Замерев недвижимой статуей, она слушала. Оробевший разведчик негромким, сбивчивым голосом поведал о произошедшем, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Волк прижал уши к голове и склонил морду вниз, отметив, что инквизитор даже не взглянула в его сторону. Напряжение росло, будто время сжала стальная хватка безжалостного капкана. Веледа пережила первый шок, но всё еще чувствовала излишне яростное биение сердца в груди. Происходящее было невозможным: о давней войне ей рассказал один ветеран, который мельком видел схватку её брата с главой Легиона. И слухи о том, что Дикий был повержен магией молодой волчицы, опровергали любые надежды на то, что её брат мог стоять перед ней во плоти. Кариат не мог выйти из той битвы иначе, кроме как победителем или покойником. Но победителем стать ему было не суждено.
Снова петля, снова подземные грёзы. После встречи с Атумом Веледа была ошарашена, но не было той жгучей тоски, что пронзала её сейчас. Она не знала своего дальнего предка, хоть и отдавала должное родной крови; однако тот посланец прошлого, что стоял перед ней сейчас, был куда более серьезным испытанием. Это было закономерно. Это укладывалось в жестокие рамки бытия подземного мира. Что тогда на пути к Залам Древних, что теперь - всё повторялось, словно свитая в клубок судьба вновь переплетала прошлое, будущее и настоящее.
Ей показалось, или загривка коснулось сладковатое и холодное дыхание вестницы Арашу?
"И вновь твои игры."
Инквизитор позволила себе несколько мгновений слабости. Проявлялось это лишь в том, что она буквально пожрала взглядом такой знакомый, но и такой же недоступный ей образ. Прадед являлся ей молодым волком, и она не видела ничего странного в том, что Кариат наоборот, будто отражал все её внутренние горести внешним обликом. Каждое его слово, каждый шаг и даже каждый вдох будто вонзали новую иглу в самые уязвимые части; однако к подобной боли Веда привыкла уже давно.
Она вспомнила о существовании прочих лишь когда один из разведчиков смело заградил Кариату путь. Веледа услышала легкий рокот со стороны росомахи: тот чуял драку. Пришло время вмешаться: дальнейшее мало касалось отряда, начинался её личный путь. Вновь одинокий, и одинокий настолько, что судьба распорядилась дать ей в спутники мертвеца.
- Оставьте нас, - негромко, но отчетливо произнесла первородная. В её голосе скользнул холод, и разведчики не осмелились перечить даже взглядом. Поддерживая раненого адепта, они удалились; возможно, кому-то и хотелось послушать, что будет происходить дальше, но того опасаться не стоило. Не в том случае, когда хотелось подслушать инквизитора - таких сумасшедших уже не находилось.
Шаурд, по своему обыкновению, остался. Преданный зверь вел себя неожиданно робко: даже до такого дуболома, как этот росомаха, долетали волны боли, страха и отчаянной, безумной радости. Он мог ерепениться против магических фокусов своей приятельницы, мог бесстрашно жрать всех, кто покусится на неё хоть мыслью, но сейчас Шаурду невыносимо хотелось свалить куда подальше. Лишь бы не видеть, как мимо него скользит к спуску инквизитор, не видеть, как её глаза вновь заволакивает мертвенный туман Инсомнии.
Вновь всё стало плоским и тусклым, будто выцарапанным на угольно-черной скале. Веледа привыкла к этому и не врезалась в материальные предметы. Не смущало её и скольжение на краю видимости; тени прошлого, избегающие прямого взгляда, струились, словно воды мутных ручьев. Она приблизилась к Кариату, оставаясь, тем не менее, на значительном расстоянии. Застывший соляной фигурой, он сливался с окружающим миром, и инквизитор на миг замерла, задумчиво хмурясь. Она не видела Атума в этом пространстве, но надеялась, что подобные посланцы должны чем-то отличаться. Первородная всё так же молча втянула до остроты знакомый запах, позволив себе насладиться им хоть немного. Инсомния не дала ответов и медленно таяла, возвращая волчице привычный яркий и колкий взгляд.
- Это ничего не доказывает, - под нос себе пробормотала Веда. Вздохнула, собирая воедино всю свою уверенность и не позволяя алчным надеждам подтачивать душу. Это испытание она не провалит. - Ты послан волей Арашу?
