Крест продолжал расспрашивать, что заставляло Мьелль лишний раз насторожиться. Эти вопросы далеко не спроста, не станет Дьявол опускаться вровень с падшим только ради того, что бы узнать витые повороты его судьбы, да поболтать по душам как давние друзья. Ему было что-то нужно... Причем казалось, что это "что-то" было уже гораздо глубже, чем обычная миссия. От этих мыслей по спине пробегал холодок, ровно как и от пронзительного взгляда Крестоносца. Но лихо не подавала виду продолжая угрюмо следить за витающим в небе кречетом.
- Мне повезло.- хотела было резко отрезать Снежная, но чуть осеклась от ментального пинка Уриэля. Пожалуй дух был прав, а вожак не станет долго терпеть столь хамское поведение. Быть на плохом счету у предводителя не самая завидная роль, даже если этот предводитель временный. -Меня вышвырнули в реку, оно и спасло. Когда течением вынесло поодаль побоища, то меня подобрал Ярый, воин первородных. Он заменил мне родителей и наставника.
Рассказ вышел сухой и скомканный. Мьелль чувствовала, как с каждым словом в ее горле скапливается тяжелый горький комок тоски и грусти. Она скучала по Ярому... По его изрезанной шрамами морде, по суровым и добрым глазам, по хриплому голосу и белой шкуре. Увидеть бы хоть одним глазком как он там, один или нет? Может сбился с лап в поисках своей приемной дочери, а может быть уже давно почил вечным сном. А она? А она ушла на восток вместе с теми, кто был предателями севера и окрасил шкуру свою в черный цвет.
- В судьбе его стаи, иш ты!- фыркнула в сердцах первородная, которую аж передернуло от слов черного волка. Неповиновение, строптивость, гордыня- вот он дух севера! От сказанного Крестом веяло некой странной обязанностью, обязательством невесть перед кем, а ведь Мьелль так долго бежала прочь от этих жизненных пут.
- А разве не ты столь недавно искала смысл в своем существовании, когда камни нетоптанных дорог резали твои лапы?- усмехнулся Уриэль и Лихо почувствовала щекотливость в груди, - Почему нет, Снежинка? Старухи пророчили последним из рода Северина великую судьбу, но кто сказал, она она будет связана с Первородными?
Снег промолчала лишь потупив взгляд в сторону.
- Мерлин!- неожиданно рявкнула голубоглазая в небо подзывая своего верного спутника. Сокол услышал призыв и плавно начал опускаться вниз по спирали, пока не приземлился на спине первородной издав короткий громкий вопль в сторону Креста, от прикосновений и дыхания которого у волчицы сперло дыхание.
Лишь через несколько мгновений чувство будто она находится в жерле вулкана исчезло и волчица, поджав губы, поднялась в полной готовности куда-нибудь двигаться.

Услышали крест все что хотел, ответила ли она на вопросы вожака так как он хотел бы того Мьелль не знала. Да и плевать ей было на это, запертая к клетке гордыня начинала метаться подобно раненой птице лишь о мысли, что она обязана не оставить вопрос без ответа. Взгляд кобеля был жаркий и ледяной одновременно. Первородная дрогнула всем телом подавляя нахлынувшее желание отвернуть морду в сторону, да пойти прочь оставляя Дьявола наедине с собой. Нет, это не то, чему ее учил Ярый. Никогда не поворачивайся спиной к Аду и рано или поздно он встретит тебя как равного себе...
Кречет на спине едва сжал лапы и острые когти его впились в волчью кожу приводя волчицу в чувство, будто выводя из астральной прогулки. Лихо вздрогнула и посмотрела прямо в ледяные глаза крестоносца. Ожидание увидеть там лишь клыки и похоть было столь сильным, что увиденное неожиданно повергло розовоносую в ступор. Нет, черный не смотрел на нее подобно тем мразям из легионерской клоаки, на уме у которых был лишь разврат и похоть. Он не смотрел на нее как на кусок мяса в белом пушку, которое можно использовать в своих целях и которое обязано ему подчиняться. Он смотрел на нее даже не так как в первый раз, не властно желая подавить или унизить, не высокомерно и надменно, без горделивой колкости. Как-то иначе... Как-то, как Ярый.
- Угу.- резко буркнула белая стремительно стараясь опустить морду прочь от этого взгляда.
Как Ярый... Будто она становится чем-то большим чем пешка в его лапах, чем-то что нужно оберегать и защищать. Вот только сердце первородной не желало биться в такт догадкам и мыслям. Он- Дьявол, она- первородная. Свет и Тьма.

