Терпение Антагониста оказалось намного короче, чем то что Неглекта. Чёрношкурый легионер только успел пройти половину моста, когда тонконогий безумец тоже ступить на непрочные планки. Заволновавшись что из-за сумасбродного старикашки, оба волка рухнут в объятия в огненной реки, Неглект попытался окликнуть Антагониста, но грубые слова переярка видимо не оказали на него особого впечатления. С большим удовольствием бы сейчас переярок кинулся бы вперёд, чтобы жёстким рывком за загривок вернуть безумца обратно и заставить ждать, пока хотя бы один из троих не доберёться до другого конца моста в целости. Но при этом опасение только усугубить своим горячим поступком и без того шаткую ситуацию было слишком велико, вынуждая белошкурого южанина замереть у края обрыва.
Он буквально чувствовал как напряжение электрическим током колет и жжет каждый его мускул и Неглекту стоило больших усилий заставить себя хоть немного расслабиться. Впрочем, трудно винить его за такое поведение — ответсвенность за судьбу мира никуда и не думала уходить, а только сильнее впилась своими клыками в юное сердце, стоило конечной цели оказаться так близко. Сосредоточив своё внимание полностью на, ныне, двух четвероногих фигурках идущих по хлипкому мосту, Неглект почти не обратил на то, что лисица-проводница сообщила об таинственных товарищах. Только на миг в голове всплыло воспоминание о тройке первородных, совсем недавно узурпировавших власть над Альянсом. И всё же каким противоречивыми не были мнения о этой странной троице, они определённо не разочаровывали тех, кто считал их особенными, будь это слово сказано в восхищённом или презрительном тоне.
Но вот радостный момент — первый Избранный живым и невредимым вновь ступил на прочный камень, и можно было сделать первый облегчённый выдох. Неглект уже собирался ступить на мост, замыкая маленькую цепочки, но замер с поднятой лапой, когда заметил, что безумец по неясной причине замер прямо посредине моста. Опустив лапу, переярок вытянул голову и прищурил глаза, дабы углядеть, что же могло вынудить поклонника Шитахи остановиться на середине пути.
Поначалу Неглект не мог разглядеть ничего необычного, но тут он заметил некую шуструю рыжую молнию, огненной змеёй обвившейся вокруг белоснежной шеи. Всего секунда, во время которой мост опасно закачался, как крошечная молния соскочила с безумца и вновь скрылась от взгляда южанина в рыжем освещении пещеры. Однако на мгновение перед тем, как потерять маленькое существо из виду, Неглект успел углядеть в её пасти продолговатую белую черту. Артефакт?
Преисполненное яда и презрения шипение лисы подтвердило догадку белошкурого и прежде чем он успел что-то сказать, как, будто материализовавшись из самой тьмы, у потолка пещеры возник ворон, бросившегося прямо на безумца. Невооруженным глазом было видно как старательно он пытался отмахнуться от взбесившейся птицы. Мост всё сильнее раскачивался под дёрганными движениями волка и в конце концов тот не смог на нём удержаться. Тонкие белые лапы соскользнули и Антагонист полетел навстречу своей смерти. Низкий бульк последним аккордом завершил короткий похоронный марш, а вполох тягучий брызг последней пригоршней "земли" лёг на могилу столь глупо погибшего безумца.
Впервые за долгое месяца Неглект не знал, как ему реагировать на это событие. Как и Осирису, он не испытывал жалости к поклоннику Шитахи и был согласен с лисой, что безумию не было места на Юге. Теперь Антагонист не сможет подставить им никакой подлянки. Но одного переярок не мог понять — почему сейчас, почему именно здесь? Если лиса могла так легко отобрать их артефакты, ради чего в первую очередь была необходима вся эта свистопляска с Избранными? Несомненно были пешками в очередной игре высших сил, но какова была их истинная роль, если не лично отнести артефакты к постаменту?
Никогда не доверяй лисам, ни смертным, ни божественным.
— Пасть захлопни, плешивая травь. Слушать твою болтовню больше не могу, - спокойным, но исполненным ледяного омерзения произнёс переярок, стоило ехидному голосу лисицы коснуться его слуха, и прежде чем она могла ему что-либо ответить, он уже белой стрелой мчался по едва успокившемуся мосту. Много противоречивых мыслей и чувств толпились в его душе, пока лапы отбивали глухую дробь по деревянным планкам. Но все они приходили и тут же уходило прочь, неспособные поколебить решимость Неглекта. Их цель была слишком близко.