Фраза звучала со смешанным утверждением. Кто, как не Мать, могла явить ей брата? Даже если это лишь отголосок её души, отражение прошлого, смешанное с изуродованным настоящим, её это не сломит.

Пока Кариат метался, Веледа медленно и осторожно обходила его кругом. Шаурд, тихонько следивший за происходящим с верхушки скалы, содрогнулся: уж очень это напоминало сужающееся спиралью скольжение падальщика вокруг издыхающей добычи. Тонкие лапы волчицы скользили меж грубых обломков, изредка раздавался безразличный и гулкий перестук мелких камней, потревоженных её движениями. Непривычно острое эхо носилось вокруг, прорезая сбивчивую речь мертвеца; сбивчивую до странности. Веда не так представляла себе эту встречу; нет, даже никогда не придумывала сама себе его возвращение. Эти фантазии могли увлечь за собой в столь болезненные раздумья, что можно было запросто сойти с ума. Вот и сейчас она отказывала себе в надеждах, упорно и глупо сковывая веления сердца цепями разума. Всего лишь проверка, коварный обман, вызов и испытание? Разум проигрывал, атакованный фактами. Как бы ни были ловки иллюзии подземного царства, ощущение реальности затмевало любые догадки. И все же инквизитор медлила. Слишком часто она доверяла своим чувствам, обжигаясь после не меньше, чем могли жалить яростные огни Городских факелов.
Воздух был пропитан ядом неизбежности, и она глубоко дышала им, намеренно отравляя свою веру в фокусы и трюки этих грубых стен. Воспоминания о сгинувшей родине были единственным, что пробуждало в душе истинную, пусть и подточенную горечью любовь, и Веда настойчиво хоронила их под мутной пеленой обязанностей, планов, будничных заданий и великих миссий. Ордену не нужен инквизитор, предающийся своим болям сильнее, чем службе; инквизитору нельзя тратить время на глубокие терзания, которые имеют важность лишь для неё. Никому нет дела до её потерь - у всех свои кошмары.
И сейчас знакомым, надорванным тоном Кариат воплощал её кошмар: разрушал каждую стену, что она доселе возводила тщательно и непреклонно. Будничные, мелкие фразы; на подобное не стала бы размениваться иллюзия. У него появились новые шрамы; он попал под дождь, обычный дождь из воды, а не из пауков. Обвалы? С кем не бывает, здесь они происходят ежедневно. И он тоже не очень удачно встречался с рысью. Ох, у них всегда происходили схожие неприятности, сколько она себя помнит!
Она могла приказать ему замолкнуть. Позвать стражей, покончить со старыми корнями, которые цепко держали её и не позволяли идти дальше. Это шептал долг, проклятая сухость и небрежная жестокость, пропитавшие душу первородной, и удивительно, как не запятнали ещё они её шкуру. Возможно, тот же шёпот некогда увёл её подопечных к Малеку; тот же шёпот заставлял орбецин закусить удила, отрицая истину, и рваться в бой ни за что. Веледа вознесла молитву Арашу за то, что эти сомнения в ней не только не утихали, но и не имели никакой силы: без них не удавалось бы понять противника так, чтобы принять единственно верное решение.
"Скажи лишь раз, что я на пути истины."
Сейчас противником была она сама; это было страшно, непривычно и чуточку нелепо. Где-то в глубине души Веледа возмущалась своему поведению; где-то там же она сразу поверила в брата. И каждым мгновением, что Веледа держалась на расстоянии, она будто вбивала в его тело маленький острый колышек. Это было видно по смазанным фразам, по круглым, словно у брошенного щенка, глазам. Тянулся вперед, к ледяной воде, будто заплутавший в пустыне. Первородная остановилась. Она до сих пор не произнесла ни слова; он всегда говорил за обоих. Если иллюзии настолько правдивы, то их существование - оскорбление реальности. И всё же в сердце впился страх, суеверный ужас, что стоит ей коснуться брата, и мираж разобьется на сотни осколков. Или вновь, как в расщелине, лучи ненадежного света изнутри пронзят землю, но на этот раз не явив истории прошлого, а отобрав настоящее.