Когда Хашим поднялся на первое более-менее достойное всхолмье, его грубо рванул холодный разгульный ничем не останавливаемый ветер. У подножия было куда ловчее. Волк уже приготовился встречать новый порыв, щуря глаза и озираясь по сторонам, но зарождающийся поток утих и более не проявлял подобной агрессии, изредка поигрывая шерстью живого зверя и угасающими насовсем травами. Немного расслабившись, зверь нашёл глазами самый высокий из холмов: тёмная тень на фоне ночи. Нечто плотное, чернее темноты. Хашим не чуял вожака и не слышал более, но некое высшее чувство подсказало - а может и здоровый осмысленный подход -, что молодой преисполненный уверенности и амбиций кобель-переярок хотя бы в силу своей горячей молодости конечно же соберёт своих подданных на самом высоком из всех холмов.
"Быть лучше, выше, сильнее, злее, опаснее прочих," - читалась установка в движениях, взглядах, поступках Креста. Но он не воспринимался просто как молодой уродившийся в холке выскочка. Он даже иной раз казался старше каждого из членов стаи. И его принимали, за ним шли. Молодой вожак был, безусловно, крайне своеобразной личностью: много в нём было бешеного деспотичного вырождения. Зато Кройц не был голословен. Обладатель хитрого глаза, твёрдой лапы и живого ясного ума был достоен того, чтобы слегка прикрывать глаза на порою чрезмерную, больную жестокость. Пожалуй, только чистый интерес поглядеть на итоги деятельности альф и держал Порченого в этой безумной семье, а то и привёл в неё.
А может чувствовал свою причастность только здесь, обретя свой маленький моральный Адъ надвое с мысленной разобщённостью?
Порченый шёл в гору, чувствуя, как рассыпаются в порошок комья высушенной донельзя земли, как мёртвые листья трав грубо путаются под ногами, словно нечёсаная шерсть больной дворняги. Но хищники жили, жили, как и положено им, в ночи, готовые в любой момент пересечь грань фола. И пожиратели были среди них успешнее всех, ибо многие из этой стаи давно живут за этой гранью.
Поднявшись на холм, он увидел Тринити, Креста и юную Мьёлль, столь же не по годам взрослую и очень по-юношески высокомерную. Зверь поймал себя на мысли, что они с Крестом похожи, брат и сестра не по крови, но по духу. А куда же делся старый добрый Живоглот? Его поганец , отдать ему должное, долго преследовал Хашима.
- Ваша воля, - прохрипел Хашим, подойдя ближе и глядя исподлобья. Он не знал, зачем Крест призвал своих приспешников, оттого на душе лежало волнительное, по-особому приятное беспокойство.

