Оба орденоносца абсолютно не проявляли никаких признаков агрессии, оставаясь спокойными и уравновешенными. Казалось, они ничуть не смущались того, что им довелось повстречать альфу чужой стаи в том месте, где, по идее, Ордену делать нечего.
Слова Маи я услыхала, но отвечать на них уже не стала.
Признать то, что мои собственные дети попали в самую гущу подобных магических и совершенно необъяснимых чудес совершенно не хотелось.
Да, я сама часто говорила с богами во снах, путешествовала по совершенно неизвестным мне мирам, слушала чужие указания. За мной по всюду следовала большая полосатая кошка, привязанная ко мне древним обетом, и подобную дружбу очень трудно признать.
Но то, что мои волчата, мои дети… Нет, это все слишком опасно. Больше всего на свете я мечтала, чтобы они прожили спокойную, практически нудную жизнь. Выросли, поумнели и помудрели, не лезли не в свои дела, не нарывались на недругов и врагов, завели свою семью… Хотелось их оградить от внешнего неприятельского мира, спрятать, укрыть.
Понятно почему сознание мое практически категорически отказывалось принимать предположение Маи.
Я бы скорее просто поверила в то, что Дикий сошел сума, чем в то, что он углядел в моих волчатах реальную, и что самое главное, обоснованную угрозу для себя и своей стаи.
Говорил темный волк, его-то я и посчитала лидером в их небольшой группке. Белая волчица осталась его молчаливой тенью.
- Вас преследовали? – теперь я не скрывала своего волнения.
Пропали Себастьян и Эмир, они в лапах Легиона, теперь еще один волк из стаи…
- Он называл вам свое имя?
Рядом со мной молчаливой стеной выросла Мая, излучая спокойствие и опасность, не стесняясь показывать свою силу. Я обернулась к Полоске, обменявшись с ней беспокойным взглядом.
Ей было наплевать на всю Городскую стаю вместе взятую, но она переживала за меня, и этого мне было достаточно.
- И все же, - напомнила я.  – Почему вы пришли в Город? Судя по вашим словам, вы уже второй раз пересекаете его черту. Зачем?

Запах незнакомого существа усилился, а вскоре показалась и его обладательница: крупная, сильная и пугающая. Даже Семенх отошел на пару шагов, Кай же испытала неподдельный страх перед этим существом. Животное плавно и грациозно подошло к Авали, но в каждом его движении ощущалась сила, мощь, это необычайно красивое, но пугающее существо. "Ты смерть?" - хотелось задать вопрос, волчица слышала когда-то от людей, что смерть красива.
Волчице стало очень неуютно, хотелось отойти от полосатого зверя подальше, но даже тогда вряд ли будет душевный покой. После сегодняшней трусливой беготни... Кайлих за всю жизнь себя так трусливо не вела, как сегодня. Совесть возмущалась, а по душе скребли когтями, от этих неприятных чувств будто ножом провели от грудины до живота, причем изнутри.
- Одна любительница влипнуть в историю отправилась в город.- волчица возмущено закатила глаза, хотя прекрасно понимала, что все это по ее вине,- Думаю, она сама ответит зачем.
Тихий фырк, волчица таки перевела взгляд с полосатого хищника на Авали.
- Я хотела узнать, не нужна ли помощь со щенками. Но городские собаки быстро показали мне нецелесообразность этой идеи, хоть я и не отступила от нее.
Дальше белошкурая предпочла молчать, давая очередную свободу слова Семенхкаре, который сегодня на удивление был разговорчив, Кайлих наконец могла насладиться его голосом, который так редко слышит. В обществе городской альфы было также уютно, как в обществе Горькой, может, потому что по детству глупая Кайлих угодила к людям и отчасти понимает, какому риску подвергают себя городские? Черт знает, что творится на душе Белоснежки, а все воспоминания, которые так и всплывали в сознании, бывшая первородная с городской отдушинкой и корнями из Мертвой Равнины засовывала подальше, не показывая все это время внутренней бури.

