Осирис никогда не хватал звезд с неба. Может, это было хорошо, может и плохо, но тем не менее, он никогда не требовал от других того, что сам мог дать. Даже если он и хорошо к кому-то относился, не всегда жаловали его. Он привык. С детства. Когда мать выгнали, а отец исчез.
Котенок как-то даже удивился, когда Пич заговорил про ненависть Каллисто. Он усмехнулся.
- Придумал? - Осирис как-то странно улыбнулся, лишь уголками губ, но глаза его отнюдь не смеялись. От него вообще не веяло весельем или радостью. - Я свято не верю ни во что. Так сложилось у меня. Просто вера есть. Это да. А ненависть... Она же, как солнце - имеет свойство отсвечивать и ослеплять, а еще обжигать. У меня много ожогов, Кими, если тебе это о чем-то говорит. - Выдохнул кобель. - Но не бери в голову. Это - мои проблемы, мне их решать.
Кими задала еще один вопрос, а еще... Сказала нечто такое, что вообще выбило Осириса из действительности.
- Мне говорил об этом... Стоп. Откуда ты знаешь, что было? Те волки - серый с голубыми глазами, и черный - с янтарными. Они от тебя? - Армеец замер, ожидая ответ. - О том, что слеза подействует, говорил черный волк перед тем, как исчезнуть. Ничего обратного не было. Так в чем же моя ошибка?
Кими села возле задних лап волка, и кареглазый повернул морду так, чтобы видеть разноглазую собеседницу.
Он был уверен, что маленькое создание прекрасно знает, о чем от тут сейчас толкует. Не могло быть столько совпадений. Потом кареглазый отвернулся и положил голову на лапы. Глядя куда-то в темноту чащи, он произнес:
- Каллисто повезло с тобой, Кими. Ой, как повезло. Ты можешь наставить ее на путь, который ей предначертан. Но мне, кажется, суждено вечно скитаться во тьме, в вечных поисках. Поэтому мы разные с Калли. - Спокойно произнес волчара, думая о чем-то своем.
Интересно, а если бы у меня был хранитель, каким бы он был? Как бы выглядел? Как бы его звали? Пустые вопросы, лишенные смысла. У таких, как я, не бывает хранителей. Такие, как я, не рождены для этого. - Мысли калейдоскопом проносились в широколобой голове. Уши то и дело дергались, пытаясь уловить посторонние звуки. Но таких не было. Вообще ничего не было. Эфемерность происходящего настораживала и пугала. А вдруг Кими, их разговор, все это - лишь плод воображения армейца? Вдруг он спит? А когда откроет глаза, вокруг будет только лес и мертвая тишина?
От таких мыслей вдоль позвоночника кобеля побежали мурашки. Он и сам не понимал, в какой момент стал таким зависимым от социума, от общества хотя бы самого маленького существа.

В какой-то момент Кими стала другой. Точно так же могла меняться и Каллисто. Прямо удивительно, как у них так получается. Видимо, связь хранителя и хозяина слишком уж сильна. Котенок запрыгнул на спину кобеля и вонзил острые коготки в холку зверя, от чего тот вздрогнул. Память сразу услужливо вернула ему воспоминания про орла, оставившего глубокие раны на крупе. Правда, те уже затянулись, но теперь подобные действия ассоциировались с чем-то неприятным.
Голос разноглазой собеседницы утратил все дружелюбие и то крупицами разлетелось по поляне.
Действительно, Осирис не понимал Кими. Не мог понять. Как это получение слезы - ненужный поступок? Почему? Каллисто же не помнит его. Он хочет, чтобы она вспомнила, он так долго шел к этому, а в итоге...
Даже орел говорил: "ей нужно не это, ей нужен ты сам". Но эти слова показались тогда армейцу бредом больной, старой птицы. Не более.
Коготки Кими еще сильнее впились в холку волчары, от чего тот поморщился, но промолчал. Он столько боли испытал, и физической и душевной, что эти царапины не казались ему чем-то серьезным.
