Игровой сезон завершен

Последние минуты в окружении монахов были мало похожи на обыкновенное прощание. Скорее на поспешные сборы перед неминуемой облавой. И, пускай никто не мог войти в их обитель без приглашения и устроить там взаправдашний обыск, ничто не могло помешать Древним усилить охрану вне ее и выискивать вторженца по всей прилегающей территории. В конце концов, не мог же незваный гость оставаться незамеченным целую вечность.
Проводить переселенца вышли многие, если не все – и люди, и звери. Большинство сохраняло благоразумное молчание, предпочитая блюсти мало-мальскую дистанцию. Тем не менее, некоторые из отшельников все же присматривались к Адлэру, и присматривались весьма внимательно. А некоторые так и вовсе откровенно выказывали к лису достаточно большую долю любопытства и добродушия.
Особенно выделялись уже знакомые лисята-малыши, и еще одна особа – бойкая, рыжеволосая, в просторных одеждах из грубой тканины. Девица будто насквозь видела, что дух лиса в смятении, а сам он - во власти безрадостных размышлений. Это отчего-то ее беспокоило больше всего остального. Столь беспокоило, что несколькими часами ранее подстегнуло вызваться проводить переселенца в опасное путешествие по подземельям, а ныне - заговорить с ним лично, без тени смущения став на четвереньки и припадая грудью к полу – так, чтобы наверняка суметь заглянуть лису в глаза и вложить ему в уши свои слова.
Костяные и деревянные бусины в девичьих волосах тихо перестукивали меж собой и о каменный пол пещеры, что только добавляло тревожности и весомости ее монологу:
- О многом думаешь. Глубоко думаешь, глубоко вовнутрь уходишь. Голова у тебя пытливая, даже слишком. Это, как раз, хорошо. Разум тебе пропасть не даст, если только не упустишь самого главного, – человек она была или зверь под мороком – это было не столь важно. Куда важнее то, что лис вполне отчетливо мог понимать обращенную к нему речь, -  Будь жадным до своей души, скрягой будь – всего себя до капли помыслам и чувствам своим не отдавай. Ни горю не отдавай, ни тоске, ни радости. Не позволяй себе забыться, упиваясь допьяна скорбью, счастьем, любовью ли, – в глазах ее на мгновение внеприкрытую блеснуло смутной тоской, но тут же угасло, -  Не утратишь ясность взора – тогда не погибнешь и глупостей никаких не наделаешь.
Сказала - и поднялась с колен с той же стремительностью, с которой опустилась мгновением раньше – ни одышки, ни даже шумного натужного выдоха. Ладоней не отерла, даже не помыслила о том - просто скрестила руки на груди, как ни в чем не бывало.
- Поможем, конечно. А как иначе? – беззлобно усмехнулась и прибавила, - Я провожу вас еще немного. Но до дальних рубежей мне хода нет. Дальше пойдете сами, - она выразительно скосила взор на парочку лисят, стоявших чуть поодаль, словно пыталась что-то донести им без слов, и тут же решительно вышагнула вперед, возглавляя причудливую процессию.
- Ты хорошо умеешь играть в прятки, дядя? – в унисон осведомились у Адлэра малыши. Вопрос был несколько странным, да и вовсе казался не к месту, однако, если уж он возник, значит, на то были свои, особенные причины, - Это может нам о-о-очень сильно пригодиться!

Сопровождающая, заслышав слова благодарности, улыбается – будто и принимая доброе слово Адлэра на свой собственный счет, и одновременно выказывая, что благодарить ее, в сущности, вовсе не за что.
- На самом деле всё просто, - откликается она, напоследок еще раз растолковывая всю свою затейливую философию, - Просто… старайся не впадать в крайности. А уж в прятки вы сегодня наиграетесь, это уж точно. Патрули наверняка постараются заглянуть под каждый камень в округе, - она завершает свою речь, понизив голос - почти полушепотом, так, словно здесь и сейчас задумывалось некое опасное и рискованное предприятие, в которое не следует посвящать никого из посторонних - лишь тех, кто составляет компанию провожатых.

