Моргнула.
Судя по меткам, дневной патруль уже здесь проходил, значит в ближайший час сюда более никто не явится. Эта река, являясь какой-то, надо сказать, странной территорией, притягивала сюда исключительно одиночек, которым более нигде не нашлось места. Оплотцы старались захаживать сюда реже — коренные равнинцы никак не могли смириться с расколом тех, кто ранее делили с ними кров, новопришедшие и вовсе сторонились странных меченых волков, подозревающих всех и вся. А, и еще забывающих о манерах во время разговора.
Городские посланники показались ей куда более миролюбивыми ребятами, хотя их, ввиду сложных условий, наоборот, кроткость и врожденная грубость, оправдала бы.
Наставница кивнула на первые реплики волчицы, не найдя в них информации для вопроса или ответа.
- Скаль, - задумчиво повторила темношкурая, пробуя имя, чувствуя его звуки.
Морская волна...легко пробежавшая по песку и ударившаяся на обратном пути о скалу...и мелкими брызгами оросив местность.
Говорят, если правильно прочитать первое имя, данное при рождении, то можно очень многое узнать о его владельце.
- Лайтер? - переспросила Мистраль, дернув правым ухом. Имя оказалось незнакомо.
Хоронили белую валькирию не в ее смену.
Мирный настрой клокотал где-то внутри, но строгости и все этой серьезности матерая убирать не собиралась.
- Вы могли у нас искать тепло, - прищурила медовые глаза самка, покосившись на приветливое небо, - могли искать пропавшую добычу.
Не понимала.

Когда артефакт раскололся надвое, оставляя в пасти лишь одну из половинок, волчица так и застыла, словно завороженная. Черные зрачки расширились, словно силились вглядеться в непроницаемость гула стоящего в голове, силясь увидеть, разглядеть те не ясные тени, что мерцали перед мысленным взором. Неестественный, напряженный взгляд застыл, устремленный в одну точку, верхняя губа мелко дрожала, выдавая волнение объявшее Серебристую. Временами глухое клокотание доносилось из приоткрытой пасти, шерсть на загривке приподнималась и опускалась, но это было лишь внешнее, поскольку сама волчица сейчас отстояла далеко от действительности.
Словно вещий сон, до мелочей походящий на реальность, так навалилось на нее видение, где все было расплывчато, но вместе с тем ясно. Каждый шорох, движение не четких силуэтов, приглушенные голоса - все это выстраивалось в закономерный порядок, складывалось словно пазлы в одну картину, одну историю, где не оставалось домыслов, сомнений и двух мнений. Свидетельницей, она стала свидетельницей заговора, цель которого оставалась не ясной, но злой умысел и козни айдаховцев не оставляли сомнений. Живо, как на кинопленку отпечаталось все до мелочей, до каждого придыхания и вдоха.
Глубоко вздохнув, Лучистая еще некоторое время лежала неподвижно на животе, все так же не мигая глядя перед собой, ведь то, что она только что узнала, просто не укладывалось в голове, не входило не в какие рамки.
-Нужно что то делать! - раздавались сигналы команд в голове, - Айдахо оказались змеями, которые чуть не сгубили нашего вожака! Смерть предателям, кровавая расплата! - звал голос крови, голос стаи и закон чести.
- Хотя... быть может это Орден виноват, может все так, как и говорил мне тогда тот молодой айдаховец при встрече? Но нет же, все что тут проступило - мысли Триатлона! А значит он так или иначе знал про Декадала, знал про заговор, и имеет прямое к тому отношение! - волна сумасшедшего возбуждения накрыло все тело Лучистой.
- Как бы то ни было, нужно срочно собрать совет и решить все стайным вето! Не медленно! Я должна все рассказать Молчащим!
Вскочив на лапы, взбудоражив вдоль хребта шерсть и скалясь, негодуя все больше и больше, закипая клокочущей волной гнева, Фриса кинула вскользь взгляд на вторую половинку артефакта, сиротливо лежащую у лап, нагнулась, потерлась слегка шеей о него, пока не почувствовала как он зацепился за шерсть и забыла, сосредоточив все мысли на предстоящем.
