Чем темнее становилось вокруг, тем труднее скрывать свою белесую натуру среди обуглившихся трав и деревьев. Природа больше тебе не помощник. Нашептывания внутреннего голоса не придавали уверенности, а собственные терзания и внутреннее смятение, прикрытые фальшивым шалашом уверенности и знанием дела, никак не содействовало в этом бесцельном походе в пустоту. С каждым шагом разноглазая чувствовала, насколько бесполезен этот поход для неё самой, как можно тратить время на пустую проверку границ? Как можно отослать Её куда-то? Как трудно подчиняться. Мысли не давали покоя, больно ударяя своим потоком по пустой мозговой коробке, а постоянное противоборство между банальным желанием утопиться в трясине собственных разочарований и продвижением вперед вовсе не давало покоя. Оставалось только возлагать большие надежды на своего напарника или не стоит так называть вышестоящих по должности? Морда невольно дёрнулась, оборачиваясь к Бафомету. Её затуманенный думами взгляд быстро скользнул по его изуродованной части, добираясь таким образом до единственного зрячего глаза. Удивительно, как несправедлива природа, как ужасно её мракобесие и как отвратительны создания, ею созданные. Белошкурая мыслила шире, не касаясь физических отклонений Бафомета. Ей одинаково были противны все вокруг, но более всего - она сама. Невольно Баст ловит себя на мысли, что смотрит на черношкурого слишком долго, непозволительно долго.
- Бафомет, - уже отвернувшись и устремив свой взор куда-то вдаль, вопрошает Ведьма, - что ты хочешь от жизни? Ферзь имеет свойство задавать удивительно простые вопросы, ответ на которые приходит на ум не так скоро, как хотелось бы. Вернее, поток желаний заполняет твой разум, заставляя выбирать, но как выбрать? И какой выбор будет правильным?
- И всё-таки обивать границы в твоём обществе куда приятнее. Констатация факта заставляет голос твердеть, а мысли проясняться. Реальность всё больше затягивает в свой невидимый плен. И как бы не был прекрасен воображаемый остров с его неизменными персонажами, с глупыми речами, которые они никогда бы не произносили, он так и останется в голове, но никогда не выплеснется в это гниющее болото. Убивая себя прошлым, добивая излишней фантазией, Ведьма всё больше превращается в волчицу на "автопилоте". Продолжая вышагивать на подсознательном уровне, Баст уже издали завидела спины представителей Альянса. Уж не знала, какие соображения на счет их стаи имел Бафомет, но Ведьма уж точно не собиралась разводить грызню лишь потому, что кто-то оказался в одно время и в одном месте. Слегка ухмыльнувшись одной стороной морды (той, что обращена была к Бафомету), разноглазая скептично добавила:
- Я выгляжу старовато на вашем фоне, - и кивнув в сторону подоспевших переярков,  Ведьма не удержалась и ухмыльнулась во весь свой ряд пожелтевших клыков. Единственное, что разноглазая не могла заворожить - время, оно неумолимо отсчитывало свой ритм, намекая той, что вскоре ей предстоит встретить Смертницу, но уже в качестве бесформенного тела и явно не в райском месте. Ты будешь гнить вместе с душами убийц и неправедных волков. Напоминания о собственном бесчинном образе жизни всячески подтравливало и без того разложившуюся душонку белошкурой, но с этим стоило смириться и уже наконец-таки поприветствовать собравшихся.
Смерив нейтрально-усталым взглядом двух переярков, Баст не дожидалась теплых приветственных слов и ухватывала вожжи инициативы в собственные зубы:
- Доброй вечной ночи. Это, пожалуй, всё, что могла бы сказать им белая, ибо, соблюдая субординацию, она предпочла стать приложением к Бафомету, передав ему всю захваченную секунду назад инициативу.

- Терновник стал гуще...- холодно, однако с некой долей странной тусклой надежды заметил про себя Урод, когда продвигаясь вглубь Поляны он невзначай коснулся кривых колючих ветвей вековечного растения, оставляя на нем пучок черной свалявшейся шерсти.
