Gary Numan - Long way down

«Тьма витает вокруг, поселилась внутри, сковывает меня, поглощает».
Чудовищные силуэты проступали в темноте.
Слизь вздулась пузырями, как ожог, рябила, трепыхалась, хлюпала на нем. Разверзлась чья-то пасть с ниточками сопель, и тут же схлопнулась обратно, как капкан, и забурлила, закипела, изменяясь. Из пасти вырос шар, чернильный кокон, и растянулся клювом; клюв распахнулся, рядом показалась лапа, а потом клешня, крыло со слипшимися перьями, как у покрытой нефтью чайки.
«Не могу вдохнуть, чтобы закричать. Мир вертится волчком, дьявольской каруселью, адским колесом… все уже решено, все уже решено… не могу вдохнуть, чтобы закричать… я ничего не могу сделать».
Безмолвный крик. Неслышимые стоны. Животные сковались в бесформенную массу, беспомощно дрожали и рвались, и масса, как резина, за ними тянулась, но когда становилась достаточно тонкой, когда очерки тела проступали в смоле, то склеивала снова своих жертв, тащила их обратно. Как кошка с мышкой. Мухи в паутине.
«...я задыхаюсь в этом сне, и погружаюсь глубже, я опускаюсь вниз, под землю, и я хотел бы там остаться, бросить свои кости… долгий путь на дно…».
Прикосновение ножа.
За секунду до того, как лезвие вопьется внутрь, и ледяной металл сбрызнет горячим соком. Утопал в холоде, в кошмарном предчувствии, каменея от страха, жизнь остановилась на прикосновении ножа. Агония. Он противился жизни, отцу и богам, он грезил о смерти, но боролся и с ней: умирать было трудно и муторно. Предсмертная судорога была ему в тягость, он требовал долгожданного завершения, и сам же его отдалял. В отчаянии, в какой-то злобе разжигал тлеющее сознание, и неизвестно, что было страшнее: мрак или прикосновение ножа.
Он вонзил его сам. Погружал глубже, но не выдергивал, словно боялся отдалиться от жестокого металла, боялся видеть собственную кровь. Она струилась ручейками, но не тугим напором, как из раскрытой раны. Непонятно зачем он оттягивал неизбежное. Между жизнью и смертью, между двух огней он замер посередине, потому что боялся и того, и другого. Утопал в холоде. Без света и тепла.
Ночь стискивает нервы.
«Нужно сосредоточиться… сосредоточиться… я выберусь, обязательно выберусь».
Что есть скверна? Смерть ли это, жизнь, агония, прикосновение ножа или уничтожение?
Шел по натянутому канату, который вот-вот оборвется. Ступал тяжело.
Он приблизился к ним медленно и грузно, обезображенный, почти убитый, и посмотрел на Сафари, шелестя губами:
— Ты был прав… во всем был прав…
Прикосновение руки. Липкое щупальце хлынуло в ухо, ощупывая извилины, ледяными пальцами поражая глаз. Шахран закашлялся и вскрикнул, едва держась на лапах и выпучив шары, а мир менялся, деформировался и чернел. От напряжения дрожали сухожилия. Заледенела голова.
«…я соскользну, соскользну, соскользну…».
Расставив лапы, вскинул голову с невыразимым страданием на морде, с бессмысленно открытой пастью, дрожащими морщинками. Вокруг распростерлась синяя мгла. Призрачными скелетами выступали два волка, серебряные всполохи горели в темноте. Шепот. Голоса. Вслушивался в них, пытаясь разобрать слова, и трясся уже всем телом.
«…схожу с ума, схожу с ума…».
Пульсация гнилого сердца. Слова переплетались, становились целым, единой коммуникационной сетью.
«…нет никакой надежды…».
Гнилые жилки на земле.
«…ничего нет…».
Смрад.
«…кроме…».
Гнилое сердце.
«Это… что же это такое?».
Их было много. Чудовищно много. Пульсировало, билось черное ядро. Заражено. Все здесь заражено, каждая травинка, каждое животное… и он.
— Их десятки! Бегите! Их десятки… таких же, как этот медведь, эта дрянь везде, повсюду, брешь, в земле какая-то брешь!
Они – мухи в паутине.