Вой, громкий, тревожный протяжно прокатился над поверхностью вод. Вой созывающий стаю на совет, зовущий к Камням Чести, зовущий к войне или же расплате.
-------- >> Камни Чести

Она дышала и как-то по своему радовалась тому, что легкие до сих пор работают исправно, и что сердце можно почувствовать, и тело принадлежит только себе. Простор почерневшего неба как накинутый платок — не-ет, свет нравился куда больше. Совсем рядом раздался вой — Мистраль развернула голову в его сторону, только заплясавшие желваки на морде могли выдать ее интерес вперемешку с легким раздражением — ну полно, зачем всех тревожить и снимать с постов? От холода ум не леденеет, находились желающие посягнуть на теплую южную территорию, приходилось откладывать сон и расслабленность на дальние дни.
Положив морду, коснувшись подбородком груди (она всегда так делала, когда хотела на чем-то сосредоточиться), наставница прикрыла глаза и доверила на миг себя обонянию и слуху. Она слышала ответный вой — и не впервой. Она чуяла тонкий смердящий запах — с таким обычно приходят отшельники. Шорох от лап, брызги, топот копыт и чей-то протяжный скулеж — все рядом. Разорваться бы и чайкой заглянуть ко всем, но это в перечень возможностей темношкурой не входило. Бегать можно. Ползти. Даже плыть. Но полет она получит лишь только один раз, и то — чтобы напоследок добраться до искрящейся вершины первородной горы. Ко Всеотцу. На суд. 
«Тринити». Темный эстет. Его бы сюда, для поддержки, на старую должность (Мистраль к падениям не привыкать, сама подвинется) — может тогда бы все шло более отлажено и быстро.
Значит, эта находка и впрямь цена для них — настолько, что ради нее чуть крестовый подвиги не совершаются?
- Вера, - не очень громко произнесла волчица, продолжая смотреть в темноту. Какое это пафосное и отшлифованное слово. Легко рвущееся, но тянущее за собой любого упавшего.
- Вера привела тебя сюда, - она же из мистерии, стоило ожидать сложной стратегии? - и только ею ты располагаешь, считая меня наставником стаи. Это и не ложь, и не правда, но что подскажет мне, что я не отдаю плод, - с этими словами она открыла глаза, носом поддев светлую нитку на шее с нужной реликвией, - не в те лапы?
Дети неспешно поплелись домой. Сегодня задачки для взрослых. Разбитый на мягкие крупицы голос затвердел.
- Подтверди свои слова делом. Дай мне свою веру в то, что ты из Ордена.
Иными словами, ей нужно было доказательства принадлежности Шелл к дальней стае.

- Твои слова — достоверность без доказательств, - перебила наставница гонца, не дав ему до конца договорить слово «сомнение». А может, так и есть? Ничто так больше не убивает в нас религию, как лишь плачевные дары от нее. Отрицательный эффект вызывает только желание полностью избавиться от действия, в свою очередь приятные подарки как-бы невзначай ведут за собой. А теперь еще и артефакты перестали работать.
- Вот и жителям Острова интересно, какая это вера, - морду тронула улыбка, а просто от хорошего настроение или же от тонкого и колкого замечания — непонятно, - сомнение как укус в горло вашей святыне. Вам придется противостоять не одному и не двум волкам, а целым фракциям, - о, сегодня играем в пророка.
Бережно подхватив зубами белый трофей, Мистраль сняла его с шеи и протянула Скаль.
Просто ей все равно этот плод не нужен — использовать его невозможно, разве что съесть, но это уже история для псов и их последователей. Или безумцев. Одного поля ягоды.
- Но пусть хоть где-то продолжает светить солнце, - бросит она, полу развернув корпус в обратном направлении, как только рыцарь примет дар.
Собрание хорошо могло скрасить ближайшие часы ожидание рассвета, а вот резкий запах, принесенный ветром, волновал больше. Потому проследив за Шелл (а более ей задерживаться на землях не стоило) и убедившись, что круговой обход патруля не даст ей вернуться назад, темношкурая направилась рысцой вглубь земель.

Начало игры. Квест: Короли белого рая.
