Я видела только то, как тенью спугнутой птицы метнулась к спасительной стене тропической растительности, дневные блики растопила густая режущая тень. Жесткие ветки хлестанули по голой коже лица, оставляя багровые полосы на нежной женской коже, которая тут же распухла от сильного удара, а кое-где показались капельки бардовой крови. Но я не видела, не чувствовала, гонимая одним желанием - скрыться, исчезнуть, раствориться от преследования. Птица призрачной надежды заставляла сердце биться часто и загнанно, дыхание вырывалось рваными ритмами, а густой каскад шоколадных волос полоскался по ветру, словно плащ прикрывающий спину в просторной жесткой рубахе. Избавление, оно казалось таким достижимым, почти осязаемым, я уже чувствовала его под тонкой кожей ступней, что ощутили прохладу мокрой листвы, уловила в крепком движении тонких пальцев, что скользнули по очередному шершавому стволу, пачкая кончики какой-то терпкой смолой. Я чувствовала...
Острая режущая боль пропела тонким лезвием пущенного в след ножа, который ужалил меня, обжёг неистовой яростью проклятий тех, кто остался позади, тех, кто не заслуживал ни уважения, ни чести, лишь холодное презрение. Вскрикнув, я сбилась с ритма, зацепилась непослушными ногами за широкий корень и упала, успев обхватить ближайшее дерево оголившимися руками, рукава рубашки оказались настолько просторны, что съехали измятой гармошкой вниз. Прижавшись лбом к широкому стволу, я так и опустилась вниз, медленно поникнув на оба колена, вцепившись от боли в ствол ногтями и сжав зубы. На холщовой ткани на правом боку медленно зрело и расплывалось алое пятно, заливая тело горячей кровью. Медленно опустив руку, я издала непроизвольно стон, когда пальцы коснулись глубокой раны, всё же, я была живым человеком и как бы не умела терпеть боль, саму боль это не отменяло. Выдохнув, я распахнула глаза и обнаружила, что мир перед моим взором меркнет, раскалывается на мутные части и погружается во тьму. Мысли заметались в моей голове, как зверь пойманный в клетку.
- Отрава? - первое, что пришло на ум, ведь про козни злосчастного артефакта я даже подумать не могла, как и о том, что случилось после того, как я швырнула им в своих врагов. Очень хотелось верить, что эти ублюдки провались под землю, что их сожрала хмера и теперь они уже лежат на берегу истерзанные самым неприглядным образом, увы, справедливость не всегда приходит тот же час.
- Нет, только не это. Только не сейчас. - прошептала испуганно, расширив глаза и понимая, что слепну, что мир теряет очертания и краски. Игнорируя жжение от пореза и то, как набрякла порванная ткань, я перевернулась и упершись спиной о всё то же дерево, согнув ноги в коленях, протянула ладони к лицу. Попытка протереть слезящиеся глаза не дала ровным счётом никакого эффекта, мир уже тонул в черноте, оставляя меня на растерзание окружающим звукам и собственному страху неизвестности.
На белой коже лица багровели вздувшиеся рубцы от ударов ветвей, карие глаза потемнели и напоминали теперь застывшее стекло, отражающее мир, но не пропускающее в свои недра ни единой краски или призрачного луча, а кровавые разводы нанесённые перепачканными пальцами делали лицо человеческого морока совершенно диким, страшным, не человеческим.
- Только не сейчас. - зло процедила я и ударилась затылком о твердую кору в бессильной ярости,
- Не сейчас, Варга вас побери! Не сейчас. - в голове роилась мысль о том, что я должна найти своего сына, во что бы то ни стало - должна! Я не могу, не имею права его потерять! Снова повторяется виток чёртовой спирали моей истории, снова я прихожу к тому, что меня ранило, почти уничтожило, чуть не свело с ума.
Опять. Опять. Опять.
- К демонам! - и от одной мысли о прошлом, злые слезы, то что не свойственно зверям, катятся по щекам, я даже не понимаю того, что творится со мной в новом теле и того, что я впервые плачу. Просто сижу и глотаю слезы, которые хрустальными каплями смешиваются с грязью на моём лице и орошают светлую грудь рубахи. Сжимаю кулаки, до боли и побелевших костяшек, дышу хрипло, стараясь унять подступившую дрожь.
Я снова потеряла детей, всех потеряла, тех за каждый вздох которых готова была биться со смертью, с небом, богами и всем миром, но мир оказался сильнее меня, хитрее меня, яростнее меня и словно издеваясь, оставил мне лишь призрачную надежду на то, что единственный кто уцелел - Волька, может быть еще жив и находится где-то здесь. Какой же откровенный сарказм триклятой судьбы.
- Я не переживу это ещё раз. - шепчу, глядя в пустоту и чувствуя, как оживают все мои сомнения, страхи и самые потаённые чудовища затаённой боли, то, от чего я так долго бежала, то, что с таким трудом забывала и от чего просыпалась по ночам.
- Я должна уйти от преследования, я должна жить, пока не найду ответ на свой вопрос, я должна, должна, должна! Мне еще есть за что бороться. Мы еще посмотрим кто кого!
От раздирающих внутренних чувств, я со стоном схватилась за голову, вплетая пальцы в поток густых каштановых длинных волос, что спутанными потоками рассыпались вокруг меня. Горячим лбом прижалась к коленям, стараясь свернуться в клубок, словно пытаясь защититься от всего мира. Жалкий человек со звериной душой, такой ничтожный перед лицом напасти, хрупкий и уязвимый. Я проклинала тот момент, когда решилась на оборот, когда только допустила мысль, что тело людское поможет мне в тщетных поисках, проклинала свою беззащитность и то, что теперь была бессильна. У меня не осталось ничего, кроме притуплённого слуха и осязания, но этого было так ничтожно мало, чтоб удержаться над краем паники и какой-то злой безысходности.
На запах крови неизбежно придёт хищник и что тогда я буду делать? Слепая человечка, раненная и едва умеющая владеть новым телом, что я умею, что знаю о том, за что схватилась, словно за горячую картошку и обожглась.
- Что делать? Что делать? - шептала бессознательно, пытаясь схватиться за нить размышлений.
Для начала, я подышала глубоко и шумно, прояснить ум было первостепенной задачей. Потом снова открыла глаза и убедившись, что ответом мне одна чернота бесконечности, снова их закрыла, так было привычнее. Затем, ощупала себя еще раз, убедилась в том, что рана кровоточит и принялась невидяще шарить руками по плотной ткани, где-то слышала о том, что люди такие порезы перевязывают в то время, как волки - зализывают.
- Что ж, попробуем. - рефлекторно вытирая слезы тыльной стороной запястья, попыталась оторвать кусок тряпки от подола длинной рубахи.

