огненный лес --->
Еды не было. Не было и все, хоть убейте. Эта была черная полоса охотника, причем очень черная. У него, конечно, было такое, что еду он долго не мог найти, но ведь находил, пусть и не большую добычу, но находил.
Он облазил все территории, осталась надежда на мертвую границу. Если он и тут не найдет пищу, то придеться идти в соседние территории. Шансов было мало, так как рядом с границей был город, а как правило, живность очень редко была здесь.
Спустя час.
Олень! закричал Акелла, но это было ошибкой. Ему просто померещилось добыча, да и откуда в такое время тут возьмутся олени или какая - то другая живность. Да и если бы тут и вправду был олень, то навряд ли бы охотник смог бы поймать его, хотя он явно бы попытался это сделать.
Охотник, не медля, свернул и побежал туда, откуда доносился, видимо, спасительный душераздирающий вой.  Сил было мало, так как он недавно прочесал всю территорию Оплота, но он бежал быстро. Впереди показалось дерево, а к дереву была привязана, цепями, волчица.
цепи, клетки
Он ненавидел то, что ограничивает свободу. На Акеллу накатило вспышка ярости, прямо как у ассасинов. Глаза горели огнем, был неудержимый оскал, только эта была не та слепая ярость, а ярость определенная. Охотник направил свою ярость на дерево. Именно на дерево, а не на цепь, так как понимал, что разорвать железо, хоть с самой сильной яростью, он не в состоянии, но потом заметил, что ободок был из какого - то более мягкого материала. Ярость придала ему еще больше силы и Акелла побежал еще быстрее, затем он, добежав до волчицы, вцепился в ошейник. Он быстро грыз ободок, не обращая внимание на пленницу. Как только Акелла достиг своей цели, ярость резко ушла, а вместе с яростью ушла и энергия. Он упал на землю и с трудом дышал. Болели лапы, но ему на энергию и на боль, было наплевать. Энергия восстановиться, а боль пройдет через день
Яростный охотник, почти отдышавшись, обратил свое внимание на волчицу, которую спас и у него появился вопрос:"А стоило ее было, вообще, спасать?". Потом, когда заметил, что волчица была слепа, то появился и ответ:"Да, еще как, стоило." Она была очень худая, а значит провела в привязи очень много времени, да еще и в полной темноте. Нет, охотнику не было ее жаль. Если всех жалеть, то сойдешь с ума.
Я...Акелла, не бойся. Я...охотник Оплота. Мы на мертвой границе. Ты, скорей всего, голодна...К сожалению в такое время пищу найти не возможно. Придется потерпеть до завтра Охотник отправился в сторону логова  Знаешь, мне иногда тоже хочется стать слепым и не видеть ничего, но моя должность охотника быть слепым не позволяет.  Дерево я снес, но цепь все еще на тебе. После того, как ты поешь, я тебя доведу до логова, думаю там, старшие волки придумают, что с тобой делать. Без паники, убивать тебя они не будут
Акелла,  был уже в состоянии говорить, но говорил отрывисто, так как отдышка у него еще немного была. И шел он, кое - как, перестанавливая лапы.

Отредактировано Акелла (2012-11-08 15:18:18)

- Хэлкон.
А она - то не очень разговорчивая.
Приятно познакомиться. У людей, иногда, бывают ужасные поступки и не обоснованные. Я бы лучше выбрал быструю смерть, чем проживал годы в клетки или на цепи. Но я так понял, что тебе выбирать не приходилось. Акелла говорил сердито. Но таким он будет не долго, минут пять, максимум. Он шел, зная, что завтра ушибы будут болеть еще больше, а это означало, что охотиться он на вряд ли сможет. Но не это еще было самое плохое, а то, что скорей всего, его будут лечить, а Акелла жутко не любил, когда его лечат. Ему захотелось отвлечься от противных мыслей.
Они, наконец - то, подошли к убитой жертве. Шли они не долго, но для охотника это была целая вечность. А ведь еще придется идти через всю территорию, до логова стаи.
Думаю, что  тебя примут в стаю оплота. Конечно, охотницей или воительницей, ты не станешь, а вот наставником духа  легко станешь, если захочешь. А если не хочешь, то есть много других стай. Уже более весело размышлял Акелла. Он отпустил цепь мы на месте. слава богу, что оленя никто не утащил. Я весь этот, проклятый, день искал добычу. Никогда у меня не было такой тяжелой охоты, как сегодня. Ладно, ты ешь, а потом пойдем к логову и идти придется довольно долго. Думаю, что придем к логову завтра, так как ты устала и у меня энергия почти на нуле
Охотник лег на землю. Сам Акелла есть не хотел, зато очень сильно хотел пить. У него пересохло во рту.
А правильно ли я поступаю? Может, она шпионка. Впрочем, я ее все равно, отведу волчицу до логова и пусть сами решают, что с ней делать. Я всего - лишь охотник.
Хэлкон повезло, что Акелла вымотался и устал, потому что, если бы охотник был полон энергии, то болтал бы без умолку, а  волчица бы опять привязалась к дереву.
Путь не близкий. Если хочешь, то я могу тебе рассказать подробно про мою стаю, про законы, про должности и прочую информацию. Тебе про себя говорить не обязательно. Но вожаку, тебе рассказать о себе придется. 