Наконец-то затормозив после дикого спринта на другом когце пещеры, Неглект бросил лишь мимолётный хмурый взгляд на оставшегося "союзника", прежде чем подойти к постаменту. Жёлтый диск, закованный в толстую шайбу льда, произвёл на него меньшее впечатление, чем того стоило ожидать. Без лишних слов переярок быстро стряхнул Силу Варги с шеи и небрежно уронил на дно чаши.

Отредактировано Neglect (2016-09-27 00:00:31)

Он стоял и внимательно наблюдал за тем, что собирался сделать Неглект. Карие глаза легионера более не взирали на лису. Волк видел, как белошкурый что-то ответил проводнице, а потом во весь опор рванул на мост. Ни один мускул не дрогнул на морде кобеля. Он, разве что, лишь немного нахмурился, мазнув суровым взглядом по лисице, которая... Стоп. Она действительно убежала? И ворон? И белка?
Тут что-то было нечисто. Крайне подозрительно, что все проводники вдруг убежали, оставив их - избранников - совершенно одних, да еще и внутри горы. Это могло значить только одно... От мыслей Осириса отвлек белый предатель, уже очутившийся совсем рядом.
Неглект уже добежал до земли, на которой стоял легионер. И теперь лихо скидывал с себя магическую побрякушку, не задумываясь и бросая ту в чашу. Даже не посоветовался, а ведь его действие, по сути, было решающим. Именно после этого некий ритуал должен был заработать.
Так и произошло.
Пещера содрогнулась. С потолка на макушку кареглазого упал маленький камушек, почти песок, но было крайне неприятно. А еще... Всё словно задрожало, грот ожил, сотрясая каменные своды и будоража лаву, от чего та зарябила густыми волнами.
Гул стоял такой, что сложно было не то, что услышать, а даже произнести что-либо вслух.
Но Осирис попытался перекричать грохот и скрежет.
- На мост! Бегом! - И уже подпихнул Неглекта в сторону спасительной переправы, как вдруг...
Все канаты, удерживавшие конструкцию, вдруг разом лопнули, отправляя деревянное сооружение вслед за стариной Антагонистом.
Осирис грубо выругался себе под нос, глазами ища возможные выходы, но таковых не было. Задом хищник попятился к чаше, в которой лежали злосчастные артефакты. Упершись филейной частью в постамент, и словно ожидая чего-то...
И это что-то произошло, придя оттуда, откуда легионер не ждал и был совершенно к такому не готов.
Карие глаза вспыхнули жёлтым светом, еще более ярким, чем раскалённая лава.
Демон цепко схватил сознание своего носителя, кроша чужую волю и подчиняя её себе. Лапы армейца словно приросли к земле, мышцы налились свинцом.
Он напрягся и подсобрался. Голова защитно прижалась к горлу, а уши - к затылку. Чёрные губы искривила ироническая усмешка.
- Неглект! - Рявкнул Осирис, перекрикивая рокот каменной стихии. - Если ты хоть на шаг подойдёшь к этой чаше - я вспорю тебе глотку и даже не моргну. - Он захохотал, а потом вдруг стал серьёзным. Глаза неотрывно смотрели на предателя. - ОН говорит, что ты задумал то же, что и я, и что если я сброшу тебя вниз - боги смилостивятся. Но я не верю этому пройдохе. Мне не нужна милость богов так же, как они не готовы ею делиться с простыми смертными! - Легионер набычился, сделав уверенный шаг вперед, а потом замер, словно прислушиваясь. Это там, где-то глубоко в сознании, бился здоровый мыслями и замыслами волк, который всё никак не мог пробиться сквозь чёрные барьеры, воздвигнутые демоном.
Внезапно глаза вновь обрели свой истинный цвет. Они были преисполнены ужаса и решимости одновременно.
- Неглект, я... - Армеец захрипел, фыркая и давясь. - Я хочу убить тебя. Предавший Легион и Варгу должен умереть! - Дёрнувшись, кобель едва не взвыл от боли, сковавшей тело и иголками пронзившей мозг. - Боги... Неглект! Не слушай его, Варгой заклинаю. Просто закончи это, надо только... - Голос хищника неестественно исказился, превращаясь в змеиный, бархатно-агрессивный бас. - Ты не сможешь отнять у меня ни артефакты, ни моего носителя!
Легионер, превозмогая боль, сцепив челюсти едва ли не до зубной крошки, рванул вперед, к краю того клочка земли, который вроде бы дарил мнимую безопасность.
На краю зверь остановился, словно собираясь попятиться назад.
