Зло сверкая янтарем очей плавящихся в огне ненависти, Фриса раз за разом делала резкие выпады вперед и отскакивала назад не давая рыси достать себя когтистой лапой до того момента, пока Лета ловко не отскочила в сторону на безопасное расстояние от Мурки. Утробное рычание, словно заведенный механизм, не прекращалось ни на секунду, а внутренне Серебристая до сих пор жалела о том, что шанс на победу был безнадежно утерян, «вылетел в трубу со свистом» и теперь наглая кошенция так и останется жить и плодиться на волчьей земле. Именно так думала Лучистая, продолжая нарезать круги, скалиться и периодически кидаться на рысь, желая, чтоб та поскорее покинула территорию Оплота, да не лениво, а поторопившись. Наглая тварь на прощанье процедила какую-то угрозу, на что свирепо рыча, волчица ответила, - Еще раз вернешься и найдешь свою смерть, более мы не отступим. – челюсти громко клацнули, ставя жирную точку сугубо в намерениях самой Фрисы, настроенной решительно против всего рода кошачьего. Немного проводив Раску под свое клацанье клыков, Лучистая наконец угрюмо замерла, недовольно и с вызовом глядя в спину противника все еще красуясь оскалом и вздыбленной шерстью вдоль хребта. Фырканье пса, заставило Фрису обернуться и все еще строгим взглядом окатить Рыжика, которому несомненно досталось больше всех, одна его разодранная морда чего только стоила, не говоря о том, что раны были болезненны и обильно кровоточили. Несколько мгновений волчица смотрела в карие глаза собаки, а потом услышала низкий насыщенный голос его. Пес сказал не много ни мало, но ровно столько, чтоб оценить сказанное и отнести в раздел «Не маловажно» и по мере того, как Фриса смотрела на Рыжего, слушала его, оскал сползал с ее морды, уступая место более нейтральным чувствам. Собаки –люди, да не было ей дела до них, но это лишь на словах, а на деле неуемное любопытство и некая терпимость, отсутствие агрессии, не смотря на то, что именно люди и их псы были одними из первых врагов, тех от кого ей уже изрядно досталось, но не учит жизнь Серебристую, не может вышибить напрочь непонятную тягу и «дурь». Странно, ново, неожиданно было сражаться против врага в одной «упряжке» плечом к плечу с «врагом», полагаться на него, рассчитывать и воспринимать в тот момент, как одного из стаи, как самого себя, как того, кто не подведет, не подставит и подстрахует в нужный момент. Не объясним был и сам поступок волчиц, рисковать жизнью ради человека, того, кто убивает лесных псов, того, кого нужно было убивать и страшиться в первую очередь. «Ребенок же», вот вам и весь сказ. Медленно переведя взгляд с развернувшегося спиной и рванувшего к своему двуногому повелителю псу, Фриса остановила внимание на Робине, который стоял в компании невесть откуда появившейся зеленоглазой девочки. Видя как мальчик и Шелл принялись хвалить пса, гладить его и радоваться ему, Серебристая невольно позавидовала и нерешительно пошла навстречу ребенку, навстречу тому, которого желала поначалу убить, а в итоге не жалея сил принялась защищать. Не зная чего ожидать, хищница была осторожна, с каждым шагом, шаг замедлялся, обретал робость, а глаза вопросительно заглядывали  в глаза мальчугана. Когда до Робина осталось шагов пять волчица замерла, невольно очи ее остановились на железной жалящей палке, что сейчас находилась где-то за спиной ребенка, это вызвало внезапный страх и Фриса зарычала, прижав уши и показав кончики клыков, но вскоре клокотание стихло и она снова выжидающе поглядела на руки человека, ей нестерпимо захотелось чтоб ребенок погладил и ее, зарылся пальцами в ее теплый мех, захотелось услышать голос, манящий и пугающий. Разрываемая противоречиями изнури она сначала присела, хвост предательски скользнул меж задних лап, голова опустилась и вот Лучистая уже заискивающе лежит на животе и жалостливо-просительно глядит степлившимися янтарными глазами на мальчугана. Вскоре стало слышно тихое поскуливание периодически переходящее в странное ворчание, хищница сделала пару раз непонятное движение правой лапой, которое можно было бы назвать «Дай лапу» и склонила смешно голову на бок. Хвост, до этого потерянный где то под брюхом, появился на свет и робко осторожно вилял из стороны в сторону, мохнатые ушки встали торчком, а глаза так и следили за каждым движением детей, так и светились умом и искорками теплоты. «Ну это же дети» и все равно что вид сейчас у волчицы «не товарный», что на морде и шее парочка свежих кровоточащих рубцов, не важно что больно, не важно, что она дикий зверь, а вот не важно, тут что-то другое, в ней , с ней и к ним.

