Оглохнув от собственного громкого лая, который казалось умирал здесь же, совершенно не доносясь до уха стороннего наблюдателя, пятнистая собака без устали пыталась привлечь внимание к своей персоне. В ее голосе уже слышались нотки хрипоты, когда с той стороны баррикад послышался посторонний шум. Няха умолкла, прислушиваясь всем своим нутром к обстановке снаружи, стараясь распознать кого ей нужно будет благодарить в случае своего освобождения, однако сверху опасно заскрипела одна из балок. Ниагара подняла голову как раз в от момент, когда на нее посыпалась пыль вперемешку с каким-то мелким мусором и пылью. Вся эта грязь попала в глаза, заставляя гильдийку зажмуриться и опустить голову вниз в надежде избавиться от неприятного ощущения хотя бы так. - Да чтоб тебя - тихо выругалась себе под нос, активно обтирая морду от грязи об лапы, а тем временем с той стороны послышалось оповещение, что подмогу сейчас найдут.
Курц хотела было что-то крикнуть вдогонку, но не стала, посмотрев лишь в ту сторону, откуда слышался крик, но увидела перед собой только груду мусора. Многострадальные глаза, тем временем, окончательно привыкли к темноте, позволив охрипшей собаке получше осмотреться. Вспомнив свою лихую молодость, пятнистая не нашла ничего ужасного во всем этом месте, даже наоборот, какая-то дворовая романтика присутствовала. Вспыли забытые воспоминания, мелькнувшие яркими фрагментами словно в диафильме, унося собаку на несколько лет назад. Тут нет ничего страшного -  пыталась успокоить себя, загнанная в ловушку собственной глупостью гильдийка, понимая, что никогда еще не чувствовала себя на столько беспомощно. Наличие помощника с той стороны не на долго подбодрило охотницу, однако с его уходом снова захотелось громко лаять, лишь бы с той стороны снова услышать хотя бы что-нибудь.
Застрявшая задняя лапа неприятно заныла, привлекая к себе внимание. Увлеченная всеми этими событиями, пес совсем не обращал внимания на застрявшую конечность, которая теперь была натерта и появилась неприятная пульсация. Ниагара попыталась получше рассмотреть, как именно застряла лапа, однако все ее кручения на мести не возымели должного успеха, лишь сильнее царапая плоть. Очередной раз тихо скульнув, курц тяжело вздохнула, покорно ожидая своих спасителей.

Этот волкопёс отчаянно настаивал, чтобы Алистер бежал. Мчал во весь опор в этот треклятый и тёмный переулок, который напрямую ведёт к складам. Фебер загадочно улыбнулся – он с трудом понимал то, что происходит, но отчаянно пытался раскрыть загадку отчаянно мечущихся глаз. Сейчас мы вместе с ним разберёмся с характером мыслей, разбирая эти скачущие знаки по полочкам, которые соберут всю картину воедино. Это точно снимать высушенное белье с верёвки и раскладывать в определённом, царственном и нерушимом порядке по полкам в шкафу на разной высоте. Он ухватился за штанину и смело потащил незнакомца в столь важный для пса узкий коридор, в его движениях проглядывалось явственное беспокойство. Без малого, стоит заметить, что собаки обладают чудной способностью отзываться на помощь со всем добродушием своего огромного сердца. Именно поэтому первое, о чём он подумал было: «А не случилось ли чего страшного?» Его душа встрепенулась, он выпрямился и последовал за своим проводником, настолько взъерошенным и взбудораженным, что можно было легко представить, как под бархатными подушечками, мягко ложащимися на дорогу, сверкают искры.
Врач едва поспевал за псом, который даже не спешил оглядываться или тормозить. Его крохотная фигура скачущим пятнышком замерла на фоне домов, сменяющихся старыми развалюхами. Они давно уже пересекли дозволенную границу обещанной безопасности. Со складами шутки плохи – многие дети, которые посещали это жуткое захолустье возвращались в больницу с ушибами, порезами, переломами, а то и со следами от укусов и другим пёстрым букетом различных повреждений. Бродячих собак здесь полно, самое главное держать уши востро,  да и какая-нибудь балка так и норовит упасть на голову и пришлёпнуть тебя к земле – пиши: пропала после вся твоя дальнейшая, счастливая жизнь. Родители с самого детства строго-настрого запретили наведываться сюда, потому что любая игра могла обойтись ценой собственной жизни, которая в глазах его семьи была священна, как и для любого родного человека, даже близкого душой.
