Брут

Фриска в нерешительности замерла неподалеку от берега, все так же стоя по грудь в воде, с тревогой вглядываясь в очертания облика Брута, что отплывал все дальше и дальше, в то время как ее собственное тело уже изрядно онемело от холода и усталости. Чувствуя, что все происходящее является кошмарным сном, волчица намеревалась уже было вернуться назад и принялась потихоньку пятится, с каким-то тупым отчаянием лицезрея возлюбленного там, на середине реки, но тут в ушах раздался его голос, который как целительный бальзам на кровоточащую рану, пролился на закипающее паникой сознание. - Не утону? - с сомнением, едва шевеля языком пролепетала она, стуча зубами, - Теплее? - уже с упреком подумала, но тут, из глубин, словно забил горячий ключ. Приятное тепло стало охватывать лапы, а затем подниматься все выше и выше, освобождая тело от дрожи и жуткого пронизывающего холода. Фриса изумилась, а потом отыскала глазами Брута, вглядываясь в сумерках в его образ и чем дольше она смотрела, тем больше ей казалось, что он словно вырастает из воды, приближается к ней, хотя она продолжала стоять на месте. Его морда была спокойна, в глазах читалась уверенность, этот взгляд, манящий, зовущий и опасный, живо напомнил ей тот момент, когда они чудом спасшиеся от городской облавы, поутру встретились, ведь тогда он увел ее за собой, а она нашла силы в себе чтоб встать и последовать за ним. Эти воспоминания, словно тонко и хитро сплетенная сеть, уловили ее, а меж тем, очертания облика Брута, вырисовывались все четче, словно кто-то неведомый освещал место событий незримым светом. Каждая черточка, каждое изменение мимики, безмолвный взгляд, все это было так четко, рельефно, что стоило просто протянуть "руку" и казалось можно коснуться легионера, ощутить его живое тепло. - В воде и вправду не холодно. - Фриса улыбнулась наваждению и поплыла вперед, туда, где ждал ее легионер, но странным было то, что его образ все время оставался на одинаковом расстоянии, вроде бы так близко и в то же время недосягаемо, ей не хватало пары шагов, чтоб преодолеть это расстояние, которое не смотря на ее усилия, не сокращались. Она поверила обману, хотя кто знает, ведь он ее не обманул, говоря что вода теплая, так почему возлюбленный может ее обмануть в другом? - Я не утону. - говоря себе, повторила она слова лже Брута, оказавшись уже на середине реки и в этот момент легионер нырнул. Его тело постепенно уходило на дно, темнея и исчезая в воде. - Ты куда? - с испугом и удивлением крикнула волчица, тут же вспоминая как еще пол часа назад чуть не утонула, хотя тонуть, ей было не впервой, это мистическое действо, в ее жизни, уже происходило не раз, но каждый раз, жизнь брала верх, однако такая закономерность настораживала, не каждый раз может так везти. Пока разбрызгивая воду лапами вокруг себя, хищница с паникой раздумывала как поступить, неведомая сила потянула ее на дно, да так, что она едва умудрилась глубоко вздохнуть, прежде чем черные воды Каменной реки накрыли ее с головой. Поверхность воды отдалялась, но Лучистая сопротивлялась, страх умереть разгорался в ее груди, заставляя кровь циркулировать по венам, а сердце биться в припадке панического ужаса. Отпустило. Нечто ее отпустило и она рванула на верх, перебирая лапами и делая мощные рывки, но тонкий лед, некая преграда разделила ее  миром жизни. Тщетно раз за разом тыкалась она носом в холодную прозрачную пленку, вертя мордой, ища прореху, путь к спасению. Живые мертвецы совершали некий шаманский танец по кругу, мешая ей выбраться на поверхность и избежать смерти. Снова и опять, перед испуганными глазами стали проноситься картинки из прошлого и такая щемящая тоска объяла ее душу, что захотелось взвыть, обратится к богам и прогнать смерть непоколебимой верой в жизнь. А мистика набирала обороты становясь все чудесАтее и чудесАтее. В ушах серебристой зазвучал голос совы, той неведомой птицы, с которой и начались ужасы сегодняшнего вечера, эта старица вещала о том, что нужно оглядеться, и найти то, что должно выделяться под водой. Когда жизнь висит на волоске, когда смерть смеется тебе в лицо, ты готов зацепиться за любую соломинку, испробовать любой шанс, поверить даже безумию, лишь бы выжить. Чувствуя что воздуха мало, что удушье готово вонзиться в легкие и во все тело миллионом мучительных иголок, Фриса принялась расторопно оглядываться по сторонам ища сама не зная что, но на поверхности ничего не оказалось и вот тогда, волчица опустила взор в темнеющую глубину реки, туда, где скрылся Брут. Больше раздумывать волчица не стала. - Искать нужно там. - твердо решила Лучистая, внутренне же очень боясь никогда уже не увидеть дневного света, - А умирать вместе. - прибавила весомости выбора своего поступка хищница, а затем нырнула в глубину, из последних сил работая лапами и пытаясь что-либо разглядеть. С каждой секундой вода становилась темнее и темнее, а найти нечто не получалось, Брут так же покинул ее, словно растворился во мраке. Воздуха почти не осталось, всплыть она уже не сможет. Последний рывок и лапы почувствовали каменистое холодной дно реки, но ничего тут не было! Обман, о боги, какой обман! Ничего, только темнота, боль, отсутствие кислорода, холод и смерть! - Ты же обещал что я не утону! - в отчаянии взвыла волчица, выпуская из легких последние крохи кислорода, а дальше удушье сковало горло, боль вонзилась в каждую клеточку. Фриса беззвучно открывала и закрывала рот, в то время как глаза ее начали подергиваться словно пеленой, рассудок помутнел, взор поблек, а движения замедлились.