Я слушала волков с придельной внимательностью, не перебивая и стараясь не упустить ни малейшей детали.
Почему же все произошло именно теперь, так быстро и одновременно? Кажется, наша стая подвергалась атаке с разных сторон, будто бы весь мир против нас. История повторялась, Городскую стаю уничтожали, испепеляли.
Городская жизнь – не для волков, но как по другому искать контакт, пытаться вернуть былое понимание волков и людей, кроме как быть в самом сердце, в центре противодействия, и понемногу влиять на происходящие события?
Что сейчас является актуальнее – спасение Эмира или неизвестного волка, который тоже является частью меня, как и вся стая? Эмир – вожак, отец мои детей, но, вполне возможно, если он до сих пор жив – убивать его не будут. По крайней мере, некоторое время.
Но и тот городской вполне возможно тоже сбежит от зорких глаз патруля, он один, а значит, озабочен спасением исключительно своей шкуры.
Заговорила белая волчица.
И я забыла обо всем. Речь зашла о моих детях, о моих щенках. Шерсть мгновенно встала дыбом, я вся взъерошилась и вздыбилась.
Опять щенки?! О, Антей, почему все так мечтают добраться до волчат? Что они сделали вам, великим богам?!
Им всего месяц, они даже еще толком не знают, зачем им нужны их клыки, так от чего же весь мир мечтает их заполучить?!
Прежде, чем я успела что-либо произнести, заговорила Мая, тем самым спасая меня. Я не уверена, что смогла бы сейчас говорить адекватно, внутри меня все снова кипело и бурлило, я могла начать огрызаться, а то и бросится на стоящих передо мной. Или, что хуже, приказать Мае их растерзать, лишив несчастных  шанса на спасение.
Нервотрепки слишком много, сердце бешено билось в груди, а вдруг оно не выдержит? Прорвет грудную клетку, вырвется на волю, свободной птицей, даря мне освобождение…
Антей, помоги мне!
- Отвечайте, - я сумела взять себя в лапы, но голос мой приобрел железную холодность, без былой нейтральной заинтересованности.

- Вы так не волнуйтесь, мы вам не враги. По крайней мере ваше полосатое создание, неизвестного мне вида, уж явно бы заставило меня передумать, будь мои планы не чисты. Нас никто не информировал. Или, по-вашему, мы настолько подлы, чтобы причинить волчатам вред? Уж извините, но для меня это в какой-то мере оскорбление. Все распоряжения мы получаем.. немного иначе. Вы вряд ли можете это понять. Помимо земных физических созданий существуют и другие, те, в кого все мы верим. Или должны верить. Кому как повезет. Силы бывают неограниченными физическим телом. Хотела всего лишь вам помочь, видите ли, я не в курсе чьим волчатам собиралась помогать, но так полагаю, вашим. Ваше право принимать помощь или нет.  Если же нет, то мы с моим спутником хотели бы вернуться на свои территории, город выматывает тех, кто к нему не привык.
Волчица говорила совершенно спокойно и уверенно, не сводя с Авали глаз. Правда не знала, делает ли все верно, осведомляя неизвестных Белоснежке о том, что бывают явления различные, она же - воля богов. С этой самой волей Первый Ветер столкнулся однажды, когда к правлению пришла Сакура. Кайлих же столкнулась дважды - когда вернулась Горькая, которую все считали погибшей. После такого явления как минимум половина белошкурых должны были поверить в нечто сверхъестественное.