Наконец, провожатый Алистера сбавляет обороты, наконец позволяя себя догнать. Фебер согнулся в три погибели, опершись горячими ладонями о собственные колени, он тяжело дышит и хватает горячий воздух порциями. После подобных пробежек у врача темнее в глазах, а ноги ноют… Что ж, он далеко не охотник, а физическая подготовка находится на уровне «ниже среднего». С этим-то телом сложно было бежать столь длинные дистанции. Алистер кладёт руку на холку своего нового знакомого и похлопывает его…
– Чёрт с два… Я за тобой… В следующий раз побегу… – горячо дышит доктор, распрямляясь, он вздыхает и распрямляется, чувствуя как скрипят позвонки, – Так… Ну так что?.. Ты меня привёл сюда…
Алистер внимательно осматривает место, приведя дыхание в чувство, он смотрит поверх развалюхи, которая восстала пред ним. Он вопросительно смотрит в сторону своего нового знакомого.
– Ты хочешь, чтобы я зашёл внутрь. Я… Правильно понимаю? Ну что ж… Если что-то важное случилось, то я не смею тебе отказать, друг мой.
Он вздыхает и засучивает рукава... Боюсь, что сегодня мы будем играть в прятки с самой смертью. Сегодня, надеюсь его самый удачный день? Он сделаю это, да? Несложно представить то, как ему страшно. Это здание может с лёгкостью обвалиться и похоронить под бетоном, пылью и металлом всех, кто здесь находится.

Человек, хотя и был недоволен, побежал за ним, он начинал псу нравится, хотя в данной ситуации об этом рано было задумываться. Пока мужчина осматривает место, Лагуз осматривает его: выглядит не как человек, способный приподнять балку ради спасения пса, но мужчина обязательно что-нибудь придумает. Люди разработали оружие, он сможет что-нибудь изобрести и для застрявшей собаки, если сил у него мало. Этим-то эти существа и отличаются от зверей: им нет нужды оценивать разницу в высоту, количество зубов и шрамов, они всегда умудряются провернуть все так, что даже самый сильный оказывается побежденным.
- Да. Заходи. Спаси! - гавкнул Лагуз и первым прошмыгнул внутрь, теперь полукровка уже не сомневался - застряла собака. Не то, что бы пес бросил волка, если бы застрял именно он, умереть под завалами - хуже смерти и не придумаешь, лучше уж  в честном бою отдать жизнь, чем задохнуться в пыли под руинами.
- Стой, если будешь так выть, то можешь расшатать здание! -  выкрикнул Лагуз собаке, сошедшей с ума от радости. Он не думал, что его слова правдивы, главное, чтобы была тишина, завывания мешают сосредоточиться.
Лагуз обернулся  к человеку: он готов помогать, что нужно делать?

Начало игры
"За горизонтом"
12 августа, 188 год, вечер 18:00
Мир сходил с ума.
Бернард медленно брел по развалинам Города, изредка оглядываясь по сторонам. Сейчас здесь, в мирной человеческой обители, был хаос: сильное землетрясение разрушило большую часть домов и различных зданий как карточные домики, заставляя их жителей (и не только их) бежать сломя голову, нестись туда, куда глаза глядят, только лишь бы выжить. И только когда все утихло, они с отчаянием в глазах возвращались свои "дома". Среди них начала зарождаться паника, они не знали, как им быть, и поэтому мельтешили по главным улицам, как испуганные муравьи, и истерически перекрикивались между собой. А особого масла в огонь подливали не менее испуганные звери, что также ломились сюда, в центр Острова, ослепленные наивной надеждой о спасении самих себя. Бернард даже был немного рад тому, что люди полностью погрузились в собственные проблемы, и поэтому он мог спокойно бродить по городским окраинам, в то время когда обезумевшие от страха звери начинали ломиться в его самое сердце.
Если раньше Город вызывал у Бернарда смешанные чувства восхищения перед человеческим трудолюбием и презрения к их эгоистической натуре, то сейчас в его душе царило безразличие. И даже сейчас он равнодушно перепрыгнул через хладное тело бездомного, которого завалило обломками соседнего дома, со звучным хлюпком приземлившись в огромную грязную лужу. Волк, слегка поскользнувшись, отряхнулся и вновь побрел вперед, слегка прихрамывая на свою переднюю лапу. Сказалась ли на нем жизнь среди людей, где каждый заботился только о своей собственной шкуре, он не знал, но также не мог отрицать ее воздействия.
Где-то вдалеке грузное небо пополам разрезала яркая вспышка молнии, а следом за ней, как разъяренный медведь, грозно прорычал гром, эхом пронесшись по развалинам. Птицы, что сидели на ближайших уцелевших деревьях, встрепенулись и, надрывая глотки, взмыли к серым облакам. Бернард остановился, вслушиваясь в истеричный клекот встревоженных птиц, верещащих о наступающей голодной воде. Вода… Скоро, буквально через несколько дней, весь остров, весь его родной дом, упокоится на многие тысячи лун в морской пучине. Будет… много жертв, не сумевших спастись, и, вероятно, он был в их числе. Серый зверь на мгновение остановился, внимательно прислушиваясь к собственным чувствам, что должны были терзать его разум, как голодные дикие псы, но он ощущал ровным счетом ничего. Усмехнувшись про себя, он вновь побрел по улицам, изуродованным недавним дождем.