[indent] Что-то пошло не так. Что-то определенно пошло не так, ведь путы обхватили Хасту, сковав лапы от чего она с громких шумом завалилась, как мешок с картошкой на землю, поднимая вверх облака пыли. Поняв, что же произошло, бурой ничего не оставалось, кроме как покорно лежать и не дергаться, зная о свойстве бракованного артефакта. что за возня происходила с боку волчица не видела, бессилие граничащее с истерикой внезапно овладели ей, неожиданно она очень испугалась и желала одного, чтобы все прекратилось. Уже не интересовал ее этот треклятый олень - еще поймают и не одного, да и медведь этот... Зажмурившись, Хаста сдержала подкатившие слезы обиды на мир. Ей оставалось только безучастливо ждать.
[indent] Когда путы наконец ослабли и позволили Валькирии подняться то первым делом она с рывком оказалась на всех четырех , практически снося Сафари, который только желал помочь.
- Где он? - рявкнула Хаста судорожно осматриваясь по сторонам. Холодная волна страха ударила под дых и волчицу замутило. Нет нет нет! Я не могу потерять еще и Шахарана! Отчаяние как снежный ком становилось только сильнее.
- Мы ничего не сделали!
Одним прыжком волчица вырастает нос к носу с братом, весь ее внешний вид говорил сам за себя, хрупкая юная натура не справлялась с накалом страстей. Наконец задрожав всем телом, волчица обреченно повесила голову, а голос ее содрогнулся.
- Отправь птиц. Сделай хоть чт-нибудь... мы...мы не можем так просто стоять...
— Шах!
Не веря собственным ушам, Валькирия смотрит на брата, который всем своим решительным видом сейчас так сильно напоминал отца, но он даже представить себе не мог, чем обернется его признание в столь не подходящее время. Будь волчица старше и мудрее, она бы поступила иначе, а пока она всего на всего переярок, гонимый гормонам и в поисках своего места под солнцем.
- ...Я не хотел заставлять тебя беспокоиться...
Она смотрит на него снизу вверх, заглядывая в зеленые травянистые глаза и не веря своим ушам.
- Ты что сделал?
Не верит. В голове не укладывается, как можно так поступить с близкими, оставляя их теряться в догадках, зная ситуацию с пропавшим Микаэлем. Хаста хмурится, молчит, все так же смотрит прямо в глаза Сафу, неприятно настойчиво, словно пытается выжечь холодом глаз дыру.
Обернувшись на Шахрана, хищница прикусила язык, видеть то во что превратился единственный наследник Легиона было невыносимо. Хаста никогда не принимала Фрактала, но его семья была для нее точно такой же семьей. - Лучше б сдох этот фюрер. Туда ему и дорога - шепчет тихо чтобы слышал только Саф, а сама смотрит на алоокого.
- Мне... жаль...я..я... - она хочет сделать шаг вперед, показать, что не боится ничего и не бросит сына Айры одного вот в таком виде. Что непременно все будет хорошо. Волчица желала всем сердцем поддержать сейчас раненого Легионера, подставить свое плечо и внушить уверенность в завтрашнем дне, но она не могла.
- Ты вылечился! Помоги Шахрану! Ты же вылечился! - кричит, стараясь прорваться, но Сафари был неприклонен, не пускал волчицу на верную смерть, принимая весь огонь на себя, а она не скупилась на залпы, извиваясь как змея и сыпля проклятиями.
- Отпусти меня, Саф! Ты предатель! Отпусти!
-...Прости.
- Нет! Не смей! Отпусти меня!
Волчица извивается, пытаясь вгрызться брату в ухо. Не хотел, значит, чтоб я беспокоилась. Ну ничего, сейчас твоя очередь волноваться... хотя бы за свои части тела!

Отредактировано Хаста (2018-07-04 15:22:08)