Вот и закончилось лето, уступив ранней, но на редкость холодной осени свои права. Деревья как-то быстро сменили свой зелёный наряд на пёстрый и красочный и теперь стояли, словно разодетые девицы в яркие узорчатые сарафаны. Трава местами пожухла, ветер гонял облетевшие листья по открытой местности, а наигравшись, бросал их где-нибудь в овраге или ямке. Денёк выдался  прохладный, но солнечный и довольно погожий, с неба падал мелкий и редкий снег, что наводил мысли о приближающихся заморозках.  В прохладном  воздухе витали запахи осени: пахло отсыревшей землёй, грибами, гниющими травами и листвой. Небо по-прежнему оставалось голубым и высоким, серые тучи ещё не скрыли от глаз его красоту, погрузив мир на полгода в монотонную серость, унылость красок и тонов. Птицы постепенно собирались в большие стаи, готовясь к дальнему перелёту в тёплые края, гвалт от их голосов разносился далеко по округе и отдавался в душе некой грустью. – Интересно, куда они улетают? – задумчиво подумала серебристая, с  тоской и завистью поглядывая на косяк птиц, поднявшийся в воздух и нырявший в синеве поднебесья в пушистые белые облака. – Куда деваются птицы, которых я каждый год провожаю по осени и встречаю по весне? – тяжело вздохнула, - Если бы у меня были крылья, тогда  многие загадки, мучающие мой ум, стали бы разрешимы. Фриса сидела на уже остывшей земле, положив левую переднюю лапу на небольшой камень, тем самым облегчая задачу по врачеванию стайной травнице – волчице Иштар. Старые раны и царапины, полученные более двух недель назад, уже затянулись, Фриса чувствовала себя отлично, если не считать небольшую рану на лапе, заработанную в недавнем путешествии, то все было распрекрасно.  В своём новом окружении, она кроме Декадала, почти никого не знала, а потому часто бродила одна, а так же периодически пропадала, попав в очередную передрягу или уйдя дальше, чем планировала от земель Оплота. Серый друг стал новым альфой, у него появилось много забот, он постоянно куда-то уходил и что-то решал, так что Фриса была предоставлена сама себе и много времени проводила, осваивая территории стаи. Никакой должности волчица не занимала, ее обязанности сводились к помощи в совместной охоте, да иногда, в обходе границ на пару с кем-то. Часто хищница подолгу оставалась одна или держалась в стороне ото всех, никак не привыкнув к тому, что она часть чего-то целого, а не единица, отгороженная от мира и серой братии. Фриса привыкала  медленно, недоверчиво и постепенно, все же надеясь, что вскоре сможет назвать стаю – семьёй, а земли Оплота – своим домом. Серебристая молча сидела, покорно перенося очередную целительную процедуру, испытывая благодарность и вместе с тем сгорая от скуки, так как терпеть не могла все эти врачевательные мероприятия. Она с детства старалась всячески ускользнуть  от лечения во время простуды или после ушиба, но мать-волчица была непреклонна и заставляла нерадивого щенка выполнять все то, что могло в короткий срок поставить его снова на лапы и вернуть здоровый вид и самочувствие. Став старше, Фриса воспринимала данные вещи как необходимость, пусть скучную, но полезную и конечно была благодарна всем тем, кто тратит своё время, чтоб помочь ближнему. Зевнув, серебристая перевела взгляд на паутину, сплетённую большим пауком-крестовиком и смотрела на это маленькое чудо до тех пор, пока ее не отвлёк непонятный шум. Задрав морду вверх, помотав головой из стороны в сторону, навострив уши, она наконец увидела источник  нарастающего гудения. В небе постепенно приближаясь, оставляя за собой чёрный след, неслось что-то непонятное, создающее неимоверный гул от которого уши закладывало. Фриса моментально подскочила и оторопело, в недоумении сопряжённом с  опаской уставилась на летающий объект. Меж тем, это самое" нечто" приобрело некоторые очертания, превратившись из точки в огромную птицу со стальным переливом, которая летела по небу, ни разу не взмахнув крыльями. Дальше-больше. Стальная "птица" резко стала спускаться на землю, гудя, пыхтя и шипя словно сто разъярённых зверей, окутанная чёрной пеленой из гари и пепла, кое-где на ее корпусе показались языки пламени. Сделав небольшой круг, летающий "зверь" скрылся за кронами деревьев, а через мгновение раздался грохот, шум и скрежет металла. Воздух донёс запах гари, жжёной резины, горелой проводки и ещё какие-то чужие запахи, смешанные в совершенно немыслимых сочетаниях. В тот момент когда "птица" стала падать, серебристая рванула к месту примерного приземления, движимая любопытством, необычностью происходящего, а так же из соображений, что быть может ,эта "штуковина" являет серьёзную опасность для стаи, а это значит, может понадобиться помощь. В момент приземления летательной бандуры, земля под лапами серебристой  потряслась, да так, что Фриса приостановилась в испуге, что земная твердь разверзнется и поглотит все ее существо, но к счастью ничего подобного не случилось, ещё несколько колебаний нарушили привычные ощущения незыблемости твердой почвы и все прекратилось. Крупными скачками, не смотря на ощутимую неприятную тупую боль в раненной лапе, Фриса приближалась к месту предполагаемого и манящего неизвестного, воплотившего себя через образ невиданной доселе "птицы".