Это был второй ноябрь в жизни Пса, который было писано на роду ему пережить. Такой же мрачный и холодный, заставляющий лишний раз ежиться под порывами холодных северных ветров и, прикрывая хвостом нос (ха-ха), задумываться над тщетностью собственного бытия. О,он стал взрослее и сильнее. Его молодое и сильное тело полнилось соками молодости и ошибками прошлого, что нынче зияли на черной шкуре как проказа, но и заживали столь же быстро как у последней собаки. Кто бы мог подумать, что тот уродливый ошметок шерсти, тот плод ублюдочной любви, что должен был умереть холодным декабрьским вечером нынче будет уверенно шествовать с титулом главного стража, да ведя за собою ту, что ему в бабки годиться...
А ведь белая Ведьма как-то охомутала Демона словив престарелого юнца в сети, которые называются доверием. Раз за разом Бафомет обращался к внутренней пустоте за ответом, но слыша лишь звенящую тишину снова обращал взор на новую знакомую, стараясь уловить в ней хоть что-то отдаленно напоминающее то всепоглощающее чувство, которое называется дружбой. И с удивлением черный замечал едва-едва теплящейся огонек некой теплоты (а может быть просто привязанности или ответственности), что вот-вот должен был потухнуть, но продолжал чуть видно мерцать в темноте.\
Этот поход был необходим ровно настолько, насколько нужно пускать круги по воде или пялиться в холодную пустоту логова. Однако Черепоголовый более не мог вынести давлеющей безысходности, которая нависла над ним свинцовой тучей после встречи с Пожирателями. Травма была достаточно серьезной и целителю понадобились долгие недели, что бы поставить Стража на лапы. А после возврата в стаю Эритро и потери из-за нее Устья, Пес и вовсе не желал надолго оставаться подле состайников, да и они вряд ли жаждали общения с тем, кто так самовольно бросил их сестру в лоно черных волков.
Неожиданный голос Ведьмы заставил Бафомета вздрогнуть всем телом. Переярок скосил в ее сторону единственный зрячий взгляд и призадумался. Чего он хочет от жизни? Этот вопрос был столь простым и незамысловатым, что вряд ли смог бы поставить в тупик того, что знает самого себя. Но вот что касается Урода... Бафомет знал кем он был и чего хотел. Он помнил себя маленьким замерзающим комочком подле ледяного мертвого тела матери. Он цеплялся за жизнь как мог, он ждал от жизни теплого бока и сладкого молока. Он помнил себя сильным, смелым и жестоким щенком, который шел наперекор судьбе по головам своих врагов. Он хотел быть главным, он хотел поставить на колени весь мир и заставить трястись от его величия. Он помнил, как был хитрым подобно лисице подростком, которым правили амбиции и жажда крови, как готов был за брата голову на плахе сложить и от жизни ждал покорности и трепетного страха. А дальше? Воспоминания пропитанные болью и страхом, предательством и безысходностью. Что он хотел от жизни, когда единственный на всем белом свете брат ощерил на него клыки? Что нужно было хотеть, когда лежа в грязи и собственных испражнениях начинаешь чувствовать, как вместе с сочащейся из ран кровью уходит и преславутая жизнь? Что можно было хотеть, когда в холодной звенящей тишине остаешься совершенно один под набат останавливающегося сердца? Пожалуй жизнь все таки дала Бафомету то, что он хотел от нее столь давно, превратив щенка, которому и двух лет-то нет в побитого жизнью старца.
- Не знаю.- коротко отозвался зеленоглазый глядя в сторону горизонта- А разве можно от нее вообще что-либо хотеть?
Ветер швырнул Бафомету в морду запах Альянсовцев, как дуэльную перчатку. Да, Пес знал о неистерпимой близости этих ублюдков и прекрасно осознавал возможность встречи с ними. Будь ты трижды осторожен и скрытен, если какой-то легионерский выродок решит убить тебя, то он это сделает.
- А ведь в твоих жилах течет их кровь...- печально ухмыльнулся сам себе Одноглазый всматриваясь в наступающие фигуры.
