Поначалу шаги казались эхом, отзвуком от стен. Спустя мгновение Веледа обернулась, всё еще не веря своим ушам: неужели кто-то шёл с запретной стороны? Она отступила назад, раздавив лапой дымное щупальце тумана. Дым расступался, открывая взору неуклюжую, грузную фигуру. Враг? Первородная была скорее поражена, чем испугана. Хмурясь от непонимания, инквизитор растерянно подняла ушки, всматриваясь в морду незнакомца. Всё это было сказочным и нереальным больше, чем обычно. Отступая назад, она инстинктивно сохраняла молчание, в то время как суеверный страх в её сердце боролся с неожиданной жалостью. Словно игрушка судьбы, неизвестный был изуродован и странно искажен; было ли это отражение реального или же метафора подземных видений?
Не от этого ли предостерегала рысь, вынося запрет на посещение Залов? Охранник это или же несчастная жертва, попавшая в магическую ловушку? От его голоса первородная вздрогнула всем телом, вновь отпрянув. В голове зашумело; волчица предчувствовала очередную волну видений и зажмурилась изо всех сил, чтобы ускорить тягучее и липкое нашествие Инсомнии в свой разум. Картинка сместилась и вернулась иной; перед Веледой стоял... Человек.
"Это что, шутка?"
Она ожидала увидеть что угодно: сонмы духов, говорящие камни, полёвок верхом на кузнечиках, но облик человека явно не был порождением её фантазий. Веда слишком мало общалась с их родом, чтобы в подобных деталях её разум мог воспроизводить бродяг и оборванцев. Несомненно, это был запечатленный миром образ чего-то реального; но что может быть нереальнее такой реальности?
- Как твоё имя? - справившись с собой, спросила волчица осторожно и отчётливо, стараясь не испугать бедолагу. Её голос разбил происходящее, словно нарушившая тишину капля воды; мгновение - и инквизитор стоит, почти уткнувшись носом в обелиск.
Раздраженно застонав, Веледа затрясла головой, прогоняя остатки Инсомнии из взгляда. Совершенно оглушенный происходящим Шаурд выглядел примерно так же: круглые глаза, шерсть дыбом и отвисшая челюсть. Инквизитор поспешно отыскала магистра взглядом, еще хранящим отпечатки алого и чёрного тумана.
- Лучше не спрашивай, - выдохнула волчица, еле заметно помотав мордой. - Нам путь на север, туда, где идёт пепельный снег.
Шаурд издал скептический смешок.
- Зашибись. Мне кто-нибудь скажет, как вы тут ухитряетесь стороны света определять?

Вокруг них растеклась и клубилась бирюзовая мякоть.
Марево сползало по стволам деревьев, свешивалось на обросших ветках, таяло в траве водяными капельками. Лес казался еще более мертвым и беззвучным, чем в прошлый раз, и давил на психику куда сильнее. Дикие земли взаправду являлись дикими – в этом Свабу уже убедился.
Сочная зелень прятала истинную натуру, как мышцы скрывают неприглядный скелет. Как листья поглощали солнце, как корень впитывал питательные вещества, так здешние растения высасывали души вместо света. Или свет души. Под моховым ковром зияла яма, полная кольев: пейзажи, достойные кисти лучшего живописца, были здесь только приманкой. Смертельной ловушкой для невнимательных путников.
Первобытная земля манила и притягивала, чудилась иллюзией некоего рая, благоухала, как цветок… как венерина мухоловка. Ни на секунду Свабу не терял бдительности.
Его не покидало чувство, что даже хищные кусты, терзаемые вечным голодом и пустотой, заслуживали снисхождения. Кристаллы были для них такой же едой, как для волков – олени. Они убивали, не думая об убийстве. В отличие от его соратников.
«Ты не слышишь меня, Арашу…
Но куда же мы катимся, раздери меня бесы?!
Мне не нравится то, что происходит, и тебе бы тоже не понравилось. Если божья милость к нам когда-нибудь вернется. Где же ты, где твой муж и сестры-богини? Орден отбивается от лап без вашей мудрости, зоркого божественного глаза. Поверить не могу, что Амонкира предала тебя. И вместе с тобой, предала нас.
Мне не нравится то, что происходит. В том числе, и с Веледой. У молодежи кровь кипит в жилах, им бы лишь оторвать врагам хвосты да навесить на себя, как украшения… выходцы из Орбесиниса тоже хороши. Не слышат. Не слушают. Не пытаются слушать! Сумасшедшая и ревущая толпа, им мало этой песни судного дня. Они никак не уймутся!
