Ну что можно было сказать по поводу нынешней погоды? Исключительно лишь, что даже крепких человеческих словечек «тотальный, беспросветный пиздец» здесь явно не хватит для описания полной картины происходящего. Начнём сразу с беспросветной части. Солнцу явно надоела его неблагодарная работёнка и оно решило взять себе отпуск на неопределенное время, оставив сестрёнку-луну прикрывать его отсутствие. Не самое удачное решение, надо сказать, ибо уж сильно луна перестаралась со своей ответственной задачей. Настолько, что устроила всему Острову затмение, просто эпичное по своим масштабам и продолжительности.
Везде была такая тьма тьмущая, что хоть в буквальном смысле глаза себе выкалывай. Разницы не будет практически никакой. И даже милый красный отсвет, так хорошо сочетающийся с кроваво-янтарными глазами лиса, не особо помогал ориентироваться в воцарившейся темени. Правда, можно, конечно, провернуть тот трюк с кристаллами для освещения своего пути, что здорово помог одноухому в пещерах, пока он искал потерявшуюся Аишу. Только вот сейчас Церрит гулял вовсе не под толщей земли, надёжно скрытый от посторонних глаз тоннами земли и скальной породы.
Нееет, сейчас чёрные лапки тихонько ступали по болотистой почве поляны Душ, чуть утопая в ней при каждом шаге, что несколько замедляло и без того неспешную, осторожную походку лиса. Одинокие деревья, в разброс стоявшие друг от друга, словно чья-то неловкая детская ручонка беспорядочно разбросала их по местности, приобретали во тьме и сияющем кровавом тумане страшные силуэты. Словно демонические тени, сгорбившись, замерли, ожидая любой подозрительный шумок, любое выбивающееся из привычной картины движение. Чтобы потом резко обернуть головы странных форм на нарушителя, пронзая взглядом сияющих глаз, и с пронзительными, леденящими душу криками налететь на него всем скопом.
Конечно, Церрит не боялся каких-то там деревьев. Это было бы высшей ступенью маразма. А вот тех, кто мог прятаться за их сюрреалистическими фигурами, вполне стоило если не бояться до спазмов в кишечнике, то хотя бы разумно опасаться. Поэтому фонарь из кристаллов, каким бы слабым его свет ни был, в этой ситуации был бы не спасителем, а слишком красноречивым знаком «Кушать подано!», петлёй обвивая шею своего безмозглого и обречённого хозяина. Так что Церриту приходилось полагаться лишь на своё природное ночное зрение, пусть оно и было прилично урезано почти полным отсутствием любого источника света.
И как же хорошо, что не только его прекрасные глаза сочетались с цветовой гаммой его окружения, но и серебристо-чёрная шерсть! Чёрная часть шкуры растворялась в такой же черноте земли, а серебряный блеск терялся в клубах серо-красного тумана, который видно никогда не покидал это место. Черно-бурая шерсть, которая на фоне фоне рыжих шкур диких собратьев, раньше выглядела так ярко и нелепо, ныне была идеальным камуфляжем в данном катаклизме.
Догадывался ли вообще одноухий, какую хорошую службу ему это однажды сослужит? Ни сном, ни духом.
Все эти четыре месяца шли прекрасным, размеренным для Церрита чередом. Меж волчьими стаями накачали накаливаться такие дикие страсти, что лис едва поспевал разнюхать это, подслушать то. Ему даже удалось кое-что узнать и про таинственный Орден, что всегда был закрыт от чужих ушей своим надёжным подземельем. Правда, дух белоснежной тигрицы был абсолютно  против одноухого лиса, каким-то чудом пробравшимся через орденские патрули. И надо это отметить, что убегал тогда Церрит так, будто за ним гналась армия всех демонов, которые только не завалялись в преисподней. Хотя по уровню ярости разъярённая вторжителем тигрица явно не уступала коллективному темпераменту адской своры.
Наверное, именно эта дурацкая история и сумела обратить на одноухого внимание одной из теней Пожирателей, Оцхаан. Вот тогда-то и началось веселье под ручку с волчицей. Рыжая волчица и чёрный лис, и оба с явным огоньком в многострадальных задницах. Ну разве не идеальный дуэт комплиментарных противоположностей?
А если лис не был занят шпионажем и спасением своей тощей попки от очередного злоключения, бок о бок с волчицей, то он посвящал своё свободное время племяннице. Она вообще в последнее развила нехилую деятельность, метаясь между охотой, боями и целительским делом. Не раз одноухому приходилось забирать племянницу прямо из лап, провожающей её с очередного занятия, Аиши. О, с последней у него совсем интересные отношения! Правда, на ещё не очень интересной стадии. Пока что всё ограничивалось лишь водопадами бесчисленных благодарностей по поводу своего вызволения из коварного лабиринта пещер и застенчивыми, томительными взглядам, то и дело бросаемые в спину лиса. Которые он, будучи не самой чувствительной личностью, совершенно не замечал. Но иногда он посылал рыжей лисичке лучезарные улыбки, от которых она чуть не в обморок падала от неожиданности и смущения. Тогда-то и начали закрадываться в испещрённую шрамами голову слабые догадки.
Честно говоря, с таким плотным графиком лису совершенно не оставалось времени, чтобы без дела дела валяться на песочке, что, впрочем вполне устраивало одноухого. Но стоило кровавой луне устроить своё шикарное представление, как все дела стали только ещё более суетливыми.
На первой всем было нормально, что солнце спряталось. Некоторые лисы, как Церрит, вообще с нескрываемым восхищением наблюдали за сим чудом природы, которое больше никогда в жизни не увидят. Одноухий часто слышал про затмения, но стать свидетелем оного превосходило все его ожидания.