Ид сделал сильный взмах крыльями, который подбросил его тщедушное тельце вверх, завис на долю секунды над веткой, а после зацепился за нее тонкими пальчиками. Склонив квадратную головку набок, Иидэ провожал взглядом направляющегося в сторону холмов Хашима. До назначенного Дьяволом места встречи оставалось всего ничего, а потому пора было воробью воссоединиться со своим клыкастым дружком. Прикинув, в какой стороне относительно Порченого должны были быть двое других Бесов, Ид сорвался с ветки, полетев им наперерез.
Птахой он родился мелкой, но юркой, прыткой, а потому вскоре воробей заметил грузную тушу обожженного волка, который готов был вот-вот покинуть компанию редких деревьев и выйти на открытое пространство. Однако пепельношкурого самодура вместе с ним не было, что вызвало замешательство у воробья, и тот принялся растерянно метаться, сбивчиво маша крыльями и вглядываясь в сгущающуюся темноту.
Шаг, хруст, шаг. Свод черепа несчастного трещал под прессом волчьих челюстей, крошился, разваливался, тогда как еще теплая густая кровь наполняла черную пасть убийцы и, смешиваясь со слюной, стекала с подбородка. Волк вскинул голову, и безжизненное тело зверька, чья клиновидная головёшка сейчас методично обращалась в крошево, замотало из стороны в сторону; задняя часть тушки просто отсутствовала, а потому передние конечности жертвы - которые так забавно подергивались! - время от времени путались в рваных полосках мышечной ткани. Шаг, хрип, шаг. В пасти пепельношкурого волка, сдавливаемый его кривыми зубами, покачивался тонкий и гибкий горностай. А точнее то, что от него осталось.
Ракшаса скосил глаза в сторону быстро приближающегося к нему светлого пятнышка, а когда воробей подлетел совсем близко - слегка повернул голову. Ид принялся описывать над каннибалом круги самых разных радиусов и редко, но задевал его своими короткими крыльями.
- Эй, эй... Что с тобой такое? Да ты хоть понимаешь, что заставляешь Кройца ждать? Кройца! Чем ты занимался? Давил черепа... ку-ни-цам?! Совсем выжил из ума?! - Иидэ щебетал громко, пронзительно и очень, ну очень настойчиво. По мере того, как слова вылетали из птичьей глотки, Ракшаса все сильнее кривился, строя птице изощреннейшие гримасы. Все восклицания воробья (и риторические, и не очень) каннибал оставил без ответа, и чем больше Ид говорил, тем меньше Живоглот его слушал.
Расстояние, оставшееся до назначенного места, пепельный зверь преодолел спокойно, ровно. В некотором роде Ракшаса абстрагировался, позволив мыслям плавиться и растекаться, принимая причудливые, даже нездоровые формы. Его внимания не стоил ни здешний холмистый пейзаж, выученный им, кажется, до мельчайших подробностей, ни очертания состайников, что становились все отчетливее, все ближе... Шаг, хрип, шаг. С несвойственной ему плавностью, словно бы специально растягивая этот момент, Ракшаса опустил черную голову и, замедлив движение, позволил искалеченной тушке соскользнуть на сухую ломкую траву. Пустое мясо, совсем не нужное его желудку, привыкшему к иной пище; совсем не нужное его языку, полюбившему особый вкус. И пустое убийство, которое способен совершить только тот, кто не ценит чужую жизнь. Больше! - кто не ценит свою жизнь. Шаг, смешок, шаг. В жалких метрах от собравшихся на крутом холме волков вспыхнули два плотоядных глаза, и взгляд каннибала, что был сейчас осмысленным, сфокусированным, заскользил по знакомым фигурам.
- О! и милаха здесь, - с весельем в голосе произнес каннибал, а затем, облизнув измазанную в крови морду, щелкнул челюстями сбоку от самки. - Твой пушистый хвост радует глаза.
Ракшаса прошел дальше, заливаясь каким-то болезненным хихиканьем, а потом, остановившись подле Креста, с легкой полуулыбкой сказал: "Просто шучу".

Отредактировано Rakshasa (2016-06-05 21:58:35)

