Сильва кивнула, улыбнулась чуть загадочно. Если Авали имела ввиду именно то, что хотела сказать, сегодня серая определенно вернется домой с неплохими вестями. Учитывая то, какие соседи окружали изгоев - отмороженные легионеры с одной стороны и коварные темнолунцы с другой, отсутствие угрозы хотя бы со стороны Города не могло не радовать. Если конечно вожаки перевертышей не вели двойных игр. Глядя на альфа-самку, все таки хотелось верить, что на такое они не были способны. Кстати говоря, неужели она управляла стаей одна?
- Принято.
Вот теперь сегодняшний день можно было считать законченным по всем параметрам. Тем более что солнце уже почти скрылось за горизонтом. Переступив с лапы на лапу, посланница все же решила задать вертящийся на языке вопрос.
- Ты действительно управляешь стаей одна или у Детей города есть и другой вожак?
Все таки она слишком давно не получала новостей с этой стороны земель и вот теперь наконец появился кто-то, кто мог утолить информационный голод Сильвы. Хотя злоупотреблять этим волчица не была намерена. Хотя с тем же успехом можно было загрузить расспросами своего несостоявшегося защитника, что мялся где-то сзади.
Честно говоря, о существовании патрульного серая успела забыть.

----- Междулесье

Деревья  мелькали перед глазами волчицы, не успевая даже чётко отобразится перед ней. То и дело ей приходилось задирать морду и высматривать белое пятно, а то и вовсе полагаться на свой нюх, в крайних случаях. Холли последнее время было тяжело бегать: беременность да ещё и ошейник на шее.  Слегка фыркнув и вздохнув, дабы набрать кислорода продолжала бежать дальше. Долго ли, мало ли волчица бежала, но с того самого момента, как они ушли с привычной ей территории начало расти какое-то волнение где-то в глубине сознания. Инстинкт ли это или просто трусость? Медленно, но точно Холли начала догадываться, что они  идут в город, а если и не туда, то в место, которое находится недалеко оттуда. Что же там такого? Почему я без сомнений бегу туда, не зная причины. Лишь доверившись белой сове и волчонку, который ищет приключений себе на хвост? рассуждала волчица, продолжая бежать вперёд, начиная чувствовать усталость. Нет, Холли. Либо ты ненормальная, либо это действительно что-то потустороннее. Лапы уже начали сдавать от такой быстрой беготни без подготовки, но всё же, волчица кое как добралась до места и по привычке повернула морду назад, выискивая взглядом чёрную волчицу, которая тоже пошла следом. Убедившись, что Блю здесь на душе как-то полегчало и стало спокойнее. Вдохнув воздух поглубже и прикрыв глаза Холли осмотрела место, которое не вызывал о неё доверия. Здесь не было почти никаких запахов, которые говорили бы о том, что здесь кто-то был раньше. Место было пустое, словно вылизанная голодной собакой миска. Без ароматов - лишь речка и деревья, которые были больше похожи на мираж - слегка оживляли это место. Наконец глаза Холли остановились на птице, которая их сюда затащила по каким-то магическим причинам. Сова что-то говорила и слова эти были похожи на правду, тем не менее, нужно было дослушать всё до конца и не упустить никаких мелочей.
- Ваша задача - придумать, как своровать книгу из одного дома в центре города. Человек, который будет ожидать вас здесь, расскажет, что записано в книге. Готовы вы полезть на рожон ради богов? в существование Богов Холли верила но вот в  остальное услышанное - с трудом. Книги какие-то, люди связанные с волками. Тряхнув мордой и ещё раз убедившись, что она не спит, присела, дабы на случай не свалится. В голове всё кипело и было готово взорваться. Выдохнув накопившейся кислород и закрыв глаза волчица задумалась. Странно здесь всё. Подозрительно, но не зря же мы сюда бежали столько времени. Ещё человек какой-то придёт. Да, либо это "что-то" действительно важно, либо кто-то очень хороший шутник. Не успела волчица закончить свою фразу, как вдруг Вайсс вернул её в реальность.