К некоторому сожалению Демон не увидел пред собою ни матерых воинов, ни умудренных опытом патрульных. Навстречу Югу вышли переярки, немногим моложе и меньше самого Бафомета. Чуть неказистые, еще не совсем сформированные звери, однако уже пущенные Альянсом в обход земель. Дети войны, что видно не нюхали и пороху, пусть души их уже пылали огнем. Каким же древним почувствовал себя Урод глядя в эти незамутненные глаза и чистый взор.
- Доброго времени суток.- сухо отозвался Страж. Поляна была землями нейтральными и лишь не чтивший внегласные законы посмел бы пролить кровь без видимой причины. Себе Пес доверял, но вот в мальцах уверен не был.

Из-под опущенных век путь всё более напоминал траурную процессию, в которой погребать белошкурый труп было доверено младому поколению, дабы то с раннего детства знало, что их ждет там, на той стороне. Как бы не сгущались сумерки, как бы не давила своим великолепием проклятая старуха-луна, ощущения дикой первобытности и немого счастья не отпускали разноглазую. Будто выкаченная из самых недр жизнь вдруг обрела покой. Если б не сгущавшийся холод, не отсутствие пищи и крова, этот мир можно было бы назвать идеальным. Калахира ко всему прикоснулась своей могущественной лапой. Всякое дерево тронула Смертница, во всякое создание было опущено семя, призванное разрушить тело и разум. Безумец постарался. Ведьма сильнее стискивает зубы; раздаётся слабый скрежет эмали; и без этого угловатая морда становится и вовсе треугольной. Только во тьме можно заметить, как мало в ней осталось жизни и как много уже забрала в свою собственность Калахира. И пусть в запасе еще столько же лет, Баст не покидало ощущение, будто терпеть этот мир осталось недолго. Необходимо всё успеть, подчистить тыл, избавиться от тяготящих связей. От всего, что может пожалеть обо мне. Мысли диссонируют с действиями. В своём собственном сознаний всякий готов представиться героем, всякий горазд на подвиги и преступления, но реальность заставляет забиваться в рамки, созданные вами и еще сотнями такими же, как и вы.
Выпуская облачко пара, Ведьма некоторое время с удивительно маниакальным вниманием следит за тем, как оно растворяется во тьме. Ноты скрытого пессимизма с усердием продолжают делать своё гнусное дело. Лучшая смерть - раствориться во тьме. Больные мысли с удовольствием напоминали о своём существовании точечными ударами по шаткой эмоциональной платформе. Не достав до глубин, но причинив массу неудобств, они предпочитают скрыться во мраке, беспомощно поджав хвост и так не решившись вступить в честный поединок. Заметно не хватало опоры в виде бодрого укуса Грима. Тот не строил замков, предпочитал их разрушать. В этом и был его незаменимый плюс - умение опустить на землю, заставить почувствовать, какими идиотскими могут быть надуманные проблемы. И пусть делал он это по-скотски, словно последняя тварь на острове, но это единственное, что могло было бы сейчас помочь. Только голос Бафомета, отвечавшего на абстрактный вопрос, несколько отдалило разноглазую от скрытой тоски по ушедшим в небытие.
Его резкая речь заставляет Ведьму сбиться с набранного ритма шагов. Подобным ответом её, видимо, еще никто не удостаивал. Нечто новое, свежее просачивалось через окостеневшее тело, это прекрасно! Достойно быть правдой или лишь версией правды.
На слова переярка она уклончиво ухмыляется, так, чисто из собственных соображений, но не во вред сказанному. Впереди ведь уже представители Альянса, а подобные беседы не пристало вести посреди гостевого набора.
Молодые волки казались Ведьма до ужаса странными, хотя бы потому, что из них с легкостью можно было бы вылепить всё, что угодно. Абсолютно. Вглядываясь в морду бурого волка и видя там целый плацдарм для древа безумия, разноглазая, не сдерживаясь, усмехнулась. Хоть хватай каждого и лепи, как из глины, всё, что тебе вздумается. Всё, что только ты сама захочешь. Невольно язык прошелся по верхнему ряду клыков. Посылать младых на совместные встречи - не самая лучшая идея или Альянс не боится обзавестись шпионами? Скорее уверен в собственной диктатуре и страхе. Ведьма не видела прелестей там, где нет свободы. От того и стаи, подобные Темной луне, Легиону не внушали разноглазой должной симпатии. Однако навести там порядок, расставить все фигуры на доске, а, затем, благородно оставить свой пост или превратиться в тирана - да, это было бы прекрасным завершением жизни, но нет.