Собирай потом свою душонку, инквизитор. Снова собирай, растеряв множество кусочков. Веледа не чувствовала тела, когда порывисто шагнула вперед, буквально впечатывая лапы в землю; она прижалась мордой к его шее, словно хотела выдрать знатный кусок мяса. Из уст начал было срываться бессвязный, радостный лепет, но горло тотчас свело спазмом; первородная лишь тихо, на грани слышимости заскулила, сотрясаемая крупной дрожью. Сил не оставалось на то, чтобы быть альфой, предводителем, гласом и ещё Арашу знает кем; хотелось вновь оказаться внизу, где ей самое место. Под чьим-то покровительством, подчиняясь приказам и не думая о том, чьи жизни заберет её следующий шаг. И можно было спорить с утра до вечера о том, что ей было принять тяжелее - гибель Кариата или возвращение.

Бешеная пляска сердца под громкую музыку бегущей крови затмевала прочие звуки. Веледа словно оголенным телом ощущала чужое тепло, остроту ломких камней под лапами; те самые непривычные чувства, с коими знакомишься, заимев первые, ещё не заросшие шерстью шрамы. Она осторожно собиралась воедино, словно растоптанный бутон заново складывал лепестки. Фрагменты невозмутимой брони неслышно смыкались меж собой; первородная медленно открыла глаза, с трудом сохраняющие прямой взгляд, а подбородок её всё покоился на шее брата. Свела брови, ощутив вновь тяжесть на плечах. Щенячье потрясенно-радостное выражение словно капли росы стекло с белой мордашки, и удивительно скоро для самой себя Веда вновь готова была предстать перед окружающим миром той, чью роль с рвением играла последние месяцы.
Чувствовала трепет Кариата, его живое тепло и тихое дыхание. Он так же боялся происходящего, как и жаждал. Инквизитор отстранилась одновременно с ним, продолжив неотрывно смотреть в глаза. Не испытующе-холодно, как до того, а требовательно, эмоционально, словно каждой секундой приковывая первородного к себе. Отныне у Веледы была вторая пара глаз и ушей, вторая (и более умелая) клыкастая пасть. Второй разум и второй голос. Потерянное некогда богатство, так внезапно и так удачно свалившееся в самом начале очередного пути.
- Да, легче.
На миг волчица глянула в сторону, чуть прижав уши. Легче? Знать бы, что это такое. Здравствуй, братец, давно не виделись. Рассказать снова сказку на ночь? На сей раз обо мне. Веледа переступила с лапы на лапу, не совсем уверенная в том, стоит ли с разбегу раскрывать Кариату все карты. Или лучше позволить ему узнать самому? Привести к нему Алериона (однажды я грозилась вырвать ему глаза) и прочих выживших, представить магистру (раньше был ещё один, но поломался), ошарашить Кортаной (просто не спрашивай)... Позволить на один вечерок остаться без неё в логове. Дать наслушаться до отвала всех историй, но не произносить самой сухие фразы отчётов. А вот здесь у нас предатели, братик. Те, что остались на закуску. И да, у того парня хвост размером с тебя, не комплексуй.
Язык не поворачивался болтать о собственных подвигах; Веледа чувствовала сковывающую робость. Кем он запомнил её? Опускающей глаза охотницей, что однажды проснулась раньше обычного и пропала у Медвежьих холмов. А сейчас волчица яро скалилась даже с закрытой пастью, красовалась алыми отметинами и гоняла подчинённых. Он чувствовал это, не мог не понимать, прекрасно видел, и весь облик Кариата молчаливо вопрошал, что же ты, о Арашу, такое? Это смущало и в то же время наполняло уверенностью. Редко когда удавалось осознать тот разрыв между ловчей и инквизитором, и в эти мгновения душа первородной вновь пылала таким необходимым огнём. Тем огнём, что пришлось разжечь в его отсутствие.
- Произошло... многое, - Веда с трудом подбирала слова, коротко вздохнув. - Мы взяли след, - глаза инквизитора вновь потемнели, но Инсомния пронеслась мимо. Достаточно было одного имени, чтобы объяснить происходящее орденцу, но Кариату оно не сказало бы ровным счётом ничего. Веледа сощурилась от внезапной догадки: они шли по следу брата Арашу... И её собственный брат явился именно сейчас. Совпадений Подземье не признаёт.