Рвать ткань, казалось бы, это так просто, особенно если раздирать клыками тонкий материал, слушая звук трещащего нитками полотна, растерзанного на тонкие лоскутки. Человеком это сделать было сложнее, а слепым человеком вообще почти невозможно. Непослушными пальцами я дёргала плотную ткань в разные стороны, тщетно пытаясь сообразить, как это нужно делать на самом деле, выходило скверно и лишь спустя минут десять напряженных усилий, мне посчастливилось найти порез на боку, где структура плетения была нарушена и именно с того места я и стала кромсать неподатливый материал. С громким треском рванула кусок рубища, оставаясь теперь уже в довольно коротком сильно скошенном балахоне, имея в ладонях широкий подол некогда бывшей одежды.
Сквозь прорехи тут же показались очертания тонкого стана, окровавленных рёбер, да широкой перевязи от холщевых штанов, которые мешковато прикрывали наготу.
От такой простой работы, человеческое тело взмокло, лоб покрылся испариной и длинные волосы местами прилипли к щекам, расползаясь узкими змейками. Я тяжело дышала, напоминая самой себе загнанную лошадь и от этого испытывала еще большее отвращение к человеческой оболочке, настолько уязвимой и немощной. В мороке всё было иначе и намного загадочней, реальность оказалась куда как безжалостней и жёстче, зато практично отвечала на вопросы. Откинувшись назад, я попыталась восстановить дыхание и унять накатившее чувство дурноты, приправленное расползающимся жжением в боку.
Над головой пели птицы, вокруг затаилась благостная тишина, я даже выдохнула шумно, осознав лишь после, что не дышала, прислушиваясь и боясь услышать шаги ненавистных преследователей, но похоже, мне повезло. Пока всё было спокойно.
Сконцентрировавшись, стала ощупывать лежащий перед собой кусок полотна, стараясь решить не хитрую задачку о том, как сделать из этого куска перевязь и как собственно она должна быть закреплена на мне. Решение ни как не давалось, а мои действия привели лишь к тому, что в руках очутилось несколько разрозненных обрывков.
- Чтоб тебя. - сердито произнесла и сложив тряпочки друг с другом, просто приложила к кровоточащей ране, зашипев от безрадостных ощущений.
— Эй?..- чужой голос заставил меня замереть, распахнуть глаза и чёрными безднами пустой не видящей темноты уставиться перед собой. По спине побежал холодок, сама же я боялась шелохнуться, ощущая всю прелесть загнанной в ловушку жертвы, словно меня может это спасти.
Никогда прежде не чувствовала себя добычей, бесправной, робкой, немощной, я всегда была хищником, охотником, бойцом... Но что-то в этом мире изменилось, словно самая жуткая ирония в моей жизни был и этот остров и моё положение на нём.
— Ты… можешь понимать меня? - спросил всё тот же голос, а я лихорадочно соображала, кто же это может быть. Невольно окровавленные пальцы смяли одежду, вцепившись в ткань, словно за спасительную соломинку. Роем растревоженных пчёл, жужжали догадки в голове, бессвязные обрывки далёкие от логики скакали в хороводе какой-то вакханалии, не спеша выстраиваться в логические цепочки. Миллион различных эмоций погружал во внутренний хаос. Это был еще один плюс за то, чтоб вернуться в волчье тело.
- Неужели догнали? - была первая мысль, которую я тут же отбросила, поскольку тембр неизвестного был мне не знаком, да и вопрос был странный для тех, кто пытался со мной "поразвлечься".
- Тогда, кто? Кто? - крутилось раз за разом, но то, что мы не знакомы было однозначно и понятно. В том состоянии, которое теперь обуревало меня, лишенная зрения, тонкого слуха и обоняния присущего животным, ко мне мог приблизиться кто угодно, начиная от человека и заканчивая зверем... Помолчав пару минут и видя, что ничего плохого не происходит, я осторожно ответила, всё еще силясь рассмотреть в личной кромешной тьме образ говорящего.
- Я слышу и понимаю тебя. - с губ сорвалось затрудненное и чуть хриплое дыхание, губы пересохли и очень хотелось напиться. Внутри разгорался мелкий жар.
- Кто ты? - бессильная что-либо предпринять, я так и сидела, вцепившись в мокрую окровавленную тряпку, напряженная, бледная и беспомощная.

