Ему и не могла достаться другая женщина. Чтобы Уилл Эллис, охотник за всяким криминальным говном, уже не представляющий, как это, ничего не вынюхивать, не добывать незаконными способами, никуда не лезть и не связываться с полицией и преступниками, вдруг обрел тихое счастье с привлекательной женщиной - администратором кафе, где подают невообразимо вкусные булочки к кофе?
Да бросьте. Уильяму и в самом счастливом сне не снилось такое. Во-первых, потому что журналист прекрасно знал, кто он такой. Во-вторых, по всем законам Вселенной хмырю типа Эллиса обязательно должно было подвалить благодати в виде бабы, скелетище которой в шкаф не умещается. Значит, ему априори не светит идиллия в отношениях с прекрасным полом, по тем или иным причинам. Соответственно, раз уж он так хорошо знает, чего ждать, то и расстраиваться не имеет смысла.
Тем не менее, едва ладонь Эбигейл касается его щеки, все прошлые убеждения, казавшиеся железобетонными, рушатся в прах.
Это натуральная подстава. Со стороны его собственных эмоций в первую очередь. Потому что Эллис начинает трястись мелкой дрожью, а сжать кулаки ещё сильнее просто нереально – костяшки и так уже синеют.
читать продолжение: «wicked game»

«Здравствуй, Адам. Уже который раз натыкаюсь на автоответчик, но верю, что до тебя доходит каждое мое сообщение. Я соскучилась. Если захочешь увидеться, ты знаешь, где меня найти.»
«Привет, Джер. Это снова я. Звоню сказать, что безумно скучаю, и была бы рада, если бы ты вернулся домой.»
«Добрый вечер, Уолден. Не ожидала тебя увидеть. Как твое здоровье? Погоди, не отвечай. Дай мне еще секунду на тебя посмотреть.»
«Привет, Уилл. Прости меня. Я облажалась. Ты должен кое-что знать. Я все еще надеюсь, что когда-нибудь ты перестанешь на меня злиться. Мне это нужно? Да, мне это нужно.»
Я совсем не умею писать речи. Если говорить честно, мне банально не хватает словарного запаса, чтобы передать эту смесь гордости, радости и безудержного обожания через текст. Когда мне сообщили, что лучший пост на этой неделе у тебя, первая моя реакция была «Ну да. Я знаю». Это потом я уже прыгала до потолка и играла в Штирлица, стараясь лишний раз тебе не писать, чтобы не сболтнуть лишнего. Но после каждого прочтения твоего поста я ловила себя на мысли, что ты лучший. Ты этого заслуживаешь. И Уилл этого заслуживает.
Это была самая непроработанная история, и, признаться, я не очень хорошо понимала, кем они приходятся друг другу и что будет дальше. До этого момента. Пока его не начало разрывать изнутри. После первого прочтения я вообще сидела и не могла унять дрожь. Ты обладаешь удивительной способностью наделять слова эмоцией. Каждую букву. И сейчас, перечитав эти строки снова, я слышу в голове голос Эллиса и растираю руки, чтобы прогнать мурашки.
Каждая наша встреча с тобой была не случайной. Особенно самая первая на пабе (хохо). Когда я написала тебе в вк с вопросами о заявке, я не думала, чем все это обернется. Вдохновение – последняя женщина на остановке, и только так я могу объяснить, почему к воплощению заявки мы так до сих пор не перешли, но прогнали через себя столько историй. Выше, конечно, не все из них, но самые болезненные и требующие продолжения. Агнесс вообще мне снится уже третью ночь подряд, и это порядком поднадоело. Ну ты понимаешь, о чем я.
Котечка, ты потрясающий человек. Я знаю, что тебе это может не понравиться, но я не могу промолчать. Мое. Моемое. Моемоемое. И даже когда не со мной. Все равно мое. Для меня. Для нас.
Я люблю тебя. Безумно.
Спасибо тебе, что ты есть.   
(с) Эбби Тернер

Рэй

Алесса

Юджин

Дитрих

Камилла

Джейсон

Британское высшее общество - это не просто элита с эксклюзивными привилегиями, закрытыми встречами и идеально отточенными манерами, это люди, осознающие свое наследство и не козыряющими им направо и налево. Эдакая маленькая закрытая социальная группа, в которую можно попасть лишь по праву рождения или создания семьи с одним из представителей. Чопорные, сдержанные, с высшим образованием, знанием нескольких языков - список можно продолжать очень долго. "Эталон представителя соединенного королевства", именно так по чьей-то наводке их называли за спиной, презирали и завидовали, мечтали оказаться среди них, а кто-то наоборот старался вырваться из этого круга.
«present perfect continuous» Дэвид

Такого умиротворенного спокойствия он не испытывал давно, и теперь, отмечая его в себе со скудными остатками посильного удивления, смакует его с ленивым удовлетворением. Левая нога Сид изогнута в колене, и мышечные соединения Джонатана непроизвольно повторяют ее движение, точно стыкуясь один к одному – но легко и избегая липкой и жаркой тесноты. Подбородок мужчины, уткнувшийся в словно выделанный под него изгиб шеи женщины, трется щетиной о кожу, и Престон неторопливо ведет носом по гладким волосам, пахнущим причудливой смесью напичканного душными маслами шампуня и чего-то древесно-свежего, как дубовая кора после продолжительного дождя.
« Sometimes the best you can do is just survive.» Джонатан

Они всё ещё брели по раскисшей обочине, когда густой белый туман, похожий на только что снятые с парного молока сливки, начал окрашиваться в бледно-розовый цвет и понемногу таять, оставляя на сучьях тёмных от сырости осенних деревьев рваные лохмотья своих седых волос. В лицо пахнуло прелой листвой и перегноем, они приближались к лесу. Эли вдохнул сладковато-терпкий холодный воздух полной грудью, чуть замедляя шаг, чувствуя, что под плотной одеждой по усталому телу струится пот, не смотря на предутренний морозец. Было, похоже, что-то около минус пяти, и нос неприятно пощипывало. Он обернулся через плечо, чтобы взглянуть на Рори, чья одежда ещё меньше подходила для долгих путешествий на природе в такое время года, но девочка держалась молодцом, хотя они оба были порядком измотаны, чего уж там.
« песня большой дороги» Скай

Оторвав руку от парапета, итальянка сморщилась, растирая алеющую ладонь, испещренную вдоль и поперек линиями – говорят, по ним некоторые умельцы могут предсказать весь ход жизни, включая количество браков, детей, внуков… И дату смерти в пересечениях кожных складок они тоже видят; Эммануэль уставилась стеклянным взглядом на собственную ладонь в поисках этих проклятых цифр, надеясь, что не увидит сегодняшней даты, но, вместе с тем, не желая знать, что ей придется жить еще лет тридцать. Она не вынесет такого длительного заключения в этом мире, если ей придется остаться одной. «Я не вынесу такого предательства от тебя, Матиас. Ты, черт возьми, не можешь оставить меня здесь, не можешь уйти первым, нет!..»
« I'm scared that you won't be waiting on the Other side» Эммануэль

Марк заглушил двигатель старенького мустанга, который на самом то деле мог дать фору любой современной иномарке. Машина досталась Марку от отца, который вкладывал в неё все свои свободные часы и личные средства, дабы сделать из раритета шикарный спорткар. После смерти отца почетная миссия по тюнингу лошадки перешла на плечи Эванса младшего. Большую часть денег с подработок он вкладывал в машину, доводя мечту отца до идеала. И таки довел. Выходя из шикарного черного - будто бы вороного - авто, Марк обошел его стороной и взял с заднего сидения букет цветов для мисс Колман и небольшую коробку, в которой лежала парадная бутоньерка для Уэйда.
« Мы взрывали рассветы» Натаниэль

Обычный вечер статус свой изменил внезапно, но было бы очень смешно, будь некие перед этим оповещения, вроде «Слушай, у твоей маленькой вселенной срок годности истек. Готов к черной дыре в ней?». Выходной на работе воспринимается с энтузиазмом, потому что ночью можно заснуть с ощущением необходимого тепла в своих руках, а перед этим встретить вечером, пусть и поздним, с небольшим ужином: Крис не фанат готовки, а потому нечто больше, чем кофе, должно показать, на сколько он рад такой возможности, такому времяпровождению. Фэйсбуковское уведомление он видит не сразу, тем более Нат, во-первых, никогда  там не пишет, во-вторых, у Вардлоу еще около 4 часов до его прихода, в-третьих, а остальное не важно, выходной, и лесом все, родные, лесом. 
« если рухнет наш мир, похорони моё имя под его руинами» Кристофер

- Я - твое сердце! Иди влюбись! - А ну заткни свою аорту!

Лучшая игра недели

— Хотя… Недаром же на него так вешаются все бабы от мала до велика, — заявила я, глядя на своё отражение в зеркале. Тщательное мытьё головы, на которое я уповала с воистину детской наивностью, никоим образом не ослабило кричащий оттенок. Я всё ещё оставалась Хайди О’Нил с задницей бабуина вместо головы. Придётся смириться. Подавив в себе желание пнуть ногой ножку столика, я направляюсь на кухню: кажется, именно там я оставила мобильный, ещё недавно оповещавший меня об оставшихся двадцати процентах заряда. Беззвучный режим — и проблема решена!
Хайди

- Ну, все, можем идти, - горько и разочарованно выдохнув, я перебил прощальную речь ведущего шоу и отключил телевизор. В моей душе засел осадок от сотни разных неприятных мыслей, связанных с моим рестораном. Переживал за него я так, словно он во истину был моим ребенком, которого незаслуженно обидели. О'Нил, правда, ничего подобного не испытывала, даже наоборот, подскочив на месте и ускакав, как коза, в прихожую, она светилась небывалой радостью. Ни то от того, что поела чипсов, ни то от того, что кулинарное шоу закончилось.
Ричард

Man vs pan

- Мне тоже нужен штопор, - восхищенная такой техникой соблазнения, она признала ее безотказность и захотела повторить.
Когда мужчина пообещал непременно избавиться от нее как только ему надоест, Ада моментально вспомнила свой кошмар о маньяке, который готовит поваров, и уже подумывала о побеге через окно, но потом вспомнила, что Итан все-таки относится к той категории мужчин, которые сами себе не готовят, а потому запекать мисс Уолш с яблоками он явно не станет. В этот момент ей значительно полегчало, она даже смогла улыбнуться Итану в ответ на его, казалось бы, неумелую улыбку.
Ада

Итан старался не думать о наличии в доме спиртного, его по сути уже долгое время не смущала и не вводили в состояние транса чужая тяга к алкоголю. Но Уолш, сама того не понимая, Райт списал это на природную наивность и легкость характера, сначала поддела, а потом сковырнула одну из плохо затягивающихся ран. Итан замолчал, он действительно перестал отвечать собеседнице, медленно маринуясь в собственных мыслях, которые когда-то настолько сильно раскачали его почву под ногами, что спасительным буем, как могло показаться Райту, стала именно бутылка с алкоголем.
Итан

Honey, we're going on a cruise...

– Вот решила как следует полить свои цветы. Дожди обещают только в конце следующей недели, и никто о них не позаботится, кроме меня. Возможно, ты уже слышала, мы с Бенджи уезжаем в круиз! – буднично по началу, но скатываясь в повышенные тона к концу, Барбара больше радовалась не самому путешествию, а возможности ткнуть в это обстоятельство носом соседку. – Флаффи мы забираем с собой. И я обязательно привезу тебе какой-нибудь сувенир, – теперь уже снисходительно добавила Барб, продолжая делиться с соседкой планами на отдых, а заодно рассказывая о восхитительном парео, которое уже успела приобрести перед отъездом. 
Элеонор

- Барбара, мои вещи стоят у входа! И если ты сейчас же не бросишь чесать языки с этой старой ведьмой, я поеду в круиз один! И не забудь закрыть балкон, чтобы к нам не забрались бродячие кошки, как в прошлый раз, когда ты собралась навестить свою мать, - а ко всему теща Бенджа еще пребывала в полном здравии, что нисколько не добавляло приятия на его кислое выражение лица. - Да сколько можно возиться, Господи помилуй! - ворчал он, подпирая собой дверь в коридоре и раздраженно наблюдая за тем, как Барбу челноком носит по всей их крохотной двухкомнатной квартире.
Рэй

Весь мир - это красивая сказка. А ты видишь чудеса вокруг?

И возвращаясь к своему наблюдательному пункту, где его ждала Рита, счастливо размахивая рукой, мужчина только усмехнулся. Везет ему, иметь дело с детьми. Про себя он по-доброму завидовал таким людям. Тем, кто умел вот так сумел сохранить в себе маленькое чудо детства.
-Это хорошо, значит, риск заболеть заметно снижается, - улыбнулся он, встав напротив монитора, - Извини, я буду отвлекаться…  Волшебника? – он несколько удивился, взглянув переведя взгляд  на Кюри, да, пожалуй с этой точки зрения он на своего подопечного еще не смотрел. – Ну… Он может заставить цвести цветы в твоей душе, а когда в душе весна, то и все вокруг цветет, разве нет?
Дитрих

- А можно с ним познакомиться? – Глаза Риты засияли, она широко улыбалась, словно ей не знакомство предложили, а самый настоящий подарок. – А он со мной точно поговорит? Он правда будет рад со мной пообщаться? А друг он… поймёт. – Она сменила счастливую улыбку на мягкую и будто провалилась в свои мысли, но на самом деле не думала ни о чём ровно до тех пор, пока Дядюшка Ветер не растормошил Риту, дыхнув на неё ароматом остывающего чая. И Рита Мэй, мотнув головой, тут же вновь принялась тараторить. – Если хотите, я могу за едой съездить. Что бы вам хотелось? Или, быть может, я вам тут помогать буду. 
Рита Мэй

Самый страшный монстр - это человек...

- Убью! - взревел Роско, перехватывая винтовку и пускаясь следом за несносными детьми. Он успел поймать обоих за шиворот, окончательно вымокнув под ливнем. Как раз в тот момент, когда одна из шаровых молний врезалась в кузов Форда, выбив из него сноп огненных искр. Вторая угодила в черную тень, выскочившую из пелены дождя и прожгла в ней дыру. Запахло паленой плотью.
  Еще одна ударила недалеко от Люка, заставив его отшатнуться - Роско вовремя одернул пацана, схватил их с сестрой и бросился прочь с открытого пространства, надеясь, что под прикрытием деревьев им удастся хоть как-то гарантировать собственную безопасность.
Юджин

- Черт, - прошипела сквозь зубы, поймав себя на устойчивой ассоциации и характеристики той, кто стала её спутницей. Весь мир катился в тартарары.
- Мари, ты же не против вместо утренней пробежки еще немного отдохнуть? – обратилась к замершей у противоположного оконца фигуре. Из-за вечной паранойи почти всё снаряжение уцелело. Почти... Еды, и без того которой было мало, стало еще меньше, потому что крупы остались внизу на кухонном столе...
"Зато мы живы..."
- Иди сюда. К нам теперь никто не сможет подобраться в ближайшее время. Хотя вода спадает довольно быстро, но увязнуть на дороге будет нечего делать.
Эл

Камилла
посмотреть

Леннарт
посмотреть

Вероника
посмотреть

Дейна
посмотреть

Мелисса
посмотреть

Хайди
посмотреть

Синий кит рассекал по волнам молочно-лимонную реку, игнорируя облако из сливочного соуса и белкового крема. Он только что стал жертвой макового дождя, но по улыбающейся доброй мордашке это было совершенно не видно.
Рита Мэй не успевала. На секунду замерев у зеркальной поверхности холодильника, она окинула взглядом фартучек, шумно вздохнула и полезла в прохладное нутро за апельсинами. Мадам Сорель, Агнесса, сидела на барном стуле у кухонного стола, в который раз рассматривая соковыжималку и изредка бросая взгляды то на таймер, то на своего собственного мужа. Она по странной привычке перебирала тонкими длинными пальцами бывшей пианистки жемчужное колье. Мадам Сорель была крайне недовольна тем вопиющим фактом, что пока она и её родная дочь корячились ради не их же, собственно, затеи, месье Сорель не делал ровным счётом ничего. Хотя, Рита Мэй с радостью бы оспорила данный факт – он не просто ничего не делал, он попивал себе в гостиной Эрл Грей, закинув ногу на ногу и, покачивая ей в такт музыке в своей голове, почитывал газету, улыбаясь своим же мыслям.
Как только в поле зрения мадам Сорель попал пакет с апельсинами она, покачав головой и хмыкнув, принялась собственноручно готовить из свежих фруктов сок. А Рита Мэй, тут же вернулась к гипнотизированию самого последнего коржика в духовке, полагая, что, быть может, взгляд её хоть как-нибудь разгонит молекулы воздуха внутри духовой камеры, он станет горячее, и корж испечётся быстрее. Но ангелы воспели аллилуйя, таймер авторитетно пискнул, и Рита быстро извлекла виновника своих тревог. Но жаркое нутро не осталось пустовать в заслуженном отдыхе, совсем нет. В брюхо духовки был тут же отправлен индюк, замаринованный  и украшенный овощами лично Агнессой.
читать продолжение: «Lego House»

