Тишина. Полная тишина, даже ветра не слышно. Странно. Обычно он гуляет в кронах даже в самые спокойные дни.. Химера разлепила веки. Картинка вокруг сливалась в единое серое пятно, в голову словно слизней набили. Хотелось снова забыться, погрузиться в темноту сна, чтобы не было вокруг этого тумана. Волчица снова закрыла глаза. Надо подниматься и возвращаться в логово. Но еще несколько минуток-то она себе может позволить. Чуть больше, чуть меньше - особенно ни на что повлиять не должно.
Но все равно слишком тихо здесь. В душу закрадывалась странная тревога. Волчица вздохнула, пытаясь ее отогнать - и широко раскрыла глаза, осознав, что же ее кроме отсутствия ветра беспокоило: запахи. Лесных запахов не было! Зато пахло человеком, пахло собаками, пахло какой-то сыростью, немножко порохом, табаком и лекарствами..
Химера, не поднимаясь, внимательнее вгляделась в серый туман перед собой. Ха, не туман! Стенка. Серая, однотонная стенка. Волчица вскочила на ноги, намереваясь прямо сейчас искать выход.
Ей не удалось ни то, ни другое. Резкое движение прервалось: тело не подчинялось ей. Химера рухнула на брюхо, не удержавшись на подкосившихся ногах. Вторая попытка подняться оказалась столь же безуспешной. Лапы совсем не держали ее, разъезжаясь на скользкой поверхности. Химера заскулила, а потом зарычала, отказываясь признать себя побежденной. С третьего раза, после небольшого "полз-броска" ей удалось принять сидячее положение, оперевшись на ту самую злополучную стенку. И только после этого волчица наконец-то огляделась.
Муть в глазах действительно стояла, иначе все не было бы столь размытым. Относительно невысокая решетка, ведущая в коридор, три стены, довольно далекий потолок.. Сквозило в этом нечто забытое, знакомое, но Химера знала, что эту ниточку памяти ей не поймать.  Тем более, что, похоже, эта ниточка принадлежала снам, которые Химера помнила нечасто.
Чисто теоретически, перепрыгнуть через дверь вполне реально. Здоровому зверю в нормальном состоянии, не в том, в каком сейчас Химера. Волчица тоскливо посмотрела наверх. Она не паниковала и не билась в истерике только из-за чувства полной нереальности происходящего сейчас.
Глазам начала возвращаться ясность, слизни из головы постепенно расползались, возвращая возможность рассуждать. Как она здесь оказалась? В памяти медленно всплывали боль от шипа, пробившего кожу на левом бедре (Дротик! Вот, как он называется..), вспыхнувшая ярость, свинцовость в конечностях, попытки найти стрелка, засадившего в нее своеобразную "пулю" и тень вставшего над ней человека, когда тело отказалось повиноваться, придавленное ниоткуда взявшейся непомерной тяжестью, а сознание начало меркнуть..
Волчица тряхнула головой, едва не потеряв хрупкое равновесие. Если она еще жива, значит, ее поймали для каких-то целей. Значит, остается только ждать. Химера переступила с ноги на ногу и решила, что вполне в состоянии стоять самостоятельно.
Задние ноги неохотно разогнулись, позволяя серой вернуться в нормальное четырехногое состояние. Химера какое-то время постояла на трясущихся конечностях, после чего смело шагнула в сторону другой стенки. До нее она добралась - правда, выписав весьма замысловатую дугу. А добравшись, снова привалилась к опоре. Все-таки тяжко стоять после снотворного. Но останавливаться на достигнутом Химера не собиралась - отдохнув несколько минут, она снова направилась через центр пространства. Кругу на пятом она наконец-то более-менее обрела устойчивость и разрешила себе упасть в дальнем от решетки углу клетки. Ощущения реальности до сих пор не было.

Отредактировано Химера (2014-10-07 01:32:06)

Утро у Станислава выдалось напряженным. Он до сих пор удивлялся людским крикам в свою сторону, не понимал, как за столько лет жители все еще не привыкли, что он живет вместе с ними бок о бок и охраняет от хищников извне. Сегодня на серого домашнего волчущу поступила жалоба гильдийцам, мол Станис зарычал на кого-то из детей. Зверюга в жизни своей никому-то из людей клыков не показывал, а детей любил просто до беспамятства, но вот вруну сейчас хотелось устроить такую трепку, чтобы сказанное им правде соответствовало хоть и наполовину. Но делать нечего, пришлось бравым мужикам изловить животину и отвести в гильдию, пока с охоты не явится доблестный хозяин этого зверя.