И почему это у него дырявая память? И что, Варга побери, значат слова "в который раз убеждаюсь". Неужели, она знала о нем? Неужели даже тогда, когда он еще даже и не ведал о таинственном разноглазом котенке-хранителе?
Котенок фыркнул, чем моментально напомнил Каллисто. Она всегда так делает, когда ее что-то или кто-то достает.
Спрыгнув со спины волка, Кими обошла его и снова уселась перед носом, чтобы видеть карие глаза, полные озадаченности. У Осириса было столько вопросов, но как их сформулировать, он не знал.
- Кими, почему ты говоришь загадками и намеками? У нас, особей противоположного пола, мышление работает иначе. С твоих слов я понял только то, что мне не стоит пытаться как-то разговорить Калли, не стоит давать ей воспоминания из прошлого, что ей это не надо, что ей нужен я, что я, якобы, ее нашел и прочее-прочее. Но все это маловероятно и совершенно глупо. Все, что она хочет - найти отца, а точнее - воскресить, а еще хочет встретиться с тобой и узнать, насколько велика та сила, которой ты обладаешь. А еще ей что-то надо в Альянсе. У нее там какие-то дела. Но этого она не говорила. Просто, мне так кажется, ведь иначе она давно бы вернулась в Орден. - Осирис нахмурился. Он действительно знал только это. А еще... Он вдруг подумал, что неплохо бы проверить, как там Каллисто. Справляется ли? И не обманул ли ее ворон?
- Кими. Ворону можно верить? Потому что у меня не очень хорошие предчувствия. Мне не нравится этот пернатый. - Хищник медленно встал и отряхнулся, ожидая ответа котенка.

Первые слова Осириса, как оказалось, были верными. Кими даже одобрительно глянула на него, но потом ход мыслей кобеля явно пошел не в том направлении, потому что котенок моментально одернул армейца.
Ну что он может поделать? Так вот он мыслит, так развиваются мысли в его голове. В конце-концов, он не может всего знать. Да, он умеет размышлять, умеет делать это грамотно и с расстановой, но не всегда же ему удается разгадывать чужие замыслы. Он только учится читать остальных существ, словно книги разной степени сложности. Пока что он в этом - новичок. Ему еще не удалось досконально выучить хоть одну страницу какого-либо из окружающих его. Что же можно от него хотеть в разговоре с Кими? Она - совершенно иного рода и уровня существо, чьи мысли одновременно и далеки и близки к его пониманию. Он вроде и понимает, что она хочет услышать и на что готова ответить, но с другой стороны, кобель не может не задаваться вопросом - а что конкретное разноглазый котенок желает из него выбить?
В голове снова проскользнула фраза орла, которую повторила Кими.
- Ей нужно не это, ей нужен ты сам. Это - это память? То есть, ей не нужна память, а я сам. Почему? Кими, я могу быть источником ее памяти? - Поняв, как бредово прозвучала его последняя фраза, кареглазый дернул головой и проследил за котенком. Кими уже ловко запрыгнула на ветку, сообщая, что не должна уходить, оставив Осириса с ворохом вопросов. Но и выбрать он должен был самые важные из всех, его волнующих. - Если я могу быть источником памяти Калли, то как могу дать ей информацию? Как извлечь ее из моей головы и всунуть в ее, если она отказывается говорить со мной? - Хищник, опустив голову, стал ходить из стороны в сторону, нервно дергая кончиком хвоста.
Пич и рад бы разгадать все таинства женской логики и женского мышления, но тогда бы он стал очередным божеством в щедром волчьем пантеоне. Именно поэтому он сейчас так яро расхаживал по поляне, напрягая извилины и пытаясь понять разные намеки Кими. Неужели Легион, а теперь - Альянс, сделали его бревном обыкновенным, таким, каким был каждый воин, каждая боевая единица стаи? Неужели его мышление уже в столь раннем возрасте успело заржаветь? А что, если Осирис разучился логически мыслить?