Только вот загвоздка была здесь, что даже после пары часов луна отчего-то не пожелала сдвинуть своё массивное тело и вернуть миру родное и любимое солнышко. И вот тогда у всех начались трястись поджилки. Которые затряслись только сильнее, когда на следующий день к своим детям спустилась сама божественная пара лисьих супругов, в лице Айи и Крашнула. Церриту невольно повезло оказаться в числе увидевших богиню-мать, в компании с Пепельной и ещё какой-то кучкой лисиц. Но в отличие от прошлого раз, когда Айя открыла для троицы лис, включая Церрита, тайный вход на Лисий Остров, на сей раз её сообщение было намного мрачнее.
Как Альтрасту удалось замять панику среди их лисьего сборища после божественного явления — загадка, но он довольно скоро нагрузил своих подопечных заданиями, чтобы не грызли зазря когти. Церриту вот выпала возможность проведать свою любимую стаю Пожирателей Смерти. Хотя он вполне был бы не прочь отправиться на поиски так называемой Радужном пещеры, по наказу Айи, но видя решимость в глазах Пепельной, Церрит без страха оставил её на Острове решать эту загадку. Она справиться, одноухий был уверен в этом.
Ну, а пока лисёнок сейчас разбирается со своей гиперопекающей наставницей Аишей, которой так и не удалось добиться у Церрита той поддержки после начавшейся аномалии, на которую она, видимо, рассчитывала, одноухий прогуливался вдоль границ Южного Креста. Лис легко скользил во тьме, словно сам был её крошечным порождением, направляясь на восток и выискивая места, где мог бы понаблюдать за интересным шоу. Переплывая Каменную реку, ветер принёс одноухому запах первых Пожирателей и даже неясные отрывки их беседы, но лис не остановился, чтобы бросить весёлое привет, а продолжил свой путь. Когда лис добрался до поляны Душ, тут в его нос ударил сильный запах южан, направлявшихся в сторону восточных земель. Остановившись на минуту, чтобы более глубоко вдохнуть запахи отряда... ахаха, переярков! лис вспомнил, что недавно Пожиратели планировали захват устья Каменной реки. Вспоминая грандиозный провал южан в Нижнем Сумеречном лесу, Церриту уже не терпелось отправиться к устью и поглядеть, сотрут их и на этот раз в порошок, или они всё-таки сумеют пролить вражескую кровь и уйти с триумфом в кармане, раз и навсегда подтверждая слухи о своём воспрянувшем духе.
Одноухий уже поторопился последовать за следом, оставленным южанами, как новый запах заставил лиса замереть с поднятой передней лапой. Медленно повертев головой, внимательно осматривая открытую местность поляны, взгляд кроваво-янтарных глаз резко наткнулся на, относительно в данной темени, светлый силуэт. Словно призрак материализовался на их грешной земле, поднявшись прямо из её ещё более грешных глубин. Хотя запах наглядно демонстрировал, что это был скорее всего обычный волк, недавно прибившийся к южной стае, судя по совсем слабым отголоскам в его аромате. Но тем не менее Церрит пригнулся, окончательно сливаясь с окружающей его тьмой, не спуская цепкого взгляда со призрачной фигуры. Много времени не должно пройти, прежде чем незнакомец заметит, что не он не один на этой чудной полянке. А потом что?

Отредактировано Cerrit (2015-11-13 00:16:29)

Эм, а это точно к нему сейчас обращались? Ибо под определение «сестричка» Церрит попадал также хорошо, как муравьед под муравья. Но если учесть, что кроме одноухого никого маленького и хитренького здесь больше не было, то значится скрипучая, как ржавые пружины, «песня» волка была адресована именно лису. Час от часу не легче. А ведь Церрит надеялся, что пёс-переросток ещё помается в тумане, пытаясь не сойти с ума от паранойи, чувствуя на себе пронзительный взгляд зловредного, но такого невидимого наблюдателя. Эх, это был бы такой прекрасный сюжетный поворот, но, увы, у волка были по этому поводу совершенно иные соображения.
Не слишком оригинальные надо сказать. Вы только посмотрите, есть он хочет, видите ли. Да ладно. Конечно, Церрит всё понимал: солнышка нет, травка вянет, олени дохнут, и в итоге волкам в очередной раз приходится восполнять пробел в питании за счёт своих сестёр и братьев младших. Это-то, разумеется, всё, крайне очевидно и доходчиво. Что впрочем, их не сильно оправдывало, так как лисичкам, ох как внезапно, тоже жить хотелось. А заканчивать свою и без того короткую жизнь в чьём-то желудке было не особо... увлекательно.
Хотя, казалось бы, какие проблемы: не хочешь, чтобы тебя сожрали, сиди на Лисьем Острове и носа на Волчий не кажи. Но это было не в стиле Церрита. Поэтому когда белый силуэт, произведя какие-то слишком сложные для лисьего глаза телодвижения, бросился в его сторону, лис лишь усмехнулся. Может волк и показался бы более слабонервной личности невероятно жутким, но лису он казался крайне забавным на вид. Обладал бы Церрит такой чудесной вещью как фотоаппарат, да умея им пользоваться, немедленно бы щёлкнул фото на память. Но, уже явно не к первому сожалению, об этом полезном изобретении человека лис помнил лишь крайне смутно, а посему бесценный кадр, даже не родившись, уже канул в лету.
Так что Церрит, наш до безумия жизнерадостный герой, испытывал сейчас перед волком что угодно, но только не благоговейный ужас. Был уже когда-то один кадр, который тоже был не прочь полакомиться лисятинкой в лице одноухого. Да даже не какой-то там кадр, а аж генерал самого Легиона, пусть и недолго усидевший на этой крайне нестабильной должности. Серьёзно, сколько кобелей уже успело побывать в этой роли за время правления Фрактала?.. А? Церрит мог абсолютно точно припомнить троих, включая нынешнего генерала.
