Разглядев в Вене не то смущение, не то озадаченность, Эсфирь сперва улыбнулась, а потом даже тихо усмехнулась, дивясь: что это с её супругом. Не то, чтобы лев никогда себя так не вёл, но на фоне его обычной царственности нынешнее его поведение Эффи нашла забавным.
- Что такое? - весело и доброжелательно спросила кошка, пока даже в мыслях не держа то, что Веня поведает ей спустя пару минут. Первый образ, который представился львице в голове со словом "нарушительница" - была какая-нибудь очередная щупленькая волчишка. По крайней мере прямо в этот момент Эсфирь была более чем уверенна в этом и не придала большого значения.
Но как только лев присел рядом и заговорил о своём брате и о волках, львица приложила усилие и, опираясь о передние лапы, привстала, слушая уже с определённой озабоченностью в глазах, без прежнего веселья.
- Про тех, что мясо едят? - одёрнула в свою сторону разговор она, начиная нервничать, от чего и спокойный тон голоса чуть подскочил. Какая такая охота? Только не говорите, что Веня ещё и собрался на этих тварей охотится! Нет же?.. Хотя чего он тогда заминается так? Да не пойдёт он никуда! Эффи твёрдо решила, что не отпустит его. Она у него брюхатая! Разродится со дня на день! Нашёл когда судьбу испытывать.
-  Я надеюсь ты отказал ей? - моментально парировала хищница, с вопросительным прищуром глаз глядя на Веню, - потому что ни на какую такую охоту с какими-то там магическими оленями я тебя не отпущу, - тихим, но принципиальным голосом проговорила львица, напоследок добавив, - одного.
Тут уж Эсфирь выпрямилась, серьёзно глядя на супруга. Вот так вот! Пойдёт он - пойдёт она за ним брюхатая. Знает, хитрая, что уж если Веня и готов собой рискнуть, то супругой своей - никогда.  В крови же забурлило возмущение. Кто вообще такой умный решил её супруга куда-то вытащить?!
- Постой, а что за нарушительница? - склонив голову и чуть изогнув одну бровь, спросила кошка, пронзительно глядя в бледно-янтарные глаза супруга своими, медовыми.
- На самом деле...
Лев прилёг, но его львица осталась сидеть и не двигаться, глядя на супруга испытующе и ожидая. Что он там сказал?
“Опять он со своими львицами. Да причём тут львицы? Неужели об этом нельзя поговорить потом?.. Хотя... Погодите-ка... - кошка отвела взгляд, обречённо так ухмыляясь, - так наша нарушительница - львица...”
Ещё бы стал так заминаться Веня, если бы нарушивший границы оказался всего лишь волком! Щуря глаза, Эсфирька взглянула на небо, а потом перевела взгляд на Винсента. Ситуация ей в голове уже обрисовывалась довольно ясная: пришла какая-то мадама, да давай мужа на погибель звать. Веня не сказал, что отказался, так что сейчас Эсфирь куда больше волновалась именно об оленях, чем о львицах.
- Против прайда я ничего не имею, - она поднялась с места, принимаясь грациозно вышагивать вокруг подорвавшегося Вени, - подругам буду искренне рада, как и помощницам, и защитницам, - всё также спокойно, но с толикой таинственности говорила кошка, равномерно и изящно огибая Винсента, тут и там прикасаясь бурой кисточкой хвоста к его телу. Но судя по тону кошки, очень скоро должно было последовать "да, но..." и оно последовало, как только Эф вновь оказалась лицом к лицу со своим супругом.
- Но той крале, что тебя куда-то там зазывала, - чуть склонив морду и серьёзно глядя на Веню сузившимися в медовых дисках зрачками, добавила, - хвост-то укорочу, - оторвав от земли одну лапу, Эсфирь весьма демонстративно выпустила на ней когти. Впрочем, Винсент должен бы знать, что жёнушка его отходчива, и успокоить её - в его полной власти. Тем паче она в таком нелёгком положении. Тут у кого угодно нервишки расшалятся.
Эх ты, царица-царица, с виду благоразумна, а оказалась такой ревнивицей!..