Река. Река Каменная.
Глядя на нее, вспоминаются "Братья Львиное Сердце", Лингрен.
Река Древних Рек, Карманьяка. И где-то рядом, рокоча смертельной огромной глоткой, бушует, старый как мир, водопад Кармафаллет. Огромные серо-черные валуны, бурные потоки чистой воды, зеленые ивушки по берегам и мох на прибрежных камнях...
Дьявольски красивая река.
Мать моя Арашу, как же холодно! Я втягиваю шею и голову в плечи, вздыбливая параллельно шерсть для прогрева. Холодина мерзопакостная, благо погода сухая. Хотя лапы мокрые - утро ведь. Измазанные по пясть в желтовато-бурой жиже.
Все как-то прошло. Оглушило, громыхнуло и осело на землю глиняно-рыжей пылью и тяжелым вулканическим духом, потерянностью и необъяснимой тревогой в глазах соплеменников. И все. Прошло.
Сколько же висеть этому запаху,  черт подери?! Смог никуда не улетучивается - воздушные потоки направлены в основном вглубь острова,  с океана. А воздух-то после извержения теплый. Сейчас осень. "Компре не ву? Понимаете?"
С океана воздух идет хоть и теплый, а все холоднее вулканического. Скоро запах вытеснится наверх. Надеюсь. Дышать тяжеловато, легкие вообще хватали кислород урывками, боясь вдыхать протравленный насквозь угарным газом воздух. А сейчас,  все более отходя от горы, воздух стал менее едким и действие типа вдыхать полной грудью уже не являлось задачей из разряда "Миссия невыполнима". Хоть и попахивало, мягко говоря, неприятно... Чем легкие и пользуются, активно наполняя мозг второсортной глюкозой. Мозг в кои то веки на своем месте - чаще всего органоид просто не ощущается центральной, а сейчас спокойнехонько плавает себе внутри черепной коробки. Разум сливается с душой.
Ветер. Река. Времени нет. И не было. И не будет. Время - бесконечность, и время - ограничение. Еще один парадокс. Парадо-оксы...
- Парадо-оксы... - протягиваю я, шумно вдыхая запах воды. Вы ведь знаете, что у нее есть запах?
Почему я сюда выперлась в такую рань? Усмешка. Оглядываюсь. Глаза, спасибо вам за вас. Небо сизовато-бежевое, серое. Такие сумасбродные оттенки могут быть только после извержения вулкана. Хотя шут его знает. Леса - облетевшие, нагие, холодные, пустые. Заснувшие.
Я не очень люблю осень. Хоть и родилась дождливым октябрем, девятого. К морозу и грязи добавились еще смог и вулканическая пыль. Мда, живем...
Почему выперлась? Вода хлещет, брызки долетают до шерсти, и периодически облизываюсь, дабы стереть капли с носа. Свежо.
Почему? Да просто из-за того, что здесь я дальше от всей суеты оплотовцев. Из-за того,  что смог здесь не загадил туман окончательно бурым воздушным мусором. Здесь легче дышать. А в лагере я не нужна. Хотя... Скоро вернусь. Вайн потеряла, чать. И Иштар...
Что-то близкой стала ты мне в последнее время, волчица.
Скоро.  Только подышу еще немного, и пойду. Легкие разрабатывают грудную клетку старательно. Кислорода много. Мозгу хорошо. 
Шелест. Обалдеть. Сквозь шум воды уши улавливают шелест. Ветер? Нет. Морда непроизвольно поворачивается в сторону звука. Кто?
Тело слегка напрягается, шевелю немного затекшими широкими плечами. Показалось?
- Аль и вправду, - бормочу. Интуиция играется. Чертово зрение. Благо, туман, преимущества не очень... Показалось?
Проверим.