Процессия, отряженная для препровождения, выдвигается в путь медленно – чтобы за всеми идущими поспевали лисята, синхронно семенящие в «хвосте» отряда - и, заложив курс на ближайший поворот, разом теряет из виду и остальных отшельников, и место их обитания.

Еще какое-то время и диковинная спутница, и лисята продвигаются молча, а после, будто выныривая из пучины размышлений и оживившись, девица вновь пытается завести разговор. Мысленный перебор благополучных вариантов возвращения пришлеца на поверхность порядком ее утомил даже за столь короткое время – так или иначе выходило, что для того, чтобы избежать нежеланных встреч с растревоженными соплеменниками и дальнейших с ними конфронтаций, каждому из присутствующих - и ей, и Адлэру, и малышне - предстояло проявить небывалые чудеса прыти и лукавства, но даже это не гарантировало спасения от случайностей или неожиданных поворотов событий. Размышлять об исходах и неудачах ее больше не тянуло - куда сильнее занимало другое:
- И как тебе это место? Знаешь… случись все по-иному на Дискордии в прежние времена – и над нашими головами сейчас наверняка горел бы свет, а приветствие не вышло бы настолько… суровым, - проходя, она безотчетно то и дело касалась стен своими длинными, удивительно тонкими пальцами. В темноте едва удавалось различить, что неровная поверхность в некоторых местах была сплошь покрыта символами и силуэтами – высеченными или напомаженными поверх камня. На этом участке пути сумрак был уже достаточно густ, но еще не настолько, чтобы передвигаться приходилось совсем уж наощупь.
Кое-где коридор обретал отроги и ответвления, стремясь куда-то в неведомую даль – ток воздуха в таких местах отдавался легким гулом, словно в где-то там, в глубине, кто-то незримый все тянул и тянул некую скорбную литанию.
С самого начала "путешествия" сопровождающая то и дело находила причину оглянуться – дабы или удостовериться, что весь «отряд» до сих пор в сборе, или же она не теряла бдительности по отношению к инородцу, которому – ну а вдруг – придет в голову мысль попытаться тайком улизнуть еще куда-нибудь.
Лис все еще оставался для нее загадкой – и помыслы его были покрыты туманом. Сколь сильно можно полагаться на его порядочность?
При всем своем желании, девушка не могла предугадать поведение пришлеца – и это внушало ей некоторую тревогу. Что, если помощь, которую обитатели подземелий оказывают ему сейчас, потом... обернется… для них же...
- Послушай. Когда выберешься – можешь не забывать всех нас, так и быть, но путь сюда лучше позабудь, и всё, что дальше по дороге увидишь, тоже – навсегда... или надолго, этого я не знаю, это зависит, увы, не от нас с тобой. Но сейчас так будет лучше для всех, поверь мне, – голос ее, замирающий на конце фраз, был приправлен щепоткой тревоги. Несмотря на свое дружелюбие, она, в первую очередь, оставалась дочерью своего народа, а потому его интересы и безопасность ставила превыше собственного мнения насчет новоприбывших и своего же безоглядного любопытства и добродушия, - Здесь и без того натерпелись слишком много боли. Нет почти ни одного существа – человека или зверя, который не испытал бы скорбь от потери. Потери – они как нарывы, только не для тела, а для духа, и души некоторых сплошь покрыты ранами от горя. Боль ожесточает их, пускай и без злого умысла. Этот город обороняется против твоего появления не из ненависти к тебе, но из страха перед тем, что однажды уже случалось. Они не виноваты в своем гневе, – в речи все явственней звенела неловко вплетенная ниточка оправдания за всех и каждого под сводами подземного города. Спутница не желала скоропалительно вешать клеймо на переселенцев, не узнав их самих как следует, но однажды проявленное великодушие уже стоило слишком многого для ее люда, а потому любые шаги навстречу отныне давались тяжко, с оглядкой на события прошлого.
- Тебе что-нибудь рассказывали о здешних обычаях? Если хочешь спросить о чем – сейчас как раз самое время, - ее расчет был удивительно прост, а вопросы очарованного странника, впервые очутившегося в этих местах, наверняка окажутся достаточно предсказуемы – и на этом этапе диалога рисковать было практически нечем. Лучше насытить чужое любопытство прежде, чем это же любопытство, оставшееся неутоленным, потянет переселенца вызнавать ответы самостоятельно – и, возможно, навлечет опасности на все стороны разом тогда, когда их положение и без того является весьма шатким, - Дальше нам всем будет не до болтовни.

