Поначалу фюрер даже и не обратил внимания на торопливую походку своей супруги - был отвлечен внезапным появлением под носом малявки-сестры, которую, если бы не заметил, затоптал бы к чертям собачьим, не признав, но нет - успел. Хотя от ее прибытия он готов был сейчас облиться таким количеством лавы, сжигая все на своем пути, что дай бог вообще этому острову устоять от натиска его гнева. Его начинало бесить это свободное передвижение самок перед его носом, так, словно они - часть его кобелиной стаи. Да сидеть им в своих драных землянках и ждать, пока мужья не позволят им их покинуть! Глаза его воспылали так, что, казалось, он и в правду ими умеет сжигать своих собеседников. Белополосый навис над беднягой Литой, ощеривая пасть, и громогласный рев его заставлял трепетать даже траву под его лапами:
- Ты! Кто! Такая! Чтобы отвлекать меня! Когда я! Собрал! СТАЮ?! - на последнем слове фюрер без доли аккуратности ухватил волчицу за бак и швырнул на землю.
Казалось бы, беги лучше, молчи и ничего не говори, лапы уноси пока живая - этому ведь не угодишь... Но вразумил слова Литой фюрер только после этой... экзекуции. Как только до него дошло сказанное, а в частности, про магию, Дикий понял, в чем дело.
- Сучий выродок, - пока Дикий поливал Карнифекса ругательствами, из горла его доносился сдавленный, но свирепый рык; глаза едва ли не побелели от ярости. - Забрал у меня лучшего щенка, теперь еще и решил за стаю мою взяться, бес.
Лидер перевел взгляд на Литую, замер и вновь неожиданно рявкнул:
- Вон пошла!
Сам фыркнул, развернулся и навернул кружок вокруг все еще оставшихся волков. Что делать теперь с этим серым прихвостнем? Если он легко расправился с его подопечными, да еще и используя "магию", следовательно... теперь он бессмертен, так? Стоило ли тогда отказываться от такого подарка, раз эта штука так поразительно работает? Но...
Жалеть уже не о чем.
- Морту-у-ус! - раздался крик Афины, и фюрер напрягся, навострил уши, повернул голову к логову.
Белошкурая тень промелькнула в пещере, и Дикий сдавил челюсти. Почему у него возникло желание разодрать этого идиота на шкурки?... Может быть, он помогал волчице с ее беременностью, но... То ли ревность укусила лидера, то ли что...
- Помоги Афине, - громко прорычал фюрер, вновь обращаясь к Литой, но так и не поворачивая на нее морды и глядя в проем логова. - Белозадого сюда выгони, нехрен с суками валяться, когда я говорю.
Послышалось бормотание изнутри, и фюрер несколько озадаченно посмотрел на близ стоящего легионера. Тот мгновенно прижал уши, не понимая, что нужно делать и что сейчас произойдет. Но фюрер лишь хмыкнул, развернувшись. Наконец, на глаза попала только что подошедшая знакомая морда Норфолка. Второй такой же знакомой и важной морды - морды Отто - у озера еще не было, отчего зубы фюрера громко скрипнули. Кажется, и этому судьба предначертана... Может, стоит подождать еще чуток? Пф, попробуйте уговорить Дикого ждать. Олову, например, секунда промедления стоила жизни.
Зато вместо Отто явилась его супруженька, за которой Дикий посылал. Хоть одна среди их всех отличалась сообразительностью - пришла и ждет своего часа. А не лезет со своими новостями и предъявами, когда не надо. С этой мыслью Дикий глянул на сестру таким взглядом, словно этот самый взгляд ее вот-вот закопает в землю.
Что ж, пора. Черный оглядел собравшуюся толпу, вздернул хвост и по своему обыкновению набычился.
- С этого дня в стае нет и не будет никаких доверенных. Нет и не будет воителя и постового, - легко же... одно слово - и волки уже без должностей. - Если Отто не вернется к закату... - взгляд в сторону Хельги, суровый и тяжелый, не терпящий возражений. - ...его место займет другой легионер. Норф, - морда повернулась к леволапу. - Отсей в своем составе самых тощих и длиннолапых, всех остальных - в воины. Раздели весь патруль на группы и назначь в каждой из них старших. Те, кто останутся в воинах, - обвел взглядом толпу. - Самые крепкие и сильные из них войдут в элиту. Назовем ее Ближним Кольцом. Валькирия, - черный сделал шаг вперед, выделяя стайную принадлежность Хельги более звонким голосом и призывая ее как-нибудь выделиться из толпы. - Вся малышня до года воспитывается и обучается вами, пока каждому кобелю не стукнет год. После все они переходят в Легион и приобретают должность, вне зависимости от того, что они умеют и что нет. В твоей задаче сделать из них героев Легиона, как только те откроют глаза. Вся охота перекладывается на волчиц, и пусть хоть одна покривит рожей перед моим воином - накормит его своими кишками, - в доказательство показав подернутые желтизной зубы, Дикий вновь обратился к стае, и так, чтобы в самом логове его могли услышать. - Ту дрянь, что в логове... если вякнет что лишнее, поднимет хвост или будет вести себя как горделивая мразь - дерите насмерть, - наверное, не было большего наслаждения, чем эти слова - кажется, Дикий еще не отошел от недавнего "концерта". - А за щенков... отправлю вслед за Оловом. Кому не ясно? - фюрер вскинул голову, ища взглядом хоть одно ничего не понимающее выражение морды.
Хотя, может и вопросов ждал. Да и вообще... реакции. Как давно он не говорил этих слов про Афину... Как теперь посмотрит на него стая, когда он готов распрощаться с этой самкой, стоит ей только одним видом показать, что она - не на первом счету? Целых два месяца он был к ней привязан невидимой нитью, называемой "потомством", и тем самым запятнал свою белополосую репутацию, но сейчас... Сейчас ничто не вызовет в нем жалости. Подобное поведение, которое он лицезрел сегодня, могло спровоцировать фюрера на убийство, и - слава Варге, что в животе у нее жило то, чего Дикий так долго ждал - он воздержался. Только потом, когда они родятся, больше ее ничто не спасет.
Надо, между прочим, еще не забыть взглянуть, кто родился первым.