Да, его предположение, рожденное в столь краткий миг, оказалось верным: она его слышала, понимала звериную речь, и это обратило в прах то сомнение, что прожорливым червем пожирало его душу. Теперь волк знал, что перед ним зверь, оказавшийся во власти божественного дара, ставшего проклятьем, но… только кто она? Бернард втянул носом воздух, отчаянно взъерошивающий его жесткую шерсть, стараясь распутать невидимый клубок из десятков запахов, окруживших его, но все перебивали терпкие металлические нотки… Разум вопил, что перед ним человек, но люди, не обращаясь к магической силе, не могли понимать зверей, как бы ты не надрывал глотку перед ними. Значит, это все же волчица. Порабощенная мороком волчица. Взгляд темно-коричневых глаз остановился на ране, к которой все сильнее прилипала окровавленная ткань.

Еще несколько шагов назад он слышал приглушенные шелестом листвы и травы крики, что рваными обрывками, подхваченные ветром-беспризорником, долетали до ушей волка. Возможно, это была она, а, может, отчаянно кричал кто-то другой: здесь, на новой земле, поглощенной хаосом и ненавистью, каждый встречный мог стать врагом, жаждущим сомкнуть острые клыки на твоей шее. Серошкурый зверь сделал несколько бесшумных шагов, осторожно обошел незнакомку – ее пустой и недвижимый взгляд все еще был направлен в пустоту – повел носом, желая расплести тот спутанный клубок. Он склонил голову, вбирая в легкие всевозможные запахи. Их было много, и лишь некоторые из них заставили волка напряженно выдохнуть, а шерсть – встать дыбом.

Однако следующий вопрос, острым лезвием разорвав тонкое полотно, сотканное из множества мыслей, вернул Бернарда в реальность, вынудив его окинуть незнакомку задумчивым взглядом. Действительно, а кто он? Точнее, кем он должен быть для нее? Волком? Человеком? Он видел, как женщина напряглась, стоило рядом с ней раздаться его низкому голосу, как она тонкими пальцами вцепилась в одежду, как уродливая гримаса страха внезапно исказила ее лицо, и одно неправильное слово, неверное движение может разорвать ту идиллию, что держалась между ними на последнем волоске, в клочья. Зверь невольно отвел назад уши.

- Я тот, кто тебе не навредит, - спустя некоторое время, ответил волк, подходя к девушке с другой стороны. – Мое имя Бернард. Я… был неподалеку, пока не услышал твои крики.

Он не знал, что именно его привело сюда: запах крови, кричащий о недавнем сражении, громкие слова, пронизанные болью, или же шум, подозрительный шум, доносящийся откуда-то с берега, что заставлял биться волчье сердце, охваченное волнительным напряжением, быстрее. Уши дернулись – уловили тихий звук, пробившийся сквозь шелест листвы и свист ветра. Глаза прищурились. «За ней все же идут? Или нет?»

Этот тугой клубок постепенно распадался на множество нитей, и Бернард, поглощенный новой информацией, загонял сам себя в тупик. Он смотрел то на беспомощную незнакомку, отчаянно пытающуюся оставить кровотечение, то отводил свой пристальный взгляд куда-то в сторону, в колючие кусты да высокую траву, словно за ними что-то скрывалось. Все дело было в запахах. С ее смешивались другие, более тяжелые, и от них чувствовалась угроза. То же самое он ощущал, проходя мимо охотников в Городе, задерживая дыхание. Если за ней идут, то лучше оставить ее, убраться отсюда, спрятаться в небольшом овраге, сокрытом от посторонних глаз высокой и бурной травой, и переждать, пока все вокруг не стихнет, не уляжется, но… но это не тому, чему его учили в стае, и этими нерушимыми правилами, которые зверь впитал с молоком матери, невозможно было пренебречь. Волк тяжело выдохнул, развернулся и сделал несколько шагов в обратную сторону – встал на то же самое место, где он еще недавно находился, стоило только покинуть свое небольшое укрытие.

«Волчицы – наше сердце, а волки – кости и мышцы, что его защищают» - эту фразу неоднократно повторял Роан, пытаясь привить в своем подрастающем сыне глубокое уважение к тем, кто сохраняет жизнь в стае. Даже спустя несколько лет отступиться от этой негласной установки Бернард не мог – это противоречило его природе. Именно оно и подтолкнуло его тогда отдать кроличью тушу Лии.

- Можешь идти? – осторожно обратился он к женщине. – Здесь… скоро станет шумно, лучше уйти отсюда, пока не поздно. Недалеко был овраг, там можно спрятаться и набраться сил. 

Время в густой осязаемой черноте меряется совсем иначе. Эта тьма подобна холсту, равномерно лишенному красок, оттенков, цветов, в этот незримый внутренний пергамент, ты волен вплести любые нити, но пока, ты не ведаешь этого, не знаешь, что слух и осязание умеют рисовать свои картины, совершенно иными инструментами.
В голову через обострённый слух влетает множество звуков, которым в обычное время значения не предаешь, ты замираешь под натиском новых красок, которых тебя лишило предавшее зрение и чувствуешь мир музыкальными ассоциативными всполохами.
Любая мысль измеряется неведомым счётчиком расстояния, в тьме время вытягивается, обостряется и кажется в разы длиннее. Слышишь собственный гул сердца, неуловимый порыв чужого дыхания, тихий шорох сломанного сухого листа. Желаешь протянуть руку, чтоб ощутить неуловимый предмет или живой силуэт неведомого, изгнать неизвестность, предав ему материальную форму через прикосновение...