Толком отдохнуть после трудоемкой работы Шелл не удалось, так как совсем скоро она почувствовала как чьи то руки помогают ей встать на ноги, конечно противится она не намеревалась и поспешила подняться. Следом девочка проделала движение рукой, поправляя съехавшую шапку, которая полностью лишала ее обзора окружающей картины. Дыхание все еще оставалось не ровным, накатила сильнейшая усталость, а недавно пережитые невзгоды словно высосали все силы из худой нескладной девчонки, которая выпучив зеленые глазищи, с открытым ртом наблюдала потасовку лесных зверей. Шелл волновалась, но разобрать толком что творится в этом подвижном меховом клубке тел ни как не могла, тем более что на улице уже стало очень темно. Вскоре от общей массы рычащей и лязгающей клыками отделился большой, нет огромный пес, морда которого была вся в крови и выглядела жутко. Вскрикнув Рашель зажмурилась, теперь ей стало по настоящему страшно, сердце заколотилось отчаянно в области груди и в этот миг ребенку хотелось оказаться где-нибудь совсем в другом месте, подальше от всего того, что она видела перед собой. Робин был более храбрым и как истинный мужчина, мальчик закричал на большую рысь и даже запульнул в нее снегом, видимо и вправду испугавшись, кошка поспешила уйти, подгоняемая какой-то серой собакой. Шелли с восхищением поглядела на Робина, - Какой же ты храбрый, - негромко с долей детского восторга заявила она герою, - Да ты же ее прогнал! – говорила она повышая громкость голоска и в этой же прогрессии возрастала ее радость и торжество. В конце концов она рассмеялась и даже пару раз ударила в ладоши, смотря туда, где еще недавно была схватка, а сейчас остались лишь силуэты «собак». – Как же тебе повезло, - принялась звонко щебетать Шелл, - Целых три собаки! А вот у меня ни одной нет, - на этих словах ее лицо сразу погрустнело, - Сегодня было такое, - не унималась она, - Кстати, а как тебя звать? – тут же перескочив на другой вопрос, посчитав что дурной тон, говорить даже не познакомившись, - Меня зовут Рашель, а можно просто Шелли, как тебе будет удобно, - широко улыбаясь протараторила она, но тут же отвлеклась на большого рыжего пса, что подбежал к хозяину с громким, глубоким, тяжеловесным лаем и оповестил детей о победе, и одновременно выказал радость от встречи с хозяином. – Ой! – восхищенно вскрикнула Рашель, во все свои глазищи смотря на собаку. – Мишка! – протянула приходя в восторг от мощного, большого и в складочку пса, но не решаясь даже пальчиком прикоснуться к такому кладезю живой силы. – Какая большая собака, - шепотом, словно боясь кого, словно перед ней десятое чудо света, еле проговорила, не смея перевести дыхание и замерла, так и оставшись с открытым ртом. Поглощенная полностью Рыжым зверюгой, она совершенно не заметила волчицу, что подползла уже к ребятам и заискивающе осталась лежать неподалеку, молящее и жалостливо поглядывая на людей.

Волчицы. Враги? Друзья?
Кто?
Терпко и холодно звучат слова черной.
Да, Лета. Я сделаю все, чтобы нам больше не пришлось встретится.
Бедный, бедный братишка! Гляди - расплачется сейчас от боли и страха. Но все прошло, я рядом, ухо - пустяки, сейчас мы дойдем до дома, там тебя согреют, успокоят...