I tried to kill the pain
But only brought more
I lay dying
And i'm pouring crimson regret and betrayal
I'm dying, praying, bleeding and screaming
Am i too lost to be saved
Am i too lost?
evanescence - tourniquet

...Тем не менее, идя прямиком сюда, судьба была ей заранее известна. Простого логического мышления вполне хватило бы для составления элементарной цепочки наиболее вероятных событий, тем более что из года в год ничего не меняется.
Рев. Литая привыкла к этому неистовству с детства, к боли за все - за заданный невовремя вопрос, за глупый вопрос, вообще за то что рот открыла, за промедление и за действия...за все. Ходила на иголках, вздрагивала, каждый раз надеялась "а авось пронесет то?"...Вот только никогда оно не проносило. За исключением одного момента - она все еще жива, как и ее сестра-одногодка. Осторожность и опыт уберегли их от верной гибели однажды, и пускай судьба два раза подряд не помогает - случай еще есть. Нет - вообще не помогает.
Будь существо урод или красавец, жизнь никому не делает поблажек. Все, кто стоят у озера, не взирая на на силу, цвет шкуры и возраст, равноудалены от эпицентра взрыва. Литая прижала уши, настолько сильно, что тихая боль охватила два бока головы. За ушами остались глаза - стале-голубые очи на какое то время перестали смотреть на мир, заслоненые веками. Укус Дикого ее повалил на землю, к лапами фюрера. О, как жаль, что прижатые уши не лишают возможности слышать, и на нее сейчас смотрит весь Легион, смотрит и посмеивается, слушая ругань на невесть откуда взявшуюся мелкую самку, сам того не понимая, что так может быть с каждым.
Какой-то отработанный инстинкт заставил ее сделать перекат, укрывая вовремя шею и горло, и одновременно позволяя встать на четыре лапы. А там, ведь правда - его подчиненных убивают! Да еще как нечестно. Кто бы про честность говорил... Литиум крепко сжимала пасть, не позволяя вырваться ни единому лишнему звуку. Она в минимальной близости с лапами хозяина запада, над ней - смертоносная пасть. Не дай Антея такую пытку каждому. Это когда не можешь ничего изменить если смерть готова забрать, когда не можешь пошевелиться даже после приказа "пошел вон", зная, что может последовать продолжение. Она не смела поднимать головы, оставаясь черным кривым пятном, но внимательно вслушиваясь в тишину, по безмолвным нотам надеясь разобрать - услышал ли фюрер то, что нужно было? Понял ли? И выдать не можешь, что страшно, ибо это подпишет приговор. Как тут духом не упасть, встречая мины на каждом шагу?
После второго приказа сталелапая уже не медлила - кротко кивнув, мигом подорвалась и ринулась темной стрелой к логову, что только артефакты звенели. А волки все приходили и приходили, пришла даже еще одна матерая волчица - по зову она могла только догадываться, что видит перед собой Ведущую Валькирий. Они все приходят и приходят, и будут приходить, и задумаются ли когда-нибудь, почему они это делают осознано?
>>> Логово Легиона
{персонаж выведен до конца сезона}