Это ужаснуло хищника, и он поспешил откинуть подобные мысли. Нет. Он способен думать, способен осязать и созерцать, делая из этого соответствующие выводы. Так почему же, Варга бы его побрал, он не может разгадать смысл слов котенка?
Все это невероятным грузом легло на крепкие плечи армейца. Но осилит ли он эту ношу?

Осирис слушал внимательно, хотя внутренне был обескуражен. То есть, слеза никогда не вернет воспоминаний? Навсегда утеряны? А сколько всего он должен рассказать ей, сколько всего она должна узнать. И теперь... Она лишена того, что принадлежит ей по праву. Это несправедливо. А еще...
Не надо было жрать всякую дрянь. Ничего. Выбью из нее эту привычку. Когда-нибудь. - С толикой негодования подумал кобель, то и дело поглядывая на Кими. Он пытался переварить всю ту информацию, что свалилась на него со скоростью лавины, сметающей все на своем пути. В общем и целом, он понял разноглазого котенка, но кое-какие вопросы у него остались. Точнее, у него было очень много вопросов, но очень тяжело было выбрать те, которые были самыми важными и ответы на которые Пич хотел получить сию секунду. В итоге, армеец решил задать наиболее важные, по его мнению, вопросы.
- Как мне найти ее сейчас, среди всех этих туннелей и лабиринтов? Я сейчас должен быть с ней, угрожает ли ей опасность? - Пич внимательно посмотрел на Кими. Столько вопросов было задано, и хищник боялся, что котенок не захочет отвечать на них. Но голос волчары был уверенным и сильным, словно то, что он спросил, было так же очевидно, как и восход солнца по утрам. Он не допустит, чтобы с разноглазой чертовкой что-то случилось. Он не имеет на это право. С ней не должно ничего плохого случиться, по крайней мере тогда, когда сам кареглазый находится недалеко. Он готов даже пожертвовать собственной жизнью, лишь бы с Каллисто ничего плохого не произошло. Но, разумеется, он в этом никогда не признается - ни одна живая душа не будет ведать этого. Вот так вот. Слишком гордый? Возможно. Главное, чтобы у той, которую выбрало легионерское сердце, все было хорошо. И ни дай Варга, кто-то или что-то причинит разноглазой проблемы или боль.
Так что волк ожидал ответов от Кими, внутренне уже готовый быстрее следовать в сторону Каллисто. Хоть котенок и уверил, что ворону можно доверять, но у кареглазого были свои мысли на этот счет. Ради вежливости он решил промолчать, но внутренне был убежден, что верить можно только себе, или же стене за спиной - она не отодвинется. Остальным - нельзя. Иногда даже близкие существа способны на предательство. Что тогда говорить о птицах? Особенно, если они обладают знаниями и, возможно, магией.
Поэтому кобель места себе не находил, от чего и метался по поляне, словно загнанный в угол дикий зверь. Еще бы. Случись что с разноглазой - Осирис себе никогда не простит.

Кими посоветовала следовать за светом. Сперва Осирис не понял, где взять свет в непроглядной тьме, но котенок своими действиями уже ответил на вопрос, который Пич не успел задать.
Из пасти Кими вылетел маленький огонек, полыхающий голубым светом. Сама же разноглазая дала последнее наставление по поводу Каллисто, а потом скрылась в густой листве и была такова. Ничего не осталось от нее - ни запаха, ни следа, ни звука. Только лишь огонек терпеливо ожидал, когда же армеец двинется следом. А кареглазый не заставил себя долго ждать. Он тут же пошел следом, желая поскорее найти Листа и, если надо, помочь ей. Мало ли, что могло случиться, пока он отсутствовал. Подземелья полны тайн и опасностей. Не гоже лазить по ним в одиночку.
