Волк лежал на огромном валуне, что величественным изваянием расположился около берега. Карие, некогда теплые глаза были немного прикрыты и безучастно смотрели на колкий лед, прочие камни и остальное окружение. Для Безумия это стало любимым местом после того, как оно полноправно заняло лидирующую позицию в смертном теле. И теперь нового Али вновь посещали мысли, как это странно - жить. Чувствовать как легонько содрогается тело от каждого монотонного удара сердца и ощущать всю суровость и стойкость северного ветра, что так причудливо играется с сероватой шерстью. И каждый день было новое открытие, хотя их было все меньше и меньше, а значит совсем скоро Ал сможет действовать так, как говорит Бог. Правда сейчас, опять же по просьбе Гласа, все утихло. Безумие, каким оно бы ненормальным не было, понимало, что стае нужен отдых. Каждодневные кошмары и внезапные порывы ни к чему хорошему не приводили. Единственный Али'ис смог найти спасительный выход - отдавшись полностью и безвозвратно Шитахи, став его частью. На такие жертвы мало кто способен был пойти.
     И все-таки прежняя часть души осталась, именно она и отрезвляла, давая возможность думать хотя бы логично. Сколько дней волк вынашивает план, сколько ночей не спал, молясь Богу, чтобы тот исправил ситуацию. Неужели он не видел к чему вел стаю Фауст, не слышал тех алчных слов. Но не в праве смертной душонке упрекать божественное слово, ведь Ис не мог знать, что задумал Шитахи. А так порой горячо желание ворваться в чужие мысли, огнем выжигать ересь. Как жаль, что в его подчинении лишь слабость и обман, не познавшие сладость силы и власти. Это гнусное бездействие, что гнойной раной поселилась на теле и все время так больно напоминает о себе. Прошло два месяца, но почти ничего не изменилось, а это так раздражало. И ведь уже все стояли на краю пропасти в бездну и только Безумие видело в ней спасение, ибо конец всегда означает новое начало, начало которое положит другой, не шаткий фундамент. Жаль, что опять же все решает великое, подлое время.
     По привычке странновато ухмыляясь, Али'ис вздохнул, поворачиваясь на другой бок. Все еще было довольно темно и солнце по прежнему пряталось за горизонтом. Прекрасная возможность выспаться, хотя в лапы грез Безумие отдавалась с большим нежеланием. Там оно становилось тем, кем было с самого начала - безрассудной иллюзий, обжигающим паром, которое хочет погубить всех вся. Нехватка сна, как потом выяснилось, положительно организм никак не влияло. Мысли медленно рождали кроваво-огненные образы смерти и разрухи. Ледяной берег мысленно охватил невообразимый пожар, где плясали ядовитые язычки пламени, пожиная души и сухие тела. Вот он, Идеальный мир... Родился в огне в нем же и сгинул. Тело волка содрогнулось от тихого хихиканья, которое больше напоминало хриплый кашель. Многие знали, что с недавнего времени, когда Али спал, по территории логова всегда слышался его смех. Безумный смех, полный жажды убийства. Но сегодня Боги явно были против его сна...
     Али'ис недовольно приподнял голову, прислушиваясь к шуму, что посмел нарушить гармонию тишины мыса. Большая серая тушка так мирно плелась по камням, а затем внезапно полетела мертвым грузом полетела вниз, чем вызвало у Безумия легкое удивление. Кажется тушку называли Каннибалом, хотя в стае он был больше известен как Желудок. Бедняга, на его долю выпало пожирать души павших. Хотя в этом Али видел некую сладость и даже немного завидовал, потому что свой внутренний «голод» он утолить никак не мог. Тяжко поднявшись, он легким шажком начал приближаться к состайнику. Голова немного опущены, уши слегка прижаты к голову, а глаза злобно сверлят, заглядывая за рамки привычного понимания. В воспоминаниях непосредственно самого Али о сие волке сложилось не самое лучшее впечатление, а вот новый Али виде лв нем не мало плюсов. Пусть и характер у этого огромного волчары тот еще был, но слуга из него хороший... Возможно. Тело волка распласталось на льду, а затем резко встало, с явным желанием продолжить свой путь. Вопрос куда, правда, оставался без ответа.
    - Куда это ты с-с-собрался, дружок? - хриплым голосом промолвил Али, вглядываясь в морду Каннибала. - Напоминаю, е-с-сли ты забыл, Фауст запретил покидать логово. - голос становился все наглее, а последние слова он и вовсе произнес с издевкой: - Или души опять мозги промыли?
