начало

Не смотря на все доводы, аргументы и объяснения, душа Искры не могла найти покоя и довольствоваться только наблюдениями со стороны. Как будто бы она, соблюдая правила и не смея ослушаться взрослых, упускает уникальную и, может быть, одну из последних возможностей сблизиться с отцом. Как будто бы она его теряет навсегда, а все ее детские мечты рушатся безжалостно и грубо, разбивая ее маленькое и сильное сердце. Она не осознавала этого, но чувствовала. Скоро наступит время, когда она не увидит его. А он останется для нее незнакомцем, а она для него - никем. Пусть лучше ее ненавидит стая, накажут, прогонят, но не попытаться - значить признать поражение. Поражение! Искра носилась с самого утра, не находя себе места, пока, наконец, не зажала в темном углу Дымку и не зашептала ей:
- Мы должны идти к нему. Пусть Шингай сам скажет все как есть. Пусть он лучше будет меня ненавидеть, чем ничего. Я не могу больше терпеть. Я больше не стану. Решай сама - ты со мной или нет, - она отпрянула от беленькой сестрички, рявкнула грубо, хотя не сердилась на любимую сестричку. Просто это было больно, а так было легче скрыть свои чувства, желание выть там, у входа той пещеры и умолять этого черного выслушать ее. От обиды, он еще больше нахмурилась, насупилась. И просеменила в сторону пещеры, стараясь не попадаться взрослым на глаза. Сбегать и прятаться она уже научилась. Не знала, решится ли на это Дымка. Но, чтобы не расстраиваться лишний раз, решила просто не оглядываться. Никто не остановил ее, никто не заметил, как они ушли. И только ближе к пещере, глянула на сестру с гордостью.
- Только тихо, - напряглась маленькая командирша и начала красться вперед.
Внутри было очень красиво, необычно и страшно. Звуки все здесь откликались эхом и идти нужно было незаметно. Искра шла очень медленно, опустив голову и навострив уши. Вот она взяла чуть левее, вот правее. Здесь пахло волками, стайными волками, но Искра была уверена, что Шингай здесь один. Щенячья уверенность. Она наблюдала за ним раньше и знала, что он сюда приходил часто. Часто - совершенно в одиночестве. Запах отца был очень близок. Искра с надеждой глянула в сторону, повернулась, попятилась, уверенная, что он там, за ближайшим валуном, но не рассчитала равновесия слетела вслед за попой с небольшого возвышения прямо своим черным пушистым задом на морду отдыхающего волка. Ужасу Искры не было предела. Не так она хотела начинать их встречу и разговор. Но раз уж случилась такая неловкость, она просто вжалась в землю и пискнула несколько раз, разворачиваясь к нему. Какой бы храброй она ни была, но при виде взрослого волка, не возникало иного другого чувства, кроме восхищения и подчинения. А это был ее отец. Виноватая всем своим видом, усиленно мотая хвостом, прижимая уши к голове, она впервые ощутила какой отец большой. Впрочем, никогда она еще не была к нему так близко. Никогда ей еще не было так страшно.
- Я не хотела, - тихонько пропищала она, но продолжила уже не сразу, а только тогда, когда появилась такая возможность. Она боялась, и уже не понятно чего больше: его гнева или того, что он сейчас во всеуслышание откажется от них. Лапы ее дрожали, но она заставила себя на них выпрямиться и прямо посмотреть волку в глаза, с надеждой, все еще той самой дурацкой детской надеждой, которая и подгоняла ее сюда, ближе к нему.
- Я Искра. А это Дымка, моя сестра. Я не увидела... Я не хотела...
Тут на смену страха пришло иное чувство. Она должна это сделать. И последствия уже не так важны как то, что она должна сказать. Что может быть хуже, если ее больше никогда к нему не подпустят? И она насупилась, упираясь лапами в землю и быстро-быстро выдала:
- Нет, я хотела! Я пришла сюда поговорить. Я хочу спросить у тебя, волк, помнишь ли ты свою семью? Свою семью! Мы... Мы хотим спросить.
Искра снова глянула на папку, чужого и не знающего их и в ее злющем отчаянном взгляде стали наворачиваться скорее крокодиловые, чем волчьи слезы. Но она не скулила, как месячный щенок, просто почему-то слезились глаза. Слезились и все тут, но она не обращала внимания на них. От осознания того, что ничего не получится, что уже все пошло не так, а после такой попытки им даже близко не разрешат к нему подходить, а тем более убегать из логова - лапы ее дрожали, но она упрямо смотрела на Шингая и ждала ответа. Поворачивать было уже поздно. И маленький упрямый танк по имени Искра мог двигаться только вперед.