Осирис вскоре перешел на рысцу, стараясь не отставать от своего маленького, светящегося проводника. А тот уверенно сворачивал то в один туннель, то в другой, периодически останавливаясь, чтобы Осирис не упустил огонек из виду. Да, Кими действительно мастерица, владеющая магией. Права была Каллисто, когда рассказывала ему о величайшей силе, содержащейся в маленьком разноглазом котенке-хранителе. Может когда-нибудь он снова повстречает Кими. Слишком уж она интересна и незабываема. Но Листу лучше не знать об этой встрече. Узнает -разозлится. А если узнает, о чем они с Кими говорили - вообще порвет его на кусочки. Лучше не знать ей. Как говорится, меньше знает - крепче спит.
Осирис сделал рывок, следуя за огоньком, но глаза его блестели таинственным светом. В них отражались не только отблески провожатого, но еще и что-то другое, такое, чему не было названия. Лапы несли вперед легко, без особых усилий, уши четко смотрели вперед, а нос пытался уловить еще какие-то запахи, кроме сырости и плесени. Жди-жди, Калли. Осирис не ушел, не сбежал, как последний трус. Каждому, бывает, надо побыть одному. Пич побыл, и ему не очень понравилось. Теперь же снова вправо, влево и снова три раза влево. Ага, они приближаются к лесам, из которых Пич ушел, оставив разноглазую волчицу одну, вместе с вороном.

Громадной темной тенью Осирис скользил за Каллисто, стараясь не отставать. Выдранное ею направление движения почти сразу же подсказало переярку, что он, следуя за разноглазой волчицей, в очередной раз попадет в некий таинственный лес, где живет хранительница Листа. Говорить о том, что он виделся с котенком, Пич не стал. Такое не рассказывают.
Бежали недолго - видимо, волчица действительно слишком уж хорошо знала катакомбы. Осирису же, чтобы добраться в этот лес, понадобилось более часа бездумных блужданий в каменных сводах, погружённых в кромешный мрак.
Голос Каллисто выстрелом прозвучал в сплошной тишине. Кареглазый так же, как и его спутница, начал осматривать местность, цепляя настойчивым взглядом каждую детальку, но Кими не торопилась появляться. Осирис даже, в каком-то смысле, понимал маленького хранителя. А вот Каллисто хотела, чтобы котенок по её велению сразу же явился. Так, как Кими была особью женского пола, а еще чем-то похожа на волчицу (да что там, точная копия) характером, то было неудивительно, что маленький зверек тянет со временем - испытывает терпение.
Кареглазый плюхнулся на пятую точку, от чего кристаллы тьмы на его шее подскочили, выпрыгнув из шерсти, словно черная форель, а потом снова нырнули в ее густоту.
Каллисто занервничала. Это было видно невооруженным глазом. Осирис же спокойно сидел и ожидал появления хранителя волчицы. При этом, кобель все время смотрел на разноглазую каким-то сурово-изучающим взглядом, отмечая про себя те, или иные черты её внешности - там шерстинка торчит, а там шерсть взъерошилась. Созерцать - вот что оставалось, пока вокруг звенела тишина. И снова ее перерезал голос Калли, такой неуверенный и оправдывающийся.
Пич лишь склонил голову на правый бок, дернув ушами, а потом едва заметно кивнул.
Едва заметная тень улыбки появилась на морде хищника, когда разноглазая села недалеко от него, напряженная и переживающая. Она то и дело смотрела по сторонам, а потом даже глянула на самого Осириса, почти сразу же отвернувшись. Был бы гадом - акцентировал бы на этом внимание, но... Не хотел смущать этим волчицу, поэтому сделал вид, что не заметил взгляда, брошенного на него.
- Ты должна научиться ждать. Зимородок никогда не поймает рыбу, если не научится терпеливо сидеть на ветке и выжидать юркую и быструю рыбёшку. - Волк посмотрел в глаза Каллисто, на мгновение задержавшись на ней взглядом, а потом посмотрел куда-то в гущу деревьев. - У Кими могут быть свои дела, она тоже может быть занята. В конце-концов, может, у неё - собрание хранителей? Или она на охоте... - Кобель улегся, установив массивную морду на передние скрещенные лапы. К чему нервничать и не находить себе места, если все равно ничего не происходит? Ведь проще спокойно, не тратя нервы, успокоиться и подождать. Так Осирис и собирался сделать.