Со всех сторон, со всех сторон… У меня разболелась голова. Я прижала уши, чуть прикрыла глаза, мысленно обращаясь к Эмиру.
«Где ты, Солнечный? Опиши местность, сколько волков с тобой, кто вас охраняет? Себастьян с тобой?» воззвала я мысленно к супругу, решив, что вызволить его из плена Легиона было бы сейчас логичнее всего.
Неизвестный на территории Лиги скорее всего покинет её, волчат заберет Рокайо и никто, кроме меня и Балиоса не будут знать, где они спрятаны. Балиосу я всецело доверяю, так что… Остается все же идти в Легион.
Валькирии все не шли, открытая война слишком рискованная – слишком сильно могут пострадать волки, которые мне дороги. Если получится собрать небольшую группку отважных волков, способных слушать меня и идти за мной куда угодно – мы проберемся на территории Легиона и уведем Эмира и Себастьяна.
Остается надеяться, что Рикардо сумеет найти кого надо…
Я вздохнула, возвращаясь к двум орденоносцам.
Мая снова заговорила, а я добавила:
- И почему боги наблюдают за моими волчатами? Они считают, что я сама не могу позаботиться о них? – в словах звучал скрытый вызов – я привыкла видеть врагов кругом, и даже мысленно понимая, что эти двое не причинят мне и моим детям вреда, чувствами я оставалась настроена против них.
Мая расслабилась, и мне следовало бы последовать её примеру. Но мое сознание уже слишком взбудоражили, фантазия, работающая на славу, рисовала ужасные картины.

- Я не знаю. Орден может помочь в защите этих волчат. Что в них особенного, я тоже не знаю. Для каждой волчицы ее малыши особенные, но ваши, похоже, действительно особенные. Я не знаю, почему это так и как эта особенность проявляется. Мне нужен ваш ответ уже сейчас, принимаете нашу помощь или нет.
Волчица чувствовала взгляд Семенха на себе, хотя смотрела на Авали. Чувствовала все то давление, которое на нее было направлено с целью поторопить. И волчица торопилась, потребовав ответ уже сейчас, чтобы в случае быстрого отказа, наконец, вернуться домой. Чувствовала усталость Семенкары, потому что ощущала то же самое. Переведя взгляд на спутника, заметила в каком паршивом уже состоянии он был - отдых явно зверю нужнее, чем эти переговоры о чужих малышах.
- Скоро вернемся домой, - тихо прошептала волчица, вновь переводя взгляд сначала на большую полосатую кошку, которая, кстати, уже не источала никакой агрессии, а вот от Авали чувствовалась напряженность, когда белошкурая перевела свой взгляд янтарных глаз и на нее.
Вот что я делаю? Я даже не знаю, что с этими щенками не так, а такое чувство, что я должна их от чего-то спасти, уведя от этого места. Дождусь ответа, на нет и суда нет, наконец пойдем отсыпаться в подземелья с Семенкарой.

И мне подумалось, что вне гласное решение доверить переговоры белой волчице было правильным решением. Уж не знаю, было ли в ней заложена искренность, или же она так успешно изображала честность, но все-таки её спокойный тон, просящие поверить всем её словам глаза…
И внезапно на меня накатилась усталость. Всепоглощающая, ужасающая усталость.
Вот уже второй раз за день мне предлагали помощь с щенками. И второй раз – с настойчивой упрямостью. Неужели придется поверить, что мои детишки, эти маленькие пушистые и безобидные комочки шерсти могут навести такой шухер, что вот уже третья стая проявляет к ним особый интерес?
Хвост Маи задел меня, я вздрогнула, автоматически поворачивая к ней голову и показывая клыки, практически мгновенно убирая их. Рефлексы были быстрее меня и требовали немедленного ответа на раздражитель, сознание же понимало, что Полоска просто нервничает, пропитавшись моим волнением.
- Волчата спрятаны в надежном месте, - я покачала головой. – И я не скажу вам о них ничего… Пока.
Странно, но от чего-то мне хотелось верить волкам. Быть может потому, что они принадлежали Ордену, который так яростно служил богиням, а в величие и мудрость богов мне хотелось верить как в единственную константу на земле?
- Передайте Горькой, что я хочу поговорить с ней и именно с ней, - я могла бы избрать себе в собеседники и Сектанта, но он был самцом, но в делах материнских должны разбираться самки.
Я повернулась спиной к обоим волкам, устало наклоняя голову.
Где же Рикардо? Неужели и он попал в передрягу?