Больно от прикосновения куртки, рук и лица, но не даваться в объятия - невозможно! Ему так нужно сейчас успокоиться, сообразить, что все в порядке. Как помочь?
Ты - кретин. Ты его не уберег. Ты терпи теперь, это меньшее, что ты мог бы терпеть!
Рыжий толком не знает что делать, ему так хочется утешить хозяина, но как, он ведь не услышит и не поймет! Пес ласково, по-отцовски пытается умыть своего несчастного ребенка языком, тихо, стыдливо скулит от ощущения собственного бессилия. Ну же, друг! Брось это, ты же сильный, ты же путешественник!
-Робин, Роб, перестань, прошу тебя.
Одна собака. Один хозяин. Один-единственный, никому в обиду не дам.
Джейк не сразу заметил изменения в мальчике. Вздрогнул, испугано скосил глаза на Робина. Эй, что с тобой, друг?  Куда ты бежишь?
Заметив, испугался еще сильнее. Со зверями дело просто - зубами рви, грудью дави. А с этим то что делать? Бешенство? Лихорадка? Пес заскулил, прижал целое ухо к голове, пригнул голову. Оглянулся на девочку - скажи, что такое, что происходит?
Милая девчушка, радостно протянувшая руки навстречу ранее и назвавшая "большой собакой", показалась единственным оплотом человеческого разума вокруг. "Мишка" ползком приблизился к ней, в ужасе прижался к тоненькой ножке боком. Бросаться к серой, к хозяину он не решался - чуял что-то жуткое, необъяснимое, поселившееся в мальчике.
Что это? Почему?
Мудрые люди всегда могли дать ответ!

Смотря на то, как радуется победе и вызволению из белого плена мальчик и его пес, Шелл невольно и сама радостно улыбалась. Радостные слезы проступили на глазах, а потом прозрачные капельки застыли на кончиках длинных ресниц. Непроизвольно, от волнения, девочка прижала свои худенькие ручки к груди и сомкнула их в кулачок, ведь невозможно было без трепета глядеть на окровавленную морду пса, на взволнованное лицо Робина, на пытающийся поглотить всех присутствующих мрак. Мэдоу не отводила очей от складчатой морды рыжего пса, замечая как кровоточат его рваные раны, с придыханием понимая, что в любящих и преданных глазах животного светится ум, обожание хозяина и неподдельная радость. В такие мгновения, Шелл от всего сердца, всегда желала всем всего только самого хорошего и непроизвольно ее мысли постоянно возвращались к прошлому….
В «шоколадных» глазах собаки было что-то, что напомнило Шелли детство с самой любимой, плюшевой игрушкой. Однажды, в прекрасный, летний день папа вошел в светлую, детскую комнату, и взглянув на девочку нежным, любящим взглядом, подарил ей мягкого-мягкого медвежонка. Спустя пару лет, медвежонок уже не выглядел таким новым, но любовь Шелл, осталась к нему прежняя.  Глазки бусинки, пуговица вместо носа и четыре маленьких лапки делали медвежонка забавным и радостным. Несколько заплаток на животике показывали, что Мэдоу очень берегла маленького друга. С ним она провела почти всё детство, пока не пропали родители. Рашель постоянно брала с собой в постель игрушку, прижимала к себе и нашёптывала свои секреты, которые ни кто кроме него не мог знать. Ночью, когда спать не хотелось, девочка смотрела в темное окно, за которым летали словно яркие вспышки, крохотные светлячки. Когда-то Шелли, радостно смеясь, прижимала плюшевого друга к себе, а теперь нужно было просто посмотреть на этого пёсика, чтобы почувствовать все чувства, которые переполняли ребёнка в детской комнате на мягкой постели. – Ну… - задумчиво произнесла Шелл, на минутку отвлекаясь от своих воспоминаний. – С тобой всё в порядке? – вопрос прозвучал, словно в никуда, потому что мальчик и пёс были увлечены друг другом.