Сами охотники Станислава не боялись, они разбирались и в волчьей и в собачьей психике, и понимали, что в звере нет и никогда не было ничего такого, что могло бы привести его вдруг в бешенство и заставить на кого-то броситься. Они знали его еще волчонком, и вплоть до сего момента пристально за ним наблюдали. Поэтому, когда к ним явилась Кристин – девушка из питомника, которая во время последней крупной облавы залечивала этому серому раны, они без колебаний вручили его ей в руки, настрого наказав, чтобы не позволяла ему людей по улицам пугать. Обрадовавшись, что теперь можно будет покинуть клетку, Станислав быстро завилял хвостом, радуясь встрече с доброй девушкой. Едва металлическая преграда между ним и Кристин пропала, как волк бросился к девушке, подпрыгивая, поднимаясь на задних лапах, крутясь рядом, облизывая ее руки и заглядывая в глаза.
Из гильдии они вышли очень быстро. Станислав шел впереди, далее, держа его за поводок, «бежала» Кристин. Язык волка вываливался из раскрытой пасти, натянутый ошейник сдавливал горло, но зверь продолжал «переть». Не привыкший ходить на поводке, волк в этом плане вел себя просто наиужаснейшем образом. Получив свободу, Станису хотелось бежать и метить все вокруг, но служительница питомника ограничивала его действия, как бы он ни старался. В итоге волк и сам замучился, свыкся со своим положением и признал Кристин вожаком их маленькой стаи. Она умела общаться с собаками, знала азы дрессировок и всякий раз, когда Станислав собирался рвануть за какой-нибудь кошкой, девушка преждевременно натягивала поводок.
С горем пополам они добрались до питомника. Волк прекрасно знал это здание и снаружи и внутри, в свое время он облазил здесь все вдоль и поперек, поэтому, когда они подошли ко входу, Станис потянул с новыми силами и успокоился только в безлюдных коридорах. Метить здесь было запрещено, шуметь тоже, вот волк и замолк ровно до того момента, как Кристин открыла одну из дверей, за которой был еще один волк! Если бы девушка не закрыла дверь прямо перед его носом, то Станис бросился бы на клетку с хищником, что находилась в этой комнате, но зверь налетел только на пластиковую преграду.
- Пусти! Кристин! – волк скреб дверь, периодически тыкаясь в нее носом, замирая, прислушиваясь и принюхиваясь к тому, что было по ту сторону. Но у девушки, кажется, били свои личные проблемы в этом деле… И только тут Станислав вспомнил, как сильно она боится волков.
- Эй, да брось ты. Я ведь с тобой, - серый заставил себя успокоиться и опустить шерсть на холке, но вилять хвостом не смог себе позволить, - Пойдем посмотрим хоть глазком. Тебе же сюда нужно?
Станис тихо заскулил, нервно шевеля ушами, заглядывая девушке в глаза. Открыть дверь самостоятельно ему никак не удастся, оставалась только надеяться, что Кристин сможет взять себя в руки и даст ему возможность проникнуть внутрь. А там уж серый волк защитит как надо.

Прикладываю дрожащие пальцы к виску; стук в них оглушает меня. Холодные стена и кафель постепенно возвращают меня в реальность. Реальность, где за дверью сидит волк, а я тут совсем одна; в ту реальность, в которую возвращаться я желанием не горела.
Пес рядом нетерпеливо поскуливает, словно поторапливая меня. Волк хочет встретиться с волком.
Закрадываются сомнения и параноидальные идеи о том, как взыграют чертовы инстинкты. Из собаки обратно в дикие; по крайней мере, я не почувствую боли - когда тебя рвут без сознания, ты не чувствуешь.
В голове крутится вихрь мыслей - детские воспоминания, приезд на остров, убийство волка на глазах; белое с красным. Снова два цвета стоят перед глазами, а мохнатое тело падает глухо на хрустящий снег. Сцена повторяется снова и снова; если у каждого на самом деле есть персональный ад, то мой навеки запер бы меня в тех минутах ужаса.
Наконец выстрел - первая толковая мысль с шумом  ворвалась в сознание. Руки нащупывают в карманах спасительную трубку, пальцы летают по кнопкам в поисках номеров.