— Старо и потрёпанно... Думаю это лучшие слова. Хотя можно добавить ещё опасно и пропитано историей.
- Ха! Это ты всё верно подметил, - охотно соглашается провожатая. Чего греха таить – подземный город действительно мог похвастаться весьма выдающейся историей – здесь едва ли не каждый камень хранил под собою память о легендах, сложенных еще на заре эпох.
Блантайр был стар и неколебим временем – и так же неизменно он оставался пристанищем для потомков исконных хозяев архипелага и одним из главнейших бастионов в кровопролитной войне, длящейся уже несколько столетий подряд.
Много кто лелеял надежды переломить хребет этому великому городу – однако Блантайр продолжал существовать вопреки всем мыслимым и немыслимым препонам.
Блантайр жил - расползался и штробил все новые и новые тропы, превращая подземелье в подобие искусно созданной паутины, таинства которой были открыты только лишь ее постоянным обитателям. Способы попасть сюда разнились – а вот исход для незваных гостей был, очевидно, один…
Жемчужина подземелий и столица Древних, этот город надежно сохранял свои секреты от посторонних. Было несказанной удачей то, что Адлэр не пополнил собою ряды бесследно сгинувших в его недрах.
- Всё что я знаю это про бога Махараджи...
То, что переселенец знавал про Махараджу, сопровождающую не удивляло – на Дискордии о верховном божестве было известно едва ли не каждому, и даже просто само имя Белого льва, не отягощенное подробностями, оставалось у всех на слуху.
- Махараджа. Да. Когда-то он был одним из нас, ты знаешь? А потом… потом он стал богом, – в голосе девушки слышались неприкрытая гордость и удовлетворение. Душу грело осознание, что именно ее народ подарил Дискордии столь выдающуюся во всех смыслах личность.
Дитя подземелий, воспитанная в духе старых канонов, она чтила прошлое и все его события, даже если не была  причастна к ним самолично.
- Чего я хочу спросить... Наверное, почему все так желают нас убить...
- О Махарадже ты уже слышал. А о… Цитадели? - животрепещущий (и вполне ожидаемый в силу обстоятельств) вопрос переселенца невзначай царапнул застарелые раны целой эпохи. О Цитадели сопровождающей говорить было трудно – одно неверное слово цеплялось за другое, а нужное так и вовсе не шло на язык, – Не знаю даже, с чего и начать. Это давняя история, -  попытка оправдаться за собственное косноязычие выдалась крайне неловкой. Ее народ учили искусству убивать и держать удар, но никак не умению правильно растолковывать кому-то про противостояние сторон в войне. Для коренных жителей военное положение не нуждалось в объяснениях - они осознавали его каждодневно, с первых своих дней - и до последнего вдоха.
Провожатая выпрядала нить повествования медленно, вымученно, то и дело растягивая паузу – к тому времени как ее смятение оформилось в более-менее связный рассказ, компания успела миновать несколько развилок и изрядно поплутать по отрогам коридоров.
Цитадель и ее деяния… кровоточили. Чтобы только рассказать об этом – нужно было не единожды притрагиваться к струпьям, порожденным горечью потерь. Не хотелось бы, а надо – раз уж сама предложила все поведать, и ее об этом спросили.