Безумие…
«- Помни, любовь моя, у нас нет ничего, кроме нашей гордости и воли, воли к жизни, свободной жизни. Помни, что воля может победить судьбу и даже смерть, веришь?». Слова ворвались в разум так нечаянно и нежданно. «Мама? Что мне делать? Ты мне так нужна, сейчас здесь. Знаешь, порой желание зарыться носом в твоей шерсти превышает всякие разумные убеждения. А теперь… Что теперь? Да, в моей жизни новые друзья, те, кого я люблю…» Странно, да? Так бывает, встаешь, сам того не замечая, то же самое творилось и с самкой. Белоснежка поднялась на лапы. Огонь. Он больше не интересовал ее. Разум белой хищницы находился сейчас где-то дальше от происходящего. «Люблю, правда. Всей душой, так люди порой любить не умеют. И что же я делаю, мам? Посмотри, ее ведут невесть куда, а я? Я? Я НИЧЕГО НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ!» Крик души? Самка распахнула глаза столь сильно, будто ее жизнь висела на волоске, а не серой подруги. Движения. Они давались с трудом, большим трудом. «Почему не смогла крикнуть сильнее? Нет, не так, почему не остановила? Почему не смотря ни на что, я не бросилась вперед? Не бросилась спасать!?». Наверное, корить себя можно сколько угодно? Движение. Впереди показалось движение. «Опять они?». Лаф присмотрелась. Действительно, впереди были те два трупа, что еще совсем недавно оставили след на ее шерсти.
- Что? – еле-еле шевеля языком, словно в пустоту, произнесла белая, с ужасом наблюдая то, что творится. – Что вы творите?!
Лед, на Каменной реке появлялся лед. Ужас охватил душу, да такой сильный, что был сравним с тем, что она пережила два с половиной года назад.  Лапы затряслись, но самка перешла в бег. Она сама не могла понять, что творится в ее голове, на каком автомате она движется и движется ли вообще? Может, то было очередным обманом? Вроде бы, нет. Она еще чувствовала твердь под лапами, значит все не так плохо.
- Я спасу тебя, слышишь, - бубнила себе под нос, не для кого-то, для себя. Самоубеждение? «Спасу, чего бы мне это не стоило. О, Артис, я никогда не прощу себе, если с ней что-то случиться». И лапы ступили на лед, мгновенно разъезжаясь в разные стороны. И в глаза неописуемое количество боли. Тянуть нельзя. Нельзя! Собирая лапы на место, как маленький ребенок, не умеющий кататься на коньках, Лаф побежала вперед, на одного из крутящихся. Надо их столкнуть, надо столкнуть и все получится. Должно получиться…
Лаф видела лишь цель, более ничто в ее глазах не имело ценности. «Живи ради тех, кто рядом с тобой. Борись ради тех, кого хочешь защитить…». Что за сопливые слова всплывают в твоей голове? Просто сделай хоть что-то, ради ее спасения…
И не видя дороги, Лаф с силой, что оставалась в теле, врезалась в один из трупов, с неописуемой надеждой, что план удастся, и он отъедет прямо в своего собрата. О, Боги, до чего же это было странно и не опрометчиво… Если и не получится, хотя бы столкнет, а там…