      Раньше, до того как она осталась сиротой у нее тоже был кто-то, кто ее сильно – сильно любил, там в этом самом далеком прошлом, когда она была малышкой, любимицей, зеленоглазой непоседой, мама и папа уделяли ей много своей заботы и тепла. Для девочки утро никогда не было в тягость, тогда ее голову не отягощали различные мрачные предчувствия, что что-то может пойти не так, что едва она успеет открыть глаза, как на нее с ворчанием обрушатся гневные речи злой тетки. Тогда и там осталось ее детство, такое, каким оно должно быть у каждого ребенка: светлое, богатое чувств теплоты, опеки, нежности материнских рук и обожающего взгляда отца. Там и тогда пахло медом и сушеными яблоками, пирогами, топленым молоком и душистыми травами, тогда голос матери нежно звал ее по имени к раннему завтраку и в то время были частые прогулки на свежем воздухе. Теперь этого нет, есть другое, тоже по-своему хорошее… У нее есть Максим, строгий, добрый и любящий, есть его родители, которые словно родные дедушка и бабушка балуют проказницу, постоянно дарят подарки и лишний раз пытаются накормить вкусняшками от пуза, словно этим можно вылечить боль утраты. Ребенок все понимает, он и сам сильно привязан к новой семье Стрельцовых, но ведь это уже другая история, другой лист и страница жизни? Теперь она часть другой семьи, ее любят, она любит, тетушка Кемпл исчезла из ее окружения и больше некому досаждать Шелл с самого раннего утра. В новой жизни есть мягкая кровать, светла собственная комната, игрушки, небольшой камин, книги, разные с красивыми картинками и увлекательными историями. В новой жизни есть Макс, который не дает ее в обиду, переживает за нее, волнуется, когда она смывается из дома без разрешения и потом отчитывает, грозясь посадить под замок, тот, кто много времени проводит с ней в прогулках, кто часто устраивает ей поблажки и праздники.
  Новый деревянный дом, с резными створчатыми большими окнами, когда солнце заливает комнаты насквозь, когда по дому разносятся ароматы горьких трав, хвои, душистой смолы и едва уловима дыма, стал ее кровом. Особенно любила Шелл выметая яркие ковры напевать какую-нибудь детскую песенку, потом вдруг кинуть работу на пол пути и начать неуклюже мило танцевать, улыбаясь своим мыслям и задумкам. Нравились ей застолья, с большим самоваром и горкой золотистых блинов исходящих жаром, с зарумяненными яблоками красующимися медовыми разводами, столом, на котором стояли вазочки пестреющие разноцветными фантиками конфет либо с горкой громоздящихся фруктов. Шелл нравилось слушать задушевные беседы взрослых, воспоминания, а то и местные байки, зеленые глаза ее тот час загорались и без того подвижное лицо мимически преображалось, отражая внутренний переполох…Шелл любила жить активно, стоять на месте было просто кощунством, каждую минуту руки ее находили занятие, так же как и мозг, в котором словно в котле кипели идеи, задумки и планы. Зачастую ее неприятности, объяснялись именно этой неугомонностью, каким-то стремлением все узнать, попробовать и увидеть…
  Шелл любила учиться в школе, любила ходить в библиотеку, любила гулять во дворе и много чего еще любила и со многим из всего перечисленного у нее было связанна масса воспоминаний….
  Пока девочка стояла погруженная в свои думы, ситуация в лесу существенно изменилась. Неожиданно Робин как-то дико взглянул на нее и клацнув зубами, на коленках, очень спешно, скуля по дороге, пополз к серой волчице. С недоумением Шелл вытаращила на мальчика свои глаза и даже испугаться не успела. – Робин, что ты делаешь? – вскинув брови, пролепетала она охрипшим голоском. – Мне тоже нужно так? – робко пискнула Шелл. Растерянность, одна сплошная растерянность, ну а что, конечно девочка даже на секундочку не сочла поступок Робина, как поступок того, у кого поехала «крыша». Неожиданно, Мэдоу ощутила, что к ее ноге жмется рыжий пес и вид у него был растерянный и испуганный, карие теплые глаза смотрели вопросительно и недоумевающее. – Я не знаю, - как ни в чем не бывало призналась девочка и принялась ласково гладить пса, - Может нужно делать так же как и он? Может твой хозяин пытается таким образом сказать спасибо? Окрыленная этой идеей, Шелл даже подскочила на месте, радостно захлопала в ладоши, обняла с горячностью собаку, а потом с выкриком, - Ой, а что ж я раньше не догадалась?! – встала на четвереньки и поползла в сторону Робина и Фрисы, но рычать у нее не вышло и даже скулеж походил на комичный писк. – Мальчик, - пискнула она негромко, увязнув в сугробе, - Я не умею так пищать, что мне делать? – слова звучали жалостливо и заговорщически. Завалившись в снег, повозюкавшись и побарахтавшись в белой холодной «каше», Рашель все же смогла с пробуксовкой выбраться из завала и поползти дальше, однако осознание, что вот перед тобой волк, которого Робин запросто обнимает, все же не воодушевило и ребенок явно стал трусить. – Мишка. – позвала Шелли, - Мишка иди сюда. – обернулась на Джейка, и поглядела так, как смотрят на могущественного покровителя.