Она всё также глядела на него испытующе, слушая все его слова внимательно. Выпрямившаяся, гордая, статная, с хорошо округлившимся пузиком, она, чуть прикрыв веки, не сводила с супруга огненных глаз. Ответ Вени, что тот, мол, никуда не собирается - Эсфирь успокоил. Фраза мужа о суровости - послужила комплиментом. Да-да, она тут не кто-то мягкотелый и бесхребетный. Она тут ого-го! Нужно будет - по ушам надаёт за мужа и детишек-то. Ну а последнее - совсем задело девичье сердце, заставив кошку широко раскрыть глаза и вылупиться двумя поблёскивающими медовыми дисками, полными смущения и тронутости, на супруга.  И было видно по этой удивлённо-стеснительной морде, как много значат эти слова и как серьёзно Эсфирька их воспринимает. Вот он, лев её, которому добывать еду, вытаскивать из гривы колючки, помогать и рожать детишек Эффи никогда не будет в тягость. Ощутив мордой его тепло, львица обмякла, блаженно прикрывая глаза и заулыбавшись во всю ширь своих губ.
Но постойте... Она же злилась! Вспомнив это, охотница вновь выпрямилась, вскидывая голову. Нет, вновь нахлынувшим гневом это не было. Зато была самая настоящая игривая важность. Не-е-т, кот Веня, так легко ты эту львицу не задобришь. Увильнув из объятий мужа во время, чтобы не рухнуть вместе с ним, кошка, не в состоянии скрыть этой широченой добротной улыбки, тронувшей линию смольных губ, вновь принялась выхаживать вокруг кота играючи, с важным видом, задрав подбородок, пока не остановилась у задних лап Веньки, валяющегося на спине. Эсфи молода и если б не пузо, тянущее вниз, поубегала бы сейчас от супруга, завлекая за собой, а так приходится ограничиваться. Хитро сощурив медовые очи, кошка подалась вперёд, чуть отрываясь передними лапами от земли и ставя их уже по бокам грудины Веньки. Оставив хвостатую часть тела поднятой, Эффи рухнула на льва, мордашкой и одной лапой зарываясь в густую тёмную гриву того.
- Мой Венечка, - уже с прежней лаской промурлыкала охотница в львиное ухо, усаживая на землю и заднюю часть тела.

Новое начало
За льдами - пламя, а что ожидать дальше? Уж не дождь расплавленного металла, аль великий потоп?
Жизнь шла своим чередом. За свое любопытство рыже-бежевая заплатила сполна - под страхом смерти южные волки запретили ей покидать территории, даже приближаться к границам лишний раз не стоило. Хорошо хоть позволили бы работать вместе с бывшими состайниками - почти все те, с кем она выросла, были теперь вновь рядом, но нет, определили ее к меченым айдаховцам, явно любящим все усложнять и в каждом видеть потенциального предателя. Бдительность полезна, даже очень, но не когда она перетекает в абсурд! Крестьянка подумывала собрать артефакт, который поможет ей пересечь приличное расстояние, но вот только ни рецепта, ни нужных вещей, ни времени (а также свободы) для этого не хватало. Парой охот да медицинской практикой месяц скрасить все равно не удалось, зато она нашла счастье в обычном "сжигании" дней, лежа на живописных окраинах Оплота, не обремененная обязаностями и какими-то клятвами. Обещала братству молчать - вот, ходит, опустив голову и лишь мимикой приветствуя проходящих мимо.
Краски поблекли. Не такой ей помнилась родина - не еще одним фьердом прохладных ветров, а жарким, ярким пристанищем либералистов. К отсутствию солнца привыкаешь, особенно когда его лучи заменяет мерцание кристаллов, но к пыли, к отсутствию жизни - смириться значит забыть то, что растения могут цвести, а земля - оставаться твердой.
Когда все началось, она была рядом со стаей. Логично было почувствовать себя в опасный, неясный момент спокойнее - семья рядом, семья не бросит! Но как вулкан разметал по острову пепел, такими же частицами унесло волков. Она никто, лишь незванный гость. Она никто, лишь лишняя голодная пасть. Унестись бы прочь в тот момент - пока никто не смотрит, всем точно не до юного лекаря, а даже если хватятся пропажи - сильно трясло, не видима была дорога, и в том болоте как ни искал ее патруль, лишь запачкал лапы.
Очнулась она уже в более мирную погоду. Багровый закат, наполнивший огнем не только небо, но и сам Остров, успел утихомирить свой пыл, заметно меняя цвет на мягкий синий, с робкими светлыми проблесками. Один кошмар закончился, любезно уступая место другому.
-Увянут все цветы, снегом их занесёт... - робко подала голос волчица, пропев строчку. Бок утопал в холодной, шершавой поверхности, а при поднятии морды нечто предательски посыпалось - песок...?
И правда. Проморгав, кое-как унимая раздражение в глазах, Крестьянка не спеша поднялась, но вместо бесконечной линии горизонта ее встретила плотная серая завеса, скрывавшая все в опасной близости.
- Снегом их занесет, - глянув через плечо и удостоверившись в распространении тумана, та резко припала к земле, еще не зная, откуда ждать беды, но раз ее не видно, не слышно, и невозможно учуять - шансы на неожиданное нападение увеличиваются. Удалось удержать скуление от обиды и накатившего страха. Одна, совсем одна, в далеком месте, без воды и возможности поймать завтрак; лапы несут вперед - а будет ли конец этим пескам?