Много много воздушных пузырей, что словно стайка птиц устремлялись туда, вверх, к поверхности реки, они проплывали перед отчаянным взглядом серебристой, неспешно и равнодушно. Природе не свойственны чувства, ей все равно. Песок, ил и иная муть, поднятая со дна греблей лапами, танцевала страстное танго в водном потоке, оседая на колышущуюся шерсть хищницы. Река вновь стала холодной, глубины ее предстали еще более неприветливыми, а тело серебристой снова и опять перестало ощущать тепло и вот, без кислорода, во мраке, среди толщи водных масс, Фриса барахталась, сопротивлялась и гнала смерть, хоть та была неминуема, хоть та, уже опаляла своим дыханием легкие, и жадными глазами, впивалась взглядом в бешено колотящееся сердце. Глупое сердце, в звериной шкуре. Скорее по привычке, чем осознанно, серебристая схватила пастью нечто, что оказалась поблизости от ее носа, нечто тускло сверкнувшее в вязком предсмертном страхе водных глубин. То, что очутилось в пасти, тут же было плотно сжато зубами, а на ощущения, оказалось чем-то прочным и крепким, почти в тот же миг, легкие наполнились кислородом и Фриса судорожно задышала, пытаясь напитать свой организм кислородом. Даже в воде лапы ее мелко дрожали, выдавая предательский нервный импульс, глаза были расширенными, ошарашенными и очумелыми. Далеко не сразу, волчица поняла, что она пребывает до сих пор на дне реки и дышит в воде. - Не может быть. - только и смогла подумать растерянное животное. - Я не могу быть живой. - пыталась понять свое положение между мирами Лучистая. - Значит я умерла. - мысленная пауза на осмысление. - Вот она какая, жизнь после смерти. Надо же. - шокировано, заторможено делало выводы животное. - Нет, я все таки умерла. Взяла и умерла. Вот лысые ежики! Угораздило же меня умереть, так неподходяще, так нелепо. Даже не попировала напоследок, раз уж одного барсука так можно назвать, а сова оказалась врушей, даже перья ей выдернуть не успела. Эх! Какого волка загубила! - возмутилась Фриса, пожалев себя горемычную, и попыталась раскрыть пасть, но тут же стала задыхаться и поспешно ее захлопнула. - Ну уж нет, умереть и в загробной жизни - это даже для меня слишком! - мысленно выдала тираду она и стала озираться по сторонам. - РРрр...- сквозь зубы прорычала, покрепче сжимая амулет, - И почему волчья мудрость не учит тому, что трупам холодно и есть хочется, вон те припадочные, носятся себе на берегу и горя не знают! Скоро мне придется их еще братьями называть. Эх, а я так старательно портила с этими мертвецами отношения, а теперь поди ж, разберись чо в этом тухлом мире делать? - делала попытки свыкнуться с неизбежностью Фриса. - Брут! А ты говорил что я не утону! Злыдень и обманщик! - зло мысленно осклабилась волчица и принялась вертеть мордой по сторонам. - Если я утонула, то он утоп еще раньше меня и уже успел куда-то уйти, вот всегда он так делает, начудит и тикать, нет дорогой, я тебя и тут найду, и заставлю мне в глаза поглядеть! - с таким боевым настроем, волчица сделала пару шагов. А что, стой не стой, а жизнь продолжается, так что толку убиваться о том, что уже случилось? Новая жизнь, ну что ж, новая, хоть и после смерти. - Мда. Распухшая и смердящая, я точно буду не такой милой как раньше, хотя, быть может, в новом мире свои критерии и понятия о миловидности? - решала нерешимый ворох вопросов эта неуемная душа, - Да елки - палки, есть хочу и почему так холодно? - в сто первый раз сердито подумала волчица и сделала еще шаг вперед.

Брут
ЗЫ: могу устроить продолжение, если пожелаете пообщаться с собой, если нет, то можете идти