Отредактировано Искра (2013-03-10 21:55:59)

То, что такой большой и сильный волк испугался не меньше волчат, казалось Дымке очень странным - она то ожидала если не гневной тирады, то хотя бы хоть какого бы то ни было выражения недовольства. Они с сестрой ведь нарушили его покой. Но вместо этого он улыбнулся. Улыбнулся! Может быть, не все так плохо? Немного воодушевившись, волчонка сползла с камня и подошла чуть ближе, но все же держась от Шингая на расстоянии нескольких взрослых шагов. Зато ее сестру , казалось, совсем не заботило, что она нарушает чужие личные границы.
Какой он большой... Был ли Демон таким же? Мне кажется, что да, но ведь я была такой маленькой.
При виде того, как черная ластится к совершенно незнакомому им дядьке, Дымка внутренне похолодела. Если бы она знала, что задумает сестрица, то во что бы то ни стало попыталась бы ее отговорить. Мама... а теперь еще и Искра. И если желание Ракши (или надежду?) видеть в этом незнакомце своего покойного супруга еще можно было понять, то поведение черной выходила за грани понимания юной самочки. Ведь это было так нечестно по отношению к их покойному отцу - пытаться заменить его кем-то другим! Совершенно чужим и далеким. Для Дымки это казалось равносильно предательству памяти о папе, которого ей так и не суждено было увидеть.
Но Искра ожидала от нее поддержки, и это заставляло маленькое сердечко пепельной чуть ли не разрываться на части. В выборе между верностью сестре и верностью своим убеждениям и чувству справедливости заведомо не могло быть правильного ответа. И дай бог, чтобы ей не пришлось делать подобный выбор в дальнейшем.
- Искорка... - тихо позвала Дымка сестру. Казалось, в горле прочно обосновался большой колючий комок, который никак не хотел давать самочке выдавить из себя и слова. Да и что она могла сказать? Что у них нет и никогда не будет папы, как бы того не хотелось. Волчонка никогда еще не плакала, стоически перенося те немногие тяготы, подбрасываемые ей жизнью, но сейчас если честно хотелось.
Но я не буду плакать!
Наконец проглотив противный комок в горле и тряхнув головой, малышка выпрямилась и широко расставила лапы. Пусть она и не могла поступить так, как ожидала от нее сестра, совсем оставить Искру без поддержки было не в ее силах.
- Не сердись, пожалуйста, на мою сестру. Она не хотела ничего плохого. Говорят, ты очень похож на нашего папу. А тебе не одиноко здесь одному? - Пепельная, окрыленная собственной наглостью в задавании таких нетактичных вопросов абсолютно посторонним дядям, подошла поближе, с надеждой глядя на Шингая своими большими наивными глазищами. - Если ты не будешь против... можно, мы будем приходить сюда почаще?
И Дымка замолчала, с замиранием сердца ожидая ответа волка словно страшного приговора. Какая-то часть ее очень надеялась, что он не станет сердиться и прогонять их.

Искра растерялась, попятилась, виновато прижала к голове уши и опустила хвост бесполезной болтающейся плетью. Такого отчаяния и ужаса, от которого, кажется, что задохнешься, она не испытывала никогда. Не имея возможности ничего произнести, она отскочила, села на попу и перевела растерянный взгляд на сестру. Та что-то говорила. И большой черный отвечал ей. Что он отвечал она не слышала. Кажется, не слышала. А, может, просто не слушала. Не хотелось никому смотреть в глаза, чтобы не показывать всех тех чувств, которые так хотели вырваться наружу. Искра была очень сильной. Она тихо сидела, а на мордахе ее пробежала тень, как будто бы она сама стала тенью, бесплотным призраком, присутствующим при разговоре сестры и... Не отца. Она не ревела, не скулила и не мучила его страдальчески своим взглядом. Просто внутри как будто бы образовалась пустота, ледяная, обжигающая. Она заморозила ее. Волчонка только покорно сидела, слушала и смотрела на всех без особого интереса. Просто была с ними. Смущенно и на удивление спокойно для Искры. Как будто бы она приняла то, что он сказал ей, осознала свою ошибку. И больше не пыталась его беспокоить, только не могла насмотреться, стараясь уловить каждое его движение и слово, запомнить его. Так смотрят только те, кто любит. Разве она могла не любить его? Так смотрят те, кто прощается с теми, кого любит. Прощается со своим детством. Так Искра взрослела. Прямо там, в тех чудесных пещерах, где разговаривают боги. В те самые мгновения. Сколько она так слушала их, она не знала. В один из моментов глянула на сестру.
- Я сейчас, - сказала тихо и серьезно, а потом оставила их двоих, сиганув к выходу, просто для того, чтобы побыть одной. Чтобы перевести дух, чтобы никому не показывать как ей плохо и больно. Сильная Искра больше не будет плакать. Только сейчас, в этот раз. И потом - никогда. И никто не должен этого видеть. А ей нужно хорошенько подумать.