Рита! Теперь мне совсем не верится, что на форумы ты впервые пришла чуть больше года назад. Правда, мне и тогда не верилось в это, ты сама знаешь: ты писала совершенно восхитительно, хотя и от первого лица - и это тоже странно-престранно, потому что мне это нравилось, но, может быть, я не мог этого тебе сказать, потому что был слишком суров) И, признаюсь, я не следил ни за другим твоим персонажем, ни за альтернативами, потому был по-настоящему удивлен уже во второй раз, когда увидел твоего другого персонажа, и понял, насколько по-разному ты можешь это делась. Ты была как актриса, и я одновременно узнавал тебя и не узнавал в разных ролях) До сих пор вспоминаю с удовольствием. Потом я увидел тебя в третий раз, с тем раздвоением личности. О, что это было, Ритуня! В пределах одного поста ты могла показывать обеих, и они разительно отличались не только одна от другой, но еще и от твоих предыдущих ролей, и я готов был просто аплодировать стоя! Ты бы знала, скольким людям я говорил о том, как хорошо ты играешь и как мне с тобой повезло) Теперь настало время сказать об этом и тебе лично)
Риточка, этот твой персонаж - лучик света в моей ролевой жизни) Я безумно рад, что когда-то написал эту заявку, что никто по ней не пришел, что я предложил ее тебе и что после твоего "я подумаю" ты не смогла перестать думать) Спасибо! Ты достойна всех наград, которые только существуют на всех форумах) Люблю тебя)   
(с) Рауль

Теодор

Иен

Ангел

Рокки

Кэтрин

Камилла

В его молчании распускались её слова. Красивым, но пугающими, цветами, что быстро задыхались в сигаретном дыму. Увядали, теряли лепестки. Он слушал её, запоминая, записывая на плёнку памяти. Потом, как, впрочем, всегда бывало, он возьмёт бабину, вставит во внутренний проектор и посмотрит это кино снова. Уже совсем другим взглядом, наверное, профессионала. И вынесет вердикт. Диагноз. Поставит врачебное клеймо.
Но сейчас это не имеет значения. Сейчас перед ним не пациент, а вокруг не стены кабинета. Сейчас он не доктор. Он слушатель, свидетель её воспоминаний. И он очень боится спугнуть её откровенность. Даже перестал практически шевелиться. Четвертая почти догорела, пальцами Авраам почувствовал тепло уголька.
На её последних словах, что упали с губ отчаянным холодом, Томсон потушил окурок, все же обжигаясь. Чуть поморщился, спрятал пальцы в кулаке.
«а может соль я, а может пыль я» Авраам

Сейчас он сидел в квартире обеспеченной женщины, с которой чуть не переспал за деньги, которая спасла во всех смыслах его никому ненужную (ну, кроме как каким-то извращенцем) жизнь и сидя перед ним на коленях обрабатывает его ушибы. После такого даже начинает казаться, что и живет он не зря, черт возьми, что бог все же есть, раз кто-то его спас и что хорошие добрые люди еще не вымерли, раз она попалась ему по пути второй раз и сейчас вместо опасения он чувствует только благодарность ни смотря на то как не желает принимать помощи из-за какой-то дурацкой гордости. Боже, да кто эту гордость видел? Кто слышал? Когда? Когда он сидел на коленях перед мужиками и пошло смотрел им в глаза облизывая их мерзкие члены? Или когда на коленях стоял пошло раздвинув ноги и глядя назад с томным взглядом, позволяя себя тянуть за волосы, или же когда его просили быть сверху и он с наслаждением чувствовал не как кого-то имеет, а как имеет весь мир в эти мгновения, ведь больше ничего и рядом не стояло? Что за глупый путь... что за дурацкая жизнь... да будь проклят папаша.
«Help me» Джефф

Он просыпается от звука, который давно уже перестал ждать, и что-то словно подбрасывает его на месте. Энджел разлепляет заспанные глаза и смотрит кругом: можно подумать, что здесь прошлась со своею острой косой чума, укладывая тело за телом, неровно и неаккуратно. Он насчитывает пять человек, прежде чем его сознание устаёт от этого, все они выглядят недвижимыми и, если не приглядываться слишком, бездыханными, но комната кругом пропитана несвежим ароматом перегара и от избытка углеводорода становится тяжело в груди. Рокки спит, прикрывшись чёрной кожанкой, на полу у его ног, кто-то заботливо сунул ему под голову смятого плюшевого слона с оторванным ухом. Во сне лицо Муна выглядит совершенно невинным и удивительно юным, Энджел наклоняется, чтобы коснуться кончиками пальцев его виска, где быстро стучит голубоватая жилка, от резкого движения его голова не вспыхивает ослепительной болью. По счастью, он ещё слишком молод, чтобы вчерашний кутёж закончился сегодняшней болезнью, он просто ощущает себя слегка несвежим.
«nobody cares» Энджел

Рауль Ранье хотел умереть.
Это желание не было продиктовано отчаянием, как в тот раз, когда он собирался вместе с плюшевым удавом прыгнуть с крыши многоэтажного дома в Нью Йорке. Не было оно и следствием всепоглощающей жалости к себе, обиды на окружающий мир и всех тех людей, которым было плевать. Оно даже не было сиюминутным порывом, возникшим из-за страха перед штормом и замкнутым пространством, пробыть внутри которого предстояло еще черт знает сколько времени.
Желание было взвешенным, стабильным, можно даже сказать, взрослым. Рауль знал: этот момент подходящий. Он только что исповедался, выложил себя всего, всю свою жизнь, и это будто смыло с его души тяжесть грехов, поэтому к смерти он был готов так, как никогда раньше. Безотносительно ада и рая Рауль знал, что никакие призраки прошлого теперь не потревожат его в небытие, не сумеют даже отыскать там его следы. Он просто исчезнет, перестанет быть – вот, как это в действительности называется.
«Гнев» Рауль

Ломким вскриком возвестила Олеська, что поймали. Дрогнуло сердце, сжалось в груди да так там камнем застыло, когда показались лоснящиеся да довольные образины фашистов – жизнь немедля забирать те не спешили: пощечиной звонкой отомстили за надобность носиться по бурелому, скрутили руки за спиной да толчками с насмешками на своем волчьем языке погнали вспять, дабы под пытками вызнать правду-матушку об их намерениях да чаяниях. Звери. Ничего человечьего не было в их сердцах, коли способны они были расстреливать детей да пытать девиц неразумных при ярком солнце, ничуть не смущаясь.
Рвались тонкие красные жилы на руках, лилась девичья кровь на жирную плодородную землю, но ничего окромя одной и той же басни из двух нежных уст, разбитых да обкусанных, не услышали немцы: дескать, по ягоды ушли да увлеклись, а когда взад поворотили, углядели деревню в дыму да огне. Тотчас к Васильевичу поспешили, да несвезло...
«Две жизни наземь падают, сливаясь. Две жизни и одна любовь.» Эл

Хочешь сделать что-то хорошо - сделай это руками мафии.
Рэйч никогда не стала бы скучать по Джонни Паломино. Если вам кто-то сказал, что это не так - смело плюйте мерзавцу в лицо, это все бессовестное вранье и козни злопыхателей. Никто не стал бы скучать по Джонни Паломино. Он был грубым, он был прилипчив, как банный лист, он ничего не смыслил в бизнесе и Рэйчел могла бы счесть по пальцам дни, в которых ей не хотелось размозжить прикроватной пепельницей его бритую башку.
Разборки с этим ублюдком лишь только ухудшили и без того паршивое состояние сердечной мышцы мисс Макинтайр и к превеликому ее неудовольствию, после того, как лег под нож патологоанатома Джонни - ей пришлось лечь под нож хирурга. И если у Джонни был весьма приятный доктор, то Рэ вынуждена была отправиться на поруки к собственному братцу и это было еще одной причиной крайне ненавидеть покойника.
«Выпивка с меня» Рэйчел

Give me your heart as well as your body

Лучшая игра недели

Если бы он мог определить природу своего гнева, для него многое стало бы понятным, но движимый в единении с чувствами, затмевающими сознание, не пытался достучаться до сути. Ему было достаточно собственной ярости и злости, страсти, что, видоизменившись, превратилась в жажду уничтожения. И будь у цивилизованного общества меньше барьеров, Каррера легко бы свершил самосуд. Пока он балансировал на тонкой грани самоконтроля, не испытывая никакого участия к ее требованиям об ослаблении узла на его ремне, вполне довольствуясь памятью об их прошлых играх, в которых они оставляли на телах друг друга достаточно отметин, чтобы не истерить о возникновении новых. В конце концов, это тоже игра, пусть и последняя.
Она хорошо развлеклась за его счет, но следует признать, он получил свою порцию наслаждения.
Такое, что граничило с болью. Дамиан хотел считать ее природу, основанной на униженном эго. Он неоднократно сам расставлял силки, от того всегда был готов к подвоху, пусть это и отравляло любые его отношения. Почти любые.
Дамиан

Маргарет остро чувствовала приближение финала — выгравированного красными болезненными следами по телу «the end» вместо многообещающего «to be continued», которым девушка привыкла жить последние недели в нетерпеливом ожидание новых встреч. На что она рассчитывала, поддаваясь  и отдаваясь  порывам страсти и желания? Хотела кардинальных перемен или избавиться от присутствия Дамиана в череде случайностей собственной жизни и преследовавших мыслях о нем? Ей бы довериться ощущению неправильности, которое билось на задворках сознания с первой встречи. Но это чувство лишь больше подогревало желание тесной близости, вызывало до приятного странную отдачу каждого контура тела, задетого касаниями мужских рук. Оно же породило вопрос, несвойственный ненавязчивому общению и сексу из-за несдержанности собственных порывов страсти: «кем они приходились друг другу?», ответ на который нашёлся в пространстве комнаты дешевого мотеля наполовину погруженной во мрак, наполовину залитой красным, тошнотворным, мигающим светом наружной вывески: «никем».
Маргарет

Этюд в багровых тонах

Кулуары – вообще отдельная история… да всего. Серому нравится всё, что связано с этим словом – начиная от его звучания, заканчивая глубинным смыслом. Лучше думать о чем-нибудь отвлеченном, а не о том, что Сэм останется здесь без его защиты на растерзание…
- Пойдем, проветримся, - да не дай бог. Этот прыщавый олигофрен скоро дыру в ней прожжёт, пусть остынет девочка. Чем-то таким ромским запахло, с этими караванами, и вечным «Ай, баро, ай, горяча твоя дочь, ай, отдай замуж, ай, не обижу!..» Куда несет тебя, товарищ? Странно, ведь ничего цыганского в крови нет, это всё влияние Сони, с которой вечно хочется затянуть что-нибудь казачье про ночь, поле и полцарства за коня. Ночью в поле звёзд благодать… И чтоб действительно – ничего не видать.
Проклятые эфирные испарения. Эти водочные миазмы.
Сергей

Здесь очень шумно, судя по всему, ситуация внештатная, потому что персонал как-то странно жмется по углам – и оно понятно, потому что Сэм внезапно тоже начинает трястись, кошка на руках недовольно шипит, но не делает попыток вырваться. Сергей бросает куцее «Стой здесь» и быстрым шагом отправляется к сцене, на которой заправляет еще один из когорты бешеных русских – Сэм кажется, что скоро она начнет отличать их на улицах, не услышав даже языка, просто по внешнему виду, по определенному выражению глаз… этот русский на сцене буянит, кричит что-то непонятное, черноволосая женщина позади Сэм качает головой и тяжело вздыхает. Вздыхает, впрочем, привычно – ситуация, значит, хоть и внештатная, в сущности, совершенно обычная. Дикий шум, впрочем, бьет по ушам – Сэм тихо отползает в угол, чувствует, что руки все еще дрожат. Для одного вечера переживаний все же многовато.
Сэм

Первое свидание, второе - до свидания

- Ты ведь ешь, да? Я имею в виду, не только души? Ты ешь, я ем, можем поесть вместе. – Я и вправду был жутко голоден. У кого-то первым делом самолеты, а девушки потом. У меня же первым делом было пожрать. Согласия или несогласия мне не требовалось, потому что она уже согласилась со мной прогуляться со всем вытекающим. Точнее, она согласилась на свидание, а на свиданиях люди обычно едят и претворяются, что умеют делать это прилично.
Мне всегда есть что сказать по любому из поводов. И вот сейчас я думаю, что же сказать. Продолжать упражняться в остроумии или завести более-менее нейтральную тему в духе разговоров «все обо всем»?
Джесси

- Чужую. Я предпочитаю чужую кухню, - я только что без зазрения совести расписалась в своей полной кулинарной несостоятельности, и мне не стыдно. Вот ни капельки. И, сжалившись над несчастным ухажером, с тяжким вздохом машу рукой, - отведи меня куда-нибудь, где темно и есть живая музыка.
Заполнять своим трепом паузы я в кои-то веки не хочу, мне и без того достаточно комфортно, но желание спутника провести этот вечер комфортно подкупает, заставляя идти на компромисс. Насколько это вообще возможно в данном конкретном случае с данным конкретным человеком, который мне совсем не нравится, нет-нет!
Белинда

Into You

Все началось с безумной и спонтанной идеи, которая пришла к ней в голову в душе. Как вы думаете, девушкам приходит много хороших идей в душе? Скажу вам сразу, нет. Обычно, это список дел на день, какие-то мечты, до идиотизма ванильные и сопливые фантазии и, конечно же, безумные идеи, куда уж без них? Определенно, самые безумные идеи, приходят девушкам в голову именно в душе. К примеру, перекраситься в блондинку, только девушка может понять, насколько безумна и губительна эта идея. Однажды Джойс в голову уже пришла такая идея, и она до сих пор проклинает свой мозг за нее. Еще одна безумная идея, резко начать худеть. Прямо сейчас, в душе. Обычно девушки рьяно клянутся себе, что именно с этого момента, с этой секунды, они не будут, есть вредную пищу и начнут ходить в спортзал. Собственно клятва эта забывается так же быстро как придумывается. Но это не важно, факт в том, что девочкам, девушкам, женщинам и да что уж там говорить, всем особям женского пола безумные идеи приходят чаще в душе. И нет, это не секта. А может и секта?
Кэтрин

Ей богу, он не был грязнулей, но убирался не часто, а именно сегодня словно его кто-то стукнул по голове, и ему взбрело в эту  не самую светлую голову, убраться. Да, именно сейчас в небольшой квартирке была чистота и порядок, а так же присутствовало странное ощущение, что нельзя оставлять свое жилище без присмотра. Но работа не терпит отлагательств, поэтому плюнув на все с высокой колокольни, офицер отправился в участок, и дальше, патрулировать улицы Манхеттена.
У офицера патрулирующего улицы, не так много обязанностей как кажется. Именно поэтому в фильмах их обычно представляют толстяками которые ни на что не способны.  Хотя, многие представители этой профессии такими и становились, толстыми, неспособными к движению и выполнению собственных  обязанностей. Но, благо Итан не был тем кто собирался оставаться в этом моменте своей жизни на долго. Первая возможность для сдачи экзамена на повышение квалификации была уже совсем скоро, и парень упоенно заучивал экзаменационный материал в те моменты, когда на работе было совсем скучно.
Итан

lets go all the way

Вот я иногда думаю, как меня так угораздило. Я не хотел детей, а теперь у меня их трое. И все они, конечно же, цветы, особенно старший сын Руфус его обидами, дурным характером, переходным возрастом и вытекающими подробностями. Открываю глаза, услышав, как осторожно хлопнула дверь в нашу с Эллиотом спальню. Рокко пустили в комнату, как кота, который долго сидел под дверью и просился войти. Я не очень любил, когда Нина (наша няня) так делает. Каждый раз говорю, что нужно на ночь запирать комнату на ключ, но отчего-то не делаю этого. И вот теперь малыш Рокко с забавными кудряшками на перевес стоит возле двери и смотрит на нашу с Эллиотом кровать. Еще пару секунд и его маленькие ножки небрежно начинают ступать в ее сторону. Я делаю вид, что сплю, а сам наблюдаю, что будет делать мальчуган.
Давид