    В отличии от остальных, ну может за исключением вожака, Глас, благодаря Шитахи, был хорошо осведомлен о каждом волке из стаи, не стесняя выпрашивать у Боги все интимные подробности, которые могли в будущем ему послужить. Волк картинно придал своей морде озабоченное выражение, хотя пасть и не скрывала усмешки. Ему нравилось издеваться над смертными, это было очень весело.

Али следил за Каннибалом, как за любопытной, шаткой марионеткой, которую кто-то невидимый очень не умело дергал за веревочки. Сразу было ясно, что что-то тут было не так, и усмешка быстро сползла с морды волка, уступив место хмурой полуулыбке и сощуренному взгляду. Казалось, что его попросту не заметили, ибо взгляд состайника витал где-то в многогранных просторах небесных, на земной мир не обращая внимание. Состояние знакомое для как и для Али, так и для Безумия, но при этом оба они раньше могли находиться в более-менее здравом рассудке, за исключением некоторых случаев. А тут, как говорятся, Шитахи опять неплохо постарался или же разум Канны дал такую же трещину, как когда дали мозги самого Али'иса. Это прекрасное чувство, когда каждый кусочек разума покрывается трещиными и осыпается в бездну черноты, теряясь в ней маленькими лучиками разбитых надежд, которые послужили сытной пищей для него, Безумия. Как было приятно смаковать трезвость, врезающуюся в губы раскаленными очагами огня, но тем не менее так услаждали неисчерпаемый голод. Но так видело происходящее Безумие Али, а вот что происходило с Каннибалом - загадка.
     Для всеобщего благоразумия, волк отступил на пару шажков назад, не спуская колкого взгляда с Желудка. Внутри него возбужденно то ли урчал, то ли рычал дикий зверь, что хотел в глубине души довести начатое Шитахи до конца, вот тогда весь мир познал всю радость безумного бытия. Но, как то не было прискорбно, Али не мог ослушаться прямого приказа, хотя бы ради своего Бога. Волк понимал, что если он хочется добиться не только хорошей репутации, но и исполнения будущих планов, то придется со многим смириться. Очень многим. Но это не важно... Такой же безразличный, как и мысли Иса, с примесью оценки взгляд скользнул по серой шкуре Желудка, затем снова на его морду, и наконец в глаза. Новая привычка Ала - всегда смотреть собеседнику в глаза, при любой ситуации вглядываться в чужую пустоту размышлений, сверлить изнутри. И сейчас Глас следил немигающим взглядом за каждым движением собеседника, то и дело нервно поддергивая хвостом или ухом.
    «Рас-с-с-скажи мне вс-с-се, я с-слушаю... Откройся мне!» - алчно блуждали мысли в адской черепушке.
    Волк медленно провел розоватым языком по черным губам, облизываясь, но ни прошло и мгновения, как его тело затряслось от немого смеха и он иронично отвел взгляд от Каннибала, который начал ходит вокруг него кругами.
    - Ну так поймай этих ш-ш-шаловливых пташек, чего же ты ждеш-ш-шь? - посмеивался Али, щелкнув челюстями. - Они не так быс-с-стры, как ты думаешь. Смотри-ка, прямо одна пролетела перед самым твоим нос-с-сом.
    Он было хотел продолжить, но тут наткнулся на холодный взгляд, посему просто рассмеялся и замолк, продолжая покачивать головой. Все это потихоньку начинало нравится Безумию, которое чувствовало себя как минимум королем, смотрящим необычайно смешное представление. Правда, уход Желудка никак в планы не в ходил и отпускать кого-то так быстро Ис не собирался, наоборот, он желал растянуть это представление. К тому же, вспоминая о проклятом вожаке, Каннибалу все равно никуда не дозволялось посягать своими внезапно захотевших приключений лапами.
    - Не-не-не, - сурово, но в тоже время шутливо мотнул мордой Али'ис, призывая к молчанию. - Братик, наше место здесь. Ты не помнишь, что наказал нам наш драгоценный Батюшка? Наши хвосты должны быть в целости и сохранности... И, ради Шитахи, расскажи-ка мне, жалкому рабу, куда ты собрался? - волк хмыкнул собственным словам, подходя в состайнику поближе и, следуя примеру спутника, начал вглядываться в таинственную даль.
     В спину дул прохладный зимний ветерок, который, на удивление, не хотел отрезвлять разум, принося какую-то непривычную склизкую суету.