Зверь слушал с тем же видом, с которым замер после бега. Эдакое выражение пышущей из недр тела энергии, готовность идти на край света по первому слову, ну, достаточный минимум. Внутри волка сжирала тоска. Все эти эксцессы, красочные слова, поступки, действо, одним словом, походило на подходящий к концу первый акт какой-то безумно перенасыщенной оперы. Привлекающей блеском, декорациями, игрой актеров, да, сюжетом, да, но монотонность одинаково драматичных сцен, зависших в воздухе, безжизненных декораций, абсолютно похожих выражений морд, фальшь необратимости сюжетных поворотов, которая умудряется повторятся в истории в самых неожиданных местах - ужасно тоскливая штука. Норфолка по молодости увлекли такие цветные фантики, теперь он, наконец, нашел, как назвать это слово, этот источник всех изменений внутри, - повзрослел, чертяка - сообразил что к чему. Прекрасно догадался, что за словом "все" стоит "все, но...", замечательно впитал в себя "если бы я мог", которое на самом деле есть словами "если бы я хотел".
"Кто ты такая, сестра, чтобы отвлекать меня?" - нормально. Норфолк с неподдельной радостью встретил этот жест проявления собственной воли, в котором существо, неприятное сердцу, было наказано.
"Помогите Афине?" - браво. Тоска нахлынула новой волной на волка. Нет доверенных? Прощай, Рейх, я тебя все равно толком не знал, а знал бы, то ничего не изменилось. Заслышав указание относительно отбора среди патрульных особо длиннолапых, Рэн бесшумно двинул в толпу легионеров, слушая рассказ Дикого и тем временем выслеживая знакомые морды. Найдя знакомого, он подходил и говорил "левое" или "правое", каким-то зловещим шепотом, потом тут же шагал к следующему. А дальше звучали чертовски интересные фразы! Волк даже замер рядом с одним из рослых патрульных, внимательно смотря на Дикого. Дослушав все, что хотел, волк продолжил работу с определенными мыслями. Все равно тебе, черношкур с полосами на лбу, доброе имя не вернуть. Лицемер будет клеймен, и Дикий клеймен лицемерием, так что никакая вода и кровь не смоет с него большое, имеющее власть, опасное для жизни (но все-таки!) "ничто". Старое имя настоящего война ушло. По крайней мере в глазах Норфа. Ну и что? Волки идут на смерть даже ради кучки камней, названную богами, а тут, эхехе, не самый плохой вариант. Хоть скажет, что делать, где умирать, как и почему.
Норф стал рядом с Калиго и шепнул ему "левый", подумав, добавил еще:
- Это "обоз". Относись к ним как к куску мяса или охапке листьев для ночлега, не прогадаешь, тут все так делают. Да и они не против, - прошептал серый на одном дыхании с тем же безразличным выражением, с которым говорил "левый" или "правый".
Вскоре подтянулся и праволап с грузом. Как все в этой жизни просто, подметил леволап, относись вообще ко всему как к охапке листьев для ночлега и куску мяса, даже к себе. Видишь, легионеры? Видишь, истерзанный труп? Думаешь, большая разница?
Не то, чтобы впечатлили. Норфа больше заботило, как бы более незаметно занять свое старое место и сделать вид, что он стоит как стоял.