Отредактировано Акелла (2012-11-06 18:45:51)

Начало игры

«Чертова зима..» - который раз думала Энви, чихая и потирая лапой раздраженный холодным ветром нос. Вот-вот должен был настать долгожданный день – становление травником в стае, отчего у волчицы каждый раз сводило живот.. А может и вовсе не от этого сводило живот? Пока что она склонялась в сторону того что это все волнение и неуверенность в собственных силах. Тем более время года не позволяло в полную силу хвастаться своими умениями перебирать травушки-муравушки и что-то колдовать над ними, увы.
Вот как раз поэтому она попросилась на какое-нибудь задание, на что ее благополучно отправили «попастись» где-нибудь да патрулировать местность на признаки нормальности и ненормальности. При этом слегка намекнули на то, что где-то в лесу уже ходит один патрульный, отчего Эн отправилась по следам первого патрульного. По запаху тонко тянущегося от логова и глубже в территории стаи, Энви старательно пыталась определить кто это. Точно можно было понять что самка, но кто конкретно, волчица смутно догадывалась, если вообще догадывалась. Когда же след плавно вывел ее в сторону мертвой границе, серая немного затормозила, поскольку запах хищницы резко куда-то ушел в сторону. Поэтому Энви рысцой отправилась за источником, где уже запах становился четче и волчица поняла за кем она так долго ходит. Это была Хартбит. Давняя знакомая Энви.
- Оу, ты чего так петляешь? – встряхнулась после вопроса Энви так как на ее шерстку уже опал снежок с деревьев, - да, привет, кстати, – глаза дружелюбно смотрели на подругу.

Отредактировано Envi (2013-01-16 21:44:42)

Что такое хвастовство? Подумайте, ведь каждый день даёт нам возможности, но для чего же они? Многие скажут, что для того, чтобы что-то сделать. Ну, в основном да, это так. Но ведь не все могут в силу и с пользой использовать их, ибо просто скидывают всё на лень или недостаток времени. Какой может быть недостаток времени? Ну да, если Вы трудитесь в позе лица, то конечно, но если отсиживаетесь дома или сидите часами в интернете? Вот Вы просто прожигаете свою жизнь почём зря. Всем даны возможности, так почему их не использовать? Особого труда это не составит.  Мне кажется, что цели, возможности, одиночество и хвастовство составляют единую цепочку, поскольку тесно связаны между собой. Объясню. У каждого в жизни должна быть цель, которой он будет следовать. Но если её нет? Что дальше? А дальше Вам просто не понадобиться возможности, которые могли бы привести к заветной цели. А за этим следует одиночество, пустота -  именно те ощущения, когда внутри тебя ничего нет,  когда некуда спешить, да и незачем. А вот после всего этого и приходит хвастовство, так как кому-то просто необходимо показать что вот, он всего добился в своей жизни. Те, которые истинно верили, что добьются своей цели и добились, счастливы по-настоящему и им незачем кричать об этом на каждом углу. А вот те, кто ничего не добились, или даже добились, но не того чего хотели, с точностью наоборот. Хвастаются, оттого что питают к этому потребность. Следуя из этого можно назвать хвастовство  - нуждой.  Вы вообще часто задумывались о том, что нас ждёт в будущем? “Мы сами вправе вершить нашу судьбу” - тысячи лет мы мирились с подобного рода заявлениями, но задумывались над ними? Иногда нас попрекают тем, что мы много знаем. Ничего не замечаем перед собой и ходим, задрав голову. “Бесполезно что-то объяснять тому, кто не хочет ничего знать.  Всё ровно, что сказать человеку, к которому прилипла пара песчинок, что он весь в песке. Если представить себе все то огромнейшее количество песка, что существует в мире, такого человека, в сущности, можно считать беспесочником. Мы все беспесочники. Мы все невежды.” Стивен Фрай. Так же как бесполезно объяснять хвастливому человеку, потому что он сам сделал себя таким и “перекроить” себя может только он.