- Это очень важно, вы же видите? Нам доверились, на нас возложили дело, очень-очень важное - нельзя просто так отказаться, понимаете? пока это очень опасно -  такое мнение складывалось в голове у белолапой по крайней мере на данный момент. Но она уже всё решила. Безрассудство не её конёк, но тот самый интерес, который Холли не могла удержать за поводья всё таки дал о себе знать.  Волчица было уже хотела задать вопрос по поводу того, куда идти и как, но Вайсс снова ляпнул фразу от которой у Холли пошли мурашки по шее.
Я обещаю не потеряться, не пасть в битве и не сломать себе что-нибудь как, как она могла себе позволить взять щенка в опаснейшую вылазку, не имея понятия, что и чего им от этого всего ждать? Нет, Холли так просто не возьмёт шестимесячного волчонка туда, откуда может не быть входа. Она с сожалением и опаской глянула на белого волчонка. Тот уже не обращала на её внимание, а всё продолжал смотреть на сову, интересуясь кто она.  А действительно? Белая пташка так и не представилась. Наконец, бросив на Вайсса последний взгляд Холли поднялась с земли и подошла ближе к птице, смотря на неё снизу вверх.
- Мы  попробуем. Но для начала, да, представьтесь. И что за человек сюда придёт? на последних словах шерсть у Холли поднялась дыбом. Она не доверяла людям. Никому, за исключением девушки, которой спасла жизнь прошлой осенью. Но тем не менее уточнить нужно было всё, ибо какая эта операция, если не знаешь плана? Слегка махнув кончиком хвост и дёрнув ухом волчица добавила. Что за книга? Поведай нам, Хранительница времени и тайн. добавила своё последнее слово Холли и слегка вильнула хвостом. Не ну а что? Имени птицы она не знала, поэтому решила воспользоваться подручными словами, которые помогли описать сову.

Птица так и не представилась. Не сочла нудными это сделать видимо. Она лишь сказала пару фраз, которые затронули разум Холли и заставили шерсть подняться дыбом на холке. Из сказанного совой волчица поняла, что им нужно будет спереть какую-то книжку, которая находится на охраняемой территории города. Вот дерьмо лишь подумал Холли и слегка проворчала  что-то себе под нос. Идти в город не хотелось, вспомнив, что там полно людей, собак и городских волков. Все эти отравляющие разум запахи сулят смешаться воедино, отчего хочется лишь ощетинится и убежать.
Злоба, месть агрессия. Вот что могли пробудить эти ароматы в волчице и тогда пиши пропало.
Но самое удивительное произошло спустя мгновение, когда птица села на голову Блю. Видимо волчица чем-то понравилась сове и та решила выбрать её в качестве ведущей. От этого у Холли прошли мурашки по коже. Хотелось оскалится и поднять хвост на уровень хвоста, выказывая своё непонимание, что ли, или зависть? Кто знает. Наверняка её выбрали за её молчаливость - не будет трепать лишнего, как мы с Вайссом Переступив от волнения  с лапы на лапу Холли махнула хвостом и посмотрев на Блю взяла перо. Она не слушала их разговоров. То что ей нужно было знать она узнала. Теперь взяв перо в пасть и кивнув Вайссу чтобы тот не отставал, пошла вслед за великаншей к месту, откуда должна была начаться основная часть их незабываемой миссии. А что касается лидерства Блю? Холли было всё равно. Она не стремилась к верхам, а если и стремилась, то точно не к статусу ведущей. Она была хорошим исполнителем и охотником, а большего для достижения целей и не нужно. Ну что же, не только у неё на улице должен быть праздник. Повеселятся хоть от души. вновь тряхнув мордой и чуть не выпустив во время зевка перо из пасти Холли шла за Блю, след  в след.
-----> Школа.