- Мы передадим вашу просьбу. Всего доброго.
- Нам пора, сестра
Кинув взгляд на Семенха, волчица слегка сжалась от его взгляда, который уже вовсю громогласил, что если сейчас Белоснежка не пошевелит своими конечностями, то все за нее сделает он сам.
После этого, орденоносец двинулся вперед, выказав почести Авали и ее полосатой спутнице. Волчица же не стала больше привлекать к своей персоне внимания и двинула за Семенхкарой, втягивая черным носом воздух, усердно его проверяя. Семенх постепенно ускорялся, бывшая первородная без особых проблем поддерживала его темп, мерно передвигая сильными лапами, присущими охотнице и привыкшими к долгому бегу или ходьбе. Но то, что город изматывает нельзя отрицать. Белошкурая сильно устала. А сколько пришлось за сегодня говорить.. Сначала во дворах, потом на границе, теперь еще тут.. Обычно неразговорчивая сестра сегодня, можно сказать, болтала без умолку. Янтарные глаза, сосредоточенно смотрящие вперед перед лапами, были полны задумчивости. Слишком многое за сегодня произошло, пострадала не только шкурка, но и честь волчицы и это нужно было исправить. Но на уставшее тело и голову нет смысла что-либо придумывать, исправлять. После отдыха, все после отдыха. И бывшая охотница не собиралась пока "отлипать" от Семенха, который так кстати составил ей компанию в этом рейде.
===>Леса Амонкиры

<--------Голая Граница-----
Наконец таки Шеона покинула границы Асассинов, с сердца сразу, как камень упал, мимолетная улыбка появилась на мордочке белой, теперь она уже перешла на шаг, так как немного не рассчитала свои силы и устала. Шеона оглянулась назадь и с облегчением вздохнула, из пасти сразу посыпались клубы пара, да и от самой волчицы шло испарение, так как она бежала настолько быстро, что теперь волчица готова была зарыться в снег и пролежать там минут пять. Но белая очень спешила, поэтому она съела немного снега и снова побежала. Как же тут красиво, после похода на территорию Асассинов, Шеоне все вокруг казалось таким красивым, таким светлым, таким добрым... Шеона вновь решила пойти шагом, чтоб успеть насладиться красотой этого места. Настроение Шеоны почему-то было безумно хорошим, она хотела порхать где-нибудь на лугу, где растут разнообразные цветы, ну или просто по снежной опушке, где можно было бы посмотреть на чистое небо... После того, как их стая разберется во всем, она сразу же пойду куда-нибудь... Возможно вместе с Деном. Наконец волчица подошла к месту.