Устроившись, наконец, между передних лап серой волчицы, Робин вопросительно взглянул на нее, беззвучно открыл рот. Снова застонал, тихо, печально. Заскулил, заворчал - болят лапы, все четыре. Шерсти-то нет, а холодно! Красная кожа вот-вот покроется волдырями. Давайте, ведите уже в логово, дайте полежать у бока чьего-нибудь...
Человек - не волк, как бы ни хотелось Фрисе бредить о людях, живших в волчьих стаях. Робин не понимал сейчас - зато прекрасно понимал Джейк, отлично знала Шелли. Тонкая кожа не спасет от холодов, теплые ботинки защитят лишь ненадолго. Маугли жил в джунглях, ему незнаком был этот враг.
Хватать бы под локти и тащить в город, в единственное место, где могут, где могут и живут люди. Все вместе живут, как волки. Большой, огромной стаей. И ведут войну, как волки. Но врагов у них значительно больше.
Чувствовала это и Фриса, сквозь теплоту и дикое желание утащить ребенка с собой и обогреть как волчонка. Руки той девочки, что когда-то трепала ее шерсть в городе были теплыми, были мягкими. Пальцы младшего Грея практически не гнулись, белой пылью покрылись светлые ресницы. Вздернутый, человечий нос был сероватым. В глазах - голубых, с заметными белками, слишком много было неосознанного, бессмысленного.
- Я домой хочу. - еще тише, по-человечески признался Робин, поджимая колени к груди, вжимаясь в грудь Фрисы, чтобы было потеплее. Что говорит понимать не обязательно, обязательно понимать стоило, чем грозит мальчику больше, чем шестичасовое сидение в овраге зимой.
Ножа за спиной не было - ружье осталось у лап Джейка, сполз со спины ремень и рюкзак. За спиной не должно было быть волчицы - таков расклад в мире. Человеку не место среди волков. Даже тому, что вдруг как волчонок жмется к волчьей шерсти и скулит.
Снова схватившись за шею серой волчицы и с мольбой взглянув на синеглазую, ту, что казалась более серьезной и взрослой, Грей снова заскулил, запыхтел.
- Пожалуйста, отведите меня домой, мне холодно.

Отредактировано Робин (2013-02-23 23:15:52)

----------> Мертвая граница

Лагерь оставался позади, а через некоторое время и вовсе скрылся. Кудуру плелась рядом с Сандро, не отставая ни на шаг, задорно виляла хвостом. Ноги проваливались под талым снегом, но резиновые сапоги отлично спасали от поджидающей пол снегом грязью; в руке у парня блестела сталью на утреннем солнце острозаточенная мачета. Сухих деревьев тут практически не было, во всяком случае по кромке леса, оставалось надеяться, что где-нибудь поглубже они найдутся. Тишина вокруг была подозрительна, и сердце Алекса начинало стучать все чаще и чаще - мало ли, кто их сейчас встретит вон за тем бугром...
- Ку, держись рядом и не убегай, - сказал Сандро, взглянув на собаку.
К вашему удивлению, он больше боялся за собаку, чем за себя. Кудуру была еще молода, ей еще жить и жить - нельзя было допустить, чтобы собака пала в неравном бою с каким-нибудь медведем.