Темнота воды и охватывающий тело и лапы холод становились все более настойчивы, а потому внушали странное ощущение реальности, чем потустороннего существования. Лучистая продолжала стоять на дне и неведомым образом дышать там, где по логике вещей это не возможно, ощущения были обычными, словно так было всегда и ничего нового, однако пейзажик дна не притягивал к себе и не располагал. Волчица снова принялась мелко дрожать, при этом досадливо морщась, - Ни какого покоя ни тут ни там, - философски заметила она, огорчившись тому, что в загробном мире, проблем меньше не стало, по крайней мере это она так подумала. Не разглядев в черной воде тела Брута, Фриса решила выплыть на поверхность, все же стоило узнать, что в сущности происходит на самом деле. Еще в голове стучалась тревожна мысль, - А как там Лаф? Что с ней?, но ответ был только на суше. В который раз, животное заработало натруженными лапами. - А по ощущениям, все болит прям как у живой, может это остаточные явления? - подумала она, в сердце же затеплился огонек надежды, что она чудом таки осталась жива и вовсе не труп, вопреки всему произошедшему. Старания волчицы увенчались успехом и вскоре ее мордашка показалась над успокоившейся поверхностью реки. Как это было восхитительно! Снова ветер в морду, снова дрожь по коже, снова чувство того, что ты жив и смерть не властна над жизнью! Повертев головой, Лучистая различила на одном из берегов небольшие подвижные искорки, а так же, с той стороны, снова стали доносится подвывание мертвецов и опять ветер принес смрадную вонь. Поскольку встречаться с этими злыднями не хотелось, Фриса отчаянно заработала лапами и поплыла к противоположному берегу, в этот самый момент мудрая совунья снова дала совет, которому хищница последовала немедленно, поскольку речи этой пернатой были уже проверенны и испытаны на собственной шкуре, не доверять им волчица не имела более оснований. Добравшись до суши, животное выкарабкалось из холодной воды на берег, поспешно и суетливо отряхнулось и коротко взвыв, пытаясь отыскать Лаф, припадая носом к земле и по прежнему сжимая в пасти странную вещицу, со всех ног побежало в лес, стараясь как можно скорее убраться прочь от этого заколдованного места и уже после рухнуть и дать передышку телу, которое исчерпало все силы.

----->> выведен.

По ту сторону Мира.
Приятно было охладить лапы в омуте реки. Быстрое течение несло мелкие травинки, камушки и веточки, которые задевали меня за лапы, когда я переходила границу.
Опять нарушение правил, уже во второй раз за прошедшие несколько месяцев.
И все же сейчас я была спокойна, уравновешена и настороженна.
Тринидад сказал, что здесь я смогу найти Семью. Несколько недель я приходила к берегу реки, всматривалась в каменистый берег на той стороне границы, и ждала непонятно чего. Потом уходила, чтобы вернутся на следующий день.
Вся жизнь превратилось в одно длинное "ждать", будто бы невидимый хозяин скомандовал мне это, словно комнатной собачушке. И я слушалась, без споров, без разговоров.
Странно, как так вышло. Я стала более хмурой, замкнулась в себе, не желая больше никаких проявлений близости, отдаляясь даже от собственного брата.
Я много думала, бывала в одиночестве, размышляла. Не смотря на вынуждение отчуждение, жизнь моя словно окрасилась в новые тона, приобрела особый смысл, с которым трудно было спорить теперь, когда что-то неуловимое поменялось внутри и снаружи.
Возле глаза красовалась метра. Красная, перевернутая буква "Т".
Я не собиралась рассказывать состайникам, откуда она взялась и что в себе несла. На все расспросы отвечала, что это - причудливый шрам, ранение, которое я получила в охоте. Никого, понятное дело, не устраивало подобное объяснение, ведь метка не была похожа на рану - уж слишком тонкая, слишком аккуратная работа.
Но в подробности я не вдавалась, охраняя свою личную жизнь подобно разъяренной тигрице.
Обязанности свои я исполняла исправно, стала куда более послушние, больше не нарывалась на споры с альфами и выше стоящими иерархами. Во мне что-то улеглось и успокоилось, меняя желание вечного бунта на нечто неизвестное мне.
Даже Ноику я ничего толком не рассказывала и даже начала избегать его. Пожалуй, он был единственным близким мне существом, врать ему было труднее всего, но и правду рассказывать что-то не позволяло. Он злился, но терпел, а я ждала, ждала...
И вот сегодня неведомые силы толкнули меня на другой берег. И я, не смея противиться, пошла на их зов на чужую территорию, где когда-то повстречала Трини.
Странно, но после встречи с патрульным я стала куда бережнее относится к чужим границам, не смотря на то, что в тот момент ярая наглость сошла мне с лап.
Я шла осторожно, прислушиваясь и принюхиваясь, готовая побежать назад в любой момент.
Перед тем, как сделать шаг на чужую землю, я замерла, остановив лапу в воздухе над сухой галькой.
Замерла, прислушиваясь к чувству тревоги внутри меня, легкого опасения и страха. Но ничего не произошло. И я вышла на берег.