С протекшей весны, жизнь волкопса сильно изменилась, а роковой, еще одной роковой точкой отсчета стал знаменитый поход людей в дебри лесные, именуемый странным словом экспедиция. Завязавшаяся было дружба между угрюмым псом и охотникам неожиданно дала слабину, трещину и с громким хлопком разлеталась в клочья, словно ничего меж ними никогда и не было. Камнем преткновения стали убеждения каждого из них, видимо охотник не умел ценить верность четверолапых, возводя в степень первого друга того, кто готов отдать жизнь за тебя в бою, плюс ко всему, Крик оказался тварью еще той и ни о каком слепом подчинении речи не шло. В смешении его крови, в закипании этой алой жидкости, было слишком много противоречий, когда смешивается род дикого и домашнего племени – рождаются изгои, быть может в чем-то более сильные, чем предки, что их породили, но с другой стороны те, кто не может стопроцентно влиться ни в один слой «общества». Неподчинение охотнику и обоснованная агрессия со стороны волкопса по отношению к волчице, что была одной из членов экспедиции и неосторожными высказываниями спровоцировала выпад Крика, послужило толчком к непониманию. Клыки были «оголены» против лесной хищницы, не смотря на строгий запрет охотника, а тот в свою очередь поднял ружье против своего пса, готовый пробить тому череп пулей вступаясь за своего ежедневного врага, вот и вышло, что каждый посчитал поступок другого личным предательством. В голове Изгоя не укладывалась такая расстановка событий, полукровка, который переборов в какой-то степени отчужденность, стал было уже привыкать к Брегорану, полагая его на равных с собой, а в перспективе доминантой, был глубоко уязвлен в своих чувствах, особенно оценивая ситуацию с позиции кровной вражды ко всем волкам, которую разделял и сам Кроу. Так бывшие товарищи и расстались, холодно и чуть ли не врагами. Осколок покинул лагерь, терзаемый внутренними подлыми мыслишками и затаенной жаждой мести, которую однако, почти унял, похерив два ружья Брегорана и поживившись в его сарае парочкой лис, что сидели живой пушниной в клетках в у охотника. Однако проблеск верности и собачьей крови в этом мрачном обличии проявило себя сразу, как только на дом Кроу был учинен набег в виде поджога. Крик не раздумывая накинулся на зложелателя, был ранен и после боя с поджигателем за имущество Брегорана, провел некоторое время один, всеми позабытый, истекающий кровью и сгорающий от температуры. Сарасу, собака охотника, его покинула, Брег не пришел искать. Изгой разочарованный предельно охотником и салюки, уполз умирать в лес. Однако костлявая старуха смерть миновала, оставив Изгоя жить. Две недели животное металось на грани жизни и смерти, забившись в чью-то опустелую сырую нору, жар обессиливал и без того изнуренное, некогда сильное тело, рана от пули в груди – нарывала, поскольку та застряла где-то в мышечных тканях. Однако, не взирая ни на что, жизнь была сильнее. Рана прорвалась и вместе с зеленой гнойной жижей вышел и сам патрон, раны постепенно стали затягиваться. Спасло еще одно обстоятельство, кругом было полно снега, а потому, пес в любой момент мог утолить жажду, терпя муки голода, однако, голод пришел к нему не сразу, а лишь спустя пару дней, когда животное карабкалось на порог выздоровления. Слабость и изученность не позволяли Осколку добывать себе пищу, однако мертвячина, что так кстати оказалась неподалеку от норы, помогла хоть как-то поддерживать организм полукровки и не лишить его души, готовой отлететь в мир к праотцам.
На рубеже второго месяца, когда тело немного пришло в форму, силы в той или иной степени вернулись к Изгою, болезнь почти стерла свои признаки, Крик встретил недалеко от города Изумруд. Т самую волчицу, что сопровождала экспедицию и послужила камнем преткновения между ним и Брегораном, а потому, не задумываясь ни на секунду, развязал драку, за что поплатился прокушенным плечом, да раной над правым глазом. Перепалку прекратило появление людей.