Перемены в лице, перемены в душе, перемены в жизни, что пластами вечности накладывают на тела своих жертв неизгладимый печаток. Безумие любило перемены, любило когда тело покрывало очередное клеймо, не забываемое воспоминание, например, как сейчас - игривая, даже где-то щекотливая ситуация приобретала более осознанные черты. И если на мгновение оживить след новых событий, то каждый сантиметр кожи Али был покрыт многогранным, замысловатым рисунком, почти что не оставляющий чистых участков, грозясь захватить сполна, но никто против такого исхода не был бы. Безумие - существо, не живущее в серой рутине спокойствия, ему необходимо каждый день познавать что-то новое и интересное, пожирать информацию, которая служит не хуже привычной смертной пищи. А сейчас пожинать сладострастные плоды было вдвойне приятней, ибо происходящее было немого запутанно и спонтанно, меняющееся, как пушистые разгневанные волны, что зазывающе мурлыкали у лап.
     Еще новый Али любил улыбки, точнее их коллекционировать и перенимать, учиться быть обычным куском мяса, наделенным таким великим даром, как чувства. Улыбка Каннибала была одной из тех, которую копировать было Ису трудновата - она была искренне добродушна, без всяких задних мыслей, находящихся в черепушке Ала навалом. Правда вот, точно ли у собеседника не было никаких планов? Понятное дело, Шитахи в разуме Каннибала натворил что-то очень странное, пусть и знакомое, но тем не менее не лишившее привычного греха лжи.
     Волк засмеялся над словами собеседника. Какая прекрасная теория, больше сказать не чего. Ежик... Хах, точнее уж будет сказать паразит, покрытый крепким, колким панцирем, такая аллегория будет более точна, в отличии от предыдущей. И естественно, как и в иной любой защите, были свои бреши, жаль, что Али'ис и сам о них узнал. Точнее грозился узнать, ведь тогда все начнут жать на эту больную точку, таков суровый закон. Но куда лучше было узнавать слабые места других, а потом, как же иначе, так же давить на эту гнойную болячку, расковыривать, добираясь до кровавой истины. И это далеко не любовь к насилию, просто Безумие любило правду, как бы это странно не звучало.
     Молча, Али по-змеиному глянул на состайника, еще разок ухмыльнувшись, оголив клыки. Вновь напущенная занавеса серьезности... Зачем она вообще нужна, ведь ее так хочется разорвать, разбить, уничтожить, оставив нагую невинность. Печально, что Ису вновь не дали сделать так, как он хотел, и вслед внезапно ускользающему мощному телу он глядел с неким разочарованием и недовольством. Внезапные перемены - хорошо, резкие перемены - плохо, очень плохо.
     - Оу, серебристый огонек реш-ш-шил покинуть свой очаг, как жаль, - говорил волк довольно-таки громко и тоскливо, и Каннибал при желании все еще мог его расслышать. - Тоже слыш-ш-шишь их, не так ли? А может самого Его? Каков Он на вкус, Каннибал? Каковы на вкус-с-с ежи?
     Неожиданно глубокий, чем-то напоминающий сам Божий, голос Али затихал, тонув в осколках мироздания. Волк холодно глянул на подступавший лед, что так упорно толках такие-же ледяные камни. Два одиночества, решивших, что способны противостоять друг другу. Два холода, поразивших свое собственное «Я»...
     «Два безумия, грезивших о трезвости мысли...» - закончил тихо мысль Али, остро царапнув когтем по тишине раннего утра.

Волк сидел спиной к Каннибалу, не мигая наблюдая за холодными кусками льда, которые сливались в одно мутно-молочное полотно, напоминающее летнюю утренею дымку и точно также тонущую где-то в линии горизонта. Кончиками лап он чувствовал подходящий все ближе холод, что обволакивал каждую шерстинку его пышащего жаром нескладного тела. Алу был чужда чужда холодность по своей новой природе, ибо сам по себе он представлял иску вечного огня Безумия, переливающеюся в ярких лучах перемен. Волку больше не была свойственна излишняя лень и бездействие, запущенно молчание, погруженное в вечные грезы, он полюбил строить грандиозные планы, которые наверняка будут вести к жаркой, огненной схватке между Истиной и смрадной отрадой, имя которой Ложь. И как сейчас далек был от Истины серошкурый, чей не шибко тихий шаг все еще слышался на спиной Али. Маленькими иголочками дикой музыки стучали по камням тупые когти, потихоньку затихая. Затихая в душном безмолвии и большой ошибке.