Отозвавшаяся синеокая волчица приглянулась белой. Если в голосе её не было ноток сарказма, значит, та отдает себе отчет от миролюбивом исходе встречи. Обмен приветствиями прошел на высшем уровне. Все формальности были соблюдены, кроме одной, которую, собственно, поспешил исправить второй представитель Альянса. Его сбивчивая речь повествовала о новой власти, сложившейся на Западе. Да-а-а, наслышаны, но вольно комментировать не стали, лишь сильнее прищурились и направили взор сверху вниз, будто мать на своих волчат.
- Черт с ней, с влас-с-стью, - Ведьма улыбнулась, повернув морду на Бафомета, немое предложение витало в воздухе, дескать, можно я поведу, я умею, - имена то у вас есть? Несколько сдвинувшись с места, тем самым предлагая процессии таки двинуться в неизвестном направлении, Баст продолжала диалог, построенный на банальной заинтересованности.
- А, впрочем, те, что пришли с Севера, как их по именам-то? И что, прям шкуры их белы, аль черны? Пнув лапой невесть откуда взявшуюся обглоданную кость, Ферзь продолжил бесцельный поход вперед шагами черепахи, аль улитки, как угодно.

Погодка нынче стояла просто прекрасной. И на этот раз это чистейшая правда, ибо Армейцу было сейчас в разы лучше, нежели на Севере, где температура издевательски давила на минус с неведомой силой. Он слегка расслабился,  уложил шерсть на загривке и спине, ибо теперь не нужно было взъерошиваться каждый миг дабы не пропустить порывы холодного ветра. Он еще не успел переодеться в зимние одеяния, отчего его организм жутко негодовал из-за этого.  И успокоился в благодарность когда волк пришел на юг.
   Альтаир держал свой путь прямо на земли Альянса, желая не тратя времени даром разведать что-нибудь про отца, но узнав, что обратно в Орден ему пока не суждено вернутся немного расслабился. Настолько, что сбился с курса и пришел прямо к черте города, но туда на этот раз даже не сунулся, хотя воспоминания о матери сразу же отозвались адской болью в грудной клетке. Он слегка прижал уши и сжал зубы, прося прощение у матери за то что не уберег её. Был бы армеец постарше смог бы мыслить более здраво, а так сбился с толку в той неразберихе и еле свою же шкуру спас.
Теперь же перед городом стоял не тот годовалый переярок, а молодой волк, повзрослевший и вкусивший жизни. Он с холодом в глазах и нейтральной гримассой смотрел на темные стены города, мысленно проклиная каждую собаку, которая в нём околачивалась.
  Через пару минут он уже благоразумно уходил прочь, боясь что эмоции вдруг проснутся в нём вместе с жаждой отмщения. 
  Неспешно бредя уже потерявшись в направлении он зевал через каждый минуты две. Эта гнетущая атмосфера давила на зверя, и мрачный пейзаж нагонял дремоту. Так бы и шел в полусонном состоянии если бы до него не донесся запах сородичей. Сразу же преобразившись он поднял морду и попытался уловить направление ветра. Волк отчетливо почуял запах трех переярков и волка постарше. Сразу осознав, что боятся скорее всего нечего волк потрусил  на источник запаха и не скрываясь пошел на волков, дабы те заранее его заметили. 
  Весьма необычный день, - опустив морду на уровень спины проговорил зверь, дождавшись пока волки закончат реплики, дабы не перебивать собравшихся. Затем,выпрямившись во весь рост дабы произвести впечатление белесого высокого кобелька окинул всех взглядом, оценивая. На глаза сразу бросился черный безухий волк, да еще и с "раной" на морде. Интересно, кот кого он так получил? Но дольше секунды этот осмотр времени не занял. Дальше его внимания удосужилась далеко не молодая волчица - это он поняла по запаху, исходившей от самки.  И наконец, последними в его списке осмотра оказались два юнца, которые были довольно схожи. Альтаиру сразу же подумалось, что они родственники.