Странно, что я не заметила его сразу. Такого трудно не заметить - большой, широкоплечий белый волк. Только несколько пятен портят первородную шкуру... И взгляд мой невольно приковали две метки у глаза волка. Я завороженно рассматривала их, как рассматривают щенки диковинного жука.
В мыслях было пусто, кроме одной, звенящей и четкой, пожалуй, даже кричащей мысли.
Я дождалась.
Не знаю, пришли ли за мной, или от меня, не знала, откуда они взялись, но теперь передо мной стоял волк, принадлежащий к Семье, и я не знала, радоваться мне или расстраиваться, что вся моя былая жизнь в который раз уже в корне поменяет направление.
Хотя разве не поменялась ли она еще тогда, когда Трини поставил метку кровью у моего глаза?
Что будет теперь? Чего потребует от меня этот волк? Позовет ли пойти за собой, позабыв всех, кого я знала и помнила, заставит ли убивать? Быть может, мне надлежит пройти какое-нибудь испытание, для доказательства верности?.
- Его поставил волк с территорий Оплота, - ответила я завороженно и несколько некультурно продолжая разглядывать волка. - Его звали Тринидад.
Может, я уже успела сделать что-то не то? Наверное, надо было хотя бы поздороваться?
Кто их знает...
Под шкурой побежал холодок от которого рыжая шерсть встала дыбом.

Он не ожидал увидеть меня, значит, Трини ничего ему не говорил? Они ведь на одной территории... По крайней мере, этот волк пришел с той же территории, что и тогдашний черный патрульный.
Слова пропали, оставаясь тяжелым горьким комом внутри. Я ждала этой (а может, я все напутала, и искать следовало кого-то другого, но такого же похожего?) встречи очень давно и теперь, возможно, от меня ждут каких-то невиданных вещей?
Но голос волка звучал спокойно. Кажется, он не был разочарован.
И от его слов вдоль позвоночника пробежался холодок.
Я опять вспомнила Ноика. Но пока ведь никто не требует отказываться от семьи?
...холодный и невидящий взгляд матери. Пустые глаза. Были бы они полными, даже будь она зрячей? Безумна. Бездумна. Требуют ли от меня, чтобы я отказалась от неё?
Волна злости всколыхнулась внутри меня. От кого отказываться? Она не принимала нас, она ненавидит нас и не желает видеть.
Но я-то хотела быть с ней рядом, не смотря ни на что. Возможно, в этом мы с ней чем-то похожи - безрассудными действиями, которые не приведут к своей изначальной цели.
Она никогда не любила и не искала меня. А я любила её всю жизнь, пусть не осознавала этого.
- Я знала, на что иду, - подтвердила я слова волка. - Меня зовут... Нарасимха.
Собственное полное имя, которое я раньше никогда не использовала, прозвучало в моих устах странно и чуждо для меня самой. А, как известно, все чуждое пугает, потому я добавила:
- Но откликаюсь и на сокращение - Симха, - тем самым возвращая себя в исходное русло, немного ежась и вздрагивая от того, что позволила себе нырнуть в совершенно новую бездну себя, неизведанную, не затронутую.

Так странно было стоять вот тут, напротив него. Странно и до невозможности естественно, будто бы это и была вся моя жизнь, тут, вместе с вожаком Айдахо.
Чувство, одновременно похожее на удовлетворение жажды, в данном случае - жажды что-то все время искать. Вроде бы как искать-искать и наконец найти.
Но жажда приходит вновь, несколькими глотками ты не насытишься... И вдруг моя жажда тоже вернется? От этого становилось страшно, впрочем, возможно страшно еще и от того, что я делала огромный шаг в пустоту, которая разделит меня саму, разделит все вокруг меня.
"Отдалит от меня Ноика," как-то подозрительно безразлично подумала я, понимая, что безразличие призвано оградить и спасти меня от той боли, которое придет вместе с потерей единственного родного мне существа. Проще уж ничего не чувствовать, чем чувствовать боль.
Когда-нибудь приду в Южную Семью полностью, и она поглотит меня и мою волю, тогда я стану свободной... По крайней мере, очень постараюсь.
Рано или поздно, но это случиться. Так стоит ли продолжить агонию или оборвать все нити разом?
Мне надо будет поговорить с Ноем... Поговорить...
Это сейчас казалось невозможным.
- Я... - запнулась, отвела взгляд и уткнулась на рыжие лапы.
- Я не знаю. У меня брат в Изгоях, он... Он не такой, как я. Боюсь, он не пойдет за мной.
Перед Триатлоном хотелось был маленькой и слабой, почему-то мне казалось, что я могу позволить это рядом с ним. И только рядом с ним, больше ни с кем. Быть слабой - значит иметь возможность всегда говорить правду.
И я говорила.