Черная волчица рассыпалась речью столь изысканной, что Джейк даже пасть от удивления захлопнул. Слушал пес внимательно, не сводя с волчицы глаз. Затем перевел взгляд на ту, что поменьше. Она выглядела несколько младше и безобидней, но языком выписывала кренделя не уже, чем ее крупная подруга.
Пару раз рыжий открывал рот, кажется, собирался вставить свою реплику, но его пресекали говорливые волчицы, столь же вежливые, сколь и ледяные.
В конце-концов Джейку даже стало неудобно.
Прямо званый вечер. А я не при галстуке. Какой позор!
Когда последняя из дам замолчала, Джейк выдержал паузу. Было заметно, что он борется с чем-то внутри. На морде пса сменяли друг друга разные выражение - недоумение, возмущение, едва сдерживаемый смех, злость... Прервалось молчание звучных, хриплым смешком.
Джейк шумно сплюнул в сторону и вновь хохотнул. Впрочем, секунду спустя морда его стала серьезной, даже строгой. Но - стоит отметить - заимела куда менее агрессивный вид.
Дамы... Миледи, наиуважаемейшие. Наша крошечная проблема заключается лишь в том... - тут пес снова замолчал, усмехнулся, прикрыл глаза и "пожевал" что-то невидимое. Видно пытался переформулировать в голове фразу " вы, чертовы паскудные твари, жрете людей на завтрак обед и ужин а собаками закусываете, и я мечтаю каждому из вас порвать глотку" в нечто более утонченное.
В общем...
Если бы собаки умели поднимать руки и сдаваться, как люди, все всяких сомнений, Джейк бы последовал их примеру. Такой безукоризненно вежливый волчий напор со всех сторон способен ввести в ступор даже охотника, что там дворовый сторож. Пожалуй, им обоим не хватало только пенсне и элегантных шляпок...
Проклятые суки, они дерево заболтают, дай только волю!
Ладно. Ладно, помочь так помочь. Что вы намереваетесь делать, волки? - с дороги серой пес отступил с видимым трудом, лишь на пару сантиметров. Видимость - " смотри, но я вовсе не гарантирую тебе твою целостность, целость и сохранность". Следил за серой неотрывно, пытался удержать в поле зрения и вторую, но безуспешно.
Только не разбегайтесь, мне сложно уследить за вами обоими. И ответе на один вопрос - зачем вам помогать моему человеку?
Ребенок? Для Джейка тринадцатилетний паренек давно не был ребенком. Может быть, росточком поменьше других двуногих и голоском потоньше... Но видели бы они этого храброго путешественника, верного друга таким, каким видел его пес!
Смогу ли я помешать им, если это все - подлая ложь? Волки не лисы, но черт из разберет, этих лесных тварей... стойка, почти охотничья, настороженная. Может быть, внешне Джейк и выглядит спокойней, но внутри... Каждая мышца напряжена как струнка.  Допустим, двоим самкам с ним так просто не управиться. А завоют серые, подмогу позовут?
Разве вы не должны... - что должны? Разорвать любого пришельца на части? Нечего спрашивать, нужно благодарить безумный случай за такую неожиданную "помощь". Нет сейчас у тебя выбора, дорогой друг, сколь бы ты не ненавидел лесную братию.
Диалог прервал громкий выстрел за спиной. Выстрелов Джейк не боялся. Выстрелы Джейк любил. Они означали одно - рядом друг, рядом товарищ, готовый помочь тебе. Готовый, и способный. Видно умненький мальчишка услышал рык и догадался, кто заглянул к ним на огонек.
Рад ли был пес выстрелу? С одной стороны - да. Очень хотелось, чтобы обе дамы испарились, исчезли вместе с его, Джейка, вздыбленной шерстью, оскалом, нервной дрожью мышц.  С другой - они ведь помочь хотят, может, и вправду удастся. В словах серой малышки был резон. Они намного легче домашнего, смогут, если захотят, выкарабкаться да и свалиться им туда куда сложнее...