Отредактировано Karmelitte (2014-05-18 15:55:41)

Шелест. Помню, младший брат однажды прибежал ко мне, когда я сидела подле логова, наблюдая за играющимися щенками. Чуть не врезался, я еще отпрыгнула назад, да так, что опрокинулась на бок и, вставая, крепко выругалась. Но мой жизнерадостный братец даже не заметил этого. Волчонок выглядел счатливым, как кот, вконец облакавшийся валерьянкой. Белая шерстка светилась на фоне черного леса и сливалась с сугробами чистого январского снега. Было морзно, он хрустел подо мной, почти не тая и не холодя... И в голове как-то не вязалось на подсознательном уровне, согласитесь - сухая морзная зима и возбужденный беломордый, высовывающий язык от резвого бега. Чего такой возбу'жденый, рыкнула я, отряхиваясь. От брата пахло лесом и влагой - он размышлял, видать. А он, мой дорогой четырехмесячный братец, виляя хвостом, осведомляется - ты слышала, как я пришел? Усмехаюсь - а ты как думаешь? Переярок тявкает, улыбаясь до ушей, и торжествующе сообщает. Звук - колебания. Колебания - движения. А движение - это жизнь.
А смерть - отсутствие движения. Как тогда, февральским, дьявольски холодным днем. Клочья белой шерсти братца, пермазанные в его крови. Мертво было в лесу, где он так недавно бегал. Неподвижно. Страшно. Смерть страшна. Отсутствие движения страшно. Переминаюсь с лапы на лапу. Лишь бы не застыстыть. Забавно, тихий смешок вырывается из легких. Мир вообще смешон, сама жизнь смешна. Появляется в муках. А исчезнуть может от одного неосторожного движения. Улыбаюсь, поворачиваю точеную голову, оглядываясь на свой живот. Ласково касаюсь носом шерсти плеча, жмурю медово шоколадные карие глаза. Когда-нибудь. И уверенна, я их сберегу. Обязана сберечь.
Вздох, поворачиваюсь к реке. Ветер треплет белые пряди, покрытые коричневой пылью. Жмурюсь, от реки - сильные потоки влажного воздуха ударяют в морду. Небо застывшее, серовато бурое. Мертвое. А внутри меня северный ветер. Движение. Жизнь.
Шелест. Уши настороженно двигаются, резко оборачиваюсь. Что же это, черт возьми, такое?
Тень. Ветер. Резкий теплый запах перьев и дичи. От неожиданности шарахаюсь назад. Глаза, нервно порыкивая, сообщаю - орлан. Хлопание крыльев, хриплый клекот - резко оборачиваюсь. Хищник сел неподалеку от меня,  подняв в струях воздуха пепел и желтую пыль. Мелкие частицы раздражают слизистую, провоцируя форсированный выдох. Вдоволь начихавшись и разлепив наконец зажмуренные веки - есть факт, что вообще невозможно чихать с открытыми глазами - я снова поднимаю голову и пялюсь на птичку. Не логично. Птицы вообще почти никогда не рискуют - инстинкт - а садиться рядом с переярком рискованно. Может, усмешка, и шею свернуть. Выводы? Птица...
Горячее дыхание "хозяина" орлана обдает волной затылок, на секунду мозг тонет в горячей свинцовой панике, инстинктивно разворачиваюсь, встречаясь взглядом с черным седым волком, вдоль и поперек исчерченным тонкими черными нитями знаков. Сердце вздрагивает от звуков его голоса. Да, не отрываюсь от карих глаз незнакомца. Жалкое. Да. Было лучше.
Это не оплотовец. Тотемщик, кивает разум. Это объясняет иероглифы. Но это не безумец Шитахи, не стайный вообще - запах только его, одиночка. Да и спутник - стайные обычно не заводят таких друзей. Чужак.
- Прошу, назовитесь, - вглядываюсь в карие глаза волка. Мне кажется, у меня расширены зрачки. Не признаю себя напуганной, но адреналин не спрашивает моего разрешения.
Голос хриплый и низкий. Октябрь, хмыкаю. Я тоже начинаю хрипеть. Интересно.  Мне вообще он интересен, и особо не волнуюсь - хотел бы убить, убил бы, когда птица отвлекла мое внимание. Это бессмысленно - одиночка. Если только... Обряд? Интересная мысль, усмехается фантазия. Фантазия.  Сердце колотится об ребра. Успокойся. Он не угроза. Выдыхаю и чуть отстраняюсь. Не отрываюсь от его глаз. Он абсолютно спокоен. Дергаю ухом - птица шевелится. Перышки чистит, улыбается разум.