  Как я понимаю, здесь собрались южане и альяновцы? - волк слегка переступил с лапы на лапу, а затем повернул морду в сторону последних, - к вам у меня есть один вопрос, если позволите, - волк слегка улыбнулся, а его глаза сверкнули во тьме, - но задам  я его после вашего диалога, не особо люблю перебивать. Ну, скажем это было отчасти правдой, отчего волк сразу же устремил глаза куда то в сторону, ибо тема обсуждения была ему не особо известна да и наверняка не особо интересна. В голову почему то сразу закрались сомнения: а захотят ли они вообще что-то мне говорить? Кто знает этих западных агрессоров.

Мурка решил, что он большой и взрослый.
Большой и взрослый, он не только большой и взрослый, но и сразу свободный. Ну, физически. Ходи куда хочу, гуляй где хочу, огребай, все дела — живи, в общем, не хочу. Так еще и обязанности есть! Вот, например, патрулирование границ.
Это же замечательное дело! Не дело, а сплошное развлечение.
Вместо того, чтобы рисковать своим пушистым и симпатичным хвостиком на охоте или, чего доброго, грызться с каким–нибудь поклонником жарких вечеринок в стиле кровавой бани, ходишь себе пограничником и ссышь — то есть, благородно метишь — на деревья, листочки и прочее. Мало того, каждый день новые знакомства. И ты постоянно в курсе дел! Лепота да и только.
Так что после недолгих раздумий большой и взрослый Инна пошел исполнять трудовой долг всех больших и взрослых.
Хорошо подумав, он решил исполнять его с кем–нибудь побольше и посильнее, но подумав хорошенько еще раз, он понял, что посильнее скорее прогонит его взашей, чем примет с распростертыми объятиями да трудовыми занятиями.
Так что он решил проблему гениально.
Он шел за посильнее, но на отдалении от них. Отдаление, разумеется, было в сторону родных земель, а не позади импровизированного щита. Он, конечно, взрослый, но не дурак свою шкуру под клыки подставлять.
Только вот когда он увидел своего грозного вражину, то... ну, вспух. Аж грустно стало. Это ж щенки, ну, щенками были, когда он линял из Альянса. Инна часто на них пялился, да только у этих, старших, была своя компания, и поиграть вместе суждено не было.
А вспухшему Инночке страх не ведом, так что Инночка отбросил свое отдаление и выскочил прямо в компанию. И это был, честно слово, первый случай, когда компания альянса показалась ему добрее да веселее, чем оплотские новые братишки. Когда шел Мурка на них, то по наивности не глядел, а теперь глянул и понял — сейчас точно получит.
Он нарвался прямо на старушку–Холодное–Сердце и Баффи–Душегуба. Таким редискам он бы даже собственного папашку предпочел, хотя тот, поверьте, был тот еще ублюдок. И куда мир катится? Убегаешь от всяких убийц щенят и злобных воров, а выходит все как всегда. Через подхвостье.
Как он выскочил, кстати... Ну, он не выскочил. Он рысью добрался до места дислокации, а потом высунул голову из–за попы ведьмы. Пожалуй, он пока не решил, кто к нему может быть более благодушным — злющий черный калека или белоснежная странная... ну, волчица. Он их обоих побаивался одинаково, но на этот раз решил понадеяться, что женское сердце и милая старость помогут Ведьме его не сгрызть и не отправить домой. А ему вполне хватит, поверьте.
Калле и Хаста себя неловко чувствовали, но еще бы! Мурка сейчас на их месте тоже б под землю провалился. Он на своем–то еле держался. Но что было страннее — обычная встреча патрульных необычно задерживалась. Не то чтобы Иннемур много их видел и имел представления, но он совсем не понимал, чего это они тут базарят, если они не очень похожи на дружелюбных общительных матерей терез. А они, особенно Баффи–Душегуб, похожи не были.
Ох уж этот Баффи.