- След? Да он провалился к рыбьим кишкам, и дай ваши эти там боги, чтоб попахивало от него так же! - от возмущенного фырчания Шаурда Веледа замерла. Она и забыла, что росомаха всё это время торчал поблизости. Сейчас же, задетый за живой, он мигом оклемался от необычной картины трогательного воссоединения. - Ты, парень, не в курсе, но охотимся за воот такой ебаниной, - спутник инквизитора плюхнулся на зад и развел передние лапки перед собой. Замер, глянув на "парня", и хмыкнул в усы. - ...ну вот он такой же, как ты, только чёрный, как жопа орбецина. И ухо ему тоже отожрали, какое совпаденьице!
Первородная коротко содрогнулась, то ли от смеха, то ли от желания перекусить кое-кому болтливую глотку. В любом случае, Шаурд не прогадал: его тирады подействовали на удивление отрезвляюще. Веледа мигом вспомнила о целях и задачах, кисло глянула на Кариата и легонько помотала мордой, призывая не реагировать на сказанное.
- Мы не можем повернуть назад сейчас, - негромко промолвила первородная, сдержавшись от желания повторно прильнуть к брату. - Но тебе стоит увидеть Орден.

Око бури.
188 год, май.

Пунктуальному Солею сложно было осознать, что он опоздал на сборы стаи. Вообще-то, он ещё не совсем чувствовал себя её частью, но какое-то время находился с ними бок-о-бок, поэтому приходилось снова входить в русло "общественности". Отсиживаться на одном месте в ожидании возвращения основного костяка стаи наёмник тоже не желал - он часто ходил один, ему не пристало иметь под лапой компанию в обязательном порядке. Он был белой тенью, тихим шелестом трав, мерно журчащим ручьём - фоном, который так редко воспринимают. И лишь до тех пор, пока не позволял думать иначе, пока белая тень не превращалась в ночной кошмар, пока тихий шелест трав не превращался в мертвенное дыхание мраморной зимы, пока мерно журчащий ручей не превращался в горный поток, стремящийся разбить попавшего в плен о подводные камни. Солей умел находить эту самую грань. Только он знал, как делать это в своём родном Ал-Амонке и там - на поверхности Острова. Тут же его компетенция стремительно бежала к отметке ноль, и даже не из-за самоуверенности. Нет.
Решив идти по яркому следу запахов, амонкирит бесшумно направился вперёд, по необходимости минуя особо опасные, по его мнению, участки пути. Зачем Мкаа нужно было догнать отряд? Да хотя бы потому, что он обязан был встретиться с Жеребом и его ведьмой-приспешницей Флавелой. Именно у неё был кристалл с его, Солея, кровью. А всё потому, что скверна не захватила его, растворяясь на белёсой шкуре и исчезая в никуда. Тогда он и сам был впечатлён не меньше, чем волчица из вражеского стана, но сейчас.. памятуя слова Амонкиры, разноглазый не собирался игнорировать угрозу. А его бедная сестра.. Глупышка Луна, которую он так любил, отправилась в запредельный мир, наверняка прихватив с собой и старину Урсуса - подарок матери. Как пришли на этот Остров вместе, так и покинули его, отправившись в охотничьи чертоги под покровительство Великой Матери-Охотницы. Только вот на скорбь у Солея не было ни сил ни времени - в мире живых надо успеть сделать всё возможное, чтобы не отправиться следом за сестрицей.
Раньше она нужна была ему, словно воздух. Раньше наёмник мог подпустить к себе лишь её - прекрасную сталеокую, ощутить её прикосновения. Он ревностно оберегал её личное пространство и она платила ему тем же. И вот теперь.. безграничная свобода, но кому она нужна такая? Одичавший пёс без хозяина. Теперь Соль намного более лояльно относился к тем, кто смел подходить к нему, хотя фобия, всё же, никуда не пропала.
За этими угрюмыми мыслями волк и не заметил, что его очередное укрытие раскрыли, и не абы кто - пауки. Не ясно, кто кого заметил раньше. Подготовка зверя позволила ему обратить на тварей внимание, когда они были ещё на достаточном расстоянии от него, но нахождение тут в одиночку не позволяло уйти - три паука с разных сторон намеревались окружить его.