И волки не заставили себя долго ждать, ведомые громогласным воем своего Дьявола, мал-помалу начали они темной братией выходить на холмы.
Первым был тот, что имя красноречиво намекало на внутреннюю суть- Грешник. Изуродованный жизнью, серый не спешил сокрыть свою внешность внутренней красотой, а скорее напротив, лишь подчеркивал ее. Свирепое пламя некогда обожгло податливое тело этого зверя оставляя после себя грубые бугристые рубцы, как напоминание о том, чего нельзя забыть и от чего нельзя убежать. Шерсть так и не покрыла изувеченную шкуру, оставляя напоказ голые рубцы, как и безумный взгляд его выставляет напоказ голую, больную и сумасшедшую душу. Он улыбался и гримаса лживой ухмылки разрезала его уродливую голову подобно кроваво-красной ране, но не было в том приветствии ни доли радости или удовлетворения. И все же, Грешник был всей душой предан стае, а сердце его было продано во благо Пожирателей, что стоило гораздо большего, нежели лоснящаяся шкура и блеск ясных глаз.
Мьелль на миг встретилась взглядом с Тринити и лишь коротко кивнула головой в знак приветствия, зная, что ему того будет более чем достаточно.
- Он тот, кто протянет тебе лапу, когда гореть будешь в геенне огненной...- осторожно заметил Уриэль.
Следующим из мрака вышел зверь, носящий клейменное имя Порченный, пожалуй единственный из всей стаи, что столь сильно был похож на них и отличался одновременно. То и дело Лихо не покидало смутное чувство того, что она некогда встречалась с этим молчаливым самцом. Нечто знакомое было в его наблюдательном и спокойном взгляде, в его столь непохожей на других Пожирателей натуре. Как ни крути, однако Порченный и за вуалью ранга Падших не мог скрыть присущую ему доброту, однако... Ничто в этом мире не получает имя свое просто так.
И Мьелль поприветствовала одноглазого кивком и едва различимой улыбкой краешками губ.
- В тихом омуте, первородная.- прокомментировал дух, - я бы не стал поворачиваться к нему спиной.
Третьим на зов пришел Живоглот. Пасть его была измазана кровь, впрочем, как и его безжалостное сердце. Ракшаса был одним из тех, чья мрачная суть заставляла первородную лишний раз оглянуться через плечо. Но не от страха, а от недоверия к нему. Этот тип с безумным взглядом был похож на шаровую молнию, что лишь до поры до времени ярким светом освещает путь твой, а в следующую секунду смертельно жалит в самую душу. Он был не в себе не смотря на довольно молодой возраст, он уже был изувечен не то собственным разумом, не то собственными поступками. Мьелль слышала о нем не мало из уст Пожирателей. Слышала о кровожадности и садизме, агрессии и дерзости, самоуверенности и самодурстве беса и, как ни странно, лишь с грустью и сожалением смотрела на него. То, что на остальных нагоняло страх и трепетное уважение вызывало в душе первородной чувство склизкой жалости, подобно той, что возникает когда видишь как изворачивается и извивается, стараясь спасти свою жалкую душонку, некий гад, пиявка, под палящим августовским солнцем. Ведь все, чем одаривал Живоглот этот мир, было не более чем жалкой попыткой кое-как выжить, ибо разум его уже был наполовину сломлен.
- Гады под колодами своими дохнут.- холодно заметил Уриэль провожая взглядом Беса.
Мьелль же проигнорировала что реплику, что выпад пепельного зверя не обратив к нему своего взора. Однако кречет на спине у волчицы хищно вскрикнула и щелкнула острым клювом в ответ у самой морды Чернолицего, злобно испепеляя его своим взглядом.
Когда же Пожиратели собрались на Стайных холмах, Крест не без удовольствия объявил искомую причину вечернего шабаша. Лихо же молчаливо и внимательно всматривалась в морды пришедших, стараясь увидеть их самые потаенные мысли и реакции на столь величественную новость.

Не довелось Хашиму узреть загадочной улыбки юной Первородной со звонким северным именем: аккурат в этот момент на поляне появился темномордый умалишённый. Ныне взор его уже был совершенно иным, походка ровной, и невзирая на обагрённую морду соратника бывшему одиночке почти показалось, что он видит перед собой того самого зверя, с которым впервые когда-то пересеклись тропы двух сверстников. Но стоило Ракшасе сфокусироваться на ярко выделявшейся среди темношкурых кобелей самке, как брови его театрально поползли вверх, а линия рта треснула в визитной акульей ухмылке.
Когда он двинулся в сторону вожака и его спутницы, Порченый напрягся, на поднимая морды и по-прежнему исподлобья зорко следя за продвижением урода. С каждой нотой Живоглотова голоса под коркой внешнего непрошибаемого спокойствия пробуждалась, ворочаясь, во взгляде Хашима бесформенная вязкая щупальца его ментального чудовища. Чёрно-бурый корпусом чуть подался вперёд, чувствуя тугие до предела мышцы под кожей. Угрюмый злеющий взгляд его был направлен чётко в затылок повёрнутому спиной бесу. Даже мимические мускулы морды застыли в напряжении, чуть-чуть не превращая мучительное пограничное выражение в немой оскал. Зверь незаметно для себя вытянулся в линию, подобно гончей, и самую малость не дошёл до точки невозврата, когда большая хищная птица со спины Мьёлль с пронзительным криком почти добралась до ненавистного глаза. Звук этот привёл Порченого в себя, он вернул центр тяжести на место, понуро тряхнув башкой и зажмурившись, словно от резкого болезненного спазма в голове.
Только уловив голос Креста, зверь наконец разомкнул веки. Ракшаса уже стоял почти плечом к плечу с дьяволом, а вся вместе пятёрка Пожирателей образовывала близкую к идеальной симметричную окружность. Речь молодого предводителя на время заставила неприятный послед произошедшего отстраниться с переднего плана. Хашим слушал молча, всё это время задумчиво глядя в точку земли по центру их круга. Предисловие грядущего похода выходило более, чем занимательным: одно дело отнимать жизни, закованные в плоть и кровь, совсем другое - бороться с творениями мастеров иного мира. И лишь услышав Тринити, он ясным спокойным взглядом посмотрел на вожака.
- Известен ли способ уничтожения этой вещицы? - задал свой вопрос Хашим, поводя лопатками в преддверии ожидаемо долгого похода. Сомнительно, что удастся разжевать эту игрушку зубами. Ему так же хотелось бы знать, какие сюрпризы от автора ждать на пути к артефакту, но этот вопрос бес предпочёл оставить при себе до времени.