* Песня Сольвейг

Если нет сил идти и уже ползти, то стоит хотя бы лечь в нужном направлении. Абсолютно не разбираясь в сторонах света и везде видя только бесконечную череду песка и завесу тумана, волчица рухнула на холодеющую бархатистую поверхность, сдерживая скулеж. Карта южной земли, лично составленная в голове пару лет назад, показывала только какие-то редкие отрывки из местного пейзажа, не образуя цепочки с примерным видом с высоты птичьего полета.
Где теперь ее дом? Какой костер-маяк ее доведет сейчас? До горы бежать очень далеко, через чужие земли, аналогично скрывающие свои ловушки в дыхании тумана. А здесь...даже пожаловаться на всю несправедливость некому.
Чужие слова мягко ложились на мысли, их было слышно, никакого подвоха не чувствовалось. Бредящий хищник тоже не всегда задается вопросом, откуда эти фантомы вокруг. Память показывала упоминаемые места, не давая к ним комментариев, а по большей части, занимавшей все остальные — откровенно сочиняя. Может, теперь она...свободна? Немного переждать, когда все закончится, хоть фраза про оборванный путь в пустыне не совсем понравилась. Жгло под ребрами, солоновато-терпкий комок прошелся по горлу. Уснуть бы, закончить вечный страх и отложенную муку прямо сейчас, но как назло на лапе больше не было ни одного цветного камушка, а на шее — дорогая в обоих смыслах реликвия, она согреет от подступающего холода, она даст пройти по темной воде.
Рядом появились волки — взрослый и трое молодых, и приятный синий цвет соединял их в слаженную композицию, настолько мирную и красивую, что Крестьянка подскочила на лапы, заработав в них покалывание, только когда группа стала удаляться, грозясь совсем исчезнуть.
- Стойте! - как живым крикнула алхимик, направляясь примерно в ту же сторону.
Одной она быть не умеет.

Она испуганно дернулась, стоило песку оторваться от земли, едва не встав на задние лапы. Горячие частицы почти не чувствовались сквозь густой слой меха. Ее спутники рассеялись вместе с порывом ветра, оставляя вновь одну, наедине с совестным голосом, звучавшем словно прямо в голове.
Поежилась, зачем-то осматриваясь по сторонам и везде видя одну и ту же даль. Он не осуждал гостью, не винил, но и не помогал, какой толк от этой беседы сейчас, когда мир превратился в одну сплошную жаровню и удерживает в плену случайную жертву. Убивая медленно, но верно, или же лишь мучая? Пасть пересохла, вместе с ней последние потребности отпали. Картинка перед глазами рябила, неприятно гоняя кровь по передней части морды, призрачные объекты наслаивались на новые.
Пустыня трансформировалась. А солнце принесли за ее страдания в жертву, разбив на алеющую сферу и маленькие искры.
Моргнула. Крестьянка сделала осторожный шаг вперед, плохо доверяя держащей поверхности.
- ...Что? - нахмурилась рыже-бежевая, хорошо все слыша, но не понимая сказанного. Сознанием дремала, а вот душа прекрасно все помнила, потому и заставила хозяйку прижать уши, виновато опустить морду и пожелать вспыхнуть еще одним светлячком. Ма-аленьким таким, незаметным...
- Я не..., - странно. Странно противно и странно стыдно. Хищники не краснеют, но наверняка сейчас щеки Княжны ардели и сквозь светлую щетину. Взгляд заметался из стороны в сторону быстрее пойманной пичужки, ища лазейку или поддержку. Ей здесь не нравилось, здесь радостно уж точно не встречают, пожалуйста, выпустите! Бежать, бежать так же быстро, как меняется мир, быстрее чем звезд мерцание доходит до Острова, и пусть лапы путаются, и пусть она их лишится - здесь не было границ и рамок для мечтающих.
И лишь новый голос замедлил ее кровь, примораживая к месту рядом с собой. Из глубины памяти с большим трудом поднимались обрывки фраз, звуки знакомых голосов. То, чего она никогда не знала, но помнила - все здесь. Мало воздуха, очень душно, влажно. В горле жгла горечь, она растекалась по мышцам, вызывая онемение от сильной усталости, словно она только что пробежалась через весь материк. Комок мешал произнести хоть словно, задать вопрос (а столько их еще никогда не было), и только когда алхимик увидела себя подле родного волка, она вяло, измученно выдавила:
- Я не хочу спать.

