Семенхкара поджал уши, встретив обвиняющий взгляд волчицы. Смог бы он вылизывать это маленькое чудовище? Вепрь оскалился и сделал шаг назад. В его голове появилась отчетливая картина: вот волки вышли на охоту, вот они бросаются на оленей. А те поворачиваются и оскаливают клыки. Живое вооброжение тут же нарисовало, как эти острые зубы подобно ножам охотников, вонзаются в тела его собратьев, как копыта и рога крушат кости, превращая волков в ничто, в такой же ханыр, каким должны были стать эти олени. Вепря бросило в холод, бледно-желтые глаза широко раскрылись, шкура пошла мелкой дрожью и хвост инстинктивно дернулся к брюху. Жутко.
Прикрыв глаза, Семенх глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание и ясность мысли. Когда он их открыл ни Амонкиры, ни олененка не было, был труп оленихи. Самец неуверенно приблизился и втянул носом воздух. Труп, как труп, ничего примечательного. Но Семенх тихо зарычал, развернулся и несколько раз поскреб задними лапами, бросив на тушу горсть земли. В довесок он пометил тушу, как не пригодную для еды. Есть это он не собирался. Взор обратился к товарищу, и Семенхкара снова судорожно вздохнул. Мысли водили лихорадочные хороводы в одноухой голове, самец нервно начал ходить из стороны в сторону. Хвост метался. В пригнувшейся голове появлялись все новые мысли. Наконец он остановился, голова обратилась к Моргану.
- Надо сказать Мастерам, - тихо выдохнул он. И вдруг воображение нарисовало светлую волчицу, с задорным блеском в желтых глазах. Охотница легко нагоняла оленя, а тот неожиданно повернулся и...
Вздрогнув, Семенх сорвался с места. Широко раскрытые глаза с сузившимися в ужасе зрачками смотрели куда-то сквозь путь, по которому он бежал. В голове стучало одно имя: Кайлих.
Чувствую, кошмары меня еще помучают. И не раз.
--»Логово Стаи

Отредактировано Semenhkara (2013-04-14 14:19:46)

Начало игры
Кай неторопливо и безо всякого желания переставляла лапы, которые казались свинцовыми, двигаясь к намеченной точке Икс. Тяжелая голова была приопущена, о чем-то своем думая, а нос послушно искал запахи, отдавая отчет где-то отголоском в мозгу. Но белошкурая еще и не думала об охоте, ее настроение было таким же, каким все последнее время - ниже среднего. Не хотелось не то, что на охоту тащиться, даже с места належанного вставать. Но нельзя же грустить вечно, иногда стоит и проветривать светлую голову. Конечно, временами на Белоснежку таки находило хорошее настроение, когда ее окутывал приток позитива, но это состояние умудрялось довольно быстро оставаться в прошлом.
Взгляд янтарных глаз цеплялся за любые выступы и все, что могло бы оказаться следами. Охотник должен уметь найти след. Для начала. Вот Белоснежка этим и занималась.
Наконец, дойдя до пункта назначения, заметила состайника. Я, наверное, сильно опоздала. Приветственно кивнув орденцу, Кай села, оглянувшись по сторонам. Только сейчас белошкурая поняла, что Горя еще не добралась до сюда.
- Давно ждешь? А Горькая что, не приходила еще?