Голос. Сердце постепенно перестает бешено пульсировать. Да, волк связан с религией. Можно подумать, ехидно тянет скепсис, кто-то из волков на Острове не связан с религией. Кстати, фыркает мозг. Черношкурый. По происхождению, вероятнее всего, темнолунец. Любопытно. Это совпадение, незнакомец.
Он смотрит на меня и говорит. Старорусский, древний говор. Он употреблялся, кивает логика, только в Лиге и... Первом Ветре. Черная шкура? Ходили легенды - шкуры предателей темнеют. Глупости. Наверное.
- Я думаю, Земля не знает, что на ней кто-то живет, - улыбаюсь. Искренне. Я не психолог, но хорошая актриса. Сейчас это ни к чему. -А что до листьев... Цветов. Это просто... Осень.
Природный катаклизм, совпадение. Не помню я, чтобы что-то случилось, когда уничтожили мою стаю. Это случайность. Мне нравятся такие.
Любопытство мягко тявкает, упираясь лапками в ребра, грудную клетку. Легкие дышат расслабленно, воздух сравнительно чист. Мне интересно. Не обрываю взгляда. Уверенная беломордая. Молодая. Годовалая. После всего, что было. Необычно. Парадоксально. Парадоксы.
Читай, усмехаюсь я, странник. Читай все мысли в глазах моих. И пусть твои боги тебе в этом помогут. Если они, конечно, существуют не только в больном воображении верующих.

Отредактировано Karmelitte (2014-07-19 10:56:14)

Белая шерсть сваляна, измазана в глине, в несколько слоев покрыта желтой вулканической дрянью. И почему вулкан угораздило разразиться пламенной "речью" именно в ноябре? Пасмурное небо безобразно. Небо перепачкано всеми возможными цветами, и сейчас являет собой отражение уставшей земли. Река, грозно клокоча, бурлит за спиной, и я нервно дергаю ухом, чувствуя, как крепкие мышцы мои сильно сжимаются вокруг костей, сильными лентами связок перетягивая скелет. Напряжение растет, и чувствую это. Он молчит. Не называется. Он услышал вопрос, но ответа не дает. Не называет имени. И вроде нет никаких весомых причин, но по груди нефтяной густой коркой растекается недоверие. Затопляя тепло. Симпатичен мне этот незнакомец. Интересен. Странен. А оно все искрится сквозь тугую матовую масленную пленку и никак не хоче затухать, прожигая даже все более настороженный здравый смысл.
В дождливые дни мы с сестрой остаемся в логове и слушаем рассказы стариков и матерей. И в памяти медленно начинают подниматься на поверхность жирные медлительные пузырьки - кто чаще всего исповедует тотемизм. Что-то расплывчатое и неясное. Ничего. Я вспомню.
Грязно-бурое небо жалко топорщится во все стороны огромные серо-желтыми громадами туч и голыми ветвями ноябрьского леса. Невольно вспоминаю свое звенящее плещущееся отражение в каплях могучей реки, не отрывая своих глаз от карих очей незнакомца. Взлохмаченная, неопрятная, ранее белая шерсть, длинные лапы по локоть в режевато-коричневой глине, а на широких сильных плечах длинная шерсть висит мокрыми сосульками. Противно. Небо, как помойка. Весь мир - помойка, мимолетная тень грустной усмешки. Мир, я тебе говорила, что ты очень часто напоминаешь меня?
И вот это белошкурое недоразумение стоит сейчас перед матерым волком, чужаком, и не знает, что ей думать, говорить и делать. Жалкое, наверное, зрелище.
Фраза. Внимательно случаю, чуть склоняя аристократичную голову набок и смотря в глаза волку снизу вверх.
- Смрад и пепел, - повторяю, смакуя слова, - Это признаки нестабильности нашей жизни. Негативной. То есть беды.
Утвердитебьно киваю, чуть отстраняюсьот седого и разворачиваюсь полубоком.