Правы те, кто говорит, что наша жизнь – это огромная коробка конфет, и никогда не знаешь, какая из них достанется тебе. Моя конфета оказалась леденцом с фруктовой начинкой-тянучкой, добраться до которой означало запастись большим терпением. Еще четыре года назад я и подумать не мог, что все окажется именно так, и если бы кто-нибудь поймал меня за руку на улице и рассказал о будущем, я бы покрутил пальцем у виска и, ломая комедию, произнес: «Дэйв Кополла? Серьезно? Да никогда». В одну и ту же реку не входят дважды – это точно не про нас с Дэйвом. Когда-то наши отношения закончились, чтобы начаться снова и совершить очередной виток. Однажды мой супруг усадил меня напротив себя и заявил, что в нашем случае двое либо расстаются навсегда, либо узаконивают свои отношения.
Эллиот

Дианна
посмотреть

Уильям
посмотреть

Кэтрин
посмотреть

Рауль
посмотреть

Хайди
посмотреть

Кит
посмотреть

Я ненадолго останавливаюсь у выкрашенного в белый забора. Краска потихоньку начала трескаться и осыпаться на землю старой кожей, задень - оставит стружку на пальце. Хорошо бы покрасить заново, Мелани не любила все эти домашние дела, потому частенько ее окружающая среда казалась старой, изношенной, неухоженной. Вот и этот забор; она проходила мимо изо дня в день, но так и не удосужилась заметить первые признаки тления. Я мог бы позавидовать ее внимательности, но лишь сдираю краску ногтем - она остается белым следом под ним, неприятно царапая кожу. Я мог бы помочь, мог бы исправить, починить все это медленное угасание. Привести в порядок хоть что-нибудь. Но нет, нельзя браться за дела, нельзя обещать себе отремонтировать, сделать что-то лучше, когда-то что-то внутри себя уже не починишь. Это неправильно.
У меня была жена. Нет, она не умерла, попав в какую-нибудь катастрофу, не погибла трагически, не перенеся нашего разрыва. Напротив, с тех пор, как мы развелись, ее жизнь стала лучше: я видел ее лицо на больших плакатах в лучших городах, я читал ее интервью в газетах, видел фото, на которых она с нашими детьми гуляет по улицам Нью-Йорка, Парижа, Милана.. Каждый новый город - новые фото, новые объятия, новые акты любви, которые я только и имел, что возможность наблюдать. Не приближаясь. Не прикасаясь. С некоторых пор мне кажется, что я не имею на это права, так что я уезжаю, я отодвигаюсь, я бегу, чтобы не делать им больно, чтобы не заставлять видеть меня таким. Видеть таким, каким я стану. Моя любовь слишком крепка для того, чтобы эгоистично вынуждать их тосковать по мне, сожалеть по мне, плакать. Их слезы сделают мне больно. Они раскрошат мое сердце. Растопчут башмаком с железными шипами, до полной ненависти к себе, хотя мне кажется, что дальше уже некуда. Но человек всегда находит, куда падать. 
читать продолжение: «home is where it hurts»

Я люблю тебя.
Под стробоскопами, лаская одну и ту же попавшую под руки девчонку, наблюдая за выражением твоих глаз. За тобой, кто способен вынести грубые ласки, те, что оставляют синяки на нежных и хрупких телах и наполняют комнату криками восторга, вылепленного из чистой боли. От этого невозможно уйти, скрываясь в морозных подворотнях, помня пьяные поцелуи. Запутываясь в ловушке, где не важно, кто муха, а кто паук, потому что
Я люблю тебя.
Сонно крича, чтобы свалил с капота лощенной тачки, забирая под сердце, нотами и словами твоих песен, эгоистично обращая их к себе. Жадной, звериной потребностью, теряясь до саморазрушения в тебе. Моим богом. Моим проклятием. Дьяволом. Змеем-искусителем... и стены падают, оставляя обнаженные нервы и переломанные принципы, моя черная дыра микрокосмоса под названием Марсель Коти. Там где нет "я" и "ты", только мы, воспользовавшиеся возможностью
Я люблю тебя.
Испытывая раздражение и мечтая о неповиновении. Ненавидя за зависимость. Ты же пусти мои жилы на струны, забери бой пульса в моих висках на барабаны, только не отворачивайся, только будь. А я выжгу в твоей груди такую дыру из боли, что заставлю тебя не_забывать_обо_мне_ни_на_мгновение... а после... жалкие крохи судорожных касаний, безумие и жертвенные агнцы, и ничего не замечая от крови, осевшей на ресницах, сам отберу твою жизнь, не отдавая никому. Уничтожая мир, погибну, чтобы возродиться вновь, потому что ничто не в силах бороться с тем, что
Я люблю тебя.
Первой острой юношеской запретной любовью. В пыли и песке, вырезая свои метки на твоем лице, в лучах предрассветного солнца, в уютных и тихих кафе, в каменных деревушках... ты забавный... многие мечтают о деньгах или машинах, а ты хочешь нарисовать коров. Уповая на нежность, дрожа от нетерпения, распадаясь на сотни тысяч частей и оживая от одного робкого касания. Я больше не боюсь... мне не нужен мир, в котором нет тебя. Нет.. нас. Я сдохну. И будь у меня силы я бы спрятал тебя на самом высоком утесе, и укутал в мох, чтобы никто и никогда не нашел, ты только мой, Марсель, я не хочу тебя... терять, ты мой... и за чертой я поспешу к тебе, когда в одну полоску сольется небо и море, и даже тогда
Я люблю тебя.
Меняя страны, отрекаясь от принципов. А знаешь, что море утратило свой цвет? Я больше не чувствую аромат и вкус свежевыпеченного хлеба. И даже скалы упали в воду, им незачем больше возвышаться над волнами. Мне плохо без тебя.. А знаешь, что бы я сейчас с тобой сделал?.. Вся моя жизнь состоит из наших встреч и ожиданий. А знаешь, как я умру? И целого мира мало, чтобы вместить то, что вырывается из искореженного металла в ущелье. А мое море пахнет тобой, Марсель...
Я люблю тебя.
Пусть ты сводишь с ума, пусть между нами пропасть параллельных вселенных. Нет ничего, что мы не преодолеем.. может моей гордости. Но я буду верить. Я буду бороться. Иначе делать следующий вздох - бессмысленно. Задыхаясь в мире, где нет нас, ловить губами бурю перемен. С северных морей, фотографиями, на которых никогда не будет нас, старыми ранами. Выжжено и предопределено, что мы встретимся вновь, пусть и в мечтах тех, кто продолжит дышать после того, как на губах замрет навечно
Я люблю тебя.
Меня ломает, что в этом своем путешествии во Францию ты один.. что я где-то потерян, может мой багаж задержали? Или треклятая гордость заставляет выдержать паузу? Жаден до каждого прекрасного слова, написанного не для.. нас, но мне дает тепло вера в то, что ты знаешь - я всегда рядом, не оправленными письмами, потерянными посланиями, незримо, от первого разделенного вздоха до бесконечности. У нас всегда будет наше море.   
Я так сильно люблю тебя.   
(с) Дамиан

Эйдан

Кит

Лианна

Мэтью

Дейна

Алесса

Привычка притупляет чувства. Любые, даже чувство стыда, особенно глупое и неуместное, если тебе хочется хорошо поесть, помыться в горячей воде и отоспаться на мягкой постели, а прямо перед тобой человек, которому всё это ничего не будет стоить. У которого есть всё, о чём ты только можешь мечтать, и гораздо больше. Ребёнку особенно легко привыкнуть к тому, что о некоторых вещах приходится не только просить, но, иногда, вымогать их хитростью и обманом, однако Тоби замешкался, всего на пару секунд смешавшись при виде откровенного ужаса и паники на красивом лице женщины, которая могла бы быть его мамой, если бы та не умерла два года тому назад.
Тоби почти не помнил её теперь, время, помогавшее ему расти, постепенно наращивавшее сантиметры на его костях и мускулах, с таким же упрямым постоянством выметало из его воспоминаний прошлое, казавшееся сейчас невероятно далёким, почти фантастическим. Он привык к постоянной перемене мест, к неизбежному холоду и грязи, к тому, что он очень редко может поесть досыта. Тоби бывал голоден почти всё время - не только из-за проблем с наличными, а потому что он рос, вытягивался и ему всегда требовалось немножко больше, чем раньше. 
«We lost a world the other day» Энджел

Эш ненавидит, когда ему снятся сны. В них все слишком идеально и искусственно. Чья-то ненастоящая, чужая жизнь, которая никогда не станет явью, и от этого раздражение, охватывающее его в тот самый момент, когда серебристая дымка сна рассеивается, заставляя проснуться, только усиливается. Так было каждый день из всех восемнадцати лет его никчемной жизни. Но сегодня все по-другому.
Когда Эш открывает глаза, ему поначалу кажется, что сон продолжается — и это не он валяется в мягкой, теплой, но чужой постели, обнимая огромную подушку. Не он жмурится, прикрывая заслезившиеся глаза от назойливых лучей полуденного солнца. Не он переворачивается на спину, глупо уставившись в потолок, и считает трещинки на побелке. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но постепенно вспоминается искаженное злобой лицо отца, растерянные голубые глаза, кажущиеся почти синими в неверном свете подъездной лампы, и весь этот фарс, что они пережили накануне. Эш закрывает лицо ладонями и тихо стонет от досады — осознание бьет по мозгам, словно отбойный молоток по бетону.
«bad decisions» Оушен

Возможно, все еще не вполне понимая, что именно делает, подчиненная воле глубинных слоев своего разума - тех, где сидит чуждое всему живому чудовище - Мэдисон останавливается и, с отрешенной улыбкой погладив пса, достает из кармана куртки телефон. Она зажимает его в своих пальцах уверенно и отчужденно, словно оружие, и делает несколько снимков: затянутые туманом закоулки погруженного в осень Центрального Парка - детские качели, со всех сторон окруженные серыми кустарниками, деревянные столы, покрытые тонким кружевом ледяной корки - отпечатываются на другой стороне ее глаз, словно выжженные тавро. Остановившись и не обращая внимания на недовольство соскучившегося по долгим прогулкам пса, Мэдисон несколько секунд покачивается из стороны в сторону, склонившись над экраном смартфона, и лишь затем, бросив в воздух несколько спокойных, но неразборчивых слов, достает из кармана резиновый мячик. Вокруг никого. Никого, кроме темноволосой девушки и ее собаки, гоняющейся за прыткой игрушкой. Никого, кроме Мэдисон Монтгомери и ее призраков.
В отправленном по несохраненному номеру сообщении, помимо двух приложенных фотографий неопределенной части Центрального Парка, - всего несколько слов. 
«Back when I was a child» Мэдисон

Куда больше его не задело даже, а почти ударило под дых это её вскользь брошенное «решу проверить на практике». Купер чуть откинулся назад, облокачиваясь на барную стойку, и обвёл помещение с суетящимися корреспондентами довольным и едва ли не снисходительным взглядом. Видели? О, как! Но, скорее, просто наблюдая за реакцией остальных присутствующих здесь мужчин. Было бы дико обидно вспомнить, что пробираясь по влажному тропическому лесу, случайно лизнул особенно яркую лягушку, и прекрасная дева со своими намёками – просто плод буйного расшалившегося воображения.  Может, поэтому Джордан и корчит такие страшные гримасы из угла, ибо залётный парень не только облил его пивом, но и теперь уминает в одно лицо фу-фу, занимает целых два стула и разговаривает вслух сам собой. И, да. Раз такое дело, то это может быть и не Джордан вовсе, а какой-нибудь Карл. Вот на этих мыслях Рипли сообразил, что самогон незаметно добрался и до него тоже.

«don't yawn, cause this is Africa» Рипли

Легко быть смелой на бумаге, когда заглядываешь в глаза собственному страху прописными буквами, выведенными черной гелиевой ручкой на безупречно белом листе. Со временем он пожелтеет, а, может быть, вовсе окажется разорванным на мелкие кусочки или после яркой вспышки слова угаснут в языках пламени и навсегда обратятся в пепел. Или написанное найдет покой за замком в ящике стола, где с каждым днем чернила будут выцветать, сначала незаметно въедаясь в бумагу, затем растворяясь в ней, оставляя только обрывки фраз и силуэты картин прошлого, пока не исчезнут совсем.
Но ни время, ни вода, ни огонь не в силах изменить того, как сильно я тебя люблю. Вопреки правилам грамматики эта фраза никогда не будет изменяться по временам, она лишена прошлого и будущего, и ее правильное звучание останется только в настоящем. Я люблю тебя, Люк. Иногда мне кажется, что я говорила тебе эти слова слишком редко, боялась, что по мере того, как произношу их, они теряют свою ценность и значимость, перестают передавать то, что я действительно чувствую.
«3 281 feet above the sea» Маргарет

Мы - люди. Живые. Обычные люди. Семья, в которой ссоры обычное дело, тем более с характерами, которыми каждый из нас наделен. Но сколько бы мы не ругались, я всегда знаю одну простую вещь, что если кому-то из нас понадобиться помощь, вся обида будет забыта в ту же секунду. Я знаю одну простую вещь, что узнав о том, что мои руки по локоть в чужой крови, ты не будешь смотреть на меня с осуждением, а возьмешь мои руки в свои и поможешь эту самую кровь отмыть, помогая избавиться от ночных кошмаров и терзаний моей совести. Ведь это действительно мечта каждого мужчины, иметь рядом с собой сильную женщину, в чьих глазах всегда можно разглядеть любовь и желание посидеть в молчании, когда это требуется. Для кого-то мечта, а для меня моя собственная жизнь, в которой я иногда путаюсь, все еще не веря в происходящее. Все еще сложно. Иногда. Когда во мне мелькают сомнения в собственных силах и появляется страх тебя подвести, ведь именно ты в меня веришь безоговорочно. И на нашей совести не мало вещей, которые вряд ли можно оправдать перед Богом, но перед друг другом нам уже давно не нужно оправдываться.
«.я прошу тебя, просто будь» Леннарт

я такой же - я хочу кричать

Лучшая игра недели

Лед стучит в стакане - она слышит это даже за сумасшедшими битами. Здесь шумно, здесь воняет потом, а из туалетов тянет куревом. Локти липнут к стойке, то ли от духоты, то ли от слоя чужих соплей. Ей плевать.
Вчера ее зеркало разбилось. Рассыпалось не осколками, но ровной трещиной, на тех, чей мир в пути. И тех, чья вечность - стоять у окна и ждать. Она смотрела в отражение и не могла понять - то ли она умеет уходить, как будто в этом вся земная суть, то ли ждать как никто и никогда. Она примеряла это новое осознание на себя, как маленькие девочки примеряют платья на новогодний бал: розовое или фиолетовое? Теплое или холодное? С пышным подолом или рукавами-фонариками? Да нет, это все надуманные взрослые сложности. Платье в сущности одно и то же. Она примеряла это осознание до легкого головокружения. Чтобы потом подняться среди ночи, выйти на улицу по колено в сизый туман. Очутиться здесь, за три квартала.
Джэнни

Сегодня дверь кажется холоднее обычного. За ней — тишина, ни призвука, ни звона, ни рваных нот сонат безумных музыкантов, что призывают судьбу к своим дверям. Только холод. Он сразу представляет худшее за дверью: кровь у виска, запутавшуюся в белых волосах, безвольное тело со сломанной шеей, подвешенное за провод удлинителя к люстре, рассыпанные по полу таблетки и пролитые остатки вина, окровавленная ванная и вскрытые вены, - ей могло прийти в голову все, что угодно, и он прекрасно это знал.
-ДЖЭННИ! - с силой врезается плечом в дверь, но та остается неприступной. Плечо мгновенно начинает ныть дикой болью: Мэтт так и не научился рассчитывать силу, наносить правильные удары или выбивать двери. Боль вернула ему способность мыслить хоть немного здраво, и, растирая ушибленное плечо, Салливан задумался о том, что еще могло произойти с его сестрой.
Мэттью

wrong side of heaven

Я делаю последнюю затяжку и щелчком выбрасываю окурок в ближайшую лужу. Подняв воротник куртки, чтобы закрыть шею от ветра, я прячу руки в карманы и жду еще пару минут, прежде чем зайти в здание редакции. Вставая утром с кровати, я уже ненавидела этот день. Раздражало буквально все. Шум дороги. Щелчок зажигалки. Шарканье впереди идущего мужика. Скрип двери. Шелест страниц. Стук по клавишам. Я слышу все это даже сквозь музыку в наушниках, и это неимоверно бесит. Сказывается бессонная ночь, поэтому я заливаю в себя залпом гадкий дешевый черный растворимый кофе без сахара и сажусь за рабочее место. Стол напротив пустует. Впрочем, как и всю неделю. Крепко сжав зубы, я усилием воли удерживаю на подступе к чужим ушам ругательства.
Кем бы ни был этот Уильям Эллис, он пиздец дохера о себе возомнил.
Беготня работников редакции туда-сюда утомляет. Трижды за утро я задавала вопрос, могу ли я заняться чем-то полезным. И трижды за утро мне отвечали, чтобы я донимала своего наставника, а не мешала взрослым дядям и тетям работать.
Сукины дети.
Эмили

Когда одним прекрасным вечером Эбигейл Тернер исчезла, Уилл впервые в жизни прочувствовал смысл выражения «земля из-под ног ушла». Вернувшись в свою квартиру почти за полночь, совершенно измотанный бесполезными попытками выяснить что-либо о тех людях, которые реально могли навредить Эбби, он не нашел там ту, ради кого, собственно, старался. Женщина как будто испарилась. Эллис мгновенно перебрал в уме пару десятков вариантов, что с ней могло случиться, и среди них не было ничего в духе «она вышла за хлебом». Хотя бы потому, что Эбигейл, по обоюдному согласию, вообще не должна была высовываться из дома, пока Уилл не поймет, что им делать. 
Обыск квартиры ничего не дал. Тернер не оставила ни записки, ни какой-то ещё зацепки, ухватившись за которую можно было бы догадаться, где она и что с ней. Визит по адресу, где ранее обитала Тернер, принёс пользы не больше: там обнаружился домовладелец, жующий кусок пиццы. Он пожал плечами и поведал, что арендаторша съехала без объяснения причин, правда, заплатила за полный месяц. Только он её не видел, просто нашел конверт с деньгами и ключом в почтовом ящике.
Уильям

Поговорим о ценах на недвижимость?