Ближе к лесу уже закуковали кукушки, зашуршало крыльями воронье, вдалеке среди деревьев Сандро заметил медленно перебирающего ноги лося.
- Так, сюда не пойдем, - отметил вслух парень и двинулся в другую сторону ровно по кромке. - Где добыча, там и хищник.
Лось и в правду был обречен. Волки, нападающие стаей, лучше завалят отбившегося от стада лося, чем будут несколько дней гнать оленье стадо. А раз зверь был одинок, вполне вероятно, что хищники уже выследили его и могут показать свои морды.
Идти пришлось долго - сухих деревьев не было до сих пор.
- Неужто здесь ни разу не было лесных пожаров, - разочарованно выдохнул парень, неудачно поставив ногу и провалившись в небольшую яму - кажется, здесь раньше была чья-то нора.
Штаны придется менять - промокли по колено с одной стороны. Вообще, человек с мачетой и собакой в лесу, без какого-либо намека на ружье, выглядел довольно забавно. Может быть Сандро сглупил, что не взял с собой ружья, но он надеялся, что обойдется без инцидентов, и защищаться не придется. Может, глуп, а может, просто не хочет причинять животным вреда.
Буквально перед носом проскочила белка, за пару секунд взобравшись на дерево.
- Эй, Ку, глянь, - показал на спрятавшееся животное Алекс собаке. - Глянь, какая...
Но не останавливаясь, двинулся дальше. Наконец, поняв, что по кромке сухостоя не найдешь, парень прошел чуть вглубь леса. Пришлось прислушиваться к каждому шороху, чтобы вовремя спохватиться. Сандро оглянулся, чтобы убедиться, что Кудуру идет за ним.

Жизнь радовала. Душа пела. Подтаявший снег хрустел и чавкал под изрядно прибавившей в весе волчицей, старающейся бежать в темпе установленном черношкурым волком, возглавляющим патруль и мелькающим впереди. Тринидад. Так звали новоприбывшего молчащего, который оказался братом альфы и теперь, занимал одну из ведущих должностей в стае: наставник тела. Лучистая была наслышана о том, что в патруле грядут преобразования и видимо в сторону улучшения, а быть может ужесточение режима и сужение рамок? Заучит как-то по тюремному, знаете ли, но все же, Фриса молча обдумывала то, что возможно случится в скором будущем, а точнее стало меняться уже. Незнакомца, самолично, Серебристая не знала, а потому очень подозрительно поглядывала на его силуэт, маячивший впереди, пытаясь разглядеть в уверенной размеренной рыси не только манеру двигаться, но быть может некие черты? А что можно сказать? А ничего на ум не шло, Фриса совершенно не знала этого волка, можно сказать впервые увидела и была «осчастливлена» утренней пробежкой в совместном патруле. Хищница догадывалась, что новоиспеченный начальник не из пугливых и скорее всего станет держать теперь молчащих в жесткой «узде», а то и тренировать начнет, сгребая в кучу вольнолюбивые души на занятия, хотя, быть может она заблуждается? Однако тренировки для Фрисы были не страшны, поскольку себе она не позволяла непроходимого безделья и все время исправно носилась по землям Оплотским, рыская по кустам в поисках чужаков, охраняя покой стаи, а потому ее физическое состояние можно было назвать исправным, если бы не одно но… Сейчас Серебристая была на последних сроках вынашивания потомства, осталось каких то пару недель, а то и меньше до того светлого момента, когда она впервые узнает и откроет тайну материнства. В последнее время Фриса стала беспокойной, немного нервной и все больше старалась удалиться подальше от логова и состайников, словно чувствуя, что ждать осталось совсем не долго, вот только чего – этого хищница не знала и побаивалась. «Блестящая» служба ее  нарушалась почти ежедневно лишь тем, что на границу двух стай прибегал  благоверный, собственно отец будущих щенков. Из-за скрытности своих