Я ждала ответа с замиранием, словно боясь дышать, смесь страха, внутреннего протеста и понимания того, что мне есть для чего жить, нещадно боролись во мне, сплетаясь в тугой узел шипящих змей, что старательно жалили друг друга в попытке поглотить одна другую и занять в хаосе разрозненных эмоций доминирующее место.
Низкий голос незнакомца обволакивал слух, казался плотным и густым, ему захотелось поверить, мне пришлось поверить, поскольку выбора в моём положении не было.
- Моё имя Фриса. - представилась я в ответ, коротко кивнув, оставляя в пространстве звуки тихого голоса и давая неизвестному понять, что верю ему. Реагируя на речь, обратила незрячий взор на Бернарда, остекленело мерцали тенями колышущихся листьев на лёгком ветру призрачные тени, чуть дрожали длинные ресницы, пока я со вздохом не закрыла глаза, понимая всю бесполезность попыток что-либо лицезреть в который раз.
- Пусть глаза мои слепы, но я чувствую, как сочится кровью рана, если ты хочешь скрыться, то не бери меня с собой, я не смогу идти быстро, к тому же, горячий кровавый след сулит тебе проблемы. - покачала я головой и устало провела по лицу и без того добавляя еще больше багряных разводов к уже имеющейся грязной маске.
- Я не знаю кто ты... Но вряд ли общество голодных хищников или двуногих мерзавцев тебя обрадует. - усталая улыбка вышла чуть хищной, смешок был смешан с долей иронии и беспомощности.
Я снова покачала головой, по лицу промелькнула задумчивая тень.
- Охотники близко, ты не сможешь мне ни чем помочь, кроме как... - говорила я буднично и просто, дрожь пятиминутной паники постепенно проходила, уступая место рациональности и опыту прожитых лет, всё же, чужое присутствие может творить чудеса и отвлекать от капканов собственного извращенного пытками прошлого сознания.
- Я постараюсь добраться до оврага. - помедлив, произнесла, ощупывая набрякшую тряпку, впитавшую кровь и снова покачала головой, при этом удивляясь, как просто чужеродный жест вошел в обиход. Тело покрыла испарина, я ощутила лёгкую дрожь и запах пота, не здорового, а острого и больного, радости это открытие не добавило.
- Но если ты услышишь охотников, пообещай, что просто перережешь мне горло, поскольку встречаться с этими тварями в таком беспомощном виде - хуже смерти для меня. - в последних нотках зазвучала неприкрытая враждебность.
- Ну, а если случится чудо и меня не сожрут местные. - я с трудом, опираясь о землю руками, согнула ноги и оттолкнувшись, попыталась встать, при этом из горла вырвался болезненный хрип, а лицо исказила гримаса боли.
- То, если выживу, я отдам тебе долг жизни. - пообещала я, выпрямляясь, но тут же чуть согнувшись от болевого ощущения. Хрупкое человеческое тело мутило от слабости и качало, словно тростник на ветру, что еще больше откровенно злило и придавало ярости. Сжав кулаки, выпуская скомканную окровавленную ткань, облокотилась на могучий ствол, отдышалась и уняла мерзкое чувство подкашивающихся ног и дрожи. Подышав глубоко пару минут, сосредоточилась и вытянув обе руки вперед, принялась шарить в чёрном пространстве пустоты перед собой, поминутно что-то рыча себе под нос. Нет ничего более унизительного для хищника, чем собственная уязвимость, а мне было уже далеко не два года волчьей жизни, я была уже не так молода и наивна, поэтому, ощущать всё то, что приходилось теперь - это было почти аморально для матёрой волчицы, не правильно что ли.
Голые ступни плавно и осторожно выверяли каждый шаг, чувствовали тонкой кожей влажные листья, сломанные ветки, редкие камешки, каждая деталь привычного мира ощутимо колола, впивалась, а иногда и ранила не загрубевшую человеческую кожу, оставляя следы на и так уже местами поврежденных бегом ступнях.
Худо бедно, я шла вперёд, нащупывая пальцами рук прохладу тенистых стволов, отодвигая длинные лианы, свисающие растительными змеями, старалась слушать звуки и хоть немного понимать, где во мраке непроглядности небо и земля.
- Если ты будешь говорить, мне будет гораздо легче добраться до оврага, чем в глухой тишине, может расскажешь кто ты, тот, что решил не пройти стороной? - говоря так, я не могла дать себе полный отчёт в том, вправду ли желаю слышать голос незнакомца, так обострён был слух и восприятие. Словно боясь пораниться или узнать что-то для себя крайне болезненное в новой встрече, шла на ощупь, благо овраг оказался совсем близко.

