Молниеносный выпад и белые клыки впились в заднюю ногу рыси, прокусывая живую плоть, но на сильные увечья времени не было, а точнее не хватило, так как за укусом последовал резкий прыжок в сторону и то, времени, чтоб уйти от тяжеловесного удара когтистой лапы не хватило. Острые когти распороли шкуру в области плеча и вдоль до щеки, оставляя три кровавых полосы. Кровь тут же стала сочиться из свежих ран, благо, что те оказались поверхностными и не причинили сильного вреда волчице, кроме пощипывания и не сильной боли, но вот злости прибавили. Лучистая всегда отвратительно и яростно реагировала на боль, которая словно плетка подхлестывала столь, относительно терпимую и относительную миролюбивую хищницу к более решительным действиям. На удар, Фриса реагировала взаимным выпадом, словно змея, которой наступили на хвост, кидалась на врага, посмевшего ее обидеть, а точнее причинить боль. Зло рыча, Фриса с радостью наблюдала как на выручку подоспела Лета метя впиться кошке в другую заднюю лапу, но вдруг раздался выстрел, от неожиданности лучистая подскочила, глухо зарычала. – Что ж ты творишь?! – и метнула недовольный взгляд в сторону ямы. – Он нас всех угробить хочет?! – между делом пророкотала волчица, с упреком взглянув на пса, как бы осуждая в его лице мальчишку, как бы коря и одновременно подтверждая свои изначальные слова, что мальчик – не ребенок, но рядить и судить уже было поздно, приоритеты расставлены, бой начат. Хуже оказалось другое, пуля зацепила Лунную, но разобрать насколько опасна рана на плече, не было пока что времени. Рысь растерялась и среагировав на острую боль, развернулась, в то время как пес оказавшись рядом с ней, щелкал своими мощными челюстями чуть спереди и сбоку. Внимание кошки инстинктивно, конечно же, переключилось на Лету, так как та сейчас была почти у самой морды «Мурки» и на пса, что грозно лаял, так же в поле зрения врага. Оказавшись сзади хищницы, за счет резкого разворота той, Фриса, горя все тем же пламенем ярости, в два прыжка оказалась сзади сбоку от рыси и пользуясь своим меньшим ростом без труда поднырнула под брюхо когтистой, на пол корпуса исчезнув на секунду под тушей «Мурки»,  чтоб в следующую секунду впиться со всей силы в ее брюхо таким образом, чтоб при сильном рывке попросту вспороть живот вместе со внутренностями.(заявка) Просчет в данном случае должен был бы быть минимальным, сложно промахнуться с таким рывком, находясь уже в нужном месте, в нужное время, плюс ко всему, рысь не являлась пушистой кошкой, а потому ухватить посильнее, побольнее и поосновательней было реально. К тому же, чтоб добраться до волчицы, животному непременно нужно было бы встать на задние лапы, либо повалиться на снег, но оставалось надеяться, что пес и подруга вовремя оценят маневр и не дадут зверюге шанс на расправу с Лучистой, что старалась попросту убить когтистую, опираясь на поддержку тех двоих, которые тоже вступили в схватку. В любом варианте, если только не дать рыси такой нужный шанс, ее можно было бы убить, в первом пропороть живот, при условии что она не встанет таки на задние лапы, не согнется пополам, а во втором, если она свалится, то удобнее убить будет псу, выгадав момент и пустив в ход клыки и мощные челюсти.

Такое тяжелое, такое холодное, будто чужое, ружье клонится вниз, тянет за собой мальчишку. Трудно удерживать его и одновременно тянуться наверх, силясь рассмотреть. Рассмотреть из того странного любопытства, что тянет глядеть на кровь, на свежую рану. Детского, гадкого и волнующего. Что там?
Визг, шипение, лай. Если лай - значит, Джейк цел.
- Давай, братишка! - азарт. Плохой, темный азарт, сталью, жестокостью блестящий иногда в глазах охотников ради охоты. Несколько минут назад смерть была так близко, а теперь он сам становится тем, кто может лишить жизни. Это...так заманчиво.
Скрипит свежий снег. Глухой, еле-слышный звук от выпавшего из рук ружья - черной змеей блестит в белоснежном покрывале металлический ствол оружия. Вперед, через тупую боль в отмороженных ступнях, в снег, без шансов добраться до цели.
Попробовать снова - броситься на помощь, вмешаться в чужую драку.
Глупо, бессмысленно. Грей старший бы сплюнул в сторону, разочарованно вздохнул. И улыбнулся бы.
Обязательно улыбнулся бы.
В очередной раз со стоном хлопнувшись в снег, человек зажмурил глаза, сжал кулаки. Они же должны победить, там же волки и они вступились за него. Вступились, правда? Невероятно, но это так! Они совсем не были теми, чьи стеклянные глаза злобно пялились на еще маленького Роба со стен, чьи ощеренные пасти клялись, что не простят людям их силы.
Ничего ты больше не сделаешь. И это - самое обидное, самое страшное. Не выбраться, не помочь друзьям. Ну же, царь природы! Где твоя хваленая сила здесь, в заснеженном лесу, в овраге?