     Али'ис принципиально не поворачивался к состайнику, лишь слегка скосил тепло-карий взгляд, немного прислушиваясь. Он желал получить хоть какой-нибудь ответ на свой очередной вопрос, но и тут его сердечно сжало разочарование, гаденько хихикнув на ухо, как какой-то подлый лис. Его поставили перед выбором между двумя золами, третьего, как говорится, не было давно. Но именно оба этих предложение одинаково не устраивали Гласа, как бы он с ними не мирился. Хотя нет... Он просто мысленно отказывался от них, не ища ни выхода, ни компромиссов, ни какого иного решение, которые могло повлиять на Каннибала. С ним спорить было бесполезно, ибо он уже все решил, а безумцы никогда не уступают. И сам Ал тоже не был исключением. И это было единственное правило, где он не был исключением, ломающем стереотипы.
     - Подчиняться? - шутливо оскалился волк, дернув ухом. - Мой дорогой огонечек, наш-ш-ше с-с-с-служение нечто большее, чем обыкновенное рабс-с-с-ство. Мы - строители ис-с-стины, а ты ведеш-ш-шь себя никак иначе, как сошедший с верного пути изгой. Ш-ш-шитахи среди нас, друг мой. Я его с-с-слышу, я его вижу, я его чувствую здесь и сейчас среди нас-с-с. И что может быть возвышеннее идеального существа, познавшего грань Пус-с-стоты и саму ее суть? Суть Ничего, - волк замолк на пару секунд, прислушиваясь, но любопытство приказывало продолжить разговор. - И все же... Я пойду с тобой, если посвятиш-ш-шь меня в смысл своей Бож-ш-шественной миссии, что заставляет тебя идти наперекор Богу нашему. Не с-с-сочтешь ли ты эту откровенность за грубос-с-сть, а?
     Желал ли Ис ответа? О да, так как алчный богач жаждет очередную золотую монетку; как чумной смерд о скорейшем воздоравлении;как слепец, что еще раз желает увидеть солнца свет; как немой, ценящий потерянное слово. Ответ - важный аспект всего сущего, ибо пустые вопросы оставляют склизкий, неприятный след, повисший в воздухе, ибо вопрос тоже живое существо и чуть его именно в ответе. Нет сути - нет жизни. Вопросы существа не любящие недомолвки, они дикие голодные звери, которые хотят побыстрее встретить объятия всепоглощающего конца.

Отредактировано Али'ис (2012-12-14 12:33:06)

Сама земля, ее священная идея рушилась под его лапами, раскалывалась подобно старому ореху, оголяя терпкую сердцевину. Волк вкушал едкий аромат разрухи, снисходительно улыбался ему, как взрослый обычно улыбается незнакомому шумному ребенку. Безумие хотело вкусить запретной плоти дитя, почувствовать на черных губах приторный вкус чужой крови, отдавшись полностью своей сущности. Но оковы... Сама жизнь была для него абсолютной темницы, которую нельзя было так просто оборвать, не заплатив страшную цену. А вокруг клетки стояли другие малые, не менее вкусные детишки, которые тыкали в него пальцем, неосознанно потешаясь, веселясь над бедным рабом собственной души. Среди отроков был и Желудок - маленький серый комочек, серый огонек, служивший еще одним отголоском сумасшествия. И этот огонек как нарочно стоял около небольшой щели, откуда Али спокойно мог схватить его когтистой лапой, прижать к себе и рассказать сказки. Очень интересные сказки, показывающее нечто большее, чем положено. Истории, о которых остальные могли только мечтать. Но вот огонечек вдруг решил отойти от темницы.
     Али'ис медленно обернулся, вглядываясь в Каннибала, затем еще разок ухмыльнулся, алчно облизываясь. Глаза, поддетые пеленой некого удивления и интереса, казались теперь немного неестественными, слишком большими и всепоглощающими.
     - Нравитс-с-ся... - расплылся в улыбке Али, - Мне больше всего нравятся сердца, особенно то, что бьется о твои ребра. Знаеш-ш-шь, такая вечная с-с-симфония жизни, такой глубоких тембр, - волк подался вперед, вставая. - Мне иногда кажетс-с-ся, что он зовет меня.
     С упоением глядя на нетрезвость ума и действий серого, Ис медленно подходил к нему, глядя прямо в глаза, сквозь их безумную оболочку, прямо в чужое сердце. Он видел музыку дикого сердца, что привыкло принадлежать только самому себе, но судьба решила распределиться, ведь она вещь куда более непокорная, чем сердце иль душа. Этот внутренний спектакль и борьба... Как же волк любил их, как любил, когда остальные вставали на его место, чувствовали боль непостоянства.