Крупные капли, зернистые, я видел стекавшими по коре. Влажно оттого что седые туманы здесь правили вечно. И не так душно, как дома, в норе. И не так уютно. 
Я перебирал свои мысли, как если бы они лежали стопкой листов, но потом в порядок их не приводил. Они мне нравятся раскиданными. Чтобы было чем заняться, если заскучаю. Еще паниковать страшно люблю, только тихонько, про себя. Когда вовремя не нахожу подходящих слов и замолкаю - то еще ощущение. Нравится застывшая в ожидании законченной мысли морда, которая расплывается в снисходительную улыбку, видя тщетные старания маленького Закри подобрать выражение.
После нервного сна не радовала прохлада леса. Мир тайн и сказок смыло прошлым вечером густой, противной пеленой беспокойного сна, чтобы дать посмотреть на "вокруг" без прикрас. Полумрак обетованный мой. И промозглая сырость неизгладимыми следами надоесть порядочно успела. Она повсюду, не убегает вглубь насаждений и не прячятся в размашистых кронах, так себя только туман ведет. Ее цепкие лапы со скрюченными пальцами зеленых разводов, обросшие мхом, обхватили в кольцо много-много древесных стволов. 
Дыхание хриплое. Я не волнуюсь, но не перестаю пыхтеть, как древний старче. Собирали для меня коренья, растирали их на камне и заставляли лизать жгучий сок. Непонятно, на авось лечат или это кормят так. Не помогло, однако. Может, оно поможет позже. Может, я проснусь и усну перед тем много раз. Я пытаюсь не думать про смысл. Смысл - не мое. Может, рассказать про лес? - зачем-то интересуюсь сам у себя - Он у нас большой. Тут водится животина нескромных габаритов. Пять или шесть Закри для этих медведей составляет суточный рацион, а я тут один. То есть даже медведя не накормлю.
Запах знакомый.
Я выхожу из-за древесных стволов - удивительно, как у меня это шикарно вышло в лесу - и спешу заявить погромче:
- Мать подойдет! - я понял, что сам скривился от скрипучести голоса, фыркнул, и повторил потише, прижимая уши: - Мама подойдет позже. Хотела сорвать лекарственный цвет, примеченный намедни.

Начало игры.

Ступать осторожно, голову наклонять ниже - ловить потоки воздуха, что несут с собой мельчайшие частицы запахов и ароматов, уже привычных, но до сих пор каких-то смутно удивительных. Сердце бьется ровно, медленно, умиротворенно, а вот лапы порой не слушаются, не хотят гнуться, словно молодые, непокорные ветви. Вот только сравнение это по своей природе иронично: нельзя назвать молодым это тело, ох нельзя. Старость, закат жизни приближается семимильными скачками; здесь, под каменным сводом, это ощущается в несколько раз острее. Всё чаще её посещают мысли о землях белошкурых, где она начала свой путь; всё чаще вспоминаются ей те вечера с Сектантом под ночным небом, те мгновения, что стоят так много, так много...!
Тряхнула головой, перевела задумчивый взор на светло-серое, какое-то грязно-серебристое пятно чуть впереди. Закри вновь унесся вперед, не собираясь тратить своё время на мать, переставляющую лапы столь осторожно и неторопливо, словно весь мир согласился подождать, пока она в полной мере насладится прогулкой. Впрочем, Горькая не была против: молодость кипит в его крови, он жаждет быть первым, во всяком случае, она на то надеялась. После пропажи, а теперь уже (она была в этом уверена) и гибели Серватиуса, Закри стал наследником. Именно он возглавит Орден, когда вырастет.
Гордость, смятение и тревога сжали острыми кошачьими когтями сердце волчицы. Ни одна мать не пожелает такого своему ребенку. Спокойнее было бы ей, будь он простым членом стаи, в чьи обязанности входит охота и патруль? Вряд ли.
Отогнав мрачные мысли, она остановилась у ветхого пня, рассматривая его так внимательно, словно в трещинах побуревшей коры скрывались ответы на все вопросы, что мучили её ежеминутно. На деле интересовало её другое: недавно она и в самом деле обнаружила странное растение, кое ранее ей на глаза не попадалось. Хотелось бы узнать, что это такое... Однако, срывать его Горькая остереглась. Длинные острые листы пахли резко и неприятно; явственно показывал цветок, что прямо вот так, пастью, хватать его не стоит. Насмешливо фыркнув, волчица двинулась дальше; вышла она к волкам как раз в тот момент, когда Закри отчитался о её задержке.
- Я немного скорее, чем вы рассчитывали, - негромко произнесла, кивком здороваясь с присутствующими. Тех, собственно, было немного: Свабу и Кайлих, Закри и она. Она была совсем не против подобной компании, ибо в одиночестве мысли и воспоминания начинали грызть её столь нещадно, что, казалось, ныла не только душа, но и каждая косточка.