Принимать бой без единого артефакта против многолапых, да ещё и ядовитых тварей было верхом безрассудства. Да и не обладал Солей такими уж крупными габаритами - более поджарый, нежели внушительный, волк мог запросто по-одному вырезать каждого паука. Но не троих сразу.
Решение было принято ещё до того, как членистоногие успели приблизиться - разноглазый сорвал с лапы кристалл огня зубами, мотнув мордой и швырнув в самого ближайшего паука, очень надеясь, что посланная им голубка успеет до отряда Веледы как можно скорее и что "стая" успеет на подмогу до того, как Мкаа оплетут в кокон, предварительно прыснув в тело яду для растворения костей (заявка).

Отредактировано Soleil (2018-03-01 01:01:03)

Иногда жизнь круто поворачивает. И не важно, какой это был поворот, плохой или хороший – после него ничто не бывает прежним. У Кариата не было благих предчувствий. Ему не попадалось счастливого билета, он не молился и не имел в кармане клевера с четырьмя лепестками. Полчаса назад Кариат и вовсе думал, что его казнит суровый инквизитор! Инквизитор взаправду был суров, но напоминал моллюска: в твердой раковине скрылся уязвимый организм. Под бронебойным панцирем таилась та же суть. Будь его сестра сейчас хоть трижды с грозным титулом, но брат увидел ее прежней. В тот краткий миг, когда обрушился доспех. Она прильнула к его шее, едва сдерживая рыдания, как это было раньше, когда Веледа не имела жизненной потребности казаться сильной. В Первом Ветре все решали за них.
Излив эмоции, Кариат все еще рассматривал сестру. Чувствовал необходимость в ее нежности. Не хотелось никуда идти и ничего делать – он желал остаться здесь. Наедине с Веледой. Вместе с тем, Кариат понимал, что желание это дурацкое. Паучьи сети всюду и камни, как ножи – вся эта обстановка доверия не вызывала. Первородный бегло осмотрелся. Взгляд задержался на естественной лампаде, обросшей паутиной – до сего дня он не встречал больших кристаллов. И вряд ли это были последние сюрпризы. Местные пещеры не выглядели безопасно – стали бы здесь ошиваться орденские волки? Главное, чтобы все их подземелья не были такими.
Кариат слушал все, что ему говорили, но ситуация понятнее не становилась.
– След? – повторил Кариат, настораживаясь.
Обстановку прояснил сварливый хищник. Шаурд заставил вздрогнуть Кариата, непривычного к его повадкам, тут же вызвав удивленную и глупую улыбку. Как же вышло, что судьба свела его сестру и росомаху с лексиконом деревенского балбеса?
«Нам нужна одноухая ебанина, черная как… как кто?».
Звучало так, будто его собратья ищут дьявола – черный, крупный, неуловимый и опасный. Виновник сего торжества им чем-то насолил, и потому, как говорится, никогда не приглашайте дьявола на вечеринку. Даже, если вам кажется, что у этого дьявола есть сердце. Кариат не успел осведомиться, кто такие орбецины, и что за чудо-юдо, собственно, им нужно. Но почему-то был уверен, что обязательно его узнает.
Идиллию прервали орденские волки. Он больше не был настроен агрессивно, молча повернулся в сторону шагов. Проигнорировал естественное недоверие разведчицы, выслушал ее, нахмурив брови. Вместе с ней перевел взгляд на сестру, будто тоже ожидая указаний. Даже Кариат чуял: что-то произошло.
Слова Веледы подтвердили сомнения. Не хотелось думать, на что же мог наткнуться одинокий орденец: местных обитателей или пришельцев? Можно поспорить, кто страшнее. В этот раз он был немногословен, тут же последовав за сестрой.
– …обещай не слишком сильно удивляться.
– Не люблю давать обещания.

Всё происходящее казалось Солею каким-то гротескным, иллюзорным, словно зверь находился в чьём-то неудачном сне, только вот происходило всё на самом деле. Наёмник, несмотря на свою не хилую подготовку и навыки, не успел увернуться от липкой дряни, что сбила его с лап и едва ли не намертво пригвоздила к каменному полу.
Мкаа забарахтался, рыча от боли, что начала разливаться по телу. Хищник молотил лапами, всячески выворачиваясь и растягивая паутину, чтобы та ослабла и он смог выбраться до того, как его убьют мерзкие членистоногие (заявка). Что бы ни происходило с Солем на всём этапе его недолгой жизни, но он старался никогда и никому просто так не сдаваться - самым главным было бороться до последнего, а там воля случая и капелька удачи... и вуаля.