- Если Отто не вернется к закату...
Встретившись взглядом с Фюрером, Хельга прикрыла глаза. А что бы она сделала? Здесь к супруге Вожака, как к расходному материалу. Страшно представить, что сделается с Ольгой, брякни она не так одно слово. Вот и оставалось серой ждать и надеяться, что Отто просто успеет во время.
Матёрая самка ощущала за своей спиной взгляды. По их количеству прямо сейчас она, вероятно, потягалась бы с Диким. Волки, что в первых рядах, не смели отвести налитых испугом зенок с лап своего Вожака, все, что сидели за их широкими спинами - от Хельги и молодой волчицы у лап фюрера, что умчалась пару с лишним минут назад. Присутствие самок само по себе казалось незаурядным. Точно также себя ощущала бы старая Валькирия, усадив на своём собрании, например, любого Легионера.
А вот обозначать в толпе волков себя, как только речь зашла о валькириях, Хельга нужным не посчитала. Только уши навострила, да напряглась, поднимая взгляд на фюрера. А так... она тут единственная сука, и без того ясно, о ком говорка пойдёт. 
Только кивнула. Пожалуй, этого оказалось мало, но на тот момент Хельга не сообразила, как ещё отреагировать. Обязанности Валькирий не изменились. Охота как была на них, так и осталась. По счастью это было не в тяготу.
«Щенков больше станет» - заметила про себя самка,  с серьёзностью в глазах вспоминая нелепейший, но опасный инцидент на поляне валькирий, - «исправления требует брешь в надзоре за мелкими» - снарядила она себя задачей на будущее.
Куда больше внимания Ведущей получило следующее высказывание фюрера. Как же угодила Афина в такую немилость - было Ольге интересно. Желание встать на защиту хорошей, как показалось тёмно-серой, волчицы буйствовало внутри, но что тут попишешь - знала голубоглазка, на что шла. О жизни в Легионе любая Валькирия только гадать может. Выдохнув и косо глянув куда-то в сторону Логова, Хельга нахмурилась сильнее. Возможно, задумалась о том, как бы жизнь той, что в логове, облегчить.
Опомнилась Хельга, когда наткнулась взглядом на мощный силуэт Дикого, подступающего к ней. Тот час встрепенулась, напрягаясь, пошире расставляя лапы.  Чего надо ему она не знала, но чтобы тот не сделал - Хельгу на землю не свалит. Видом самка не изменилась. Отвлеклась только тогда, когда отвлёкся фюрер. Кинув нефритово-зелёный взгляд точно в ту сторону, хищница заметила силуэты, заслышала в толпе имя супруга, насторожилась, внимательно наблюдая за картиной.
Кобелей Хельга не спутала, сразу смерив взглядом и поняв, что тот, мёртвый на спине другого - слишком велик в размере. Да и шрамированную морду Отто, как подошёл ближе, сразу отличила. Встретившись на мгновенье с тем взглядом, по-настоящему успокоившись, вздохнула, дёрнув края губ в едва заметной улыбке, моментально исчезнувшей: - «Успел».
Как только тот скинул на земь мёртвую тушу, Хельга удивлённо вскинула брови: мертвецом лежал Рейх. Предела удивлению не было. Доверенный? Несостоявшийся Евин дружок? Брат Афины?
«Что тут стряслось?» - более нервный взгляд скользнул на Дикого. Что мог сделать этот довольно ответственный самец, чтобы заслужить такую участь? Загадка...
- Утащите это в логово. Пусть шавка полюбуется на своего защитничка.
«Ах ты...» - немо Хельга оголила клыки. По счастью пришедшие с Отто легионеры тогда уж уселись перед самкой, заслоняя её, и скалиться без последствий она могла хоть до посинения. Признаться это был тот единственный раз, когда Ольга пришла в лютое бешенство.
У неё тоже есть брат. Жив-то жив, и славно, что спустя столько лет она таки его нашла. Но лишь на мгновение представив, какого было бы ей, увидь она, да ещё и разродившаяся, его мёртвым... Едва ли это состояние вообще словами можно описать. Гнев, ярость, лютость, преумноженные во много раз.
Сопроводив Фюрера выжигающим взглядом и дождавшись, пока разбредётся по разным сторонам хоть часть легионеров, переставая образовывать собой кучу, Хельга тронулась со своего места, приближаясь к смольному самцу с белым пятном на грудине. Злость как-то сама собой ушла вглубь. Прижав пред ним на миг уши, а после аккуратно приблизившись своей мордой к его, самка провела языком по щекам и переносице, слизывая Рейхову кровь с морды Отто.
- Не будет у вас в стае больше доверенных, - прекратив, сказала волчица, останавливаясь рядом со сталеглазым кобелём, - у патруля другой строй: отряды, и в каждом по старшему, - низким голосом с привычной хрипотцой продолжала она, - сильнейшие из войнов элитой станут, называться будут "ближним кольцом". Молодые до года у меня теперь. И кормим теперь ваших мы, - об этом говорила как бы невзначай, не считая чем-то особенно важным для Отто, спустя пару секунд добавила, тише прежнего, - у самки в логове дела туго пойдут. Разодрать велел, если мордой покривит, - вид Хельги пусть и говорил, что она против, сама она об этом не заикнулась. Да и что бы сказала? Кто она тут вообще? Как бы желание защитить подругу «по несчастью» велико не было, сделать Хель ничего ровным счётом не может.
Смерив взглядом оставшихся волков, зеленоглазая подняла взор на Отто, стоя бок о бок с ним и ожидая, что он ей сейчас скажет делать. Напоследок  придвинулась ближе, чуть боком трясь о его бок, после отстранилась.
«Фюрер-то ушёл, да самке бы его хоть русака съесть. Где ж она, голодная, потомство вскормит...» - хотела было сказать вслух, но не решилась. Хотя, что там, желание помочь яснее ясного виднелось в нефритовых глазах волчицы.