Номера есть, а людей нет.
Выбираю наугад - с закрытыми глазами щелкаю букву. Буква А - Альберт; прошу, уйди из моей жизни. Остаться навсегда. Исчезни и никогда не оставляй.
Закрываю снова. Л - Льюи. Призрак улыбки касается губ, когда я представляю этого щуплого блондина с котом на перевес перед волком, но боюсь, что вариантов у меня немного. Брегоран Кроу мог бы быть моим спасителем, но он чертовски занят. Случайность указала на Вальтера, значит, он и будеь полезен. Позвонить.
Протяжный гудок угнетает, и ощущение, словно он раздается на весь коридор. Один, второй, третий, шестой; когда уже возникает непреодолимое желание прервать звонок, на том конце раздается голос.
— Я сижу перед дверью комнаты с волком. Было бы неплохо, если бы помог мне дождаться Эйтентена, - не было смысла в долгих объяснениях. Они никогда не бывают интересны кому-то, кроме тебя самого, — приют, - добавляю в конце и заканчиваю звонок. Кристин Тендернесс сегодня не принимает отказов.
Останется лишь ждать, но забыть о четырехлапом друге рядом не выходит.
— Я знаю, что тебе интересно, малыш, - мягким голосом разговариваю с псом, поглаживая того, —но пожалуйста, потерпи чуть-чуть. Минут пятнадцать, милый, ну давай, - смотрю на часы, отмеряя время. Ждать утомительно, но идти против лесного зверя в одиночку - эта идея не очень нравится моему инстинкту самосохранения. В самых затхлых районах ночного Бристоля я чувствовала себя комфортнее, чем здесь и сейчас.

Волк. За дверью в конце коридора скребся и подавал голос волк. Химера замерла, подозрительно вслушиваясь в нехарактерный собакам голос. Что он здесь делает?  Зачем пришёл? Почему с человеком? Городской, договорившийся-таки с кем-то?
Женщина за дверью, похоже, разговаривала сама с собой, по крайней мере, собеседника ее не было слышно. Как, впрочем, и слов - все-таки далековато было. Химера взъерошилась и оскалилась, не понимая, что происходит.
А время продолжало идти. Женский голос перестал раздаваться, зато стало понятно, что волк изнывает от нетерпения: по полу тихо стучали его когти, ни на минуту не находя покоя.
А Химера металась по клетке, не зная, что ей сейчас делать. В ней одновременно говорило два инстинкта - борись или беги, но ни один из них она не могла сейчас удовлетворить:  бежать некуда, а бороться она не могла из-за крайней слабости во всем теле. Брождение по клетке вопреки ожиданиям только усугубило ее состояние, отняв силы, но не вернув уверенность ногам. Хотелось взвыть - поскольку, похоже, больше ни на что она сейчас не способна. Волнами накатывала решительность, когда она взъерошивала шерсть и скалилась, тихо рыча, и также волнами наваливалась апатия, когда оскал сползал с морды,  сама волчица поникала, признавая своё поражение.
Как себя вести сейчас? Как себя поставить, к кому обращаться? Ведь наверняка не натравливать волка привели. Даже если ее поймали для натравливания собак - огненным флагом взметнулась ярость, да что эти двуногие делают!  - вряд ли сейчас ей предстояла схватка. Скорее, ее сородича привели, чтобы с ней поговорить "через переводчика". Хотя, как знать. Если Городской увидит в мелкой обессиленной самке угрозу, он ведь не будет сомневаться, прикончить ее ради своих любимых людей или нет. А Химера ныне и отпора дать не сможет..
Волчица подошла вплотную к решетке, прижалась к металлу мордой, заглядывая в коридор. Ряд таких же клеток, пустых, дверь в конце коридора - как она и предполагала. Снилось ей нечто подобное. А там, за дверью, человек и городской волк. Враги. Равнодушные, жестокие существа. С которыми, похоже, придётся на некоторое время замириться, чтобы вернуться на волю. Химера поняла, что сейчас это единственный приемлемый вариант, и уже разозлилась на себя за такое малодушие.