Еще одним изменением в жизни Осколка стало то, что полукровка начал избегать показываться на улицах города днем, да и вообще в то время суток, когда в поселении было людно. Особенно нежелательными становятся встречи с охотниками из Гильдии, которые после ранения их соплеменника и порции клеветы на полукровку, жаждут пристрелить «Черную тварь», как особо опасного.
Жизнь пса приобретает ночной характер. Изгой становится более груб, замкнут и опасен.
 
Дневная жара, яркое солнце, стрекотание мелких насекомых, все это ни как не отражалось на замкнутом, хмуром «лице» Отщепенца. Крик пристроился в прогнившем широком дупле поваленного дерева, выжидая, когда наступят сумерки и можно будет без опасения вылезти из своего укрытия. Спутанная густая жесткая шерсть чернела в трухлявом отверстии, серые глаза пристально и сосредоточенно глядели куда-то вперед в одну точку. Изредка тишину, среди лесного разнообразия звуков, нарушал щелчок зубов, это пес пытался поймать надоедливую муху, что имела неосторожность залететь в обитель черного замкнутого зверя. Планов на жизнь у осколка не было никаких. Дни проходили обыденно, одна радость была у этого клыкастого создания – оттрепать шкуру своего врага, украсив Мать-землю кровавыми разводами вражьей крови, более смысла своего бытия этот мрачны демон, и не пес, и не волк, не видел. Он ненавидел мир, лето, себя и всех, кто мог бы оказаться рядом.

Внимание скучающего кобеля привлек запах чужака, который с порывами легкого ветерка залетел в старое большое дупло и достиг чуткого нюха клыкастого зверя тот час. Мгновенно встрепенувшись и вскинув лохматую морду, Крик более внимательно принюхался, затем, верхняя губа пса начала нервно подрагивать, оголяя кончики желтоватых клыков. Тихонько низко прорычав что-то себе под нос, злобная зверюга поднялась на лапы и в один мощный рывок оказалась вне логова. Сначала неспешно, окидывая тяжелым взглядом серых, словно налитых свинцом глаз, пространство впереди перед собой, откуда с минуты на минуту должен был показаться гость. Вот среди деревьев мелькнула фигурка небольшой собачонки светлого окраса, и все чаще и чаще замельтешила среди кустарников. Оценив предположительного врага али жертву, увидя ее тщедушность по сравнению с собственной громоздкой фигурой, Крик крупными скачками, набирая скорость и вспарывая местами чернозем тупыми когтями, помчался навстречу неизвестной. Когда до беломордой осталось не более двух метров, Осколок резко затормозил и с ощеренной пастью, вздыбленной и всклокоченной на загривке шерстью, с глазами налитыми кровью процедил сквозь зубы, - Кто ты? И что ты тут делаешь? Невольно взгляд кобеля упал на бумажный сверток, который собачонка кинула к своим лапам, едва Отщепенец выдал свое появление, причем весьма и весьма шумно. - И что ты мне сделаешь, если я к тебе подойду? - с нотками угрозы в сиплом ворчании, пророкотал Осколок, услышав предостережение беломордой, метнув убийственный взгляд на неизвестную. - Может убьешь меня? - кривая усмешка заставила клыки оголиться сильнее и предала, и без того угрюмому и опасному полукровке, еще более мрачный вид. Нахмурив брови, Изгой покосился на сверток. - Что это у тебя? - спросил пес, впрочем пока без большого интереса, подумывая о том, как поступить с сукой, которая оказалась случайно в том месте, в котором отдыхал злобный пес. Быть может этот вопрос относился к разряду компроментирующих, таких, с которых начинается кровавая потасовка, по поводу того, что злобной твари просто не по нраву пришелся ответ?