Отредактировано Хельга (2013-08-29 18:39:44)

[начало]

Когда вся твоя жизнь - это вечное затмение, а ты с нетерпением ждешь восхода своего солнца, тогда приходит понимание, на что нужно надеяться больше всего. Пока ты не скажешь - никто не скажет это вместо тебя. Пока ты не сделаешь - никто за тебя это не сделает. Пока ты мыслишь и идешь вперед - другие следуют твоему примеру. Цель - перед тобой, нужно только протянуть челюсти, чтобы схватить ее. Чтобы солнце показало свои лучи, и ты понял - ты достиг того, чего хотел.
Но все это быстро меркнет в тени неудач и предательств. Пока ты кому-то доверяешь, другие используют это доверие в своих интересах. Ты ведь - сильный соперник, не так ли? И союзник весьма серьезный и опасный. Любая грань тебя - краеугольный камень, им об него нельзя не порезаться. И лишь потому, что ты привык платить за все. Боль, ненависть, гнев - три вещи, которые у тебя никогда и ни за что не отнять.
Даже дети для Дикого не были отрадой. Скорее, обузой, чем радующим событием. К ним он относился весьма посредственно, и это, в принципе, ожидаемо: он ведь надеялся, что его дети - воины с самого рождения... а не мелкие огрызки, не умеющие ни рвать мясо, ни выть, ни сопротивляться. Пожалуй, все они, все семеро, были для Дикого последним оплотом внезапной ярости, и он не стеснялся ни в выражениях, ни в действиях. В Легионе каждый - воин. А кто не воин - тот сука. Слабая, беззащитная, не имеющая никакой цены сука. Такая, кстати, в стае была пока что одна, не считая малышню, и он до сих пор не привык к ней. Подумаете наверно: как же так - детей заделал, а ничего не испытывает? Странно, но да. Хотя очень может быть, что своих каких-то там малюсеньких чувств к волчице Дикий сторонится, боится, отказывается принять... а значит, никому этого не покажет. Она родила ему наследников, и в них есть и ее кровь. Темнолунская кровь.
Короткий, но призывной вой раздался над озером, отражая звук и разнося его все дальше и дальше. Возможно, это утро будет последним, которое он видел при жизни, но так или иначе... Он будет знать, что потратил все свои семь лет не на пустые виляния хвостом перед стаей сук, а... на свою единственную и горячо любимую супругу - Войну.
Колючий и холодный взгляд ужалил края пещеры: не дай боги раздастся писк - Дикий сравняет с землей эту толпу молокососов.

--->старт.
"Привет, утро. Опять серое и хмурое? Такое же было вчера. Извини, но судьба меня опять не забрала, так что еще посмотришь на мою морду, обращенную к облакам. Говорящую с тобой; но только тише, а то еще услышат. Решат что я спятил. Ну и ладно, я не виноват, что с тобою говорить удобно. Ты... по-крайней мере, молчишь".
Норф сам себе только что показался самую малость пафосным придурком, но тут же обрадовался: это еще не диагноз. Кругом осень обустраивала себе гнездышко. Пепельные тучи ждали команды рухнуть на землю, земля вроде и не против. Как бы ждет. Деревья согнулись да скукожились, знают, сволочи, что тяжелые капли сорвут уже слабо держащуюся листву. Не желтую, но уже не зеленую. И дождь понимаешь ли, не дождь, и листва - не листва. Царство неопределенности, болотного застоя. Не хватает сказки. Чтобы из лесу вышел леший. Из дому, значится, домовой. Какой-нибудь песни не хватает, волчьей хотя бы. Ан-нет, хватает.
Волк осмотрелся. Обруганные деревья злорадно перешептывались. Вой! Сигнал прямиком в напряженные нервы, прошелся по ним, натянутым, как по струнам, мышцы заиграли под шкурой. Без особой причины. Привычка, наверное. Как и хандрить под тучами или обзываться на деревья.
Машинально накренялся на поворотах, зная, что скользко сейчас. Пригнул голову, где надо – лес тянул корявые сухие ручонки к обидчику. Норфолк, оставь уже эти деревья в покое!
В беге зверь каждый шаг ненароком вспоминал, как «вступил» в ежа, убегая от чаек. Прекрати иронизировать, случай, скверно выходит. Зато злобные чайки были довольны.
Норф скакал, как конь, под лапами же чавкала отсыревшая у озера почва, и он обижался все сильнее, потому что сильнее и сильнее болело.  Кто знает, что было бы, если бы ему не пришлось в какой-то счастливый момент затормозить. Прямо по курсу находилась какая-то важная шишка. Бывший леволап с отчаянием вспоминал, кто это, внимательно пялясь на альфу своей стаи. На морде не было никаких следов довольно странного процесса ленивого перебора в памяти, просто отрешенная серьезная морда бойца.
Тихонько перелистывались имена. «Маркус? Калиго? Отто? Станнум?...»