Я не знаю, что будет дальше. Мне бы не хотелось воевать с Орбе-нарэ, но Левконот не даст нанести своей родине последний удар. Этого хочет Веледа. После стольких лет я не могу ее узнать. Она стала иной, ожесточилась, все больше тянется ко дну, и я не понимаю, как ее урезонить. Но если я продолжу сохранять нейтралитет, инквизитор выступит против воли богини, сровняет Орбесинис с землей, превратит в пепел Долину пепла. У нее хватит духа.
Паршивый, паршивый мир… даже здесь, в подземелье, все то же самое.
Кровь, кровь. Ярко-красная кровь заставляет траву расти... но почему трава должна расти из крови?».
Свабу тяжело вздохнул. Собственные мысли давили на него бетонным монолитом, длинный шрам красовался на левом боку – последствие одной из стычек. Рана затянулась при помощи багульника, оставив на прощание уродливый рубец.
Магистр огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, обратил свой взор на орбецинку. Липа… Филиппа… как там ее? Йирелипа, точно! Йирелипа сразу ему понравилась.
Отыскав в ходах дружелюбную волчицу, магистр Ордена всенепременно взял ее с собой. Мирно настроенные орбецины сейчас редкость, если те, конечно, не орбенары. Да и знания Йирелипы определенно могли им пригодиться.
Помимо орбецинки, его сопровождала Хатонея. Свабу приглядывался к ней давно, делая выводы и рассуждая: преданный рыцарь Ордена ему импонировал.
– Глядите в оба, ладно? Здесь было небезопасно, и вряд ли сейчас что-нибудь изменилось.
Он был мрачен, несмотря на приятное общество. Уже долгое время альфа Ордена имел усталый, озабоченный вид, и сейчас в нем тоже ощущалась напряженность. Старый волк был осторожен так, как научился этому на поверхности. Но если там угрозой был капкан или охотник, то здесь – все что угодно. Даже этот куст может представлять опасность.
– Хатонея, – гулко добавил он. – Будь осторожней с кристаллами. Тут существует нечто, что питается ими: в прошлый раз мы видели хищные растения. Не знаю, входят ли в их рацион Синис и Сольд. Йирелипа?
Он поравнялся с орбецинкой.
– Орбецины что-нибудь знают об этом месте?

Хатонея слушала историю хвостатой спутницы молча. Каждая стая, каждая семья, каждое разумное создание, время от времени сочиняют сказки, легенды и мифы разной степени адекватности и логичности. И далеко не всегда это делается с целью поразить посторонних, запугать или заинтриговать собеседников. В большинстве своем, все эти истории призваны заполнить собой пустоту - отсутствие знаний и представлений об этом мире. Хата не отрицала того, что каждое из предполагаемых сказаний вполне могло бы быть реальным. Как ни крути, еще пару лет назад, она и подумать не могла, что окажется в подземелье и будет бояться не клыков, когтей или пуль, а кровожадных всепожирающих кустов...
Однако в ней всё равно жила здоровая доля скептицизма. Возможно потому, что Нея не очень любила магию и всё, что было с ней так или иначе связано. Кристаллы, артефакты, магические создания... всё это не вызывало у волчицы ничего, кроме холодного равнодушия. Подобные вещи не вписывались в границы удобной схемы, где победителя определял опыт и сила, а не количество волшебных камней и перьев. И хотя рыцарь не могла отрицать их эффективности, полюбить их она так же не смогла. Быть может, всему виной был страх, что, доверившись волшебству, молодняк окончательно потеряет реальные боевые навыки, и станет зависим от чуждой силы. А, быть может, все дело было в обычной неуверенности, ведь сама Хатонея... не умела пользоваться большинством артефактов. Пожалуй, она никому не рискнула бы признаться, но было в этой неприязни зерно липкого страха. Свои когти и клыки волчица могла контролировать, а магия... магия, зачастую, контролю не подавалась. Именно поэтому, почувствовав слабый аромат, Нея успела подумать лишь об одном - не стоило ей идти в этот поход.