Больно?
Будет больней.
Принцип прост и ясен - если отрывают ухо представь, как было бы, если б оторвали лапу. Прост, но не работает. Принципы хорошо сочинять, лежа у камина или чуствуя, как хозяин иглу колет в загривок. А когда по живому, по нежному - слезы на глаза наворачиваются.
Хорошо - ухо и без того плохо слышит, до здорового гадина не дотянулась. Хорошо?
От боли пес завизжал, но чужую плоть не отпустил, только сильнее сжал зубы. Рысь присела - снизу мелькнула серая шкура.
Задавит малышку, как пить дать задавит. Нельзя! Куда же ты рванула, серая! Лета быстро сообразила, что надо спасать товарку, в холку твари вцепилась - так ведь сильнее на подругу надавила, свой вес к чужому присовокупив. Через хвост не перевернуть такую махину. Повиснешь на ней, как елочная игрушка.
Зубы рвут по мясу. Рваные уши - ничего, с рваными ушами живут. Уши - не горло.
Джейк привстал на задние лапы и со всей удали навалился на противника тяжелой грудью, головой, передними, пытаясь повалить кошку на противоположный бок и ослабить давление, которое та оказывала на Фрису.

Какая неудача! Именно в тот момент, когда кровавая расправа была так желанна и близка, кошка присела и придавила своим не малым весом, который раза в два превышал тот, что имела Серебристая, волчицу. Клыки Фрисы злобно щелкнули где-то в пространстве, так и не достигнув намеченной цели, в ту же минуту Лучистая поняла, что попала. Попала в то самое не ловкое положение, если такой термин применим к ловушке боевого порядка. Вся тяжесть «Мурки» надавила на крепкое, хоть и достаточно миниатюрно выглядящее тело волчицы, от чего та невольно расплющилась ковриком под тяжестью рыси. Отчаянно дрыгаясь, скребя лапами и судорожно вдыхая воздух, хищница попробовала сдать назад, но будучи придавленной попытка не увенчалась успехом, напротив, вскоре Фриса почувствовала, как резко на ее тело надавило еще что-то. Дышать стало нечем, янтарные глаза расширились, из пасти пошли белые слюни, тело ныло и одновременно жаждало кислорода, лапы заскребли по снегу сильнее, из горла вместо рычания вырывался сип. Спас положение пес, что навалившись на рысь, заставил «Мурку» завалиться на бок, тем самым Фриса получила возможность вздохнуть свободно и сделав пару рывков, вытащила свое тело и голову из под кошки. В глазах пошли круги, поэтому пару раз с остервенением мотнув головой, Лучистая привела обзор в порядок. Тело тут же отозвалось ноющей болью в мышцах, но это было не смертельно и не смогло сильно повлиять на воинственный настрой Фрисы. Ее злому взгляду предстала картина потасовки, в которой Летаргия держала врага за загривок, а пес, как отважный воин налегал своей массивной грудью на рысь и претерпевал самые большие шквалы ярости наглой зверюги. Зло рыкнув, волчица чуть присела на задние лапы, лишь затем, чтоб оттолкнуться посильнее и преодолеть расстояние в один прыжок, врезаясь в тело кошки, при этом теперь то ошибиться с атакой и рассчетом было сложнее, так как "Мурка" лежала на боку и ее живот до сих пор оставался желанной целью для крепких волчьих челюстей. Фриса горела этим необузданным желанием скорой расправы с когтистым зверем, желала его смерти и если уж она вспорет ему живот, то ни капли не пожалеет о том.