В своей жизни ты очень много раз ошибалась и, наверное, израсходовала все попытки что-либо изменить. Общалась со многими, была жизнерадостной, добродушной, но тога была ещё мала и все, кто тебя окружал, постепенно разочаровывали, пуская тебе в душу чернила. Наполеон кроил и перекраивал всю политическую карту Европы, лишь по-своему усмотрению, ведь так? Хм, да, но если бы тебе дали шанс начать всё сначала, как говорят, с чистого листа, всего лишь изменить себя. Но это был не твой выбор, это была жизнь, она научила и сыграла с тобой одну  партию, в которой ты потерпела поражение.  Конечно, твой характер формировался не только в силу внешних факторов… Но ты не хотела меняться а лишь мерилась с этим . Ты безумна.
В то время ты всё ещё осознавала, что случилось минуты три назад. Теряю краски, складывая себя из тысячи мелких серых кусочков. Мысли роем влетали в твою голову, заставляя задумываться над каждой из них. Но тебя разбудили чьи-то шаги, примерно в нескольких метрах от тебя. Этот шум не заставлял тебя медлить, мысли уши куда-то на задний план и теперь они тебя мало волновали. Подняв голову, ты увидела бледно-серую волчицу с карими глазами, которые давали ей какую-то чтоле изюминку – Энви, да это была она. Ранее, ты не встречала таких, как она. В ней много разных граней, которые сочетаться в ней даже очень хорошо и составляют единое целое.
-Энви. - легкая пауза. Это было что-то вроде приветствия – Банальный вопрос, но я всё же его задам. Что. Ты. Здесь. Делаешь? – могло показаться, что ты произнесла этот вопрос с некой угрозой, но это был лишь фальш. Но не смотря на тобою заданный вопрос, ты была рада видеть Серую. С этой самкой Энви, у тебя напряжённые отношения. Это дружба, но с твоей ли стороны? Ну это как посудить. Если считать, что к Энви ты проявляешь агрессию, то это будет ошибочным мнением.  К этой волчице, Хартбит пропитывается уважением и, в некотором роде, ты была рада общаться с ней. Ты не хотела лишний раз расстраивать её и поэтому пыталась не показывать своей агрессии. Но ведь твоя агрессия это всего лишь фальшивая маска. Жаль не все это понимают.  Взглядом ты “нащупывала” её глаза, чтобы всё-таки дождаться её ответа. Волчица что-то спросила и стряхнула с себя снег, который, видимо, нападал на неё, когда она шла через лес. – Оу, оу, тише, - ты согнула к себе правую лапу, чтобы прикрыться от снега, летящего в разные стороны. Глубокий вдох-выдох. Вместе с запахом  морозности, в нос врезался чужой запах. Но это был не запах Энви, отнюдь, это был запах чужака. Чёрная насторожила уши и повернула голову в  ту сторону, откуда шёл запах. Ещё чего мне не хватало. Волк, наверное, городской, судя по траектории его передвижения. Не особо приметный, в полголовы меньше самой Харбит, светло-серого окраса. Чего же от тебя так псинами воняет? Для тебя он явно угрозы никакой не представлял, но ты всё же поигрывала губами, немного показывая клыки. - Ссыкливые шаааавки, -  произнёс волк. Ах, так вот оно что. Серый тяжело выдохнул, а затем продолжил. - Ведомые друг другом, одни кажутся ничем. Его взгляд пробегал по тебе и твоей соседке, но на тебе он задержал немного свой взгляд. Ты заглядывала к нему в глаза, пытаясь предугадать, что он теперь намерен делать. - Ваша черта? Сейчас он обращался к тебе, но ты слегка кивнув и немного наклонила голову, стала скользить глазами по его телу. А Ваша - поджав хвост убегать от псин? Волк был растерян, ну, в принципе, это не удивительно, ведь он только что спасал свою тушу от собак, да и находился на чужой территории. - Псины пригнали меня сюда. Я не хожу столь далеко. Чёрная подошла к нему на пару шагов ближе и села – Кхм, я рада за Вас. Это был не самый тёплый твой приём, но на что он ещё мог рассчитывать. Радуйся, что не загрызла. Ты не собиралась задавать ему какие-либо вопросы, а просто ждала, что он будет делать дальше. Но уйти я тебе не дам. Ты задумала кое-что, но выкладывать это сейчас не удосуживалась. Зачем же выглаживать все карты на стол? Игра, твоя игра, наслаждение эмоциями, реакциями собеседника - наркотик для тебя. На твоей морде появилась улыбка. Присутствие этого чужака, даже забавляло тебя и отвлекало от простого патрулирования местных территорий.  Да и убивать его было не твоей целью, ты просто почувствовала в его голосе что-то особое. Чем-то цеплял, но чем?