Кто-то мог сказать, что осень - самая унылая часть времени года, которые имели привычку сменяться, будто партнеры на общественном вальсе. А Лаф? Она любила осень всем сердцем, нет, не за дожди, которые, будто слезы, лились из небес, нет. За краски, бесконечные и разнообразные. Ей казалось, что осень рисуется профессиональным художником, который хотел высказать свои чувства и ничего более подходящего не нашел.
«Не плачь», - порой проносилось в ее голове, когда Лаф, подняв морду к небу, ловила падающие капли. Они не щадя били о белую шерсть, но почему-то самке это не мешало, наоборот, доставляло удовольствие и вызывало жалость к небу. Оно было такое одинокое, без дома, и каждый раз ему приходилось куда-то убегать, оставляя следы на голубой поверхности, как летом.
Самка вдохнула полные легкие. За сегодня она уже второй раз вышла, чтобы осмотреть территории стаи. Пока никаких изменений не было, да и тревога, которая обычна поселялась в душе, когда она чувствовала опасность, не было. Ее янтарные глаза смотрели вперед. Боги, как же все было прекрасно!
Окутанные в наряды деревья, поющие свои песни птицы, бегающие в страхе животные. Она могла жалеть лишь об одном: что глаза волка видели все в черно-белых тонах, но это не мешало видеть именно так, как хотелось ей. И неясно откуда, Лаф знала, что все сейчас просто неописуемо великолепно. Загадочная улыбка застыла на ее белой морде, будто самка вновь погрузилась в мысли, которые были доступные только ей. Витать в облаках, патрулируя границу, пожалуй, могла себе позволить только она и то редко. Белая мотнула головой, отгоняя все прочь. Можно или нет, слишком опасно: никогда не знаешь, кому придет в голову забрести на территории Оплота, к тому же с какими именно намерениями. Она вдохнула полные легкие свежего, прохладного воздуха, и вся дернулась, как собаки, которые сбивают с шерсти воду. Наверное, можно было и возвращаться, слишком долго здесь находится.
Но, похоже, ее возвращение было пред написано еще до того, как эта мысль мелькнула в светлой голове… Ужас отразился в каждой частичке ее глаз. Что это? Откуда оно взялось? И почему от него исходит столько темноты? Ее морда медленно провожала горящий предмет в направлении, куда он летел. Она чувствовала, что сердце начало свой бешеный танец, отзываясь пением в ее ушах. Лапы вросли в землю, будто та не желала отпускать самку, которая уже решила бежать. «Ну, же, шевелись!». Лаф рыкнула от негодования, и лапы, не видя иного выхода, зашевелились. Она даже не знала, где пробегает. Скорость увеличивалась с каждой секундой, будто самка увидела весьма лакомую дичь. В голове играла песня сердца и повторялся лишь один вопрос: «Что это?».
Деревья сменялись деревьями,  трава травой, кусты кустами – ей казалось, что она бегает по кругу, обманутая собственным чутьем и глазами. Но это сомнение пропало, как только она настигла Иш и Фрису, чьи силуэты мелькали чуть дальше. Похоже, те тоже решили разобраться, в чем дело. Оно было понятно. Столь странной ситуации еще никогда не было. Как вести себя? Что делать, если эта странная «птица» таит в себе множество опасности? Бежать оттуда? Или вовсе не подходить туда?
Сотни мыслей нашли пристанище в ее голове, сменяя один вопрос другим за долю секунды. Легкие уже пытались выбить ребра – слишком долго бежала. Что, если теперь у нее не будет сил, а потребуется ее помощь? Что тогда? Самка чуть снизила скорость, дабы поберечь хоть немного драгоценной энергии. А когда это все закончится, можно будет и поспать.

Вот чего кое-кто не учел в самом начале своего безрассудного поступка, так это запаха, по приближению, точнее по прибытию прямо на место крушения. Узкая полоса сероватого не пойми чего, в самом своём зародыше никакой опасности не представляла, да, специфический аромат и всё такое, но кто же знал, что сия прелесть приобретёт столь значимые масштабы и серьёзную эссенцию. Лёгкие волков к такой закавыченной свежести и чистоте попросту не привыкли. И печален тот факт, что несчастная охотница Оплота в самой гуще этого слезоточивого едкого тумана. Между вытекающими из уголков солёными каплями и зажмуриваниями, Фиаско то тщетно, а то и не очень, пыталась разглядеть сокрушённое приспособление получше, поближе. Вот массивный птичий корпус, окрашенные в светло-серый, местами белый оттенок, два неподвижных крыла той же раскраски, странный, поднятый к верху, недлинный хвост и куча-куча маленьких прозрачных кое-где лопнувших и потрескавшихся овальчиков. «Какая же это птица? Похоже конечно, ведь потому и летает, но на птиц обитающих поблизости что-то не смахивает, вот совсем!» Скудные рассуждения прервались, когда до белошёрстной неожиданно дошло кое-что, как всегда, бессмысленное. А ведь они с этой летучкой чем-то да похожи, во-первых, цветом, во-вторых, неадекватной способностью сваливаться всем на голову в самом неожиданно промежутке времени и месте, в-третьих оба существа, это металлическое нечто ведь можно так назвать, пали низко, потерпели неминуемое и своеобразное фиаско. Правда у органического создания оно было не таким уж и прямолинейным, говоря об органике, подразумевается сама волчица.