--- Проход

Отредактировано Искра (2013-03-17 13:07:43)

Река Скорби
Как только Азазель покинул его, оставив одного со своими мыслями, Сектант без сил опустился на землю, и слушая мерный шум бегущей реки, провалился в сон. Сегодня он спал неспокойно - кашель совершенно замучил, болезнь сильно подорвала силы Мастера Ордена, и Сектант все сильнее и сильнее заболевал и угасал. За неделю волк совсем сдал - белоснежная когда-то шерсть свалялась, глаза слезились, а из носа постоянно что-то текло. Что уж и говорить - цена, которую он платил за своеволие была велика. Мутный взгляд некогда голубых глаз пробежался по своду пещеры, чтобы в очередной раз восхититься красотой и могуществом кристальных потолков. Сектант улыбнулся чему-то своему и осторожно пошел вперед.
Эту неделю он практически не видел Горькую - негоже было волчице на сносях знать о том насколько болен ее партнер. Сектант и сам чувствовал, что этой весной ему будет несладко: Мастер тщательно скрывал свою болезнь от братьев и сестер, вылизывая шерсть каждое утро, как можно меньше находясь в логове стаи, чтобы не встречаться с другими, чтобы пережить эту проблему самостоятельно. Что ж делать? Шики хорошо подпортила ему малину, вожак с трудом сел на землю: лапы не слушались его сегодня, и впервые в мозгу волка проплыло "что будет, если я не справлюсь? Оставлю Горькую одну?" Но он поспешно отогнал эти мысли и уставился куда-то в пол. Сегодня ему был сон. Амонкира наконец-таки решила отпустить Ареса к поджидающей последнего Калахире. Долг должен быть уплачен, и дело было вовсе не в Лиге и Азазеле, просто веселая волчица наигралась - она убедилась, что ее верный фанатик все еще полностью принадлежит ей, тем самым, она наконец-таки перестала отодвигать кончину бывшего вожака Темной Луны. Счет Ареса шел уже не на дни, а на часы. И вот, этой ночью голубоглазая охотница явилась к Сектанту.
- Его время пришло, раб мой, - тихо молвила Амонкира, - ты знаешь, что делать. - облик пестрой самки растаял, и если обычно Сектант чувствовал небывалую силу после посещения его Богинями, то сегодня утром он закашлялся еще сильнее, еще более мокрым стал его нос, а глаза совсем опухли. Невольно Сектант задумался о том, как же он провернет это убийство? Силы его были сломлены, он был слаб, но он должен был исполнить указ Амонкиры.
Но сердце было неспокойно: бывший Арес, Шингай, проявил себя отличным братом. Убийство собственного состайника никак не входило в планы белоснежного щербатого волка. И ему было больно. Ведь он пообещал Аресу кров и пищу, взамен Шингай платил ему верной службой. Казалось, Сектант совсем забыл о том, кем был Арес до потери памяти и до плена в Ордене, но нет, он прекрасно это помнил. Жаль, что все вышло именно так - жаль, что Богини попросили его о смерти... Сектант не боялся Азазеля и его угроз, более того, он был уверен - черный недолго будет "дуться", у Князя своих проблем было выше крыши, им не нужна была вражда. Но невольно Сектант принял предложение черно-бурого вожака Лиги, и сейчас он не знал как воспримет известие о гибели Шингая этот змеиный волк. Крепко стиснув зубы, Мастер продолжал ждать. Шингай постоянно находился в пещерах, он знал их, кажется, даже лучше чем сам Сектант, последний не торопился на этот страшный суд. Какие слова он должен сказать Шину перед смертью? Сможет ли черный простить своего Мастера? Но каков может быть у них разговор? Шин должен был учуять присутствие щербатого, должен понять - Мастер пришел за ним... Щербатый волк вздохнул и тихо прошептал:
- Амонкира, владычица охотников, я надеюсь, мы делаем правильный выбор... Калахира, да пусть этот дар утолит твою жажду... - в этой фразе не было подобострастия, которое часто сквозило в речи беломордого, что говорило о том, что Сектант "просыпался", с каждым месяцем он менялся все сильнее. Сейчас уже нельзя было вспомнить, как он был одиночкой, слоняющимся по всем территориям, никому ненужный и потерянный. Сейчас же он был сам не свой: сильный и могучий вожак, уверенный в себе. Да, он был болен, но не потерял своего могущества... Пока.
Сектант очень ждал рождения своих детей, не зная о проблемах других стай, он полностью посвятил себя заботе и новоприбывшему молодняку, стараясь оградить Горькую от сложных решений. Волк и сейчас лихорадочно пытался вспомнить - что должен он сделать сегодня, воспаленный мозг мешал думать как положено, но щербатый не собирался сдаваться. Он пойдет на все, чтобы Горькая и молодняк были счастливы. Пока он жив...