Правда, в тот раз, напоровшись на такую шишку, лису удалось лихо выкрутиться, нашептав волку на ушко о намного более аппетитном и питательном скоте, живущим прямо под боком ничего не ведавших тогда людей. И эта информация буквально спасла дрянную шкурку одноухого. Всё-таки перспектива испробовать жирной и сочной свинины была намного приятнее для волка, чем необходимость давиться лисом. Ну вы гляньте на последнего, одна шерсть и кости! Блюдо явно не достойное настоящего головореза.
Хотя как именно Церрит собрался торговаться с несущимся в его сторону безумцем, он не имел ни малейшего понятия. Но это не слишком его смущало — от легионера ушёл, и от южанина уйдёт. Главное не терять своего ироничного оптимизма.
И с этой задорной мыслью в голове, одноухий резко снялся с места, несясь прямо навстречу живому призраку. Внезапно так, да? Добыча бежит прямо в пасть охотника. Тут могут только два варианта: или добыче надоел весь этот неблагодарный свет (чуете неуместный каламбур?) или... у мнимой жертвы был свой туз в рукаве, который легко мог изменить всю ситуацию в пользу добычи. Или же это был просто Церрит, который не знал такого словосочетания как «продуманный план» и жил практически одной импровизацией. Как можно был увидеть, крайне успешно до нынешнего момента.

Какая ирония судьбы. В этот раз дрянную шкуру Церрита спасла никто иная... как его собственная шкура! А именно его вшивая, худосочная статура, которая моментально отбила у «призрачного» волка любой намёк на аппетит. Вон как морду скривил, словно вынужден был проглотить целую охапку особо ядрёных лимонов. И стоило признать мимика у волчары была не просто прекрасной, а воистину фееричной. Если бы не упорный бег, что не позволял тратить воздух впустую, Церрит бы тут же расхохотался. Как этот кадр в такой тьме-тьмущей вообще мог позволить такую роскошь, как закрытый глаз, при этом в следующий же миг не навернувшись носом об первую кочку — загадка, которая, видит Крашнул, надолго ещё таковой останется.
Хлюпала почва и шуршала трава под мощными ударами лап, словно в тихом булькающем смехе. Волк и лис продолжали нестись друг на друга, хотя оба уже знали, что смысла в этом не было никакого. А хотя как никакого: некое сакральное значение у этой гонки определённо было, пусть и существующее лишь в головках этих двух сумасбродных дурней. Как в некой карикатурной мультипликации, несутся двое в неминуемое лобовое столкновение и БА-БАХ! Атомный взрыв, яркий свет, и землю разносит от зашкаливающего количества понтов и эпика. Толпа в экстазе, в воздух взметнулся опрокинутый попкорн, а по махровому полу уже текут липкие кока-кольные ручьи. И по шуму всё это не уступает настоящему взрыву, которому любители кино радовались бы не так эмоционально, случись всё по-настоящему.
По-настоящему же и эта бессмысленная гонка вылилась в итоге в нечто донельзя банальное. За несколько своих «богатырских» шагов «Призрак», как его поэтично обозначил про себя Церрит,  внезапно передумал и его тушку занесло куда-то вправо. Не поняв, что же такое интересное могло внезапно материализоваться за его спиной, что волчара решил направиться туда, лис тоже резко дал в бок. Не эти ваши уклоны волчьи, пфф, а настоящий крутой разворот на девяноста градусов влево — чит, позволяющий каждый раз насмехаться над законами инерции и доступный только прекрасным представителям лисьего рода. Сколько раз уже Церрит благословил богов за такое умение, не раз спасшее лиса от преследовавших его волков, псов и прочего охочего до лисьего мясца сброда.
В итоге волк бежал по прямой назад, а Церрит точнёхонько перпендикулярно влево. А когда оба зверя, словно синхронно, решили повернутся друг к другу мордочками усатыми, то несколько метров, пропастью оказавшиеся между ними, изящной гипотенузой соединяли линии их недавнего бега в чудный прямоугольный треугольник. Мечта математика.
Но, к превеликому сожалению, ни волк, ни лис не были математиками, и поэтому замирать на миг, дабы насладиться геометрическим совершенством, они не стали. Вместо этого Церрит рассудил, что расстояние в парочку метров даст ему достаточное преимущество во времени, если придётся срочно драпать, и чинно-благородно уселся на пушистый задок, нетипично аккуратно укрыв лапки потрёпанным хвостом. Полтора уха немедленно навострились едва волк раскрыл свою пасть и принялся читать мантры, а чуть сощуренные глазки сверкающими рубинами наблюдали за каждым поворотом лобастой головы. Голос волчары как скрипел, так и продолжал скрипеть, да ещё столь «музыкально», что нестерпимо хотелось подколоть его обладателя, предложив ему смазку. По разумной цене, разумеется, а как же.
Однако, какое разочарование, первые реплики волка оказались до тоски банально проигнорированы, хотя бы потому, что говорить надо чётче, а не шамкать под нос. Впрочем и следующие фразы волчары не так блистали интеллектом, как блистали театральным сопением.
И это... это он сейчас Церрита пытался задеть, правда? Морду лиса очертила такая же весёлая ухмылка как и его оппонента, но в остальном лис был почти что неподвижен. Только полтора уха продолжали дёргаться и двигаться, как бы говоря: «Слышал, слышал я всё, батя, не ссы не в трусы.»
И шли томительные минутки, во время которых лис сидел неподвижной безмолвной статуей, будто нарочно испытывая терпение волка. И каким бы коротким оно не было, ровно за мгновение до его потери, в разлившейся тишине внезапно раздались томные причмокивания одноухого, после чего он кряхтящим усталым голосом промолвил:
— В словах твоих издёвку чую я. Да только дерьмовая какая-то она.
В любой непонятной ситуации сразу притворяйся Йодой. Даже если никакого понятия о том, кто такой мастер Йода, не имеешь, и от «Звёздных войн» также далёк, как Дарт Вейдер от номинации «Лучшего отца столетия».