Отредактировано Фриса (2020-06-30 01:18:31)

Полупрозрачные волны забавно игрались с лёгкой морской пенкой, аккуратно окутывали её и выносили на мокрый песок. В воде красиво отражалось голубоватое небо, а по его отражению будто плыли облака похожие на большую сладкую вату, которую так и хотелось съесть. Шелли стояла и любовалась природой вокруг себя, ну всё таки знаете, после схватки увидеть то, что раньше не успела рассмотреть - это здорово. Девочка ещё раз нежно улыбнулась и посмотрела на Крика, который тщательно принюхивался, чтобы избежать новой беды. Пёс выглядел как всегда хмурым и собранным, словно готовым к новой и новой битве.
- Эх, как же хорошо! - продемонстрировала факт Рашель. Сейчас на душе у Шелли были покой и удовлетворение победой, поэтому настроение наладилось и девочка взбодрилась, к тому же, красота и тишина окружавшие берег, окончательно успокоили усталую путницу, что было не сказать о её грозном телохранителе.
После того как Крик проанализировал ситуацию и разведал обстановку, он поспешно подошёл к Рашельке и схватив её за остатки платья, уже привычно, потянул за собой. Вот тут то Шелли и психанула, не выдержав.
- ААА, да что же это такое-то?! Что вы все заладили то, то один за платье хватает, то другой! Да знаете что, у меня такими темпами платья не останется! Как я в лагерь вернусь? Голая что ли? Крикуля!!! Быстро отпусти меня! - начала возмущаться девочка и с силой тянуть платье, ну то есть его остатки на себя, но Крик не отпускал, лишь низко приглушенно зарычал, впрочем, как всегда и ещё один лоскуток платья был оторван в жестокой борьбе за право ходить свободно.
- Ну всё, это конец! Аминь, нет больше платья, эх... Можно снимать, разницы уже ни какой. - печально рассуждала Рашель, одновременно делая надутое и как ей показалось злое личико.
- Рррр. - пробурчал ей в ответ чёрный бестиарий в морде лица Осколка, сумрачно поглядывая на юную малышку, всем своим видом давая понять, что привал окончен и он совершенно не шуточно вознамерился отвести её в лагерь людей.
- Всё я в печали, не трогай меня старче! - заявила Шелли и пошла рядом, показывая всем своим видом строгость, а так же лёгкую гордость за свои слова. Так и прошла девочка несколько шагов, после чего, резко остановилась увидев, как настороженно замер Крик, как вновь ощетинилась жесткая шкура, как цепко устремился взгляд куда-то в сторону прибрежных кустов, как кто-то вдалеке пробирается сквозь деревья и направляется прямо к ним.
- Кто же это может быть? Друг ли это, или враг? - озадачилась вопросом Мэддоу, тоже немного напрягаясь и непроизвольно комкая остатки подола, а после, начала старательно присматриваться. Крик стоял взведённый, словно пружина, но явной агрессии не выказывал, чёрный нос жадно ловил порывы ветра, а уши то и дело подрагивали и поворачивались, явно улавливая эхо голосов. Вскоре из леса показались три человека, два мужчины и один паренёк, где-то примерно возраста Шелли. Она начала их разглядывать и поняла, что уже где-то видела этого маленького мальчишку, что вызвало какое-то внезапно нахлынувшее спокойствие.
- Это свои. - тихонько прошелестел её нежный голосок, а рука опустилась на жесткий загривок пса, который к слову, тоже несколько спал с волны подозрительной недоброжелательности, видимо признал переселенцев из лагеря, что подтвердилось почти сразу тем, что мальчишка принялся махать руками и выкрикивать приветственно:
- Эй! Ээээй!...
- Хмм, я так понимаю они наши? То есть, это люди из нашего лагеря, да? - спросила Рашелька у самой себя, но скорее всё же обратилась к Крику, который глухо рыкнув, не спеша потрусил к приближающийся компании. Не выказывая агрессии, Осколок глухо гавкнул пару раз, возможно так он приветствовал охотников, потом довольно бегло обнюхал всех троих и уже с ними вернулся к самой Рашель. Дескать "всё чисто".
- Что ж пойдём Крикуня. - сказала Мэддоу, скорее себе, завершая таким образом утрешнюю прогулку и ставя словесную точку на малых и больших подвигах этого дня, после чего, уверенно направилась в сторону трёх ждущих её людей. По мере приближения к представителям мужского пола, уверенности становилось всё меньше и меньше, ведь вид Рашель заставлял желать лучшего, да и плюс платье было коротковато.
- Ух, стыдно то как. - подумала Шелли и залилась красным румянцем.
- Ну, а что я сейчас могу поделать то уже? Ничего... Так что, нужно просто идти, а в лагере уже попрошу сменную одежду. - бормотала девочка себе под нос.
- Здравствуйте! Спасибо, что пришли за мной, вы очень вовремя. - произнесла  малышка, пряча глаза и невольно поправляя оборванное платье, словно от этих движений оно могло стать длиннее. Однако, не смотря на то, что всё закончилось вполне хорошо, Шелли старалась вообще даже не смотреть на своих проводников потому, что её лицо горело от стыда. Так и пошли они  дружной компанией в сторону Золотой косы, однако мужчины, словно специально, всю дорогу задавали девочке вопросы и мало-мальски подшучивали, явно потешаясь над тем, как Шелли робеет. Крик в свою очередь сновал где-то в кустах, форсируя местность и иногда Рашель казалось, что он просто сдал её со своих лап в надежные руки.