Все, кто мог... или нет. Не так. Все, кто был нужен, спустя некоторое время, появились. Сколько прошло времени? Минута? Две? Полчаса? Казалось, фюрер простоял на этом месте час, а то и больше, застыв в ожидании своих верных сослуживцев. И в голове вроде все спокойно...
Вот совсем внезапно из пещеры логова показалась мордочка мелкого, Фараона, которого Дикий одарил самым зловещим из своих взглядов, и тот сразу слинял вглубь. Было бы Дикому дело, он бы сейчас ворвался в логово и передавил бы там всех, но нет. Не сейчас и не сегодня.
Пропажа Северина грела лидеру душу. Ничто так не радует как смерть врага.
Дикий цокнул, опустив голову к земле - привычной грязи под лапами еще не ощущалось, но неприятная сырость подсказывала, что грязь вот-вот появится, стоит только дожду уронить первые капли. Выдохнув, фюрер уселся, дергая ушами в сторону более громких звуков.
Примечательно было то, что первым подоспел Вальц. Один из тех двоих, кто вернулся из городской стычки раненым. Возможно, только благодаря этому событию, который в последствии заставил фюрера наведаться к Валькириям и высказать все, что он о них думает, и помогло Дикому запомнить имя воина. Тем не менее желание отличиться среди остальных лидер чаще всего примечал, нежели игнорировал. Хотя и такое тоже бывало.
Вопрос, однако, последовавший от белошкурого, вынудил лидера ощериться. Говорит сейчас он и спрашивает тоже он. Но оскал убрал, полагая, что воин и так поймет, что он сморозил лишнего. Нахмурился, приветствуя глухим рыком второго - Норфолка. С этим, кстати, все было куда забавнее. Относительная машинальность в исполнительности и сама исполнительность, от которой веяло вынужденным "угу", заставляла наблюдать за генералом разведки. Наблюдать в поисках фальши. Смерив Норфа тяжелым, суровым взглядом, Дикий осклабился, предвкушая будущий разнос.
Фюрер даже поднялся, выпрямил шею, глядя на двоих состайников, словно гриф на мышек. Впрочем, если бы не Отто, к которому доверия было больше, чем к любому из вообще существующих в Легионе кобелей, утро для стаи началось бы с привычных криков, оскорблений и унижений. Но нет. Не сегодня.
- Вовремя, - кивнул генералу кольца Дикий, якобы примечая нерасторопность, но не стал зацикливаться на этом.
Обвел еще раз всех собравшихся взглядом, оценив внешний вид каждого, повел ухом в сторону логова... и начал.
- Норф, соберешь стаю и проверишь, чтобы на каждом было как минимум по одной безделушке, - несомненно, фюрер имел ввиду артефакты. - Никаких исключений. У кого не будет - стряхивай с каждого все барахло и ищи артефакты - чтобы к моему возвращению все были обвешены ими до зубов, - взгляд фюрера пронзил Норфа, словно змеей вцепляясь в его горло и тут же отскочив обратно; следующим под обращение попал бывший праволап. - Отто, бери Афину вместе с выводком и уведи ее к Валькириям, - вроде бы коротко и ясно, но поймет ли Афина, что ее спроваживают из стаи не просто для того, чтобы защитить... - Вальц, твоя задача - проследить за тем, чтобы наши союзники расставили своих воинов по всей границе от Шуи до Немой горы. Мне нужно кольцо, из которого не сбежит ни одна полевка, - оглядел еще раз всех и подытожил. - Часть стаи выставить на Темнолунской гряде, элите дождаться меня на Шуе, патрулям охранять городские границы. Да поможет нам Варга.
Дикий кивнул троице, и, развернувшись, размеренным галопом рванул в сторону границ с Валькириями. Говорить о войне он не стал, думая, что каждый и так понял, что не в игрушки с оленями играться стая собирается. Имя бога и так, к тому же, должно было сказать - война близко.
Дождь смоет все следы, чтобы не по кому было рыдать.