Она смотрела на волка напротив, так и не решив - сильнее душит накатившая слабость, эмоции, или же сильная привязанность к брату.
Не существовало больше Оплота, Ордена, Валькирий, у которых она находила свой приют, и не помнила уже, почему называет бурую амазонку сестрой. Пленку достали и убрали на полочку, а об ее сюжете остались в памяти только самые яркие моменты, такие сейчас неинтересные. Нового ничего не удавалось осознать, речи  звучали слишком тихо, пейзажи проскакивали слишком быстро. Существовали в этой вселенной только двое.
Без истории. Без предисловий.
Без необходимости в лишних историях.
Молчи, пожалуйста, молчи. Этот диктор груб, он резок. Он все портил.
Крестьянка не могла припомнить такую острую необходимость в чужой любви, в чужой заботе. Стоять бы так вечно, ловить преданный взор, знать, что спасут от невзгод. Ах, если бы лапы слушались, она могла бы обнять брата, почувствовать еще теплый мех, почему сейчас даже малейшей судороги не дождаться?!
- Не страдай без меня, - глаза жгли застывшие слезы, слова тонули в глотке. Она никогда не была такой...слабой и жалкой.
Это я должна рассеяться...Аррхг,молчи, молчи!
Она глядела на поднявшую себя не с удивлением, а с долей страха и неприязни, как если бы перед ней поднялся мертвец, как если бы по нему ползали армады червей. Янтарь в ее глазах закипал и твердел, только чистую злость ощущала Крис, и именно это свело связки, сдерживая накатывающий приступ истерики. Безвременье. Альтернативная пустыня. Так легко было бы себя убить...
Волчица шумно вздохнула, когда над ухом раздался чужой смех. Ей заметно полегчало, потому она с огромным наслаждением сделала пару глубоких вздохов, оглядывая стоявшего рядом. Отпустило...больше не душит. И память не стерта.
- А ты...?-  вопрос так и не озвучили. Меток у глаза нет - оплотовец нашел, выходит. Уффф...приснится же. Правильно учат старшие - нельзя на открытом солнце долго гулять.
- Да уж, - протянула алхимик, усмехнувшись. Расказать же, не поверят...о, вода это хорошо, воды сейчас очень не хватает.
- Сама виновата...эй! - она попыталась в ответ несильно ухватить собеседника за ухо. Как-никак, без него ей оазис не найти, а второй такой приход она вряд ли сможет пережить.

Отредактировано Крестьянка (2014-07-27 14:50:06)

Она предпочла бы любое место, любую глушь - но только в которой есть тень и вода. Привыкшая к прохладе подземелья и щадящему свету под сводами пещер, волчица испытывала сильный дискомфорт. Лапам от песчинок отталкиваться сложнее, золотая поверхность неприятно терла загрубевшую кожу. Сплошной туман покрывал местность, хотя вряд ли без него найти выход было бы легче. За годы жизни ей не приходило в голову по косвенным признакам определять стороны света.
Челюсти звонко сомкнулись, схватив невкусный воздух. Вот почему ей больше не доверяли охоту - она не умела предсказывать действия добычи, не умела маскировать свои движения и помыслы - вечно открытая книга.
Крестьянка внимательно слушала спутника, стараясь не отставать от него более чем на половину корпуса.
- Ей мало воды, - предположила алхимик, почему-то очень хорошо чувствуя себя сейчас на месте пустыни, - ой, а из тебя разве нет?
По указанию собеседника она подняла голову, замедлив шаг, внимательно рассматривая спрятавшееся солнце. Оно покрылось дымчатой платиной, на вид похолодело.
...И все еще продолжает жечь ...- Крис прищурилась, разглядывая далекую сферу, - Я здесь проснулась после того, как начался весь этот кошмар...да, я могу идти.
Пока.
- А...что значит - нежестокая реальность?
Сны проявляют то, что так хочется спрятать. Но они не способны убить тело.
- Ты...мы виделись раньше? Что-то кажется в тебе мне знакомым... - она замедлила шаг, получше вглядываясь в волка.