Ирма откинулась на спинку кресла, ощущая как наваливается усталость, а еще нужно отвезти документы в прокуратуру. На одном из объектов произошла авария и следователю нужны были материалы по делу. Такие дела не принято откладывать на потом. До конца рабочего дня оставалось чуть больше часа, а мистер Блумберг безбожно опаздывал уже на 40 минут. Все-таки это свинство, так не поступают. А завтра на собеседование придет новый сотрудник и Освальдо просил лично с ним переговорить, хотя это было обязанностью девушки из отдела кадров, но приказы начальника нужно исполнять, даже если это всего лишь мелкие прихоти. Странные отношения у них с Освальдо, когда-то он ее подставил и девушке чуть не пришлось сесть в тюрьму, а сейчас они с ним лучшие друзья. Жизнь очень странная и непредсказуемая, никогда нельзя сказать уверенно на какой стороне ее стоишь. Почему-то именно в такие моменты накатывает романтичная грусть, скорее всего она является следствием усталости, как моральной, так и физической.
Ирма

Почему он опоздал? Сложно было сказать. Не из-за непунктуальности или неуважения чужого времени. Ведь эта встреча нужна было в первую очередь ему самому. Не придёт вовремя – не получит того, к чему стремился. Вот и всё. Конечно, посмотреть на часы было вполне в силах Блумберга, тем более что он носил на левой руке золотые Роллексы, которые, впрочем, были скорее аксессуаром, чем техническим средством.  Карл смотрел на циферблат время от времени, но чаще всего то, что он видел, ни о чём ему не говорило. Одна минута могла тянуться бесконечно, а вторая пролетать, словно секунда. Карл существовал вне времени, как одна параллельная вселенная с другой, и поэтому плохо понимал его. Он признавал, что время существует, что оно необходимо, чтобы не потеряться в пространстве среди людей. Как иначе можно определить момент встречи с кем-либо? Только ориентируясь в стрелках или цифрах, также как он определял по карте координаты местности – широту и долготу, или улицу и дом.
Карл

Why are we Strangers?

- Она скучная. Очень скучная, - Бартон был недоволен первой встречей со своей будущей женой. Все в ней его начало раздражать. От манеры одеваться, до того, как она говорит, - ей нужен такой же ханжа, как и она сама. И никак иначе, - Бартон развязал галстук на своей шее и кинул его в сторону, вальяжно упав на диван.
- Ты сам ее выбрал. Вот и смирись со своим выбором, - ох уж этот французский дипломат, - в конце концов. Это брак не по любви. И дома появляться вовсе необязательно. Во всяком случае каждый день, - произнес Жозе. И пожалел о собственных словах в тот же момент. Ведь Клинт ухватился за эту идею как за спасательный круг. Ведь и правда. Брак браком. А отдых по раздельности.
- Ладно, - протянул Бартон, - я согласен, - мужчина достал своей мобильный телефон и набрал номер Рейгейв который ему пол часа назад продиктовал француз, - Ева? Добрый вечер, это Клинт Бартон. Какие у тебя планы на завтрашний вечер? Никаких? – Бартон посмотрел на француза, который в данный момент показывал большой палец вверх, - тогда поужинаем завтра.
Алексей

Никак не могу взять в толк с каких пор так боюсь собственного мужа. Этот страх он первобытен, так наши предки боялись в буквальном смысле всего, что не поддавалось объяснению, но тогда необъяснимое роднилось с магией, в нашем же мире это скорее бы сочли отклонением и отправили на принудительное лечение. Клинта ведь когда-то вызывал во мне симпатию, хотя глубоко внутри, я уже с первой же нашей встречи отказывалась верить в то, что этот человек чист и невинен аки мессия. Я предпочитала напоминать себе, что все его черти, в существовании которых я не сомневалась, просто затаились. После чувство новой любви вскружило мне голову и о возможной опасности, исходившей от Бартона, точно шлейф дорого мужского парфюма, мною был забыт. Никто не мог знать, чем для меня обернется такое легковерие.
Я, абсолютно привыкшая к тому, что Жозе, после разговоров с Клинтом всегда находил для меня несколько минут своего драгоценного времени, поспешила ему навстречу, как только заметила его. В это, не скрою, я видела некое спасение для себя от общества Клинта еще на пару минут.
Ева

La migliore offerta

Копенгаген встречает непривычно холодной погодой. За бортом самолёта отметка ртутного градусника с трудом переваливает за +15 по Цельсию. Моросит бледный холодный дождь, изредка выбирается непокорное, капризное солнце, прогревая воздух чуть больше, чем до +18. Погода совсем не напоминает летнюю. Ступая на датскую землю, Матиасу жадно втягивает носом запах свежести, сырой земли и поздних тюльпанов. Кажется, Копенгаген утопал в жаре последние три недели. Вчера сюда нагрянул циклон, сдобрив местные мостовые качественными ливнями, украсив вечерние готические шпили зданий ослепительными грозовыми вспышками.
Подхватив на плечо дорожную сумку и небольшой портфель с документами, Матиас спускается по трапу первым, подаёт руку Эммануэль, раскрывает над её головой широкий зонт-трость. Город постепенно ныряет в прохладные августовские сумерки. На набережной включают желтоватые фонари, на центральной улице зажигаются в вечернем свете, витрины. Кристиансборг набрасывает на себя сине-белую вуаль вечерней иллюминации, ничуть не отставая от остального города, раскрашенного ночными красками.
Матиас

Мимолетная мысль, яркой вспышкой прокатившаяся по внутренней стенке черепной коробки, заставила итальянку улыбнуться, но тут же взволнованно прикусить губу ведь она впервые подумала о том, что хотела бы жить в таком месте... Со своей семьёй. «Семья» - слово, больно вонзающееся тупым лезвием под ребра, заставляющее задыхаться и вспоминать, как люди, за которых она каждодневно была готова умереть, почти что буквально подвязали однажды бетонную плиту за верёвку к её шее, и сбросили тяжёлый груз на дно венецианского канала, наблюдая как тёмная матушка «той, что позорит наше имя и нашу семью», исчезает за непроглядной водной гладью и только редкие лёгкие пузыри на поверхности говорят о том, что на дне ещё бьётся в агонии чья-то жизнь. Семья - для Эммануэль это было нечто вроде старинного фолианта, страницы которого пожелтели от времени, а корешок обветшал и вобрал в себя тошнотворный металлический запах крови; строки этого фолианта - целиком и полностью изжившие себя, сродни языческим, традиции, построенные на принципах слепой преданности и невозможности прощения. Семья - для Эммануэль это не было чем-то теплым, крепким, не было синонимом счастья, только бесконечный перечень правил, свод законов, предполагающих неукоснительное им следование.
Эммануэль

Камилла
посмотреть

Джонатан
посмотреть

Джозеф
посмотреть

Эмили
посмотреть

Мэдисон
посмотреть

Дейна
посмотреть

скажите, если вы поняли мою душу
то почему не спасли
Один шаг до бездны.
В этом августе удушающе много накопилось токсинов в крови. Они бередили воспаленное сознание, кололи под шеей, чуть ниже ключицы. Поднимать градус больше было некуда, плыл асфальт, в нем утопали ноги. Такое лето, что даже ночью не отступает, ждет у порога. Стоит около каждого окна.
Она устала уже задыхаться. Ее вино штабелями темного стекла лежит в морозилке. Громыхает сухими красными костями и крошащимися пробками, когда открывает ящик. Пальцы чуть прилипают, примерзают к покрытой инеем бутылке. А потому хватает за горлышко всей ладонью.
Ее обделили в этой любви к летним забавам. К жаре, купанию, загару и прогулкам вечерами, что дают надежду на скорую осень. Да что там, ее обделили в любой любви. Но она уж отыграется. Бутылка каберне верит ей в этом безоговорочно. Ледяной каплей касается пальцев, целует легкой испариной. Целует и не знает, что внутри нее такой же лед. Такая же пустота и смерть. Окаменевшая кровь.
Сегодня настолько шумно, что не слышно даже близящихся раскатов грома. Не до мелочей, вроде капающей слюны ей, когда в ушах только крики и рвущаяся плоть. На темнеющих стенах квартиры пляшут свои дьявольские танцы огни свечей. Она хотела бы святым пламенем этим выжечь на груди спасительный крест. Спалить все свои отчаянные попытки вырваться из плена. Но сегодня за полотно ее души разразилась настоящая бойня. Кричи не кричи — ломаются когти, точатся клыки.
читать продолжение: «tranquilize»

Родная!
У меня давно нет более подходящего определения наших с тобой отношений. Скажи, сколько мы с тобой прошли? Сколько жизней прожили и погубили? Сколько раз любили? А сколько — учились любить? И это только здесь, в пространстве запертых в буквах эмоций наших творений, а сколько мы прожили в другой реальности, вне экрана монитора? Я не могу описать словами, как ты мне стала дорога за эти годы — ты это знаешь сама, но, наверное, забываешь, ведь взрослая жизнь нас с тобой настигает все чаще. Но я тебя люблю. За то, что мы в разных концах города и не видясь месяцами начинаем курить одни и те же сигареты, выбираем одинаковые зажигалки. Люблю тебя за музыку, которую мы тоже передаем порой друг другу как знамя, ведь мы чокнутые последствия ошибок судьбы. Люблю за все, что мы прожили вместе, за воспоминания на фотографиях, которые ты так и не отформатировала, за миллионы глупостей, до которых мы доходили. Можно, наверное, бесконечно перечислять все то, что мы умудрились натворить, но когда, если не сейчас, все это вспоминать? Помнишь же, помнишь пустые вагоны метро? Но я верю, родная, что мы еще соберем в два раза больше фотографий и воспоминаний, найдем новые приключения не станем взрослыми и не забудем те мгновения, от которых в животе расползается почти алкогольное тепло.
Но я здесь не за этим. Я здесь чтобы чествовать твой пост и твой талант. Я знал, что этот момент настанет. С того мгновения, как ты чудом появилась со своим желанием играть, и мы придумали эту историю, с первой строчки твоей анкеты, с твоего первого поста мне, с нашей игры в шапке. Родная, любимая, я только вчера говорил, как я рад, что ты снова со мной, и вот говорю об этом снова, на сей раз — прилюдно. Ты — удивительный человек и игрок, я всегда восхищался твоим неповторимым стилем письма и графики, только твоим, узнаваемым с первой строчки и единственного взгляда на работы, а твое появление на этот раз сделало нового, еще сырого персонажа живым, глубоким и многогранным. Это просто невероятно!
Как невероятен этот твой пост. Наверное, всегда сложнее всего писать то, что действительно волнует и берет за душу, вытягивать из себя эмоции, которые переживаешь сам. Я знаю, что значит для тебя эта тема, я знаю, как ты хочешь ее писать, и я надеюсь, что ты сможешь сыграть всю гамму тех переживаний, что накопилась под ребром и требует выхода. У драмы нет конца, у драмы нет границ, у драмы нет берегов. А твоя драма — невероятная, в мирах, которые ты рисуешь, в перетекании одного образа в другой, в эпитетах и сравнениях так приятно блуждать, так приятно плыть по их течению, чтобы в мгновение утонуть вместе с твоим персонажем в страхе, горе или отчаянии. Я зачитываюсь каждым твоим постом и, думаю, что я не один такой.
И вот я написал так много, но так и не смог сказать главного.
Я бесконечно рад, что ты снова со мной.
Твори еще, пусть вдохновение тебя не покидает.
А я... буду рядом, чтобы мы в этой драме не были одиноки.
Люблю тебя, моя талантливая девочка.   
(с) Мэттью

Лианна

Дэвид

Ник

Маргарет

Дамиан

Юджин

Но стена все так же оставалась неприступной и Медея лишь огорченно поджала губы, помотав головой из стороны в сторону, когда ее макушки коснулся сухой поцелуй. Она не знала, как следует отказывать на подобные предложения и не могла понять, а нужно ли, ведь соблазн согласиться был крайне велик. Макинтайр вполне мог дать ей то ощущение нормальности, которого не хватало в ее жизни. Он был ей интересен, но за время, проведенное вместе она лишь единожды могла приблизиться к нему настолько плотно, чтобы попытаться разглядеть, что же скрывается за начищенным фасадом. Смутное ощущение опасности лишь подстегивало любопытство, а дрожь, проносившаяся по телу от его прикосновений, склоняла чашу весов к той планке, где эти касания могли разбавить сумрак ее вечеров на какое-то время. Это не продлится долго и не займет много времени. Ведь можно воспринимать это как эксперимент? Тебе уже за тридцать, а ты так и не удосужилась разделить жилье с мужчиной.
«У меня был тяжелый день. Последние полгода.» Медея

У Вас было воинское звание? - доктор Салливан пытался понять, кем себя считает сам Трэвис. Девятнадцатилетнему мальчишке в свое время не было понятно, как сознание может определять бытие, но с каждым новым клиентом, с каждой травмой физической или душевной, с каждым случаем и с каждой новой картой, он все отчетливее понимал, что восприятие бытия напрямую зависит от сознания. И боялся представить, как выглядит мир человека, накачанного таблетками лишь ради того, чтобы он не набросился на очередного специалиста, который пытается ему помочь, но отчаянно желал понять, какие осколки остались в голове мужчины, чтобы собрать их воедино и попытаться восстановить то, что было утрачено. Ему, впрочем, все еще казалось, что успокоительные влияют не только на нервные центры, снимая повышенную возбудимость, но и на способность к концентрации внимания. Мэтт питал невероятные надежды на то, что уже через несколько сеансов он сможет поговорить с мистером Грантом без лишних таблеток.
«за звезду - полжизни» Мэттью

У неё было два пути. Первый - отказаться и вообще не приходить больше, но Киран порой становился невыносимым созданием, когда ему нужно было что-то узнать, его не смущало, что есть вещи, которые лучше не знать. Конечно, отчасти, причиной ее состояния был он сам, но Дейна не раз прокручивала в голове примерный разговор, и несмотря на множество различных вариантов откровенного разговора, финал всегда был один. Никакой. Ничего не изменится в лучшую сторону, близнец ещё больше уйдёт в себя и свои страдания, ей прибавится чувство вины, а для полной картины их общение, что и так держится на уровне хороших знакомых, превратится в окончательный разлад. Они никогда не говорили откровенно, младшая Хьюз всегда осторожно подбирала слова, чтобы наружу не вылезли старые обиды, незначительные, но с годами накопиться могло немало, и тогда где одно, там вылезет другое, очередное и все превратиться в один большой скандал.
Второе - согласиться и терпеть... проблему. Проблему, что будет копаться в ней и пытаться сотворить чудо одними лишь словами и избавить ее от всех внутренних демонов.
«Better to not know than to endure this silence» Дейна

«Интересно, сродни ли мое отвращение тому, в коем утопает моя Мэдди, когда я переступаю порог ее квартиры?..» - задумывалась время от времени Алесса, сжимая в руках аккуратную чашку, протянутую дочерью в лишенном всякой нежности жесте, будто бы это не родная мать пришла и потревожила ее спокойствие, а последний человек в этом мире, которого она хотела бы видеть у себя дома. Впрочем, не исключено, что именно таким человеком Алесса и являлась. С годами они с Мэдисон стали терпимее друг к другу, но смогли ли принять то, во что каждую из них превратила перенасыщенная черным траурным кружевом жизнь?.. Старались ли это сделать или все еще томились в обоюдных невысказанных обидах?.. Однажды кто-то наберется смелости и заговорит о чем-то действительно важном, а не о дежурных вещах вроде планов на рождественские каникулы или успехов в учебе. Ими, кстати, интересовались даже коллеги Монтгомери, особенно те, кто сам растил детей. «Наверное, это такое счастье, когда дочь разделяет твои увлечения и хочет посвятить жизнь тому же, чему посвятили ее родители!» - мечтательно рассуждали и расспрашивали Алессу ее подчиненные, а она лишь пожимала в ответ плечами, уверяя, что ни сколько не влияла на выбор дочери, касаемо учебного заведения и специальности – хотела казаться современной и любящей матерью, а на самом деле она просто не знала, пошла ли Мэдисон на биологический факультет из-за «безысходности», или же любовь к естественным наукам была у нее в крови.
«Delusions» Алесса