Осирис не особо удивился, когда в ответ на свою плитку услышал недовольное ворчание Листа. В этом была вся она, вся без остатка.
С каждой минутой разноглазая волчица становилась все мрачнее и мрачнее. Взгляд ее стал отстраненным и пустым, словно что-то внутри нее вот-вот должно было перегореть. Подобное состояние спутницы сильно обеспокоило кареглазого. А когда она легла на пыльную землю и, подобно самому Осирису, скрестила передние лапы и положила на них свою аккуратную голову, уныло вздохнув, кобель и вовсе подорвался с места, словно его ужалил целый рой пчел. Раны от когтей на груди снова начали кровоточить, но какое ему до этого дело сейчас?
- Листик-Листик-Листик... - Ласково шепчет, ложась рядом с волчицей и кладя свой подбородок на ее макушку. Как же давно он не называл ее этим прозвищем. - Все будет хорошо с Кими, слышишь? Она жива и невредима, я видел ее сегодня. Она, правда, ничего почти не сказала мне. Только лишь дала воды и вывела из этого леса. Но если разноглазый черный котенок со скверным характером - действительно твой хранитель, тогда она не могла насовсем исчезнуть... - Говорит негромко, быстро и без остановки - не представляя повода усомниться в правдивости сказанных ним слов. Лучше начинать отношения с честности и правды, нежели с обмана, облеченного в броню лжи. - Нам надо идти. У нас есть задание. Мы обязаны его выполнить. Сразу после Янтарной Лощины мы вернемся сюда, я обещаю тебе. И будем ждать столько, сколько тебе потребуется. - Слова звучат мягко, но настойчиво. И действительно, следует поторопиться. Пусть ворон и не указал сроки, но они явно поджимают. Хищник плавно поднялся, отошел от разноглазой на несколько шагов и отряхнулся от сора. - Ну хочешь, я понесу тебя? Что угодно сделаю, только не молчи... - Едва ли не взвыл хищник, нервно ходя из стороны в сторону и неотрывно взирая на Каллисто.

Как кареглазый предполагал, так и произошло. Едва Калли услышала упоминание о ее хранителе, как разноцветные глаза зажглись нездоровым блеском.
Это было плохо, и все же - лучше, чем если бы волчица просто никак не отреагировала. Пусть лучше кидается на него с обвинениями - этому кобелю не привыкать терпеть нападки со стороны валькирии. Он был слишком терпелив, слишком любил ее, чтобы хоть раз осадить. А должен бы, иначе все может слишком плохо кончиться. Но... Он не хотел приручать ее, не хотел ломать - она должна оставаться такой, с дикой, буйной кровью, с пряным характером, со взрывным темпераментом. В этом - вся Каллисто. В ее небесно-голубом глазу всегда отражался Рай, а в янтарном - пекло Преисподней. Она была и льдом и пламенем в одном флаконе. Пусть и остается такой. Грех тому, кто решит подстроить эту волчицу под себя.
Высокий голос Калли заставляет сердце Пича пропустить глухой удар. Щемит в груди, пекут свежие раны. Каллисто кидается вперед, но Осирис не отступает трусливо назад. Пусть он и не показывает доминирования, но и уступать не собирается. Он не был рожден бетой, и не был рожден омегой. Силы его воли, и непоколебимой решимости хватило бы на сотню альф. Но сейчас не время "включать вожака". Не та ситуация, не те "актёры".
Не мигая смотрит на волчицу, выпрямившись во весь свой рост.
Да, Каллисто в ярости, в чистом ее проявлении.