Отредактировано Heartbeat (2013-01-23 16:33:27)

- Кхм, я рада за Вас.
Мне учтиво кивнули, подойдя на пару шагов к моей уставшей туше и сев рядом. Практически рядом. Моя пасть растянулась в скромной, насколько я мог вообще такое изобразить, улыбке и кивнул, совсем малость, даже сомневаюсь, что этот жест кто-то из этих двоих заметил. Сейчас черная волчица сидела рядом со мной, поэтому волей-неволей мое внимание переключилось на нее. Хах, даже сидя она была гораздо выше меня, но тем лучше - так было гораздо удобнее заглядывать в глаза новому собеседнику в поисках втягивающих свет дыр, которые могут пролить свет на заветный ключик, который мне захотелось найти с первых минут. Сладкие темно-янтарные глаза заглядывали украдкой мне в душу, неужели же ты ожидаешь натолкнуться на привычную стену недоверия? О, дорогая, сады души моей всегда доступны для чужих слов и мыслей, только ваше желание - и я проведу вас, куда захотите. Мне дико нравилось это, эта игра в гляделки, ни к чему не приводящая, но разве не интересно наблюдать за этой пляской эмоций на морде того, кто сидит напротив тебя? Мои глаза прищурились в неком лукавстве, но улыбкой, в которой сухие губы плотно примыкали к челюстям я старался сгладить возможный конфликт, мало ли, какие думы могут посетить собеседника. Многие бывают крайне непредсказуемы, особенно когда пытаешься раскрыть их книги и узреть глубокомысленные, зашифрованные строки, притягивающие своей непонятностью. Мой взгляд бесстыдно режет волчицу, словно между нами возник немой бой. Увы, но лишь в таких боях мне доводилось одерживать верх. да и то не всегда, если быть честным, мдаа. Кстати, книги, о да, я видел их собственными глазами и наверняка эти волчьи туши не знают о существовании такого. Покойный хозяин очень любил их, помню, часто листал их вдоль и поперек, видя в них только ему понятную истину, засекреченную от посторонних глаз. Он понимал их без труда, когда мне ровные линии на их страницах казались бессмысленными, бесконечными и глупыми, но ведь... можно легко провести параллель и с жизнью, да? По сути каждый из нас - книга, в кожаном ли, богатом переплете или же их простого, черно-белого картона, не суть важно. Мы стараемся заглянуть, пролистать эту книгу, но нам не суждено ничего понять, пока мы не научимся быть кем-то большим, чем видящий ровные строки. Мы смеемся, плачем, недоумеваем, листая шуршащие, аки осенняя листва, хрупкие странички, в порыве злости рвем их края, разрушая внутренние цепочки и создавая противоречия, выдирая страницы, но то, что ты не понимаешь содержания, вовсе не значит, что оно - бессмысленно.
Нам просто напустили туману в глаза, мы просто плаваем в мутной воде, ловим робкие лучи света, и уходим на дно.
Мы уходи на дно, наши тела разлагаются, пожираются рыбами и уходят по течению вниз.
Давай, покажи мне то, что ты не столь глуп, каким ты являешься.
Ленивый взгляд проскользнул по серой волчице. По окрасу она была похожа на меня, но только светлее и крупнее, как и большинство волков, встречающихся мне. Мне уже не хочется удивляться и скорбеть по этому факту спустя пять лет. Глаза неизменно притянули меня и на секунды поразили ярким оттенком, ее глаза налились кровью. Ее глаза - капли венозной крови на снегу, очерченные запекшимися краями. Есть желание подойти и лизнуть их, ощутить их кисловатый вкус, желания толкали меня выколоть клыками ей глаза, чтобы потом с умилением разглядывать улыбающуюся красивую мордашку с растекающейся темнотой там, где были ее яркие глаза. По щекам текут черные слезы, очерчивая контуры сумрачных деревьев, стекающих вниз при ливне, давно я его не видел. Не плачь, мы тебя утешим, только не плачь, слышишь? Ты просто не увидишь всего того, от чего хочется прыгнуть на острые камни, подставив себя ветру, каждый раз. Я не попрошу прощения, я бываю жесток, но милосерден в своей жестокости.
Иногда я думаю о том, что хотел бы быть слепым.
- Может, тебе нужна помощь? Или же.. ты действительно был пригнан псами? То что я чую, не может подтвердить того, что тебя именно гнали, все может быть иначе..