А затем я поцелую тебя. За ночь.. я соскучилась по твоим губам так, что мои уже стали почти сухими. Слышишь, любимый?
Однако.. я не могла повернуться.
Однако.. мысли катком прошлись по мне и я осознала, что все это был вовсе не сон.Я услышала гулкие звуки приборов, которые медленно возвращали меня в реальность и я постепенно вспоминала то, что произошло. Как я могла оказаться.. в больнице? Я приоткрыла глаза, но все плыло. Головокружение мешало мне рассмотреть картинку перед глазами. Я услышала громкий голос медсестры, а затем.. я увидела как ты склоняешься ко мне. Любимый. Мой Леннарт.. Я думала у меня получится сказать это вслух, но все было тщетно. Я дышала.. но не сама, а с помощью трубок. Господи. Этого не может быть. Что.. что произошло на самом деле?! Почему я не чувствую своей руки?! Почему.. не могу повернуться?! Почему.. НАШИ ДЕТИ?! ЛЕННАРТ! Скорость моего пульса на аппарате моментально пошла вверх, но я все это время смотрела в твои глаза.
«.я прошу тебя, просто будь» Рене

Элис действовала, полагаясь исключительно на «авось», с полным пониманием того, что высокому, мускулистому, тёмному, как эбеновое дерево, журналисту вполне может не приглянуться самую малость нелепый и чудаковатый красавчик в шляпе, которую можно трогать только избранным, а примерять, так и вовсе, судя по всему, наизбраннейшим. Вариантов дальнейшего развития событий было, как минимум, четыре, а то и пять, но Фишер хотелось верить, что чуйка у неё к тридцати-то годам уже отросла что надо и работает на «ура», и в Купере она действительно не ошиблась, хоть и схватила его буквально на пороге, повинуясь больше желанию ошарашить кого-нибудь, чем действительно заиметь нового знакомого, не говоря уже о том, чтобы, спустя где-то час, отправиться с ним в Национальный парк, тайком. Будь у Элис больше времени, она бы с удовольствием устроилась бы в первом ряду с попкорном, чтобы запомнить все детали, но, к её глубочайшему сожалению, приходилось продвигаться вперёд быстрее, чем у красавчика и Боба развивались события. В очередной раз приходилось смириться с тем, что организаторам и режиссёрам-постановщикам никогда не удаётся просмотреть весь поставленный спектакль от начала и до конца, конечно, если никто не удосужится его записать.
«don't yawn, cause this is Africa» Элис

let all my doubts go

Лучшая игра недели

- Останься. Прошу.
Но Дамиан её не слышал или не слушал, смешав её тихий молельный шепот с хлопком двери. Маргарет словно прошибло ледяной волной, скользнувшей тонкой иглой под самую кожу, пронизавшей каждый нерв, натянутый до предела. Она напряженно вслушивалась в звук отдаляющихся шагов и шум, отъезжающего лифта: теперь она осталась одна в оглушающей тишине квартиры, заставленной коробками и укутанной надеждами на будущее, померкнувшим в темно-синих сумерках, опустившихся на город.
У них впереди вся жизни? За двадцать четыре часа восклицание, наполненное тихим и безмятежным счастьем, сменилось лаконичным утверждением и превратилось в невысказанный вопрос с равнодушным касанием губ у виска. Маргарет не могла упорно притворяться, будто ничего не происходило. Ей - такой надломленной, раздавленной и разбитой - не хватало сил, чтобы выругаться или разрыдаться. Вся в белом, она стояла посредине гостиной и меланхолично разглядывала свое отражение в окне.
Маргарет

Каррера очень сомневается, что будет чему-то рад на нем. В кармане его куртки кольцо. Оно прожигает ткань и причиняет боль. Купленная в Вегасе безделушка за последние дни превратилась в значимый символ. И никогда не обращающий особого внимания на подобное, Дамиан понимает - не справится. Не сможет позволить надеть его себе на палец. Не протянет руку с лежащим в ней кольцом для Маргарет. Не теперь, когда в нем настоящий бриллиант.
Их фальшивая свадьба была чем-то особым.
Грядущая помолвка - не более, чем фальшь.
Они уже женаты.
Они. Уже. Женаты.
И это меняет всё.
И Каррера набирает номер, который отвечает в любое время дня и ночи. Он - один из любимых клиентов хозяйки ювелирного салона. Сейчас Дамиану хочется думать, что самый любимый. Что только одна женщина предпочла его другому. Не считая прошлой жены.
И перед тем, как голос на другом конце ответит, Каррера рассмеется.
Дамиан

morning, keep the streets empty for us.

Йон Карлос Луна был по жизни большой, двухметровой проблемой. Ходячая катастрофа, он мог что-то сломать ненароком, ну или ушибиться так, что скорая уже мчалась к офису "Night Chance" из-за ближайшего поворота. Он всегда куда-то торопился, суетился слишком много, любил принимать активное участие в любой деятельности, даже в той, о которой имел очень смутное представление. За это Йона любили. За это же иногда ненавидели, ведь раздражение даже за вуалью обожания не скроешь.
Его смех эхом разносился по коридорам офиса, его истории и байки коллеги передавали друг другу из уст в уста. А иногда и пересказывать смысла не имело - ведь Йон здесь, он тут как тут, со своей прежней улыбкой, открытостью и готовностью всем что-нибудь, да поведать. Энтузиазма в итальянце было хоть отбавляй, эмоции частенько били через край.
Йон

Восемь месяцев жил скитальцем в суровых уголках дикой природы, но нынче вновь в чужом городе и стоит посреди огромного холла в кругу многочисленных незнакомцев. Каждый из них озабочен своим делом: сосредоточенные взгляды, короткие стальные фразы, не требующие ответа. У одних поблескивает седина на висках, а другим едва перевалило за двадцать и они с неподдельным старанием носят свои портфели, мечтая успешно окончить стажировку. Вокруг все казалось стильным и новым, высокомерно напирали юристы, нисколько не обращая внимания на младших коллег, все находилось в движении и людские потоки утихали только позднем вечером.
Должно быть, понимающая улыбка выдала его. Первый залп возмущения, так или иначе, утих – и на опустевшее место пришла растерянность, скрывшаяся за бравадой недовольства.
Густаво

С закрытыми глазами

Девушка вздохнула.. Оказавшись на улице, она слишком часто вспоминала прошлое.. хорошее.. плохое.. разное..  Раньше запрещала себе копаться в свитках истории.. Запихнула их на самую дальнюю полочку подсознания. Не трогала многие годы, дожидаясь своего часа. Стало быть время пришло. Принято считать, что на пороге смерти к человеку  возвращается все содеянное и не завершенное..  Не даром старики рассказывают истории о своей молодости вертлявым внукам, стараясь усадить их на диван. Тыкают в ручонки альбом с пожелтевшими снимками.  Те не хотят слушать пропахшие нафталином россказни бабули.. Лишь обзаведясь собственное семьей и детьми, с возрастом начинают ценить упущенные моменты.. Собирают по крупицам историю предков, чтобы однажды так же передать внукам-непоседам за чашкой чая.  У Марии не было семьи.. Она была бесплодна, как лишенное корней дерево. В лапах садиста тело и душа медленно иссохла. Внутри осталась прелая труха. Некому рассказать свою историю. На могиле никто не заплачет. Скорее всего у ирландки не будет  нормальной могилы. Закопают неопознанный труп вместе с остальными бездомными..
Мария

Его руки дрожали, но не от холода, а от переизбытка эмоций и чувств. Из горла рвались сдавленные хрипы. Мужчина как безумный вглядывался в родное лицо. Чужая, но все еще моя. Давно забытый голос вылез наружу, долбя в раскаленных висках. Грудь сдавило от нестерпимой боли. Синяки на девичьем лице твердили о том, что прожитые дни были слишком тяжелыми. Ему хотелось скрутить шею каждому, кто посмел прикоснуться к ней и причинить вред. Они топтали ее тело, а он растоптал душу... Его причиненный вред ей несравним. Мог ли он надеяться когда-либо вымолить у Марии прощение? Она прощала тебя слишком много... много раз. Голос принадлежал ему, но был чужим. Исходил из его человеческой сущности. Та погибла, разбившись на самолете. Живо осталось лишь зло в нем. Тьма поглотила душу и его тело. Проблеск света он видел в незрячих глазах Марии и так яростно желал, чтобы она хотя бы на миг посмотрела не него тем прежним взглядом. Видела перед собой любящего мужчину, а не монстра, топчущего девичьи мечты и сердце.
Бенджамин

Мы взрывали рассветы

Он только краем глаза видел, что происходило между Эрни и Марком, и подмеченные моменты ему не нравились. Именно страх гнал его быстрее на то место, однако когда запыхавшийся Уэйд затормозил, все уже закончилось.
Наверное, у него была совершенно глупая физиономия. Глупая, бледная, перекошенная ужасом от того, что сам себе успел напридумывать, но Эванс стоял живой. И ему хотелось добавить, но уже за то, что заставил так волноваться. Ухмыляется, гад. Живой и даже почти невредимый. Дать бы по шее! Как знал ведь, что не надо было ехать на этот выпускной. Все насмарку, блин!
"Успокойся, дурень. Все ведь обошлось." - мысленно осаживает самого себя. Медленно вдыхает и выдыхает, собирает разум из осколков панически мыслей и пристально глядит на Марка. Что? До свадьбы?
- Если я сам раньше тебя не придушу, - ворчит Уэйди, спуская пар. А еще про него говорят, что он де ходячая неприятность. Нет. Черта с два! Это все Марк на свою королевскую задницу притягивает всяких оголтелых.
Юджин/Уэйд

- Не знаю. Может быть и да, а может быть и...- да. Увиливая от точного ответа на вопрос о переломе, Марк лишь притворно улыбался. На самом деле ему было попросту плевать на состояние Эрни, на его в говно раздолбанную руку и на его умалишенную мамашу, которая однажды пыталась добиться осуждения Эванса по статье за оказание телесных повреждений. Ну тех самых, от которых Джонсон месяц оправлялся в далеком прошлом. Так вот неровен час и мисс Джонсон вновь возжелает мести за свое чадо. Одолевали ли Марка волнения по этому поводу? За решетку он конечно же не хотел, тем более, когда перед твоим носом открываются широкие возможности. Когда жизнь взрослая откровенно манит в свои порочные объятия и школа остается где-то на задворках бурного прошлого. О проблемах завтрашнего дня, блондин предпочитал думать тогда, когда запахнет жаренным. Пока же он ощущал невероятную легкость в душе. В принципе он шел по четко намеченному плану: каминг-аут совершил, на выпускном балу с парнем своим первый танец станцевал, нос вражескому ополчению утер. Оставалось самое интересное.
Натаниэль/Марк

Жили они долго и счастливо, пока не встретились

И подумать только, с какой нежностью он говорит о хреновой стерве! Глаза Лорен полыхнули зелёным огнём, а губы поджались, но она благоразумно хранила молчание, отлично понимая, - Лиса ей не переубедить. Начини она распекать предмет его страсти, по всей видимости, далеко не остывшей, то он только разозлился бы на неё, а это ей меньше всего сейчас было нужно. Ещё хуже, если он ударится в другую крайность и начнёт унижать себя, выгораживая незнакомую Лорен, но уже ненавистную мегеру. Ло очень хотелось просто прижать парня к себе и дружескими объятиями передать ему толику тепла и уверенности в этом холодном блестящем мире на холодной блестящей улицы равнодушного города, где слишком просто пропасть не только ей, но всем наивным и доверчивым. Откровенность Элиаса, едва знакомого, в общем, человека, её нисколько не смущала и не удивляла. Пусть они встретились только что, но у Ло было стойкое чувство, будто они знакомы всю жизнь. Где-то в мироздании они были братом и сестрой, по духу, если не по крови, совершенно точно.
- Ничего стыдного нету, - проворчала Лорен, проглатывая, с большим трудом, все колкости по адресу великолепной пассии Лиса, что так и просились ей на зык. - Ты поступил так, как и должен был. Сказал ей всё. А она...
Лорен

Сбежав позорно от развращающих его фантазий, Лис сунул сигарету в зубы и чиркнул зажигалкой. Его мелко потряхивало от собственных противоречивых чувств.
Он несколько раз видел Элис обнажённой, и она вызывала в нём жаркое желание, хотя он понимал, что оно никогда не будет реализовано (что не мешало ему остервенело мастурбировать, вспоминая увиденное). И сейчас было странно подобное поведение, ведь Лорен была ему незнакома и практически безразлична (не считая ярого интереса к ней, но, кто говорит об этом)
Зажав сигарету в зубах, Лис занялся приготовлением кофе для своей гостьи, попутно напевая радио, которое включил, потому что тишина для него была противопоказана. Себе он положил чили и много сахара, а вот с кофе для Лорен решил не экспериментировать, ему не хотелось, чтобы девушка швырнула напитком ему в голову. Кто знает, на что она может быть способна в гневе? По губам Лиса скользнула невесёлая улыбка, когда он вновь вспомнил сверх подвижную и яркую Элис, которой в его жизни больше никогда не будет.
- Ты не торопись. Сначала расскажи о себе, чтобы я знал, кто ты. И, пожалуйста, ничего не скрывай, если хочешь, чтобы я тебе помог.
Элиас

Вероника
посмотреть

Дейна
посмотреть

Рауль
посмотреть

Амелия
посмотреть

Уильям
посмотреть

Эрик
посмотреть

Он все никак не мог поверить в то, что это правда.
Рауль, который когда-то с легкостью ездил по Европе, не особенно заботясь о том, в какой стране находится; Рауль, который запланировал поездку в Австралию за три дня и остался там на несколько месяцев; Рауль, который подался в незнакомый мегаполис по ту сторону океана практически без денег и вещей, - и тот же самый Рауль, который теперь даже за пределы Марселя не мог выбраться в одиночку. И это именно он собирается снова лететь в Нью Йорк. Зачем? Догнать прошлое, изменить будущее, наслаждаться настоящим?.. Он и сам не мог дать четкого ответа, да и не очень хотел отвечать – какая, в сущности, разница, если к этому городу его вправду влечет. Нельзя же все оставшиеся годи провести под родительским крылом, нельзя ограничить себя одним единственным городом, сколько бы он ни был хорош. Амбиции, потухшие и притихшие за последние полгода, наконец начали давать о себе знать, разгорелись ярким огнем – и все благодаря Рите Мэй, которая словно почувствовала эту тягу даже раньше, чем сам Рауль ее осознал, и вместо того, чтобы погасить разговорами о сложностях и опасностях, только подлила масла в огонь.
читать продолжение: «Lego House»