Ловлю мысль на подступах к неприязни. Будь молод и горяч, не сдерживай себя ни в чем, но помни, Закри, что за это призовет тебя на суд Богиня. Я отпускаю злобу и чрез пленку неразумного гнева вижу истину: они нас ждали и право на недовольство имеют основательное. Спор с самим собой - Кайлих ту же самую ношу ожидания тянула, а улыбки не пожалела.
Незачем судить чужой характер, наверное. Папоротник и пещерная мята - кого из них обвинить, что они такие, какие есть, и кто из них "неправильный"? - проклюнулась спасительная мысль, спасшая от капризной обиды. Передо мной неприветливый образ матерого, почти метрового орденоносца укрылся ретушью. Улыбка в ответ далась нелегко, хоть вышла подобающе приличиям. Как много предстоит работы над собой.
Старший волк беседы поддерживать не стал; её бы тут не вышло, догадался я (почти как Шерлок Холмс). Зато послышались знакомые шаги позади, и тут же раздался голос мамы. Интересно, какая участь постигла тот цветок, - совсем без интереса промелькнула мысль.
Приветливо вильнув хвостом, хотя ни взглядом я, ни словом с матерью не перекинулся, выскочил на три прыжка вперед. Нетерпеливость. Срочно надо подчеркнуть такую себе "независимость". Я позволял либеральным чувствам брать над собою верх, потому что, наверное, волчонок.
Не всякой матери приятно видеть чадо, которое стремится все куда-то на рожон залезть, однако и орлята учатся летать, чтоб после стать орлами. К слову... Пещерные орлы. Я что-то о них слышал, хотя, спасибо, боги, пока еще не видел.
Маме остается понять и простить - хладнокровно подметил я не вслух, и ни минуты не задумывался, откуда же уверенность, что так оно и будет.
Услышав почти решительный призыв, я насторожился. Мне не подскажут, как себя вести? Как... А рассказ о рогах оленей, твердости копыта, сырости леса, зелени листьев, прозрачности воздуха,  грязности грязи?! Значит, уже не нужно забивать голову такой ерундой, я уже взрослый! «Взрослый», то слово, от чьего звучания дрожит сердечко, передернуло меня. Одновременно как-то раздался хруст позади – я даже не отдавал себе отчет, что ринулся опять вперед! -  и Кайлих оставила охоту на сегодня. Я сбавил ход, про себя прикидывая, чем могу помочь, и вывод обескураживал: тут – ничего.