Если не обращать внимания на духоту и жжение в лапах, то пустыня была достаточно красивым местом. Дорога из золотого шелка простиралась на сколько хватает взора, вздрагивая маленькими волнами и меняя узор. Песок временами поднимался в воздух, укутывая гостей в импровизированную шаль. Одно лишь небо никак не желало радовать добродушной синевой, за слоем облаков солнце скрылось черезчур надежно. Дышать приходилось раскаленным воздухом, не менее холодный вырывался и с выдохом. Злое тепло постепенно получало власть над волками. Легкая сонливость коснулась глаз Княжны, избавляя речь от скромности и притупляя ту часть головы, которая отвечает за самосохранение.
-  Ага, - растянула она первую гласную, - оба хорошо умеете будить, - вряд ли сейчас слова спутника алхимик восприняла всерьез. Ей, что невзаимно разговаривает с травами и чует проявление божеств в каждой крупице мира, вы будете говорить про серьезность?
Вообще-то, с географией у Крис отношения складывались даже не на "вы" - на "ваше высочество". Лабиринты Ордена она запоминала чисто механически, пусть нередко путала пещеры. Будучи переярком, рыже-бежевая редко уходила далеко от логова, ее слабо интересовали всякие вулканы в то время. Она рассеяно кивнула, не желая показывать свою необразованность.
- Ну...когда землю начало трясти, и пепел заволок небо, - все мысли заняла показавшаяся река, потому ответ мог показаться сухим. Ого, да они быстро добрались! И было уже радостно рванула вперед, но...
Осеклась.
- Но ведь... - волчица часто заморгала, не скрывая удивления, - это...ты и говорил, - голос упал, стал едва слышимым. Один из них бредид или лжет.
- Бывают ведь сны без сновидений, - уклонилась она от ответа. Про то, что  "проснулась" - говорила. Но не про то, что там ей нечто мерещилось. Крестьянка остановилась следом. Из одной стаи? Всех Братьев она помнила, даже тех, что отправляли за море за предательство, но состав Мертвой Равнины ей помнился слабо. И все же...
Так странно. Я хочу ему доверять и его избегать одновременно.
Янтарные глаза быстро бегали по пепельным шерстинкам волка, изучали изгибы морды, телосложение. Его голос...точно был знаком.
- Как твое имя?- наклонила вбок голову, вглядываясь пристальней. Волнение пробежало под шерсткой, хоть пока оно беспочвено. Глупости! Он спас ее от дурного сна и перегрева на солнце.
- Кто ты? - если бы существа умели светиться, то от алхимика сейчас шел бы мягкий, но яркий свет. Всю свою надежду, все искренние помыслы она вкладывала в вопрос. Верила в отсутствие зла в ее спутнике, да так сильно, что доказательство иного просто не принимала в расчет. Тревога от незнания правды заставляла дышать медленее, замереть и всем телом превратиться в слух.

Странная и забавная. Хм, в этом что-то есть. Это не звучало обидно, да и на факты не обижаются - может, мир настолько забыл героев без сотен нарядов под рукой? Интересно говорить про образы в пустыне. Местности, где иллюзия граничит с шансом на жизнь, где только ей и рады. Призрачные воды недосягаемой реки прибавят сил любому путнику, пусть его и ждет смертельная ловушка. Крестьянка без опаски шагала в эту клетку, минуту назад успев почуять подвох, только створки успели принять жертву - лишь бы она не трепыхалась, канарейка, так и крылья поломать недолго.
- Я не умею притворяться, - словно уличенная в неприятном стала она оправдываться, - чистые сердца мне ближе. Уши потепли (куда еще теплеть!), открываться перед едва знакомым волком, пусть и якобы бывшим состайником, непросто. Правда легко навредит, правда пускает трещину по личному пространству. Зачем-то опустила морду, будто они долго спорили и ее это успело утомить.
- Что? - миг на изучение песка под лапами, и вот она резко поднимает морду, - какого еще брата?!
Играть в игру, когда на кону личная драгоценность, и не знать правил? Уу, жулики, так не честно.
- Послушай, - небольшой рывок подволил приблизиться с собеседнику совсем близко, - я не помню каждого молчащего, но пока не настолько старая, чтобы забыть членов семьи. И если у одного из нас проблемы с прошлым, то у того, кто боится назвать свое имя бывшей одностайнице!
Янтарь твердел, но еще не горел. Каждое слово произносилось четко и уверенно, хотя волна смущения и сильного волнения изредка мелькала в интонации. Это же надо...братоубийца! Ты не с кем не путаешь, хищник? Настолько шут, что плетешь рискованные нити? Да это же абсурд!
Дыхание сбилось, и путь она смогла продолжить с небольшим опозданием в пару секунд.
- Я не слышала о таком боге. Но все может быть. Да, мистер-говорящий-с-вулканом? - с этими словами, позволив себе язвить, волчица ускорила к реке шаг, обгоняя волка по левому боку и невзначай толкая его той частью, которую условно называют плечом.