Еще одно смущало: откуда–то взялось еще одно белое чудо в перьях, с пожеланием дипломатической аудиенции. Всю малину, которую еще другие обстоятельства не сожрали, обламывало: Инночку–то больше интересовали мутки между Альянсом и Крестом.
— Кто там мертв? Я все прослушал, — он попробовал разрядить обстановку, но почувствовал, что сейчас серьезные дядьки и тетки уволокут его за хвост.
Может даже за то, что он, такой плохой, проявляет интерес к своей прошлой стае, с которой воевать должен.

Отредактировано Иннемур (2016-06-01 14:20:38)

Наблюдая за медлительными шагами Ведьмы, Микаэль не знал, что ему делать, да и что от него ожидали. Он со своими длинными лапами и подростковой неуклюжестью при всём желании не мог бы подстроиться под походку волчицы, сохранив при этом остатки достоинства. А быть может, белошкурая и вовсе не звала вслед за собой, а пыталась этой своей тягучестью в движениях загипнотизировать переярков, подобно тому, как это делает змея, собираясь в кольца. Что же, Калле так не успокоить, и не старайся. Он был навострён и напряжён каждый раз, когда в поле зрения возникал другой волк, окромя его небольшого семейства. Юный волк осторожен и шуган, что самая пугливая лань. Только родилось это свойство не из-за страха (которого в Мике не было и нет) или зашуганности, а из-за вечного нежелания в очередной раз сказать что-нибудь не то и выставить себя конкретным болваном. В сути, этот юноша не боялся казаться неказистым и глупым, он не желал заставлять чувствовать других неловко при созерцании этой самой глупости и неказистости. Вот же пресвятейший дурень...
Собственно, эта самая неспящая осторожность никогда добросовестно не справлялась с контролем проявления социальной неловкости Микаэля. Но пригодилась во всех других ситуациях, вроде подобной...
Калле начинал опасаться, что загоняет себя в капкан, хотя вопросы южанки были безобидны. Антей, ему было бы проще разговаривать с искорёженным смольным кобелём, чем с ней. Никакое внешнее уродство и рядом не лежит с теми ужасами, что могут обитать в омуте женских мыслей. Что вообще может быть страшнее женщины?
От лихорадочного поиска нужных слов и сбора сил на то, чтобы произнести слова наиболее уверенным тоном, Калле отвлекла сестра, молчаливым жестом, прижавшись боком к его боку. Юноша выдохнул, осознавая, что теперь будет вести Хаста. Отлично. Теперь он был в своей тарелке. Теперь он знал, что ему делать и как поступать. Его походка сделалась увереннее, движения раскованнее. Микаэль так и остался у бока сестры, снова принимая свою роль Смотрителя, которая была естественная для него, что воздух.
Правда, последующий акт всей этой пъесы снова заставил переярка непонимающе озираться по сторонам. Сначала появился высокий белый кобель, не пахнущий ни югом, ни западом. Ему то что здесь понадобилось? Так ещё и молчит, ждёт, пока не договорят. Воспитанный, наверное.
А потом прискакал волчонок. Ну, как волчонок... Младше где-то на полгода, но ещё сохранивший в себе множество детских черт. И он был смутно знакомым. Ещё через восемь секунд (чуть больше семи, но всё же меньше восьми, если точнее) Калле узнал этого странного субъекта. Это же Иннемур, таинственным образом пропавший из детской! Ну, такую историю слышал Мика, ведь он на тот момент уже прошёл свои испытания и заступил во вполне себе взрослый альянсовский Патруль (пока это формирование не прекратило своё существование, слившись с более грубыми воинами-штурмовиками, которые любили задирать нерадивого юнца) и весьма отдалился от младших приятелей по детским играм, которым ещё предстояло с ужасом или благоговением ожидать наступления заветного возраста двенадцати месяцев.
Встретив единственного знакомого здесь, окромя сестры, Микаэль видимо оживился, даже улыбнулся робко. Хвост сам собой завилял из стороны в сторону. Правда, мгновение спустя, молодой волк вспомнил, где он находится, да стушевался весь, чуть вжал голову в плечи, опустил взгляд, а улыбка отступила с морды под натиском знакомого смущённого выражения.