Отредактировано Хашим (2016-06-11 16:48:23)

Они были готовы. Каждый из присутствующих был готов идти под его стягом смерти и отстаивать свое право сильнейшего в этом мире, кромсать вражескую плоть, проливать реки крови и безжалостно разрушать чужие планы, хоть мимолетно пересекающиеся с их собственными. Крестоносец не встретил ни единого протеста, увидев в разноцветных глазах собратьев только решительность и непоколебимую отвагу. Они были такими разными, но объединяло их одно - желание быть лучшими, под стать планке, что воздвигнул их предводитель.
- Сейчас, - твердо произнес Дьявол, растягивая губы в самодовольной ухмылке. На мгновение, в обманчивом тусклом мерцании звезд могло показаться, будто на месте его крупной, величественной головы просто череп с остатками полусгнившей свалянной шерсти, запекшейся в крови, а в пустых глазницах - жадно полыхают огни адского пламени. Но лишь на мгновенье: волк слегка качнул мордой и иллюзия растворилась в пыль.
- Наша падшая пташка станет пропуском на земли северян, а кровь в ее жилах - есть ключ к нашей победе, - пояснил Крест Хашиму, который всегда отличался рассудительностью, в отличие от более пылких и стремительных собратьев. Ракшаса же, не изменяя себе, охотно поделился своими мыслями на счет недругов, не стесняясь в выражениях, за что когда-то получил особое расположение в морде Дьявола. Но это абсолютно не исключало вероятности, что единожды не осторожно брошенная фразочка когда-нибудь не обернется против него самого и не станет причиной расставания желтоглазого Беса с языком.
- Мы не оставим им ни единого шанса, - отрезал черношкурый демон и резко развернулся всем корпусом навстречу северной стороне света. Там на горизонте простирались могучие и неприступные горы, царственно вздымающиеся над подножными лугами и порождающие потоки бурных, ледяных и хрустально чистых рек. Сейчас они были незримым продолжением черного неба, обманчиво скрытые от любопытных глаз.
- Выступаем! - четко скомандовал Крестоносец и наклонившись к уху волчицы, что все это время была рядом, тихо и с придыханием прошептал: - Лучше держись по ближе, снежинка. Любой из этих Бесов может возжелать насладиться тобой в эту прекрасную ночь, - и ненавязчиво проведя кончиком хвоста по ее бедру, коварно ухмыльнулся, пускаясь в бодрую, щадящую силы, но уверенную рысь.

"А кровь-то вновь начала бурлить..." Негромкий сдавленный смех безымянного Бога эхом проносился в голове серого волка. Самец легко повёл единственным ухом, когда до него стали доноситься голоса его состайников. Вскоре каждый получил ответ на свою реплику. Ставки повышались, игра обещала быть увлекательной, но, что немаловажно, и кровопролитной.
Обожжённый хищник неспешно провёл языком по клыкам, которые уже изрядно истосковались по вкусу свежей горячей крови. Тринити не смотрел на своих братьев по оружию, но ощущал настрой каждого из них - всё или ничего, внимание беса было сосредоточено на его Дьяволе, который, несмотря на юный возраст, легко даст фору бывалым воеводам, догнивающим в земле, и величественном беркуте. Крест перстом указывает путь, а Грешник беспрекословно следует и исполняет. Лишь когда предводитель развернулся, Помешанный словно вышел из гипнотического оцепенения, негромко фыркнув и тряхнув тяжёлой головой. Волк поднял голову, глядя на бесконечно чёрное небо, которого касаются крылом птицы, и в котором Нити только что заметил взлетевшего со спины падшей белого хищника, что постепенно набирал высоту, растворяясь в вязкой тьме.
Безумная улыбка в мгновение безжалостно разрезала изуродованную морду, а её обладатель перевёл взгляд на постепенно удаляющихся Крестоносца и Мьёлль. Обернувшись в двум бесам, из глотки Тринити вырвался ком усмешки.
- Да настанет эпоха Пожирателей... - Подобно змею, чьи клыки сдобрены ядом, прошипел  Грешник. Не теряя времени, искусанный огнём волк, резко извернувшись, двинулся следом, нещадно притаптывая широкими стопами пожухлую растительность. Тяжёлой размеренной рысью одноглазый следовал за парой волков, а в мыслях же, этот безумец уже утопал в стонах, внимая звукам ломающихся костей тех, кому не повезло оказаться ни в то время, ни в том месте, на пути Варваров к их цели.