Разноглазый, сцепив зубы и пытаясь игнорировать жжение и зуд по всему телу, то и дело толкался в паутину, делая более мощные рывки под мысленный счёт - так было удобнее концентрировать силу и мощь в одном направлении. А ещё зверь надеялся, что Веледа с отрядом решит ему помочь... Всё же, волчица не обязана была пускаться на помощь какому-то приблуде, рискуя остальными членами стаи, так что...
Как и всегда, Солей должен был рассчитывать только на себя, только на собственные силы и на крутые повороты судьбы. Да и всюду следовало искать положительные моменты. Например, загоревшийся от кристалла паук (пусть и не самый проворный, но один из трёх, как никак), мог бы постепенно начать гореть весь - пауки были сплошь покрыты волосками, а они, по идее, должны очень уж хорошо гореть. А двое против одного - лучше, чем трое против одного.
Рывок за рывком, Солей едва не прогрызал себе пути к освобождению, и даже попробовал сперва рвать зубами клейкую субстанцию, но тут же бросил эту глупую затею - такими темпами можно спалить себе морду, травмировать глаза и вкусовые рецепторы, не говоря уже о том, что можно таким образом повредить нос - один из самых важных органов чувств, какие только могут быть у хищников.
Ну же, поддавайся! Я же чувствую, что растягивается.... - Мысленно подстёгивал себя наёмник, молясь Амонкире, чтобы случилось если и не чудо, то удачный случай, который поможет ему выжить в этой неравной стычке.

Кариат отвык от гор, уступов и кривых дорог. Тропы были рваные, как края у раны, камешки рассыпались по полу осколками картечи, острый щебень колол лапы, но идти им надо было быстро. Кариат принюхивался и посматривал по углам. Он не только ожидал опасности с любой стороны, но и надеялся найти что-нибудь полезное – например, кристаллы.
Было непривычно, но не страшно – он не имел права бояться, если идет рядом с сестрой. Кариат старался быть поближе, хотя и задней мыслью понимал, что Веледа не нуждается в защите. Уже. Такую выправку, решительность и жесткость он наблюдал среди вышестоящих. Он помнил, как они были в самом низу и был уверен, что внизу останутся. Что Веледа будет той же жизнерадостной охотницей, пока их стаей верховодят мудрые, суровые правители…  а теперь? Теперь его сестра стала «железной лапой», той самой, которая руководит фигурами на шахматной доске. Кариат же провалился в бездну: за эти годы он не добился ничего и сильно пошатнулся духом. Лишенный цели, неприкаянный бродяга, чужак на юге и изгой на севере. Значило ли это, что мирная охотница была покрепче задиристого ратника?
Эти орденцы, что бегут рядом, сделают все. Кариат чуял в них безграничную преданность. Они бросятся в огонь по ее приказу, убьют и растерзают всякого собрата по воле маленькой белой волчицы, словно та была матерью драконов. Веледа стала твердой, сосредоточенной и даже… грозной? Ему все было в новинку. В первую очередь, в новинку была сестра, но времени над этим думать, и дивиться уже не было.
Коридор огласился эхом. Шипение звучало отовсюду, Кариат показал клыки, напряженно бегая глазами по углам. Напрягся он, напряглись остальные – формально не являясь частью Ордена, сейчас он был фрагментом механизма. Ему было знакомо это чувство. Каждый волк являлся шестеренкой в боевом отряде, каждый исполнял свои функции, обеспечивая гладкую работу.
Только Кариат привык работать по старинке. Что-то подсказывало ему, что в подземелье правила иные.
Кариат посмотрел на Веледу. Он не знал, что это за пауки размером с кобеля, как с ними себя вести и как бороться. Он ненавидел чувствовать себя беспомощным и бесполезным, но был вынужден признать – в борьбе с чудовищами орденские волки опытнее ветерана северных боев.
Кариат сделался еще более хмурым, слушая сестру.
– Понял.
Двинулись дальше. Шум нарастал, увертюра стремительно подходила к концу.
– Трое!
Напряжение опасно заискрилось.