Наверное, единственное, что сейчас действительно заставляло волноваться его огрубевшее сердце, это было местонахождение нескольких волков, с которыми он, неразговорчивый и недоверчивый, смог неведомым чудом найти общий язык. Ими были Джерри, Дарк и Лягуша. И если потрепанный жизнью хищник за последних двух был спокоен, то за Джерри он переживал больше всего. Волк, что никогда не покидал Городских стен, оказался там, где он никогда не был – в окружении деревьев, кустов и камней, под открытым звездным небом и наедине с самим собой. Он не сказал, куда он собрался идти в преддверии гибели всего живого, поставив всех, кто его знал, в растерянное положение. Бернард завернул за угол одного здания с разрушенной крышей, чья кровля, словно снежные хлопья, украшала вымощенную камнем улицу и повел носом, пытаясь разобрать среди мешанины запахов хотя бы один знакомый. Никого. Фыркнув, он вновь побрел по многочисленным лужам, все сильнее увязая в холодной грязи. Его друг с рыжей шкурой исчез без следа, обмолвившись лишь о том, что у него есть план, способный спасти многих волков, оставшихся без крова и без надежды. Прошло уже несколько дней, и даже одной жалкой весточки, которыми любят перемывать друг другу косточки перелетные птицы, о нем не было слышно. Никто не знал, куда он пошел и где его искать, но почему-то Бернарду казалось (или, по крайней мере, ему хотелось в это верить), что он сейчас в Городе, или, по крайней мере, в его остатках. Именно поэтому зверь с серой изодранной шкурой уже несколько часов медленно бродил по развалинам, внимательно всматриваясь в окрестности и вслушиваясь в каждый шорох, что раздавался вблизи.

Отредактировано Бернард (2019-01-27 12:16:39)

Люди любили все в чем-то измерять, им всегда была необходима какая-то конкретика и стабильность, когда все лесные звери подчинялись непоколебимым законам, сотворенными матушкой Природой. Однако Бернард, окунувшись в новую, ранее чуждую ему жизнь, стоял на перепутье: он следовал этим вековым правилам также, как покорно следовали им его предки, но в тоже время он за эти два нелегких года успел перенять многие человеческие привычки, в том числе и конкретизацию всего, что существует в этом мире. И даже сейчас, когда он невольно задумался о времени, проведенном среди уродливых городских руин, он посчитал его в часах – он находился здесь около часа, часа бессмысленного и безрезультатного скитания среди разрушенных домов и зданий.
На складах, где раньше люди изо дня в день выбрасывали тонны гниющих объедок и где раньше обитала большая часть городских зверей, сейчас не было никого, кроме крыс, что лазили по обломкам в поисках еды. Бернард остановился и повел носом, пытаясь в очередной раз уловить хоть один знакомый аромат, но из-за недавнего дождя, что успел смыть все те запахи, которыми пестрил Город, в нос волку ударила лишь противная сырость, и зверь, поморщившись, мотнул головой. Он огляделся по сторонам, цепляясь взглядом за каждую мелькающую тень среди развалин, и вновь побрел вперед по украшенной многочисленными лужами дороге.
Время неизбежно шло, текло, как бурная река, и утекало, сквозь пальцы. И чем меньше его оставалось, тем сильнее беспокоился Бернард. Он хотел знать ответ на вопросы, что разрывали его сердце в клочья: где Джерри, куда он пошел и все ли с ним в порядке. Хоть он и пытался успокоить себя тем, что этот рыжий волк среди людей, как рыба в воде, а фокус с монеткой – его неоспоримое доказательство «человечности», но с самого начала создания мира существовала та малая вероятность, что любой идеальный план мог пойти псу под хвост. Серый зверь тяжело выдохнул и, развернувшись в другую сторону, неспешно пошел в одно место, которое он хотел проверить напоследок. Здесь ловить было нечего.
Опустив голову, он шел по одной большой луже, наблюдая, как от его шагов по водной глади разбегаются круги, разбиваются друг об друга и исчезают, словно их никогда и не существовало. Заметив нужный угол здания, за которым находилась узкая вертлявая дорога, что извилистой змеей вела к свалке, Бернард поспешил к ней, и едва его морда высунулась из-за поворота, как его тотчас оглушил чей-то рев. Он резко отступил назад, выпрямился и поднял голову, навострив уши и пытаясь понять, какому зверю принадлежал столь свирепый голос.