Отредактировано Сектант (2013-04-11 15:57:11)

--- Проход

Искра стояла позади всех, всматриваясь в свою лапу и очень ее ругая, пока сестра и отец не оглядывались назад и не могли видеть как страдальчески вытянулась ее мордочка. Ничего, они уже пришли. Тут она сумеет отдохнуть. Она тряхнула ушками и устало, но счастливо посмотрела на эти два хвоста впереди. Папкин и сестричкин. Как было бы хорошо сюда маму.
И когда Шингай обернулся и улыбнулся, она воспряла духом еще больше и разулыбалась ему в ответ, стараясь не потерять ни единой капли из того бесконечного океана, который плескался и горел в его глазах. Ни за что тебя не подведу. Пламя бушевавшее в глазах этой малышки ничем нельзя было погасить. По крайней мере, ей так казалось.
Но напряжение черного волка чувствовалось и передавалось так сильно, что Искра тоже насторожилась. Молча переглянулась с Дымкой, стараясь уловить запахи, новые запахи в этой пещере. И прижала хвост следом за Шингаем, не смея приближаться к нему, потому что теперь они были не одни. Это был мастер. Учитель! Она его узнала. Тот, кто всегда поймет ее, единственный друг и наставник, открывающий перед ней мир новый и неизведанный. Она расскажет ему обо всем, о встрече с отцом, о том, как он ее спас, что они теперь будут друзьями и как она счастлива...
Искра прижала уши, отчаянно завиляв хвостом, но из уважения осталась где-то позади. Не дело щенкам совать свои носы впереди взрослых. Учитель, - Искра мысленно улыбнулась, представляя сколько чувств и эмоций обрушит на него при первой же возможности.