Маленькая собачонка безусловно нервничала, все это отражалось в ее конвульсивных, резких движениях и даже в ощетинившейся шерсти и легком подергивании верхней губы, а потому,  Крик очень четко считывал на ее морде все триволнения и опаски. Злобная ухмылка не покидала его мрачное "лицо", однако видя страх своей случайной жертвы, ее желание прожить свой век как можно дольше, жажды крови он не испытывал, а потому, просто чувствовать свое превосходство - этого ему было, пока, вполне достаточно. Едва малявка, так окрестил он "гостью", села на землю, при этом часто перебирая передними лапами и словно уж вертясь на месте, только силой воли заставляя свое "Я" сидеть на месте, Отщепенец сделал еще один шаг и "навис" над незнакомкой, однако убивать такое тщедушное и никчемное, по его понятиям, создание не собирался. Полукровка в целом и в общем, редко рвал простых собак на части, как правило это оказывались кобели почти равные ему в силе и проявляющие агрессию, тут то и начинался бой клыков решающий первенство. Однако того, что он убивать малявку он не собирается, конечно же полукровка не стал озвучивать, а потому грозный вид никуда не делся. Заслышав писклявый, тоненький воинственный голосок беломордой, он лишь брезгливо поморщился и глухо, с угрозой произнес, - Ходить можно, - маленькая остановочка и словесное "но", а точнее запятая, - но только не там где обитаю я. Потому что бродить по соседству со мной, не безопасно - сухо отметил кобель, выделив последнее слово, акцентируя смысл. Дальнейшая речь несчастной "гостьи" немного заинтересовала злого, матерого пса, а потому переведя пристальный взгляд своих серых тяжелых и холодных глаз к свертку, он принялся его тщательно рассматривать. - Супер убиватель говоришь? - чуть расстягивая задумчиво слова пророкотал Крик, затем немного помолчал, - Если все что ты говоришь - правда, то тебе повезло, а если ты меня обманываешь... - Осколок впился взглядом в глаза малявки, давая понять, что ее ждет не лучшая участь. - Как эта штука попала к тебе и что тебе еще известно о ней? - заинтересованно произнес кобель, желая узнать поподробнее информацию о таком довольно страшном оружии.

Небольшая собачонка оказалась прирожденной актрисой драматического театра, настолько подвижна и выразительна была ее физиономия, дышащая страхом и одновременно неким воинственным запалом. Крик внимательно следил за незнакомкой, чуть прищурившись, из-за этого его серые, холодные глаза, цвета штормовых облаков, скрытые густыми косматыми бровями, были почти полностью сокрыты от взора гостьи, а точнее, виднелись тускло поблескивающими черными "угольками" на злобной морде зверюги. В горле полукровки невольно тихонько клокотало рычание, не смотря на то, что вреда беломордой он причинять не собирался, просто так думалось легче, под собственное монотонное низкое гудение. Чистосердечное признание собачонки было безмолвно одобрено, пес оценил рассудительность незваной гостьи, а ее рассказ оказался весьма занимательным. Крик не перебивал, поскольку рассказ стоил того, чтобы Осколок прослушал его "от" и "до" и ненадолго задумался. Однако мысленная работа черного всклокоченного полукровки была прервана движением, жестом малявки, которая развернула сверток, на котором красовалась всякая непонятная всячина. Пристально поглядев в странные отображения, которые были похожи на некую картинку, карту или еще черт знает что, Отщепенец перевел тяжелый взгляд на собачонку, - И что тут нарисовано? У тебя прекрасная фантазия, может раскинешь мозгами? - прорычал Крик, чисто в разговорной манере, покосившись вновь на сверток. - Тебе знакомы места, которые обозначены на этой штуковине? - почти равнодушно задал еще вопрос, а потом дополнил еще одним, - Ты - городская проныра, по морде вижу, может еще что занимательное знаешь, слышала? Что там люди, не люди болтают? - без особого запала расспрашивал "гостью" Осколок, походя своей манерой на некоего представителя судебного заседания.