Наивный, ложно-наивный, пугливый взгляд и легкомысленно дергаю ухом, продолжая смотреть через плечо на светло-серую самку. Действительно, я просто так пошел к собакам на погибель, вы прям как знаете, что я поехавший придурок и просто мечтаю, чтобы меня разорвали грязные пасти сброда шавок. Это моя тайная мечта, дорогие друзья. Пожалуй, именно их истеричных визг мне бы хотелось услышать перед тем, как сдохнуть смертью героя, с улыбкой стоя против шайки изнеженных человеческим бытом тупых псов. Черт, черт, а ведь это и правда отличных способ вернуться к любимой. Только на деле я бы скорее дал себя растерзать мерзкому, но горячо любимому мной Люку или с пустотой вместо мозгового аппарата суке, которая примет меня таким, какой я есть. И два, эта враза была самой умалишенной за все время, пока я размышлял вслух в своих гнилостных глубинах.
Ничего глупее я не слышал, господа. Таким, каким есть! Прилипшая улыбка терзала губы, и робкая надежда на вечную любовь проникала в грудину, зачем же ты это делаешь, Энью? Еще минуту назад у тебя были другие идеалы. Хотя в следующую минуту, когда ты вновь заговоришь и оглядишь в чем-то родную черную, ты забудешь о своих новосозданных идолах, вырвешь эту строку из своей книги, как ты это всегда делаешь.
- Может быть иначе? - немой укор юркой змейкой скользнул к серой самке, сопровождаемой сменившей улыбку усмешкой, - Хотя, вы правы. На самом же деле я просто давно тронулся умом, знаете, года два назад, не соврать бы, и с тех пор я жажду подставить свое дражайшее тело под пасти ненавистных шавок. Ведь мои предки имели связь с собаками, и мне самому удалось стать частью некого пса, пока он не изорвал в клочья пергаментные листы моего нормального, идеализированного мира, - я бессмысленно оглядел моих новых, вновь новых зрителей и, набрав в легкие воздуха, продолжил, слегка шепелявя, - такого мира, который окружает вас в ваших мечтах. У меня было правило не доверять тем, кто заслонял мне свет, а теперь я ищу таких, которые принесут для меня такой темноты, в которой я бы захлебнулся. О, дорогая, ну конечно, все так и есть, я никогда не вру.
Покажи мне уверенность в своих словах, налет глубинного смысла и взгляд, видящий насквозь.
Хотя я совсем ничего не видел, кроме как тонких облаков, паутин из переплетений чувств. Паршивцы говорили, что этого мало для того, чтобы успешно существовать, но этого достаточно, чтобы жить. Жить так, как считаешь нужным, не смотря не вперед, ни назад, смотря в глубину. Мы с вами утонем на дне, но прежде чем это произойдет, мы с вами узнаем истину. Вы уверены, что есть истины, которые следует знать всем прошедшим путь? Нет. Все - пустопорожняя ложь, каждый придумывает свои истины, чтобы тешит себя ими в периоды, когда это нужно, ничего более. Или не наоборот, упорно заниматься самобичеванием, приводя в пример иллюзорные идеалы, каждый видит свои, хотя порой может казаться, что есть некий общий идеал, так как взгляды сходятся, бывает. Мои идеалы - все те, кого я вижу и с кем делю свой моральный кров, прячась от солнечных лучей надежды и жаждая безумной любви, приводящей лишь к падению нас обоих, обрывая нам крылья и развевая черные перья над черным морем среди пустыни, которые я придумал в своем сне. Струны натягиваются и лопаются, мы больше не можем петь и срываем голоса, мы остаемся немыми и читаем по черному кружку зрачка; видя друг друга без шкуры, масок и ролей, нам больше нечего скрывать и боятся, это и сила, и слабость, и просто ничто, как и все, что мы сделаем - никчемно будет в общем, никто не вспомнит и не скажет, что такое бывает. Мы не верим и поклоняемся собственным богам. Но не верим, нееет.
Поддаваясь усталым эмоциям, серая тушка наклоняется к черной волчице и будто близоруко смотрит в карамельные глаза. Жажда, голод, смех, слезы - покажи мне что - нибудь, а? Иначе эта игра грозится оборваться, толком не начавшись, но не в моих правилах играть так. Мне хочется, чтобы она поняла эту игру. Чтобы мы вместе сыграли в нее, мы бы научили ее читать любые строчки, какими они бы не были.
- Смотри, - посмеиваясь неловко, говорю, - Эти строчки подвластны тебе. Я могу поставить любую ставку. В этом весь интерес.
И все это - нелепая игра на смерть, по своим правилам не на своем игральном столе. Игра в дурака картами для покера, не иначе. Изображая смертельную усталость, поворачиваюсь к светло-серой волчице и вновь говорю, сбиваясь после каждого слова, нарочито часто меняя выражения морды, - улыбка, усмешка, грусть, искра, безнадежность, бесцельность, смех. Падающий снег никогда не растает, как не растает в морали моя ложь, постоянная, искренняя ложь.
- Вряд ли интересно вам, но можете звать меня Уирнинг. Помощь? Мне вы не протяните лапу помощи.
Новое имя, придуманное только что.
Забуду его.
Уирнинг.