- Цитадель... рана на сердце архипелага. На сердце каждого из нас. Когда-то вся Дискордия была общим домом для всех. Над головами сияло солнце. А отчаявшиеся люди не искали убежища и пропитания под сенью подземного города. В прежние времена никто из нас не знал, что значит война. А потом все переменилось. Верь-не верь, но вы не первые явились к этим берегам из иных краев – были и другие. Очень на вас похожие, так говорят. И поселение они тоже строили. Мы протянули им распростертую ладонь, купившись на посулы и заверения, а в ответ получили нож в спину. А еще - разрушенные жилища. Детей и женщин, закончивших жизнь в плену – их больше никто и никогда не видел. Небеса и земля захлебнулись кровью. Тогда мы были… наивны. А теперь мы живем войной, - а война – не просто комплекс обстоятельств, это состояние души, исключающее такие понятия, как доверие, спокойствие, уверенность в будущем. Не по своему выбору – а ради выживания. Сопровождающая надеялась, что Адлэр сможет это понять: здесь нет правых, нет виноватых. Есть только военное положение, диктующее определенные правила поведения. Есть страх недооценить угрозу и ошибиться вновь – только на этот раз уже воистину фатально.
Сложно было сохранять баланс между собственным интересом к новоприбывшим, своим убеждением, что не все чужаки одинаково вредоносны и тем болезненным опытом, который однажды продиктовала история. Сострадательное сердце вело по одному пути, но рассудок повелевал поступать совершенно по-иному. Девушке хотелось верить в искренность лиса – столь был он одинок и потерян даже на вид, да вот только люди древности наверняка посмеялись бы над ее доверчивостью. - Большинство считает, что ваше прибытие – это история, вынужденная повториться. Они говорят, что на этот раз не совершат былой ошибки. Что уничтожат еще одну Цитадель в зародыше – уж больно вы на ее народность похожи. Вот и вся причина, – тяжкий вздох, - Не хочу расстраивать тебя, но правда есть правда, – картина вырисовывалась не самая оптимистичная - благо, что провожатой хватило тактичности промолчать про остальные свои прогнозы, которые были весьма и весьма тревожными.
Тревожным было и еще кое-то…
Не объясняясь, девушка спешно припала к земле на четвереньки – так же, как и в момент знакомства с лисом, - и, плотно приложив ухо к земле, замерла всем телом, будто бы не дыша вовсе.
- Идут, - темнота не позволяла в полной мере разглядеть того, что отразилось на лице сопровождающей, однако голос – враз обратившийся в глухой и надтреснутый - давал знать о ее состоянии в достаточно исчерпывающей манере. Надвигалась опасность, - Возвращайтесь обратно. Быстро, - приказ получился немногословным, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не понять – за вящей краткостью скрывалось вполне очевидное «бегите отсюда так, будто за вами сама смерть гонится».
Кажется, верховенство решило всеми правдами и неправдами заиметь в свои руки нарушителя спокойствия, и предпринимало для того все возможные меры, ощетинивая город бессчетными патрулями – отряды появились даже там, где меньше всего ожидалось их присутствие.
Тщательно разработанный план втихомолку вывести чужеземца на поверхность, передвигаясь по окраинам, только что претерпел существенные изменения, приближающие миссию к полнейшему провалу, - Я выиграю время.
Все, на что ей еще хватает оставшихся минут - это переглянуться с лисятами-малышами (которые, казалось, были сильнее прочих напуганы резкой переменой обстановки), и коротко им кивнуть – понукая к немедленному действию.
- Молитесь богам, чтобы нас не взяли в кольцо, - такими были последние слова, которые Адлэр еще мог расслышать - оттолкнувшись от пола, провожающая рванулась вперед по тоннелю, навстречу приближающейся опасности, и скрылась в темноте.
- За мной! - а малыши, выйдя из ступора, стремглав рванули обратно – в ту сторону, из которой вся компания пришла ранее, и исчезли из виду за каменным поворотом.
Оставалось только попытаться поспеть за ними.