И тут волк завыл - тихо, нетерпеливо. Химера вздрогнула и отшатнулась, потеряв равновесие. Задние ноги подломились, волчица упала на бок, не успев перевернуться до конца на брюхо и смягчить падение передними лапами. В это миг она поняла, насколько все-таки ненавидит себя за эту непрошенную слабость, за это противное принятое решение, за то, что вообще допустила такую ситуацию, не заметив вовремя охотника. Одно радует - что попалась именно она, а не кто-то ещё. Если бы подобным образом пропал кто-то другой из стаи, она себя бы винила, как патрульного, не справившегося с задачей и подведшего Оплот, свою семью. А она - она переживёт. И не такое переживала. А не переживёт, так небольшая потеря.
Снова накатилась апатия. Химере захотелось уже опреленности. Она, сцепив зубы, заставила себя подняться в сидячее положение - на большее силы воли не хватило - и издала короткий звук, что-то между взвоем и скулением, с тоской попросив волка поторопить человека. Издала - и скривилась, настолько самой стало противно, что она так унижается. Но, быть может, поползает на брюхе - и сумеет вернуться на волю? Ради такой перспективы можно на некоторое время забыть о гордости.

Серым прямоугольником выделяется дверь на белой стене; перед глазами плывет. Или это я плыву? Опасливо провожу ладонью по сухом полу; нет, на месте. Облегчение.
Вспоминаю тот день, когда под ногами шаткая палуба поскрипывала старым деревом и  морские брызги в лицо. Помню тот день, как вчерашний - даже лучше, наверное; помню, как бриз смешивался с сигаретным дымом, помню как та, не докуренная, полетела в привинченную урну. Не потому что здесь нельзя курить; потому что я хотела ощущать это запах. Запах свободы и бесконечных глубин. Уплывать так далеко было и облегчением, и страхом. Я получала полную вольность творить, что хочу, но только лишь вольность эта была  ограничена пятнышком в мировом океане; все, что я хочу -  ограничено. Все плывет, а может, это я плыву? Опасливо провожу ладонью по сухому полу; нет, на месте. Разочарование.
Вой волка рядом вырвал из тумана. Отчаянный, он болезненным воспоминанием отложился в голове. Шепчу нежные слова, поглаживая животное - благодарна ему за это желание ворваться туда и, возможно, защитить. Он бодрит меня, мой мальчик.
С моего звонка Люьи прошло минут пять или семь.
Вальтер - живое напоминание Джима, светлого и улыбчивого Джима, которого рядом больше нет. Мы не были близки, но он был в моей жизни, а каждая ее часть мне необходима. Я бы могла думать о нем так много, как могу, скучать так сильно, как могу, да вот только все это забрал Льюис; он скорбит и скучает за десятерых. Словно вся боль людей этого острова собралась в этом худощавом человеке; у меня снова наворачиваются слезы. Каждый раз, когда я думаю об истории этих двоих, я становлюсь чертовски сентиментальной; я любила слушать Джима о его чувствах, когда он выплевывал вперемешку со смехом слова, рассказывая о них двоих и запивал вином из горла.
Заставил верить и разрушил все это, с громким звоном разбитого сердца и бутылок, которые отныне постоянные друзья Вальтера.
Если бы он был жив, я бы сейчас позвонила ему. Но он мертв.
Вдали, в пустом приюте, отчетливо слышится глухое постукивание ботинок о пол; Станис замолчал. Мне стыдно перед беднягой, что заставляю ждать его так долго: вижу, как ему не терпится. Медленно поднимаюсь на ноги, проводя руками по ногам, отряхивая лениво.
Вот уже в том конце коридора появляется щуплая фигура парня. Одетый странно, возможно нелепо, это так похоже на него, что губы трогает легкая улыбка. По мере его приближения, улавливаю все больше деталей в осунувшемся лице, в движениях резковатых и в то же время медленных.
— Пришел вот... душить волков голыми руками, как видишь. А ты меня вот этим встречаешь  и я даже не знаю, на кого бросаться, кого от кого защищать...
— Хей, привет, - говорю это мягко и совсем не ожидаю услышать хрипотцу в своем голосе, кажется, даже морщусь от этого. Подхожу ближе и крепко обнимаю парня, возможно, переборщив с силой, уделенной шее. Я люблю обнимать людей; мне кажется, это делает нас ближе, — Это Станислав, он гильдийский. Чудо, а не пес, - избегаю называть Станиса волком; так мое душевное спокойствие остается не потревоженным.
— Мой настоящий кошмар за дверью, - хмыкая, указывая кивком на дверь, — пойдем посмотришь. Попробуем.