Дернув ушами, белоснежный волк повернул лобастую голову в сторону выхода из пещеры - он уже слышал как когтистые лапы Шингая стучат по твердому камню. Сектант не собирался разговаривать - приказы не обсуждаются, однако... Что-то заставило его помедлить, прежде чем броситься на волка.
Следом за черным самцом семенили две маленьких самочки - Искра и Дымка. Ученица Сектанта радостно виляла хвостом, в то время как Дымка держалась позади, прижав ушки к голове и внимательно смотрела на Мастера. В глазах обеих читалось благоговение и восхищение, и у беломордого невольно сжалось сердце - он не хотел бы, чтобы эти две видели то, что сейчас суждено было произойти - Шингай то ли шел, то ли полз. Прижав уши к голове и поджав черный хвост, он лебезил перед белоснежным щербатым волком, но Сектант уже привык к этому.
Хотя, в голове самца и возникали отчетливые картинки прошлого: идеальная память прекрасно служила ему - он помнил все до малейшей капли, каждая деталь вгрызалась в разум, как хорошо закаленное железо впивалось в дерево, как пуля вспарывала нежную кожу. Он помнил еще того статного и сильного альфу Темной Луны, помнил, как считал Ареса самым опасным волком земель, как отдал Кольята под начало этому самцу... И невольно Сектант ужаснулся тому, кем, или даже можно сказать чем стал теперешний Арес. Все сомнения отступили на второй план - если сегодня он принесет жертву Калахире, то он не только спасет свою стаю от угрозы, но и спасет душу вожака, коим был настоящий Арес.
Шингай был лишь порождением помутненного сознания да невольной благодарности к орденоносцам, которые вылечили больного Ареса. Его смерть - лишь дело времени, и хоть и показал этот Шингай себя отличным братом, Богиня требует крови, Сектант дарует ей эту кровь. Глаза щербатого волка подернулись пеленой - он больше не сомневался. Боевой сон вернул его в состояние низменного зверя, в состояние контроля инстинктами, когда совесть и мораль уступает место ярости и молчаливому желанию убить.
Сектант позабыл и о волчатах, в конце концов они должны будут запомнить сегодня самый страшный урок в своей жизни, Мастер очень хотел, чтобы его собственные дети никогда не узнали, что такое братское жертвоприношение. Но Искра должна знать  - Сектант уже сейчас видел в ней свою преемницу, он пока не знал, кого родила Горькая, но, несомненно, Искре могла быть представлена роль стать альфа-самкой Ордена... А что можно сказать о Дымке? Эта малышка оказалась ни в то время ни в том месте...
Вожак медленно двинулся к бывшему Аресу, его хвост вольготно поднялся над спиной, а глаза, затуманенные пленкой, были обращены в глаза низшего в его стае брата, волк обошел Шингая и остановился у его бока, тем самым он скрыл большую часть черного самца, обезопасив маленьких волчат от самого кровавого зрелища в их жизни. Ему все-таки хотелось, чтобы видели они гораздо меньше. Он посмотрел на них и громко крикнул:
- Мама заждалась вас, а ну марш в палаты сестер! - хотя он знал, что любопытные волчата все-таки могут подсмотреть, он искренне надеялся, что они уберутся подальше, наклонив голову к самому уху Шингая, он тихо зашептал, - помнишь, брат, как мы говорили с тобой о законах? Мы должны исполнять волю Богинь, как бы сложно то ни было. Ты верно служил им, они почтут за честь принять тебя в своей Вечной стае...
Больше говорить было не нужно - Сектант дал Аресу пару секунд на осмысление его слов, после чего резко бросился вперед и впился зубами в горло Шингая. Крепко стиснув челюсти, белый волк потащил слабо сопротивляющегося волка в самый дальний угол Кристальной пещеры, чтобы волчата не могли знать, что творится дальше...
Сектант крепко держал Шингая, пока тело громадного волка не дернулось в последний раз и не обмякло в зубах беломордого. Мастер неторопливо выпустил черную шкуру из зубов и некоторое время так и стоял, замерев, наблюдая за тем, как быстро стекленеют глаза бессмертного вожака Темной Луны... Однако, то было не все - щербатого ожидало самое неприятное занятие в своей жизни - волк лег рядом с черным трупом и медленно, но усердно принялся трепать шею Шингая, стараясь скрыть собственное отвращение, Сектант перемалывал кости шейного позвоночника, отрывал связки, он знал одно - Азазель не успокоится, пока не увидит доказательства сдержанного Сектантом слова, Мастеру не дотащить тела волка, но вот голову...
Когда все было кончено - белоснежный поднялся, рассеяно заглянув в лужу на полу и увидев жуткое отражение, Сектант встряхнулся, схватил оторванную голову Ареса и бросился бежать к границе с княжеством Азазеля...
--- на встречу с Азазелем