Отредактировано Джейк (2012-11-29 22:38:48)

Воцарившиеся, после всего сказанного серебристой, напряженное молчание повисло в воздухе. Рыжий пес находился в весьма затруднительном и практически безвыходном положении, которое яркими эмоциями проступало на складчатой морде, отражаясь гаммой противоречивых чувств. Чужак совершенно не рад был появлению лесных хищников, что сквозило в хмуром взгляде карих глаз, смотрящих пристально и враждебно, но сложившиеся обстоятельства вынуждали неизвестного запихнуть свою кровную неприязнь куда-подальше и несколько поунять ощеренную улыбку, изобразив на морде нечто более подходящее к компромиссной мине. Криво усмехнувшись, пес все же постарался волевым усилием подавить волну такого явного раздражения, после чего громко сплюнул в сторону, Фрисе это определенно не понравилось, она даже поморщилась от столь элегантного жеста свято веря, что этот порыв  весьма некрасив, тем более в присутствии дам, но выразиться по этому поводу она не сочла нужным. Через несколько резиновых минут, в продолжении которых домашний питомец усиленно думал над собственным ответом, мимически вводя в ступор и неопределенные догадки Лучистую, последовал таки ответ, несколько невнятный и расплывчатый, из которого, однако, волчица смогла вынести для себя некую суть: пес согласился на то, чтобы хищницы помогли ребенку, что так злополучно застрял в овраге. Большая собака, цвета золотисто-оранжевой осени, чуть сдвинула свое массивное, «облепленное» рельефными мышцами тело немного в сторону, при этом поза зверюги оставалась по прежнему напряженной, короткая шерсть на холке так и топорщилась ежиком, видимо внутренние волнения так и клокотали в душе великана, а оттого ему не удавалось создать правдоподобную видимость хладнокровия и нужной доброжелательности. Фрису, однако, сей момент не останавливал, заручившись шатким разрешением, упрямица хладнокровно сделала пару шагов по направлению к псу, при этом ее янтарные «огни» не на миг не выпускали чужака из виду. Лучистая шаг, за шагом неторопливо приближалась к собаке и по мере сокращения расстояния шерсть ее непроизвольно стала щетиница, верхняя губа нервно подрагивала, обнажая белые клыки, взгляд стал пристальным и остерегающим, уши плотно прижались к некрупной голове, волчица, словно натянутая струна, была в сильнейшем внутреннем и физическом напряжении. Да, пес представлял серьезную угрозу, не доверяла хищница этому щекастому ни сколько, а потому подвоха ждать стоило, размеры и мощь сего создания невольно поселяли страх в ее душу, что выражалось в слегка поджатом хвосте, но с собственными страхами Фриса боролась, перебарывая это чувство волевым усилием и твердыми намерениями, если быть совершенно откровенной, то волчица струханула, когда до пса уже осталось три таких быть может погибельных шага, но упрямство и некий вызов, что читались в положении гордо поднятой головы, несколько вздернутом подбородке, во взгляде, что буквально застыл в глазах незнакомца и ловил в них собственный силуэт, все это красноречиво свидетельствовало о том, что серебристая отступать не намеренна. Близкое соседство с Рыжиком нервировало, ежесекундно хищнице хотелось отскочить в сторону и зайти к краю природной ловушки с другой стороны, подальше от клыкастого, но это было бы откровенным проявлением трусости, а потому животное понадеялось на честность и благородство достопочтеннейшего представителя людской охраны и сделала еще шаг, из горла вырвалось глухое рычание, сжатое и застрявшее где-то в полости сомкнутой плотно пасти. Все, Лучистая поровнялась с псом, и медленно пересекла черту, опасную грань, буквально подставляя себя под удар клыков в самое уязвимое место – захват шеи, с трудом оторвала она свои золотистые глаза от внимательных глаз неизвестного, повернула морду и устремила взгляд вперед, туда, где находился ребенок. Всем нутром животное ощущало близость собаки, внутренне замирая от ожидания подлого удара со спины, - Нет, он так не сделает, - твердила про себя Фриса, не отводя очей от края оврага, до которого оставалось несколько шагов, после чего она увидит ребенка, того, кому жаждала помочь ее дикая душа, того, чей запах будил в ней одно из самых приятных воспоминаний. Внезапно раздался оглушительный выстрел, от которого волчица резко подскочила на месте и стремительно метнулась в сторону, при этом гневный рык вырвался из раскрытой красной пасти, вмиг улыбнувшейся яростным оскалом. В несколько скачков, стремительных и крупных, утопая в больших сугробах, Фриса оказалась на безопасном расстоянии от пса и ребенка угодившего в яму. Сверкая злобно глазами, Лучистая озиралась по сторонам ища того, кто пробудил огнедышащего убийцу, заговорившего вспышками свинца, но ее цепкий взгляд улавливал лишь безмятежное падение снежинок, да воцарившуюся тишину. Запахов посторонних так же обнаружено не было, что несколько озадачило лесную жительницу. Вся вздыбленная, рычащая, внутренне дрожа и замирая, негодуя и беснуясь от будоражащего злобного звука выстрела, что замер в отдалении, поглощенный зимним холодом, да порывами ветра, Лучистая медленно перевела потемневший от испуга взгляд на яму, где находился ребенок. – Мальчик стрелял? – не верила собственным мыслям Фриса. – Ребенок с оружием в руках? Что?! Да, быть того не может! – после чего вновь стала озираться, пока ответ не стал очевиден, да стрелял ребенок, тот самый которого она еще мгновение назад хотела спасти, которому хотела помочь, к которому потянулась душой.  