Это был один из представителей Юга, о которых Бернард только слышал, но никогда не видел собственными глазами: хищный кот, чья шкура песочного цвета была украшена хаотично разбросанными черными пятнами, сейчас впивался в него взглядом, пригнувшись и хищно облизываясь. В его разноцветных глазах горело пламя азарта, и волк понял, что тот видел в волке лишь очередную игрушку, с которой можно позабавиться, даже не жертву. Однако не это волновало его, а то, что за этим диким котом стояла девочка, стоял обычный человеческий ребенок, что испуганно смотрел сейчас на него, лесного зверя, и не знал, что делать. Бернард слегка прищурился. Она с ним? Даже для него это выглядело чем-то абсурдным и нелепым, особенно, если учитывать отношение людей, взрослых людей, к хищным животным, живущим за пределами Городских стен. Бывших Городских стен. Волк осторожно принюхался, желая узнать, есть ли кто-то еще поблизости, но он все также не смог ничего различить – нос, улавливающий лишь противную сырость вокруг, сейчас сильно подводил его. Серый зверь дернул ухом и, окинув неожиданно появившуюся парочку беглым взглядом, молча развернулся и направился к другой дороге, что давала крюк по большей части Города. Он не хотел сейчас связываться с ними, зная, что любое неверное движение или слово может повлечь лишь еще больше проблем, которыми он не хотел обзаводится.

Сейчас в Городе, когда люди в остервенелом безумии рвали друг другу глотки, предельная осторожность была важнее всего. Бернард знал это, но удача, словно хитрая лисица, махнула перед мордой волка своим счастливым хвостом и мгновенно растворилась в пустоте, оставляя серого зверя наедине с собственными проблемами. Аккуратно и грациозно пройтись по острию ножа, как иногда выражались люди, у него не вышло – Бернард сорвался, не пройдя даже и шага, и рухнул прямо в острые лапы неудачи, что истосковалась по страданиям своих жертв.
Он не хотел тонуть в проблемах, обходя этот вязкий омут стороной, но они схватили его своими цепкими лапами затащили внутрь. Он хотел остаться незамеченным, бесшумно передвигаясь в тенях, но все видели его тяжело вздымающуюся грудь и слышали его учащенное сердцебиение. Он не хотел связываться с поджарым зверем, пришедшим с Юга, но кот, плененный хищным азартом, сам проявил к серому зверю ярый интерес. Судьба прокляла его, как только он впервые глотнул свежего воздуха и запищал, ощущая кусающийся холод.
Хищный зверь с песчаной шкурой большими прыжками настиг Бернарда, охваченного твердым желанием скрыться в ближайшей подворотне, и могущественным исполином предстал перед волком, преграждая тому путь. Этого потрепанный хищник не ожидал: опешив на долю секунды, он сделал пару небольших шагов назад, впиваясь настороженным взглядом в вальяжно развалившегося на дороге кота. Уши словно сами по себе прижались к голове.
- Что тебе нужно? – спокойным тоном попробовал поинтересоваться волк, но в его голосе все равно проскользнула легкая нотка недоверия – скрывать свои настоящие эмоции хищник никогда не умел.
Найти исчезнувшего без следа Джерри с каждой секундой становилось непосильной задачей, а тот план, который он усердно выстраивал у себя в голове, начинал медленно рушиться, вынуждая серого зверя отчаянно придумывать новый. Сейчас волк оказался в безвылазной западне между южным зверем и испуганной девчонкой, охраняемой этим же самым мускулистым котом. Любое движение в сторону, даже самое крохотное и незначительное, могло расцениваться им, пятнистым хищником, как недружелюбный настрой, несмотря на то, что его дружелюбное отношение само было ужасно наигранным и натянутым, как человеческая маска. Будто бы его что-то сдерживало. И хоть Бернард догадывался, что именно служило тяжелыми оковами, но проверять свои предположения на практике ему не хотелось.
Время поджимало, оно яростно кусало за пятки, заставляя волка искать любые возможности выбраться из невидимого капкана, но их было чертовски мало. Перед ним предстало только два возможных пути: кровавый и мирный. Бернард никогда не считал себя умным зверем, но и глупым язык тоже не поворачивался назвать. Лезть в бессмысленный бой с южным животным, что, видимо, жил одними лишь сражениями, было опрометчивым поступком. Годы все же брали свое, и сейчас волк, в прошлом потрепанный клыками, когтями и дробью, вряд ли бы смог похвастаться той силой и выносливостью, что переполняли его молодое тело несколько лет назад. Единственным выходом без напрасного кровопролития были лишь переговоры, на которые практически не было времени.
Волк в очередной раз тяжело вздохнул.
- Мне нужно спешить, - осторожно начал он, внимательно следя за каждым движением и жестом пятнистого кота, - а времени практически не осталось. Прошу, дай мне просто покинуть склады.