Расплакался бы, не по-геройски позорно. Отвлекло досадное и крайне назойливое желание.
Чесались, невыносимо чесались замерзшие ноги. То ли оттого,что загустевшую кровушку своими прыжками Робин разогнал, то ли от волнения. Бывает же всякое. Чесалось просто ужасно, хоть прямо тут садить и вытаскивай ногу из ботинка.
Недовольно заворчав, мальчик повернулся в снегу, еще раз с горечью взглянул на летящий с края оврага снег, и обратился к проблемам насущным.
Что ж - чешется, это уже хорошо!
С медицинской точки зрения, конечно. Значит, нога еще присутствует и не превратилась в ледышку.
Итак, устойчивое положение принято, осталось самое малое - достать конечность и избавиться от дикой чесотки. В такой-то момент!
Разозлившись на ноги и забыв о безысходности, от которой так навязчиво на глаза наворачивались слезы, мальчик согнулся и рывком выудил из истоптанного им же снега одну ногу. Эх, жаль - нельзя чесать обе одновременно.
Снимать ботинки Робин не стал - вот еще,и так ноги как чужие. Просто отогнул язычок обуви, засунул руку прямо туда, в холод, и пошебуршал пальцами по онемевшей пятке, старательно. Кому какое дело как он выглядит, согнувшись и засунув в один ботинок ногу и противоположную ей руку?
Все равно никому не видно.
Лучше уж как дурак, но ничего не чешется. Что толку смотреть за дракой? Лучше просто отдохнуть, поднабраться сил. Попал - не попал, убил - не убил, прогнал...Какая разница. Кричать не хочется, кажется, даже язык к глотке примерз. Может, это все сон? Нужно только проснуться и закрыть форточку, укрыться теплым одеялом...
Темно уже.

Отредактировано Робин (2013-01-30 22:20:47)

Очень медленно волчицы и пес продвигались вперед, отвоевывая у дикой кошки право победы. Когда рысь заваливалась на бок, отважная Фриса рванула вперед, намереваясь вцепиться клыками в брюхо Раски. Но когтистая тварь при падении умудрилась задней лапой зацепить морду подруги, оставив на той пусть и не глубокие, но достаточно ощутимые раны.
Лета разозлилась не на шутку. В ее небесно-голубых глазах вспыхнул яростный огонь.
Никто не смеет обижать Фрису! - Подумала Лунная и оттолкнулась задними лапами от земли, сделав широкий прыжок в сторону кошки. Пока пес, отчаянно получая от Раски, удерживал ее у земли, Лета сделала очередную атаку. Она была как раз со стороны спины кошки, так что та просто физически не успела бы перевернуться быстрее, чем Лунная провела бы атаку.
Крепкие клыки волчицы намертво вцепились в затылок Раски, начиная смыкаться. Голова кошки была чуть поменьше вольчей. Лета собиралась прокусить череп или оставить опасные ранения (заявка).
В конце-концов, уж не Летаргия ли была главной охотницей стаи? Да ее клыки  денно и ночно приносят погибель тем, кто должен стать ужином стаи. Так почему бы не принять сейчас злобную кошку за сопротивляющегося оленя? Ведь тот тоже очень опасен со своими острыми копытами и рогами, но ведь Лета же с ним как-то справлялась.
Лунная была крайне взбудоражена желанием победить. Она чувствовала кровь на своем языке, и хоть челюсть начала побаливать -  Лунная не отпустила Раску.
Даже когда за спиной послышался еще один детский голос, Лета не позволила себе отвлечься. Она была тверда в своих намерениях, ведь теперь это была борьба не на жизнь, а на смерть. По крайней мере, так считала голубоглазая хищница.
Единственное, о чем постоянно думала Летаргия, так это о золотых глазах своего любимого волка. Они словно были ее путеводителями, помогали ей, придавали сил. И Лета без остатка верила этим глазам, хитро прищуренным, смотрящим тепло и нежно.
Заметьте, любовь всегда придает нам сил совершать даже самые отчаянные поступки, так чем же этот случай хуже других?