Разноцветный взгляд стёр из радужки все те мазки любопытства холодного, оставив лишь разгорячённую заинтересованность. Жизнь снова вскипела в синеватых сосудах, однако сознание давало подсказки, охотнице лучше свалить и пропустить всё веселье, которое сто процентов, обязательно последует далее. Но, как известно, Фиа свой рассудок, безусловно, слушает, но только не тогда, когда вышеназванный даёт действительно логичные и пригодные советы.
Почувствовать запах приближающихся соплеменниц не удалось по весьма известной, упавшей и вонючей причине. Разномастные волчицы обступали пространство крушения с разных сторон, как бы Фиаско стыдно не было, ни с кем из пришедших, она близко знакома не была, при большом количестве растерянности и нервозности не сможет вспомнить даже имён, что сильно расстраивало. Какой бы одиночкой она себя не считала, охотница благодарила кого-то выше неё, за свой новый дом и населяющих его существ, без них бы белая встречала рассветы с куда большей опаской и, наверняка навсегда бы выбросила из головы такое словосочетание как «дальнейшие планы», живя исключительно одним днём и на одном дыхании.
Тем временем летательная непонятная и металлическая штуковина, так был окрещен несчастный самолёт про себя, начала гореть, из странного выступа на крыле шёл чёрные дым, виднелись красно-оранжевые насыщенные перья будущего костра. Постаравшись дышать как можно меньше и поверхностнее, Фиа подползла к одной из новоприбывших, коей  оказалась серая волчица Фриса. «Имя на ту же букву, хэх.» Глупое заметка, очень глупая. Павшая решила начать первой, ибо никак не могла завладеть вниманием янтарных, то и дело убегающих, глаз. – А вначале оно выглядело привлекательнее, пока падало, знаешь… - короткая пауза, охотница зашлась тяжелейшим приступом кашля, буквально раздирающим тонкие голосовые связки и плоть лёгких, продолжить не удалось.
Каждое моргающее создание по мере своего жизненного цикла совершает ошибки, окупаются которые порой ценой собственного существования, ну ни кто ведь не виноват в том, что у некоторых особей они столь глупы?

​А вы задумывались о том, что любопытство двулично?
Порой, подчиняясь зову интереса или прихотям своего разума, мы приходим к настоящим открытиям. Но не все так радужно. Каждая монета имеет обратную сторону. Любопытство, крайне безрассудное и пустое, никогда не приведет к ничему хорошему. Последуете зову, придете, а там - ваша погибель. Не задумывались об этом? Жаль. Наше пустое безрассудство должно оставаться в стенах разума, даже подчиняясь ему, мы должны хорошо понимать ситуацию, рассматривать возможные исходы или просто - думать.
Состайницы бежали все вперед и вперед, навстречу закату жизни огненной птицы. Иштар же, почувствовав что-то неладное, когда рыжая белка стремглав кинулась в свое дупло и птицы подняли шум, притормозила. Перед ней успела пробежать ее новая знакомая. Та белая самка не так давно была в стае, поэтому Иш удавалось ее увидеть лишь пару раз, но обладая достаточно хоршей памятью на имена, черная запомнила и ее имя. Кажется, волчицу звали Лаф. Пометавшись в рассуждениях, Иштар-таки решила ее догнать и предупредить.
- Постой! - немного сиповатым голосом окликнула состайницу черная, а сама собралась с силами, побежав дальше. Догнав Лаф, волчица сбавила ход, старясь бежать с ней наравне, - Я не думаю, что туда нужно идти, - с трудом выдавливая на ходу слова, Иштар хватала пастью воздух. Послушает ли белая травницу - ее дело, Иш не собиралась ее останавливать или чего более, спасть от неприятностей. Поэтому черная решает остановится.
Мощная волна от соприкосновения стальной птицы с землей заставила черную прижаться к земле, даже немного проскулив от неприятного ощущения. Буквально на минуту заложило уши, и, Иштар уже хотела подумать, что она оглохла. Встав в земли, покачнувшись на месте, волчица опустила голову, все еще не в силах понять действия окружающего ее мира. Еще трезвый пару минут назад разум заволокла серая дымка... и кажется, заволокла она не только его. Грузная завеса была повсюду! Ее противный, отвратительный запах раздражал нос и слизистые глаз. Иштар часто отфыркивалась, не поднимая головы. Кажется, это было не самым худшим, что сейчас могло быть. Где-то далеко впереди, дымовая завеса была еще плотнее, гуще и возможно, там была Фриса, которая с недолеченной лапой кинулась в погоню за огненной птицей. Еще дальше дым и вовсе был черным, поднимался огромными клубами вверх. Однако Иш не могла всего этого видеть, она всего лишь сталась не поднимать головы, надеясь, что так будет лучше.