Ракшаса не сводил цепкого взгляда со своего короля, резкие слова которого безжалостно разрезали, оставляя страшные раны, здешний затхлый воздух. И от каждого нового надреза мир вздрагивал и стонал, а после замирал, с ужасом ожидая следующего удара. Дерзкие, самоуверенные речи меченого крестом кобеля представляли нешуточную опасность для истощенного долгим отсутствием тепла и света мира, который просто не мог оказать ему сопротивление. В голосе черного вождя, что собрал своих жутких приспешников на одном из темнолунских холмов, была сосредоточена сила, темная и зловещая. И тогда как слуги Дьявола внимали гласу своего владыки, опьяненные его чудовищной мощью, податливый мир дрожал и прогибался от этого магического звука. Пускай и не сегодня, но этот полудохлый мир подчинится, и тогда крест, белым росчерком разрезающий грудь юного предводителя Пожирателей, водрузится над Островом как знамя. У этого глупого мира нет иной судьбы, и все населяющие его твари созданы только для того, чтобы пресмыкаться перед теми, кто сильнее. В жилах Крестоносца течет королевская кровь, а задача Ракшасы как совершенно конченного ублюдка, который, однако, присягнул ему на верность, заключается в том, чтобы добыть юному принцу желанный трон. И добыть абсолютно любыми способами, причем чем изощреннее и чудовищнее, тем лучше. Все короли любят зрелища. Ваше высочество, вы обратились по адресу. Живоглот - тот еще милашка, весельчак ну просто от бога и славится изобретательностью закоренелого садиста. Кстати, не требует особого содержания, то есть всеяден: жрет все, что шевелится... да и что не шевелится тоже. Удачное приобретение, не считаете? Но между нами скажу: берегите свои королевские пальчики, когда изволите кормить это чудо с руки. Головка у него больная, а потому может и отцапать чего. Но ведь вам так только интереснее, признайтесь?.. В общем, Живоглот к вашим услугам.
Команда к выступлению прозвучала резко, как выстрел, и мгновенно отрезвила каннибала, который чуть было не заскучал, пока юный Дьявол отвечал на вопросы своих подчиненных. По правде сказать, Ракшаса только приготовился скучать, ибо Крестоносец не изменил себе - он не стал распыляться, а дал весьма короткие емкие ответы. И каннибал был этому рад. Привыкший действовать по ситуации, а не планировать все заранее, Ракшаса недолюбливал всякие подробности, касающиеся правил игры. Так или иначе, но Живоглот почти всегда их нарушал. Да и какой интерес в том, чтобы знать наперед все ходы и - боже упаси! -  итог партии? Скучно до неприличия.
Щелкнув челюстями, пепельношкурый последовал за Кройцем: тот развернулся на север и повел их, как понял Ракшаса, в горные пещеры. Сделав парочку неровных шагов, каннибал вдруг обернулся, бросив взгляд на задержавшегося Порченого. В отличие от большей части состайников, к которым Ракшаса относился равнодушно и поддевал только по причине испорченности своей натуры, к этому куску волчатины он испытывал некоторый интерес. Внутри зеленоглазого, кажется, ворочалось нечто любопытное, жуткое, а потому манящее такого трупного червя, как Ракшаса, который по своей природе движется на запах гниющей плоти. И вот жгучий янтарь его глаз встретился с отравленным изумрудом, который интересен ему именно тем, что поврежден. Живоглот остановился на секунду, растянув губы в акульей ухмылке, что без сомнений предназначалась только Хашиму, а после ломаной рысью двинулся вслед за Дьяволом.

Отредактировано Rakshasa (2016-06-29 07:28:57)