- Если мы не решим, что сейчас делать, тебе придётся столкнуть меня, потому что долго я его удерживать не смогу! - Рявкнул армеец, чистым проясненным взором глядя на Неглекта.
Он готов был отправиться навстречу огненной пучине и будь что будет, но неведомая сила пригвоздила его к земле. Тем не менее, Пич стоял на краю, его морду обдавало горячим дыханием внутреннего вулкана. Где-то в глубине сознания истошно бился демон, периодически беря контроль над сильным телом волка.
Нет, Осирис не мог позволить своему альтер-эго сорвать миссию, потому что Острову нужно солнце.

Поступь была мягка и непринужденна. Окрестности истоптаны в пыль, силы стерты в кровь, а взгляд ищущего обернулся глазами жаждущими. Мы бродили здесь долго-долго. А прожили так мало. Мы не могли оставить это место ровно как и мысли о великом, о чудной миссии, выполнить которую нам всё никак не удавалось. Но теперь сомнений не было: впереди расстилалась гора во всем своем природном великолепии. Легкий снежок спадал с небес, мгновенная подтаивая, превращая всё вокруг в одно сплошное грязевое месиво. Наша шкура была светла как никогда; душа лишь немногим от нее отличалась - тот неловкий момент, когда внешность совпадает с содержанием и наоборот.
Тонкая нить ухмылки легла на морду Ведьмы, растворившись в череде тревог и сомнений. Чем ближе тело приближалось к вулкану, тем тверже становилась поступь и тем резче выделялся взгляд. Едва только её лапы коснулись первых каменистых выступов, как внезапное родное чувство захлестнуло разноглазую. Да-а-а, это её укромное место, где отдыхает душа и тело. Близость его была настолько ясна, что отзывалась всем телом. Несколько уверенных прыжков вознесли белую на верх, - так начинается бесконечный путь к недрам, скрытым в огненной лаве. Глаза, полные загнанной скорби, скользили по урывистым красотам вулкана, и как бы не был он прекрасен в ночи, днём он выглядит куда более опасно. Всё то, что тихо и скрыто, говорит об опасности.
Мы невольно облизнулись, продолжая свой путь наверх. Мы пребывали в полной уверенности, что сможем точно отыскать место, где упрятали свои пластины, полученные в дар от Мелеха после их последнего путешествия к центру вулкана, но ... Добравшись до середины, Ведьма мутным взором осмотрела то, что ковром разложилось перед её лапами -долина теней была как на подушечке лапы. Кажется, ты только спрыгни и окажешься там, но не-е-ет, спрыгнув, ты как раз очутишься ближе к центру вулкана, чем сейчас.
- Веалит! Что есть мочи выкрикнула разноглазая, нахмурившись в ожидании. Снег тем временем продолжал падать на морду крупными хлопьями, мир, казалось, замер в ожидании чуда или же ... Пусть с неба не каплет дождь.

Внезапно (пожалуй, всё этой жизни есть своеобразная внезапность) нам показалось, будто бы время замедлило свой бег, будто бы звуки вулкана стали чуть тише и протяжнее, а потом и вовсе смолкли. Для неподготовленных и куда более мирских особей это не есть хорошо, но разноглазая лишь одобрительно ухмыльнулась, чувствуя приближение мистической составляющей этого мира. Едва приподняв взор к небу, дабы узреть создателя тишины, Ведьма с удивлением вперила взгляд в замершие снеговые пятна - видимо, время и вовсе остановилось. Невольно брови поползли навстречу друг другу. Как бы знамя волшебства не развевалось перед глазами; "свежо предание да верится с трудом".
Позади нас раздался голос, и мы незамедлительно обернулись. Пред нами предстал лис с цветом шкуры сродни нашей. Мы шумно втянули носом, желая услышать его запах, но тщетно. Обесцвеченный мир с отсутствием звука и запаха нам не был привычен, но особых эмоций не вызывал. Мы слышали то, что он нам говорит, но вмешиваться в монолог не смели. Если он хоть каплю замешан в этой истории, то мы обязаны быть его марионеткой. Ради достижения цели мы готовы были пожертвовать многим, но только не святыми для нас вещами. Он задавал нам вопросы, а мы смотрели на лиловую дымку, исходящую из-под его лап. Он поражал нас своей потусторонней аранжировкой, а мы топили в себе желание заставить его говорить то, что нам необходимо. На миг нам показалось, будто бы светло-серый круг, очертивший наш серебряный глаз стал настойчиво прожигать шерсть, но то была лишь иллюзия. Мы жаждали направить разговор в нужное нам русло, но по-прежнему молчали, дожидаясь, когда нам дадут негласное право говорить. Нараспев тянувшиеся речи напоминали разноглазой о её походе в подземелье, когда рядом со Смертницей выстраивались души, когда шествовали смертные под крылом Лоу. Прикрыв глаза, Ведьма продолжала прокручивать в голове сказанное сказочным созданием до тех пор, пока мир вновь не обрел жизнь и бег времени стал заметен, как и прежде.