Оригинальная мини театральная сценка Церрита явно не пришлась «призрачному» волку по вкусу. И это было очень обидно. Но одноухий решил не терять раньше времени задора и лисьей ехидцы. Шоу должно продолжаться, даже несмотря на неудавшееся вступление.
— Ну знаешь ли, если ты продолжишь в том же духе, я действительно от неё сдохну, - весело усмехаясь, парировал Церрит недовольный волчий стон. - В случае моей столь нелепой смерти, я завещаю все свои кристаллы тебе!
Торжественно произнеся последнюю фразу, лис даже выпятил грудь, позволяя связке драгоценных камушков засверкать, перекатываясь по тощему торсу и выделяясь переливчатым блеском среди тронутого серебром меха. А дополнительно с этим одноухий ещё и приложил рядом с ними правую лапу — вон, дядька, смотри какая хорошая сделка!
Жаль, что ироничная только, ибо вот чего-чего Церрит не планировал делать в ближайшее время, так это умирать, да ещё и так глупо. А если и отдавать кому-либо свои сокровища, то уж точно не голодным до них волкам. А что, неужто волчара думал, что лис действительно не заметил, как тот обидчиво заглядывался на его «скромную» коллекцию?
Ведь волку, пусть и наигранно, явно было на что обижаться. Среди груды шейного меха лис мог увидеть лишь один единственный кристаллик света, чей сиротливый блеск терялся в белоснежной шерсти. Но этот одинокий свет позволил близоруким глазам одноухого различить нечто, что было явно поинтереснее кучки волшебных стекляшек. Параллельно кристаллу с волчьей груди свисала продолговатая штуковина цвета слоновой кости, которая книзу завершалась тончайшей острой иглой, а сверху утолщалась, переходя в сероватую остроконечную «коронку», да зияя по середине двумя отверстиями, от коих в стороны расходились непонятные лепестки-кругляшки. Отдалённо эта игрушка напоминала череп чудной и неведанной этому миру птицы, и беспардонно рассматривая её Церрит сощурил рубиновые глазки до едва заметных, но таких хитрых-прехитрых щёлочек.
Хо-хо, да волк никак успел обзавестись аж целым артефактом! И подсказывала лису его лисья чуйка, что артефакт-то это был не какой-то там, а наверняка невероятно крутой. Может он даже не уступал в крутости артефакту Альтраста, что позволял братцу каждый раз подниматься из могилы похлеще всяких там человеческих идолов.
Вот теперь настал черёд лиса обижаться из-за того, что какой-то там пёс-переросток уже обзавёлся весёлой игрушкой, а Церрит как был с носом, так и остался. Впрочем, по-настоящему обидеться на этот раз одноухий при всём старании не смог. За всю свою жизнь лису ещё не разу не приходилось прибегать к помощи подобных волшебных штучек, в то время как бравые хозяева данного Острова, видимо, были слишком дол... нерасторопными, раз жить не могли без подачек своих божков. Ха... Ха. Ха! Ха-ха-ха!
И хоть лис не начал хихикать в тон своим мысленным суждениям, усмешка на его вытянутой мордашке стала только язвительнее и противнее. Оторвав взгляд от волчих безделушек, лис поднял свои кроваво-красные глазки прямо на бледные очи волка, дабы... ох ты ж мой Крашнул!.. увидеть, что волк снизошёл до того, чтобы опустить свою массивную голову на уровень его маленького собеседника. Вот это честь так честь!
И по мере того, как волк продолжал скрипеть дальше, глаза одноухого постепенно переходили из стадии щёлочек в широко раскрытые кругляши по пять рублей. Что вместе с никуда не девавшейся ухмылочкой создавали воистину издевательское выражение морды. Волк и испытывает сочувствие к лису? Ой, брешишь, собака, сто пудов брешишь как дышишь!
— Воу, воу... не знал, что мелкая сошка на побегушках у своры недо-безумцев, недо-пацифистов, такой эксперт во внутренне-лисьей политике! - с почти что искренним воодушевлением воскликнул лис, мгновенно вскочив на все четыре и чуть ли вульгарно не ткнувшись своим носом в волчий.
— Хмм... - только вот первоначальная «эйфория» быстро улеглась и лис задумчиво склонил исполосованную шрамами морду на бок, - Возможно, когда я буду отдавать отчёт неразумному лису, я вспомню твои слова и позволю им немного открыть мне глаза. Ладно, доброй охоты, волче!
И тут-то Церрит неожиданно развернулся к волку костлявым задом, да вальяжно помахивая драным хвостом, засеменил к северу, словно полностью забыв про своего бывшего собеседника. Битву пожирателей и южан, которая явно будет увлекательнее безымянных проповедников «правды-матки», лис всё ещё не собирался пропускать.

Церрит сам чуть не прыснул, глядя на так старательно кривлявшегося волка. Умеет же, если захочет. Узри сею комичную сценку некий мимопроходящий мимопроходимец, он определённо сказал бы, что волк и лис друг друга стоят, как два измочаленных сапога. Складывалось стойкое впечатление, будто посреди болотца не двое псовых встретились, а парочка павлинов, пытающихся перещеголять друг друга, только в данном случае не в шикарности своих хвостов, а в искрометности ядовитых шуток-прибауток. Однако комедию значительно сломал лис, у которого что-то внезапно пропало желание изображать из себя тропическую птицу. Будь у этого шоу зрители, в Церрита полетели бы предметы, наверняка, похуже гнилых овощей. Если у подобных нелепостей вообще нашлись бы ценители, несомненно, извращенных вкусов.