Рассвет, обычно на новом острове он встречал каждый день пусть ещё не жарким, но золотистым светом дневного светила, но не сегодня. Еще ночью небо окутала пелена из тяжелых, почти чёрных низких облаков, которые скрыли лунный свет и погрузили все в непроглядные чернильные краски. Ветер усилился и совсем не ласково задул со стороны океана, нагоняя холод и предвестие чего-то страшного, по крайней мере именно так казалось Апайо, которая вынуждена была время от времени перемещаться по незнакомой местности в поисках трав и хоть какой-то скудной пищи. Не менее мрачно и неуютно было на душе. Из головы пятнистой кошки ни как не шли мысли об учителе, о Фарае, который по словам местных, кинул её под копыта и рога смерти, умышленно завладел доверием, чтоб обречь на неминуемую погибель.
Да, всё верно, чаще всего, хищники - одиночки, которые живут, как эгоисты и умирают в одиночестве, если их настигает длань неминуемой смерти. Только Апайо не хотела так, не умела так, не могла. Выросшая среди людей, она тянулась к общению, упрямо не желала мириться с участью одиночки и совершенно терялась в круге и законах мироздания, чувствуя свою оторванность от закономерности и цикличности незыблемых правил. Порой, она вспоминала людские жилища, руки, что умели ласкать мягкую шерсть, голос, который мог приказывать и успокаивать слух, и понимала тех домашних кошек, которым всегда находилось место возле очага двуногих. Те никогда не уходили от хижин, где царил жар очага, сытый обед и добрые руки. Часто Айка мечтала стать маленькой кошкой, такой же простой и полосато-серой, носить мышей своим хозяевам, получать от них порцию восхищения и различных похвал или еще, иногда ей самой хотелось побыть человеком, ведь это так просто, жить человеком среди себе подобных. Несбыточные мечты. Она уже давно дикий зверь и на людском берегу её совсем ни кто не ждёт...
Плюшка тяжело выдохнула, смотря потухшими осколками голубых глаз в черноту надвигающийся стихийной катастрофы, она не знала, что её ждёт в порывах хлёсткого ветра, в котором словно чудились голоса, но предчувствие никогда не обманывало тех, кто родился в лоне природы, пусть даже Айка была не лучшей представительницей дикой фауны. Кошка уже давно не спала, она созерцала изменяющуюся картину всю долгую ночь, видела тот момент, когда на землю упали первые пузатые капли дождя, после которых просто обрушился водный шквал, плотная стена дождя.
Сначала робко, потом все быстрее и наглее, в старую и прохудившуюся во многих местах нору начала заливаться вода, причем текла именно "крыша", поливая снежного барса холодными грязными струями, смешанными с ветками и землей. Фыркнув, Плюшка ещё некоторое время пыталась игнорировать неприятную обстановку, рассматривая живую переливчатую стену, которая образовалась от стекающих перед входом водных масс, но совсем скоро стало понятно, что оставаться дольше во временном пристанище уже не имеет смысла, более того - опасно, поскольку хлипкое убежище могло просто обвалиться на голову незадачливой кошки.
Выбравшись под шквальный ветер, что сразу пронзил тело плотными и тугими струями смешанными с дождём, словно холодными иголками, расчерчивая шкуру обвислыми клоками шерсти, Айка попыталась осмотреться, но дальше нескольких десятков метров было совсем ничего не видно, все поглощала стена водных масс. Местность казалась совершенно незнакомой, только ночью хищница смогла найти в этих краях себе приют, поэтому, отфыркиваясь и время от времени стряхивая с набрякшей шерсти тяжесть воды, Плюшка побрела вперёд, смирившись с тем, что в такую лютую непогоду придется искать новый дом. Об охоте в таких условиях барс даже не думала, даже в лучшие времена ей везло меньше, что уж говорить про теперешнюю ситуацию, хорошо хоть от пуза наелась два дня тому назад, правда этот факт не утешал, поскольку голод от этого не стал меньше на данный момент.
Лишенная цели, Айка понуро ковыляла возле прибрежной полосы, прихрамывая на больную правую заднюю лапу, держась как можно ближе к деревьям, поскольку огромные хищные волны не шуточно рычали на берег. В этом месте, как казалось самой хищнице, вряд ли кто-то захотел бы проводить время в такую погоду, а потому, для морально разбитой и лишенной желания что-либо отстаивать и кому что-либо доказывать за жизнь Плюшке, проще было терпеть зверства и неудобства от водно стихии подкрепленной ветром, чем вести диалог или бой за право на жизнь с кем-то из воинствующих представителей.
Внезапно, сквозь грохот грома и росчерки молний, кошке показалось, что она услышала чей-то жалобный зов, а потом, неподалёку от себя, явственно смогла различить, как огромная волна просто слизнула какую-то маленькую живую "букашку в свои прожорливые недра. Буквально оцепенев, столь неожиданным был жизненный вираж, Айка к такому явно была не готова, но сердце отчего-то дрогнуло, словно тонкий писк, пронзил часть её нервных окончаний, она зашарила глазами по рычащей водной стене, пытаясь выискать живую точку.
Да! Как только водный вал отхлынул от берега, который бил и выгрызал яростными набегами, между камней лежал какой-то зверёк. Чувствуя, что не может или не хочет оставлять в беде вот то маленькое, что-то пискнувшее, мокрое и вообще не важно что это, Апайо рванула к тому месту, где оказался несчастный зверёк, которому явно мало посчастливилось. Преодолев путь в десяток метров, кошка поняла, что перед ней ни кто иной, как тигрёнок застрявший лапой меж камней.
- Я тебе помогу. - произнесла Плюшка, схватив малыша за загривок, чтоб того не унесло очередной волной в открытый океан, а сама обхватив передними лапами камень побольше, почти припала к каменному берегу, закрыв своей спиной тигрёнка от очередного удара стихии, пережидая порцию нападок водных масс. Сила ярости бьющей и делающей откат волны была велика, но Айка всеми силами старалась удержаться, а потом, в короткий промежуток времени, когда ярость стихии отхлынула, попыталась откинуть один из камней, что защемили лапу малыша в сторону, рванув обеими передними лапами на себя, уцепившись яростно когтями и потянув изо всех сил, делая упор на задние лапы.