В Иштар боролась два желания: поднять голову и постараться найти остальных волчиц или последовать зову инстинкта самосохранения, то есть, лечь на землю и не двигаться. Едкий дым проникал в легкие, вызывая очень неприятные ощущения. Внутри жгло, царапало. Иштар не могла подобрать правильных действий, поэтому лишь стояла и ждала чего-то. Только чего?
Черная любила интересные вещи, ей всегда было любопытно узнавать что-то новое, неизведанное. Волчица старательно бросалась вперед, навстречу сильному, режущим морду ветру. И шла, шла до тех пор пока не получала свое. Любопытство Иштар никогда не граничило с безрассудностью и неоправданным риском. Она знала для себя четкие грани. Рисковать своей шкурой не по делу не было для Иш в почете. Черная всегда цеплялась за свою бессмысленную жизнь, она была дорога ей. И сейчас.

Отредактировано Ishtar (2012-09-08 14:00:54)

Медленно, но верно, мысли в голове серебристой стали приобретать четкость, порядок  и осмысленность. Картинки происходящего постепенно начали укладываться в правильное отображение действительности и несли с собой весьма мрачную картину происходящего. Смок застилал большую часть неба, все вокруг стало черным от осевшего пепла и гари, солнце едва пробивалось сквозь клубы дыма и казалось бледным кругом на грязном темном фоне, словно кто-то пролил сумрачные краски на белый холст и стараясь оживить мрак нарисовал светлеющий силуэт, который едва ли можно было назвать небесным светилом. Некогда прекрасная роща с ветвистыми и впечатляющими деревьями, на которые можно было любоваться часами или в свое удовольствие отдыхать под их дарящей прохладу, во время жары, тенью, превратились в обуглившиеся древесные скелеты. Общая разруха давила на сознание, отчего обстановка напоминала кладбище. Перекореженные лесные «великаны» тянули скрюченные, местами полыхающие ветви к небу, некогда бывшему синим, треск сырой древесины в пасти пожара звучал зловеще. Радовало одно, что огонь не распространился далеко от места катастрофы, так как все вокруг было сырым и плохо горело. По спине Фрисы пробежали мурашки, от увиденного стало не по себе и хотелось убраться подальше от растреклятого места. – Наконец-то мозги стали работать в нормальном направлении, - похвалила себя хищница, внимая инстинкту самосохранения. Сильно помотав головой, напоследок, выгоняя остатки звона и путаницы, серебристая уже было хотела предложить беломордой состайнице убраться прочь, от зловещего местечка, как та сорвалась и что бы вы думали? Понеслась галопом к грохнувшейся железной бандуре «исходящей в исступлении» дымом и огнем! На несколько секунд Фриса просто опешила, ведь ее поступки частенько, как и поступок в частности беломордой, противоречили здравым мыслям, шли в разрез с логикой и вообще были не совсем нормальны. – Вот оно, мы - психи, все просто. – как-то безутешно подумала волчица и кинулась следом за состайницей. – Эй! Погоди! – кричала Фриса набирая разбег, поминутно морщась от тошнотворных запахов, - Стой! Туда нельзя! Нам лучше уйтииииии!!! Ай, ай, яй….. Из-за плохой видимости, серебристая не заметила, как ее предшественница удачно навернулась с небольшого спуска, а потому не успела затормозить и тоже кубарем полетела вниз. Шмякнувшись животом на землю, волчица полежала несколько секунд соображая куда попала и подождав пока окружающее приобретет не скачущее отображение, а нормальное и ровное, встала. В это время, совсем рядом раздался радостно-восторженный голос Фиаско, звавшей серебристую следом за собой в самую пасть огненной бандуры. – Мы все умрем, - всплыли пафосные строчки откуда-то, волчица как-то не весело улыбнулась. – Я только хотела уберечь Фиаско от опрометчивого поступка, а вышло, что сама вляпалась с головой в историю, - Фриса отряхнулась, продолжая судорожно глотать воздух, так как концентрация газов, дыма и прочей ерунды была слишком большой, чтоб дышать свободно. – Видимо хорошо я головой ударилась, вон, даже имя вспомнила. Ну и пахнет же тут… Хищница легла на живот и медленно подползла к беломордой, потом ткнула носом ту в бок и просипела, - Фи пойдем отсюда, а то мне начинает казаться, что это чудовище нас сожрет или зажарит в своем чреве на ритуальном огне, а мне умирать молодой не охота…если бы сейчас можно было бы посмотреть на волчиц, то вы увидели бы весьма интересную картинку. Та хищница, что до этого имела белоснежную шерсть, была вся перепачканная и черная, редкие пятна серой шерсти говорили о том, что когда-то там была белоснежная шкура, которая теперь стала замызганной, провонявшей едким дымом и перепачканной копотью, серебристая состайница выглядела не лучше, а в целом они обе сошли бы за прирожденных темнолунцев, отличаясь лишь чистотой кровей. – Фи, - почему-то