Волк, естественно, был не рад, что какая-то блоха, уже своим существованием замахнувшаяся на местечко подле него на эволюционной лестнице, просто взяла и бросила его. Да ещё и с такой безбашенной наглостью развернулась к нему филейной частью, что не поймёшь, провокация это, или у одноухого лиса действительно отключился инстинкт самосохранения. В любом случае, волчья гордость явно не пережила эту ядерную атаку на себя прекрасную и совершила исполненный пафоса самоармагеддец (как просто самоубийства недостаточно). Даже голос «призрака» приобрел совершенно новые тона, и эти тона явно не желали лису такой же доброй охоты.
Волк, до этого стоявший столбом да провожавший взглядом тушку, степенно направляющуюся в сторону заката, ринулся с натоптанного места, с целью притащить за шкирку в конец оборзевшего одноухого обратно на сцену. Шоу двух актёров должно продолжаться, даже если одному из них это дерьмо надоело.
Услышав краем уха противный плеск потревоженной волчьими лапами болотной поверхности, Церрит остановился, и приподнял голову, с интересом на морде, никому более не видном, принялся вслушиваться как стремительно этот плеск к нему приближается. А сам такой расслабленный и спокойный, будто он наблюдал сейчас за милейшим и безобиднейшим природным феноменом, аки фотограф-любитель на выезде, а не вовсе не агрессивно-настроенный волк нёсся к нему.
Но внезапно вновь раздавшаяся речь безумца, не жалевшего дыхания, резко разбила это спокойствие на тысячу осколков. С удивлением, которое лис даже не пытался скрыть, он обернулся на волчью тварь, рычавшую не своим голосом, и теперь белоснежной горой возвышавшейся над одноухим, вот-вот готовясь обрушить на него, подобно лавине, собственные челюсти.
Ох, мамочки.
Глупо было бы, конечно, если лис позволил разъярённому волку так просто схватить его. Одноухий ведь прекрасно знал, на какой риск обрекает себя, поворачиваясь спиной к подобной махине. Поэтому, несмотря на некоторое потрясение, вызванное гневом далеко не простого происхождения, мелкий лис легко крутанулся, убирая собственный зад из досягаемости вражеской пасти, и рывком обошёл волка в короткой дуге, забираясь ему за спину. Однако там же лис и остался стоять, всего в паре шагов от волка, в которого будто бесы вселились. Или всего один-единственный, но по-настоящему крутой перец в своей касте.
Самодовольный «наряд» Церрита куда-то аж весь растерялся, пока тот стоял, припав на передние лапы, готовый, при необходимости, снова сорваться с места, навострив полтора уха да глядя на волка со смесью лёгкого непонимания и ожидания. Даже язык проглотил, что было ему совсем не свойственно. А разве были варианты, что можно было ответить на эти дьявольские речи, при этом не подписав первым же словечком собственный приговор?
Связался ж на свою голову с каким-то слишком бешеным фанатиком, и вот как эту кашу теперь расхлёбывать предлагаете, а? Что, совсем никаких предложений? Эх вы, опять придётся полагаться на чистую импровизацию. Но нам не впервой ведь, авось, что да выйдет хорошее! Или, хотя бы, не смертельное.

Волк замер. Подобно огромной мраморной статуе, невесть что забывшей в этих краях. Его видимо не слишком смутило, что лисичка так легко избежала его суровой кары, раз он резко стал столь спокоен. А это совершенно не вязалось с его недавней яростью — ледяной и ужасающей. Естественно, мы все уже успели давно убедиться, что одноухий лис далеко не из трусливого десятка, однако, всё-таки где-то в его душонке да обитали механизмы здравомыслия. Инстинкт самосохранения с кряхтением размял задеревеневшие конечности, отвратительно хрустя заржавевшими суставами, и с усмешкой обхватил лисью пасть.
Здравствуй, родненький, давно не виделись. Давай-ка ты теперь ещё немного помолчишь и используешь так удачно подвернувшуюся паузу, чтобы хорошенько пораскинуть мозгами. Желательно, о том, как ты будешь выкручиваться из этого дерьма, при этом не подхватив никаких ментальных зараз от этого шитахи-поклонника. Очень актуальный вопрос, не находишь?
Церрит менять позу явно не спешил, очень справедливо ожидая, что безумец мог в любой момент выкинуть какой-нибудь подлый трюк. Никто не меняет так резко гнев на милость, даже сумасбродные волки, чьи мозги с удовольствием потягивал через трубочку их любимый божок. Но лису очень повезло, ибо Призрак в очередной раз решил пойти на встречу своему братцу-псовому.
Подозрительно наблюдая за появлением белой головы между тонких белых лап, Церрит едва удержался, чтобы не прыснуть. Да уж, задор из этого поганца так просто не выбьешь. Ну а что прикажете делать, когда самопровозглашенный царь сего Острова выворачивается в столь нелепых позах, лишь бы пообщаться с братом меньшим. Впрочем, никто и не говорил, что поза Церрита намного лучше. Клоунада продолжается, даже когда дерьмо становится крайне серьёзным.
А сомневаться в его серьёзности не приходилось. И в том, что волчара был всё ещё зол как всегда, тоже. Однако тем не менее, речи волка лис слушал достаточно нейтрально... Только бровку одну выгнул крайне так скептичненько и даже морду слегка повернул в сторону, чтобы усилить это впечатление, когда белошкурый бросил лису в морду столь богохульным заявлением: лисьих богов нет!
Нет и всё! Никаких пояснений, объяснений, извинений. Церрита просто поставили перед фактом, который, судя по некому тайному замыслу, видимо должен был выбить у него почву из-под лап и воздух из лёгких. Однако, как ни странно, лис продолжал прочно стоять на скользкой болотной почве и уверенно дышать подгаженый болотными испарениями воздух. Только незаметно фыркнул себе в усы, стоило волку в проповедническом экстазе выкрикнуть имя своего небесного владыки, мимоходом нормально поворачиваясь к одноухому, и благоговейным шёпотом завершая раскрытие правды великой.