Отредактировано Апайо (2020-08-26 14:33:25)

Неимоверная океаническая тяжесть рухнула на плечи, заслоняя собою мир в серых и черных красках, лишь время от времени расцвеченных росчерками ярких, оглушительных молний. Камень подался под натиском сильных лап, а вот схватить и удержать малыша Апайо не успела и потому, урча и буквально заглатывая, очередная волна слизнула тельце тигрёнка в своё чрево из под самого носа пятнистой кошки. В такие моменты время идет слишком медленно, словно пытаясь остановиться и дать за краткие мгновения увидеть больше, чем простое, всегда очевидное и понятное. Несчастный малыш, столь безжалостно побитый стихией совершенно беспомощно растворился в яростной монолитной стене из волн, не хватило лишь жалкого мгновения, чтоб его удержать! Как только пенясь и ярясь, стихия подалась назад, Айка тут же выпрямилась и еще не успев промаргаться, стала лихорадочно озираться кругом. На тело давила тяжесть набрякшей и пропитанной влагой шерсти, давило небо смоляным небосводом, ставшим низки-низким, давил океан, обрушивающий титаническую силу океанических плит на неосмотрительное головы, казалось, все направленно на то, чтоб уничтожить живое и существующее в порыве гнева неведомой силы.
Зрение вернулось быстрее, чем слух, поскольку от шума и попавшей в уши воды, их попросту заложило. В очередном рокоте грома и светопреставлении из яркой кустистой зарницы, Айка смогла разглядеть движение не далеко от себя и не мешкая, бросилась в сторону утопающего. Времени оставалось совсем мало, но оно всё же было, краткие промежутки милости между монолитными рядами водных рядов, сокрушительных и ярых. Нужно было спешить, ведь любая волна могла стать роковой не только для полосатого котёнка, но и для самой барса. Делая прыжки по скользким камням, затем вспарывая грудью водную кромку, Апайо оттолкнувшись задними лапами, словно волнорез, очутилась во власти стихии и через несколько взмахов лап как раз достигла несчастного в тот самый момент, когда новая стена воды укрыла их с головой. Ухватив малыша за шкирку, барс успела развернуться мордой к берегу и совершая отчаянные движения лапами в попытке зацепиться когтями за ускользающую твердую почву или валуны, стала ими загребать. На счастье зверей, булыжников в этом месте было достаточное множество, чтоб пережить очередной натиск со стороны океана и при этом не сойти в самую пучину на корм морским обитателям. Скинув оковы пропитавшейся влагой шерсти коротким отряхиванием, перехватив полуживого и притихшего тигрёнка поудобнее, Апайо довольно споро, не крупными, но интенсивными скачками через три удара сердца, оказалась вне досягаемости для смертельной угрозы, пусть еще несколько раз волны захлестывали беглецов, но кошка крепко держалась на лапах и припадала к большим камням вместе со своей ношей не разжимая зубов, пережидая остаточную ярость стихии.
Оказавшись на суше, хищница не мешкая заспешила под укрытие тропического леса, всё же, хоть там и было значительно опаснее для Айки, но малышу требовался отдых и место чтоб обсохнуть и согреться.
- Потерпи немного. - успокаивающе произнесла она, вскинув голову, пытаясь рассмотреть сквозь бесконечные струи что-то пригодное для пристанища, но с разочарованием ничего подходящего не обнаружив, спешно проведя розовым языком между ушей полосатого котёнка, снова схватила его уже более уверенным хватом и потащила в чащу. Петляя между густой растительностью подлеска, в скором времени удалось обнаружить поваленный ствол какого-то гиганта, старый, несколько трухлявый, но кажется мало-мальски подходящий для преследуемой цели. Осторожно опустив тигренка на мокрую устланную листьями землю, Апайо замерла перед входом в истлевший стержень тропического гиганта, некоторое время постояла вслушиваясь, подошла чуть ближе, повела носом, вбирая запахи, но ничего кроме сырости и запаха грибка учуять не смогла.
- Жди меня здесь, никуда не уходи. - тихо и предостерегающе проурчала, склонившись над малышом, а затем, крадучись и немного пригнувшись, шаг за шагом стала исчезать в темноте. Исследовав импровизированную нору, Плюшка пятясь задом выбралась наружу и без лишних слов ухватив малыша, потащила вглубь древесного убежища. Ствол был трухлявый, местами совсем гнилой, а потому, то тут, то там было не просто сыро, но откровенно мокро, только в одной части Апайо обнаружила небольшой пятачок сухой и прочный, где не протекала вода и можно было остановиться, сделав передышку, что собственно барс и сделала. Добравшись до нужного местечка, кошка опустила тигренка и принялась обнюхивать, тыкая носом в его мокрую шкурку, убеждаясь в целостности.