отношений с Брутом, Фриса принялась искать нору на самой окраине земель молчащих, так, чтоб легионер мог навещать и кормить как ее, так и щенков, но до этого нужно дожить, а пока…  Минуя очередной сугроб прыжком, располневшая и раздавшаяся в ширь волчица, поскользнулась и улетела в талую воду, купание определенно оказалось не кстати, пришлось тщательно отряхнуться и с отдышкой продолжить путь. Лапы словно отяжелели, бег утомлял, а есть хотелось с неимоверной силой, зверски, потому Лучистая периодически облизывала свои губы розовым шершавым языком, пытаясь справится со слюноотделением, высматривая мимоходом голодным взором мягких теплых янтарных глаз неожиданный завтрак. В своих мыслях волчица витала совершенно в другом направлении, чем мысли о собственно патруле, она скорее двигалась, дышала, смотрела по инерции, погруженная в собственные треволнения. На первых порах хищница и не знала, насколько забавно ее положение, пока не стал терзать ее голод, приступы страха, бессонница, а следом напротив сонливость, пока наконец она не почувствовала первые толчки, едва ощутимые в своем животе, который заметно округлился. Помниться тогда, в тот первый раз она дико удивилась и долго прислушивалась к тому, что происходит в ней, но вне зоны видимости, затем осознав, поняв истину, заулыбалась и тихонько выразила ликование нежным шепотом, - Маленькие крохи. Пушистики мои. Теперь же, грузно рыся по чавкающей жиже, мордашка ее периодически кривилась, а именно в те моменты, когда один из щенков смачно толкал ее в ребра или под дых, заставляя тихонько по-доброму ругаться, - Вот разбойники, злодеи маленькие, чего распинались? – говорила она со своими отпрысками, - Дайте маме спокойно оббежать границы, а потом отдыхать будем, - но неугомонные тельца сегодня как на зло, отчаянно устраивали внутриутробную потасовку, может чинили разборки? А потому, никакого спасу Лучистой не было, оставалось тихонько охать себе под нос и молить небо, чтоб случайность замаячила остановкой неприрывного бега, ставшего вдруг казаться волчице бесконечным.

*Пару месяцев спустя...*
(20 марта 186 года)

Настроение было наипрекраснейшим, утро наидобрейшим, а патрулирование стайных территорий обещало быть наипродуктивнейшим. Стайка волков по хозяйски расхаживала в лесной чаще, стройно и чинно ступая лапа в лапу и отдавая свой патрульный долг. Белка не прошмыгнёт, птица не чирикнет, муравей не проползёт незамеченным. Всё под контролем у законных хозяев леса. И всё-таки, как хорошо быть на вершине пищевой цепи... такой почёт и уважение!
    Какое-то странное воодушевление охватило бежевую волчицу, с гордо поднятой головой ступавшую по лесным тропкам - энергия так и била ключом и просто не терпелось сделать что-нибудь полезное, значимое... Забава шла самой последней, что её нисколько не смущало - можно замедлить шаг и поглазеть по сторонам, не боясь, что кто-то особо шустрый сзади наступит тебе на лапы. Бежевая то и дело прислушивалась к звукам утреннего леса, резко замерев на месте в какой-нибудь странной позе с полуподнятой передней лапой, словно сделали стоп-кадр... Но уже через секунду она оживала и, припустив, спешила наверстать упущенное.
   Впереди всех выхаживал Наставник. Казалось, он пришёл не на работу, а в парк аттракционов - Трид явно получал удовольствие от своей новой должности. Ещё бы, это же власть... Ты весь из себя такой важный и опытный, можешь запрячь кого-нибудь куда-нибудь сбегать, а иной раз и надрать кому-нибудь уши... Вот и сейчас Наставник вошёл во вкус и принялся за огранку своих неопытных (по его мнению) подопечных-алмазиков, которые обещали превратиться в бриллианты... Ну, по крайней мере, старались... Забава уж точно.