Конечно. Шитахи — настоящий бог, кто бы сомневался. И кто бы сомневался, что белошкурый пёс решит именно его возвести на олимпийский пьедестал, отвергая прочих волчьих и плюясь в сторону лисьих. Ох, как же сильно в этот момент жгла язык одноухому колкая насмешка: а чем докажешь, что твой Шитахи — не фикция? Вот это действительно крайне актуальный вопрос!
Церрит никогда никого не пытался убедить в существовании своих богов, ибо предъявлять их доказательства, значит подставить под угрозу жизнь всех членов Сообщества. Не то, чтобы одноухий был настолько преданным альтруистом, но всё же планировал ещё несколько лет пробыть на службе Сообщества. Слишком много вещей находилось за вуалью тайны, которые необходимо было вытащить на свет божий, как волчьих, так и лисьих. Вернуть бы только для начала этот чудный свет обратно в мир.
Но вот здесь и сейчас, этот хрен волчий только что встретившись, и даже не познакомившись с чернобурым, уже принялся за активные попытки промыть лису мозги, при этом не имея за собой ничего весомого, кроме странных голосовых метаморфоз. Надо признать, даже адепты Заблудших душ не снисходили до подобной нелепицы. Какая жалость, что волк при этом совершенно упустил одну деталь, про существование которой явно не мог знать: Церрит уже не единожды был свидетелем появления и влияния своих богов. И пытаться его убедить в обратном было бы также глупо, как отвести призрачного волка от своей веры в Шитахи. Патовая ситуация получается.
Волк наконец-то полностью развернулся к Церриту и снова возвысился над ним белоснежной горой. Церрит же, немного погодя, решил перестать нервно вилять своим задом и опустил его прямиком на расквашенную землю. Хотя по его чёрным, тощим лапкам было тем не менее отлично видно с какой лёгкостью чернобурый голодранец вскочит на все четыре, если волку вздумается выкинуть какую глупость. Ибо белый волк всё ещё выглядел готовым выполнить парочку актов насилия по отношению к лису во имя своего божка. Глаза волка в данный момент больше напоминали бешеные волчки, что вот-вот сломают мутное стекло бесцветных глаз и полетят прямиком в лиса, словно два маленьких торпедных снаряда. Картина не из приятных, если представлять её буквально и без цензуры.
А речи сладостные всё продолжали литься, и в этот раз волк не скупился прибегнуть к старой, доброй стратегии подкупа. Удивительно как сильно волк старается ради какого-то случайного лиса, которого совершенно случайно встретил по пути к южанам. Бредни он говорил или нет, даже было уже не важно. Волку был нужен Церрит и что-то подсказывало одноухому, что при желании он даже из шкуры вон вылезет лишь бы переманить лисёнка на тёмную сторону. Хотя, да чего обманывать вас: он уже из неё лезет.
У Шитахи дефицит фанатов? Или в одном из могучей тройки внезапно проснулся страх, едва он почуял, что где-то шевелятся силы, которые могли отобрать у него здоровую охапку разумов? Всё это были вопросы, на которые одноухий навряд ли в скором времени получит свой ответ. Впрочем, никто не говорил, что нельзя немного похитрить, чтобы постараться к этим ответам приблизиться.
Ладно, волчик, уговорил. Церрит сделает вид, что его соблазнили неведомые высоты, о которых ты так усердно распылялся. Хотя какие высоты это могли быть?
Власть? Будь Церриту действительно нужна власть, он бы уже давно изящно спихнул своего братца с насиженного престола и уселся бы на нагретое место собственной филейной частью. Но власть — это ответственность. Черта, присущая Церриту от слова «никак» и всегда ассоциируемая со страхом. Со страхом за своих подданных, если ты хороший правитель или страхом за собственную шкуру, если крайне дерьмовый.
Богатства? Единственное богатство, которое одноухий признавал были вовсе не богатства блестящих побрякушек, источающих на километры вокруг себя волны мощной ауры, а богатство огромного опыта. Побрякушки ломаются, кончаются, пропадают, теряются и похищаются. Опыт единственное, что этот жестокий мир не может отобрать у своего жителя. И это было воистину бесценно.
Но довольно пафоса, тут безумец стоит и снова смотрит свысока, ожидая ответов, с которыми Церрит не думал медлить, как в самом начале.
— Твоё предложение звучит прекрасно как отличная охота в разгар весны. Неужели великий Шитахи удостоит такой чести меня, простого поганца-голодранца, практически за одно спасибо? - насмешка вновь вернулась к одноухому, едва он убедился, что в ближайшее время его никто не собирается трепать за шкирку. Только на этот раз акцент делался не на, якобы смехотворном, величии Шитахи, возвышавшим его над остальными богами, а именно на чести, что он якобы собирался оказать ничем не примечательному лису.

Это чёртов волчара едва позволил лису закончить говорить! Серьёзно, волк, если неохота вербовать лиса, гуляй на все четыре стороны, ищи более сговорчивых простачков. Хорошо, что терпение у Церрита большое. Хотя нет, не так: его нелегко вывести из себя. Иногда кажется, что единственной ситуацией в которой лис перестанет ухмыляться скорее всего будет, когда ему будут живьём выдирать кишки. Охо, если, конечно, оный недоброжелатель ещё успеет добраться до нежного лисьего пузика. Ибо легко сдаваться не в наших правилах!
Ожидаемой информации от волка одноухий не дождался, например, чего ему будет стоить служба у Шитахи, помимо помрачения рассудка. Но видимо никаких более побочных эффектов у бытия на побегушках у бога беззззз...упречного бога разума (с), не было. Верилось в это, естественно, слабо. Как и в то, что играть в двойную игру с волчьим божком будет просто (а ведь одноухий будет в неё играть, как же иначе?!). Да и как знать, не пытается ли этот белоснежный мессия просто запудрить мозги лису, чтобы на халяву получать все свежие новости с Острова.