Хасте не нравилась ее собеседница. Она была слишком тягучей, как мед, и так же сладка, но где мед, там есть и пчелы, укус которых весьма болезненный. А еще рядом с медом обитают медведи, которые могут вышибить дух одной левой.
Видимо, разноглазая волчица знала куда больше, чем говорила на самом деле, и это раздражало юную Валькирию. Она не желала быть для белошкурой игрушкой, которая будет говорить ей то, что она и так знала.
-У вас старые представления о новой стае, уважаемая не-знаю-как-вас-нарекать, - огрызнулась Хаста, вздыбив загривок.
На фоне спокойного, немного боязливого Калле дочь Дэлилы выглядела уж слишком хамовато и задиристо. Однако она чувствовала давление, с которым волчица общалась с ними, и ей казалось, что принижают не только их, но и весь Альянс. Да, у них были некоторые трудности, но соседей это уж точно не касалось. Кто знает, может, приход Хёрша был настоящим спасением для западных волков, которые погрязли в недоверии друг к другу. Судя по всему, пришедшая тройка была южанке, так или иначе, знакома, а потому Хаста мигом позабыла о том, что только что откровенно нахамила собеседнице, - ты знаешь их? – Юной задире стало жуть как любопытно, как именно разноглазая связана с их нынешними вожаками. Может, она узнает какую-нибудь новую информацию, если, конечно, белошкурая захочет теперь разговаривать с ней.
Тут к их компании присоединился некий незнакомый переярок, который был не очень уж и многословным.
«Белый, разноглазый… На легионера одного похож», - хмыкнула про себя Хаста, но значения этому не предала.
Много ли таких по Острову ходят, белых и разноглазых. Вон эта южанка такая же, и что теперь. Этих разноглазых развелось, точно лягушек в пруду, взять хотя бы вездесущую Каллисто, будь она неладна.
-И что же ты хочешь спросить у нас? – С прищуром глядя на пришельца, спросила Валькирия, ожидая, что это будет что-то вроде «правда ли у вас сменился вожак». Этот вопрос становился все более актуальным, ибо о произошедшем стали узнавать соседи. У всех есть свои шпионы, и факт переворота в Альянсе отныне не был тайной.
-Ты?! – Только и смогла выдавить из себя волчица, когда к ним выскочил еще один персонаж.
Она сразу же узнала Иннемура, который еще щенком пропал из западной стаи. Не помер, значит, а живет и здравствует. Интересно, где именно? Хаста прищурила яркие голубые глаза, пристально рассматривая юного волка. Ей не нравилось то, что они с Микаэлем были в меньшинстве, и все требовали от них каких-то ответов. Однако это был шанс показать соседям, что даже молодых воинов Альянса весьма трудно запугать. И пусть по виду брата это никак не скажешь, Хаста будет всем видом показывать, что не боится натиска сторон. Пусть спрашивают, а она будет отвечать, и ответит так, что никто даже не посмеет усомниться в беспомощности ее стаи.

Где-то позади почувствовалось легкое движение. Бафомет заметил краем глаза юного шалбера, что разумно спрятался за спиной у Ведьмы и, осторожно выглядывая, так же подал свой еще юношеский голосок.
Демон нервно дернул куцым хвостом и будь он полноценным, то хлестнул бы стража по бокам подобно звонкому хлысту.
Поляна превращалась в цирк. Новые лица с натянутыми на морды масками безразличия и напускной уверенностью слетались как мухи на дерьмо. Все они были лишь глупыми самонадеянными юнцами, что вероятнее всего и понятия не имели какого ляда тут собрались. А сейчас, распушив свои перья как беспечные павлины, они тявкали друг на друга стараясь то уколоть, то поддеть собеседника. Никакой нагрузки, никакой полезной информации. Тупой, бессмысленный треп щенков, что будто бы только и вылезли из-под брюха матери и не нюхали ни жизни, ни пороху, ни клыков недругов. Чего стоил лишь тот белый, что столь опрометчиво вышел на поляну? Безрассудный идиот, посмевший огрызнуться и задать провокационный вопрос другим идиотам.