   В лесу действительно намечалось нечто примечательное. Бедные двуногие, на свою голову, забрели в волчьи владения... "Это наверняка самоубийцы..." - самоуверенно подумала Забава, которая чувствовала себя всесильной рядом с Тридом - он невольно вызывал уважение. Быстро и чётко разложив всё по полочкам и расставив шахматы на доске по своим местам, Наставник скрылся с поля боя - видать что-то задумал. Забаву совсем не прельщала мысль валяться без дела в кустах, пропустив всё самое интересное. Недовольно хмыкнув, волчица пошла выбрать куст посимпатичнее и снег помягче - Фрисе нужно было создать особые условия. Серая уже явно подустала - ещё бы, её лапам надо было не одну хозяйку носить...
- И всё-таки, надо было тебе остаться в логове... Варварство какое-то... Заставлять тебя сейчас таскаться по лесам-полям, - ворчала бежевая, искренне не понимая такую политику. Неужели в Оплоте мало волков, что даже беременные на последнем сроке патруль несут? Фрисе бы валяться сейчас на солнышке, набираться сил, да готовить щенячьи подстилки... Но мнение Забавы, как обычно, забыли спросить.

Отредактировано Забава (2013-03-13 18:14:31)

------ >> Мертвая граница.

На всех порах несся большой, лохматый, всклокоченный зверь сквозь густой подлесок, ломая с шумом и хрустом кусты, словно смакуя эти звуки, наслаждаясь собственной силой, выносливостью, мощью, пытаясь заглушить звуки в ушах от только что покинутого лагеря. Едва присутствие незнакомцев растворилось в лесной тишине, Осколок заскользил черным мрачным пятном меж деревьев практически бесшумно, осторожно и скрытно. Талый снег вновь рассыпался твердыми прозрачными «бусинками» под его широкими лапищами, Недовольство и раздражение совсем скоро сменились мрачной, азартной, хищной сосредоточенностью. Крупный пес жадно вдыхал кожаным влажным носом свежий воздух, не редко опуская орган обоняния к земле, пытаясь вынюхать только одному ему ведомые следы, затем беззвучно вновь начинал маячить меж величественными деревьями. Поплутав так лесным тропкам минут пятнадцать, зверюга напоролся на свежий лисий след. Не раздумывая, Изгой ускорился, осторожно лавируя меж выступающими пнями и завалами сухостоя, судорожно ловя носом след рыжей плутовки. Старания увенчались успехом и вскоре Крик завидел впереди небольшую полянку на которой лисица промышляла ловлей мышей и видимо, пока что, не догадывалась о надвигающийся опасности. Осторожно, почти ползком на брюхе,  с прижатыми к массивной голове ушами, от чего морда стала выглядеть несколько заостренной, более вытянутой, Крик подбирался все ближе к жертве. За пару метров от себя, лица увидела врага и дала деру. Началась погоня. В самый последний момент, плутовка извернулась, минуя острые клыки пса, скользнула меж корней большого дерева и схоронилась в трухлявом дупле. Злобно рыча, Крик принялся скрести древесину тупыми черными когтями, затем рыть еще не оттаявшую землю, верхний слой был уже достаточно податлив, комья земли и грязи летели в разные стороны и Осколок совсем скоро весь был облеплен и запачкан в грязи. Погрызя корень, пес решил подать голос, призывая тем самым альфа-самца  полюбоваться его трудами, что вот дескать, смотри кого я тут затравил, теперь дело за тобой стало. По лесу прокатился низкий, чуть сиплый, басовитый, отрывистый лай. Подавал голос зверюга редко, крайне редко, но если уж напрягал связки, то звуки добротно и раскатисто озвучивали местонахождение полукровки и всегда несли определенные интонации, тембр и суть. Сейчас лай был уверенный, заинтересованный, настойчивый и призывный. Крик расстарался, хотя вылуживаться перед человеком? Да вы что! Ни за что! А как же Брег? А он предполагаемая доминанта, альфа-самец, которому осталось утвердить в сознании волкопса свои позицыи. К слову сказать, о том чтобы искать пропавшего паренька и его собаку у Крика и мысли не возникло, а точнее вполне не лестные мысли остались еще там, у лагеря,когда пес спешил сбежать от туда подальше. Теперь Осколок с увлечением ловил добычу и не без тайной мысли стремился увести охотника подальше от следа Алекса и Кудуру, а еще лучше домой.

Отредактировано Крик (2013-03-10 00:14:28)