Глаза у незнакомца темнее моих. Шоколад. Горький и молочный. Кофе и карамель. Сладкое сочетание.
Мозг снова заставляет нервы напрячься. Мышцы снова превращаются в гибкие стальные прутья.
- О чем же тогда? - голос звенит, когда я слышу ответ на вопрос, который я еще не успела задать вслух. И так понятно. Хотя что мне понятно... Может, стоит просто послушать, громогласно рыкает здравомыслие, и мысленно фыркаю - ладно уж. Послушаем.
Тотемист начинает говорить,  невольно заслушиваюсь его голосом. Но дальше мозг резко облизывает картинной соленой волной паники. Но на морде ничто не отражается. Бери себя в лапы, Дивина. Нервничая, ты вряд ли поможешь.
Хочу спросить, с чего матерый решил, что неизвестные волки мои - друзья.  Простой логичный вопрос, сразу выводящий на чистую воду. Да уж почище, чем сейчас в Каменной, усмехается вдруг мозг. Потом, потом. Но волк продолжает. Просить помощи.
Теперь давай думать, дергает воображаемым плечом здравомыслие. У меня нет оснований не верить ему. Спокойствие и хладнокровие? И что, многие или хорошие актеры,  или на самом деле настолько холодны. Но, фыркает логика, у меня нет оснований ему верить.
- Доказательства? - срывается с губ. Это скорее утверждение, чем вопрос.
Вера без доказательств? Или верить,  или не верить - да и какие по логике могут быть доказательства, кроме слов. После нескольких секунд перевешивания с чаши на чашу выдаю примирительно:
- Впрочем, не стоит. Слишком дороги мне их жизни, чтобы не верить, - во время извержения в дагере не было многих, и можно сейчас с большой, даже более пятидесяти процентов вероятности, предположить, что... - Я иду.
И обхожу изрисованного затейливым тонким узором волка. В голове всплывают подленькие мыслишки - почему не было слышно криков помощи, почему, черт дери, он настолько безучастен к происходящему - да он не запыхался даже... Вывды путаны, нелогичны и бессвязны почти, но я быстро отметаю сомнения - друзья, состайники... И помощь годовалого переярка, да, ехидно интересуется здравомыслие. А я ближе всех была...
- Куда направляться? - холодно осведомляюсь, забегая чуть вперед и поглядывая на волка, изогнув изящно длинную шею, - Скажти, то, что глаголил ты мне - правда?
Немного нескладно, но должна была спросить. Старорусский, улыбка. Сердце бьется практически в своем нормальном ритме.
Я больше доверяю логике. Но у меня очень хорошая интуиция.

Я точно зашел не туда...-подумал я про себя наблюдая за тем, что тропинка давно скрылась и я шел в неизвестном направлении неизвестно куда. Да-а...нынче прохладно стало по утрам. Еще и последствия после вулкана...ненавижу. Я шел медленно и совсем не торопился, но только почуяв слабые запахи. Или опять вулкан или реально волки...надо проверить.
Легкой рысью я пробрался через леса и выбрался к речке,но я не стал сразу выходить из тех мест, откуда меня хорошо бы было видно. Щас проверим, кто же сюда забрел.
Я начал медленным шагом подходить уже к еле разглядываемым силуэтам. Я было подобрался уже к ним слишком близко и услышал слова одного из волков. Если мои слова ложь, то что есть правда? Или скажу иначе, какую правду хотела бы слышать ты, чтобы обличить меня во лжи? И тут же случайно начала размышлять вслух. Тааак...кажется я попал в чьи-то разборки. Но тут же опомнившись пришлось действовать быстро.
Запахи волков были уже ясны мне, и я заметил, что одного из них я совсем не видел и не чувствовал в стае. Чужак? разборки? Щас узнаем.
Привет, собратья. Куда путь держим, о чем глаголим? странным языком я выразился, но это единственное, что могло отвлечь волков от моих первых слов, кинутых впустую.
Волчицу я точно знал, по запаху, но не по имени, лишь слышал пару раз, но точно не запомнил.
Ка..как...тебя зовут состайница? А вот тебя я не помню кстати. Может обьясните по дороге, если не мешаю?