Раздражало. Одноглазый фыркнул и отвел взгляд вновь на альянсовских сопляков, однако не было более в этом взгляде ни интереса, ни любопытства. Урод просто выжидал, когда закончится этой детский сад о выяснении чей хер длиннее, либо пока щенки все таки не обмолвятся о чем-нибудь на самом деле важном.

Микаэль не знал, почему Альянс теперь считают новой Стаей. По его мнению всё было по прежнему. Отношение к нему не изменилось (он к этому не стремился), нравы особо не изменились... Калле наблюдал лишь перемены, вызванные недоверием к новой власти и отсутствием Солнца: страх, потеря надежд, озлобленность. В устоях и порядках смены не наблюдалось и юный волк чувствовал себя так же не в своей тарелке. Хотя, когда это ему было комфортно?
Так же не комфортно Микаэлю было и тогда, когда Ведьма внезапно перевела свой загадочный взгляд на него, посмотрела. Нет, не провела по нему беглым взором, а посмотрела. Намёк в её загадке Калле понял, он всегда хорошо умел расшифровывать головоломки... А искусством скрывать свой крайне острый и наблюдательный ум он овладел с самого раннего возраста. Хотя, он и не учился этому. Свою роль сыграло полное отсутствие тщеславия и желания выделиться. Но внезапно, Микаэль заговорил. Довольно твёрдо и бесстрастно:
- Н-никто не живёт вечно. А в-время всегда относ-сительно... Год м-может казаться в-вечностью, а вся ж-жизнь - в-всего лишь м-мигом...
Долго Калле не говорил. И взгляд отвёл первым, резко. Снова уткнулся им себе под лапы, возвращаясь в свою "тень". Здесь он жил не потому, что боялся выйти на "свет", а потому, что здесь он чувствовал себя на своём месте. Порой крайне важно - найти в жизни своё место. Если ты никогда не забываешь о том, кто ты, что ты хочешь, откуда ты пришёл, то никто никогда не швырнёт этим тебе в морду, не ранит больно. Это могучая сила - знать себя самого.
Наблюдая за Хастой, Микаэль вспоминал слышанное ранее выражение о том, что когда женщина зла, то это значит, что она не права и сама осознаёт это. Ну, данный афоризм точно нельзя было применить к его сестре. Являясь сгустком неуёмной гордости и энергии, она бы ни за что не признала бы свою неправоту даже себе собой. Да и если честно, если ты так упрям и уверен в себе, разве можешь ты быть неправым в своих глазах?
Белошкурый новичок сказал что-то, чем вызвал недоумение у Микаэля, морда которого забавно скомпоновалась в удивлённую мину. Он редко чего не знал, но на данный момент он не имел не малейшего представления о том, кто или что такое "террористка". И "граната" тоже. Может, спросить потом у Зольфа?..
Калле пробежался взглядом по мордам собравшихся, пытаясь понять, осознали ли они смысл слов незнакомца. Наверное, либо Калле один не имел представлений о сказанном, либо же он просто был единственным, кто придал этому значение. Юный волк мог бы думать ещё об этом долго, но белый задал свой вопрос. Микаэль глянул опасливо на незнакомца своими яркими голубыми глазами, думая, отвечать ему или же оставить все разговоры на Хасту? Но та была занята словесными пикировками с белой волчицей, поэтому Мика решился.
- Я н-не с-специалист... Но м-мне кажется, что п-правила прежние... Ты м-можешь спросить к-кого-нибудь из с-старших по званию, н-например у м-моего отца...
Микаэль еле заметно виновато улыбнулся, слегка задумчиво. Хлопот Зольфу организовывать не хотелось, но Калле знал, что к молодняку и детям матёрый терпелив гораздо больше, чем к остальным окружающим. К тому же, нездоровым фанатизмом в отношении Альянса он не страдает, да и вообще, быть может, отговорит молодого самца от всей этой авантюры с вступлением.
- Это в т-том с-случае, если н-не хочешь п-п-предстать перед Хёршем не информированным...