Ох, святые тарталетки! Невероятно, ужасно, феерично-катострофически за тебя рада! Как узнала, то чуть было не снесла стол в одном из предприятий общепита, а потом улыбалась, как дура минут 20, а домой ехала, радостно подпрыгивая на ухабах вместе с автобусом! Но давай посмотрим в глаза – возможно, твоему попаданию в табличку я порадуюсь больше, чем ты сам. Поэтому как-то внезапно я поставила перед собой цель – хочу своей болтовнёй сделать так, чтобы ты гордился своей, назовём это, победой, и тебе бы хотелось ещё.
Эх, Руля-симпампуля (чую, уже -100500 гордости хд), мы с тобой повстречались во время перемен что в твоей жизни, что в моей. Совершали ошибки, знакомились друг с другом каждый раз будто заново, ругались… о том, что творили мои бабоньки по отношению к твоим мужикам, так то я вообще молчу! Но всякий грёбанный раз оставалась одна константа – моя чёртова признательность тебе, верность тебе, желание вдолбить в твою крашенную бошеньку одну простую истину: «Всё складывается так, как должно, и это приведёт тебя к тому, что в один прекрасный день ты проснёшься абсолютно счастливым».
Что я ещё могу сказать? Что ты вырастил во мне игрока? Было. Что даже несмотря на то, что я буквально физически чувствовала, как ты на меня забиваешь, я всё равно не могла не оставаться рядом? Тоже упоминалось. То, что своим пинком ты можешь воскресить моё постописание из почти мёртвых? Да я даже день недели могу вспомнить, наверное! Наше общее прошлое короткое, а, быть может, время с тобой пролетает быстро. Но ты всё ещё играешься с моими мозгами, аки котик с клубочком, а я с радостью кричу на тебя от всего капса своей клавы. И это настоящее. Мы никогда не были спокойными х)
И от этого ещё более странно, что при уровне взаимоотношений типа «СЛЫШ ЧО»/«ОЙ, ВСЁ», мы смогли создать именно таких Риту и Рауля. Я перечитала как-то твою заявку на неё. Это совсем не то, что ты ждал, изначально в твоей голове она была совсем другой, а я уже приложила лапу и создала это нечто для тебя. Нечто для тебя, что я тебе никогда не дам в обиду. Но ты и сам её не захочешь обижать) И так странно замечать, что эта странная дружба не прошла мимо глаз манхэттеновцев – критичных и сцепленных друг с другом островитян. Это ж какую нестандартную залипуку мы с тобой запилили, а!
Так или иначе, ты и я в лице Рауля и Риты знаем друг друга уже почти полгода. Новое знакомство, невероятно особенное, которое мы создаём сами своим воображением, своими мыслями, словами. Ты упоминал в посте, словившем табличку, что согласие Риты Мэй на поездку в Нью-Йорк  больше, чем предложение руки и сердца. Что верно, то верно. В лямуры-тужуры-абажуры мы с тобой никогда не сыграем. Не играть нам с тобой романтики головного мозга с иррадиацией на горизонтальные пляски в постели. Но мы способны на большее, мы – чёртовы депеши с их «Higher Love». И хоть я знаю, как легко тебя сманить другими сюжетами (и мы оба знаем, о чём я говорю), как радостно бросаешься ты в этот омут с головой, забывая о тех, кто на берегу этого самого омута ловит плохонькой удочкой редкую рыбу твоих постов, ты всё равно вернёшься из заплыва за драмой, и даже получишь наградку за лучший пост недели на Манхеттене. Просто для меня дружба Рауля и Риты Мэй – маленький уютный уголок в реальном и виртуальном мире, полного всякого не всегда приятного, место, где всегда тепло, где тихо и чуть шёпотом посмеиваются перекатывающиеся волны, и светит самое тёплое на свете солнце Марселя, унесённое ветрами и ритиным Синим Китом на Манхэттен. Место, которое хочется уберечь от всего и от всех. Надеюсь, и для тебя это так. Надеюсь, именно поэтому ты никогда не оставишь Рауля и будешь возвращаться ко мне с постами вновь и вновь.
И вот так всегда. Мыслей много, а как дойдёшь до ворда – такая пустота.
Да и хватит, наверное. Я ж невероятная болтушка. А у Вас, гражданин молчун, мне бы поучиться лаконичности. А суть такова: ты невероятно талантливый и чудесный, ты молодец, хоть и вредина. И пусть ты тот ещё причудливый фрукт, мне с тобой невероятно повезло. Тебе я могу доверить свои цветы и свой улов. И да-да, я люблю тебя. Не заставляй суровую меня говорить эти очевидные истины своими достижениями (НЕТ).   
(с) Рита Мэй

Бен

Мария

Дэвид

Рэй

Элеонор

Натаниэль

Блуждала, конечно, по его соображению мысль прямым маршрутом отправиться домой или хотя бы сразу на точку другого заинтересованного в этой авантюре приятеля, но скука и желание потусоваться среди своих в баре взяли над здравым смыслом верх, и Мэд заключил для начала заскочить к их организованной за свалкой ночного клуба базе - во всяком случае, там всегда можно было повеселиться независимо от времени суток, хотя бы послушать музла, пострелять по бутылкам, завести новые знакомства, с кем-то подраться или просто надраться в самую жопу; причем все вышеперечисленное вполне могло происходить в течении буквально пары часов, и всех это более чем устраивало. Так разве мог Мэдок отказывать себе в приятном времяпрепровождении в не менее приятной компании? Как будто у меня есть альтернатива...  Неопределенно подумалось мужчине, когда тот проходил по пешеходному мосту, сопрягавшему районы и выглядевшему довольно внушительно для подобного назначения, и как-раз на нем, под светом фонарей он вынул сигареты, чтобы остановиться закурить и хоть немного привести в порядок поплывшую куда-то голову вслед за неспешными волнами за перилами, где к тому же торчала какая-то особенно разукрашенная девка, то ли собиравшаяся освежиться в явно нелетних водах сомнительной свежести и химического состава здешнего протока, то ли просто любовалась открывавшейся панорамой, проверяя на прочность собственные нервы. Почему бы и нет?
«Что вы так убиваетесь? Вы же так не убьетесь» Мэд

- А..рт, - мне было сложно говорить из-за першения в горле и возникшего внутри меня кома, похожего на сгусток крови, - твое пле..чо, - я почувствовала, как слеза скользнула из кончика левого глаза и покатилась вдоль моей щечки, пока я смотрела в твои глаза. Видеть тебя живым.. я о большем и не могла просить. Я делаю большие паузы между словами, чтобы набраться больше сил и иметь возможность говорить с тобой больше. Ты.. я вижу твою одежду. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я закрыла свои глаза, хоть и понимаю, что наверняка не пара часов, а ты.. ты не переоделся, а значит и отказался от госпитализации. Любимый.. я видела, насколько уставшими и печальными были твои глаза, и я.. я попыталась тебя потянуть к себе, но хватило лишь на один хилый рывок ладонью, которым я хотела заставить тебя подняться выше к себе. Пожалуйста. Ты это видишь по моим глазам. Ты видишь, как мне это нужно. Это нужно и нашим детям.. я посмотрела на свой животик. Испуганно. Я.. я боялась, что ничего не смогу увидеть там, но наши малыши все еще были под моим сердцем. Правда.. я все равно чувствовала боль. Как-будто он стал меньше.. Как-будто.. что-то не так, - все.. хорошо, со мной. Все. Труд.. но пока дышать, люби..мый, - твое лицо уже было совсем близко к моему и я жалела о том, что не могу приподняться и дотянуться до него. Жалела о том, что я не могу пробежать пальчиками по твоим морщинкам и забрать из них усталость.
«.я прошу тебя, просто будь» Рене

И когда я, захлопнув двери машины, входила в старый мотель у обочины, пропуская вперед старика Исаака, я уже знала, что никто не выйдет из мотеля живым. Кроме нас с Вайноной.
Коупленд немного нарушил наши планы. Даже приезд Доусона был спланирован – мы знали констебля и того, кто приедет на помощь вместо него, но чертов Коупленд… Мы недооценили его, но с другой стороны, все получилось даже лучше задуманного. Ведь теперь никто и никогда не посмеет подумать, что я убийца.
Бедная маленькая Вивиан, ты так вздрагиваешь от громких звуков, твои волосы, белые как снег, легко колышутся на ветру, а пальцы неистово выстукивают нервную чечетку на любой твердой поверхности. Бедная маленькая Вивиан, мне так жаль тебя.
И твоего мужа тоже жаль.  Но теперь он отомщен.
Я откидываю голову на подголовник. За окном рейсового автобуса злые снежинки снова начинают свою пляску смерти – я закрываю глаза. Уже через несколько дней никто не вспомнит о чудовищных убийствах в мотеле у обочины, а снег погребет остов здания до весны, превратит здание в холодное подобие себя самого – а еще сотрет все следы. Мы оставили окна открытыми во всех комнатах – так что уже сегодня к ночи снег запорошит старые кресла, дряхлые кровати, и кровь, оставшуюся на полу. 
«Мотель у обочины» Алиссия/Вивиан

- Ты как? В порядке?
- В полном.
Ложь - второе спасение после правды. Если бы не она, мы бы все давным-давно бы уже вымерли, ведь утаивать что-то гораздо проще, чем раскрывать правду. Порой даже отвратительную правду. Хотя мне казалось, что Ави не поверила. Смолчала. И на том спасибо.
Возвращался обратно в кабинет чужой компании уже с ворохом мыслей и фраз, которые должны были убедить слабоумных порошковых главарей уверовать в то, что моя реклама поможет им постепенно захватить рынок. От кокаина и его металлического привкуса постоянно першило во рту, не помогала даже жвачка, так что со стороны могло показаться, что я нервничаю, внимательно ловя каждое слово оппонентов и запивая его водой из здешнего буфета для рабочих. Ничуть. Я был спокоен, как обычно, только вот усидеть на месте не мог.
На улице уже стемнело, когда мы с Ави покинули здание и я помог ей застегнуть серое пальто.
- У тебя еще осталось одно дело на сегодня.
- Правда? Видимо, я забыл. Ну, во всяком случае, для того ты у меня и есть, чтобы не упускать из виду каждую мелочь.
- Я тебя отвезу, все в порядке.
«don't nobody know my troubles but God.» Бенедикт

Ну всё, - решила девушка. - Началось.
Игра на нервах. Кто первый сдастся. Кто первый не выдержит. А впрочем, есть ли разница, если под градом пуль могут полечь все? Когда её подкосит чья-нибудь шальная пуля, неужели ей будет дело до того, кто это всё заварил? И всё же потенциальная смерть от оружия человеческого казалась куда как благороднее, нежели от зубов и когтей недочеловека, которого Скай предпочитала держать в поле зрения. Если, конечно, в смерти есть что-то благородное.
Парень психанул. Странно, Скайлар думала, что первой будет она - хорошо, что никому не было видно, как тряслись её поджилки. Что ж, парень спас её репутацию, так что при случае, если их не застрелят, нужно будет его поблагодарить.
И всё же, несмотря на непосредственную опасность от банды во главе с Одноглазым Пиратом Джо, как окрестила его девушка, она не решалась оставить в покое их пленницу, зная не понаслышке, сколь опасно недооценивать пленного врага даже в разгар битвы. Скайлар не доверяла её внешнему спокойствия, не верила, что она внемла увещеваниям Дитриха.
Идиот, - мелькнуло в голове девушки, когда парнишка кинулся на мужчину из другой банды. Разумеется, он отхватил прикладом. И хотя Скай могла предположить, насколько это больно - а кровь на лице юноши не оставляла сомнений, что силушку-то Клинч приложил - она даже не поморщилась. К сожалению, даже в мирном поселении ей приходилось наблюдать картины и пострашнее. Сохранять каменное лицо - что может быть проще?
«Самый страшный монстр - это человек...» Джордан/Скайлар

Оркестр играл приятную музыку – Нора слышала ее краем уха, чуть повернув голову в сторону, она видела приоткрытую раму окна, разгоряченный огнем в разожженном камине воздух встречался с морозом улицы, заносившим в наводненное людьми в дорогих туалетах помещение мелкие искорки снега. Какая-то дама демонстративно чихнула и официант, одернув манжеты рубашки, поспешил к ней, закрывая окно и задергивая бархатные портьеры, вместе с тем возвращая взгляд Онории к вензелям, украшавшим строки однотипного в подобных заведениях меню. Ей не хватало свежего воздуха. В помещении было слишком душно, или все же в ее груди зарождалось волнение, предвещавшее итоги встречи с сидящим напротив мужчиной, что не скрываясь рассматривал ее. Впрочем, молчаливая пытка неловкости не стала затягиваться слишком надолго, разрываясь со стороны пригласившего неожиданным вопросом, на который женщина лишь кивнула, подтверждая, что понимает о чем говорит Харрисон. Во всяком случае, собака в их доме была, и тогда, когда сама Нора была возраста Арлин, и сейчас, вот только уже не у нее, а у дочери. И вопреки повествованию, девочка совершенно не была готова к тому, чтобы запирать своего любимца в комнате, или отказывать тому в такой малости, как ужин из собственной тарелки за общим столом. Еще один странный член их семьи, повадки которого оставалось лишь терпеть. Арч младший.
«She has gotten lost in the crowd» Нора

Sense and Sensibility

Лучшая игра недели

Обычно свет не выключали надолго, то ли подрубая резервные источники питания, то ли устраняя неполадки в рекордные сроки, учитывая стоимость жилья в этом районе. Однако за правильность таких выводов он не ручался, ибо периодически пропадал из дома на достаточное количество времени, чтобы не замечать очевидных вещей, вплоть до тотального потопа, если тот ликвидировали до его возвращения. Выключаясь на несколько минут, а то и на полчаса, Флинн то и дело открывал глаза, проверяя, не возобновили ли подачу электричества. Сон выходил дёрганным, прерывистым и не несущим в себе отдых. Отопление в летний период не работало, а вот окно следовало открыть хотя бы на проветривание. Ему постоянно казалось, что в комнате чересчур душно и жарко, отчего одеяло давно сбилось в ком где-то в ногах, а к пробуждениям, когда Хэйвуд пребывал в какой-то поверхностной полудрёме, прибавлялась головная боль. После тяжёлых нагрузок, физических упражнений или бега, немного позаброшенного в последнее время, никаких проблем не возникало. На самом деле он вообще не мог вспомнить, когда они были, но сейчас при отсутствии физических нагрузок и чрезмерных умственных переутомление зашло за ту черту, когда сон свисал клоками, оставляя Флинна открывать глаза, видеть очертания предметов в комнате, слышать продолжающийся за окном ливень, но всё равно не до конца понимать, где и когда он находится.
Флинн

Шипя и подпрыгивая на одной ноге, Джин продолжала прислушиваться к звукам, раздающимся внизу, одновременно надеясь, что поднятый шум мог спугнуть того, кто бродил по первому этажу, и боясь, что он привлек нежелательное внимание, которое прямо сейчас и будет проявлено в адрес не спящих жильцов. Прикусив губу, заменяя одну боль на другую, девушка постаралась задержать дыхание, чтобы слышать лучше, но тут же отвлеклась от этого занятия, когда ладонь Хэйвуда, тепло которой опалило даже сквозь ткань футболки, легла на её талию и притянула к кровати. Присутствие Флинна уже не раз прогоняло её страхи, давая ей твёрдое, непоколебимое ощущение полной безопасности, в которой нет места никому, кто мог бы ранить или причинить боль, где все кошмары прошлого исчезали, натыкаясь на монолитную стену спокойствия и уверенности. И несмотря на произошедшее в переулке, Джин продолжала тянуться к нему и верить, что он сможет спасти её, если и не от внешних угроз, то от тех, что крылись в памяти, выходя из-под контроля, когда нервы натягивались до предела, а одиночество становилось невыносимым. Она знала, - он спасёт её, как делал это уже не раз, принимая в свои объятия и отгоняя монстров, которые для неё всё ещё жили под кроватью, а иногда и не только там. Порывисто выдохнув, девушка проследила за тем, как Флинн встаёт, опираясь на костыли, проходит по комнате, а потом и исчезает в коридоре. Переплела пальцы, сжимая, напрягаясь и вслушиваясь в происходящее.
Джиневра

Once upon a december

Машина мягко припарковалась у кафетерия, где у Хелен была назначена встреча с журналисткой по имени Габриэлла де-Нуар. Красивое имя. Оригинальное, такое, наверное, приятно произносить – Габ-ри-эл-ла, как вишневая карамелька на языке, сунуть за щеку и катать языком – Габ-ри-эл-ла.
«Интересно, какая она?»
Хель любила людей. Хель любила общаться с людьми, и поэтому никогда и никому не отказывала в интервью. Она хотела, чтобы ее читатели знали ее, как человека, а не только как автора книг.
Закрыв машину и поставив ее на сигнализацию, Хелен удобнее устроила на плече сумку и направилась к входу в кафе. Она не надела шапку (ух и разозлился бы папа!), так как рассудила, что пройдет только от машины в помещение и обратно, но снежинки все равно запутались в темных коротко подстриженных волосах беспечной писательницы, и она почувствовала себя гораздо лучше, зайдя в пахнущее теплом и выпечкой кафе.
Хелен

Если быть достаточно честным человеком, то, по правде сказать, Габриэлла никогда не любила зимний период времени. Конечно, всё вокруг красиво, всё белым бело и прекрасно, везде чувствуется предновогодняя атмосфера:  магазины наполнены игрушками, на каждой улице играет всеми известные композиции, позволяющие не забыть, что скоро наступит, люди становятся радостными, улыбаясь на каждом шагу, а мороз по своей доброй воле не перестает кусать каждого за щеки, делая их ещё более красными, чем они есть. Всё это, безусловно, очень нравится девушке, ведь они с мамой и бабушкой часто в небольшом домишке устраивали себе запоминающиеся праздники, но то, что всегда приходится одеваться в несколько слоёв одежды, терпеть вечные морозы и бураны,  особенно, когда ты - дикий мерзляк, как-то не умоляет всего выше перечисленного. Бриэлла была не в особых ладах с зимой, потому что человек, родившийся летом, по своему обыкновению привык к теплу и жаркой погоде.
Габриэлла