Отредактировано Ennui (2013-01-25 21:58:01)

И если ты хотела когда-то что-то мне сказать, то говори.
Я продолжаю смотреть на волчицу. В то же время она словно отвечает мне взаимностью и смотрит на меня так пристально, будто стараешься выжечь на мне черную дыру в бесконечность, чтобы я сдох в агонии под ее лапами. Может, ты и правда этого хочешь, может, я просто в очередной раз заблуждаюсь. Мы все заблуждаемся. мы глупцы в этом большом мире, и вокруг нас - веселый карнавал, но это лишь лицемерие, мы с тобой прекрасно знает об этом, не так ли? Карнавал, где все носят маски, скрывающие из глаза и улыбки, печальные или в ехидстве; тонкие пальчики с черными коготками очерчивают в воздухе и в песке загадочные узоры, пытаясь нас запутать и подставить в замешательство. Они вызывают сатану и танцуют в ритмичном зомбирующем танце, раз-два-три, раз-два-три. Песок забивается им в глаза, но они продолжают танцевать и кружится в самом центре песчаного пепла, там, где солнце светит вплотную в кромешном мраке, и за этот клочок жаркой земли они дерутся друг с другом, но это бой умов и манипуляций, каждый старается вколоть в скрытый глаз противника булавку лжи, чтобы он упал на этот песок и погиб в агонии под волчьи пляски с дьяволом, которого они вызывали, которому поклоняются. О да, они верят в эти силы, так наивно верят, как маленькие щенки, только обросшие грубым мехом верят в воодушевляющие истории старика Хаагена, слепого старца, жизнь которого уже, видимо, сама по себе стала сказкой. Античной сказкой, где воины настолько благородны, что на деле, в нашей действительности мертвы и не имеют право на существование. Существуют лишь только танцующие в пекле актеры, обернутые в черную шкуру и скрывающиеся под масками, когда же их глаза ничего не выражают, кроме тупого стремление умереть в духоте солнца одному.
Бесцельная легкость бытия.
А самое забавное, что я один из этих актеров.
Только у меня другие цели. А солнце, идол сатанистов, верующих в счастье, я возненавидел еще в самом детстве, когда оно выжгло мне глаза. И мир стал мутнее и бледнее.
Впрочем, так даже лучше, иначе блеск больных глаз мог бы меня убить. А сейчас мне уже ничего не страшно. Даже смерть обнимает меня холодным туманом по лапам, когда а молюсь своим образам ранним утром. Я уверен, что она любит меня. Странно боятся того, кто любит тебя.
Я улыбаюсь самому себе, когда вновь вспоминаю о том, кем я являюсь на самом деле. В паршивом сне я убил всех, кого любил и вкусил их плоть, и умер рядом с ними. Мое тело склевали птицы, и мы вместе были бы на небесах, если бы я не был тем, кем я являюсь.
Лишь безумие шепчет на ухо, оно крадется и сжимает горло в немой угрозе: "вспомни, кто ты" - говорит мне оно, когда я хотел бы забыть о том, что я есть. Но она моя любовь говорила мне, что надо верить и говорить самому себе, что я есть этот мир. Я есть я, я есть город, я просто есть, и неужели этого мало для того, чтобы быть счастливым, говорила она. Бог в нас самих, говорила она и улыбалась мне так, что я хотел обогреть ее, и только потом вспомнил, что мое тело под мехом не источает тепла. Надо верить в самого себя и тогда бог будет любить нас, наши души станут вмиг безгрешны, смысл проникнет в наши серые сознания, мир встанет под другим углом. Просто надо верить, что ты есть, ты есть все. Только тяжело верить в то, чего ты боишься. В то, чего и нет по сути.
Ненароком, молниеносно показываю себе самоиронию. Глаза улыбаются вглубь себя и скалятся в въедливом полу-оскале. На самом деле все это время собеседнице кажется, что я смотрю на нее, хотя я слепой дух. Честно, слепой дух без материального тела, я убью тебя в твоих кошмарах, если смогу. Только даже сам не могу знать, когда в очередной раз слабое серое тело кинется в размашистом, широком жесте, чтобы аккуратно резануть по артерии того, кого любит. Это все слишком сложно для понимания, хотя я над этим думаю так давно, что пыль осела на этом, дышать нечем. Вновь и вновь задыхаюсь, жду увидеть нового героя, который спасет меня и спросит, в порядке ли я. Будет приходить и тактично спрашивать, как моя жизнь, скользя по поверхности, не вдаваясь в подробности - но и это уже можно считать за тепло. Все вы хотите стать героями, все вы хотите, чтобы кто-то был обязан вам за то, что вы услужили подарить ему жизнь, даже не говоря, не спрашивая, нужна ли ему эта жизнь, или же это просто ржавая монета, которую он кинет через левое плечо. Пустая копейка на грязном асфальте. Но кем вы бы не были, вы хотите быть спасителями на белых крыльях и тянуть за незримую нить, даже честно и искренне радуясь, что спасли. Только и мне это нужно, настолько это не абсурдно - я хочу быть благодарен за то, что меня спасли однажды. Я бы верил в него, как никто, и рассказал бы правдивые истории, которые не столь интересны, как те, которые я говорю каждому первому. Я бы рад был бы валятся в лапах и смотреть, как глупый щенок, снизу вверх и благодарить, только тогда я полюблю, опять [снова]. Я уже не могу сдерживать свои клыки, пускай они и тупы, и челюсти слабы.
Ради тех, кого мы любим, мы можем сделать все. Ради любви мы способны на многое.
Ради любви, только тепла тогда не станет, кроме тепла бьющей крови из артерии, но и она покинет шкуру.
О, Энью смог бы вечно любить только отражение ваших глаз в своих внутренних водах, смерть - не конец, верно?
Я настолько часто говорю "я", что уже не знаю, как реагировать на такую любовь к себе, что искренне смеюсь, поглядывая на волчицу.
Наверное, когда нибудь я брошу себя в море.
Темная фигура встала, словно записанная на медленную пленку, так спокойно и затянуто, что захотелось сшибить ее с изящных лап (странный фетиш - обращать внимание на лапы, но пусть, ведь никто об этом не знает, кроме него), подошла ко мне. Я невольно скрежетнул зубами и приоткрыл пасть, вдыхая запах собеседницы сквозь рот, чтобы воздух проходил под верхним небом. Ветряной поток, словно наждаком, проскользил по нежной плоти, высушил язык, отчего стало неимоверно противно, даже губы засохли и обрели такой вид, будто я давно болен чем-то убийственным. Чума. Бешенство. Тиф. Я болен, очень болен. Челюсти сжирают изнутри, мне надо завершить свои земные дела, дорогая.