Осмысление пришло мгновенно, картинка и сюжет постановки резко изменились, впрочем как и смысл всего происходящего. Серебристая поискала глазами свою подругу, которая видимо отошла уже от шока и направилась в сторону человеческого дитя под мороком, по доброте душевной, видимо решив спасти его. Думать над своими решениями Фрисе было уже не нужно. Сорвавшись в стремительный галоп, «разрезая» грудью пушистые сугробы, отклонившись слегка по дуге, чтоб на значительно большем расстоянии пробежать от пса, что замер рядом с ямой, волчица в считанные секунды домчалась до Летаргии, что уже почти подошла к самому краю оврага и уже по дороге начала говорить с человеком, забежав с другого бока, где не было Рыжика, и оказавшись рядом, громко рявкнув – Постой! –  Фриса с силой оттолкнула подругу назад, вместе с ней кубарем отлетев от страшного места на несколько метров, которое могло таить вполне реальную опасность. – Тебе что, жить надоело? -  пророкотала Лучистая, в то время как сердце в ее груди ухало, словно неслось по ухабам, и кровь стучала в висках, выдавая бешенный пульс, голос хищницы звенел стальными нотками, испугом и внутренней растущей волной подступающего гнева, волнение плескалось в расширенных янтарных озерах, дыхание сбивалось и было частым. Фриса поднялась на лапы, отряхнулась от налипшего снега и с радостью отметила про себя, что от злополучного оврага они снова отдалились и пес для них тоже не представляет опасности. – Чем ты думала? - кипятилась серебристая, - А если этот человек убьет тебя на месте, кому от того легче будет? – все еще не отойдя от неожиданной перемены ситуации и испуга, до коликов в животе, ругала Лету Фриса, но вовсе не со зла, а лишь потому, что ужасно за нее волновалась и сама мысль о причинении ей боли, вызывала волну большую и буйную в душе Лучистой. Переведя дыхание, сделав пару глубоких вдохов и выдохов, Фиса принялась мерить шагами снег, нервно ходя туда-сюда, впрочем не долго и лишь для того чтобы собраться с мыслями, - Лета, - начала она строго и взволнованно, - этот человек не ребенок! –  устремила глаза на угольно черную волчицу, словно россыпи янтарных самоцветов, тускло мерцающих при дневном свете, - Лета, Он НЕ ребенок! – утвердительно, словно некий незримый приговор. – Этот росток человеческой жизни, опасен, больше того, если сейчас будучи еще совсем юным, этот двуногий щенок жаждет нашей смерти, нашей крови, что станет, когда он выростет? Он превратится в сильного врага, он будет нас уничтожать, а точнее наших детей и тех, то нам дорог! – волчица замолчала, слова ее были исполнены холода, жесткости, недобрый и укоризненный взгляд метнулся в сторону рыжего пса, волчица не скрывала своих намерений и вполне откровенно говорила то, что думает, без намерения лгать, шутить и вертеть интриги, - Пусть и он знает, - сама себе ответила Лучистая, довольно громко и ясно, так чтобы собака слышала все «от» и «до». – Лета, - с жаром продолжила серебристая, подавляя в себе последние нотки жалости, - Мы не должны помогать этому человеку, этому двуногому, что держит оружие! – при упоминании жалящего свинцом гладкоствольного «зверя», хищница зарычала, - Мы не можем подвергать нашу стаю такому риску! Волчьи законы не должны быть нарушены, мы не должны помогать врагам, ибо нарушитель, что несет с собой смерть, это враг! Этот пес. – кивок морды в сторону рыжешкурого, - и его человек, нарушили границу, мало того, эта собака была весьма не приветлива с хозяевами границ, на что мы закрыли глаза только потому, что хотели помочь ЕГО человеку! Ребенку! А оказалось, что детеныш – враг, тот, в чьих жилах течет кровь ненависти, тот, кто будет нас убивать, пока живет на этой земле, так не лучше ли уничтожить зло в самом зачатке? Конечно под словом «зло» серебристая неоднозначно подозревала маленького мальчика и речь ее не была лишена правдивости и быть может проницательности, перед взглядом хищницы проносились видения будущего, где возмужавший молодой человек, со своим верным псом, что был уже далеко не молод, загоняет серых зверей в ограждения флажков, как один за другим, серошкурые падают под звуки выстрелов на белый снег и остаются лежать в кровавых разводах алой крови, конвульсии проходят по их телам, в глазах застыл ужас перед смертью или злобный огонь ненависти. Мотнув головой, Фриса отогнала леденящие душу видения, - Летаргия, мне жаль этого щенка, но волчью жизнь я ценю выше, нужно позвать патруль. – уверенно произнесла серебристая, почти приняв решение, явно давая понять подруге, что ценит ее мнение, надеется на понимание и поддержку с ее стороны, так как сомнения еле уловимо одолевали душу хищницы, но в данный момент главное решение и ответственность падали именно на Фрису, все же патруль и охрана территорий были ее прямыми обязанностями, за что она несла ответственность и должна была держать отчет. Да, так сложилась жизнь, что две лучшие подруги оказались в разного рода служебных направлениях, одна в охране, а другая в добыче пищи, а ведь то и другое были одинаково важны и жизненно необходимы для полноценного функционирования организма стаи, но в данной ситуации, весь спрос несомненно и безоговорочно ложился на плечи Лучистой и Лунная должна была это понимать, долг прежде всего. От звука человеческого голоса, детского голоса, Фриса вздрогнула, щемящее чувство вновь всколыхнулось в ее волчьей душе, вновь образ ребенка ласкающего ее мягкую шерсть, нежно обнимающего за шею возник перед глазами, от досады хищница жалобно заскулила, противоречия, словно две грызущиеся собаки, рвали и метали ее сознание, оставляя жалкие ошметки от здравомыслия, сталь в глазах уступила место такому мучительному противоборству, что казалось еще немного и от напряжения, сомнений и колебаний, Лучистая взвоет. С усилием она отворотила морду от оврага, к которому все время устремлялся ее полный дум взор, прижала уши, словно убегая от себя, не желая слышать вновь этот звонкий голосок, что рушил ее решимость, что вызывал волну жалости, что просто убивал в ней зверя, - Снег сотрет отпечатки наших лап. – севшим и расстроенным голосом проговорила Фриса чуть тише, - Мальчик скоро замерзнет, а нашедшие его люди не смогут обвинить нашу дикую свору в его смерти, сочтя все за несчастный случай. – тут голос дрогнул, перебарывая внутренний хаос, сглотнув ком, что стал поперек горла, волчица продолжила, отчего-то опустив свои желтые очи, не в силах смотреть в глаза подруги, словно боясь что та увидит ее неуверенность и почувствует слабость, брешь, в смертном для человека приговоре. – Собаку мы загрызем потом, когда придут стайные, когда она покинет овраг, чуть дальше от этого места, что бы не вызвать подозрений, а если пес и выживет, то он ничего все равно не сможет объяснить двуногим, не велика беда если рыжешкурый сохранит собственную жизнь, главный враг и основная опасность будет ликвидирована. – последние слова были произнесены  громко, отчетливо, так, чтобы перебить звуки детского голоска, но в то же время неуверенно, так как голос, который хищница отторгала, достигал ее чуткого слуха и вводил в некий каматоз.