Вкрапленные в глыбы кристаллы вверху, скрытые кронами деревьев, пытаются достать до нас ласковым мерцанием. Света всем не хватит, но я не слеп: по правую сторону с нами идет Неудача. Ее прерывистое дыхание похоже на шепот, которому тяжелые ветви кивают в ответ.
Капельки катятся по черно-зеленой коре, деревья заметно устали от влаги. Встречают молча и молчат вслед хозяевам земли. Одни рощицы сменяются на другие, но такие же. Я задумался об этом.
Смотрю перед собой. Мои спутники тоже чувствуют непрошеного гостя. Матерый орденец плетется позади с опущенной головой. Мать напряжена. Я проникся их настроением. Крупный зверь будет плохой находкой – они об этом ведь думают.
- Да, чую. Неудачу, - тихо ответил маме, кивая в сторону. Тут же, доказывая самому себе, что тверд и уверен, вдыхаю.
…сырость и плесень. Вдыхаю опять. Ничего. Глаза опускаются к лапам. Обтесанные временем камни присыпаны сгнивающей листвой. Носом разворошил ее, еще один вдох. Это все попытки не тщетны, я попытаюсь справиться! Узоры трещин в промежутках мохового покроя вдохновляют. Вдруг здесь стояли шаманы из сказок, раскрашенные нестерпимо загадочными красками, и их тени, очерченные на скалах, доныне следят немигающим глазом?
Ближе к камню - отчетливее неисчезнувший запах. Я поворачиваю голову в сторону, куда ведут следы, и бросаюсь, очертя голову. Дыхание учащается плавно, запах больше не ведет меня, а ведут только глаза. Взыграла бойцовская кровь. Ничего общего с настоящим, хладнокровным охотником - и не надо хладнокровия мне, лучше эти стройные голоса ветхого прошлого, облик старейших, которые принимают в ряды новобранцев пока что неуклюжего волчонка.
Матовые глаза-бусинки зайцев зажигаются хворью страха! Я увидел! Беспечность заставила мелких жителей леса спрятаться в листве, может, их туда спрятала тень Амонкиры – мне было все равно. С полудетским рыком бросаюсь на врага, чем распугиваю зайцев, а потом, а потом… Глаза разбегаются в стороны, провожая удирающих косых, лапы скользят, падаю в мокрые липкие листья, челюсть громко щелкнула, звук разлился громом в голове. «Ааауу!».
Едва поднялся на лапы. Дрожу от негодования. Челюсть стучит от досады. Собираю пошатнувшиеся моральные силы в единое целое, готовлюсь ринуться по-новому вперед, но замечаю краем глаза грязно-белую шубку, вываленную в листве. Как раз там, где я упал. В подтверждении своих догадок расчищаю находку от листьев. Да. «На своей первой охоте Закри задавил добычу своим же боком» – я представил себе себя в старости, рассказывающим сказки. Криво ухмыльнулся. Не воротить же носом от погибшего.

«Она всегда возвращается. Всегда, но не сейчас».
Тогда я не мог выдавить из себя ни слова. Грудь пронзил одинокий раскаленный прутик, обвился вокруг нее, сжал, как удав. Инстинкт повелел дернуться вперед, крепкая хватка сжалась на загривке – даже такие глупые приказания исполняет орденец, воздавая последнюю почесть. Я не знаю как долго трепыхался, прежде чем повис в «объятиях» чужих клыков. Что ими движет?!
Смотрю перед собой. Тут нет уже камней и рисунками и листьев. Тут просто «низ», а вверху не купол и не кристаллы. Вверху – «верх». Нет больше деревьев с тяжелыми ветками и черно-зеленой нет коры, остался «лес».  Цветные образы оплавились в карандашные штрихи. Я подобрал оброненного зайца и подошел к госпоже Неудаче вплотную, смотря снизу вверх. Сегодня твой день. Всё в твою честь. Ты была со мной от начала и до конца, Неудача, но придет время и тебе нечего будет взять у меня. Так что вот, забирай!
Я не помню, что случилось потом. Я до сих пор не помню, что думал и чувствовал. Только иссякающий свет и мертвый заяц, задравший лапу кверху в агонии. Моя первая добыча и первый жертвенный взнос богам. Оставите ли вы меня, заберете у меня все? Вы так этого хотели.

Отредактировано Закри (2013-12-05 11:46:15)