     Вопрос Желудка заставил его на мгновение остановится, с недоверием и неким разочарованием отворачиваясь. Казалось, в нем на секунду блеснула белоснежная искорка прошлого, но нет, это был лишь игривый блик солнца. В следующее мгновение волк с горечью в голосе рассмеялся кашляющим и грубым смехом. О, эта смертная наивность, вера в то, что во всем всегда остается что-то хорошее, прежние и знакомое. Жаль, что на деле всегда было все иначе, и Ал это прекрасно понимал... Он понимал немного больше и глубже, зато забыл, что такое смертные забавы. Он заплатил еще более страшную цену, чтобы стать тем, кем был рожден. От отдал плоды разума Шитахи, приняв дар.
     От былой улыбки не осталось и следа:
    - Хех, мне очень ж-ш-шаль тебя разочаровывать, но тот, кого ты когда-то знал, - волк прижал уши к голове, немного оскалившись, последнее слово вылетело из его уст подобно ядовитому плевку: - Умер. Я - живая, с-с-смертная час-с-стица Бога, ты давно должен был это понять. Я не могу мыс-с-слить без того, чем я с-с-сам явлюсь. Ах-ха-ха, знаешь какая эта с-сладкая смерть, с-с-смерть изнутри? И новое возрождение?!
     Далее последовал безумный смех, перекрывающий раннюю горечь. Он продолжал смеяться, а затем побежал в след за Каннибалом, не сказал не слово. Небо внезапно начало краснеть, словно обагренное чужой кровью, а камни под ногами стали куда более колкими, чем казались. А потом... На грешную рыжеватую голову обрушилось озарение, внезапный порыв чего-то высшего заставив волка нагнать Каннибала и резко толкнуть его в сторону, прямо пласты льда. Али упал вместе с ним, придавив своим телом и продолжая безумно ржать.
     - А теперь с-с-скажи, что чувствуеш-ш-шь ты, Желудок? - хохотал он, быстро говоря прямо на ухо собеседнику, глотая некоторые буквы, - Эти душ-ш-ши, которые ты пожрал, они ведь рвутс-с-ся наружу, рвут твое тело и сознание. Тянут в прошлое, мучают, да? Может я с-с-смогу избавить от мучений, ха-ха-ха! Взгляни в мои глаза, огонечек...
     Из его пасти текли слюни, все тело содрогалось от непонятной силы, которая будто бы била его током. А в глазах в его рождался пылающий ад, всепоглощающий огненный вихрь заглатывал в себя целый мир, уничтожая его. Где-то в зрачках разверзлась пустующая, голодная Бездна...

Этот безумный приступ прорастал истлевшими корнями где-то в груди, медленно оплетая сердце, сжимая его, подобного хилого кролика. Они разрывали тело изнутри, заставляя жить по своим правилам, и ему это нравилось, он давно привык к боли, которая стала для него смыслом никчемной жизни. И боль имела запах и вкус, каждый язычок непонятно пламени был особенным, обладал своей собственной силой и оттенком - где-то ярче, а где-то холоднее, но тем не менее все это часть одного бесконечного мира. Казалось, что еще немного, и станет ожившей сказкой, изрыгающей пламя из собственных гнилых легких, разучившихся дышать. Или же просто он с самого рождения дышал неправильно, в своем собственном ритме вдохов и выдохов, что никак не вписывались в гармонию чужой жизни. Их жизни. И вообще, никто и никогда никого не учил дышать, все делали все сами. Великие безмозглые композиторы, бездарные создатели дыхания. И вот сейчас оно вырывалось из недр огненный бездны, сжигая к чертям остатки горла.
     Волк задыхался от своего собственного смеха, хихиканья, что въедалось в барабанные перепонки. Этот смех... Он так был похож на Его смех, такой любимый, но такой ненавистный, ибо нес только боль и идеальное разрушение теории обманчивого идеала. И это было прекрасно, как никогда такая близость к Богу радовала его. Почти завершенное воплощение, которому осталось лишь выгнать слабую, спящую душу из тела, отбросить смертные мотивы, и только неведение останавливало, отнимая необходимую решимость. А еще холод... Ему никогда не хватало тепла, той шестеренки в сердце, которая его греет. И чужое тепло было так близко, такое большее, живое, как дикий зверек, такое манящие... Что хотелось съесть его.