Ибо судя по дальнейшим пространным речам волка, пресыщенных большим количеством сложных намёков, волк, по ходу, не просто верил в шпионские умения Церрита, но, видимо, ещё и полагал, что у того где-то запрятался третий глаз в каком-нибудь особо пикантном месте. Одноухого всегда веселили существа, которые полагали, что добыча информации подразумевает наличие у разведчика дара ясновидения. То что лисы такие же смертные как и волки, и способны узнать информацию только когда она появится, редко кто хотел принимать в расчёт. Кстати, выяснением новостей с волчьих фронтов Церрит и собирался заняться, пока не столкнулся нос к носу с нашим дражайшим мессией, так нагло решившим отобрать драгоценное время одноухого.
Поэтому да, одноухий честно не знал, какой коварный пёс стоит за затмением. Как и большинство стай, которые судя по последним наводкам лиса, только-только устроили кипишь, рассылая свои исследовательские отряды куда только можно. Да и не только они: людишки, наши венцы творения недоделанные, тоже собрались выяснять кто солнышко украл. Хотя Церрит очень сомневался, что им улыбнётся удача. Им-то, с их верой в свою технику, никогда же в голову не придёт, что здесь замешаны божественные силы.
А именно на божественные силы видимо и намекал волчара, вальяжно расхаживающий по болотцу словно по красной ковровой дорожке. На какие именно догадался бы даже несмышлёный лисёнок, ведь не зря же он тут пляшет свои пляски вокруг упрямого черно-бурого отщепенца и поёт про Шитахи любимого. А Церрит, пройдоха эдакий, даже не постыдился признать свою неосведомленность, что ярко выразило неподдельное изумление на его морде. На секунду лису даже хотелось взволнованно приложить лапу к пасти, но вспомнив про болотную грязь, как-то побрезговал. Теперь же лис широко распахнутыми глазами уставился в бледные очи его собеседника, а потом медленно их прикрыл.
— Мне приходилось видеть всякие чудеса и про большее количество слышать, - выдохнул Церрит и приоткрыл один глаз. - Но ни одно не было столь впечатляющим, тем более те, что Альтраст приписывал лисьим богам.
Ну ладно, одноухий немного приврал с последней фразой, ибо находка Лисьего Острова была вполне себе впечатляющей вещью. Хотя после недавней эпидемии лис успел подрастерять доверие к этому «щедрому» подарку богов.
Снова зажмурив глаза да наморщив губки, Церрит призадумался над кое-чем, и когда он вновь распахнул их, ныне сверкающих азартом, неизменным спутником одноухого на протяжении уже вот половины его жизни, он продолжил говорить:
— Ну ладно, волк, чьё имя мне до сих пор неизвестно. Позволь перестать тянуть кота за... хвост и сказать, что твоя взяла. Ты меня убедил.
О, лис отлично чуял на какое нехилое дерьмо сейчас соглашается и как трудно будет потом исправлять всё, если это решение окажется фатальной ошибкой. Но Крашнул его дери, дело пахло авантюрой да настолько мощной, что вечно ищущий приключений зад лис не мог устоять перед таким соблазном. К тому же, не существует неправильных решений, как и не существует по-настоящему безысходных ситуаций. Уж Церрит-то найдёт, хвост себе выдерет, но найдёт. Всегда находил.

Да ты только погляди, как сверкают эти жемчужные глазки! Как у ребёнка, которому после нескончаемого нытья наконец-то дали в загребущие ручонки новый вертолётик. Удивительно, что волк не пустился в победный пляс, учитывая сколько времени потратил на уговоры лиса перейти на безумную сторону. Только невероятно загадочная ухмылка прорезалась на тонкой морде, оставляя Церрита в непонятках до тех пор пока и до его его полтора уха не дошло далёкое эхо чего-то напоминавшего вой.
Лис повернул голову в сторону, откуда вой доносился и кто бы мог подумать — это был привет с Дикого Запада. Там где чёрные рабы устроили бунт белых рабовладельцев, суфражистки наперевес со всем, что попалось под нежную ручку, пошли засунуть спешно вооружившемуся дубинкой полицейскому его «общественный порядок» в одно место. Церрит должен был чистосердечно признать, что всей пакостной душонкой болел в этом спектакле гражданской войны за сук. Потому что это будет дико неинтересно, если выиграют кобели, снова усевшись филейным задом на милых дам, вслух вопрошая чего это им вдруг расхотелось жрать кобелиный помёт. Действительно, почему только?
Церрит даже успел на секунду обрисовать в своей голове картину маслом, где бравые легионеры, грустно повесив хвосты, просят прощения у валькирий. Хотя, лис полагал, единственная причина, по которой кобели и будут просить прощения, это будет явное нежелание того, чтобы на месте дам осталось лишь пара навевающих уныние перекати-поле. А то вдруг кобелям придётся потом выносить крепкую мужскую дружбу на новые уровни, известные доселе только людям. Вот это номер был бы!
Но все замечательные детали стоит начать смаковать, только когда чёрные лапки доберутся до достоверных фактов, а для этого надо сначала стряхнуть назойливого шитахи-поклонника, чуть ли не присосавшегося к облезлому хвосту. Церрит, не перебивая слушал волка, а вскоре начал медленно кивать его словам, успешно разыгрывая вид, что вот наконец-то, спустя столько времени, просёк правду-матку!
А сам без устали фильтровал сказанное, ловко вылавливая среди бахвальства и сладких речей нужные лису золотые крупинки. Вот, например, одна укрылась в «разуме, войне и смерти». Что ж, глупо ожидать, что Шитахи, собрав в кучу свои старые кости, сумел засучить рукава да одним богатырским движением вырвать солнышко из небесной тверди. Взгляд кроваво-красных глаз снова упал на волчью безделушку и лис мысленно ухмыльнулся. Вот умора-то: даже волчьи боги в одиночку ни на что не способны.