Очень медленно, опасливая и без малейшего желания, снова нажимаю на ручку и распахиваю дверь. Вперед себя пропускаю волка и Льюи, оставаясь пока в коридоре.

И вот дверь открылась. Ну, то есть не сразу открылась, люди за дверью еще чуть-чуть о чем-то поговорили, но зато потом ожидание закончилось. Сразу.  Буквально через секунду после того, как дверь начала открываться, в комнату влетела здоровая туша, а еще через мгновение она с рычанием врезалась в прутья клетки. Металл выдержал - а как иначе? Видимо, и был рассчитан на то, что здоровые кобели не слишком любят сидеть в тесных клетках. Но зачем тогда оставлять пространство над входом? Странные они все-таки, эти люди. И злые.
А Химера, наклонившая голову и с рычанием оскалившаяся еще в тот момент, когда дверь приоткрылась меньше, чем на сантиметр, рассматривала волка, пытающегося ее напугать. Страшно не было - с чего бы это вдруг ей его бояться? Зверь, судя по всему, вполне земной, а раз так, то ничего сверхъестественного от него ожидать нельзя. Все уязвимы, и более сильные не всегда одерживают верх. Надо только понять, куда метить в случае схватки, а клетка давала возможность внимательно понаблюдать за его передвижениями.
И еще нужно пересилить слабость, которая не желала никуда уходить. И если ввязаться в драку с крупным волком для нее была не проблема, то в своих способностях относительно второго условия она ой как сомневалась.
Вернулось странное ощущение, что она в своем сладком кошмаре, что возвращает в прошлое. Те же прутья, те же запахи, тот же оскал за решеткой.. Только теперь, видимо, ареной будет ее собственная клетка. Но клетка равна дому, а за дом "Тварь" поборется.
Волчица на порыве воспоминаний поднялась на все четыре ноги и приняла уверенную угрожающую позу. Смешно, наверное, она сейчас смотрится - мелкая самка на подгибающихся лапах, бросающая вызов здоровенному кобелю. Ну а какая разница? Подступится - умрет, как и десятки псов, с кем она раньше сражалась.
В глаза бросился ошейник - как у Холли. Калахира его побери, зачем она это делает? Нет, это не сон! Не клетка твой дом, очнись, Химера! Не драка твоя цель, а возвращение домой, в Оплот. В памяти возникли образы Лаф и Декадала - самых важных для нее волков. Серая едва заметно качнула головой и отшагнула передней лапой вглубь клетки, пряча оскал и прижимая уши. Пускай этот жалкий прихвостень беснуется там, за пределами ее тюрьмы. Ей-то какое дело? Судя по его поведению, он явно не поговорить пришел. А вот с людьми, с двумя этими странными двуногими, возможно, есть шанс договориться, как бы унизительно это ни звучало. Ну, не потеху же своему песику ее поймали, верно?

Отредактировано Химера (2014-11-20 22:12:35)

Ладонью, ни капли не становившейся более сухой, провожу рукой по лбу, убирая мешавшиеся пряди волос. Холодная, словно мрамор, кожа лица вкупе с испариной - сочетание непривычное, сочетание, означавшее слишком сильный страх.
Страх я могу прочувствовать лишь по физическим его проявлениям; я ощущаю, что медленно уплываю из реальности и в глазах переодически темнеет. С минуты на минуту я могу навернуться в обморок и понимаю, что мне абсолютно все равно на это - пусть я рапластаюсь здесь прямо сейчас и не буду против.
То, что я сиделка с песиками из приюта совсем не поможет мне в работе с волком, но Артур, видимо, был другого мнения. Что же, еще одна стрела в мою и без того дырявую самооценку, еще один повод прочувствовать ничтожность и бесполезность в своем лице.
Стою прислонившись к стене спиной, в ожидании черт знает чего. Мутный взгляд устремлен на волков. Дикие, их знакомство проходит эмоционально. Пытаюсь анализировать их поведение, чтобы лишь отогнать состояние мертвеца. Станислав, неугомонный и даже сейчас очаровательный, носится вдоль прутьев как заведенный, а лесная же ведет себя спокойнее и это удивляет меня. Хотя, с другой стороны, она лишь недавно очнулась - наверняка ее накачали чем-то, чтобы была посмирнее. Может, она боится; ловлю на себе взгляд волчьих глаз. Стушевавшись, немедленно принимаюсь рассматривать пол - не выдерживаю зрительного контакта со зверем. Понимаю, что это немедленно нужно заканчивать.