  Ненависть, зависть, гордость и алчность - наверное вот основные причины всех войн, бесконечных кровавых расправ и поломанных судеб. Зло порождает ответное зло, ненависть порождает месть и бесконечную цепочку расплат посредством загубленных жизней. Снисхождение, доброта и терпение, пресекают это замкнутый круг и порочный ряд, не пора ли остановиться?

Отредактировано Frisa (2012-12-03 22:58:05)

Лунная смогла увидеть маленького мальчика. Его ладони были изранены, а сам он выглядел испуганным. Но его глаза, молящие о спасении. Это было выше сил Летаргии. Она уже готова была кинуться вперед, защитить ребенка, помочь ему, но какая-то неведомая сила столкнула ее с этого пути. И этой силой оказалась ее лучшая подруга, которая была не на шутку взволнована и испугана тем, что у мальчика было ружье.
- Стой, подожди! - Послышался из оврага голос ребенка, когда Лунная пропала из его вида.
Постой! Тебе что, жить надоело? -  пророкотала Лучистая, поднимаясь на лапы так же, как это сделала Летаргия. Голубоглазая не винила подругу в том, что та так беспокоилась о ней. Но Лета не успела даже ответить, как серебристая накинулась на нее с отчитываниями.
Лунная молча слушала слова Фрисы, и с каждым словом внутри все сжималось.
Когда серая закончила "промывание мозга", Лета перемялась с лапы на лапу, обреченно вздохнув.
- Я ценю то, что ты так печешься обо мне. Но Фриса... Он - просто напуганный ребенок, он боится волков, он боится нас. Он не желал причинить вреда, а хотел лишь отпугнуть нас от своего пса. Мальчику нужна помощь, он ранен и сам оттуда не выберется. - Проговорила хищница, а ее грудь учащенно вздыалась от волнения, а сердечко бешенно колотилось о ребра.
Конечно, Лета не было воином, не была патрульной в отличие от подруги, но она понимала, что риск оправдан, что маленький человеческий детеныш может быть опасен. Но он оставался щенком. Если бы волчата попали в беду, они тоже начали бы показывать зубки.
- Фриса, в нем нет ненависти! В нем страх... Настоящий страх ребенка. Я не могу оставить его, он нуждается в помощи. Зная, что я могла помочь, но не сделала этого, я не смогу спокойно жить с этим дальше. Если хочешь - уходи за остальным патрулем, но когда ты вернешься, мальчика тут уже не будет. - С горечью и грустью в голосе сказала Лунная.
Душа хищницы разрывалась на две части. Одна ее часть очень хотела помочь ребенку, который был так напуган, так хотел спасти свою собаку от волков, а другая часть души не хотела идти против лучшей подруги, ведь та была права - мальчик опасен, ведь в состоянии страха даже щенок способен на многое.
Голубые глаза Летаргии наполнились слезами:
- Фрисочка, милая, прости, но я не смогу оставить его. Я только вытащу мальчика, а потом покину его, пусть пес и ведет своего маленького хозяина в город. Но я не смогу думать о том, что он замерзает здесь. - Угольная знала, что подруга ее простит, ведь она знает характер Лунной, знает ее саму лучше, чем кто-либо еще.
Лета подошла к оврагу в виде морока симпатичной девушки, обнаружив, что мальчик все еще держал ружье.
- Эй, не бойся, я помогу тебе. - Мягко сказала мальчику девушка, обдумывая, как же его достать из оврага.