так Фриса величала белошкурую, быть может, от волнения сокращая, быть может, не подумав, так как соображать в такой нездоровой обстановке было в целом в общем сложно, а может просто потому, что нормальным все происходящее назвать было невозможно, особенно то занятие, которым занимались хищницы. – Фи, - опять позвала серебристая и тихонько просительно заскулила, - давай вернемся пока не поздно, ну зачем же мы лезем в самое пекло и ищем приключения на свои лохматые з…эээ? Морды. – как бы не напрягало волчицу жуткое поскрипывание, практически ослепивший и душащий, приводящий к спазмам в горле и легких едкий запах, серебристая не желала бросить Фиаско одну и не бросая попыток отговорить от учиненного безрассудства, упорно лезла следом, протискиваясь во всякие дырки и лазейки, местами выдирая себе клочки шерсти об цепляющиеся железяки. Невольно на память приходили какие-то страшные и мерзкие картинки или страшилки из детства, которыми пугали неразумное дите, чтоб не совало нос куда не следует, еще вспоминалось кладбище животных, видимо померших массово то ли под завалами, то ли от эпидемии какой давным-давно и оголившееся захоронение, наводило дрожь множеством скелетов и костей, будучи размытым водным потоком по весне. Шерсть встала дыбом на загривке Фрисы, когда в нос ударил запах запекшейся крови, как ни странно, но хищницу замутило от такого сочетания ингредиентов воздушных масс. – Фиаско, ты чувствуешь? – как-то шепотом спросила серебристая и мелко задрожала, поджав хвост. Назвать Фрису трусихой было бы ложью, но храбрость не есть отсутствие страха или глупое безрассудство, которое, кстати, ей было иногда присуще, но бывают такие моменты, когда и вправду стает не по себе. К огромному сожалению серебристой, сейчас просто невозможно было повернуть назад, так как пространство было слишком узким, а потому, оставалось двигаться только вперед. Спереди, в узком проходе из завала железяк, ползла и протискивалась Фиаско, - А что если там тупик, - от этой мысли сердце екнуло и Фриса похолодела, но свои страхи оставила при себе. С каждым метром ставало все жарче, видимо хищницы продвигались в самый желудок железного «зверя», помимо удушья пришел нестерпимый жар. – Фи, если мы немедленно отсюда не выберемся, то станем жертвами «микроволновки» и из нас получится прекрасный шашлык. Запахло паленой шерстью, Фриса зарычала от того, что ей казалось, будто внутренности стали плавится и зажариваться в собственном соку, подушечки лап словно на сковородке горели, отчего серебристая часто-часто, насколько было возможно в сложившейся ситуации, перебирала лапами, стараясь надолго не соприкасаться с раскаленным железом в одном и том же месте длительное время.

Отредактировано Frisa (2012-09-16 17:15:22)

Три четверти неба в огне.
Яркими красками полыхают верхушки деревьев. Лютое пламя беспощадно перекидывалось с дерева на дерево. Трещали ветви, в беззвучном крипе застывали морды животных, которые видели, как сгорает их логово или кто-то близкий. Белки стремительно покидали свои уютные дупла, птицы собирались в небольшие стайки и летели. Летели туда, где не будет серой дымки, словно разъедающей глаза. Дым забивал легкие, заставляя откашливаться и громко фыркать. Как бы волчица не сталась, даже прохлада земли не могла ей помочь. К тому же, почва уже не была такой влажной и свежей. Местное амбре пропитало насквозь чудную приводу сия места. Ранее зеленеющие и живые деревья окрашивались в черный, мертвый цвет. Столбы яркого огня поднимались к самым небесами, прожигая их. Небо тоже чернело.
Иш первый раз столкнулась с такой ситуацией. Нельзя было сказать, что она растерялась, но стушевалась это точно. Прежде ей никогда не удавалось переживать столь глубокие эмоциональные потрясения. Ведь... Черню до сих беспокоило то, что ее состайницы находились где-то поблизости, но Иштар не видела их. Не могла увидеть, не могла найти, не могла даже почувствовать! Никогда черную так не разрывали мысли, да и ей не приходилось настолько лихорадочно соображать. Сейчас Иш хотелось бы разорвать себя на две части - одна желала ринуться с места на поиски Фрисы (хотя, может и не только ее), а другая часть так и кричала о том, чтобы незаметно свалить. Втягивать в неприятности свою чудную черную шкуру не было никакого желания. Инстинкт самосохранения сходил с ума, крича, стараясь вразумить застеленный дымом разум. Иштар металась в своих мыслях, не понимая, чего она сейчас хочет больше. Безнадежный вздох. Волчица с силой сжала челюсти и... решилась. Она сделала пару нерешительных шагов вперед, стараясь не делать глубоких вдохов. Атмосфера измотала тело. Черная практически потеряла ориентирование в пространстве, но ей нужно было найти остальных. Найти Фрису, Лаф.