Better to not know than to endure this silence

Или ты опять врешь, Дей?
Сколько можно?
Убирайся из моей головы.
Разницу между психологом, психиатром и психотерапевтом Дей так и не поняла, хотя проштудировала огромное количество статей в сети, пока в глазах не стала отчетливо ощущать песок, а на щеке не отпечатался след от клавиатуры ноутбука, с которым она заснула в обнимку после сногсшибательного ультиматума брата. Та пятница не предвещала беды, тяжелый рабочий день при новом начальнике, с откровенным наплевательским отношением к своим подчиненным и заботами лишь о собственном благополучии и продвижении. Мистер Гамильтон дал это понять с самого начала, даже раньше, чем переступил порог отдела. Непомерный орел властности и эгоизма, вперемешку с цепкой хваткой и внимательным взглядом, подмечающим каждые детали. К концу первой недели англичанин знал сотрудников в лицо, при этом совершенно не заботился о них, изучил все проекты прошлые, нынешние и будущее, и требовал на подпись каждый листочек, никаких поблажек, уступок – ничуть не лучше лагеря строго режима или интернета. Те, кто привык к жестким рамкам по жизни, встретили новые порядки без проблем, кто-то уволился, кто-то смирился, но противиться никто не посмел.
Дейна

Сколько раз Салливан слышал в отношении себя и всей профессиональной братии обвинений в шарлатанстве? Сколько раз его самого называли выскочкой и сосунком? Он и сам, наверное, уже не мог точно сосчитать. На последнем съезде психотерапевтов, где доктору Салливану нужно было прочитать доклад по реабилитации после автомобильных катастроф, уважаемый в профессиональном сообществе коллега, услышав разговор Мэтта с доктором Молли Сандерс, симпатичной, слегка полноватой кареглазой шатенкой, специализирующейся на семейной терапии, которую он все пытался уговорить на ужин, заметил, что место Салливана не в кресле психотерапевта, а в главных ролях провальных авангардных фильмов. Но даже это не особенно расстроило мужчину. А слова нового клиента тем более даже не пошатнули его самоуверенность: Мэтт прекрасно знал и свои сильные, и свои слабые стороны, но до действительно слабых сторон и болевых точек человеку, который видит его второй или, быть может, третий раз в жизни, добраться будет не так уж и просто. Навскидку Салливан мог назвать лишь двух человек, которые знали о его слабостях: доктор Харрис, его постоянный психотерапевт и вивисектор душ, с которым он был вынужден общаться для получения достаточного количества часов личной терапии для Европейского сертификата.
Мэттью

С закрытыми глазами

Девушка потихоньку приходила в сознание, не понимая в какой из версий расколотого мира  находится. Правда и страшный вымысел стали так похожи. Границы стирались.. Что произошло в реальности? Когда? С кем? Безэмоциональность помогала мыслить  ясно. С возвращением боли эта функция отключилась. Мария погрузилась глубже в сумасшествие.  Рядом слышались шаги и скрип мебели. Тяжелый вздохи смешивались с завыванием ветра. Она лежала, как парализованная. Приступ  мог привел к инсульту. С большой долей вероятности Бетанкур осталась заточена в недвижимый саркофаг своего тела. Страшная догадка ударила по вискам. Паника пришпорила сердце.. но глаза оставались закрыты.. Она застряла где-то между.  Испуг опять отрубил пробки в сознании.. чувствуя, Ри на гране нового приступа.
Ее звали обратно. Долго. Настойчиво. Умоляли. Требовали. Просили. Мария.. Мария.. Мария.. Голоса отбивались от стен и казалось из ушей пойдет кровь от неприкрытого беспокойства говоривших. Девушка поморщилась. Тихо застонала, давая понять, что слышит. Лишь бы голоса затихли. Однако ее не отпускали обратно в блаженную пустоту.
- Мария, ты меня слышишь? Это доктор Сильвер…- каждое слово произносилось внятно и четко, будто док непрестанно ковырялся в ее мозгах. Знал, что настройки восприятия сбились нахрен. Постоянные фоновые шумы сводили с ума, не давая разобрать сути. Она продолжала лежать бревном. Тело онемело и не подчинялось.
Мария

Паника вновь подступала к горлу. Хватая костлявыми руками, начинала душить. Бен не мог видеть девушку такой... такой бездвижной и почти неживой. Склонившись над ней, он ухватил ее за плечи. Тормошил. Звал по имени. Молили и приказывал открыть глаза. Ни одна форма обращения не срабатывала. Опять начинал метаться по комнате. Помещение давно выветрило запах его лосьона. Бен закрыл окно. Не хватало еще, чтобы Мария простудилась. Ее организм ослаблен и нуждается в тепле. В чем еще он нуждается... Бен понятия не имел. Все же стоило отвезти ее в больницу! Ждать больше не было сил! Он метнулся в выходу, когда его остановил дверной звонок. Бен замер у порога, лихорадочно пытаясь сообразить, кого это могло принести. Он понятия не имел, сколько сейчас времени и какой день. И кто так отчаянно трезвонит в дверь?! Голова взрывалась от нарастающего шума, когда он дернул на себя входную дверь. В глазах читалась злость. Кто бы это ни был, он не вовремя и норовит быть спущенным вниз по лестнице.
- Чего надо? - воздух больше не проникал в легкие. Бен задышал чаще. Грудь яростно вздымалась и опускалась. - А, это вы. Вы не вовремя, - сквозь прищуренный взгляд он разглядел друга-доктора. Тот как и в прошлый раз был прилично обет и собран, но на лице читался немой вопрос.
- Что с вашим лицом? - Бен толкнул дверь, не удосужив гостя ответом. Пробурчал что-то невнятное себе под нос. Он никогда и не был общительным малым.
Бенджамин

Собака бывает кусачей только от жизни собачьей

Соотнести собственные слова о выжившем из ума деде с невозможностью оформления опеки в этом случае не составило труда. Поэтому, когда осознал, к чему относилась эта реплика и почему была произнесена, не смог сдержать легкую улыбку. Что было непозволительным для Рика Адамса – семейного адвоката. Но так естественно для обычного человека. Искренне сочувствующего подростку, оказавшемуся буквально под колпаком, и, безусловно, его понимающего.
На короткое «не хочу» мужчина только кивнул. Если он и рассчитывал на что-то большее, этим расчетам не суждено было оправдаться. Да и зачем врать? Рик еще до того, как задавал свой вопрос, предполагал, как может ответить мальчишка. И такой ответ был полностью в его праве. И даже не удивлял. Как и это решение.
Единственное, что не нравилось Адамсу – когда экспертиза подтвердит родственные связи, Ретт на этом не успокоится. И суда не избежать. И ему, Рику, придется отстаивать интересы Рэйнза-старшего в опеке над собственным внуком. Разумеется, при должной подготовке он найдет способ, чтобы как минимум поколебать уверенность судьи в том, что ребенок должен остаться с отцом, но… Тут снова всплывает уже неоднократно заданный себе вопрос – хочет ли он это делать? На который, к сожалению, ответа нет. А если и есть, то господину адвокату Адамсу он совершенно не понравится. К тому же тогда всплывет то, что Кевин сделал таки экспертизу в тайне от отца. И последнему вряд ли понравятся подобные секреты. Хотя в этом случае пацан наверняка сумеет найти слова, чтобы объяснить это «недоразумение» своему отцу.
Рик

- Извини, если нарушил твои планы, - принес формальные извинения, забравшись в машину и пристегнувшись. – Не подумал, что нужно предупредить о своем приходе, согласовать время и все такое.
Честно говоря, возможность прийти сюда именно сегодня, а не завтра, тоже появилась спонтанно. Поэтому угрызений совести особенно не наблюдалось, по крайней мере, в отношении Адамса. Кевин отлично понимал, что если не сегодня, то, скорее всего, и никогда. Он нервничал. Не показывал вида, держался, но переживал и волновался, что, наверно, естественно в его положении. Где-то внутри подспудно грыз мучительный червячок сомнения, не предает ли Кев этим поступком доверие отца. Однако всё, чего он хотел, - это доказать Рику, насколько тот не прав, подвергая сомнению письмо матери. «Анализ сделают – и всё закончится», - пытался успокоить себя Кев, но успокоиться в полной мере у него всё-таки не получалось.  Переступить порог лаборатории оказалось труднее, чем он предполагал.
И всё же он сделал. Сделал этот шаг. Серьезно уточнил что-то насчет экспертизы. Серьезно достал из сумки конверт с отцовской прядью волос. Столь же серьезно передал ее специалисту, попутно ответив на несколько вопросов. Свои ответы уже и не помнил даже, уходя.
- Мне нужна копия счета. Или чека, - отозвался, всё ещё пребывая мыслями там, за дверью, и понимая, что потерял покой еще как минимум на две недели, и непонимающе посмотрел на Рика при словах об отце. Беспокоится? Нет.
Кевин

Алиссия
посмотреть

Эмили
посмотреть

Скарлетт
посмотреть

Рипли
посмотреть

Рауль
посмотреть

Вероника
посмотреть

There was nothing in sight
But the memories left abandoned
There was nowhere to hide
The ashes fell like snow
And the ground caved in
Between where we were standing
And your voice was all I heard
That I get what I deserve

Linkin Park - New Divide

Мир слишком часто стал разваливаться на куски. Все, что дарило смысл жизни обесценилось, померкло.. оказалось фальшивкой. Даже смерть преподносит странные, не свойственные ей, сюрпризы. Горюя об умерших, люди готовы отдать все, радо того, чтобы еще раз поговорить с близким человеком. Готовы продать душу дьяволу дабы получить шанс сказать слова любви или узнать правду, погребенную под могильной плитой. Мария тоже мечтала. Десятки раз видела во сне Фаби. Там, по ту сторону реальности, они могли жить, смеяться, радоваться солнцу. Там нет место убийствам и боли. Теперь блондинка может с уверенностью сказать, что с желаниями нужно быть поосторожней. Они могут воплотиться в реальность, но, как и принято у сказочного джина во всем будет существенный подвох. Бетанкур почти десять лет положила на поиски убийцы старшей сестры. Не спала ночей. Превратилась в одержимую маньячку идущего по остывающему следу. Она хотела месте. Отравила ее все вокруг. Не жила., а существовала.. и ради чего? Все ложь! Наглая, чудовищная неправда.  Вот она – Фабиола. Не призрак, а живой человек из плоти и крови.  С такой легкостью обращается к ней, к Бену.. словно не было между ними мнимой смерти. Ее появление настолько шокировало Марию. Ирландка не смогла удивиться и порадоваться появлению Арчера. В голове не осталось места для возмущения тем, что мужчина явно следил за ней. Фаби заполонила собою все.
читать продолжение: «Есть только вечное "вчера"»

На этой недели твой пост самый лучший, но для меня все твои посты самые лучшие и самые шикарные. Я очень тобой горжусь и люблю. Ты меня никогда не перестаешь вдохновлять и так останется всегда. Обожаю твои посты, каждую твою строчку и вложенные в них эмоции. И не говори, что твои посты бред, это неправда! И я никогда в это не поверю! Сколько мы уже играем нашими персонажами, а мне все хочется и хочется строчить тебе посты, развивать нашу историю и страдать вместе с ними. Эх, судьба у них такая, наверное. За это я тебя еще больше люблю, что тебе не надоедает терпеть меня и Бена, хоть он и не заслуживает этого. Вот такой негодяй. Ну, а без этого у нас бы не получилось такой шикарно игры и я не перестаю восхищаться тем, что ты у меня есть, всегда поймешь и поддержишь, выслушаешь. Спасибо тебе за это! И еще за многое-многое другое. Если бы не ты, меня бы давно не было в мире ролевых. Надеюсь, что этот день еще долго не настанет, а мы все также будем играть Беном и Марией. Сколько уже? Кажется, скоро будет 4 года, а мы еще так много не наиграли. Как же время летит, ужас! Я по-настоящему рад, что нашел тебя или это ты меня нашла. Главное, что ты есть и не только в роли соигрока, но и моего самого лучшего друга. Я уже и не представляю, как это провести день без тебя, да и не хочу. И очень скучаю, когда тебя нет рядом, вот как сейчас. Эх, не умею я красиво писать, но хочу просто сказать тебе, что очень люблю тебя и с нетерпением жду каждого твоего поста. Не переставай меня удивлять и любить тоже можешь. Я разрешаю.:) Поздравляю с лучшим постом на этой неделе и пусть он будет очередным, но не последним. Пиши также шикарно, как и пишешь сейчас для меня. Люблю тебя.   
(с) Бенджамин

Оуэшен

Кевин

Джеймс

Шарлин

Мэд

Джейд

С самого начала единственная, неизменяемая стратегия – молчание. Просто держать в себе какие-то вопросы, держать комментарии, которые могут быть неуместны и, возможно, необъективны, так как родятся за долю секунды после определенных слов. Хватит уже рушить и быть Нероном, входя в историю в темных тонах; пришло время построить, но сначала просто помолчать.
Первая минута уже сносит своей открытостью и глупостью самого Криса. Осознавать в очередной раз, что накосячил именно он, хотя и имел шанс исправить все в самом начале – не сахар, как бы этот самый сахар Вардлоу и не употреблял. И если даже детские сказки, всем так полюбившиеся, говорят о том, что «обещание есть обещание, и его надо выполнять», то куда уже ста девяноста сантиметрам по имени Кристофер бежать? Его немота необходимая продолжается, как и попытка себя в руках держать, и не выдать, на сколько он себя скотиной чувствует.
Эта тема могла быть затронута на много раньше, как и вопросы могли быть отвечены. По сравнению с жизнью Кристофера, Нат правда был вынужден выживать. Да о чем может быть речь, если Вардлоу дом покинул по личной инициативе, с дипломом за спиной, с возможностью найти стабильный заработок и какой-то суммой, которая на ноги помогла встать. Его мытарства вообще и рядом не стояли с проблемами и способом выживания его парня, который в настоящий момент раскрывает душу, ворошит раны свои, ко всему прочему пальцами уже зажившие шрамы разрывает.
«не пиши THE END - мы придумаем HAPPY END» Кристофер

— Дамы и господа. — Его громкий и хриплый голос показался ему самому неприятным и черствым, как и должно говорить захватчику. Росси сделал глубокую, выдержанную паузу, замечая на себе сразу несколько десятков озадаченных пар глаз пассажиров. Он убрал из-за спины руку и продемонстрировал сжатый в ладони дистанционный пульт, ведущий дополнительным шнуром за отворот рукава итальянца. — Прошу всех оставаться на своих местах. Это захват. Любая попытка неподчинения нашим командам приведет к взрыву этого самолёта. — В сдавленной тишине заплакал младенец. С противоположной стороны, покидая бизнес класс вышел Шон. Его голос был звонким, но таким же неприятным, но в добавок – грубым и требовательным, в противовес вынужденному спокойствию Росси.
— Всем оставаться на своих местах! Никому не вставать! — В его руках мелькнул ствол. Среди команды была устная договоренность без должной необходимости не открывать огонь в салоне. Всем и каждому Росси популярно объяснил, к чему это может привести.
Двое других участников захвата, вскрывали кабину пилота, приставив к виску старшей стюардессы холодный глушитель пистолета. Она покорно постукивала в дверь лётчиков с дежурной просьбой открыть.
«Стокгольмский синдром» Матиас

Он хотел много путешествовать. Пить вино, танцевать под громкую музыку, ни о чем не беспокоиться. Детская мечта, которую Йон Луна протянул за собой через три десятка лет. Если в двадцать это можно было простить, так легко было понять влюбленного в мечту молодого человека, то сейчас на него лишь косились бы с недоверием. Непониманием. Танцевать в тридцать четыре? А еще ты чем-то занимаешься?.. Луна шел вперед по жизни, уверенно отмеряя километры асфальта разных стран. Но с каждым годом идти становилось все труднее, потому он решил осесть в Нью-Йорке. Выбрал самый простой путь из возможных, потому что испытывал на языке вкус отчаяния. Он жег нёбо, скрипел пылью на зубах. Что делает человек в подобной ситуации? Хватает вещи и прячется в песок.
В комнату вошла Оливия. Румяная и сияющая, она принялась ластиться к своему мужчине, поглядывая на Луну, мнение которого было для нее столь ценно. Но что мог он сказать? Ничего, кроме тайн, на языке не вертелось. А выдавать себя с потрохами - то еще удовольствие, ценителем которого Йон не был.
Ему нужно было успокоение. Гавань, где он найдет место для своих мыслей. Разложит их ровными рядами и отпустит все сомнения. Ему нужен был любовник, хороший знакомый и его крепкие руки. Поцелуи, от которых чувствуешь себя значимым.
«morning, keep the streets empty for us.» Йон