Рука сама тянется к телефону в кармане, а в голове уже прокручиваются всевозможные варианты того, что я скажу. "Извини, Артур, я абсолютно недальновидная, самонадеянная и очень глупая девица, заявившаяся в твою лабораторию"? "У меня появились срочные дела, я должна бросить тебя и уйти"? Все это глупо и нелепо, тошнота от своей мерзости подкатывает к горлу, но находиться здесь мочи больше не было. Разворачиваюсь к двери, готовая выйти, как слышу шаги в коридоре. Аллилуйя, господин Эйтентон не забыл про нас.
Отхожу от входа, дабы не получить по лицу, и вижу совсем не то, что ожидала.
Крепкая темноволосая женщина, выглядящая строго и не особо радостная встрече предстала передо мной. Я смутное припоминаю ее лицо, знаю, что она так же не местная, но никогда не знавала ее лично.
Вместе Артура? У Эйтентенов семейное - пропадать черт знает куда?
- Кристин. Можно просто Кристин, - представляюсь в ответ, протягивая руку женщине. Зарождающаяся симпатия к создающей впечатление самодостаточной и уверенной просыпается где-то внутри; не отводя взгляда, внимательно слушаю ее слова, больше рассматривая черты лица. Говорят, что пялиться неприлично, но пошли к чёрту правила приличия.
Та отвлеклась на окружающую обстановку, а после сделала замечание на счет все еще беснующегося Станислава. Нахмурившись, похлопываю ладонью по ноге:
- Станис, иди сюда, ко мне.
Наблюдая за новой знакомой, даже забываю о присутствии волка и своей паники. Та крайне холодна и вежлива, что словно бросает сухие ветви в огонь моего интереса; явно ощущаю желание, чтобы та говорила вечно.
- Ингрид, что вы, - запинаюсь в этом моменте, внимательно смотря в глаза мисс Восс, словно пытаясь разглядеть ответ на не заданный вопрос в них; медлить с этим вопросом более нет смысла - что вы знаете о волчьем мороке?

Отредактировано Christine Tenderness (2014-12-12 17:24:07)

Нельзя было не отметить приятное удивление Ингрид, когда Кристин без всяких пререканий выполнила её просьбу. Ингрид уже ожидала, что молодёжь тут же начнёт ерошить шерсть и качать права, по какому такому поводу она тут раскомандовалась, проверяя новоприбывшую на зуб.
Но дело похоже обстояло совсем наоборот, что не могло не радовать. Было заметно, что появление более авторитетного лица в кабинете оказало благотворное влияние на девушку, вытряхнув Кристин из её полу-обморочного состояния. Даже бледность чуть сошла на нет, что тоже было хорошо. С одной стороны, несомненно приятно, когда к твоей персоне проявляют уважение, а с другой, нежелательный риск, что дамочка шлёпнется на пол прямо в середине исследования, снижался. Тем не менее Кристин явно нужно было чем-то занять.
Одобрительно кивнув, Ингрид прошла к одному из столов, куда положила свою сумку и достала оттуда небольшую видеокамеру. Чудо было, что её удалось где-то раскопать да ещё и в приемлемом рабочем состоянии. Модель была правда не самая новая, но учёной было не привыкать. Стоило радоваться уже тому, что камера нашлась.
Пока Ингрид устанавливала импровизированную «подставку» для камеры, к ней обратилась Кристин с вопросом о мороке. Ингрид на секунду остановилась, бросив на девушку несколько сомневающийся взгляд, спокойно выдерживая пристальный взгляд Кристин. Она ожидала, что раз девушка решила принять участие в этом исследовании, то хотя бы попытается сама проинформировать себя о мороке, а не сразу ломиться в неизвестное. Но напомнив себе с кем имеет дело, Ингрид была вынуждена опустить некоторые критерии, измеряющие компетентность её «подопечной». Решив, что всё-таки быстрее будет провести краткий инструктаж и если что, по возможности сразу же развеять имеющиеся вопросы, чтобы они в будущем не мешали процессу изучения.