Приглушенный голос Лаф все-таки донесся до ушей волчицы. Слабо кивнув, Иштар пошатнулась. Скорее всего, белая ее уже не слышала, ведь голос звучал так тихо.
Было так тяжело вдыхать, что казалось, при вдохе в легкие врезались тысячи игл. Глаза жгло и щипало. Однако, Иштар пересилила себя. Волчица подняла голову, и, что есть сил прокричала:
- Фриса! - после Черная стала кашлять и фыркать. Внутри горла словно застрял комок проволоки, настолько сильны были неприятные ощущения от крика. Иш надеялась, что ее все-таки услышат, послушают. Волчица старалась держать дистанцию, ведь она понимала, что опасно было идти в самое пекло, в самый очаг действа.
- Фриса! - еще раз крикнула Иштар, зажмуривая от боли глаза, - Отзовись! - выдавливала через боль волчица, - Иди на голос, на мой голос, - Иш на мгновение замолкла, а после, шепотом прибавила - Если ты меня, конечно, слышишь...
Иштар не понимала себя. Она не могла понять, почему пересилила свой принцип, боролась с инстинктом. Зачем, зачем черная это делала? Обязанности перед стаей, законы стаи? Иштар безнадежно покачала головой - она не понимала истинного мотива своих мыслей. Дым разъел нормальные мышление, помутнил рассудок и взгляд на окружающий мир. Но в любом случае, положение черной волчицы в данной ситуации было куда выигрышнее, чем чье либо другое. Впрочем, можете считать как хотите, но она считала, что это было именно так.

С каждым сантиметром, который был направлен вперед, Фрисе становилось заметно хуже. Жар вскоре стал совершенно нестерпим, животное буквально изнывало от духоты, вони, которая не просто ощущалась, а проникала в нос в таком количестве, что хотелось не дышать. Серебристой стало не по себе, лапы и живот пекло нестерпимо, казалось что ад – вот он, хуже и представить сложно. Наконец, более стойкая состайница, кажется тоже дошла до своего предела силы воли и жизненной выдержки, так как развернулась в узком проходе и тыча Фрису мордой предложила «смываться» в обратном направлении. – Ага, легко сказать, - сипло буркнула Серебристая, поскольку «жаровня» и полузапеченое состояние уже рассердили ее не на шутку. Сипя, Фриса попятилась, отфыркиваясь от гари и начавшегося удушья. Знаете, лавировать в узком проходе задом наперед очень непростая штука, это почти высший пилотаж, если учесть что пятая точка глаз не имеет. Пыхтя, порыкивая от досады, поминутно сквозь зубы что-то бормоча, Лучистая упорно сдавала назад, пока немного сбоку не вырисовалась еще одна лазейка, в которую волчица не преминула тут же юркнуть. Извилистый, но более широкий проход, вновь вел немного вглубь, жар усилился. В этот раз ведущей стала Фриса, так как ощутила, что Фиаско последовала за ней, видимо не захотя бросить состайницу. Как-то довольно скоро обе доползли да виднеющегося просвета  и хотели было вздохнуть с облегчением, но не тут то было. Серебристая первая словно выбитая пробка вылетела из под обломков и оказалась в аккурат в развороченном салоне авиобандуры. Зрелище было ужасным и страшным. Все кресла раскурочены, перемешаны с проводами, металлом, битым стеклом, кусками одежды, вещами, но что самое холодящее кровь, это тела людей в самых различных позах, обгорелые части которых были разбросаны хаотично и отдельно, а порой оторванные и все в крови, являли жуткую картину. Хищница стояла некоторое время словно вкопанная, такая смерть потрясла все ее сознание, впервые кровавое месиво вызывало стойкое отвращение, хотелось убежать прочь, ибо все, что тут было, свидетельствовало о страшной смерти.  Фриса ощетинилась и зарычала, когда  неподалеку что-то с грохотом разорвалось, этот звук ворвался в обездвиженное тело и заставил реагировать на действительность. Несколько сумасшедше, расширившимися от ужаса зрачками, серебристая глядела на умерших, поминутно переводя взгляд на остекленелые глаза трупов, огонь меж тем с жадностью пожирал все новые и новые вещи, изрыгивая из пламени черный дым. Концентрация запахов и примесей была настолько жуткой, что чуткий нос отказывался вдыхать такую вонь, вызывая позывные к рвотной реакции. На секунду прикрыв глаза, словно убегая от происходящего, Фриса замерла, но еще один взрыв, раскалившейся и лопнувшей банки, словно пощечина привел мысли в движение. Не замечая более ничего, волчица понеслась вперед, отчаянно ища выход из этого горящего склепа, готового поглотить все и всех одним мощным взрывом топливного бака. Пробираясь сквозь завалы, пачкаясь в черной копоти, людской крови и техническом масле, животное с яростным рычанием, металось по салону, поминутно подлазя и перепрыгивая через всевозможные скопления останков мебели, вещей и людских тел, ища выход. – Просвет! – и Фриса сделала прыжок к зияющей дырке, еще секунда и она оказалась на земле. Вдохнув побольше воздуха, оглянувшись и уверившись, что Фиаско выскочила следом, Лучистая пулей рванула подальше от самолета, который грозил взорваться с минуты на минуту. – Фи! – крикнула она беломордой, - быстрее, надо срочно бежать от этого места, а то мало не покажется! Где-то неподалеку раздался голос Иштар, это та волчица, которая все время больше молчала, но облегчала телесную боль каждому нуждающемуся. – Мы тут! – проорала что есть мочи Фриса, - нужно бежать!!! Сзади послышалось шипение и скрежет падающего железа, видимо что-то большое, наверное одна из массивных частей самолета свалилась. Фриса считала удары своего сердца, посекундно молясь, чтоб боги продлили минуты, до взрыва, давая возможность волчицам не попасть в зону ударной волны, способной вытряхнуть их душонки. – мы не успеем, не успеем!!! – почувствовала каким-то шестым чувством хищница и резко свернув вправо сделала прыжок за большой камень. Раздался сильнейший взрыв, а потом еще парочка сотрясшая воздух и заставившая дрожать в укрытии Фрису, словно осиновый лист на ветру.