Кажется или кто-то звал там, в лесу? Почудилось? Послышалось или там и вправду кто-то есть?
- Тут, я тут! - хрипловато, но все еще звонко воскликнул Робин, рванувшись наверх и забыв, что рука его правая сейчас торчит из левого ботинка. Носом в снег - вполне предсказуемый результат, уже даже не обидно. Робину казалось, что ему уже и есть не хочется - столько он уже съел свежего, пушистого, белого. Ни есть, ни пить...только спать.
- Тут! Тут! В овраге! - уже увидев курносую девичью мордашку у края оврага, он все еще не замолкал, вопил. Радостно, старательно, пока не закашлялся.
Девчонка...ну что за напасть? - несмотря на досаду, Робин все же был несказанно рад видеть вроде бы даже и знакомое лицо девочки, слышать человеческий голос. На этот раз - не обман, ведь так? Безуспешно пошарив рукой в снегу в поисках ружья, мальчик выдохнул, снова набрал воздуха в легкие.
- Да сижу тут я, сижу! Не видишь что ли? - истерично гаркнул, едва только смог перевести дыхание - Тут моя собака, волки, я в овраге сижу! - Дальше, что дальше-то рассказать? Нечего! Надо помогать, надо вылезать и помогать...
Пропала, и эта пропала! Ушла искать ветку. Но ведь это не волк, правда? И не сон! Значит вернется, поможет...
- Не бросай меня тут, пожалуйста! - Даже если помочь не сможешь, не бросай. Я с ума сойду прежде, чем замерзну! Может, нас еще кто-то найдет... - Да! Не убежала, не исчезла. И как ты только мог подумать об этом, дурак?
С радостным всхлипом ухватившись за корягу, мальчик уперся ногами в один обломок, подтянулся, протянул руки белобрысой девчонке. Никогда еще ему не было так тяжело карабкаться по деревьям. А сделать всего-то - один рывок, один раз напрячься.
- Хватай.. - столько слов, не подразумевающих ответа. Просто нужно говорить, убедиться, что эта девочка не приснилась, что она живая. Не морок, не привидение. Живая!

Ее ждали. Да. Там, в этом наполнившемся вечерней темнотой овраге, ее ждал замерзший мальчик с тревожным лицом, яркими голубыми испуганными и в то же время осветившимися радостью глазами, весь уставший, перепуганный не меньше чем сама Шелл, а то и побольше. Усиленно спуская корягу на дно, стараясь ее изо всех силах удержать в замерзших исцарапанных руках, девочка с тревогой глядела на Робина, который очень храбро, на взгляд самой Шелл, карабкался по ветке. От усилий и без того взмыленная и разгоряченная Рашель, еще больше вспотела, неприятный и липкий пот так не кстати катился на глаза, шапка съехала, а растрепавшиеся волосы просто прилипли к лицу, но это сейчас было делом десятым. – Хватай… - сказал мальчик и протянул руку. Одной рукой удерживая корягу, чувствуя как маленькие занозы впиваются в ладошку, Шелли другой схватила холодную и всю покрасневшую руку Робина, после чего сразу отпустила палку и второй рукой перехватила его руку, для пущей страховки. Удержаться на ногах было сложно, а потому девочка рухнула на живот, не совладав таки с равновесием, но рук не разжала. – Держись! – только и смогла она прокричать, растянувшись на животе. Платье тут же сбилось, шапка предательски съехала на глаза, под куртку попал снег, который своим колючим холодом обжигал тело и тут же таял, вызывая массу неприятных ощущений. Кое как перевернувшись на бок, Шелл предприняла геройские усилия и попыталась сесть, после одним глазом, что еще видел из под нахлобученной на самые глаза вещички, узрела рядом старый пень. Одной ногой упираясь в этот огрызок от дерева, она со всей силы потянула мальчика наверх, сама почти не плача от прилагаемых усилий, жуткой изматывающей усталости и страха, который накатывал волнами паники, едва уши улавливали «чарующие» звуки грызни, рычания и визга со стороны кровавой «свалки» живых тел. – Ох не пойду одна гулять, не пойду. – ругала она себя сквозь дрожь в голосе, - Шагу из дому не сделаю, - хрипела от прилагаемых усилий, - Буду пооослууушной дееевооо…. – все лицо ее покраснело от усилий, с которыми она тянула Робина, даже дышать стало тяжело, не говоря о том, чтобы в этот момент болтать, но вот стало легче, над оврагом показалась голова мальчишки, а следом туловище, а в следующий миг два ребенка рухнули в снег рядом  с самым краем ямы. Закрыв свои зеленые глазищи, даже не поправив шапку, что скрыла ее лицо, Шелли минуты три шумно дыша просто лежала не двигаясь на спине, пытаясь прейти в себя. – Вооот это дааа. – только и смогла она выдохнуть, пытаясь унять сердцебиение, дрожь в руках и сумбур в голове.