начало игры

17 сентября 186 года. Ким Райдер не оставляет своей мечты. Что-то в этом желании есть ненормальное. Желание уйти от людей, не жить среди себе подобных. Уйти куда-то туда, где горы окрашены в красный цвет, точно как тогда, когда большая стальная птица упала прямо с неба на остров, сломав свои крылья и вспыхнув как бабочка, близко подлетевшая к огню. Райдер закинула руки за голову, лежа прямо на плоском большом камне, положив один свой ковбойский ботинок на другой и слегка надвинув шляпу на лоб. Кожаный потертый плащ, который достался ей вместе с фермой от прежних хозяев - теперь он спасал ее от любого холода. Журчание воды расслабляло, но Кимка даже не думала придаваться дреме. Погодка уже не та, чтобы вот так валяться на земле и спать. Ах, как хотелось бы снова лето. Забрести куда подальше в лес, отыскать там девственно-чистую поляну и упасть на ней прямо на теплую прогретую солнцем землю и низенькую пушистую сине-зеленую травку, вдыхая ее ароматы. И спать так вечность, спать, врасти корнями, превратиться в дерево, в растение, слиться с лесом, раствориться в нем. На небе не видно солнца. А ведь так хочется солнца. Хочется очень. Вздохнув она прислушалась к звукам. Здесь вдали от города было просто чудесно прогуляться и побыть наедине с собой. Рядом на камне лежал раскрытый блокнот с начатой сказкой о большом волке, желающем покорить все земли, воине и свирепом звере, которого боялись даже те. кто никогда его не видел. История немного застопорилась в самом начале и Ким, не теряя времени, просто наслаждалась тем, что ее окружало. Уходящее лето. Какая жалость. Шляпа все время пыталась съехать, так что в итоге светлая голова перестала с нею бороться. Рядом с шелестевшим блокнотом лежал хорошо заточенный карандаш. Рядом виднелись стружки. Кимми заточила его совсем недавно своим ножом, который теперь всегда лежал в кармане ее плаща. Под длинное простое платье в белые цветы заглядывал ветер-шалунишка, но высокие сапоги не боялись ничего. И двигаться не хотелось. Травинка во рту и блаженный взгляд куда-то наверх. Взгляд художника, который ищет свою музу, смотрит на нее и пишет о ней же. Природа острова необычайно красива. Ким улыбалась сама себе. Пальцы теребили пожухлую траву, выступающую между камней, путаясь со светлыми кудряшками своих волос. Кажется, сама того не замечая, она стала тихонечко напевать себе песню, которую помнила еще со своего детства.
Когда маленький зайка выходил на полянку и стучал в свой барабан, все звери пускались в пляс. Ох, уж этот маленький зайка, веселый и шустрый в полосатом шарфике. Маленький зайка Роджи и его веселый барабан.
Вот такая песенка.
Было просто потрясающе вот так лежать и не двигаться, как будто бы тебя здесь и нет совсем. Рассматривать вату, устилающую небо и вспоминать какой у нее был вкус тогда, когда ее покупал папа. Возможно, не стоило ей приходить сюда к мосту, но дела с утра пораньше привели ее в эти места, а шагая мимо, она просто не могла не остановиться. Белая дымка тумана заволокла все под мостом. И теперь Ким Райдер была часть этого пейзажа. Маленькая одинокая девушка, которая пыталась выжить в чужом городе, в чужом мире, считая его своим, полностью и навсегда. Разве можно жить здесь, увидеть этот остров и не полюбить его всем сердцем? Даже эти охотники-чурбаны, даже их беспокойства были ей понятны и не чужды, но у каждого была своя правда, которую он пытался выдавать за истину. Ким с блаженной улыбкой на глазах закрыла глаза. Когда-нибудь, очень скоро она снова двинется в путь, вглубь острова, навстречу неизвестному.
Ветерок перевернул страничку, наверху которой было написано только несколько строк:
"Глаза у него были бледно-янтарные, пронзительные, дьявольские, смотрящие прямо в душу..."