— На данный момент существуют две теории о том, что представляет из себя волчий морок, - начала Ингрид, будто зачитывала лекцию в институте. - Первая умеет сильный уклон к мистике и мифологии, объясняя морок как умение островных волков принимать человеческий облик. Но в отличие от мифических оборотней, превращение не является абсолютным и обличье можно развеять, насколько мне известно, обычным прикосновением. - пока Ингрид вещала, она не теряя времени, продолжала параллельно разгружать свою небольшую сумку, достав оттуда на этот раз тетрадь-блокнот и пару ручек.
— Вторая же теория более первой претендует на научность, предполагая, что морок, как и иные паранормальные явления на Острове, является массовой галлюцинацией, вызванной излучением неизвестной руды, залегающей в глубине земли Острова. - тут Ингрид наконец остановилась и, коротко переведя дух, вновь вернулась к камере, проверяя ту на работоспособность. - И поэтому на данный момент наша задача: выяснить, какая из этих теорий наиболее близка к правде.
Изображение было в норме и волчицу на нём было хорошо видно; памяти на небольшой кассете хватит ещё на несколько часов как и в свежий батарейках. Ингрид даже невольно усмехнулась тому, как хорошо всё складывалось с их маленьким оборудованием. Если всё пойдёт хорошо, то с помощью записи можно будет не только сохранить полученную информацию, но и точно сказать, является ли морок галлюцинацией или нет. Но усмешка быстро исчезла с лица к нему вернулась прежняя холодность — гарантий, что неизвестное излучение не окажет влияние запись, исказив или испортив изображение, практически не было. Для этого и был принесён блокнот, как какая-никакая подстраховка, чтобы собранная информация и время потраченное на волчицу не пропали зря.
Взяв тетрадь с ручками в руки, Ингрид протянула их Кристин, поясняя:
— Хоть у нас и есть видеокамера, нельзя быть уверенным, что с ней ничего не случится. Поэтому я бы хотела возложить на тебя задачу вести наблюдения и записывать всё, что тебе покажется важным и необычным. Первоначальные данные уже записаны, если что, - и действительно на первом листе, вверху, уже были записаны аккуратным острым почерком даты, имена исследующих, несколько параметров к волчице и цель исследования.
Ингрид не очень нравилось, что ей приходится возлагать сию задачу на плечи необученной наркоманки, ведь кто знает, что в глазах девушки может оказаться важным и необычным. А учёная имела небольшое подозрение, что в данном смысле её собственное восприятие может очень значительно разниться с восприятием Кристин. Но других вариантов попросту не было, тем более, что знакомый Кристин похоже уже успел куда-то втихаря смыться.
И как раз в этот момент это случилось: пока Ингрид передавала девушке ей роль наблюдателя, волчице похоже надоело ждать и она набросила на себя морок. Настоящее чудо свершилось и теперь вместо дикого зверя в клетке сидела девушка, явно недовольная и сконфуженная своим нынешним положением. Её можно было понять — никому не захочется просыпаться в незнакомом окружении, надеясь лишь на милость хозяев положения.
И всё-равно воочию увидеть как волк запросто превращается в человека было совершенно в новинку для Ингрид: в те, казалось бы, невероятно долгие секунды, в ней треснул её ледяной образ скептичного учёного, ненадолго явив свету обычную женщину, что просто не понимала, как подобное вообще возможно. Но внутренний скептик быстро заставил Ингрид вновь собраться и отогнать шок по-дальше от разума. Она успеет ещё по-удивляться когда они закончат и она останется наедине с собой, анализируя результаты первого исследования.
Оставив Кристин с её новой задачей, Ингрид подошла поближе к клетке с темноволосой девушке и, подтянув ближайший стул, села напротив неё, но при этом так, чтобы не загораживать обзор камеры.
— Для начала, доброго дня, - хоть и умом Ингрид точно знала, что перед по сути животное, но она пока ещё не знала как говорить с представшим перед ней существом. - Хочу поблагодарить вас за столь быстрое сотрудничество — вы этим сэкономили немало времени и себе и нам.
Ингрид даже доброжелательно улыбнулась, произнося эти слова, радуясь, что ей не пришлось самой уговаривать волчицу обратиться.
— Можете не беспокоиться, опасность вам не угрожает. Мы просто хотим расспросить вас о мороке. Но перед тем как мы начнём, могу ли я спросить, как мне к вам обращаться? Наши имена вы возможно уже знаете, но я повторюсь: Ингрид, - учёная указала на себя, а после на светловолосую девушку, - и Кристин.