Ее мордочка совсем рядом с моим ухом. Сижу спокойно, дыхание хрипло вырывается через пасть, но я прочти не дышу, делаю свойственные себе короткие вдохи-выходи, смотрю пространственно на волчицу и внимаю словам, которые говорят мне прямо в ухо. Мы глухие куклы, только я и так знаю, что ты скажешь.
- Да что ты? Осторожнее. - розовый язык скользит по губам, доносится до ушей звук лязга клыков. Неужели ты решила играть так серьезно? Я не ожидал. Впрочем, ты серьезная девочка. Хотя в тебе мне это и нравится, признаться. А я всегда играл слишком легкомысленно, меня это и погубит, ей богу. Хотя я лишь марионетка в цепких лапах самого себя, уже не себя. мне незачем волноваться, мне интересна лишь сама игра, пока смерть не сдавит дыхалку и не заставит прильнут к земле в поклоне. Я сделаю все, только... по-прежнему не боюсь умереть. Это так неправильно, что мне становится плевать.
Хотя и нам бывает страшно. Нам, вместе взятым, тоже бывает страшно, да?!
Эвтерпа пела нам песни о том, как же все-таки страшно умирать, но эти песни - просто эфир. Мы никогда не доверяли ей и смеялись, когда она пыталась донести до нас в своих строках правильную, в общем, истину (кого волнует, что истины нет?); но всегда, когда мы видели ее, мы вспоминали маленькую серую волчицу, которая сказала однажды то, что никто не говорил.
– Хартбит.
И сердечко бьется. Значит, еще жива.
Ее имя осело в памяти вновь на века, перекатывалось на языке, как камушки. Ритмичное имя, сразу представляешь себе ручей, со звоном бьющейся об острые камни. Наверное, это не твоя история, хотя мне не знать. Ты с горы падаешь, но ты жива. Хотел бы я быть таким бессмертным, хотя я и не жив.
Я встаю на ее манер, медленно и манерно, выгибая спину так, что виден хрупкий позвоночник  - его так легко сломать, как и все хрупкие кости в слабом теле, - и встаю близко к ней. немного повернув голову в сторону. Я был готов удрать, как последний трус, но мне так важно ощутить тепло. На твоей морде растекается сдержанная язва, и мы улыбаемся тебе, чувствуя общее настроение. Наш серый взгляд смотрел в упор, и камни сыпались с неба, и мы знаем, что это проделки Хартбит.
Она хочет задавить меня, но морально я не так слаб, как физически. Странно судить по одежке.
- Ручей, падающий в осколки, - говорю я, внимательно смотря на нее, - неужели правда это твоя история?
Молчу, делая риторическую паузу, двигаю в нервозах губами, словно вот-вот скажу нечто важное.
Хотя когда я такое говорил.
- Ты все равно мне не расскажешь ее. Эрато, цветы гниют под твоими лапами, неужели ты не замечала?
Легкое качание плеча об плечо. Почему ты всегда так рискуешь?
Потому что все знаешь? Ты просто глупец.
На деле же просто тяжело без физического контакта. Вкупе с моральным кажется божественным представлением. Я смотрю искоса на Хартбит, слабо улыбаясь; на глазах плывет больная дымка, туман заразы, передающейся сквозь потайной смысл. Смотри не заразись, но мне тебя не жаль, Эрато. Я только и желаю, чтобы ты заразилась и заболела. ты потеряешь свой бренный смысл, хотя через энное время наши пути разойдутся.
Но мне хочется, чтобы и ты не забыла меня.
Заболей или умри, так?
- Я ведь уйду, - продолжаем говорить, бессмысленно оглядывая уже смутно знакомую местность, - только мы все равно встретимся, Харт-бит. И ты мне расскажешь... историю расскажешь, и не раз. Жаль, что ты не умеешь раз-го-ва-ри-вать. Но мне достаточно и твоих гримас.
К чему вся эта напускная драма? Мы не знали, это было в наших привычках. Пусть и совершенно не к месту, но мы говорили то, что хотели сказать. Так важно сказать, что ощущаешь, пускай даже чувствуешь ложь.
Да, и такое бывает, хотя в это тяжело поверить, наверное, если сами не ощущали лживой гнильцы, которую принимаешь за собственные чувства. Эта игра в песке стала уже привычным образом жизни, но сейчас мне искренне хотелось сказать именно это. И я не разу не пожалел. Но я оберегал Хартбит, как и множество остальных. Но не любил. Что, ей от этого только лучше. но мне хотелось отнять у нее тепло и окутаться в него, упав на снег от бессилия и отчаяния.
Знаешь, нам уже никто никогда не поверит.
Я резко встаю, смотрю на нее последний раз, стараясь всю мнимую любовь вложить, и истерично посмеиваюсь. Рано или поздно правила и установки рушат идиллию, гармонию, которой плевать на условности. Жаль, что ты не такая, и жаль, что мои лапы на твоих землях. С глубоким вздохом я поворачиваюсь к ней спиной (вот идиот, не так ли), и ухожу медленно, как умирающая в сиропе пчела, еле двигая расцарапанными лапами. Немного отойдя, я не удерживаюсь, чтобы не обернутся. Зацепила, чертова муза лирики. За это тебя можно смело ненавидеть, черная волчица, но мне сейчас не до этого.
Значит, время прощаться.
- Я уйду, но ты не знаешь, - посмеиваясь так глупо и неуместно, говорю, ловя отблески эмоций на ее мордочке, - Если хочешь, можешь пойти со мной. Хотя тебе всегда не до этого, черная. Ты так веришь в законы, что смешно, - мы запрокидываем голову вверх и видим там собственное обреченное отражение, - Ладно, я не заблужусь, только не заблудишься ли ты? Ладно, прости, что нарушаю твои дражайшие условия, мне страшно, Харт. Только успокойся.
Худощавая спина полностью представлена ее обзору. Мягкий снег тает под лапами. С каждым шагом стараюсь набрать скорость, вплоть до средней рыси.
- В моей памяти ты всегда будешь Эрато.
И мы неизменно исчезаем в белизне, оставляя после себя тени сомнений.
Прощай, лирика, глупая, изрезанная камнями.
Я бегу, стараясь побороть усталость, и уже почти знаю, куда.