Легкий аромат практически мгновенно вскружил голову, принося с собой такое приятное чувство покоя и умиротворения. Напряженные мышцы, поддавшись влиянию сладкого запаха, расслабились, а сама волчица против воли с силой вдохнула дурман. Так дышат те, кто оказался на воле после долгого заточения - полной грудью, с наслаждением. Впрочем, постоянное напряжение рыцаря вполне можно было назвать клеткой, которая сейчас исчезла вместе с переживаниями и подозрениями. Прикрыв от удовольствия глаза, Хатонея двинулась вперед, позабыв о том, что пришла сюда не одна. Аромат, вскруживший голову, втягивал в себя все ненужные мысли, оставляя место лишь для тягучей сладкой патоки из самых светлых чувств и воспоминаний. Если бы Нея могла прочувствовать всю иллюзорность этого состояния - она, наверняка, отогнала бы прочь это приторное дерьмо, лишавшее ее разума и истинных чувств. Однако она не имела об этом никакого понятия. Запах, который уже стал привычным, обратился в свет. И звал, звал к себе, успокаивая и тело, и душу.

Стоило уйти головокружению, как Свабу почувствовал тугие путы. Растительные кандалы оплели задние лапы, не давая дернуться и шелохнуться, связали его за ноги, как буйного коня. Но в последнюю очередь приходилось думать о себе.
Действовать надо быстро. Бегло оглядевшись, Свабу понял: ситуация дурная. Наваждение с Хатонеи сошло, и расплатой за трезвость ума стал поврежденный глаз. Ворон понял, что натворил, но сильного волнения не показывал – вновь взметнулся куда-то ввысь, подальше от лозы.
«Дерьмо, дерьмо, дерьмо…».
Именно это теперь повторял он вместо молитвы, ведь как показала практика – молитвы не помогают. Жалеть, что они эту экспедицию вообще начали, времени не было. Времени не было и на то, чтобы думать. Лечебный талисман побрякивал на шее, но к Хатонее он приблизиться не мог.
Здешняя растительность была хуже сорняков. Сорняки, знаете, вас не сожрут, да и колорадского размером с паука из Бездны, никто еще не видел. В Диких землях не было гигантских насекомых. Здесь вообще никого не было, врагом был сам ландшафт. Но эту сорную траву не вырвешь с корнем просто так, оттого бороться с паразитами следовало иными способами.
Размышлять было некогда, дерево оглушительно трещало, и Свабу, не медля ни секунды, сорвал огненный кристалл. Со всей мощью швырнул его в траву – туда, где протянулись путы, что бросились на Йирелипу. Хоть бы вспыхнул огонь. Хоть какой-то огонь.

Яркий самородок слетел с шеи, тут же потонув в траве.
Потонуло в траве и все остальное.
Свабу не успел испугаться, не успел понять, что с ним играют сценку в лучших традициях хорроров, потому что их не смотрел. Удар с размаху вышиб воздух, разлился болью в ребрах. Лозы намертво скрутили лапы, приложили носом и поволокли в лихую чащу, как неведомое чудище – в родное логово. Свабу держался на земле всеми четырьмя ногами, а теперь был рыбкой в растительных сетях.
Первый магистр, сожранный племенем одичалых брокколи... помилуйте, это равносильно смерти на ночном горшке! Свабу отчаянно рычал и щелкал челюстями, но вырваться не мог – наручники, казалось, были из железа. Его тащили связанного, как преступника на смертную казнь. А лес глумился, улюлюкал, хлестал ветками и пинал корешками, подстилался кочками, словно говорил: земля тебе камнями, басурманин.
Ландшафт мелькал и проносился синими пестринами, в глазах рябило от листвы, подлеска и кустов, игольчатые плети били по носу. Зеленая гардина скрыла его спутниц, а он по-прежнему возился в перегное и тщетно ерзал мордой по земле, будто способен был за что-то зацепиться. Когда холодный хвост коснулся шеи, магистр щелкнул челюстями, в очередной раз ухватив сырые комья.
Но путы его неожиданно ослабли. Тугие стебли бросили Свабу на берегу, подобно волнам унеслись в глубины океана, и вместе с ними в живом море утопли две зеленых побрякушки.
Какое-то время он просто лежал. Ноги затекли и болели, но сбитое дыхание приходило в норму. Свабу откашлялся, сглотнул остатки сырости во рту и приподнялся на передних лапах.
– Ну конечно…
Поросль вздрагивала безмолвными волнами, среди высоких ее гребней выступали рифы – изумрудные кусты. Они образовали на опушке крупный атолл, целый островок плотоядных кораллов. Свабу невольно дернулся при мысли, что свежие кристалловые души построгали, как петрушку.  Их сделали одной из «балок» в конструкции кустов.
Волк медленно поднялся, не в силах отвести глаза от доселе неведанного вида – кусты еще не воровали у него кристалл земли. Как же их уничтожить? А может, стоит поговорить?
Разразилось знакомое карканье, и черная птица спикировала рядом.
– Где остальные?