И все таки, хоть она и видела мастера Ордена далеко не первый раз, Дымка не могла оторвать взгляд от его фигуры, веющей силой и внутренней уверенностью. Будут ли они когда-нибудь выглядеть так же? Смогут ли похвастаться такой гордой статью, излучать спокойствие и мудрость? Или вдохновлять своим примером других, даруя смысл существования и веру тем, кто этого не имел? Ответ на эти вопросы сможет дать лишь время, а пока они были лишь непоседливыми волчатами, находящимися в самом начале своего пути. Тощий светло-серый хвостик робко вильнул из стороны в сторону, но стоило Мастеру обратить свое внимание на волчат, тут же испуганно прижался к животу. Самочка перевела непонимающий взгляд на сестру.
Неужели он сердится? За что?
Однако взгляд сестры был обращен отнюдь не на Сектанта. Взволнованные янтарные глаза Искры были устремлены на черного волка, ползущего к альфе словно на казнь. От такого внезапно пришедшего в голову сравнения захотелось зажмуриться и как следует тряхнуть головой, чтобы вытрясти из нее подобные мрачные мысли. Тем более что их вообще не должно было быть - оглянуться хотя бы вокруг: день выдался вполне неплохой, сбежавшая волчонка была возвращена обратно, их новоиспеченный друг обещал рассказать им интересные истории и показать чудеснейшее место. Разве могли тут быть поводы для беспокойства? Увы, вопреки всем здравым доводам рассудка, серебристая ощущала, как беспокойство медленно, словно просыпающийся зверь, поднимается из самых глубин души. И она ничем не могла его заглушить. Сделав несколько шагов по направлению к выходу и натолкнувшись на сестру - оказывается, идущая впереди волчонка остановилась, а она так этого и не заметила - Дымка медленно обернулась. И оцепенела. Глаза волчонка округлились от ужаса.
Он убивал его. Медленно и методично, волоча за собой прочь от посторонних глаз. Убивал хладнокровно и безжалостно, не колеблясь ни мгновения, словно Шингай был не его подчиненным, не Братом великого Ордена, а лишь очередной добычей хищника. Его, волка, который был так добр и внимателен к непоседливым волчатам, искренне беспокоился за их сохранность. Который в принципе не был способен сделать что-либо плохое, и уж тем более заслужить такую кару. Да, малышка знала, что живет в мире, столь же суровом, как и волчьи законы, и не питала иллюзий по этому поводу: ситуации, в которых волк погибал в поединке за то или иное право или же при защите своей стае, нельзя было предотвратить. Но чтобы вот так... Чудовищно и мерзко, перед ликом великих Богинь и с их молчаливого согласия? Крики сестры, хруст раздираемой плоти, шум крови в висках - все смешалось в единую дикую какофонию звуков. За что?
- Как... - сипло выдохнула Дымка, не различая звуков собственного голоса. - Как в мире может существовать подобная жестокость?
И, словно очнувшись от оцепенения и внезапно вспомнив, кто она и что тут делает, в ужасе подпрыгнула на месте. Где ее сестра?! Казалось, рыдания душили ее изнутри, вот вот грозясь вылиться в полноценную истерику, но панический страх за сестру оказался сильнее.
- Искорка!
Все оказалось так странно и горько - еще утром серебристая была полностью уверена, что наконец обрела свой дом и стаю, что ее окружат друзья и товарищи. Однако теперь, заглянув за маску, скрывающую истинное лицо фанатиков, единственными живыми существа, которым волчонка могла довериться, были мама и старшая сестра. Но Искры уже не было рядом. В панике Дымка метнулась сначала в одну сторону, потом в другую. Казалось, от ее хваленого самоконтроля не остлось и следа. Сейчас она выглядела тем, кем и являлась по сути - запуганным потерянным ребенком, единственным отчаянным желанием которого было как можно скорее оказаться рядом с мамой, рядом с которой можно забыть обо всем: о вопиющей несправедливости, необоснованной жестокости и всего того зла, что окружало их.
Звонкий окрик Искры, эхом отразившийся от стен кристальной пещеры, чуть не заставил самочку расплакаться от облегчения. Жива. Невредима! Дымка сломя голову кинулась вслед за ней, боясь снова выпустить из виду хоть на мгновение. Однако  у самого выхода она резко остановилась. Какая-то неведомая сила, часть ее существа, влекла ее назад, к месту жестокого действа. Хотя бы на мгновение прижаться к черной шерсти, впитать в себя тело, которое еще хранило мертвое тело, попрощаться...
Кап. Кап!
Оказывается, она плакала. Слезы медленно стекали по мордочке и разбивались о каменный пол. Сморгнув их, волчонка кинула последний тоскливый взгляд в том направлении, где должно было покоиться тело Шингая.
Спасибо тебе, спасибо, спасибо, спасибо!..
Закусв губу, серебристая самочка развернулась и побежала догонять Искру. А ведь она еще не знала, что стала свидетелем убийства собственного отца. Однако, уже не смотря на это, светлый образ богов для нее померк навсегда.
-> Чистый источник