>> Мост

Отредактировано Ennui (2013-02-08 19:15:02)

Утро было не простым, но очень теплым. И отчего-то немного поднывала нога, зажатая кем-то так сильно, что было невозможно пошевелиться. Еще через мгновение Ким осознала, что ей жарко и попыталась избавиться от неизвестного груза, но это было не просто. В спальнике она путалась, елозила и не могла быть маневренной потому, что спереди ее придавило еще чье-то тело. Голова тоже дала о себе знать, напоминая, что кто-то совсем не умеет пить и не знает меры в своем неуемном дружелюбии, как только зеленое пойло ударяет в голову. Это же надо был так "только чтобы согреться"...
Ким отчаянно задвигала попой, пытаясь вновь обрести свободу. Слева и справа раздавалось мирное посапывание. Очень хотелось избавится от майки, потому что от количества людей палатке, она теперь скорее напоминала парничок. Сперва из спальника показалась взлохмаченная голова. Светлые кудряшки торчали в разные стороны, но морда у археолога была слишком довольная. Новый день, новое утро. Она аккуратно села, стараясь никого не разбудить, убирая с себя руки и ноги: все лишнее. Не заметила, чтобы кто-то не спал. Также осторожно потянулась к рюкзаку, выудила более свежую одежду и тихонько как мышка принялась переодеваться. Завершив это свое занятие, вновь полезла в рюкзак, выудила из него дневник, составляемую ею карту и компас. Ждать не хотелось ни минуты. Нужно было фиксировать все показания компаса, с которым в экспедиции начали происходить настоящие чудеса. Все изменения Ким тщательно сверяла с обычным компасом и фиксировала в своих записях, заодно чиркая туда что-то на подобии дневника. Все-таки, в палатке было невероятно жарко, и Ким приоткрыла крохотную щелочку на входе. Выползать на холод очень не хотелось. И она продолжила что-то высматривать в компасе и записывать в свою тетрадь. Доброе утро! Замечательное утро! В тесноте, как говорится, да не в обиде. Главное, больше не пить незнакомых крепких напитков. Ким сама себе улыбнулась. Кажется, она даже вчера у костра пела песни. Душевненько посидели. Танцевала она или просто ей это показалось, а на самом деле просто отбегала вприпрыжку пометить территорию - об этом история умалчивает. Ну и ладненько. Ким зевнула и потянулась руками вверх, держа в одной ручку и тетрадь, а в другой компас. Нужно было подниматься, нравится ей это или нет, но так хотелось еще хотя бы на минутку продлить это сонное весенне утро, когда совершенно пустая и счастливая голова наслаждалась, удерживая в своих ручках "свою прелесть" - чудесный компас. "Экспедиция. День второй" - так было написано в начале пустой страницы. В этот момент в палатке кто-то невольно издал характерный звук, говорящий о том, что кто-то вчера не только хорошо выпил, но и знатно покушал. Ким обернулась на спящих, как ей казалось, обведя каждую подозреваемую голову взглядом. В таком парнике без поступления свежего воздуха, газовая атака могла стать самой настоящей диверсией. Только кто был тому причиной - Ким так выяснить и не смогла.

Отредактировано Ким Райдер (2013-03-03 11:40:53)

Местонахождение: большая оранжевая палатка. 2 день экспедиции
Вчера что-то было непонятное. Точнее, все было очень, даже понятно, зато сегодня это все казалось очень даже непонятным. И нет, мы не встречали вчера злых духов, страшных существ, маленьких слонов или плюшевых людей. Нет. Просто мы вчера выпили... ну, немного!
Ах, не верите...
И правильно. Разве можно верить такой, как я? Особенно, если заходит тема про алкоголь и "сколько я вчера выпил". Но вчера я выпила удивительно, потому что это мой единственный раз, когда я ничего не помню! В обычных случаях, я все помнила до мельчайших подробностей, и в необходимых случаях у меня был туз в рукаве, когда я знала тако-о-о-ой смешной случай с моим врагом! А еще фотографии... много фотографий, под боком и без бока. Наверное, здесь не только погода была не так, как у меня в родных краях, но и спиртное... Жаль, что я помнила лишь конец. Точнее, я помнила мелкие такие, очертания.
А еще я помню, что хорошо прыгала через костер. Босиком, почти в пижаме, если мою ночную одежду так можно назвать. Ха! Теперь буду всю экспедицию представлять, что же я делала... и чего не делала, тоже.
А про конец мне помнилось только то, как мы все вместе навалились в эту палатку, и как она шаталась. Не, шаталась она не потому, что мы делали что-то веселое, нет! Мы просто раздевались... Да, просто, беспомощно раздевались. Все вместе. Да... Первой завалилась я, после этого на меня завалились чьи-то вещи. Хотя не вещи, нет. Вещь. Такая маленькая. Не знаю, что это было: трусы, носки, или, может, чей-то глаз. Но ночью, с меня это сняли. И то хорошо. Неприлично это, чтоб тебя увидели спящую и обнимающеюся с каким-то грязным глазочком! Фу! Омерзительно! Беспардонно!
Зато вместо глазочка(или носочка, я не помню), на меня прыгнуло страшное и ужасное, что-то весьма лохматое(а возможно, просто кучерявое) существо. Мне приходилось все время ерзать, поэтому к утру я уже была в другой части палатки, чем вчера вечером.
Кто-то очень громко и сильно дунул...
Ладно, ладно! Кто-то очень громко и сильно пукнул...
- О боже мооооой! - Хриплым голосом прокомментировала я и сунула свой нос во что-то. Или в кого-то. Очень долго мыкала и ворочалась из стороны в сторону, сжалась, спряталась под одеяло(под одеялом запах был еще хуже и еще жарче). Вскоре у меня потекла слезинка и я прижалась в того, в кого раньше нос тыкала.
- Ну кто таааак! Ну зачеееем!! - Грустно пробубнила я, и опять помыкала.
Открывать глаза не хотелось, и я их вообще с силой открыла. Посмотрела в проход, увидела силуэт.
- Боже, Ким, ты что-ли?! Не успела? - Сказала я, вообще не подозревая о том, что может, кому-то спать хочется. - Лююююдии! Окно, Ким, открой окно! - Я снова попала в дрему, но через секунд 30 я резко вскочила.
- Что вы делаете в моем доме?! - Я разинула рот и на корточках перебралась куда-то в угол, толкая его к проходу, - Каш-каш-каш! Тьфу ты! - Я махнула рукой. *вообще из-за вас запуталась!* - Кыш-кыш-кыш-кыш! Я не одета! Не одета я!
Так продолжалось минуту, потом я резко остановилась, удивленно распахнутыми глазами огляделась. У меня отвисла челюсть.
- Боооже... Матерь божья... где я... куда я попала, - Я улыбнулась, и снова упала на землю, и укрылась одеялом, и снова задремала, будто всего этого не было. Вы о чем вообще?! Разве что-то было?

Отредактировано Juliana Hamill (2013-03-04 00:27:07)