Отредактировано Летаргия (2012-12-09 16:30:33)

Фриса нервно ходила оставляя в белоснежном снегу притоптанную тропинку с отпечатком собственных небольших, но достаточно сильных лап, что никогда не подводили хищницу. Нежный голос подруги, преисполненный волнения, доброты и видения ситуации с другой стороны тревожно говорил и уговаривал Лучистую не звать патруль, он мягко обволакивал душу хищницы, искренне убеждая, что мальчик не враг, что он просто испуганный щенок, которого нужно спасти. Сдавленное рычание вырывалось из открытой пасти серебристой, хищница негодовала, она не хотела верить в уговоры, ведь до сих пор в ее ушах звенел выстрел, до сих пор кровавые картинки бередили растревоженный ум. – Он Не ребенок, - упрямо рычала Лучистая сквозь плотно сомкнутые челюсти, - Лета, ну пойми, пойми что наши щенки, щенки нашей стаи куда важней, как мы можем так поступить? Это же откровенное предательство! Неужели человек тебе дороже стаи? Неужели ты готова променять наши жизни на его? – не поддавалась уговорам Фриса, давя на подругу, впрочем, они обе давили друг на дружку, а усугублялась вся эта картина их отношениями, когда все сказанное очень болезненно и остро проникает как в сознание, так и в душу.  Летаргия не поддавалась, внутренние терзания между долгом и жалостью резко обозначили свое присутствие в ее синих-синих живых глазах, в мягком тревожном взгляде, который молил, уговаривал, настаивал и заставлял янтарные холодные камни глаз серебристой теплеть, наполняться противоречиями, смутой и отчаянием, потому как решимость Лучистой медленно, но верно таяла. При всей видимости стальной решительности, Фриса стала сомневаться, стараясь заглушить внутренний раздрай,  перебить звонкий голосок мальчонки, что будоражил ее воспоминания, что наполнял сердце щемящей тоской и жалостью, - Нет. – сказала серебристая сухо и жестко, - я не пойду никуда, мне достаточно подать сигнал, чтобы остальные патрульные и стайные пришли сюда сами и… - тут голос ее оборвался, осекся, но мотнув упрямо мордой, волчица продолжила, прилагая неимоверные усилия, - и тебе я не дам помочь ему. – нависла угнетающая тишина, перспектива бороться с подругой совершенно подавила Лучистую. – Лета, мне не хотелось бы драться с тобой, да и наша борьба будет на лапу псу, который с радостью отгрызет мне голову, а ты сможешь с этим жить? – янтарные глаза поглядели вопросительно в самую глубину небесных очей угольной, не веря в такую перспективу, однако со слов самой патрульной, намерения были очевидны: Фриса даже ценой собственной крови, готова была пойти на выполнение долга, готова была разрушить себя внутренне, растоптать морально, убить и изранить сердце, зная, что придется задержать подругу на нужное время, а может подраться с подругой, лучшей, той, которую она любит, ради которой готова пойти и в огонь и в воду! Но стая! Стая должна стоять выше собственных чувств и интересов! – Он не ребенок! – в который раз жестко чеканя каждое слово прорычала серебристая, стараясь поддержать гаснущее пламя ярости, - Он росток зла! Он хочет жить, чтобы убивать! Убивать таких как ты, как я, как наши будущие дети! Ты сможешь это простить, простить себе? Сможешь спокойно глядеть как твои дочери и сыновья в конвульсиях и агонии корчатся в предсмертных муках? Ты уверенна, что готова к этому? А если это будут мои, мои щенки, что тогда? – почти рявкнула Фриса, словно хотела оглушить саму себя, не дать почве ускользнуть из под лап. – Я тебя не пущу! – скалясь и обнажая клыки, сверкнув расплавленным холодным золотом глаз, пророкотала она, преграждая подруге путь. – Или ты перешагнешь через меня? – прозвучал вопрос в лоб.
Казалось, что время на миг прекратило свой ход, как только Фриса произнесла последние слова, что – то внутри звонко надломилось, лопнуло словно струна и отчего-то жуткая боль заполнила тот орган, который зовут сердцем. Как же тяжело, когда рушатся надежды, когда одно затмевается другим? Вот еще совсем недавно серебристая готова была броситься на защиту ребенка, маленького человека наивно полагая, что все дети одинаковы и что? Перед ней оказался человек, человек с ружьем, что больно ранит, и смертельно бьет, стреляет на поражение, отдавая дань давней ненависти между людьми и волками. Лучистая была подавленна, но решительна, она отталкивала мысли и чувство жалости, она гнала прочь любую зацепку на спасение маленького человека, считая, что долг есть долг и нужно всему отдавать дань, пусть даже в таком виде. Шум лап пса и его громкое дыхание послышалось со стороны, собака спешила к серым хищницам и на морде ее сменяя одно другое мелькала масса разнообразных чувств. Рыжий был в отчаянии, с губ его срывались запреты и просьбы, глаза, цвета теплого шоколада  наполнились внутренним страхом, страхом потерять самое дорогое из существ – его человека! Запыхавшийся пес подошел достаточно близко к волчицам, глаза его молили, просили пощады, это была такая боль, что Фриса невольно содрогнулась, а еще хуже было состояние отчаяния собаки, некая сломленность.  Где тот пафосный вид, где тот гордый норов, где ощеренная пасть, куда все делось? Теперь перед хищницами стоял пес, пес который казалось готов был продать свою душу в обмен на жизнь хозяина и это не могло не затронуть тайных струн волчьей души, ведь у каждого в жизни есть кто-то очень дорогой, бесконечно близкий, тот за кого не задумываясь, ты пожертвуешь всем. Все еще ощетинившаяся, волчица молча глядела на пса, потом перевела взгляд на Лунную,  в чьих глазах застыли слезы, жалость, в чьих глазах было море любви и сострадания, чья тонкая душа не могла бросить мальчика в беде, а эта собака - ни капли агрессии, ни тебе угроз, одна сплошная мольба. – Черти, - зло выругалась Фриса, не в силах более сопротивляться, понимая, что и сама теряет твердость. Подруга сделала шаг по направлению к оврагу, но Лучистая одним прыжком перекрыла проход, показывая клыки, все еще внутренне борясь с сомнениями и уже понимая, что просто морально не сможет хоть вскользь задеть Летаргию, пусть даже из должностных обязанностей.  