>> Мертвая граница

- Эрато, Эрато, Эрато.
Моя увесистая рысь не имела прорех, и мы бежали, стараясь не оглядываться, но все-же это не всегда удавалось нам. Там, уже вдали, была чужая граница, мертвая граница, и там умерла моя Эрато, которая никогда не воскреснет. Она умерла навеки, и ее эфирные крылья не дадут мне взлететь, их свинцовая тяжесть пригибает к земле, душит, возвышается надо мной и убивает. Я так устал, что уже не могу переставлять лапы. Они отнялись до колена и покружились в жутковатый холод. Лишь на автоматизме отработанных долгим бегом движений мы еще могли бежать вперед, но, конечно, в любой момент могли бы упасть на холодный снег.
Если бы могли себе позволить упасть.
Хотя и так падали на самое дно каждый раз, когда влюблялись в несуществующий образ. Не было тебя, муза трогательной лирики, и ты улыбалась нам своей белой усмешкой. Было горько признавать, что это были лишь условности. Условности! Мы никогда не любили их, но приходилось мириться и даже идти в соответствии с ними, иначе я бы совсем бы скатился с края, на котором стою, обдуваемым горячим ветром песков, на котором танцуют лицемеры и смеются, всегда фальшивя, но разве мы можем это понять? Мы сами актеры и лицемеры. Осталось ли в нас что-то живое? Не исключено, но внутри мы мертвы, и лишь наши лживые мысли заставляют гореть огонь внутри, но это газовый огонек, который убивает все живое.
Это лишь наши галлюцинации.
Вероятно, мне будет тяжело говорить о себе, а не о нас.
А мы всегда неразлучны. 
Мы всегда неразлучны, и чем дальше, тем больше и больше стирается граница между мной и ним. Наше имя с ним - одно на двоих. Мы сидим на мнимой решеткой, словно это спасет нас от темного будущего, но разве нет, спариваю я у него. Он лишь смеется, словно знает то, чего не знаю я. Мы - одно целое, он не может скрывать от меня что-то, хотя может повернуть мое существование в неожиданное русло. Мы были античными богами в узком мире, который придумали сами для себя. знаете ли, ложь во спасение? Это было именно из этого разряда, по крайней мере, мне хотелось верить, что это именно так.
К сожалению, мы совсем разучились верить во чтобы то ни было.
Кто согревал твое в камень замерзшее сердце?
Я улыбаюсь, когда вспоминаю, что я не один.
Хотя это безумие погубит меня. Если закрыть глаза на все навязчивые мысли, то я просто поехавший. Моя религия, мой единственный друг и наставник подставит меня под взмах своего незнающего промахов клинка, рассекая тонкую грань связи с тем, что я пока еще могу видеть. Пока я еще могу говорить себе, что все, что мне хочется, приведет к одному. Но все мои пути приведут к одному концу, и нам остается выбрать самый длинный и тернистый путь.
Только могу ли я так?
Я киваю себе, перебирая убитыми лапами в воздухе.
По крайней мере, я бы верил в это. если бы умел.
Черта родного города встречает меня своим влажным дыханием, приходится невольно отметить, что тут потеплело. Словно весна украдкой пробралась сюда и дышала зимой, вспоминая, что сейчас не ее время. Как и этот снег никогда не растает, пока мы его помним. Идя по улице, я редко вдыхал и выдыхал мелкими порциями, это так характерно и привычно, хотя была надобность вдохнуть больше холодного воздуха для истощенных легких, неосознанно я пресекал эти попытки. Хартбит, ты не пошла за мной, верно? Я вспоминал нашу недавнюю встречу в мелких деталях, прокручивая все сказанные фразы, разбирая их по слогам и задыхаясь от счастья, узрев края чужого мировоззрения. Она была не такая, какой мы ее видели, но это ничего не значило. Главное то, какие чувства мы испытываем. Пусть она не умела говорить, наверняка история про горный ручей, падающий со скал вниз, на острые камни - это ее история. Она никогда не расскажет, потому что нема. Рыбка в холодном море, летучая рыба, но это не ты. Неужели она уходит на дно? Я вытащил из нее хребет и сожрал, оставив его частицы навеки внутри себя. чтобы никогда больше о ней не забыть.
И по-своему она будет мне дорога на века. Хотя она такая глупая. Нашу идиллию сломали законы, которые мне приходится исполнять. чтобы не умереть совсем, лишившись физического тела. Ее робкое тепло пробралось мне под шкуру грело в пути, хотя все это лишь на время.