Лисята мчатся вперед – да так, что Адлэр едва успевает замечать кончики их лап и хвостов, мельтешащих то тут, то там, указывая хоть какое-то направление.
Поворот, поворот, развилка – определить, где они находятся ныне и куда в самом деле направляются, становится почти невозможно. За всей этой паутиной ходов и переходов и коренной-то житель не всегда на бегу уследит, чего уж говорить о чужеземце, доселе ни разу не бывавшем в этих местах.
Поворот, поворот, развилка – время и пространство замыкается на желании мчаться со всех лап, и чем дольше (и дальше) продолжается бег, тем сильнее сгущается вокруг переселенца тьма подземелья, не оставляя ни единого ориентира - даже лисят, забегающих вперед, различать получалось уже с очень большим трудом.
Далеко ли еще до безопасного места? Не могли ли малыши в спешке и панике повернуть не туда? Сколько еще будет длиться этот сумасшедший бег?
Вопросы оставались без ответа, да и некому было нынче эти ответы дать.

Сознание населяло окружающую темноту призраками – то тут, то там чудился дробный перестук мелких каменьев, какое-то шуршание, неразборчивое бормотание… и пронзительный крик лисят, раздавшийся где-то в глубине очередного коридора и почти сразу же стихший вместе с остальными причудившимися звуками.

Мгновение – и Адлэра окружает только тьма и отголоски эха, свидетельствующие о том, что услышанное им было взаправду.
Идти ли на выручку своим провожатым? Пытаться ли выбраться самому? Или сделать... что-то иное?
Выбор лису предстоял отнюдь не из легких.

Не успел Адлэр пробежать достаточно далеко по направлению раздавшегося крика, как что-то, сокрытое темнотой, ловко перехватило его поперек туловища и, одновременно плотно зажало пасть – так, чтобы невзначай с перепугу лис не смог издать и звука.
Мгновение – и все та же неведомая сила, не теряя прежней хватки, резко вздымает Адлэра в воздух и притискивает к чему-то теплому, едва уловимо пахнущему дурнопьяном и мускусом.
И снова – шум ветра в ушах, глухое биение сердца, все тот же безумный забег по темным коридорам, вот только… теперь лис перемещается по ним, совсем не касаясь лапами земли.
Все случилось настолько стремительно, что у него вряд ли получится сразу осознать все происходящее. Через какое-то время, конечно, все станет ясно – когда Адлэру невольно припомнится причудливый запах недавней знакомой, провожавшей его до границ Алтаря. Тогда уж точно поймется, что сила, удерживающая его тело и стискивающая пасть – не что иное как руки девушки, прижимающей лиса прямиком к груди.
Догадки эти подтвердит и раздавшийся шепот - сбивчивый и тревожный:
- Думала, не увидимся больше, а оно… вот как получилось, - предвосхищая возможный вопрос о оставшихся позади лисятах, она прибавляет, - за них не бойся, им ничего не сделают. Разберутся, кто такие – отпустят сразу же. А тебя… тебя спасать надо, - провожатая бежит на удивление стремительно, резко забирая в сторону на поворотах – так, что у Адлэра наверняка немного закружится голова, а к желудку подступит вязкий дурной комок.

Возвращение ее не было чистой случайностью - как она и предполагала, впопыхах хвостатая малышня перепутала повороты и заплутала (при этом запутав и чужака), а после лисята так и вовсе натолкнулась на тех самых патрульных, которых планомерно сбивала с чутья их общая знакомая.
Все шло уже настолько не по плану, что оставалось только рвать когти из эпицентра переполоха, не оглядываясь и не размениваясь на церемонии - подхватить на руки чужака и мчаться, мчаться, мчаться, опережая преследователей на ход, а то и на два. Хотелось как лучше - а получалось... как получалось сейчас.
Единственный шанс, который еще оставался в запасе – это воспользоваться опасными полуобрушенными ходами, лежащими на самой глухой окраине. Если верить памяти, был там когда-то лаз для зверья - если тот не слишком-то сильно каменьями завалило. Альтернативы, впрочем, не оставалось - приходилось рисковать вслепую, надеясь на успех.

Сколько продолжалась очередная гонка на выживание – трудно было сказать. Тьма вокруг никак желала отступать – провожатая намеренно избегала мест, отмеченных факелами или какими бы то ни было источниками света, - так было проще затеряться и не привлекать к себе какого-либо внимания. Она то карабкалась куда-то, помогая себе единственной свободной рукой (той самой, которой ранее зажимала лису пасть), второй крепко прижимая пришлеца к себе; то спускалась, спрыгивая с откосов – и каждый такой кратковременный «полет» едва не выжимал из лиса взаправдашнюю тошноту.
Местность становилась все более дикой, нехоженой, непролазной.