Нарыв вздулся, угрожая вот-вот лопнуть и растечься кровью.

Отредактировано Кариат (2018-03-21 13:14:39)

Ситуация складывалась самая, что ни есть, паскудная - двигаться стало совсем невозможно, ведь паутина лишь туже сковала тело. Хищник зарычал, последний раз дёрнувшись, словно жалкое насекомое, попавшее в сети такого же хищника, как и волк. Быть жертвой было жутко неприятно и непривычно, а от мерзкого вкуса паутины захотелось блевануть, но Мкаа держался из последних сил, чтобы не дать волю рвотным порывам - от кома в горле хотелось избавиться как можно скорее.
Он бы непременно использовал ещё один кристалл, вот честно. Но для этого надо было сорвать с бисерной нити на лапе сам камушек, а дотянуться до него укутанным в клейкую субстанцию не представлялось возможным. Солей впервые оказался в такой ситуации, когда не мог совершенно постоять за себя - ни двинуться, ни дотянуться до паука, чтобы укусить, хотя...
Паук, что выплюнул в наёмника свою паутину, уже успел подползти невероятно близко. Хуже всего было то, что он собирался... и нет, не только собирался, но и начал уже оплетать зверя. И это несмотря на то, что...
Звуки привлекли внимание Соля - поспела Веледа со своим отрядом, хотя в таком положении не особо получалось разглядеть спасателей.
Ждать, пока его замотают в кокон и впустят в тело яд, чтобы он превратился в жижу, Солей тоже не собирался. У него было не так много вариантов действий, но они были. Конечности паука то и дело мелькали перед пока не спрятанной под паутину мордой. Поэтому, высмотрев ближайшую ногу, прикинув траекторию движения суставов и резко вытянув шею к ноге, Солей попытался со всей мощи сомкнуть челюсти на одной из ног паука. Если манёвр удастся, то многолапая тварь останется без одной своей конечности (заявка).
Разноглазый надеялся, что хоть в чём-то ему повезёт и он сумеет если и не высвободиться самостоятельно, то принести в неравном поединке хоть какую-то пользу "своему" отряду. Страх страхом, отвращение отвращением, а жажды жизни в белёсом звере было на целую стаю. Он ощерился и всё пытался раздробить острыми крепкими клыками всё, до чего сумеет дотянуться.

Кариат оторопел, всматриваясь в темноту.
В проходе шевелилась страшная громадина, с множеством ног и бесчисленными глазами, с парой сильных челюстей и мохнатым корпусом. Кариат готов был усомниться в собственном рассудке, решить, что это игра света и теней, но щетинистое чудище двинулось на них, клацая зазубренными жвалами. Это был паук. Здоровенный паук, в котором могло поместиться несколько орденцев!
Кариат пристроился неподалеку от сестры, беспомощно таращась на косматую уродину. Шерсть встала дыбом на загривке, клыки показались из-под верхней губы. Да что с этим чудищем теперь делать? Не зубами же хитин жевать! Воздух в гроте пропитался горьким привкусом – пахло жареной щетиной.
Первобытная тварь убивалась первобытными способами. Как научился человек добывать огонь из камней и веток, так разжигали пламя волки в тлеющих углях души.
Один из кристаллов на шее инквизитора загорелся бархатным светом.
Что-то будет. Веледа пребывала в трансе – с губ не сорвалось ни слова, но изумленный Кариат осязал течение мысли. Мысль лилась, как серебристый ручеек, заполняла кристалл, и живая искра промеж острых граней делалась все ярче. Усопшая душа приходила к ним на помощь, и Кариат был не в силах оторвать глаз от мистического процесса.
Бросил растерянный взгляд на Веледу. Как много она умеет? Чему научилась за это время? Невыносимо было понимать, что он сейчас беззащитен - в отличие от хрупкой сестренки. Кариат смущался и стыдился этой мысли.
Кристалл обернулся маленьким солнышком и беззвучно поплыл по воздуху, в сторону злополучного паука. Взором завороженно последовал за ним. Хотелось видеть, что из этого получится, но голос инквизитора заставил встрепенуться. Кариат дрогнул, отступил на шаг, развернув морду к сумрачному проходу. Закрыл глаза.

Отредактировано Кариат (2018-04-09 19:24:59)