На всю жизнь пыли наглотался. Ей Богу, на всю. - Воздух? - Первородный провел языком по запыленному носу, потянул им и согласно качнул готовой - воздух был. Морозный, чистый, горный. Спасительный. Он покосился на разом повеселевшую волчицу и устремился вперед с удвоенной скоростью. Тоннель дважды вильнул прежде чем пол начал круто забирать вверх, а уже в следующий миг перед глазами волков предстало пятно неяркого света. Север, вздыбив загривок, вылез на поверхность и насторожено огляделся. После - облегченно вздохнул. Твари не было. Был волк. Свой, белый. Даже больше - родной брат.
- Прайм? - Недоверчиво спросил он, глядя на него. - Зачем ты здесь? - Северин понял, что пропадал черт те где почти целый день, за который могло произойти многое. - Я не один. - Предупредил он и показал на ход, из которого вот-вот обещалась показаться Безымянная.
Хороши же они были, гордые первородные - пыльные, взъерошенные, как извалявшиеся в грязи щенки...

Со всеми признаками удовольствия и хорошего расположения духа волчица кивнула устремившемуся к выходу Северину, а после живо ринулась вслед за ним, и через пару минут её белоснежная фигура изящно и стремительно вынырнула из чернеющего зева пещеры, с невероятным наслаждением втягивая обжигающий свежестью воздух. Благодатная тишина скалистой гряды успокоила и ободрила её, с заботой матери приласкав раздраженные грохотом обвала уши. Самка выжидающе замерла чуть поодаль своего  спутника, а рубиновые глаза её, слегка сощурившись, недоуменно впились в шкуру новоприбывшего, чье имя секунду назад слетело с уст Севера: «Поразительное «сходство» с той громадиной, что своим икотным рыком обрушила свод пещеры на наши головы.» не дюжих размеров волк с глазами цвета морозной стали и чудным видом неподдельного замешательства уставился на волчицу, ровно так же, как и она на него, а затем выпалил нечто такое, отчего самка вдруг изошлась в заразительной улыбке - она, по-видимому, вдруг освободилась от своей прежней скованности – кислородное опьянение? –От души наразвлекались, грохот слышал, наверное? «Северин назвал его по имени - должно быть один и из стаи явился по следу, вот и славно…Не придется одному проделывать столь долгий путь, вечереет уже.» Умозаключила волчица, провожая взглядом лениво тонущее в багровом закате солнце; быть может, это веяло странностью, но в мыслях белошкурого зверя не было и намека на то, чтобы бессовестно навязаться Северу, который не порешил «чужака» на месте лишь из чистого великодушия, напротив, самка, судя по всему, была деликатна и необычайно сдержана, поэтому единственной почвой для размышлений являлся вопрос о том, в какие края держать свой путь?
Однако… Где-то в глубине нутра крохотная мысль, искусно пойманная волчицей за самый кончик хвоста, пела совсем иную песню, хотелось пойти. За ним. Но на то, что гордый Хозяин земель проявит ещё большее великодушие по отношению к ней, самка не смела надеяться.
«Вот же язык отрастил.» Мысленно фыркнула белошкурая, когда волк, названный Праймом, закончил очередную тираду в своем, как чувствовалось, привычном шуточно-несерьезном тоне; она бросила на сталеглазого искоса быстрый взгляд, а затем так же легко перекинула его на Севера, сдобрив морду мягкой улыбкой: по сравнению с этим «мальчишкой» - так уж по-хамски вздумалось самке обозвать нового знакомого, Северин казался безмерно суровым и весьма сдержанным на эмоции…
Что ж, следовало разобраться со всем этим как можно быстрее, пока мрак не затопил здешние места, и тут против воли у волчицы вырвался шумный вздох, уши слегка поникли, демонстрируя опечаленность, мысли, не без усилия, оказались приведены в некоторый  порядок, насколько это было возможно для того, кто лишен памяти. Пара шагов вниз по склону. Вопросительный теплый взгляд, обращенный к белому волку, робко выражал немую просьбу отпустить её…

Белоснежный заметил улыбку на морде Безымянной, после его тирады слов. Хорошо. Подумал он про себя, и улыбнулся незнакомке в ответ, после её высказывания в свой адрес, но не стал больше ничего говорить. Ветреный перевёл взгляд на Ссевера. А вот твердолобый явно не в духе шутить, хотя я и не ожидал от него бурной реакции. -Занятий уйма, пришлось выбрать самое полезное. Ответил сталеглазый брату, затем, развернувшись на восток, Прайм стал вглядываться в тускнеющий профиль гор, озаряемый лучами закатного солнца. Пора поскорее возвращаться. Колкие, недовольные высказывания брата, ничуть не волновали Первородного, он промолчал, лишь чуть вздохнул и улыбнулся, скорее сам себе, чем спутникам, ведь его морда была отвёрнута от них.

Интересно, у нас будет прибавление в стае? Мелькнула мысль в голове Проуда, после долгой, медленной речи брата. Кто она? Как сюда попала? Случайно ли её знакомство с Северином? Ещё так много вопросов будоражило ум Прайма. Что-то в незнакомке притягивало его внимание, природный интерес Первородного был как никогда остр, но в то же время, здравый смысл твердил, что она может быть опасна. Слишком много неизвестно, хотя, Север несомненно успел познакомиться с ней поближе. Ветреный был в смятении, но не показывал этого. В голове его боролись хладнокровный разум и любопытство. И всё таки решать не ему, подумал Прайм, не став реагировать на слова твердолобого. Надеюсь ты знаешь, что делаешь, братец.

Развернувшись обратно к спутникам, Прайм, заглянул в глаза Северу. Неужели ему в голову гормоны ударили? Где вся его осторожность и рассудительность? С недоумением спрашивал волк сам себя. Переведя взгляд на самку, Прайм оглядел её с лап до головы и решил, что если она пойдёт с ними, он глаз с неё не спустит. Какой бы милой и безобидной она не казалась, нельзя расслабляться, что бы ни сказал брат. Твердолобый указал на восток, надо было идти, усталость постепенно давала о себе знать. Много сил пришлось потратить на поиски, но это было не зря. Мельком взглянув на волчицу и уставшего вожака, Прайм последовал за ним.

------- Поляна у логова.

Отредактировано Прайм (2013-02-06 08:02:02)