------- Поляна у логова Валькирий

Слова прозвучали, словно их пропели ласточки. Просверленные перфоратором любимого соседа какого-нибудь москвича, но не в этом изюминка. Норф поглядел вслед здоровяку, удивленно окинул взглядом собравшихся, и едва не кивнул на удаляющуюся тень - мол, кто это?
Главный подозреваемый, Отто, уже был тут. То есть, убежал не он. Ну а кто еще мог так раздавать приказы, Дикий же.
Рассеянно улыбнувшись, Норф окинул взглядом собравшихся - да, уже другим взглядом, почти веселым. Вальц, не дожидаясь реакции тормознутого леволапа, свалил в сторону города. По статистике, на троих легионеров не было замечено ни одного артефакта. Что Норфолку предстояло исправить. Ничего удивительного. Крутись, будь Хоттабычем, топись в болоте, грабь чаек на берегу моря, танцуй на главной площади города - ты сделаешь то, что тебе сказали, иначе минус один.
Впервой, что ли.
Волк протяжно завыл, призывая всех, кто мог находится в округе - черт знает, кто мог не прибежать по зову Дикого и почему эти смельчаки должны были бы прибежать по зову леволапого, но он по-крайней мере что-то делал, делал первые шаги в сторону выполнения невыполнимого задания, а там, может, зачтется.
Совсем развеселившись, в последний раз поискав на груди Отто хоть что-нибудь, напоминающее артефакт, Норф побежал собирать так называемый урожай на север земель - там находились основные массы патруля. Едва ли у кого из шумной братии найдется кристалл, не говоря про артефакты.
Пока он бежал, голова неустанно прорабатывала все версии сюжета, не желая выдать правильный. Вернее, выдавая очень даже правильные версии, но в силу их пессимизма тут же отвергаемые. Скоро бестолковое занятие наскучило.
Решил бежать и смотреть на деревья. Все такие разные. Каждое растет разное количество периодов. Кто-то видел, как растет дерево? Очень медленно. А живет очень долго. Хоть ничего особо не делает, зато это круто - столько жить.
Норф остановился у одного из таких деревьев, осматривая от корней до самой верхушки. Для верности пнул лапой - влажная корка осыпалась, оголяя белесую древесину.
Да какое ты живое?
---> Дикий луг

----- С поля боя.

Рок.
Именно он настиг обескровленный Первый Ветер, который из последних сил пытался дать отпор захватчикам. Еще при жизни канувшая в лету и растерявшая все свое могущество стая была полностью разгромлена. Рок. А орудие его – Легион.
Отто, стараясь не прихрамывать на переднюю лапу, вел раненую стаю домой. Одни откровенно ликовали, похваляясь числом убитых и своей ловкостью. Другие были хмуры и печалены, горюя о почивших друзьях... Но были и третьи. Молчаливые, сдержанные, но с горящими от срытого восторга и злорадства глазами. Радовались смерти вожака.
Грозу всего острова тоже несли к логову – Отто не позволил бросить тело на поле боя. Ему до сих пор не верилось, что Дикий мертв. На морде белополосого, скованной предсмертной судорогой, читалось знакомое выражение едва сдерживаемого бешенства. Того и гляди вырвется из пасти тех, кто его тащит, и с ревом кинется на сталеглазого: «Власти захотел?!» Матерый волк невольно покосился через плечо – а вдруг и правда встанет? Он бы не удивился. Сложившийся образ непобедимого бойца слишком прочно закрепился в разуме Отто, ведь на его глазах тот сотню раз выходил из драк победителем.
Он шел впереди, высоко подняв голову и чеканя шаг. Один. Вызывающе собранный и опасный, несмотря на раны. Стая держала дистанцию.
Сталеглазый понимал, что ночное побоище вполне  может продолжится у логова, если кто-то выступит против нового альфы. И заранее решил, что не прогнется, не уступит никому, даже если будет проигрывать. Потому что ему было ради кого воевать.
Когда они добрались до озера, уже рассвело.
- Оставьте здесь. – Сухо обронил он бойцам, тащившим тело Дикого, и указал на прогалину близ кромки озера. А сам тем временем взобрался на прибрежные валуны, что повыше. Говорить о том, что расходится не стоит он не собирался, был уверен – все равно не уйдут.
Пока легионеры рассаживались вокруг, Отто собирался с мыслями. Без лишней патетики – которая была бы уместна, учитывая трагичность момента -  и сантиментов он начал с очевидного.
- Я – новый лидер. Все, кто с этим не согласен, могут рискнуть убедить меня в обратном. – Пауза. Матерый волк обвел взглядом собрание, изредка останавливаясь на конкретном легионере и испытующе смотрел ему в глаза. Провоцировал. Холодно, выдержанно, методично - он предлагал каждому слово. Или действие. В конце концов, неужели никто не возжелает испытать на прочность старика?
На изорванной морде трещиной расползалась лукавая усмешка.
- Если вы уже расслабились - зря. Еще есть кому взяться за ваши задницы...