     Али не чувствовал удара, хотя и тот был ощутимым. Он просто лежал на камнях, продолжая свой сумасшедший бал иллюзий, наблюдая за всполохами огоньков, что плясали перед его мордой, обжигая. Волк также и не ощущал холод льда под лапами, только легкое покалывание, медленно перерастающее в сладкое оцепенение. Слова Каннибали ядовитыми змеями заползали в его уши, клубясь, шипя и кусая. Сколько правды, но сколько непонимания. Это было настолько же смешно слышать, насколько и больно. Истина всегда причиняет боль - по такому закону шел и сам Шитахи. И Али'ис скулил от этой невыносимой боли, если мог. Если бы он стал собой, а не продолжал превращаться в слепого монстра, верного фанатика Истины. Ее жнецом. Но было уже поздно...
     - Ты не ведуеш-ш-шь, о чем говоришь, - посмеиваясь, мямлил Глас, пытаясь приподняться. - Я видел побольше, чем видел ты, и поверь там намного лучше, чем здесь. По крайней мере, я так считаю. Ибо я знаю, знаю! - гневно вскрикнул он, заскулив от очередного толчка в груди. С каждой новой порцией яда, мир становился другим, сам Али становился иным. Он ставился Им. И с каждым мгновением его голос менялся, доносился будто бы через толщу воды. И Каннибал это слышал, это все слышали, - Ты думаешь, что твое сердце еще билось, если бы в тебе не было нужды?
     Он медленно поднялся, глянув на Желудок пустым, покрытым белесой пеленой взглядом. Эта новая морда не выражала не единой эмоции, только была безумно искажена своей собственной силой. Вокруг худого тела клубился мутный, зеленоватый дымок, что кольцами змей терся у лап, поднимаясь все выше. И в этом дыму искажался сам волк, приобретая очередные черты с Божеством и своим собственным Безумием. Дымок все темнел, возвышался и разрастался, приобретая черты оскаленного волчьего черепа.
     - Нам вс-с-с-сем воздаться за свое терпение, глупый Желудок... - прошептал Али, грустно улыбаясь. - Я бы уже давно убил тебя, и знаеш-ш-шь у меня уже есть желание это с-с-сделать, но не для этого даровал тебе с-с-столько сил и власти над чужими душ-ш-шами. И с-с-смотри сколько иронии, ты не цениш-ш-шь мой дар, но при это с-с-столько требуешь и критикуеш-ш-шь, - Глас нервно дернул ушами, слепо оглядываясь, словно видя окружение впервые, - Если бы ваш-ш-ши жизни мне не были нужны, я уже давно бросил ваш-ш-ши тела с объятья Пустоты, пос-с-слав на верную смерть. Я же, в отличии от других Богов, которые узрели во мне ничто иное, как жалкого изгоя, забочус-с-сь о своим детях. Детях, Каннибал, не рабах. С с-с-самого рождения вы выбраны мной, мной и никем другим. Но... - Али'ис опустил голову, торжествующе оголив клыки, а призрачный черепок мягко опустился на его морду, создавая ужасающую картину, - Как настоящий Отец, я не терплю предателей. Или может я обязан каждый день выжигать в твоем разуме Ис-с-стину? Ты ведь помнишш-ш-ш-шь эту боль, да? Наверное приятное ощущение, раз тебе хочется ещ-щ-ще.
     Маленькие дымчатые змейки поползли к лапам Каннибала, едва слышно шипя и переливаясь в лучах утреннего солнца. Кто все это говорил? Сам Шитахи или его воплощение, которое по происхождению и была частью Бога.
     - А теперь рас-с-с-скажи мне, что тебе не хватает? Я обес-с-с-спечил вас вс-с-сем: силой, пищ-щ-щей, домом, защитой... Властью и авторитетом перед вс-с-семи. Да, лиш-ш-шил большей свободы, но вы лишь смертные, с-с-слепые щенки, посему вам нужна моя длань. И я думал, что ты стал близок к Ис-с-стине, неужели я ошибся?
     Волк разочарованно покачал головой, ядовито глядя на собеседника. Где-то в глубине зрачка огненная бездна остывала, оставляя после себя лишь пустошь.

Отредактировано Али'ис (2013-01-05 16:47:22)

Амброзия безумства блаженно окутывало его тело, приятно давя своей невесомой массой на подсознание, лелея его, аки малое любимое дитя. Вот оно, опьяняющее чувство бесконечной свободы, когда вся собственная суть вырывается из глупых оков. Когда каждый новый вздох казался первым, болезненно раздирал легкие, но давал ощущение безграничной мощи перед всем живым и мертвым. Каждый новый взгляд открывал что-то новое в мире, головокружительно снося остатки потерянного разума. Каждое новое слово несло гораздо больше смысла, чем когда-либо раньше. Казалось, что та новая жизнь искрилась из самых кончиков пальцев, прорастала новым пониманием в душе. Еще никогда он так не был близок к апофеозу своей силы, своих знаний, своему падению в Пустоту. Почти что единство души и разума, почти что единство смертного и божества. Как жаль, что он был только частицей, малой ничтожной частью всепоглощающего Я.