В белом теле безумный дух, наделённый также чертами шизофрении, идиотизма, капелькой безрассудности и целой столовой ложкой жизнерадостной дурости. Собственно качественный портрет волчицы готов. В светлую голову мысли, вроде возможного выговора, наказания, да и просто призыва к более-менее адекватному поведению и рациональным действиям, навсегда потеряли свой красочный смысл и векторную траекторию прямо по направлению к сознанию. Сколькими бы линейками мы не вооружились, сколькими бы карандашами не чертили кривые, сделать их ровными не будет способен ни один инструмент, будь то ластик или транспортир. Детскую радость, как и взрослую решительность, невозможно замазать ни одной краской, невозможно растворить ни единым растворителем, все запреты и угрозы бездейственны, а желание безгранично.  По синим жилам, течёт красная кровь, и она кипит, подогревается наравне с расплавленным металлом и  прогоревшим воздухом, воздухом, чистые молекулы которого запросто и без пальцев, можно посчитать в уме. И несмотря на это, охотница с непонятным рвением пыталась проглотить как можно больше, плохо соображая, что ей это во вред, скорее всего после этой весьма специфической прогулке, равной полосе препятствий не ожидающей мирного и живого финала, белошёрстной еще несколько дней придется отлёживаться где-нибудь возле южных хребтов и с такой же жадностью наполнять свои лёгкие чистотой горного кислорода, если, как известно, выжить удастся. Последнее утверждение доселе неизвестно, ибо развалины механической серебристой бандуры кончаться никак не хотели. На очередном повороте не туда, Фиаско довольно-таки ощутимо напоролось на что-то чрезмерно острое, шершавое и почему-то влажное, неважно как и зачем, захотелось смеяться и рыдать, ни того ни другого не произошло.
Прижавшись всей поверхностью некогда светлого брюха, существо активно пыталось выбраться наружу, пренебрегая животным страхом, инстинктами и аккомпанирующему оркестру тяжеловесных нот в ушах. Вот лихорадочно дрожащая лапа цепляется за что-то более-менее напоминающее органику, вот картинка перед глазами становится чётче, скорее всего дым утихомирился, развеваясь в дневном небе. Вот и дыхание неожиданно выравнивается, становясь размеренным, глубоким, единственное, что продолжает играть по-старому, нравясь раскрошить грудную клетку и свалиться в чернеющую пропасть внутренностей – это бешено колотящееся сердечко.   Под отрывистое «Скорее… нужно бежать!» тело двигалось совсем безумно, желая как можно быстрее покинуть эпицентр, к которому еще пару минут назад так стремительно направлялось. Фриса исчезла из поля зрения, произошло своеобразное разделение, что очень некстати, такие ситуации не терпят подобного. И в белоснежную голову аккуратно и почти незаметно начали пробираться мысли о том, что всё происходящее, почти её вина, но как бы эгоистично и своенравно это не прозвучало бы, винить себя Фиаско собиралась в последнюю очередь.  До тех пор, пока не случится что-нибудь заслуживающее названного поведения и действий.
Мелькнувшая сверху чёрная шерсть, стала основной точкой опоры и направления,  волчица сделала поспешный рывок, стоящий ей нескольких клочков белёсой шерсти, имитируя последний прыжок Симбы в битве со своим дядюшкой, охотница таки выбралась из металлического плена, еще больше пачкаясь в сером пепле, что снежинками медленно спускался вниз.  Почти сразу же вернулось и настроение, на долю секунды спрятавшееся где-то за совестью, резво и бесполезно отряхнувшись, Фиаско чуть наклонилась вперёд, перенося больше веса на передние лапы, поясница заметно, но несильно прогнулась, еще чуть-чуть и хвостом вилять начнёт, что, в общем-то, невозможно.