Свабу ожидал, что Горя извинится за свою не пунктуальность, но нет. Ничего. Совсем. Фыркнув, рыцарь побрёл за состайниками. Он замыкал шествие состоящие из двух волков помимо него: Горькой и Закри. Хотя, последнего вряд ли можно было назвать волком. Он скорее ещё волчонок, юнец.
Голова серого орденосца была опущена словно под тяжестью чего-то, а огненные глаза сухо поблёскивали.
Что случилось с Кайлих, волку поначалу рассмотреть не удалось. Но в следующее мгновение он понял, что Белоснежка подвернула лапу.
- Удачи. - бросил Свабу в след удаляющейся волчице.
Закри пустился в преследование добычи, а огнеглазый принялся взглядом следить за наследником. Не все рождаются прекрасными охотниками. Свабу и сам не редко допускает ошибки в ловле дичи.
"Ты молод и горяч, Закри. Всё у тебя ещё впереди." - пронеслась в голове мысль.
Волчонок быстро напал на след зайцев. Он бежал с головой поглощённый азартом охоты. На светло-серой морде Свабу повисла лёгкая улыбка. В этой пылкости, в этих не совсем уверенных движениях, он узнавал себя маленького. Орденосец помнил свою первую охоту с отцом... Ещё там, на поверхности, на землях старой-доброй Мёртвой Равнины. Как же давно это было! Закри распугал зайцев, а потом... А что же потом? Он упал, с трудом поднялся на лапы и обнаружил, что задавил добычу собственным телом.
- Бывает. Тебе ещё учится и учится, Закри. - Свабу как можно добрее улыбнулся волчонку и его огненные глаза потеплели.
Он подумал, что охота окончена и уже хотел возвращаться, но... Горькая! Неужели она... Собралась умереть? "Я ослышался?" - стало первой мыслью. О, как же Свабу хотел, чтобы она оказалась правдой! Но нет. Реальность сурова. Знакомая белая шерсть Гори больше не мелькнёт в рядах орденосцев. Никогда. От этой мысли становилось грустно, но таков выбор волчицы.
- Передай Лайтер, что я ушла за мужем и сыном; присмотрите за наследником. Не пускай его за мной, Свабу. - произнесла Горькая.
Волк быстрее молнии метнулся к Закри и схватил волчонка за загривок, не позволяя ему уйти за матерью. Юнец ещё пару мгновений сопротивлялся, но чуть позже безвольно повис в зубах матёрого.
"Прощай, Горькая".

Отредактировано Свабу (2013-12-16 15:40:23)

Шелл почти не помнила своей матери, но ей все еще страшно не хватает её заботы. Зато её помнит отец, но Шелл не была уверена, что это сделало его намного счастливее.
Нет, его скорбь сыграла с ним злую шутку, навсегда закрывая его от окружающих, в том числе и от дочери. Но стоило быть благодарной ему хотя бы за то, что он не бросил Скаль.
Зато научил её убивать, и следовало ли быть благодарной за то, что она знает, как сделать другому больно?
Темная вздрогнула, отгоняя от себя мысли и встретилась со светлыми и полными непонимания и какой-то рассеянной болью глазами Закри. О чем думает этот волчонок, глядя на неё сейчас? Чего ожидает услышать?
"Надо рассказать Лайтер..." пронеслось в голове. Но сначала надо проводить Закри в логово. Конечно, с ним был еще Свабу, но чем больше рядом тех, кому ты не безразличен, тем лучше, правда?
Или же нет?
Может, стоит отвести его не в логово, а к волчатам Лайтер? Шелл знала, где сейчас находятся оба кайзера, но не знала, как будет лучше для самого Закри. Может, глупые дети станут отвлекать его? Россо может начать задавать глупые вопросы. Этен, скорее всего, постарается быть вежливым, но этого мало...
Шелл в задумчивости посмотрела на Закри, а потом перевела взгляд на рыцаря. Ей хотелось посоветоваться с волком, но говорить о таком при Закри было бы не уместно.
"Я так быстро переключилась," внезапно осознала Шелл, рассеянно хлопнув глазами. Когда Калахира постоянно ходит рядом с тобой, уже не замечаешь её молчаливого присутствия, думает о чем-то отвлеченном, о чем-то своем.
Цинично пытаясь угадать чужие чувства и с помощью холоднокровных расчетов излечить чужое сердце.
Говорят, это называется заботой.
Шелл выдохнула и повела волчонка в сторону тихого лабиринта.
=> Тихий лабиринт