Следующая фраза хищницы и ласкает, и режет слух. Упоминание об отце, который был для Пича всем, а потом исчез, болезненно кольнуло где-то в области сердца. Каллисто наступала, уверенно, делая мощные и твёрдые шаги. Ее белые клыки не сулили ничего хорошего. 
Но с другой стороны, что ему терять? У него, кроме Каллисто, нет никого и ничего. Он как был одинок, так и остался таким. Почему же сейчас его должна заботить жизнь? Тяга к этому хрупкому "предмету"?
Последующие действия происходят слишком быстро. И даже будучи отличным бойцом, которого с щенков учили уничтожать, к такому повороту событий Осирис почти и не был готов, по крайней мере, физически.
Он не успевает прикрыть незащищенное горло - острые клыки вонзаются в плоть, надежно прикрываемую густым меховым воротом.
Сорок...
Сперва кареглазый пытается сделать рывок в сторону, высвободиться, упираясь мощными лапами в землю и оставляя на ней борозды, а потом... Что-то щелкает в голове, переклинивает. Чем больше борешься с зыбучим песком, тем быстрее он затянет тебя в смертельные объятия.
Тридцать семь...
Пич расслабляется, перестав дергаться. Чувствует, как сильные челюсти спутницы все сильнее смыкаются на горле, неся в себе удушье и неприятную смерть.
Осирис начинает задыхаться. Хриплый смех доносится из его глотки.
Двадцать восемь...
- Давай же, дочь Рэйджена, сделай то, что так давно хотела. Подпитай свою ярость и чувство собственного... - Сглатывает, пытаясь набрать побольше воздуха, но получается плохо. - Собственного превосходства... - Карие глаза смотрят на Каллисто с нежностью, словно любой поступок слетевшей с катушек волчицы будет прощен.
Двадцать три...
В глазах свет то темнеет, то вспыхивает яркими красками. Тело сковывают судороги лишенных кислорода мышц. Черные кристаллы, висящие на мощной шее переярка, дрожат крупной дрожью и тихо звенят, ударяясь друг о друга. Крупное тело армейца обмякает, начиная заваливаться на бок.     
Семнадцать...
Сердце бьется быстрее, стараясь компенсировать недостаток кислорода кровью. Начинает кружиться голова.
Тринадцать...
Сыграем в смерть, юный легионер? Не бойся костлявой, она не так страшна, как представляется. Знаешь, ведь не так страшен черт, как его рисуют.
Десять...
Варга, хочу стать твоим воином. - Хаотично мелькают мысли в отяжелевшей лобастой голове. Нос становится сухим, во пасти пересыхает. Что-то булькает внутри, в грудной клетке, оно клокочет, но тихо-тихо.
Восемь...
Кончай с ним, валькирия. Больше тебя так никто не полюбит...
Семь... Тик-так, тик-так.

Отредактировано Osiris (2015-04-25 12:25:09)

Шесть...
Сознание окончательно покидает восполненный разум. Кажется, именно в этот момент тело армейца оказывается на земле. В голову врывается тьма.
"Вокруг черным-черно, его лапы ступают на обугленную землю. Так холодно, что сводит челюсть, а с приоткрытой пасти срывается жемчужный пар. Кровь - ее металлический вкус на языке, то и дело облизывающем резцы. Его карие глаза, холодные, словно вечные ледники, смотрят вперед без интереса, без эмоций, без тепла. Его лапы - окровавленные, багряно-черные, ступают вперед, оставляя на земле кровавые озерца. Кажется, он стал выше. Его угольная шерсть пропиталась кровью - его собственной. Раны зияют по всему телу, но он полон сил, словно боров. Вокруг него вьются в диких плясках демоны - его страхи и сомнения. Они шипят и кидаются на него, стоит ему пройти мимо них. И все же, демоны натыкаются на невидимую преграду, не способные ужалить своего мастера. Их бессчетное множество. Они хохочут и в истерических припадках разбивают свои тела о стену, стоящую между ними и их хозяином. Он даже не поворачивает голову в их сторону. Он слишком занят сейчас.