- Веселье нынче все у нас, не так ли? – разноцветные глаза окинули разрушенную конструкцию еще разок, после чего в поле зрения проявились несколько приближающихся фигур. К добру ли сей факт? Была бы охотница человеком, немедленно бы присвистнула и зарылась рукой в волосы, но такое счастье ещё не привалило, так что ограничимся обычным переминанием с лапы на лапу. – Если что, меня называли Фиаско – шепот чересчур неслышный и вряд ли кому-либо адресованный, но так необходимый самой волчице. Зрачки с переменным расширением ожидали приближения трёх разношерстных фигур.

Отредактировано Fiasko (2012-09-30 21:48:59)

Начало.
Темнота и боль в голове. Это единственное, что Ханна почувствовала перед падением. А дальше, все в как в тумане. Беккер вздрогнула, раскрыв  свои карие глаза. Лежа на животе, она кое-как подняла голову и осмотрелась. С ужасом в глазах, девушка стала медленно подниматься, опираясь руками в землю. Через пару секунд замерзшая и испуганная Ханна сидела на сырой земле, подрагивая от холода. Обхватив руками плечи, Беккер стала мотать головой. Это все сон, соберись, дура. Не может быть, чтобы ты оказалась здесь. Да, это и вправду было больше похоже на сон. Грязная и чумазая, Ханна поднялась с земли, пошатываясь из стороны в сторону и ели как удерживаясь на каблуках. Протерев лоб, и откинув назад волосы, Ханна начала крутиться и искать что-то, что могло вернуть её в этот мир. Удача, в пару метрах валялась её сумка, которая от грязи стала походить Ханне в раскраске. Девушка стремительно приближалась к сумке и уже на конце пути свалилась прямо рядом с ней. Истерично схватив аксессуар, Ханна стала рыться внутри и искать то – что заставит её голову начать думать. Сигарета. Уронив одну, а затем и другую, Беккер прорычала и решила не париться и закурить теми, которые выронила. Прорыскав в сумке минуту в поиске зажигалки и наконец, найдя её, она стремительно зажгла и закурила. Легкость и спокойствие резко начали проявляться, и теперь Ханна начинала соображать и возвращаться в реальность. Со стороны девушка выглядела довольно странно. Сидя на земле с сумкой и сигаретой в руках, измазанная в грязи и крови и еще с порванным платьем. Вот таки сон. Отбросив сумку в сторону, Ханна схватилась за виски, все так же держа в одной руке сигарету.
Поднимая голову и вновь оглядываясь, Беккер стала анализировать местность. Лес с хорошо развитой прорастающей системой, не тронутый человеком и видимо заселенный животными. Стало невыносимо дышать, или это из-за сигареты? Нет, такой дым вряд ли может надымить одна обычная сигарка. Ханна схватилась одной рукой за рот, прикрывая его, другой же рукой потянулась к сумке, стараясь не поджечь её. Забросив на плече свой груз, она ели как поднялась. Покачиваясь из стороны в сторону, девушка дрожащи поковыляла в сторону. Дрожит она случаем не из-за страха? Да, этот факт нельзя было отрицать. Было и вправду страшно. И даже если Ханну ущипнут сто раз – вряд ли она проснётся. Затянув очередной раз, струю никотина, девушка кашлянула.
- Тут кто-нибудь есть?
Хриплым и громким голосом крикнула девушка, поднимая голову к небу. В данный момент она бы сейчас отдала все, чтобы вновь оказаться в самолете и просто слушать любимую группу. Неподготовленность к таким диким поворотам событий выводило из колеи и не давало спокойно придумать план. Ханна надеялась найти кого-нибудь и спросить, где она находиться. И не понятно, что ей сейчас больше нужно было – моральная поддержка и помощь, или медицинская? Впрочем, и то, и то хорошо. Пройдя пару шагов, Беккер с трудом удержалась и не рухнула на землю. Во время своих экспедиций девушка никогда не ходила на каблуках по такой почве, поэтому с непривычки могла только себе ноги сломать. Фыркнув, она злобно сдернула застежку и сняла каблуки. Вновь холод. Босыми ногами в осеннею пору – не лучшая идея. Но по-другому попросту не как бы не получилось продвинуться вперед. Дойдя до большого дуба, Ханна облокотилась на него и вновь затянулась. Прошло меньше пяти минут, а она почти скурила сигарету. Да уж, вот таки ситуация, ведь Беккер не часто так быстро расправлялась с тем – что доставляло ей кайф. Такое непонятное чувство – неизвестность. Это когда попросту не понимаешь, кто ты сейчас и где ты сейчас. Когда не можешь здраво мыслить. Когда вопросов намного больше, чем ответов.
Творилась непонятная хрень. Дым начинал немного утихать. Легкая туманная дымка накрывала сие рощу, которая казалось бесконечной. Просторы простирались далеко, к горам, поэтому можно было судить, что ранее человек не ступал на эти земли, или попросту еще не успел. Девушка начала медленно сползать с дерева и вновь уселась на землю. Наступал период истерики. Несобранность мыслей разъедало Ханну.

офф: айм сорри, еще вливаюсь в игру и многое не понимаю ._.

Отредактировано Hannah Dickens (2012-10-01 21:34:55)