Но эту крупинку информации одноухий тем временем аккуратно положил на блюдечко, где уже покоились другие крупинки, вытянутые из волка. Лис уже предвкушал как будет, подобно умелому ювелиру, проверять правдивость этих речей сверяя с тем, что узнали волки и другие лисы. А волк, парой минутой ранее романтично разглядывающий ту пресловутую небесную твердь, опустил взгляд, и его довольная ухмылочка встретилась с не менее довольной ухмылочкой одноухого. Лис поднялся на лапы после волка, но сделал это более неспешно и расслабленно, коротко тряхнув хвостом и задней частью, стряхивая с шерсти болотную влагу.
И волк, и лис были в этот момент похожи на двоих бизнесменов, которые с видом сытых котов только что успешно заключили взаимовыгодный контракт. Собственно, так и было, дорогие зрители. Лесть, на которую теперь сменились ранние насмешки волка, вынудила лиса театрально приподнять лапку да махнуть ею в скромном жесте: «Ой да полно тебе!», одновременно с этим крепко-крепко уцепившись в своих мыслях за слова о возможном устранении. Звучало прямо как цитата из фильма про американских шпионов, что впрочем совсем не портило интриги, а только усиливало лисий интерес. Что же это за фрукт был, с которым связался одноухий? Надо будет разнюхать. Может даже придётся обратиться к старым знакомым из Заблудших душ, ведь наверняка белоснежный мессия ошивался рядом с себе подобными.
Тем временем волку уже крайне не терпелось перейти к другому своему бизнесу, ибо говорил он с лисом уже на ходу. Церрит ему и не мешал в этом деле: время — деньги, как говориться. Только взял себе минутку, чтобы хорошенько отряхнуться, разогреваясь после холода болот и уже было развернулся, чтобы поспешить к устью Каменной реки, как его нагнали последние слова волка. Церрит лишь усмехнулся в усы такому забавному стечению дел, и рванул вперёд, надеясь успеть хотя бы к концу битвы между южанами и пожирателями, мгновенно скрывшись во тьме и клубах алого тумана.

Новое начало "Сила трех Богов"
Интересно, когда придет конец?..
Мысль застряла в затворках сознания, не давая покоя. Рано или поздно все исчезнет, но… Белая тяжело выдыхает воздух, который, казалось, пропитан ядом и темнотой, не хуже той, что властвовала теперь на землях острова. Что будет делать остров, когда все его обитатель скоропостижно сгинут? Поднимает голову к небу, ощущая тяжелые толчки сердца прямо в ребра. Не просто так все сваливается на этот мир, да? Чего же Вы хотите? О чем замыслили предупредить? Чего мы не видим? Что мы не слышим? Эй, небо, ты когда-нибудь начнешь разговаривать?..
Легкая улыбка трогает губы. Это невозможно? Если бы Бишамон была человеком, руки определенно сложились бы в кулаки. Давайте смотреть правде в глаза, но никакой правды нет. Разноглазая опускает голову, вновь начиная движение. Куда бежать ото всего этого? Ку-да? Когда со всех сторон море? Какая все-таки ирония, как ни крути, а деться отсюда будет некуда. Так что придется принимать все, чтобы ни случилось. Белая водит носом, пытаясь уловить хоть какой-то запах. Увы. Пусто. По сути своей, Биша не знала куда идти, просто шла, потому что стоять на месте – не выход. Легче было просто бросить все на самотек, оставаясь в стае. Не знать забот, ни во что не верить, не мечтать. Оставаться серой массой, которой и нужно что – поесть, попить и обязательно отдохнуть. Прошло уже слишком много времени, так почему надежда о возвращении родных не покидала ее душу? Волчица слегка опускает голову, скрывая очередную улыбку. Перед глазами встала картина всей ее семьи; выходок белого комка в детстве. А, ведь, она уже начала обо всем этом забывать. Разум не хотел мириться с мыслью, что когда-то Бишамон была веселой и беззаботной. Кончилось. Как перегоревший фонарь, вот что чувствовала самка все это время, блуждая меж чужих морд. Никто так и не стал ближе Аквилона. И эта странная мысль так же не давала покоя. Разучилась подпускать? Или что такого произошло, что разум больше не хотел видеть никого рядом? Нельзя же винить себя в том, что Легион напал на Первый ветер? Нельзя винить себя в том, что кричащая мать, наверняка, уже больше никогда ничего ей и не скажет.
Бишамон остановилась, втягивая шею. Голова опускается чуть ли не на уровень земли, где дышать было еще тяжелее. Сердце бьется о ребра, разнося горячую лаву по всему телу. Она бы расплакалась, наверное, но в этом уже не было никакого смысла. Если все воспринимать именно с одной стороны, дальше этой проклятой поляны и не уйдешь! Глубокий вздох. Она еще немного стоит с закрытыми глазами, угомоняя разум. Еще разок набирает полные легкие воздуха, после чего поднимает голову и продолжает свое движение.  Не важно куда идти. Всякая дорога рано или поздно приведет самку хоть к какой-то цели, не так ли? Не может же быть так, что вся территория заселена лишь бескрайним одиночеством? Легкая усмешка вырывается наружу. Как всегда в своем репертуаре. Хватит.
Мягкие, плавные шаги вперед. Она продвигалась по Поляне душ медленно, банально из-за того, что одна. А кого может встретить по пути – никто не знал. Обоняние больше не могло помочь в полной мере, поэтому… Можно было пробежать все это со скоростью метеорита, или ползти словно черепаха, но чтобы все эти действия изменили? Биша резко останавливается, уши встают торчком. Показалось? Вряд ли. Боги, неужели еда? Самка начала всматриваться, да только глаза упорно не хотели ничего видеть. Впрочем, это совсем не помешало разноглазой свернуть со своего пути. Тихие шаги хищника понесли самку в направлении потенциальной добычи… Возможно добычи…