Впереди мелькают два красных огонька.
Пять...
Он знает - она давно ждет его в гости.
- Осирис... - Ее томный голос наполняет воздух энергией. - Я давно жду тебя. Ты вырос, ты стал сильнее... - Обладательница голоса выходит из тени мертвых деревьев, являя себя стеклянному взору армейца. Крупная, испещренная шрамами волчица, сверкающая кроваво-красными глазами и улыбающаяся теплее его собственной матери.
- Калахира. - Выдыхает он, говоря нежнее, чем весенний ветер шепчет первым зеленым листочкам. - Я здесь, я перед тобой.
- Ты знаешь, почему ты здесь, Осирис, сын Амона Ра?
- Да. Я знаю.
- Ты умираешь, а жизнь постепенно уходит из тебя. - Богиня смерти улыбнулась, подойдя ближе к волку, а потом прижалась к его широкой грудной клетке. - Славный мой мальчик. - Проворковала она. Хищник опустил взгляд, и перед ним возник образ... Милк?
Четыре...
- Мама? - Не веря глазам, прошептал он, вглядываясь в золотисто-медовые глаза, такие родные и нежные.
- Мама любит тебя, сладкий. Мама очень сильно любит тебя. - Теплый язык касается шеи, слизывая кровь и унося отголоски боли. Осирис на секунду закрывает глаза, наслаждаясь давно забытыми ощущениями.
Три...
- Я скучаю, я потерял Сириуса, Сайко и Гаспара. Я потерял отца. - Волк открыл глаза, глядя на Милк. Но перед носом снова вспыхнули красные глаза.
- Уходи, валькирия. Тебе нечего здесь делать, Осирис больше не принадлежит миру живых! Он принадлежит мне! - Утробный рык богини смерти заставил кобеля поёжиться, а Милк - прижать уши к затылку и оскалиться.
- Это - мой сын! И я не отдам его в твои черные лапы!
- Он мертв!
- Он жив и все еще борется! Он сильнее, чем ты можешь представить себе, и ты не тронешь его! - Его мать зарычала ничуть не тише богини. - Ему рано умирать. - Толчок в грудь со стороны матери-валькирии снес Осириса с лап, заставляя того отлететь на метр назад. И когда она стала такой сильной?
Боль вспыхнула в области горла, начав растекаться по всему телу.
Два...
-Живи, Осирис, живи! – Кричит Милк, заграждая своим телом путь Калахире."
Один...
Сердце остановилось, а потом...

Судорожный вдох заставляет кобеля закашляться.
Чей-то теплый язык касается морды кареглазого. – Живи, мой Сирька, - доносится сквозь стену тишины до ушей. Тепло с периодичностью скачет от ушей и до носа, а иногда и касается скул. В пасти царствует вкус крови. Дышать крайне тяжело, дышать больно... Легкие горят адским пламенем, отражаясь мукой в карих, потускневших глазах. Они светятся лихорадочным блеском. Он был за гранью. Или то были лишь галлюцинации? Нет, он, все же, побывал там, откуда не возвращаются. Челюсти кобеля сжаты так, словно его тело сковала невероятная боль. Лихорадит. Крупная дрожь пронзает непослушное тело армейца.
Какое-то время он все еще не может понять, где находится, куда делась Калахира и его мама. Горло болит так, словно его только что пытались разорвать...
Память начала возвращаться, услужливо предоставляя картинки произошедших событий. Его действительно хотели убить. Точнее, хотела... Та, что сейчас вылизывает морду волка. Как ее зовут? Калипсо? Липс? Ах да - Каллисто... Как она сказала? Ее Сирька? Так его называла только Сайко. Ну и Калли, когда была маленькой. Но те времена она давно забыла...
- Безумная... - Хриплым, слабым голосом шепчет Осирис, - женщина... Почему ты не даешь мне спокойно умереть? - С трудом поднимает голову, заглядывая в разноцветные глаза своими карими - тусклыми и холодными, с нотками усталости и тоски. Вкрапления нежности все еще есть, но и они могут скоро исчезнуть.