– Не знаю, – признался ворон. – Я ср-разу полетел за тобой. Что эта бешеная капуста себе позволяет?
– Ты выколол глаз моему рыцарю, – напомнил Свабу. – Мы должны найти их как можно скорее.
– А Колоску всю шею в муку пер-р-ремололи! И ничего, живет. Магия и мер-ртвого на ноги поднимет, а тут какой-то глаз…
– Легко тебе говорить, ты бессмертен…
– А ты – нет. Так что завязывай с безр-расудством, я не хочу видеть тебя у Госпожи р-раньше времени.
Свабу мысленно дрогнул.
– Точно!
– Что ты задумал?
– Я хочу обратиться к Госпоже.
Ворон с интересом преклонил голову. Он сделал несколько прыжков к лапам магистра, но комментарии давать не стал. Хлопнул крыльями.
– Слова и слово, – ворон взгромоздился волку на загривок. – Не забудь.
Сорвав с бисерной цепочки врата прошлого, Свабу уставился в стеклянную поверхность. Он с трудом сдерживал внутренний трепет перед встречей с Калахирой. Что, если богиня откажется помогать? Даже после жертвы отречения решит, что он не достоин?
– Калахира, – приглушенно шепнул он зеркальцу, всецело отдаваясь на божественную милость.

Дрожь разлилась по телу, вместе с густым мраком.
Свабу безмолвно наблюдал, как смоляная клякса обретает форму, как яркими огнями загораются глаза. Он никогда ее не видел. Он приносил дары, страдал во славу Калахиры, но никогда ее не видел. И только его спутник носил божественную искру. Был отголоском того благоволения, что некогда ему явили, был его верным и близким соратником. Частью самого Свабу.
Ворон взгромоздился почти что на затылок, чтобы рассмотреть сокрытый тенью лик богини. Приоткрылся клюв, но из него не донеслось ни звука.
Богиня вздохнула устало. Что чувствовалось в этом вздохе? Вековая тоска Выжженных земель, страдания и казни грешных душ, обыкновенная усталость от беспомощности смертных? Свабу ощутил собственную ничтожность. Стеклянная поверхность отделяла его от другого мира, несло волю божества – великой сущности, постулата Вселенной. Он понял, что не принадлежит себе. Телом его владел Варга, разумом – Шитахи, жизнью – Калахира.
Мысли разбежались в разном направлении, но Свабу стремительно собрал их в единственный вопрос. Недопустимо ставить Калахиру в ожидание.
– Приветствую тебя, – проговорил Свабу. – Пожалуйста, скажи, как я могу снять проклятие с Диких земель?

«Никак».
Единственное слово отпечаталось в мозгу. Свабу мысленно дрогнул. Это отрицание, осознание ошибки, разлилось в голове болезненным жаром и намертво пригвоздило язык. Крошечные морщинки скопились в уголках глаз.
«Может быть, мне стоило искать ответы в прошлом?».
Свабу остался неподвижен, молча выслушивая Калахиру и размышляя, что же он сделал не так. Погодите, а как назывался артефакт? Врата прошлого. Да, все верно.
«Смертному не дано узнать, что таится в будущем, я приоткрыл завесу раньше времени».
Свабу набрал воздуха в грудь, да так и не выдохнул – Калахира продолжала говорить.
«Она дала мне подсказку. Она дала мне подсказку!».
Даже этой мелочи Свабу радовался как щенок. У него уже была такая мысль, как жаль, что он оказался недостаточно мудр и избирателен! Калахира прочитала его разум, избавив от сомнений и тяготы мучительного выбора. Только что ему с этим делать? Свабу все еще нервничал. Он упустил такую возможность! «Не уходи», - с мольбой хотелось прошептать ему, но вместо этого шепнул другое.
– Спасибо.
Искристые глаза богини тонули в отражении. Он оставался вновь наедине с вопросами и сумасшедшими кустами.
– И что теперрь?
Вороний скрежет привел в чувство. Исчезла неприятная тяжеловесность, больше не сосало под ложечкой. Свабу вновь ощутил холодную решимость.
– Вторая попытка.
Сорвав кристаллы, быстро их соединил. В ослепительном сиянии родился новый артефакт, в зеркальную поверхность которого он тут же заглянул.
– Артис, – отчаянно позвал Свабу.
Кожа загорелась холодным огнем. Когда-то Свабу жил на юге, там, где почитали богиню любви, но что известно о ней сейчас? Не впала ли она в забвение по образу Арашу? Согласится ли, сможет ли помочь?
Даже если нет, он хотя бы попытался.