Рыжий словно окаменел и не спуская глаз молча следил за ситуацией, словно боясь лишним словом спугнуть призрачную надежду, а быть может готовый в любую секунду сорваться и накинуться на серую волчицу, что стала единственным стражем порядка и справедливости. Робкий и уже немного простуженный и охрипший голосок мальчика совсем парализовал отчаянную решительность и подавил волю серебристой, уши ее непроизвольно встали торчком, тело замерло, а мальчик все звал, голос его был такой детский, чистый, лишенный злобы, что одновременно рыча и поскуливая Фриса стала топтаться на месте, выражая смятение и являя жалкое подобие волкопса, два в одном. Лунная же уже не выдержала, видимо чаша ее терпения переполнилась, а потому обойдя подругу, она направилась к оврагу в виде морока. – Я с тобой, - буркнула хищница себе под нос,  – Но если этот маленький человек захочет меня пристрелить, пусть это будет на твоей совести, - сердилась Фриса, осторожно ступая в рыхлый снег, - Вот и поглядим, как он любит волков, насколько он ребенок, я буду первой жертвой! – делала выводы хищница, но с каждым шагом голос ставал все мягче, хоть и выражал сильнейшее напряжение, - И не смейте меня останавливать. - предупредила серебристая подругу и пса. – Если мою шкуру прострелят, значит я была права! Покойся с миром! – вот были уже последние слова, когда до края оврага осталось шага три. Лучистая замерла, по телу ее пошла нервная дрожь, желтые глаза жадно глядели на край оврага, все внимание переключилось туда, откуда слышалось детское дыхание, учащенное сердцебиение и голос! – Ребенок, - мягко выдохнула Фриса, уши ее прижались к голове, оскал уже полностью слез, хвост поджался и тихое поскуливание вновь вырвалось из груди зверя, животное замерло, замерло в трех шагах, желая и одновременно отторгая того кто стал источником внутренних противоречий. Летаргия уже оказалась на самом краю и мягко что-то стала говорить ребенку, Лучистая же все еще стояла в нерешительности, но влечение стало сильней страхов, сильней собственных убеждений, опять вспомнилась девочка из города и это сталой последней каплей, склонившей чашу весов в сторону жизни ребенка. Фриса легла на живот и осторожно подползла к самому краю, немного поодаль от Летаргии. Сначала показались ее мохнатые ушки серебристой, что торчали смешными лохматенькими треугольниками, потом черный нос, что усердно ловил приятный запах мальчугана, затем янтарные глаза, которые смотрели настороженно, с любопытством и тревогой, а со стороны хищницы стало слышно поскуливание, которое уж точно не спутаешь со злобным клокотанием, да и весь вид красноречиво напоминал скорее собачье дружелюбие, чем животное зверство.  Увидела и влюбилась, так в этот момент можно было бы охарактеризовать ее ощущения.

Отредактировано Frisa (2012-12-11 22:30:47)

Возня наверху настораживала все больше. В самом деле, мальчик же совсем не был глухим и прекрасно различал хруст снега, тихое поскуливание и рычание. Бороться с образами, настойчиво лезущими в голову,становилось все сложнее. Хотелось громко позвать друга, но если девушка все еще там... Раскричишься тут, как трусишка малолетний, мамочку зовущий.
Она появилась, вызвав облегченный, прерывистый смешок:
- Да я и не боюсь, ничего тут страшного... - Ох уж эти мальчишки. Ничего-то они не боятся. Тщетно пытаясь унять нервную дрожь в руках, Робин стащил с плеч рюкзак (и чего он раньше не додумался?), сел на снег. Завязшие ноги уже давненько покалывало от холода - обморозишь и не заметишь. Когда сломя голову носишься по лесу, играясь с собакой, холод ощущается куда как меньше.
   Пошевелил затекшими пальцами в ботинках - вроде слушаются. Оценивающе оглядел девушку. Худенькая, маленькая...как она меня вытащит? Может, она еще кого-то привела?
- Мы тут гуляли...Ничего не видно из-за этого снега! А после.. во время снегопада подниматься трудно...в смысле. - путаные оправдания казались жалкими и самому Робину. Лучше уж помолчать.
Впрочем, долго краснеть за свое косноязычие мальчику не пришлось - на краю оврага образовался тот самый "кто-то", кого, без сомнения, привела сюда девушка. Ну не могла же она не заметить такое...чудо?
   Лайка? Нет, не совсем. - подозревать в лохматой серой мордашке, любопытно сверкающей золотыми глазами, одну из  злобных и беспощадных тварей, о которых изредка говорил отец? Невозможно. Он ведь показывал! Показывал серые шкуры, ощеренные пасти, острые желтоватые зубы.
   Глядеть же на это существо без улыбки было невозможно.
Казалось, стоит только подняться на цыпочки и получше разглядеть серую гостью - и увидишь веселый крендель хвоста, дружелюбно размахивающий из стороны в сторону.
- Это твоя...это же не волк? - Неуверенно качнул головой в сторону серой волчицы, взъерошил соломенные волосы на затылке.
Лайка...Ну Джейк бы дал знак, коли были бы волки? Да и девушка, она совсем не боится.
Между тем, место действия наполнялось новыми персонажами. Не сразу заметив нового свидетеля своей маленькой беды, Робин обернулся лишь тогда, когда до ушей его донеслось низкое, гулкое урчание.
Неприятный звук. Завораживающий, убаюкивающий, может быть. Но вкупе с неподвижным янтарным взглядом, с мягкими, грациозными движениями настоящего хищника, он действовал крайне неблагоприятно.
  Желание жить не чуждо ни волку, ни человеку. Забыв о девушке и ее "питомице", мальчик застыл на месте, остановив взгляд в одной единственной точке - янтарных кошачьих глазах. Опухшая рука медленно тянется в сторону отложенного в снег ружья - кажется, сейчас с помощью него придется не просто припугнуть потенциальных врагов.
Медленно, слишком медленно!
Слишком притягательна кошачья неторопливость и грация, слишком сильно притупляет слабые человеческие инстинкты низкий, вибрирующий звук...