Отредактировано Апайо (2020-08-03 04:51:56)

Какой же тигрёнок был кроха ещё, немного смешной, в настоящий момент совершенно беззащитный и такой уязвимый. Маленький и жалкий. Беспомощный.
Апайо резко отпрянула от когтистой лапы, что норовисто вскинулась вверх в попытке ударить кошку по морде, защита у малыша была такая. Обдав храброго зверька горячим дыханием, Айка чихнула и потрясла головой, все же стихия разгулялась не на шутку и большая коша так же подверглась массированной атаке волн и хлёстких струй, а потому, теперь сидела промокшая и время от времени отфыркивалась от соленых капель, что скапливались в густом мехе и норовили попасть в глаза, нос и уши. Снаружи по прежнему бушевала непогода, поглядев в тоскливый полумрак убежища, различив тонкие нити стекающих сквозь трухлявую "крышу" нитей воды, Плюшка устало выдохнула. Временное пристанище оказалось не менее убогим и жалким, чем прохудившийся амбар, с кучей щелей и ветхой крышей, который почему-то вспомнился кошке сейчас, нагоняя волну тоски по старому острому и людскому поселению.
Котенок был не просто измучен неравной борьбой со стихий, но и напуган, а потому, оборонялся как мог, это проявлялось в его шипении, сопении и в том, как это маленькое чудо пытались геройствовать.
Айка ни разу не становилась ещё матерью, поэтому теперь, молодая, но уже достаточно взрослая кошка, весьма озадаченно поглядывала на малыша, теряясь в наплывах хаотичных эмоций и неуверенно то приближала морду к шипящему хищнику, то резко пыталась отпрянуть от урчащего маленького героя. Такой нехитрый обряд продолжался некоторое время, пока снежный барс нелепо не завалилась набок и несколько неуклюже не притянула малыша к себе передними лапами, не смотря на явное сопротивление. Пусть материнский инстинкт работал довольно слабо, больше все происходящее походило на желание помочь себе через кого то, но защитница знала так же и то, что малышу необходимо тепло, отдых и еда. Решить две первые задачи Апайо смогла весьма простым способом, обхватив котёнка лапами, чтоб не сильно дёргался, заключая того в кольцо передних лап, кошка принялась старательно вылизывать бунтаря, ведь это был самый быстрый и верный способ собрать излишки с промокшей шкурки и одновременно согреть продрогшее тельце. Чтоб скрасить напряжение и убедить юное создание в своих добрых намерениях, Плюшка вместе с вылизыванием котёнка, принялась довольно громко мурчать, так громко, как только умела. Шершавый язык старательно облизал мордочку тигрёнка, его уши, а уж потом барс принялась и за все остальное. Детям нужен покой и тепло, хоть сама Апайо была лишена прелестей материнской заботы, но простые и понятные правила ни кто не отменял.

Как могла, Апайо старалась помочь несчастному малышу оправиться от потрясения, но её усилий явно не хватало, чтоб унять дрожь малыша, притупить  страх, что вырвался шипением, рычанием и покусыванием барса, что старалась согреть полосатого юного воителя. С очередным мощным грохотом, что раскрошил небо на миллиарды мрачных осколков, тигрёнок извернулся и со всех лап кинулся в противоположную от Айки сторону, но с очередным рокотом стихии, врезался головой в древесную стену. Апайо вскочила почти так же скоро, сразу, как только малыш сиганул от неё, но видя его отчаянную панику и боязнь, осталась стоять на месте, несколько тревожно и озадаченно рассматривая перепуганного малыша. Некогда сухое местечко, которое удалось отыскать, теперь так же красовалось сырыми разводами, это стекла со шкуры влага и Апайо невольно подумала о том, что было бы довольно неплохо найти для ночлега что-то более подходящее, чем плесневелый поваленный ствол. Единственное, что немного успокоило Плюшку, было то, что тигрёнок оказался крепким и едва оклемался, уже резво пустился на утек, а это означало, что ничего серьёзного в океаническом приборе с ним не произошло.
- Нет, малыш, я не ягуар. - мягко проговорила Плюшка, боясь напугать полосатого зверька ещё сильнее, ведь тот и так выглядел, куда уж больше, пеперепуганным в усмерть.
- Я - снежный барс, а зовут меня Апайо, а тебя как? - говоря так, большая кошка села, словно желая показать, что она не опасна и не собирается причинять вред маленькому детёнышу, это было самое простое средство в мире животных, дать понять без слов то, какие ты имеешь намерения.
- Почему ты один и где твоя мама? Нехорошо малышам гулять в такую погоду вдали от логова. - Айка даже головой покачала. Голос её отчётливо, но мягко и успокаивающе разносился в пространстве древесного трухлявого чрева умершего гиганта, сдабривался звуками барабанящих капель, но не терял от этого своей музыкальности.
- Хочешь, мы пойдём искать твою маму вместе, я могу тебя отвести, если ты расскажешь как найти ваше логово и то, почему ты бродишь один в такое ненастье? Как ты потерялся? - барс на самом деле, очень желала поскорее вернуть полосатого малыша родительнице, ведь ни кто так хорошо не позаботится о котенке, как его родная мать. Тигры сильнее и гораздо приспособленнее для жизни в джунглях, поэтому, рисковать собой Айка могла, но вот тигренком, такого права она не имела. Грустно улыбнувшись собственным не весёлым мыслям, барс вдруг уловила еле заметное движение на коре дерева, то была прятавшаяся от непогоды ящерица,
- Ты ел когда нибудь ящериц? - спросила приглушенно Айка, неотрывно следя за мелкой рептилией,
- Хочешь поохотиться?

Частицы начислены [Тэлл]