Но она не больна, она не внимет словам твоим, ты такой наивный, Орегон в пыльном прошлом. Я оборачиваюсь назад, но там лишь ледники, угнетающие своей ледяной тишиной. Теперь я  знаю, что такое вечная зима, знаю, почему снег никогда не растает.
Потому что он всегда в моем прошлом. Там всегда зима, и я убегаю от него, чтобы не застыть во льду, прозрачном, как мои глаза в отражении. На деле же зима внутри тебя, Энью. Грязь и ранняя весна, припушенная снегом.
Тяжело дыша, я поднялся вверх и сейчас шел прямиком к мосту, и был уже почти рядом с ним. Узкая речка отдавала металлическим запахом сырости, будто кровь разливалась на языке, так необычно. Жадно, мелко вдыхая аромат, я понимался в небольшую горку, перейдя на быстрый шаг.
- Откуда ты? И не встречала ли кого-то из наших?
Мягкая улыбка растянулась на замерзшей морде. Прикрыв глаза, я поднялся практически до моста, где маячили призрачные волчьи фигуры и одна... тигриная. Смутно казалось, что я помню эту тигрицу, и даже знал имя. Кажется, Мая, что-то похожее на это. Отдает весной и теплыми переливами песен птиц. Поздней весной, наполненной водой и солнцем. Тем, которое выжгло мне глаза в детстве. Стараясь отмахнутся от солнечных бликов, очередной галлюцинации, построенной на ряде мыслей, я трусцой направился на мост. Голос Ласточки резанул по памяти, по эмоциям, заставляя меня нелепо улыбаться. Ненавижу, когда сие происходит против моей воли, поэтому морда моя приняла такое положение, что со стороны было тяжело увидеть улыбку, и она вскоре покинула мои продрогшие уста.
Ты говорила мне о том, что надо в себя верить, да?
Только я так никогда не смогу.
Под лапами чувствовалась каменная поверхность, знакомая до чертиков; раны на подушечках от долгого бега (сколько я пробежал за этот день? не счесть), отдавали глухой болью аж до плеча. Мне не хотелось обращать на это внимания, по привычное трогательное отношение в своим лапам не давало мне покоя, и весь оставшийся короткий путь я с тоской оглядывал свои лапы и обитые когти, утратившие безукоризненный блеск. Зудело, так хотелось сесть и приняться их чистить, залечить порезы. Противные, трусливые шавки заставили меня пробежать аж до чужой границы, стерев лапы в кровь. Даже на пястях были небольшие пятна багровой, сухой крови. 
Увидев небольшую серую волчицу, я сдержанно растянулся в хитрой улыбке, не показывая зубов. Остальных, к кому я не питал особых чувств, приветствовал кивком. Взгляд мой невольно задержался на тигрице, признаться, для меня это было интересным зрелищем. Большие кошки, как воины древних сказаний, воинственные звери с большими когтями и сокрушительными ударами лап, голубой кровью благородных хищников... почему ты вообще живешь на этом свете? Отрешенно обведя взглядом полосы на ее теле, я вновь перевел взор серых, как дым над городом, глаз в янтарное море.
- Авали, - бесцветно сказал я, отворачиваясь и смотря на лапы, садясь.
Дыхание, успокойся. Теперь, когда я был тут, можно было почувствовать себя частью косяка. Мне всегда было это противно, но сейчас банальная усталость давила на меня, и мог думать лишь о Эрато и янтарном море, с которого веет запахом водорослей и свободы.
Когда-то мы были последними героями. Помнишь?
Слабая улыбка, горькая, через мгновения - обреченная и скептическая. Прекрасно понимаю, что мои любимые никогда не будут со мной, и в этом есть своя прелесть. Стараясь отстранится от ненужных разговоров о новых подвигах, я смотрю вдаль, со скукой и немым ожиданием чего-то оглядываю голод, такой серый и большой. Ручаюсь, в нем больше ста оттенков серого, и все они - разные. Совсем рядом возвышался темный лес, но не привлекал моего внимания. Я ждал, казалось, что город выжидает удобного момента, чтобы нанести удар, но все молчало. Вернее, пейзаж вокруг молчал. Несоразмерная мне тоска наплыла на меня, топя изнутри ледниками. Странно, когда ждешь того, чего нет. Мне надо было увидеть пса, но мы ждали, что скажет серая госпожа. Вновь без определенного смысла смотря в затихшую в засаде даль.

Отредактировано Ennui (2013-02-10 13:05:45)