Серая ворчала, пыталась остановить подругу, но выражение морды, уверенные движения черного зверя говори о том, что он от своего не отступит.
Малышка зарычала, преградила Лете путь. Она почти срывалась на крик. И она была права: Джейк на ее месте говорил бы тоже. Или, может быть, вовсе равнодушно прошел бы мимо. Зарезал бы чужого щенка без сожаления, пока тот не вырос во взрослого матерого убийцу.
Или нет?
Что скажешь, милый друг? Сейчас, глядя в лицо черному врагу, которым движет искреннее сострадание, замечая в ее глазах слезы, чувствуя, как под стройными черными лапами трещат твои стереотипы, что ты сможешь сказать?
Серая отступила. А значит, Робин уже на половину спасен.
Очень хотелось завилять хвостом, но это выглядело бы в высшей степени по-идиотски. Потому Джейк удержался. Молча, шумно вдыхая воздух, побрел вслед за дикими сестрами. Подобно юной волчице, лег на живот и подполз к краю. Жалобно взглянул на виднеющуюся из-за сугробов кепку. Тихонько фыркнул.
Не бойся. Она вытащит тебя. Я рядом.
Новый запах.
В миг пес вскочил на ноги. Чуять опасность и предупреждать - его основная задача, главная обязанность. С ней он всегда справлялся на отлично.
Вот она, мелькает между стволов, порхает по снегу, будто ничего не весит. Все широкие, пушистые лапы, будто созданные для такой погоды.
Кошка. С кошками разговор короткий. Эта, правда, раз в десять больше обычной, но разве сие имеет значение?
Морозный воздух вздрогнул от низкого, клокочущего рычания. Это не способ припугнуть, не обычное ленивое порыкивание - это предупреждение.
Следом за рыком короткий, гулкий "Ввав!". Лаять Джейк не любил, хозяину всегда было достаточно и этого громкого, одинокого звука, чтобы понять: кто-то недобрый рядом.Отчего не лают волки? Им некого позвать на помощь.
Не шутка.
С каждой секундой концентрация ледяного бешенства в темных глазах Джейка увеличивалась. Конечно, он боялся, но не трусил. Страх перед диким животным свойственен домашним любимчикам, но уж не тем, кто в несколько поколений воспитывался внутри города, окруженного лесом, взращивался лишь для того, чтобы оградить человека от незваных гостей.
Сомневаюсь, что среди местных собак вообще можно найти индивидуума, сохранившего подобный инстинкт.
Медленно пес вздыбил загривок, опустил голову и прижал уши. Так же медленно сделал шаг по направлению к рыси.
Не подходи. Пошла прочь.  - пес ощерил зубы, тело его снова сотряслось от  низкого рычания. Нет, не угроза - Джейк прекрасно понимал, что к рыси не сунется и матерый волчий альфа. Но предупреждение: еще шаг, и я не буду медлить.
Будь он шустрой борзой - легко отвлек бы внимание хищника лаем и беготней. Но ни ловкостью, ни быстрыми ногами рыжий похвастаться не мог.
Он - стена из кости и плоти, которую придется преодолеть. Преодолеть не без видимых усилий. Стоит ли человеческий детеныш этого? Пусть, собака не победит, но шкурку попортит, попортит обязательно. А кошки в этом плане весьма щепетильны.
Так стоит ли?
Тебе нечего здесь делать.

Отредактировано Джейк (2012-12-17 22:19:40)

Все происходящее очень не нравилось Лунной, все шло не так, совершенно не так, как она предполагала. Рысь мелодично урчала, завораживая слух ребенка, и от этого Лете становилось не по себе. Морок же ее выглядел не лучше - красивая девушка стояла на месте, испуганно глядя то на дикую кошку, то на мальчика.
Фриса уже бросилась на незваную гостью, грозно щелкая челюстью и рыча, на что рысь отреагировала не менее агрессивно. Из ее глотки стало доноситься мерзкое шипение, а далеко не маленькие клыки не придавали уверенности, а наоборот - отнимали ее. Рыжий пес тоже басовито громыхнул, чтобы кошка не приближалась к мальчику.
Но рысь уже заговорила, а шерсть на ее гибком теле хищно вздыбилась.
- Не подходи к нему, пошла прочь. Тебе здесь не место. Вы в это верите? Вы сами идете на смерть. - Весь внешний вид крупной кошки показывал - она готова к битве, она уверена в своей победе. Но ведь их же трое, две волчицы, чьи клыки достаточно крепки для того, чтобы сразиться с мягколапой хищницей, а у пса есть преимущество - он просто как таран, может напролом идти на кошку.
Но из-за всего происходящего произошло еще кое-что, то, чего Летаргия совсем не ожидала и боялась. Робин испугался, испугался до такой степени, что в его глазах морок, накинутый Летой, разбился вдребезги. Это стало понятно хищнице тогда, когда ребенок трепыхнулся и схватил в руки ружье, направив его на того, кто был ближе, а именно на голубоглазую хрупкую волчицу с иссиня-черным мягким мехом. Лапы Лунной задрожали, а в выразительных блестящих глазах вспыхнул страх смерти, страх оружия, которое было способно изрыгать боль и смерть.
Мальчик был крайне напуган, а это значило одно - он готов на все, чтобы защитить себя, он более не восприймет ее морока, пока не успокоится. Но что же делать? Ведь холод крепчает, а мальчик все еще в яме и выбраться не может.