Почему ты всегда выбирала бег?
То, что ждало впереди, то, что осталось в прошлом, не было тем, что изменится от случайно брошенного слова.
Мелех мрачной тучей застилал желанное, прекрасное ясное небо, оставляя иллюзию такой далекой, такой невозможной. Та синева не знала скорби, спрятанных деяний и страха, пришедшего с опозданием. Та синева радовалась и улыбалась всем, не делила на хороших и плохих, не умела осуждать и всегда прощала. У этих грез нет шанса на существование — лишь как у иллюзий, подобные которым пустыня готова предоставить любому. Суд может опоздать, но обязательно настигнет свою добычу.
Ты трусиха. Без сердца, без совести — за твоей чистотой прячется скрытое желание спасти себя, забыть все о минувших днях. Тебе верят, от таких как ты не ждут подвоха. Его и нет. Но близкие существа становятся щитами, и за их спинами проходит твоя жизнь. Ты не желаешь зла, но его делаешь.
Ее собеседник ничуть не злился на резкую перемену настроения волчицы. Привык или смирился, он явно не собирался отступать от своего. Под натиском скорлупа имеет свойство раскалываться, и это давление с каждым шагом все сильнее опускалось на Крестьянку, делая мысли спутанными, а взгляд — напуганным.
Даже сейчас — твои состайники волнуются, собирают поисковый отряд. Вероятно они столкнутся с отрядом чужаков и погибнут, сражаясь за свободу близкого им алхимика, или же угодят в лапы к хозяевам территории, лишь подогревая стайное недоверие. Ты их не просила о помощи, но слишком привязала их к себе. Словно лично подмешала аконит к оленине.
Тихо воскликнув, волчица пару раз открыла и закрыла пасть, прежде чем начать говорить. Рассматривая то дальние пейзажи, то землю, то небо, долго ни на чем не задерживаясь и как бы ища поддержки, Крис сделала шаг назад от севшего спутника, поднимая переднюю лапу и прижимая хвост.
Простые слова, незамысловатые вариации предложений и игра голосом заставляли воспоминания наслаиваться друг на друга, выдавая беспорядочную картину. От спокойного костра ничего не осталось, его заменила затухающая, подрагивающая свеча.
- Это была Мертвая Равнина...мои братья и сестры скоро покинули семью...но жили с нами, - она глядела сквозь темношкурого, цепляясь за вспыхивающие образы и силясь составить из них картину. Что за черт — проблем с биографией никогда не было! Княжна не раз ходила к валькириям навещать сестру...только они оказались не одногодками, а с разницей в пару лет. И та не рядовая воительница, а теперь альфа. Была бы человеком, поджала губы. Это все жара и этот незнакомец!
Плохо понимая значение всего происходящего, волчица приняла единственное решение — сесть, пока не упала. Надо бежать ей сейчас, или нападать на змеившегося незнакомца, пока это болото не до конца затянуло, душить уже начало. Идеи про поклонников Шитахи, умеющих играть с разумом, даже не посещали голову рыже-бежевой — настолько сильным был творившийся там сумбур.
- При чем здесь артефакты? - слабо качнула она головой, так и оставляя ее в получившемся положении. На волка более не смотрела, только вниз.
- При чем здесь казнь? Разве изгнанников оставляют в живых? Смирилась с поражением, в муками, бег от которых пора завершать и принять с достоинством.
Она хотела было ответить на крайний вопрос, но только вновь пусто открыла пасть. Закрыла, отрицательно мотнув и зажмурившись.
Пустота в мыслях. Но она явно о чем-то соображала.