Начало.

Запах легионеров, преследуемый более тяжёлым, удушающим – крови, Хельга почуяла немного запоздав, но осознав его, с дальнейшими действиями не временила. Пара-тройка волчиц была послана к границам, иные – расставлены у логова.
«Пусть встретят раненных самок» - решила она.  Сама направилась к соседним землям, дав самцам фору в несколько километров.

Она должна бы лететь туда быстрее ветра, но мученная досадой, беспокойством и бессонницей с первого дня ухода кобелей на войну,  сейчас просто не может. До того изнеможён её вид и, куда больше, нервы. Но желание узнать, живы ли «свои»  всё равно упрямо толкает самку в спину, навязчиво дышит в шею осенним ветром, заставляя временами  ускоряться.
Чем ближе её старый серо-смольный стан, рассекающий бледную  утреннюю туманность, тем явственнее она отличает запахи самцов, что волнуют её сердце более остальных, и тем глубже и тяжелее её тревога. Ведь не поймёшь: пахнет это усталый, израненный, но ж и в о й боец или мёртвое его тело.
Она старалась игнорировать гадкое ощущение, назойливую мысль: «а вдруг что-то не так?», звенящую в сознании, но на протяжении всего своего пути Хельге так и не удалось от неё избавиться. Вьётся, зараза, в голове, да колит в сердце.
Скопление кобелей бледно-нефритовый глаз заметил ещё через десяток минут разваленной ходьбы, час от часу переходящей в рысь. Непроизвольно самка напряглась, щуря воспалённые от бессонья очи, а после тихо, хриплым и низким голосом, кинула себе за спину: — Мы незваные, так что осторожнее, — остановилась, вполоборота морды взглянув на Афину. Спокойно, но принципиально, — держись за мной.
Она доверяла серой экс-воеводе Тёмной Луны даже поболей, чем многим из оставшихся валькирий и, разумеется, различала в ней способную рассудительную воительницу (место Советчицы Крови Афине принадлежит не потому, что так требовал Дикий). Но прежде, чем вновь начать движение с тяжёлого шага, предпочла предостеречь её. Их последнее общение с Диким, сдаётся, закончилось не на хорошей ноте, а Хельга была уверена, что глаза ей не изменяют и чёрный силуэт вдали, что выше остальных, на камне – именно Фюрер. И именно на этом силуэте она не заостряла внимания до последнего, высматривая в первую очередь  Отто и братьев в скоплении кобелей ниже.
— Их было значительно больше.
Морда её с каждым новым шагом становилась угрюмее и напряжённее, — «где же…». Только на подступе, когда пришло время прижимать уши и хвост, она отвлекается, переводя уже немолодые, не столь зрячие глаза на возвышенность, где и находит того, кого искала.
Первой яркой эмоцией становится облегчение. Лёгкость после падения камня с души Хельга будет ощущать ещё в течение недели, но прямо сейчас это чувство сменится удивлением.
«Либо сильно ранен, либо мёртв» — понимает она. Действительно понимает, что другого объяснения нет, и не будет, ведь Отто был одним из тех, кого можно назвать исключительно верным во всех отношениях. Но поверить в то, что кобель, чью линию смольных губ никогда не покидал оскал - мёртв…
Окончательно остановилась она чуть поодаль, решив, сохраняя за собой молчание, пока отстояться в стороне.

Отредактировано Хельга (2013-10-25 01:40:39)