Распахнутый взор пал на белую шкуру, его янтарные глаза веяли колкостью, но для Баст этот взгляд был привычен и не вызывал никаких чувств, как прежде.
- Время творит удивительные вещи с нашим разумом и телом, но более всего с первым. То, что вызывало в нас бурление чувств ранее, теперь кажется абсурдным и недостойным внимания. Ведьма говорила довольно тихо, будто произнося лирическое отступление или того лучше, делясь мыслями вовсе не с представителем иного мира, а с временем, что обрело свободу.
- Прогнивший мир подлежит изменению или сожжению, коль первое невозможно. Остаться с чистой душой значит взять на себя ответственность за этот мир. Мой взгляд пал прямо в янтарь лисьих глаз.

У острова, как и у всякого живого существа, есть две его стороны: одна для тех, кто привык свой жизненный круг замыкать на размножении и охоте; но есть иная, что открывается тем, кто знает, что мир это не только воспроизводственный цикл. Вопрос лишь в том: на чьей вы стороне и к чему стремитесь. Идеалы заполняли ваше сознание, вы взираете на других, тех, что варятся в этой мистической кутерьме, но что вы при этом чувствуете? Жаждете ли присоединиться к ним? Или же они жаждут занять ваше место?
Легкая дрожь прошлась от основания хвоста до шейных позвонков. Мы потрепаны жизнью; мы бьёмся в поисках цели, и когда кажется, будто та рядом, она вдруг ускользает, всё дальше и дальше. Вместо грозного духа, что был обещан Калахирой, пред нами является этот лис, заметно уступающий в своих возможностях великому Веалиту. Мы бы призвали Мелеха, но что скажет он нам, когда поймет, что святилище мы так и не восстановили, а скитались во тьме, при этом связавшись еще с полоумным божком вновь? Нижняя челюсть едва дрогнула; мы обозлились на себя, но от пути не отказывались. Нам нечего более терять, посему жизнь наша ценится столь мало в наших же глазах, что расстаться с нею будет не самым ужасным исходом. Но он продолжал молчать, кривя улыбку на своей мордашке. Мы сочли это за дерзость, но виду не показали, ибо сами не отличаемся манерами. Наше дело в ожидании. Наша сила в терпеливости. Но достаточно ли этого, чтобы встать рядом с троном Калахиры? Легкое дуновение ветра заставляет разноглазую сфокусировать свой разум на происходящем. Что ты сделала, чтобы оказаться рядом с Богиней? Очевидный вопрос не дает покоя. Скрип эмали едва-едва касается слуха сторонних наблюдателей. И в момент, когда, казалось бы, нечего более ждать, лис принялся говорить. Его движение, сопровождавшие речь, были незатейливы и не выдавали в нем проявление хоть какой-то потусторонней составляющей. Ведьма обернулась в сторону, куда указывала его морда. Его витиеватый тон речи действовал на Баст аки успокоительное, рифмованные строки теплом разливались по венам, но вскоре он смолк и исчез, будто всё это привиделось белой. Время приняло свой обычный бег. Кажется, маразм столь сильно вцепился зумами в мозг волчицы, что преследует её тенью белого лиса. Однако сама Первородная так не считала. Приподнявшись на лапы и с толикой тоски проследив за стагнацией одинокого дерева, она двинулась вперед, постепенно набирая темп. Покуда предавалось тело бегу, разум очищался от чужеродных мыслей, предоставляя контроль одной из главенствующих личностей, что уже окончательно закрепилась в седле и теперь не намеревалась отпускать вожжи, пока не произойдет некая эмоциональная встряска. Добравшись до пункта, разноглазая незамедлительно двинулась на северо-восток, выбрав тропинку по счету, получается, четвертую.