- Дай же мне тебе помочь, глупое дитя. - Умоляюще проговорила волчица, глядя в глаза ребенка, но форме мог лишь услышать громкое поскуливание. Медлить нельзя, но что же сделать, чтобы помочь?
Выхода нет. Прийдется показать Робину, что она - лесная жительница, голубоглазая хищница, на его стороне.
Изящное тело волчицы напряглось, а глаза более не смотрели на мальчика. Пылающий праведным гневом взгляд был направлен на кошку. Если Робин проследит взглядом за взглядом Лунной, то поймет - она хочет помочь, спасти, защитить.
Шерсть на загривке охотницы встала дыбом, клыки обнажились, а из горда вырвалось предупреждающее рычание.
- Да, кошка. Мы верим в это. И вера наша - это наше оружие. Пошла прочь отсюда, ищи себе другую добычу. - Хищно оскалившись, прорычала Лунная. - Ты и когтем не прикоснешься к этому ребенку. А если попробуешь - то лишишься всех когтей. - Понятное дело, что флангах была на взводе, она боялась сейчас за Фрису и всеми возможными способами пыталась отвлечь кошку от нападения на подругу. Лета приняла удобную позицию, пошире расставив лапы и нахохлившись, от чего ее размеры стали вполовину больше. Наверное так мать защищает своих щенков, готовая грудью броситься на защиту собственного потомства, но ведь Робин не был волчьим щенком.
Фриса была права, а теперь из-за глупости Лунной может произойти беда.

На выпад Фрисы рысь отреагировала весьма медленно, раскованно и просто до возмущения бесстрашно, это не могло не разозлить еще больше Лучистую, которая яростно рыча, то и дело «приплясывала» неподалеку от кошки, выбирая лишь удобный момент, чтоб цапнуть ту своими зубами, за любую подвернувшуюся под клыки часть тела. – Ненавижу все ваше племя! – глухо рычала возбужденная приливом негодования волчица. – Наглые, хитрые и коварные твари! – янтарь в ее глазах потемнел и сам взгляд напоминал скорее картину бушующего в агонии океана, чем россыпи теплого янтаря. Такая ненависть, скорее всего, объяснялась кровной враждой, древней как сам мир и с этим уж ничего поделать было не возможно, не любила Фриса кошек, презирала их, хоть как враги они и вызывали в ней тайное восхищение. Достойный враг – что может быть слаще, что может быть поистине более восхитительно, чем сражаться с кем-то, кто достоин твоего негодования, твоих, пусть и самых разрушительных чувств? Это особая сладость, особый драйв! Сверкая глазами, не спуская ни на секунду своего пристального взгляда с ощерившейся морды рыси, Лучистая одновременно следила за маневрами Леты и Рыжика, только и выжидая того, чтоб кошка отвлеклась, чтоб только дала ей секундочку. Лунная видя настрой противника, решила помочь в атаке и присоединилась к собаке и серебристой, теперь «Мурка» наверняка оказалась не в лучшем положении, ведь перед ней были не мышки, а три взрослых клыкастых, очень решительно настроенных особи из рода песьих. Глядя на то, как осторожно, но вместе с тем с неким напором пес идет на рысь, Фриса пыталась предугадать, как же лучше сделать выпад, который подставит более уязвимые места врага, под мощные челюсти с острыми клыками Рыжего, который силой явно превосходил волчиц, а значит, нес наиболее весомую опасность. Приближение собаки нервировало кошку, что невозможно было не заметить, желтые глаза ее злобно сверкали, а перемена мест ее недоброжелателей, вынуждала взгляд метаться от одного силуэта к другому. Застыв в одном прыжке от рыси, Фриса только и ждала выпада со стороны пса и когда этот момент произошел, а кошка вынуждена была среагировать на бросок верзилы и повернуться к серебристой почти что спиной, Лучистая тут же стрелкой метнулась к задней лапе рыси и попыталась впиться клыками в конечность, но так, чтоб уже в следующую секунду успеть отскочить,(заявка) ведь на разворот у рыси тоже уйдет время, а к этому волчица готова.

На краю оврага шла громкая, кровавая возня.  Волки, собака, рысь - все  перемешивалось в одну рычащую кучу, мешая прицелиться как следует  и поразить врага, а не союзника. Робин зло шипел сквозь зубы, так словно животные могли слышать его ругань:
- Дайте же мне...Ну же!
Дайте справиться со страхом, взглянть в глаза  врагу. Страшно -  а ну как в Джейка попадешь? А если не справятся, а если всего-лишь  деруться за добычу ?Ноги, ноги совсем не слушаются, но разве нужны они для того, чтоб выстрелить? Громко, гулко щелкает затвор - раз уж взялся за ружье, стреляй. Не важно в кого, главное - напугать хищника, показать ему, что перед ним не добыча,а  охотник.
Прыгает перед глазами шерстяная каша, клацают зубы, капает кровь, дымиться на морозе. Щиплет глаза - когда же это все закончится?! Где девушка, почему кругом только немые, звери?
-Да стойте же вы, бестолковые!
Отчаянный вопль,следом - выстрел. Выстрела не ждал и сам Робин (о том, чего он ждал, взведя курок , направив ружье в сторону драки и нажав на спуск, так уж и быть, поговорим позже). Черный ствол повело в сторону, дробь взметнула снег под лапами дерущихся,в кого попала - еще вопрос. Большой вопрос.
(заявка) выстрел по дерущимся, попытка попасть во врага

Отредактировано Робин (2013-01-13 17:52:32)