     Ничто не могло разбить непроницаемую маску волка, кроме как легкой, ироничной улыбки, въевшейся с годами в морду. В глазах так и застыла некая печаль, вперемежку с безумием и глубоким пониманием. Но сама суть Али отрицала происходящее, он хотел лишь повиновение... Даже верного союзника, к которому он будет с какой-то стороны верить, но все равно никогда не вернется спиной. Ему необходима была власть на смертной земле, дабы воля любимого Бога распространялась дальше, а замысел о Идеальном мире стал реальностью. Он получил так много, но вся эта сила никак не лишала его привычной беспомощности. И даже этот страх в глазах Каннибала никак не мог убрать тяжкий груз с души. Только познавший Истину, сможет встать на его сторону, но никто и никогда не видел мир таким, как видел его Али'ис. Как видел его сам Шитахи. Что наделяло Богов неповторимой силой? Правильно, вера в них. И вера к сожалению не есть страх, она есть любовь. Самое прекрасное, непостоянное чувство, которое Шитахи только мог насильно вдалбливать в смертные умы. И так мало было тех, кто принимал дар добровольно. Как больно...
     Слова Желудка значили для не больше, чем писк назойливого комара около уха. Было бессмысленно доказывать ему что-либо еще, если волк отрицал даже самые простые вещи. Нельзя было перескочить ступень, не ступив на нее хоть раз. Смысл его слов резал тело подобно острым ножам, но Ал спокойно пропускал удары сквозь себя, совершенно ничего не чувствуя, кроме как легкого дискомфорта. Был бы он настоящим богом, он заставил... Нет, он не заставил бы страдать. Он заставил бы молить о страданиях, молить о бесконечной боли и муках. Он ждал бы грязных молитв, прославлявших его, восхвалений и веры.
     Волк молча сверлил пустым взглядом собеседника, почти что не шевелясь. Из глаз исходил легкий зеленоватый дымок, а истлевший волчий череп призрачной пылью осыпался наземь, около лап. Али, ожившая частичка самого Бога, внимательно вслушиваясь в вопросы смертной черни, с каждым улыбаясь все шире и шире, насколько позволяли губы.
     - Уважш-ш-шение? - тихо повторил Ис, наклонив голову на бок, - А где твое уважение к нам, ко мне Каннибал? Ты получаеш-ш-ш-шь все то, что даешь сс-с-сам. Пож-ш-шинай плоды семян, которые пос-садил. - добродушно ухмыльнулся волк, дернув мордой, от чего часть черепка осыпалась еще сильнее. - Даров вс-с-сем я давал в равной мере, у кого-то он раскрылся полнос-с-стью, как благословение, для иных же стал паразитом. Щенок... Ха-ха-ха, - не громко рассмеялся он, скорчившись. - Мой щ-щ-щенок, Каннибал. Мое с-с-смертное продолжение, познавш-ш-шее часть Истины еще до встрече со своим Богом. Единственный, кто подарил мне... - Али на секунду запнулся, не понимая, от чего лица уже говорил. Он не был самим Шитахи, но был ее чистокровной частью, смел ли он брать на себя так много. Он не знал ответа на этот вопрос. - Нам любовь. Ах да, Желудок, ты кое что забыл - Боги любят повиновение, на то они и Боги, высш-ш-шие альфы. Альфам должны подчинятьс-с-ся.
     Потом он вновь замолк, смакую несколько последних вопросов. Ответ скакал прямо на кончике языка, но никак не мог вырваться из пасти, приняв понятную форму. Как объяснить кому-то то, чего он не захочет понять, все равно будет отрицать. Смысл мучится, если желанная цель все равно окажется вне лап, подобно зыбкому песку.
     Али'ис вздохнув, сводя пустующий взгляд с Каннибала:
     - С-с-скоро ты сам все поймеш-ш-шь, если захочешь... - отчетливо, чеканя каждое слово, прошептал волк, отгоняя змей от Желудка, словно бы отпуская. Пусть идет, шептало подсознание, иного выхода все равно не было. Такие разговоры ни к чему не приведут, кроме как к новым проблемам.
     Серая, мощная тень смазано скользнула мимо, едва не сбив Гласа, которому было совершенно наплевать на физическое воздействие кого-либо. Он лишь проводил уходящую в даль фигуру Каннибала, затем поднял морду к небу, которое медленно покидали рвавшие его частички Безумия.