С укоризненным высокомерием подмигивали лампочками огромные величественные люстры со стеклянными подсветами, отлитыми по краям золотой тесьмой. Виноградными гроздями спускались по стенам обои, втекая в узкие плинтуса, прячась где-то в грязи и пыли. Даже тяжелые шторы прежде всегда серьезные и солидные сейчас нежно вальсировали вокруг обледенелых окон. И лишь пятидесятилетний хозяин «Квантума» обходившийся последние несколько лет без передышки недовольно собрал со столешницы пирожные крошки в свою опустевшую фарфоровую чашку (на ее ободке вырисовывалась кофейная пенка). Он поискал в нагрудном кармане жилетки платок, чтобы промокнуть губы, испачканные заварным кремом. Билли Стьюк чувствовал себя крайне неловко в обществе потенциального работника. Перебирая мысленно возможные темы для собеседования, продумывал их и сразу же откидывал за бессмысленность, так или иначе воображаемые вопросы затрагивали то, о чем уже беседовал с Марселем. Жирное лицо его вновь побагровело от смущения. Безрезультатно пытался отыскать помощь и у секретаря, чтобы воспользоваться спасательным кругом как поводом для недовольства или восхищения; молодая девушка с грустью смотрела в окно, в тайне мечтая поскорее выбраться с работы, но напрасно – минуты тянулись садистки медленно.
«о еде и прочих бесах.» Дуглас

Внутри что-то снова екает. Совсем некстати, еще часом раньше принял решение бросить встречи с Викой. Ну она мне была нужна для определенных потребностей, а раз у нас теперь все будет серьезно с Кариной, то нужно разорвать эти отношения. Как бы это не смотрелось со стороны, но я не из тех, кто пудрит головы сразу нескольким девчонкам. Не скажу, что решение бросить Вичку далось просто, и даже не из-за понимания, что она так просто с подобным фактом не смирится, но теперь, глядя на профиль Лизы мне приходится принять правду, что как-то дорого мне даются отношения с Кариной. Конечно, никто не требует от меня решений здесь и сейчас, но в лице влекущей меня непонятно чем Лизы мне абсолютно не хочется никаких грядущих близостей. И может это передернутое слово, проговоренное про себя, дает мне понимание, что с Лизой мы сейчас близки. Пусть она меня не замечает или усиленно делает вид, что ее интересует только болтовня профессора. Моя рука осторожно трогает ее прохладную ладонь, лежащую на бедре, и пальцы переплетаются, чтобы она не успела отдернуть руку. В ушах беснуется море и Земфира. И мне так хорошо в этот момент, что забываю обо всем. Есть только музыка, невинные, но отдающие чем-то острым, прикосновения и аромат волос, к которым я склоняюсь.
«а лето пахнет солнцем» Люк

Рефлексия и самоанализ, самоанализ и рефлексия. Психотерапевт должен осознавать свои сильные и слабые стороны, однако не впадать в состояние фрустрации, должен понимать свои ошибки, работать над ними, но не должен на них зацикливаться. Подобное положение вещей всегда казалось Салливану весьма неоднозначным. В глубокой юности, еще будучи студентом, он с трудом побеждал собственную самооценку и со скрипом отпускал неудачи вроде не идеально написанного теста или очередной девушки, что в лицо рассмеялась ему, когда узнала о его к ней чувствах, но с годами научился легче принимать неудачи, понимая, что это лишь еще один шаг на пути к успеху. Труднее было с неудачами на сеансах, когда клиенты закрывались, поворачивали назад и теряли тот крошечный прогресс. Мэтт долго учился не сомневаться в себе и осознавать, что неспешная и плавная работа с клиентом, в конечном итоге будет большим шагом вперед, несмотря даже на шажки назад, без которых невозможно никакое развитие. Но своей главной бедой Салливан считал все же поспешность выводов. Как, например, сейчас, когда он обрадовался, что мисс Хьюз решила продолжить с ним беседу, вернее начать ее, закрыл труд зануды Полсона и практически бросился на рабочее место, чтобы внимательно выслушать мисс Хьюз, но она... снова перестала говорить.
«Better to not know than to endure this silence» Мэттью

Все, что нас не убивает, делает большую ошибку

Лучшая игра недели

А вот лес, в который он свернул к вечеру, действительно казался ему гхыровым, как верно подметила Радея, отсылая его ко всем лешим, разве только здесь не то, что не водились эти славные безобидные создания, но еще и ощутимо попахивало нечистью. Впрочем, особого выбора для ночевки у Драгона не было - и не потому, что он не мог обойтись без привала, а за тем, что уже давно в его разуме тлела пара-тройка мыслей, которые необходимо было проверить. А раз уж теперь он остался наедине с самим собой, без необходимости лишний раз задумываться о безопасности своей спутницы, то мог выдавшееся время посвятить заклинаниям, покуда в его распоряжении все еще оставался чуть более, чем половинный резерв. Хотя весь этот день его мучили размышления насчет того, что, пообещав Ксандру оберегать Радею от несчастий, и прекрасно представляя, чем для молодой девушки могли окончиться прогулки в одиночестве по темным дорогам Белории, какими бы объезженными они ни казались, теперь же мужчина поступил невероятно эгоцентрично, предпочтя свой долг невредимости магички и избавившись от как будто бы навязанной ему обузы.
Рэй

Девушка уже готова была сплести поисковой клубок из нитей воспоминаний, да случайно налипшем на ее походную одежду волосе (ну или нескольких и не совсем случайно отрезанных на всякий случай волосков, как-то ночью, пока спал), но тут в темноте увидала такое, что и в ее русой шевелюре наверняка прибавилось седины. Из темноты бурелома, где-то в отдалении, на нее смотрела пара пылающих глаз, едва ли не возвышавшихся над ней, отчего вид той нежити, которой принадлежала такая страсть, автоматически попадал в категорию «особо опасен, сначала беги, потом думай». Рада была готова так и поступить, а Черемушка под ней закономерно попятилась назад, однако чудовище так просто отпускать своих жертв было не намерено, выходя вперед и могучей грудью раздвигая плотную стену придорожного кустарника. Поступь его была странной, тяжелой, немного неловкой, но оттого еще более устрашающей, и потому, стоило нечисти выйти на свет парящего возле головы девушки светлячка, как та испуганно взвизгнула, а после еще раз, но уже осмысленно:
- Драгон!
Медея

Chak De! India

Джиму было невыносимо жарко. Это ощущение не покидало его, с тех пор, как он сошел с трапа самолета.Даже кондиционер в автомобиле не спасал, хотя лобовое стекло вот-вот должно было покрыться инеем — Джим уверен, убавь он хоть на немного, тут же расплавится, растечется и останется на сиденье разноцветной лужицей.
Дежавю преследует его по пятам. Такое уже было, совсем недавно, он помнит. А еще надеется, что на этот раз получится гораздо быстрее. Он подготовился, заранее рассчитал маршрут, снял машину, взял охрану, распланировал, что будет делать, если Логан будет в невменяемом состоянии или откажется и упрется рогами.
Джиму не нравится здесь все: обувь кажется неудобной, дороги — непроходимыми, комары — лошади, люди — твари. И где-то на фоне желание вылить на голову канистру чистого спирта и поджечь, потому что ни одно мыло не способно стереть ощущение неправильности происходящего. По одну сторону забора богач в рубашке из золота, по другую — калека, не евший три дня. И все так близко, рядом, перемешивается в один сплошной сюрреалистический пейзаж.
Европа милосерднее. Она не мучает людей страданиями, те спрятаны, причесаны, социально приемлемы. Можно даже выйти на улицу без желания выколоть себе глаза. Контраст не бьет по сетчатке полным отсутствием полутонов.
Джеймс

Логан нашел одну доверчивую женщину, которая худо-бедно говорила по-английски. Он сказал, что он – великий мудрец. А потом заговорил на гэльском и сказал, что это мертвый язык. (Получайте, ирландцы). А потом духи сказали ему, что сегодня вечером будет дождь. (Спасибо, Google).  Этого хватило, чтобы засесть в заброшенном домике и начать принимать дары. В конце концов, запас денег не резиновый, работать не хочется, а жрать что-то нужно.
Это воодушевило, Уиттберг решил не мелочиться и нашел еще трех идиоток. И вот, он сидит в белых одеждах, в его домике чисто и пахнет благовониями (и чем-то еще?), а разум открыт к познанию Вселенной. Она благосклонна к Логану, и он не устает ее благодарить.
Логан слышит голос Джима и блаженно улыбается. Открывать глаза вовсе не обязательно. Он совсем не удивился. Это потрясающее место. Логан часто говорит здесь с мертвыми людьми. С Чарли Чаплином, с принцессой Дианой, с Джимом Мориарти. Они забегают иногда на чай. Уиттбергу никогда не бывает здесь одиноко.
Мимо Логана неторопливо проходит внушительных размеров паук. Кажется, он появился здесь задолго до великого мудреца. Впрочем, никто не в обиде. К пауку никто не лезет помимо его воли, пауков следует уважать. Особенно если ты находишься в Индии.
Шарлин

синдактилия души

Этот секс ничего для него не значит. Всего лишь способ снять напряжение, от которого сводит все мышцы. Аксель уверяет себя в этом, вслушиваясь в тяжелое, прерывистое дыхание и влажные шлепки кожи о кожу. Абсолютно ничего. Только обоюдное удовольствие, к которому так тянутся они оба. А то, как смотрит на него Вил, как загораются его глаза и краснеют щеки каждый раз, стоит оказаться чуть ближе, чем положено общепринятыми нормами этики, Аксель заметил уже давно. Он привык не обращать на нежные порывы своего секретаря внимания, списывая его увлечение на так и не прошедшее чувство благодарности и максимализм, присущий почти всем молодым людям. Впрочем, сам Аксель консерватором никогда не был, а догматы, навязанные современным обществом, презирал. И именно это авантюрное желание испробовать нечто совершенно новое, порочное заставило его разложить Вила на своем столе сразу после обеда, когда тот занес новый контракт на подпись. И нет ничего странного, что ему никто не сопротивлялся. Вил давно усвоил, что босс любит, когда ему беспрекословно подчиняются.
В кабинете становится так невозможно жарко, что нестерпимо хочется содрать с себя кожу. И Аксель чувствует, как напрягаются под ним, как задыхаются, давясь беспомощными стонами.
Оушен

Более-менее приведя себя в порядок, Вил прикрывает за собой дверь кабинета и первым делом уходит в уборную. Умыться не мешает, чтобы согнать лихорадочную краску со щек и масляный блеск из глаз. Холодная вода в этом плане куда более действенный отрезвитель, чем все мысленные оплеухи, после нее он хотя бы чувствует себя человеком. Еще три минуты тратит на сигарету, не стесняясь курить прямо в открытое окно и только потом направляется в небольшой закуток кухоньки, включает кофе-машину, жадно пьет из бутылки с водой, пока аппарат жужжит, занятой работой.
И все-таки, от него просто воняет сексом - одежда успела насквозь пропитаться этим запахом. Фонтейн принюхивается к воротничку рубашки, морщится, задев пальцами след от зубов Акселя. Не мог не наследить, зараза. Приходится застегнуться на все пуговицы, чтобы никто не заметил, и даже немного злоупотребить одеколоном (благо, его аромат не такой резкий, как мог бы быть), чтобы перебить запах чужого тела, ни к месту и не ко времени тревожащему нос. Он даже окно в приемной раскрыл, впуская промозглый зимний ветер. Запустил, ушедший в спящий режим, компьютер и отправил в печать документ.
Юджин

.я прошу тебя, просто будь

Есть такие люди, которых не хочешь ни с кем делить. Есть такие моменты, о которых не хочешь никому рассказывать. Есть такие сердца, из-за которых начинаешь чувствовать свое собственное сердцебиение. Я не могу вернуться в прошлое и вспомнить о том, как я вообще жила без тебя. Как я могла просыпаться рано утром, идти на работу, вечером забирать из садика Эдвина, а после садиться ужинать с другим мужчиной, который.. нет, он не был плохим, но ведь он не был тобой. Как многое меняется, когда рядом оказывается "тот самый" человек. На многое открываются глаза и даже свет становится более ярким и насыщенным, а дождливая погода больше не кажется отвратительной и мерзкой - везде и во всем видется лишь самое хорошее, потому что это хорошее - находится внутри меня. Ты вложил это в меня и мне хочется и дальше чувствовать себя счастливой. Неважно, кто еще будет рядом. Сколько людей войдут в наши жизни и уйдут из нее, лишь ты мне нужен для того, чтобы быть счастливой. Лишь однажды мой отец сказал мне, что моя мать слишком сильно хотела подарить ему ребенка, сделать его счастливым, что это и стоило ей собственной жизни. Он всегда говорил, что с каждым годом я становлюсь все более похожей на нее, что характером, что внешне, и с каждым годом, как бы это парадоксально не было, но он отдалялся от меня все сильнее и сильнее, пока я не взвыла от этого и не сбежала на другой континент.
Рене

Иногда очень сложно вовремя понять, что ты нашел того самого человека, с которым хотелось бы не расставаться и на короткие секунды. Ведь когда его нет рядом, ты начинаешь задыхаться. От невыносимой тоски. От боли, которая идет откуда-то изнутри. Возможно из самого сердца. Возможно, болит именно душа, которая вдруг обрела свою часть в ком-то другом и наконец-то, стала целой. Полноценной. Иногда так сложно понять, что рядом с тобой именно тот самый человек, в котором если и растворяешься, то без остатка. Без единой крупицы на дне. Но если ты понимаешь, то осознаешь и то, с какой силой в груди начинает колотиться сердце. Принимаешь начинающуюся зависимость от человека и учишься делать свое счастье немного тише, чтобы не кричать о нем на весь мир. Каждому прохожему. Каждому случайному встречному. Я все еще не слишком уверен в том, что я именно тот самый человек, который действительно может сделать тебя счастливой. Настолько, насколько ты заслуживаешь этого самого счастья. Но я уверен до последнего удара своего сердца в том, что именно ты та самая, без которой в ударах, которые издаются из моей груди, нет и малого смысла. Я уверен лишь в том, что без тебя вся моя жизнь вновь растеряет рамки реальности. Она вновь растратит хоть малый смысл. Хоть какие-то причины для того, чтобы я продолжал двигаться вперед.
Леннарт

Дождь не может быть вечным

Этот сентябрьский вечер мало чем отличался от предыдущих. Нина доделала все анализы, расставила все реактивы по местам, дописала отчеты и, наконец, встала из-за стола. Часы предательски показывали, что после официального окончания рабочего дня женщина задержалась больше, чем на час. Домой, в наполненную гулкой пустотой коробку из четырех стен, идти не хотелось. Выключив свет в своем кабинете, Нина еще раз проверила порядок во всех подвластных ей помещениях, забрала жакет и сумку со стула, набросила на шею легкий шарф и пошла к выходу. У дверей она мельком взглянула в зеркало, поморщившись от вида бессонных синяков под глазами, поправила губную помаду и отправилась дальше. Каблуки глухо зацокали по пустому темному коридору. За год с лишним Нина так хорошо изучила это место, что уже не нуждалась в освещении, чтобы пройти по нему до выхода.
   Попрощавшись с охранником на выходе, женщина вышла на улицу. Несмотря на поздний час город еще и не думал засыпать. Шуршали об асфальт колеса машин, откуда-то доносились веселые голоса, совсем издалека – тревожный вой сирен. Прохладный сентябрьский воздух пах влагой. Подняв голову, Нина посмотрела на небо. Несмотря на опустившуюся на Нью-Йорк темноту, звезд не было видно. Их скрывали от глаз мрачные свинцовые тучи. Значит, ночью будет дождь.
Нина

Небольшие лужицы под ногами быстро превращались в моря и океаны, ручьями перетекали мощёные дорожки парка. Несколько поворотов, несколько совсем безлюдных аллей, горстка редеющих прохожих с мокрыми, словно от слёз, лицами. Девушка под светом фонаря без зонта, без капюшона. Мужчина засмотрелся на необычное зрелище и незаметно для себя наступил в глубокую лужу. Холодная вода тут же потекла в кроссовок, постепенно теплея, но Карл не обратил на это внимание. Он засунул озябшие руки в карманы куртки и остановился, поравнявшись с девушкой. Секунду он разглядывал её молча, удивляясь, насколько он вообще был способен на удивление, тому, что видел. Карл не любил выдумывать за людей, почему они себя ведут каким-то образом, как попали туда, где находятся, о чём думают, но сейчас вид девушки просто требовал как-то объяснить, почему она одна вечером мокнет под дождём. Тем более, что выражения её лица показалось мужчине грустным.
– Не замёрзните? Льёт как из ведра и, похоже, только к утру закончит.
Ничего не значащая реплика ничем не примечательного прохожего. Может быть, так иногда маньяки знакомятся со своими жертвами. Нет, Карл не похож на маньяка, так ему, во всяком случае, показалось.
Карл

Мэдисон
посмотреть

Вероника
посмотреть

Дейна
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Рипли
посмотреть

Алиссия
посмотреть