Отредактировано Osiris (2015-04-25 19:37:38)

Волчица качает головой, а в ее глазах блестят слезы. Осирис хоть их был не в самом лучшем состоянии, но заметил это. И все же, не стал ничего говорить - слишком сложно напрягать голосовые связки, особенно сейчас.
Каллисто в своей привычной манере отвечает, и это не может не вызвать тихий смешок со стороны кобеля, правда, сопровождаемый хрипением.
Слушает ее строгий голос, но большим предложением ответить не в силах.
- В этом вся ты. - И коротко, и правда.
Разноглазая продолжает говорить, требуя благодарностей. Ну что же, раз ей так необходимо...
- Спасибо. - Более прохладно, чем того хотелось бы, прохрипел зверь, пристально посмотрев в глаза спутницы. - Теперь я навсегда запомню кровавые глаза Калахиры... - Извинился? Разумеется. И добавил нечто свое. Раньше бы, может, и промолчал, неся свои проблемы на собственных плечах. А теперь... Пусть знает разноглазая, на что подписала Осириса - еще не раз ему приснится кошмар, один и тот же. Еще долго он будет тревожить армейскую душу. До конца его жизни.
Кобель даже не спрашивал причину подобного поведения волчицы, ему это было не интересно. Он знал, что ничего плохого не сделал, знал, что слишком уж пекся о том, чтобы Каллисто было хорошо, безопасно рядом с ним, и слишком уж забыл об осторожности, забывая, что пригретая на груди змея жалит в сто раз сильнее и больнее, нежели какая-нибудь другая. Он остался жив - это и есть самое главное. Сможет ли он простить когда-нибудь такой удар со стороны той, которую любил всем сердцем? Возможно, когда-нибудь он сможет.
До кожаного, пересохшего носа донесся запах полевых цветов, а ласковый ветерок взъерошил угольную шерсть переярка. Он с наслаждением закрыл глаза, наслаждаясь последним. Как же ему не хватало свежего ветра, солнца, и просто неба - чистого и бескрайнего простора лазури. Словно в награду за пережитые страдания, холод небытия и встречу с богиней смерти, вокруг становится светло и солнечно, что позволяет волку сделать парочку более глубоких вдохов, чем он физически мог.
Каллисто, как всегда, не доверяя ничему и никому, кроме себя, задала вопрос, а еще подползла ближе к телу армейца, словно тот мог в таком состоянии защитить ее. Но ведь если бы понадобилось - защитил бы? Укрыл бы своим телом от всех напастей? Без сомнения.
Пич кивает, но ему даже не надо искать взглядом того, кто принес с собой тепло и свет. Карие глаза и так смотрят туда, где вырисовывается изящный, хрупкий силуэт рыжей, словно огонь, волчицы. Она будто бы соткана из солнечных нитей, а ее шерсть жидким золотом переливается в лучах великого светила. Изумрудные, слегка раскосые глаза, теплые и нежные, смотрели на него - Осириса. Он знал, кто явился сюда. Ее неземнейшество, Арашу. Сколько же Милк рассказывала об этой богине. Любого и любую из божественного пантеона кобель бы узнал, не задумываясь. В особенности, эту невероятную волчицу. Жаль, что с ней нельзя поговорить, узнать, как дела у ее божественных собратьев. Не просить ничего - нет. Просто поговорить, как с обычной волчицей. Потому что холод от прикосновения Калахиры никак не хотел покидать массивное тело армейца. Но Арашу ушла, влекомая теплым ветром и цветочным запахом. Ушла, подмигнув напоследок лукавым изумрудом правого глаза. Как же отчетливо Осирис видел это.
- Это была Арашу, без сомнения... Милк рассказывала нам о ней. - Осирис вздохнул, морщась от боли. - Удивительное создание...

Отредактировано Osiris (2015-04-25 21:44:08)