     «Почему мы не единая часть друг друга, Отец? Как бы я хотел быть рядом с тобой в эти минуты, отправится в Пустоту. Почему нас никто не может понять?..» - с последний вздохом ужасная маска в виде волчьего черепа спала с лика волка, блеснув напоследок. Душная дымка рассеялась, хотя тело до сих пор было налито некой силой.
     Волк встал, отряхнувшись, казалось что за эти несколько минут он успел покрыться слоями многовековой пыли, что давила не тело невидимым грузом. Али безумно оскалил клыки, щелкнув пасть, затем резко развернулся и направился вслед за Каннибалом. Он не мог потерять его из виду, хотя бы стаи и Шитахи он должен был нагнать Желудка и попытаться понять очередной замысел.

----->Долина Теней.

-------Логово Стаи
Большие камни отступили назад, открывая двум сбежавшим щенкам завораживающий вид. Было настолько красиво, что в первое мгновение Астарт остановился и волна чего-то неизвестного поглотила его. Сердце бешено забилось в груди и жадно глотая воздух, волчонок осознал, что его настойчиво прятали от всего этого в ужасных холодных серых стенах. Солнце только вставало из-за моря, окрашивая воду в золотистые цвета, а небо было приятного розового оттенка. Он стоял и смотрел, не пытаясь даже оторваться. Всматриваясь в желтый диск, который потихоньку выплывал из-за большой синей воды.
- И ничего она не синяя. - как-то немного обиженно протянул себе под нос Арт и сжал губы. Как жаль что брата тут нет... - обернувшись на Бафа сталеглазый завилял хвостом и снова принялся рассматривать новое место.
Мокрые камни тоже были не такими, зеленый мох...даже он притягивал взор уставших от всего серого глаз. Это неописуемое чувство. Волнующее. Интригующее и пугающее.
Маленькое ухо дернулось когда послышался крик чаек - таких больших белых птиц, которые кружили над золотистой водой и над самими волачтками. Сделав первый шаг после пережитых эмоций, Арт подскользнулся и плюхнулся грудью на валун, который был мокрым от воды и скользким.
- Ай! - пискнул комок и поднимаясь внимательно рассмотрел мокрый камень с зеленым мхом. Интерес переборол и пока стоящий за спиной друг не видел - аккуратно лизнул, мгновенно сморщился и закашлялся.
-Кхе! - поморщившись он обернулся и сморщил нос. - Не вздумай пробовать.

- Ух ты...- - послышалось сзади, видимо Баф тоже видел все впервые, точно так же удивляясь и наслаждаясь восходящим солнцем. Арт улыбнулся, так по-детски наивно и ласково, чуть прикрывая стальные глаза, которые на солнце становились бесцветными. Приторный соленый вкус застрял где-то в горле и черный комок опустив голову к камню на котором стоял и попытался откашляться, желудок свело в невиданном спазме, но из горло ничего не появилось и ничего не облегчило страдания щенка.
-Дрянь! - видимо предостережение Арта не подействовало и он впервые получил удовольствие произнося эту сладкую фразу - Я же говорил - выпятив грудь колесом, но при этом стараясь не грохнуться в воду, черный обернулся на Идола, но тот тоже неудачно шмякнулся в холодную синюю воду и первыми эмоциями были неподдельный ужас и страх. Рейган убьет меня за него! Это моя вина! Все знают, что я втянул его в этот поход и не уследил! Синяя вода хочет сожрать его, поглотить и изничтожить!
Испуганные глаза распахнулись так широко, словно готовы были выпасть из орбит, но все же остались на своем месте.
- Поднимайся скорее! - в голосе отчетливо слышалась паника и страх, черный комок волновался, но никак помочь не мог. Сделав упор на задние лапы, он нагнулся вперед и вниз с камня, пытаясь дотянуться лапой и хоть как-то помочь, но вместо этого, не рассчитав длину собственного тела, арт почти мгновенно оказался рядом, стоя в холодной воде, которая на удивление не пыталась всосать в себя и забрать юную жизнь. Молча наблюдал за своими лапами под водой, а недавний порез защипало.
А_А_А_А! - с диким визгом и в несколько прыжком щен оказался на суше, поджимая лапку с маленькой царапинкой.
- Она! Она! - а дальше слов не было. Что она? Расщепляет на атомы? Серые глаза снова увеличились в размере и беспомощно смотрели на Бафомета. Кажется на сегодня приключений хватит.