Путешествие окончилось почти так же, как и начиналось когда-то -  узкой каменной насыпью и едва заметной расселиной, через которую пробивался неяркий, мреющий свет. Сопровождающей пришлой оттолкнуть и отбросить в сторону несколько камней, чтобы расчистить место для Адлэра и спустить его на землю – прежде чем идти дальше, лису необходимо было немного прийти в себя, заново почувствовать твердую поверхность под лапами. Ему и так несладко пришлось в последние минуты...

Форсировав одну часть пути, удалось выиграть немного времени на то, чтобы дать переселенцу оправиться от последствий весьма и весьма некомфортабельного путешествия. Впрочем, не оттягивая момент прощания, провожающая приступает к последним напутствиям (кто знал, когда про этот ход припомнят и все остальные жители подземелий):
- Как выйдешь отсюда – дальше так направление бери, чтобы лаз, из которого выберешься, всегда оставался ровно за спиной, на кончике хвоста. Если кто окликнет – не вздумай с ним заговаривать. Мчись отсюда во весь опор, но помни про ориентир, - она повторила еще раз, - Лаз всегда держи за спиной. На кончике хвоста. И еще…, - она обернулась резко, через плечо, словно зачуяла кого-то. Но нет, впрочем, показалось, - Извини. Другого способа добраться не было.

Она не покидала его – все ждала, покуда лис окажется по ту сторону расселины; хотела воочию убедиться, что переселенец покинул подземный город – теперь уже наверняка. Давала еще немного времени, чтобы оправиться, однако чувствовалось – если чужак в ближайшие сроки не решится покинуть подземелье, она самолично бесцеремонно затолкает его в лаз, ведущий на поверхность. И так уже рисковала сегодня достаточно. И если лисятам, пойманным, но не уличенным в содействии чужаку, опасность почти не грозила, то ее положение было куда более шатким и уязвимым… по целому ряду причин.

Древняя улыбается, глядя вслед лису, ускользающему из города-западни.
Покуда никто не замечает, она складывает пальцы в обережный жест, осеняя благословением путь чужака - путь на поверхность, к свободе, к тем, кто ему еще дорог. Он доберется благополучно - так подсказывало чутье. Беспокоиться, правда, не о чем.
- И тебе тоже… спасибо, - прощание ее полно надеждой на счастливый исход, и совсем немножечко - грустью. Переселенец явился сюда нежданно-негаданно, и принес с собой вести совсем из иного мира - того, о котором сопровождающая, выросшая под сенью подземелий, могла только мечтать и смутно догадываться.
Сердце просилось на волю.
Лис, сам того не ведая, напомнил ей, что великий Блантайр по сравнению с целой громадой неисследованных пространств – всего лишь одинокая точка на титанической карте.
Сколько же мест и дорог ждут, покуда сквозь них она проложит пунктир своих шагов? Древняя этого не знала, но уж очень хотела выяснить - однажды…
Ну а пока…
...девушка вновь маскирует лаз каменьями и отирает ладони от напластовавшейся пыли; бросает еще один взгляд на ту сторону, в которой скрылся переселенец, и делает шаг обратно во тьму, позволяя черноте окраин поглотить ее силуэт полностью.

Квест Адлэра объявляется успешно завершенным. Персонаж получает 2 балла за этот квест, что позволит открыть две ячейки в лотерее. Персонаж выведен из игры.

Краткий сюжет и итог квеста: Адлэр, совершенно случайно попавший на окраины подземной столицы Древних, все еще пытается найти выход обратно. В этом ему помогают лисята-отшельники Снор и Стейн и одна из местных жительниц, которая упорно отказывается называть свое имя. Ценой неимоверных усилий (и чудом не попавшись патрулям) союзникам удается доставить Адлэра к одному из лазов, ведущих на поверхность – и, тем самым, уберечь лиса от расправы, которую местные жители уже готовы были учинить над чужаком, посмевшим вторгнуться на заповедные территории Древних.