Перед нашим взором расстилался путь длинною в жизнь. Мы всегда говорим о потерях, но умалчиваем о приобретениях. От чего дурное так или иначе затмевает прекрасное? Все помнят войну, забывают о мире; все помнят боль, оставляя гармонию. Или нет-нет! Лучше! Они помнят боль, покуда не обретут гармонию и тогда всё то, что ноющей рано разрасталось в груди волшебным образом превращается в гармонию. И так по кругу. Что? Хотите сказать, что всё было не так в вашей жизни? Что вы, святоши, ценили каждый миг и радовались первым лучикам солнца, едва касавшимся шерстки на вашем хвосте? Аха, ложь - явление неблагородное. Но и о нём вы позабыли.
Ведьма зло щурится от сумасбродных мыслей, насевших на голову, будто пчелы на мёд. Тихий скрежет зубов выдаёт напряжение и туманное желание прорваться вперед, вихрем пронестись мимо преград, прямо в пасть Калахиры. Но путь и без того был не близок, а сил оставалось не так уж и много.
Впереди перед нами выросло нечто странное, издали напоминавшее нам холм, но вблизи оказавшееся огромным валуном, знатно преграждавшим наш путь. Впрочем, обогнуть его не составляло труда, если бы не одно нарисовавшееся обстоятельство. Зверь, что вынырнул из мрака собственной тени, покрытый шрамами и гнильём отрезал наш путь к славе. Невольно оскалившись, мы смотрели на это месиво из шерсти и плоти и с горечью размышляли над тем, как было бы прекрасно заставить эту махину замолчать навсегда. Однако это было не так-то просто.
Его речи и желания были нам ясны и отдаленно знакомы. Его просьба была ясна как белый день, но что-то мешало нам подорваться и ринуться за этим чертовым белым оленем.
- А что, ты здесь один? Ведьма сощурилась, презрительно растягивая на морде туманно-маниакальную улыбку.
- Где еще трое? Устанавливаясь на лапах покрепче, Баст с интересом попыталась заглянуть как бы сквозь расхаживающего взад-вперед тигра, но он будто не слышал её и, закончив свою монотонную речь, вдруг беспечно замер, не подав ни намека на бурление крови в организме. А нам ничего не оставалось, кроме как с силой плюнуть себе под лапы и отправиться в сторону, указанную тигром.
Желание как можно скорее добраться до цели выдавалось мощным галопом. Лапы несли разноглазую к поляне, указанной зверем, но в успех не веровали, ибо странна просьба да и мир весь ни чем не лучше.
Еще война, чума и смерть. Или мне только с этим разобраться?

Отредактировано Ведьма (2016-12-04 22:04:42)

Мы нарочно сбавляли своё стремление к цели, ибо жаждали оставаться незамеченными во мраке будней. Нам не требовалось большого ума для того, чтобы сделать выпад и впиться кому-нибудь в глотку, но требовалось чуть больше усилий для загона и поимки жертвы. Будь здесь волк, с коим пришлось бы биться, задание казалось бы нам куда проще. Впрочем, грешно жаловаться на тех, кто намерен провести нас к нашей глобальной цели, да и что это за цель, которую можно поглотить на раз-два. Облизнувшись, мы продолжили легкой рысцой "чесать" в сторону указанной тигром поляны. Нас не оставляла мысль, что образ зверя напоминал одного из псов варги; все наше ассоциативное естество негодовало, приказывало не верить и не служить на благо подобному созданию, однако жгучее желание подгоняло вперед.
Ведьма с большим трудом представляла себе намечающуюся охоту - отсутствие укрытия (хоть самостоятельно рой), не было и элементарных деревьев, все надежды перекладывались на белизну шкуры, но и это казалось товарищем ненадежным. Однако всё изменилось в момент, когда два "человека", вышедших из пункта А и Б сошлись в точке С.
Первое, что показалось странным разноглазой, - размер создания. Затем, - цвет шкуры (казалось бы, что тут особенного, но уж очень она выделялась на фоне заснеженной пустыни). Вскоре пришло и понимание, что дело тут совсем нечистое, тянет на магию, мистику и прочие шаловливые штучки острова. Невольно оскалившись, Ферзь притормозил, наблюдая за приближением рогатого. В бегстве нет прелести, в нем жизнь таиться. Разум подсказывал нам отступать, немедленно, но ... А как же мы его понесем, даже если завалим. Такую тушу нам не уволочь! Удивительно простые выводы (или оправдания) очевидным разрядом молнии ударили в наш разум. И мы, как личности добропорядочные и разумные, поспешно развернули корпус и припустились, собственно, в ту сторону, из который и пришли, не забывая посматривать себе через плечо, дабы эта травоядная скотина не отставала от нас и не вздумала вернуться на своё насиженное местечко.